«Перец» в гостях у «Крокодила»

ПУТЕВКА

Нежданно-негаданно в конце января прислали на завод путевку.

— Ну вот, пожалуйста! — повертев в руках сложенный пополам листок, сокрушенно взглянул на присутствующих членов профкома его лидер Гораций Горациевич Синюха. — Дали называется. Кто же среди зимы согласится ехать? Нет чтобы в бархатный сезон путевочку подбросить. А теперь ломай голову, кому ее навязать. Ведь если пропадет, нам в райкоме профсоюза не простят и до новых веников запомнят. Мол, им давай не давай, все равно Никто не ездит. Так что, товарищи, предлагайте кандидатуры.

— Нет проблем! — воскликнул я. — Есть у меня кандидатура.

— Это кто же? — заинтересовался Гораций Горациевич.

— Федор Перепеляк.

— Да вы что! — задергался у Синюхи левый глаз. — В своем, простите, уме? Несусветного бездельника и прогульщика, лентяя и бракодела на курорты отправлять! Ну, знаете, это уж слишком! И потом, он там такую репутацию нам создаст…

— Не знаю, что он там натворит, — осмелился возразить я, — но от этого Перепеляка никому в цехе жизни нет. Из сил выбились, перевоспитывая. А.тут такой случай! Сразу, считайте, двух зайцев убьем: и путевка не пропадет, и цех отдохнет.

Так и поехал наш Федя Перепеляк отдыхать. В цехе даже посветлело. Ни собраний с нотациями, ни товарищеских судов. Начальник смены по этому поводу спецовку на выходной костюм сменил. Ходит по цеху, как свадебный генерал, песенки насвистывает…

Словом, в цехе праздник. Но на душе у нас кошки скребут, как подумаем, что всего через месяц все это закончится.

А вскоре произошло то, чего никто не ожидал. Через полторы недели после Фединого отъезда на курорт вызвал меня директор завода:

— Видели?! — нервно спросил он и поднес к моим глазам нашу городскую газету.

— Что? — в предчувствии неприятностей екнуло у меня сердце.

— Да вот… очерк про вашего Перепеляка напечатали. Ничего не понимаю… Видно, прав был Синюха: наберемся мы хлопот с этим работничком.

— Может, ошибочка в газете вышла? — заразившись директорской тревогой, предположил я.

Но ошибки, как мы поняли уже на следующий день, не было. На. этот раз не городская, а областная газета напечатала интервью с Федором Перепеляком, в котором он делился мыслями по поводу воспитательной силы коллектива, рассказывал, между прочим, на каком высоком уровне ведется в нашем цехе эта работа.

Вскоре имя Перепеляка замелькало не только на страницах газет, а и на разворотах «тонких» журналов. В одном из них начали печатать повесть о рабочем классе, в которой главным героем автор вывел… Федора Перепеляка.

Можете представить, что творилось у нас на заводе. Всем коллективом ломали голову: что бы это могло значить? И с нетерпением ждали возвращения нашего курортника.

Наконец этот день настал. Но Перепеляка мы не узнали. Будто подменили человека. В цехе он появился едва ли не за полчаса до начала рабочего дня. Тщательно проверил станок, сложил заготовки. А уж как заработал!.. Ни одного перекура. А детали так обтачивал — хоть на международных выставках экспонируй.

Только через двадцать минут после окончания смены личным распоряжением директора удалось оторвать Федю от работы и пригласить на заседание профкома, чтобы он отчитался о своем отдыхе.

— Ну что тут объяснять, — замялся Федя, переминаясь с ноги на ногу возле стола. — Дали вы мне эту путевку. А она, оказывается, в Дом творчества. Только появился я там, как меня окружили литераторы. Один говорит: «Это же просто великолепно, что по обменному фонду путевок нам производственника прислали… Теперь работа пойдет!..»

Короче говоря, стали товарищи писатели мою персону изучать. Говорю им, что я настоящий антипод. «Ничего, — отвечают. — Это ты, Федя, до курорта антиподом был, теперь же мы из тебя человека сделаем». И началось. За творческими беседами засиживались, бывало, допоздна… Особенно пришелся я по душе Ефрему Бывалому. Он мою душу всю наизнанку, можно сказать, вывернул.

Так что теперь не с руки мне братьев-литераторов подводить. Потому и начал новую жизнь.

Слушали мы Перепеляка и будто на свет заново рождались.

А в общем, теперь на нашем предприятии нет отстающих. По секрету признаюсь: по договоренности с Домом творчества «Амазонский» нам ежегодно туда путевки выделяют…

ИНСТРУКТАЖ

— Ну как, прочитал?

— Ага… Книга, что надо! Стоящая…

— И познавательная к тому же. Не детектив, а настоящий учебник по криминалистике. Такие фолианты, должен тебе сказать, нам просто необходимо читать. Это хлеб наш. Обратил внимание, как главный герой провел предварительное расследование по краже драгоценностей? Вот так! Мотай на ус. Неповторимая школа следствия. А вообще, скажу тебе, детективный жанр нынче в моде. И это чудесно! Если мы раньше до всего своей головой доходили, то теперь каждый детектив — сундук опыта. Открыл повестушку — и академии не надо. Еще и в художественной форме подано. Для запоминания — лафа.

Например, как экипироваться тому, кто на дело идет. Что на руки надеть, а что на ноги. Даже каким химическим препаратом следы свои нейтрализовать, чтоб пес не унюхал. Ну и, конечно же, как в каждой конкретной ситуации будет действовать следователь.

Что ни говори, а теперь много раздумывать не приходится. Нет книжки под рукой, включи телевизор: там историйки приключенческие крутят. Прямо тебе дуэль интеллектов.

Короче говоря, такие, паря, дела. Ты вот сегодня книжку прочитал? Выводы сделал? И хорошо. А сейчас время еще есть, для полной картины радионовеллу «Следы возле клуни» послушай. И внимательно, ничего не пропусти, все нюансы учти. Ну, все. По линии инструктажа, думаю, вопросов уже возникнуть не может.

…В принципе со Шмагой я согласен. Все понятно. Только вот в одном Шмага как-то забыл меня проинструктировать: сколько нам дадут за воровство? Имеется в виду — лет. Ибо в детективах об этом ни слова…

УЧЕНЫЙ СОВЕТ

Я уже не один час, затаив дыхание, стою в коридорчике, ведущем к нашей лаборатории. Всего лишь стеклянные двери отделяют меня от комнаты, где после обеда собрался ученый совет нашего института. С тех пор, как начался ремонт конференц-зала, эта самая большая в институтском здании лабораторная комната дает убежище всем, кто заседает по особо важным вопросам.

Нынешний день для меня особенный: в закрытом порядке идет обсуждение моей диссертации. Вы понимаете, что лично для меня все это означает.

Сквозь стекло вижу, как лабораторию пересекла чья-то тень. Не сомневаюсь — это Шкворец! Почему только он так бурно размахивает руками? Возмущается или отстаивает? Может быть, какие-либо претензии вызывает вступительная часть? Но не должно быть. Сам профессор Свищик отозвался о ней наилучшим образом. Что ж, в худшем случае я заменю несколько абзацев.

Интересно, а какую позицию занял Аполлинаренко? Лицо у него какое-то кислое. А впрочем, он всегда чем-то недоволен. Так и жди неприятностей.

А что, интересно, думает о моей диссертации ученый секретарь? Неужели это он так махает ногами?! Но позвольте — в моем исследовании и намека нет о моторно-двигательной функции нижних конечностей…

Секундочку! А кто это аж захлебывается смехом? Точно — Глаголенко. И отчего это ему так весело? Неужели от второго параграфа? Но там идет речь о серьезных вещах — аллергии сусликов к гнилому зерну.

Шеф — председатель ученого совета — дергает плечами. Это доброе знамение. Он всегда так делает, когда в хорошем настроении. Вот так-то! Шеф — за меня. Не только корифеям в науке погоду делать.

Наконец распахнулись двери лаборатории, и в коридорчик дружно вывалились члены ученого совета. До меня долетали обрывки их разговоров.

— Это настоящая наука! Даже архинаука, — восторженно выкрикивал Шкворец. — Какой уровень!..

— Несомненно! Я своим глазам не поверил, когда увидел, как тонко он финтит, — поддержал доцент Глаголенко.

— Теперь «Динамо» точно выиграет финал, — поддакнул ученый секретарь.

Я окаменел в углу. И тут подходит ко мне профессор Бэкон-Шабастинский. Он почему-то все двадцать лет моего соискательства мне симпатизирует. Положил мне руку на плечо и успокаивает:

— Голубчик вы мой, да перестаньте так волноваться. Вашу диссертацию мы еще позавчера обсудили на футбольном матче. Принципиальных замечаний нет. Все будет прекрасно. Послезавтра, коллега, решающий матч. Надеюсь, вы составите нам компанию?

УСЛУГА

— Садитесь, пожалуйста, — сказал он, уступая мне место в трамвае.

— Спасибо, еще молодой, могу постоять, — смутился я.

— Садитесь, садитесь, — настаивал он решительно.

Я сел.

Об этом случае, возможно, я и не вспомнил бы, если бы спустя несколько дней ко мне на улице не обратился какой-то незнакомый мужчина с просьбой:

— Надеюсь, у вас для меня найдется несколько рублей?

— Но кто вы такой? Я вас не знаю, — удивился я.

— Неужели не помните? Я вам место уступил в трамвае.

— Как же, спасибо вам огромное, — вспомнил я. И полез в карман за кошельком.

— Я отдам, не сомневайтесь, — заверил он. — Если, конечно, вы дадите мне ваш номер телефона или адрес.

Не прошло и недели, как энергичный голос приветствовал меня по телефону.

— Беспокоит тот, кто уступил вам место в трамвае… Помните?

— Помню, как же!

— Небольшая просьбишка. Прибегаю к вашей милости: помогите моей племяннице поступить в техникум. Говорят, у вас связи в тамошних кругах.

Я помог.

Прошло несколько дней. Он сам заглянул ко мне на работу.

— Помните, я тот, кто…

— Помню, — и пригласил его сесть.

— Нужна ваша помощь. Брат строит дачу… Ему бы немного досок ‘и шиферу…

Я помог.

Через месяц он пришел ко мне домой. И отрекомендовался моей жене:

— Ваш муж, наверное, рассказывал вам, я тот, кто уступил ему место в трамвае.

— Слыхала, как же, — протянула ему руку жена и предложила чаю с вареньем.

— Благодарю, но я пришел не чаи распивать, а за помощью, — объяснил гость. — Мне нужна справка с места работы. Для милиции.

— А при чем тут мой муж?

— Как бы вам растолковать? Понимаете, у меня нет постоянного места работы. Вот я и хочу просить…

— Да вы что? Толкаете мужа на преступление? — возмутилась жена.

— Но вы же помните… В переполненном трамвае…

И я написал справку.

В суд меня вызвали как свидетеля. На скамье подсудимых сидел мой трамвайный знакомый. Увидев меня, он встал и любезно предложил:

— Прошу вас, садитесь.

— Спасибо, я лучше постою, — смутился я.

— Садитесь, садитесь, — поддержал судья, заметив, что я смущаюсь и колеблюсь.

Я сел.