«Порошок в зеркалах»

– С какой стати вы принимаете за меня решения, доктор Мори? Отправляйтесь домой. А если вы хотите мне помочь, то будьте так добры – я хочу горячий чай с медом. Доктор Мори! – Она возмущенно посмотрела на Вивиана, который поднимал трубку служебного телефона. – Вы слышали, что я вам сказала?

– Конечно, доктор Гентингтон. Я всегда внимательно слушаю то, что говорит мне собеседник. И особенно если этот собеседник – дама . Профессор Монтгомери? – переключился Вивиан на разговор с человеком на другом конце провода. – Добрый вечер. Это доктор Мори. Извините, что беспокою вас в такой час. Нет-нет, ничего не случилось. Доктору Гентингтон нездоровится, и я хотел спросить у вас, кто может ее заменить. Нет, доктора Миллера я не видел. Доктор Ковальский? Разумеется. Да, буду признателен, если вы позвоните ему. Да, я отлично себя чувствую. А вот доктору Гентингтон не помешало бы отдохнуть. Спокойной вам ночи.

– Вы упрямее самого упрямого осла , – сказала она. – Как вас терпит ваша женщина?

– Я забочусь о вашем самочувствии, только и всего.

– Мне уже не пятнадцать лет, я в состоянии позаботиться о себе самостоятельно!

– О женщинах нужно заботиться, доктор. На то они и женщины. Вы любите сладкий чай или же положить только мед?

– Только мед. Две ложки. И не доставайте пакетик, пожалуйста.

– Итак, судя по тому, что вы проигнорировали мою реплику о количестве дежурств, у вас что-то неладно дома, – заговорил он.

– Это не должно вас волновать, доктор Мори.

– Вы знаете, что мы заболеваем из-за личных проблем?

– Я простудилась потому, что промочила ноги . Моя личная жизнь не имеет к этому отношения.

– Вы испытываете неудовлетворенность во всем, что касается личной жизни, – произнес он – не нравоучительно, а спокойно, будто констатируя научный факт. – И пытаетесь вылечить эту неудовлетворенность работой, но от этого вам только хуже.

– Доктор Мори, мне не нужны советы психоаналитика.

– Вы много работаете, редко видите своего мужа и почти с ним не общаетесь. Это отрицательно влияет на ваш брак.

– И что же вы предлагаете?

– Во-первых, я бы предложил вам отказаться от ночных дежурств. Во-вторых, я бы предложил вам разнообразить личную жизнь. Посмотрите, теперь тут прозрачные чашки! Какая замечательная идея. Прошу вас.

– Что вы подразумеваете под фразой «разнообразить личную жизнь»?

– Вы с Джеральдом – абсолютно разные люди. Он много чего повидал и попробовал, и его вряд ли можно чем-то удивить. Ваш случай являет собой полную противоположность. Но в этом нет ничего плохого. Как я понимаю, он ваш первый мужчина? Первый и единственный на сегодняшний день?

– На сегодняшний день , доктор Мори? – переспросила она.

– Да. Мы ведь не знаем, что случится завтра или послезавтра, даже если уверены в непоколебимости наших моральных принципов. Почему бы вам не попробовать что-нибудь новое? В вашем случае пробовать можно бесконечно – есть масса вещей, о которых вы и понятия не имеете.

– Джеральд достаточно уважает меня для того, чтобы понимать и принимать мои взгляды.

– Он понимает и принимает их до тех пор, пока чаша его терпения не переполнится, доктор Гентингтон. Не подумайте, что я осуждаю ваши жизненные устои, пусть и не принимаю их, потому что они мне чужды. Давайте посмотрим на это с другой стороны. Ваша вера не запрещает вам исследовать мир. И уж тем более не запрещает вам быть счастливой . А также получать удовольствие от жизни в общем и от секса в частности. Иначе это совсем глупая и лишняя вера – зачем человеку верить во что-то, что делает его несчастным?

– Если бы у меня спросили, как должен выглядеть, говорить и мыслить Дьявол, доктор Мори, то я предложила бы вашу кандидатуру .

– Разве я сказал что-то дьявольское?

– Нет, не сказали. Но в том, как вы это преподнесли, что-то дьявольское определенно присутствовало.

– Пожалуй, я приму это за комплимент.

– Нас с Афродитой пригласили на костюмированный бал в субботу. Насколько я знаю, ваш муж тоже там будет. Вы составите ему компанию?

– Если, конечно, к тому времени вы будете лучше себя чувствовать, – добавил он поспешно.

– Я подумаю над вашим предложением, доктор Мори. Сначала мне нужно переварить то, что вы мне сказали сейчас.

Сотовый телефон Вивиана, лежавший на столе между бумаг, напомнил о своем присутствии негромкой трелью. Он взял аппарат, бросил взгляд на определитель и ответил на звонок.

– Да?

– В холодильнике полно еды, а ты ни к чему не притронулся? Ты опять ешь всякую гадость ?

Пауза затягивалась, и Афродита на другом конце провода не торопилась нарушать молчание.

– Я много работал, дорогая. Домой приходил только для того, чтобы спать.

– Это оправдание уже устарело. Пожалуйста, приезжай.

На Афродите было длинное шелковое платье кремового цвета с глубоким декольте и открытой спиной. Она открыла дверь и посторонилась, пропуская Вивиана в квартиру.

– Тебе пришло несколько писем, – сказала она. – Судя по всему, это счета. И там есть еще одно – от одного из твоих парижских друзей. Я нашла твой нож для писем. Он был на столе в гостиной. Вещи не теряются, если класть их на место .

– Когда ты вернулась? – спросил он.

– Пару часов назад. Этого времени мне хватило для того, чтобы принять душ. А также для того, чтобы убедиться, что ты ничего не ел. Если тебе не будут накрывать на стол, ты умрешь от голода?

– Я хотел попросить прощения. Я не очень красиво с тобой разговаривал.

– Да, ты часто грешишь подобным.

– И еще я хотел сказать, что соскучился.

– От тебя пахнет только «Армани», от которого сходит с ума каждая встречная женщина. Но женщиной от тебя не пахнет. Ты соскучился по мне ? Или просто соскучился ?

– Обычно я использую точные формулировки.

– Пойдем. Я кое-что принесла. Надеюсь, ты оценишь.

Большие цифры электронных часов на тумбочке у кровати сообщали, что сейчас начало четвертого утра. Из приоткрытого окна доносился шум дождя, и комнату наполняла ночная свежесть.

– Ты сегодня явно в духе, – заговорила Афродита, сворачивая очередную порцию принесенной «травы». – Откуда у тебя берутся силы после двадцати часов работы?

– Пусть это будет моим маленьким секретом.

– Не знаю, что ты принесла, – прокомментировал он, – но такого я не курил как минимум года два.

– Я же сказала, что тебе понравится. – Афродита наклонилась к его руке и тоже сделала затяжку. – Когда-нибудь мы вырастем, и больше не будем курить «траву».

– Конечно, вырастем. Все когда-нибудь вырастают. Но не думаю, что это случится скоро.

– Я решила, что тебя создали для секса , – объявила она серьезно. – Есть люди, которых создали для того, чтобы они были актерами, писателями, художниками. Есть люди, которых создали для того, чтобы они вдохновляли. А тебя создали для секса . Если бы мне не нужно было уходить по делам, я бы занималась с тобой любовью двадцать четыре часа в сутки. Только не думай о себе слишком много, есть много мужчин, которые в постели лучше тебя. Но с тобой это… иначе. Все те мужчины одноразовые. Максимум раза на два или три. А с тобой можно заниматься любовью постоянно, и не надоест. Завтра ты работаешь?

– Нет. Разве что пара дел, связанных с психоаналитической практикой, но это не требует моего присутствия.

– Значит, завтра мы будем заниматься любовью весь день.

– Если я не ошибаюсь, завтра у тебя первые пары в университете? Семинар господина Фельдмана?

Афродита сделала еще пару затяжек и посмотрела на то, как дым медленно растворяется в воздухе.

– О, черт. Ты прав. И спать мне осталось всего ничего. Ну ладно. Я отлично выгляжу, даже если не сплю ночью.

– Знаешь, в такие моменты мне в голову приходит глупая мысль. Мне хочется сказать тебе, что я люблю тебя.

– После хорошего секса всегда хочется сказать тому, с кем ты спал, что ты его любишь.

– Я не имею в виду секс. Просто я думал… пытался охарактеризовать наши отношения. Мы не просто друзья, не просто любовники… а кто же мы тогда?

– Зачем тебе это знать?

– Почему ты живешь именно со мной ?

– Ты умный, – начала она. – У тебя много денег. Тебя не волнует мнение окружающих. Ты приятный собеседник. Хороший любовник. Можешь дать совет. Можешь по достоинству оценить то, что я делаю, а можешь и покритиковать, если это нужно. А еще я очень люблю твое тело. – Она поцеловала его в шею. – Это достаточно полный список?

– Адам спросил у меня, люблю ли я тебя. И я поймал себя на мысли, что не могу ответить на этот вопрос.

– Тебя так пугает тот факт, что ты кого-то любишь? Кроме себя ?

– Ладно. Пустое.

– Нам пора спать, – сказала она. – Кстати, я еще не говорила, что готовлю подарок на твой день рождения?

– Судя по тому, что ты готовишь его за три месяца, это стоящий подарок.

– Он тебе понравится. А через пару дней я покажу тебе, что я написала. Это тебе тоже понравится.

– А Адаму ты это уже показывала?

– Пока что нет. – Афродита подняла голову и улыбнулась. – Пока что он этого не заслужил .

– Ты собираешься получать профессию, Адам? – спросил он.

– Если честно, не вижу в этом смысла, папа, – ответил тот.

– В нашей семье не было ни одного человека без высшего образования. И ты не станешь исключением.

– Хорошо, папа. Тогда я буду лингвистом , – заявил будущий писатель Адам Фельдман. Он и сам не понимал, зачем выбрал эту профессию. Скорее всего, потому, что она на тот момент казалась ему ступенькой на пути к исполнению мечты.

– Фельдман, вы вообще понимаете, что написали? Вы не могли сразу прислать эту рукопись мне?!

– Я хотел бы встретиться с вами. Нам нужно обсудить условия контракта.

– Условия контракта?!

– А вы хотите подарить свою книгу издательству «Мирквуд Таймс», не получив за нее ни цента? Скоро ваше имя будет стоить не одну тысячу долларов.

Когда Адам впервые увидел книгу «Прозрачный гранит» на витрине книжного магазина («Дебют писателя Адама Фельдмана», гордо сообщалось на обратной стороне обложки) рядом с новой книгой Джеральда Гентингтона «Остров забытых желаний», то сначала не поверил, что это происходит на самом деле. В тот момент он, разумеется, не думал о том, что его первая рукопись будет издана уже через полгода. И уж точно не думал о том, что через несколько лет на его счету будет уже шесть изданных книг.

У доктора Мори и Джеральда было много общего. Почему-то именно эта мысль пришла в голову Адаму, когда он бродил по огромному залу в толпе разодетых в костюмы людей и не знал, чем заняться. Вивиан был интеллигентной, уравновешенной и утонченной копией Джеральда. В Джеральде Адаму больше всего нравилась жизнерадостность, пусть у того иногда и случались приступы острого цинизма и меланхолии. А в докторе Мори жизнерадостности он не замечал. Доктор любил жизнь, но какой-то особой любовью, в которой любовь была, а вот радости не было. Он относился к жизни так же, как к своим научным работам: изучал, с прохладным любопытством и рассудительностью пробовал на зуб и принимал, если ему это нравилось, или оставлял позади, если это его не устраивало. Адам думал о том, что доктор Мори и Джеральд могли подружиться, но близкими друзьями никогда не стали бы. Джеральд, несмотря на маску уверенного в себе человека, боялся встретить кого-то, кто каким-то образом на него повлияет и заставит измениться. И Вивиан мог стать таким человеком. А Джеральд почувствовал бы это сразу.

Ни одного из присутствующих Адам не знал. Ни лично, ни в лицо – по крайней мере, за те полчаса, которые он провел, исследуя зал и пробуя еду, ни одного знакомого он не встретил. И он не мог понять, почему чувствует себя неуютно – по причине такого количества незнакомцев вокруг или же по причине того, что незнакомцы эти были в костюмах. Лица части из них скрывали маски, так что понять, кто является знакомым, а кто нет, было проблематично. Адам не замечал за собой особой скромности, обычно он быстро находил общий язык с окружающими и отлично вписывался в любую компанию, но этот вечер являлся исключением из правил. После пары бокалов шампанского ощущение легкой скованности даже не думало исчезать.

– Господин Фельдман! Наконец-то я вас нашел.

Доктор Мори в костюме Призрака Оперы смотрелся хорошо – как подумал Адам, даже лучше, чем в костюме старомодного покроя на презентации его книги, в тот день, когда они решили проехаться за городом. Маску он держал в руке, и создавалось впечатление, будто он минут пять назад выступал на сцене, а теперь вышел передохнуть во время антракта. И, как и полагается, рядом с Призраком Оперы была Кристин – впервые за все время их знакомства с Вивианом Адам увидел Афродиту и доктора вдвоем на публике. Афродита в роли Кристин тоже выглядела замечательно – на ней было длинное белое платье из легкого шифона в несколько слоев, довольно-таки скромное и уж слишком романтичное для нее, но образ был прочувствован идеально.

– Где же ваш костюм, господин Фельдман? – спросила Афродита.

– К сожалению, я не смог придумать ничего стоящего.

– Как по мне, вам пошла бы форма . Что вы думаете насчет красивого мундира? Белый с золотом? Хотя смокинг вам тоже к лицу. Правда, Вивиан?

Доктор Мори, похоже, ее обращения не услышал – он общался с подошедшим к нему мужчиной в костюме римского легионера.

– Приятно видеть вас снова, – сказал мужчина. – Надеюсь, вы хорошо себя чувствуете?

– Разве можно чувствовать себя плохо, когда вечер только начался?

– Да, судя по всему, чувствуете вы себя превосходно. Почему вы не пьете? Вы за рулем?

– Мы только что пришли. Я собираюсь за сорок минут, но разве вы не знаете, сколько времени на то, чтобы собраться, требуется женщинам?

– Полагаю, те же сорок минут, только женские. То есть, пара часов . Я могу предложить вам бокал шампанского?

– Я не отказался бы от рюмки коньяка.

– Будьте добры, принесите доктору рюмку коньяка.

– Как поживают ваши кошмары? – осведомился Вивиан. – В прошлый раз вы говорили мне, что они стали навещать вас реже.

– Да, но теперь они просто ужасны. Мало того – в них еще есть и эротический подтекст …

– Вы записываете свои сны?

– Да, конечно… – Мужчина отвел глаза, и на несколько секунд на его лице появилось отсутствующее выражение. – Если честно, меня злит это занятие.

– Давайте обсудим это во время нашей следующей встречи, – предложил Вивиан, принимая у официанта коньяк. – Ваше здоровье. Вечеринки – это отличная идея.

– Если бы не вы, доктор, мы бы вряд ли собрались здесь.

– Не преувеличивайте, Патрик. Я просто скромный гость.

– Готов поставить свой последний доллар на то, что больше половины гостей с вами не согласится.

– Готов поставить свой последний цент на то, что путь до вашего последнего доллара долог.

– Кстати, позвольте мне представить вам Адама Фельдмана. Вы ведь не знакомы?

– Адам Фельдман? – Патрик удивленно поднял бровь. – Какой сюрприз! Я ваш преданный читатель. И последняя книга чудесна. Я не попал на презентацию, о чем очень жалею… ах, я не представился. Патрик Мэйсон. – Он улыбнулся. – Вы, наверное, обо мне тоже слышали.

– Разумеется. Мое почтение, господин Мэйсон.

Патрик Мэйсон был коллегой отца Адама, в прошлом – его компаньоном. Один из самых богатых людей города, он занимал руководящий пост в «Мирквуд Банк» и являлся одним из держателей основного пакета акций вышеупомянутого учреждения. А также был крупным меценатом и любителем искусства – он открыл в городе две галереи, в одной из которых выставлялись признанные мастера, а в другой проходили выставки начинающих фотографов. Если верить слухам, Патрик Мэйсон за свои сорок пять успел трижды жениться и развестись, а также сделать шестерых детей.

– Вы тоже пациент доктора? – задал очередной вопрос господин Мэйсон.

– Я?– Адам растерялся, услышав этот вопрос – его привело в замешательство слово «тоже», а не «пациент». – По правде сказать… нет.

– Это мой хороший друг, – вышел из положения доктор Мори и прибавил после паузы: – Пока что он не торопится в пациенты.

– Госпожа Вайс, сегодня вы великолепны, – сообщил ей Патрик, от которого не ускользнуло маленькое представление.

– Благодарю вас, господин Мэйсон.

– Когда мы увидим вас на экране? Ваши поклонники ждут, но их терпение может закончиться.

– Совсем скоро.

– Я не буду вам мешать, друзья. Развлекайтесь. Чувствуйте себя, как дома.

– Он скучный сноб , – сообщила она Вивиану.

– Похоже, Кларисса так не думает.

– Какая Кларисса?

– Та самая, что играет твою сестру в новом фильме.

– Я думал, ты в курсе, что у них роман.

– Вот стерва! Она пару дней назад говорила мне, что он – последний мужчина, с которым она будет встречаться!

– Похоже, твоя подруга тебе не доверяет, дорогая.

– Боится конкуренции.

Адам, который до этого молчал, переваривая происходящее, посмотрел на доктора Мори.

– Патрик Мэйсон – ваш пациент? – спросил он.

– Рака у него нет, если вы об этом. Зато есть целый ворох личных проблем, и еще его регулярно навещают кошмары. Мы встречаемся раз в неделю. Обсуждаем его сны и эротические фантазии.

– Так вы все же занимаетесь психоаналитической практикой?

– А вы думали, что я покупаю редкие книги, обувь за шестьсот долларов и езжу на последней модели «БМВ» на зарплату обыкновенного врача ?

– Не забудьте и про мою одежду, а также про мою машину и про мой университет, господин Фельдман, – сказала она.

– Вы принимаете пациентов дома?

– Нет, – ответил Вивиан. – У меня есть клиника. Но я не рекламирую себя в качестве психоаналитика. У меня особые клиенты.

– Особые клиенты?

– Скажем так – влиятельные люди, которые предпочитают дискретность. Их много, как вы успели заметить.

– Все эти люди – ваши пациенты? – спросил Адам недоверчиво.

– Две трети.

– А… зачем же вы работаете в больнице? Как я понял, практика – это ваш основной доход.

– Помимо работы в больнице и психоаналитической практики я занимаюсь научной работой и читаю лекции в университете. Я профессор с двумя докторскими диссертациями. Научной работой и преподаванием я занимаюсь потому, что люблю знания и исследования. А в больнице я работаю потому, мой друг, что ваш покорный слуга принадлежит к числу тех идиотов, которые любят помогать людям .

– Кстати, госпожа Торнворд когда-то тоже была моей пациенткой.

– Вы имеете в виду Изабель Торнворд?

– Да. Загадочная женщина… правда, я так и не понял ее до конца. Не успел. – Вивиан посмотрел на Адама. – Знаю, что вы хотите спросить. Соблазн был велик, но я устоял. Что до ее убийства: история неприятная. Даже не могу предположить, кто желал ей зла. В любом случае, сейчас вряд ли кто-нибудь сможет ответить на этот вопрос…

Джеральд и Анжелика Гентингтон появились рядом с собеседниками незаметно. Просто в какой-то момент Адам повернул голову в сторону, размышляя над очередной репликой доктора, и увидел их. Джеральд, похоже, тоже решил не морочить себе голову выдумыванием костюма и, как и его друг, предпочел смокинг. Его жена более трепетно отнеслась к своему внешнему виду: на ней было длинное платье из темно-синего бархата с открытой спиной. Скорее всего, Вивиана впечатлила именно открытая спина, а не слишком яркий для доктора Гентингтон макияж: сначала он поздоровался с Анжеликой, и уже потом обратил внимание на ее мужа.

– Вы замечательно выглядите, доктор, – сказал он ей. – Хорошо, что вы послушали меня и пришли.

– Я пришла не потому, что послушала вас, а потому, что мне захотелось прийти, – покачала головой она, возвращаясь к привычному образу Анжелики.

– Господин Гентингтон, – Вивиан кивнул Джеральду. – Я давно вас не видел. Много дел?

– Да, жизнь не стоит на месте. Работа, интервью, поездки… Привет, Адам.

– Я хотел бы поделиться с вами кое-какими мыслями по поводу вашей новой книги. – Вивиан поднял глаза к потолку. – Но не сейчас. Мне нужно подумать. А пока позвольте процитировать вам отрывок, который произвел на меня впечатление. «А еще тут есть зеркала. Много, много зеркал. Они не такие чистые, как в моих снах. Они мутные, блеклые, чем-то напоминающие приходящие в воспоминаниях лица чужих людей, которых мы видели когда-то, а потом безуспешно пытаемся вспомнить. Они похожи на чужие глаза, взгляд которых ты так и не смог забыть. Совершенно обычные глаза, такие, которые ничем не отличаются от миллионов других глаз на улицах. Ты видишь там себя. А что еще можно увидеть в зеркале? В какой-то момент ты понимаешь, что ты больше не можешь смотреть, тебя уже выворачивает наизнанку от осознания абсурдности происходящего. Но ты все равно смотришь. Смотришь так, будто это – самое дорогое, что у тебя есть, эта искаженная картина реальности, которая, наверное, никогда реальностью и не была. Так, будто это что-то, без чего ты не сможешь дышать. Так, будто ты не сможешь жить, если это у тебя отберут. Наверное, так люди смотрят на самую сладкую в своей жизни ложь. Еще до того, как осознают, что правды не существует ».

Джеральд улыбнулся и кивнул. Доктор Мори походил на ребенка, который выучил стихотворение, и теперь ожидал заслуженную конфету.

– Замечательный отрывок, – сказал он. – Я попытался процитировать как можно более точно.

– Иногда у меня возникает чувство, что вы знаете мои книги лучше, чем я, – отшутился Джеральд.

– Вам не скучно слушать их треп, господин Фельдман? – осведомилась Афродита негромко.

– Хотите потанцевать?

– Хочу подышать свежим воздухом. Тут замечательный балкон. Идемте, я покажу.

В ночном воздухе можно было почувствовать едва уловимый запах мокрого асфальта – дождь закончился, и легкий шум капель сменила тишина. На балконе не было ни души – скорее всего, по причине холодной ночи. Зонты над столиками были свернуты, а стулья пустовали.

– Отсюда открывается прекрасный вид, – сказала она. – Я люблю ночной город. А вы?

– В такие холодные ночи я предпочитаю пить чай, сидя в любимом кресле, и читать книгу.

– Вам здесь нравится? – задала Афродита очередной вопрос.

– По правде говоря, я не до конца понял смысл этого мероприятия. Но если хорошо подумать…

– Вот видите, господин Фельдман. Мы с вами на одной волне .

– Судя по всему, для большинства гостей ночь только начинается, – улыбнулся он.

– Да. – Афродита выпустила пару колечек дыма. – Однажды Вивиан рассказал Патрику об одной из их студенческих вечеринок, и тот вдохновился рассказом. С тех пор мы собираемся и приятно проводим время. Кстати, где-то здесь я видела его вторую жену. Не понимаю, зачем жениться и разводиться, если вы потом будете регулярно вместе спать.

– Вы поэтому не хотите выходить замуж за доктора?

– Может быть. Вы любите гулять по карнизам?

Не дождавшись ответа, она присела на перила балкона и довольно ловко и изящно для женщины в длинном платье перебралась на другую сторону.

– Идемте, – позвала она. – Это не так страшно, как кажется.

Карниз был широким, но Адаму идея такой прогулки не нравилась. Он тоже перебрался на другую сторону балконных перил и остался стоять на месте, не решаясь продолжать идти.

– Надеюсь, ваш страх высоты сильнее вашего страха перед желаниями, – сказала Афродита, по-прежнему глядя на него. – Давайте поговорим о них… назовите хотя бы одно .

– Когда я успел вас заслужить?

– Я решила дать вам фору .

– Я рад, что вы пришли, доктор. Когда еще нам представится возможность потанцевать?

Анжелика предпочла промолчать. Она чувствовала бы себя гораздо более комфортно, если бы танец был менее откровенным, чем танго, если бы не рискнула надеть платье с таким вырезом на спине, и если бы ее партнером был муж, а не Вивиан.

– В последний раз я танцевал танго больше года назад, – продолжил он. – Говорят, что люди, которые когда-то танцевали, после длительного перерыва будут хорошо танцевать. Что тело не забывает движения. Теперь я понимаю, что это чепуха. Это как в музыке – если музыкант долго не играет, пальцы теряют чувствительность.

– Вы замечательно танцуете, доктор Мори. Чего нельзя сказать обо мне.

– Я придерживаюсь мнения, что в танце важно не только мастерство, но и желание чувствовать сам танец. И чувствовать партнера, конечно же. На мой взгляд, у танца есть много общего с сексом… вы согласны?

– Если вы не говорите о чем-то конкретном, то согласна.

– Конечно, я говорю о чем-то конкретном. Я говорю о танцах и сексе. Несмотря на то, что вы упрямо это отрицаете, наша жизнь тесно связана с сексом. Подумайте. Мы с вами коллеги, общаемся на работе, вы консультируете меня, я консультирую вас. А теперь вы – в вечернем платье, я – в костюме Призрака Оперы, и мы танцуем танго. Иногда нужно отвлекаться от того, что происходит в обычной жизни, и делать то, что мы на самом деле хотим. Как-нибудь попробуйте поставить эксперимент. Останьтесь наедине с собой минут на пять, и спросите у себя, чего вы хотите. Вы узнаете много нового.

– Что, например?

– Если вы живете по знакомому сценарию, то жизнь ваша скучна . Мы ведь можем поговорить откровенно? Я хорошо танцую, а у вас замечательное платье, особенно если смотреть на вас сзади . И всем приятно смотреть на то, как мы танцуем, потому что мы – красивая пара. Но вместо того, чтобы мозолить всем глаза, мы могли бы найти более уединенное место и продолжить нашу дискуссию.

– У вас, доктор Мори, похоже, совсем нет тормозов, – сказала она тоном врача-диагноста.

– Отчего же. Есть. Просто я не пользуюсь ими без надобности .

– Вы не обидитесь, если я уведу у вас даму, доктор?

Джеральд вернул официанту пустой бокал из-под шампанского и протянул Анжелике руку. Вивиан согласно кивнул.

– Пока что это ваша дама, господин Гентингтон, – сказал он. – Так что я вряд ли могу возражать.

Подошедший Патрик Мэйсон держал в руках две рюмки с коньяком. Одну из них он протянул доктору Мори.

– Вы не скучаете? – спросил он. – Если у вас увели даму, это означает, что появился повод для поиска другой партнерши.

– Вы правы, мой друг. Как поживает Натали?

По всей вероятности, эта рюмка коньяка была не первой и даже не второй – Патрик нахмурился и только через несколько секунд понял, что речь идет о его второй жене.

– О, замечательно, просто замечательно. – Он взял Вивиана под локоть и понизил голос. – Похоже, господин Гентингтон, несмотря на его свободные взгляды, ревностно относится к чести своей жены?

– Я тоже могу претендовать на рюмку коньяка, господин Мэйсон, или сегодня пьете только вы с доктором?

– Что вы, госпожа Вайс. Прошу вас, возьмите. Я принесу себе еще.

Афродита взяла рюмку и сделала пару больших глотков, наблюдая за уходящим Патриком.

– У меня кое-что есть. – Она показала небольшой ключ, который держала в руке. – И еще кое-что. – Она поставила коньяк на стол и, раскрыв вторую ладонь, продемонстрировала белый пакетик. – Пойдем, пока на нашем месте не оказались более шустрые гости.

Оказавшись в небольшой комнате на втором этаже, Афродита закрыла дверь на ключ и поставила рюмку на стол. Она смотрела на то, как Вивиан аккуратно разравнивает дорожку кокаина и достает из бумажника купюру.

– Не жадничай , – попросила она.

– Тебе на сегодня хватит. Подойди к зеркалу и посмотри на свои зрачки.

Афродита обиженно сморщила нос. Она провела пальцами по поверхности стола и подхватила оставшиеся следы белого порошка.

– Я размышляю над вопросом, как реагировать на твою выходку с Анжеликой, – сказала она.

– Если бы ты была в зале, я бы танцевал с тобой.

– Меня бы ты тоже лапал за задницу при всех?

– А я ведь сказал, что тебе хватит. Твоя и без того бурная фантазия после пары дорожек начинает свою собственную жизнь.

– Хорошо, хорошо. Вы скромно танцевали танго. Правда, тебе никак не давала покоя ее голая спина. Или же отсутствие белья?

– Может, поговорим про отсутствие белья на тебе ?

– Может, ты проверишь сам ?

– Я знаю, тебе нравится испытывать мое терпение. Сегодня ты тоже хочешь быть чужой женщиной?

– Даже не знаю, – сказала она глубокомысленно. – Но это неплохая идея.

– А я хочу, чтобы ты сегодня была моей женщиной.

– Хорошо. Только твоя женщина решила, что сегодня она будет чужой.

– Тогда нам нужно познакомиться. Тебе не кажется, что твое платье замедляет этот процесс?

– Так помоги мне его снять и не стой столбом.

Афродита повернулась к нему спиной, и Вивиан расстегнул «молнию» на ее платье.

– Интересно, Кристин тоже не носила белья? – спросил он.

– Белье носят скучные женщины. – Она чуть повернула голову к нему. – Мы будем знакомиться? Или я буду стоять так целую вечность? Мне уже холодно.

– Для чужой женщины ты ведешь себя довольно нагло.

Афродита наклонила голову вперед и убрала за ухо не собранные волосы, упавшие ей на глаза.

– Ты всегда так знакомишься с чужими женщинами? – спросила она.

– Если тебе не нравится такой сценарий первого знакомства, можно предложить другой.

– Я не сказала, что мне он не нравится. Наоборот, первое знакомство посредством анального секса открывает замечательные перспективы. – Афродита снова повернула голову к нему. – Я еще не рассказывала, чем мы занимались с Адамом?

– Нет.

– Я делала ему минет на балконе. Вообще, задумка была более интересной – сделать ему минет на карнизе… но выяснилось, что он боится высоты.

– Продолжай. Я внимательно слушаю.

– Кого это черт принес? – удивленно спросил Вивиан.

– Сейчас посмотрим. – Афродита направилась к двери. На ходу она обернулась и добавила, улыбнувшись: – Может, нам будет еще веселее, чем до этого?

Стоявший на пороге молодой человек в костюме Дракулы пару секунд оглядывал Афродиту расширившимися от удивления глазами, но совладал с собой и вспомнил о цели своего визита.

– Госпожа Вайс, мне нужен доктор, – сказал он.

– Мне тоже сейчас очень нужен доктор, – ответила Афродита. – Но ведь доктор не может раздвоиться, правильно?

– Вы не поняли. Мне нужна его помощь как врача.

– Вам нужно сделать искусственное дыхание рот в рот? Я четыре года живу с врачом, он научил меня оказывать первую медицинскую помощь.

– Пожалуйста, госпожа Вайс. Мне на самом деле нужна его помощь. Точнее, не мне, а женщине в зале.

– То есть, вы забираете у меня доктора. А что вы дадите взамен ?

– А что вы хотите взамен, госпожа Вайс?

– За неимением других вариантов вы можете предложить мне себя . – Афродита вспомнила про оставшийся на руках кокаин и с наслаждением облизала пальцы. – Я обещаю, мы отлично проведем время. Если не верите мне, спросите у доктора, он даст вам более объективную оценку.

– Оденься, Дита. Иначе у тебя во второй раз за этот год будет грипп.

Вивиан открыл дверь чуть шире и сделал шаг по направлению к молодому человеку.

– Что произошло? – спросил он.

– Прошу вас, доктор, идемте, – пригласил тот. – Дама внизу плохо себя чувствует.

Плохо чувствовавшей себя дамой оказалась Натали, вторая жена Патрика. Она сидела на стуле в полуобморочном состоянии. Господин Мэйсон держал ее за руку и пытался уговорить выпить хотя бы глоток воды из стакана, который он держал в руке.

Вивиан вежливо попросил нескольких любопытных отойти в сторону и подошел к даме.

– Прошу вас, дайте мне пройти. Я врач. Что случилось?

– Ну что же, опять?

– Что с ней? – спросил он, и в его голосе можно было различить тревожные нотки.

– А этот вопрос отчасти можно адресовать вам, мой друг. Не знаю, что вы с ней ели или пили до этого. Где ее сумочка?

– Сумочка? – Патрик огляделся и нашел то, что искал, рядом со стулом. – Вот.

– Инсулин спасает жизнь, если делать уколы вовремя, – сказал он. – А правильная диета спасает жизнь и без инсулина.

Через несколько минут после укола Натали почувствовала себя лучше, и на ее щеках снова появился румянец.

– Что бы я без вас делала, доктор? – спросила она.

– Этот вопрос меня на самом деле беспокоит, моя дорогая. Что случится, если меня не будет рядом? Вам нужно научиться делать себе уколы самостоятельно.

– Она даже доктору Гентингтон не дала к себе притронуться, – вставил Патрик. – Просила, чтобы позвали вас.

– Если вы позволили себе лишить меня удовольствия, то сейчас вы угостите кофе всех нас. Госпожа Вайс спустится через пару минут… а где же господин Фельдман? – Вивиан огляделся и, увидев Адама, помахал ему рукой. – Мы будем пить кофе. Когда-нибудь угощу вас настоящим кофе. Но это будет потом.

– Никогда не понимал их музыку, – только и успел сказать Адам. – После того, как я десять лет отыграл на скрипке, мне сложно принимать электронные произведения.

– В этом есть что-то фальшивое и ханжеское, мой друг, – уведомил его Вивиан со свойственной ему вежливой прямолинейностью. – Я поставлю пару композиций. Просто послушайте.

– Я уже не говорю о том, что у них очень эротичная музыка. А еще в ней есть порок. Точнее, стремление выйти из общепринятых рамок и желание сломать стереотипы.

Приближающиеся огни города, прохладный ночной воздух, который в начале четвертого утра стал уж слишком свежим, и исполнявший «One Caress» Мартин Гор были подходящей декорацией для последних слов Вивиана. Адам невольно передернул плечами – ему показалось, что он переместился в параллельную реальность. И хозяином этой реальности был кто угодно, но только не он.

– Мне импонирует их творчество, – снова заговорил Вивиан. – Что скажете, мой друг?

Адам согласился с тем, что музыка эротична и с тем, что о вкусах не спорят. Но для себя он решил, что у доктора ужасный музыкальный вкус.

– Надеюсь, вы размышляете над новой книгой? Если нет, то я подумаю, что вы не хотите со мной общаться.

Доктор Мори стоял в дверях книжного магазина и прикуривал от спичек. В его руке Адам заметил белый пакет с эмблемой магазина.

– Я не думаю о новой книге, но на вас не обижен, и не вижу причин для того, чтобы избегать общения.

– У вас есть планы на вечер?

– Пока что нет.

– В таком случае, позвольте вас подвезти. У меня тоже нет планов, но я помню, что обещал угостить вас кофе.

На этот раз доктор был одет как обычный горожанин: деловой костюм классического покроя, белоснежная рубашка и неброский галстук. Разве что выглядел он не очень хорошо: к нему вернулась та бледность, которую Адаму уже приходилось видеть один раз. Сегодня Вивиан изменил и своей легкой походке – он шел медленно и тяжело, опираясь на зонт, который держал в руках.

– Вам нехорошо? – спросил Адам.

– Да, бывали дни, когда я чувствовал себя лучше.

Доктор Мори занял водительское кресло, откинулся на спинку и прикрыл глаза. Он выглядел уставшим, и эта усталость ему не шла: если во время их первой встречи Адам с трудом дал бы ему двадцать пять, то теперь Вивиан выглядел на свои тридцать три, если не на все сорок.

– Может быть, я сяду за руль? – предложил пассажир.

– Нет, что вы. Я немного отдохну, и мы отправимся в путь.

– Вот и все. Надеюсь, вы дадите мне еще минутку.

Он расслабил узел галстука и снова прикрыл глаза, положив руки на колени.

– И как часто… – начал Адам.

– Болит постоянно. Сильно болит примерно раз в пару недель. А где-то раз в месяц я будто целиком превращаюсь в боль. – Он помолчал. – Знаете, Адам, эта штука когда-нибудь меня убьет. Не потому, что это злокачественная опухоль, а потому, что чувствует, что я слабее .

– Вы никогда не думали о том, что это… неправильно?

Доктор Мори повернул голову, не меняя расслабленной позы, и посмотрел на него.

– Пока что вы плохо меня знаете, Адам. Я не отличаюсь силой воли. Если бы отличался, не собирал в университете вокруг себя людей и не организовывал вечеринки, от одной мысли о которых у нормального человека встают дыбом волосы. У меня была бы другая жизнь. Никаких наркотиков и секса с каждой встречной женщиной. Мне сложно отказаться от того, что мне нравится.

– Вам нравится боль?

– У меня нет желания искать другую дорогу. Хотя в глубине души, наверное, нравится.

– А как же… Изабель Торнворд? – спросил он.

Вивиан снова сел прямо, пристегнул ремень безопасности и повернул ключ зажигания.

– Изабель Торнворд?

– Вы говорили про удовольствие. Ведь в тот раз у вас получилось воздержаться от этого.

Доктор Мори поднял бровь – правда, без особой заинтересованности. Слишком вяло для того, чтобы Адам не почувствовал подвох.

– Я говорил?

– Да, – кивнул Адам.

– Ах, конечно. Тогда рядом со мной был дежурный сплетник Патрик Мэйсон. И рядом со мной была Дита. Мне бы не хотелось, чтобы кто-нибудь из них это услышал.

– Так как же, вы… доктор !

Адам сам удивился тому, как прозвучало последнее слово. Это был возглас по-детски искреннего возмущения, в котором, прислушавшись, можно было различить настолько же искреннюю обиду.

– Поистине умилительная реакция, господин Фельдман, – похвалил он. – Не будем ворошить прошлое. Давайте дружно решим, что это был просто хороший секс.

Открывшая дверь Афродита поправила на плечах нежно-розовое шелковое кимоно и, оглядев Вивиана и Адама, пригласила их войти.

– Добрый вечер, дорогая, – поздоровался Вивиан. – У тебя изменились планы? Ты собиралась на день рождения.

– У меня весь день болела голова. Я решила не пить таблеток, и просто пошла спать. Недавно проснулась. Чувствую себя замечательно, но настроения куда-либо идти у меня нет. Так что я проведу вечер дома. Тем более что у нас гости . – Она посмотрела на Адама. – Рада вас видеть, господин Фельдман.

Без макияжа Афродита выглядела максимум лет на восемнадцать. Если бы не татуировка, ее можно было принять за воспитанницу частного коллежа для благородных девиц.

– Добрый вечер, госпожа Вайс.

– Вы будете ужинать?

– Разумеется, – ответил за двоих Вивиан. – Я переоденусь и помогу тебе накрыть на стол.

Афродита оглядела его с ног до головы. Ее взгляд скользнул по расслабленному узлу галстука, двум расстегнутым пуговицам рубашки и остановился на пластыре.

– Не думаю, что это хорошая идея, – заговорила она. – Несмотря на наш вчерашний разговор, сегодня ты отправился и на работу, и в университет. И тебе повезло, что я с утра спала.

– Я отлично себя чувствую.

– Я слышу это уже три дня . – Афродита пошла в направлении кухни. – Ужин будет готов через полчаса. Помойте руки.

Адаму, несмотря на его просьбы, не позволили участвовать в приготовлении ужина. Вивиан помог Афродите накрыть на стол, после чего достал бутылку красного вина (на предложение «выпить чего-нибудь покрепче, ведь у нас гости» Афродита отреагировала молчанием, но ее красноречивый взгляд отбил у доктора желание спорить) и, открыв ее, наполнил бокалы.

– Ваше здоровье, Адам, – сказал он.

– Взаимно, доктор. Спасибо за приглашение.

– Приятного аппетита всем, – сказала она. – Я знаю, что в этом есть что-то неправильное, но чем чаще я готовлю, тем больше мне хочется есть. – Она посмотрела на Вивиана. – Надо бы научить тебя готовить. Может, будет такая же реакция, и ты поправишься килограмм на пять. От тебя скоро ничего не останется. – Афродита повернулась к Адаму. – А вот вам, господин Фельдман, не помешало бы сбросить пару-тройку килограмм. Может, поделитесь с доктором?

– Благодарю за заботу, своим внешним видом я доволен. Но буду рад преподать господину Фельдману пару уроков танцев. Это вряд ли избавит его от лишних килограммов, но зато придаст уверенности в себе.

– Отличная идея, – похвалила она. – На следующей вечеринке у тебя будет достойный конкурент.

Когда ужин был окончен, а посуда отправилась в раковину, доктор сварил кофе. После сытной трапезы Адам с воодушевлением воспринял идею выпить кофе. Афродита осталась в меньшинстве.

– Пойду повторять сценарий. Если я кому-то понадоблюсь, вы можете найти меня на балконе.

– Накинь что-нибудь, дорогая, – сказал ей вдогонку Вивиан, не отвлекаясь от приготовления кофе, после чего обратился к Адаму: – Предлагаю расположиться в кабинете, мой друг. На мой взгляд, там уютнее.

В кабинете Адам занял одно из кресел, а доктор поставил чашки с кофе на стол и, открыв один из шкафов, достал оттуда бутылочку из темного стекла.

– Мой маленький секрет, – прокомментировал он.

Адам смотрел на то, как Вивиан осторожно наливает содержимое бутылочки в обе чашки.

– Госпожа Вайс замечательно готовит.

– В этом я с вами согласен. Красивая женщина, которая, к тому же, и великолепная хозяйка – это редкость в современном мире. Дита росла в простой семье, и ее к этому приучали с детства. Знаете, вещи вроде «принцы гуляют с красивыми, а женятся на хозяйках».

– На вашем месте я бы не позволял ей этим заниматься. Это выглядит как-то… не то чтобы неестественно, но мне кажется, что это не для нее.

– Попробовали бы вы с ней поспорить. Прошу вас. Вряд ли уместно говорить тосты, когда люди пьют кофе, но это особенный кофе. Так что за знакомство, господин Фельдман. Я рад, что оно состоялось. Вы интересный человек.

Запах у кофе был обычным, а вкус оказался незнакомым. То есть, вкус кофе он, конечно, напоминал, но помимо этого вкуса в нем было что-то одновременно горькое и сладкое, и самой знакомой ноткой в этом горьком и сладком был привкус ванили.

– Никогда такого не пил, – поделился Адам.

– Я бы удивился, если бы пили. – Вивиан кивнул в направлении шкафа – он успел вернуть таинственную бутылочку на место. – Рецепт этой настойки мне рассказал мой хороший приятель. На первый взгляд, ничего особенного, разные травы.

– Это действует так же, как кофе?

– Скоро узнаете.

– Знаете, о чем я подумал, Адам? – спросил он. – Меня всегда окружали люди. В университете у меня была целая куча приятелей. Мы вместе учились, вместе готовились к экзаменам, вместе завтракали, вместе развлекались… и я подумал о том, что со многими из этих людей мне было приятно нюхать кокаин, но рядом со мной не было человека, с которым мне хотелось бы поговорить . Человека, с которым мне хотелось бы обсудить книгу, театральную постановку, просмотренный фильм. Человека, которому я мог бы рассказать историю из прошлого и не бояться, что он неправильно меня поймет. Для тех людей я был собой, но вместе с тем был кем-то другим. А вы, почти незнакомый человек, знаете обо мне больше, чем все те люди. Странно, правда?

– Не думаю, доктор. Обычно люди называют это дружбой .

– Никогда бы не подумал, что мне это так необходимо. – Вивиан улыбнулся. – Надеюсь, Дита не будет ревновать.

Адам улыбнулся в ответ. У него кружилась голова, и он думал о том, что кофе был как нельзя кстати.

– Что вы думаете по поводу вечеринки? Вам понравилось?

– Да, мы отлично провели время.

– На мой взгляд, она была скучна . – Доктор Мори передернул плечами. – Толпа гостей, которых объединяет одно – ваш теперешний грех, господин Фельдман. Они боятся собственных желаний . Они говорят о пороках и сексе, но когда доходит до пороков и секса, начинают думать: о Боже! Как же я буду нагло получать удовольствие, когда другие этого боятся? Разве у меня есть право на то, чтобы сказать себе «да» в ответ на вопрос «а можно ли мне это сделать» вне зависимости от того, о чем идет речь? Уж лучше я посижу в своем гнилом коконе из морали и буду ворчать, осуждая других. Им надо раздать пачку ярлыков – и пусть они отправляются навешивать их друг на друга. Тогда хотя бы пару минут мы сможем дышать спокойно. – Он затянулся и стряхнул пепел. – Прошу прощения, но я был обязан это сказать.

Адам рассеянно помотал головой. Легкий туман в голове менял цвета – сначала он был белым, потом стал нежно-голубым, а после этого превратился в салатовый.

– Не знаю, что это за настойка, доктор, но она меняет сознание.

– Я люблю говорить, что она показывает новые горизонты . Клод – мой приятель, который дал мне ее рецепт – замечательный человек. Когда-то он помог мне понять, что мужчины меня не привлекают… точнее, привлекают, но не так, как женщины.

Адам нахмурился и недоуменно посмотрел на Вивиана. Ответом ему был спокойный изучающий взгляд. Доктор улыбался уже знакомой Адаму улыбкой: «Мне нравится ваша реакция. Интересно, что вы выкинете в следующий момент?».

– Каким… образом он вам помог? – заговорил он, наконец.

– Таким же, каким обычно мы понимаем, нравятся или не нравятся нам определенные вещи. Ведь до того, как мы говорим «мне это не нравится», нужно это попробовать , не так ли, Адам?

– Да, но в случае с мужчинами, на мой взгляд, этот метод не очень подходит.

– Судя по всему, ваш путь к выходу из кокона долог… что же, теперь вы знаете обо мне еще одну пикантную подробность. – Доктор потушил сигарету в пепельнице и внимательно посмотрел на Адама. – Вас клонит в сон, мой друг? Похоже, я налил вам слишком много.

– Не волнуйтесь, доктор, все в порядке, – возразил он, понимая, что его язык повинуется с трудом.

– Я налью вам рюмку водки. Это вернет вас к жизни.

– Я не буду вам мешать, – сказала она. – Мне нужен карандаш.

– Ты не мешаешь, дорогая. – Доктор Мори кивнул на свободное кресло. – Тебе не скучно одной?

– Когда ты предложил кофе, я подумала, что речь идет об обычном кофе. И теперь я готова обидеться, потому что вы меня не позвали.

– Возьми. – Он протянул ей свою чашку. – Вторая половина твоя.

– Спасибо. – Афродита сделала пару глотков и посмотрела на Адама. – Вы ведете разговоры по душам, и, похоже, господину Фельдману пришелся по вкусу твой кофе.

Адам едва заметно кивнул, не открывая глаз. Туман из салатового стал темно-зеленым, а мысли совсем не поддавались контролю. В голове вертелся миллион образов – от целомудренных до самых развратных, которые он только мог вообразить.

– Господин Фельдман хотел узнать, как действует кофе, – снова заговорил Вивиан. – И я решил, что ты сможешь ему помочь.

– Здесь? – спросила она. – Тебе не кажется, что в спальне будет удобнее демонстрировать господину Фельдману действие кофе ?

– Здесь. Или тебе уже не по вкусу мой ковер?

– Ну почему же. По вкусу. Хочешь присоединиться?

– Понаблюдаю со стороны.

– Может быть, вы не откажетесь от рюмки водки, Адам?

Голос доктора доносился издалека, но Адам сделал над собой усилие и сосредоточился на происходящем. Он снова сидел в кресле, на расстоянии вытянутой руки от него стояла чашка с недопитым кофе, а в пепельнице дымилась сигарета.

– Нет, доктор. Премного благодарен.

Адам запоздало подумал о том, что вопрос Вивиана странно звучит в данном контексте. Создавалось впечатление, будто гость не прерывал дружеской беседы. И уж точно не занимался любовью с женщиной хозяина квартиры на ковре в его же кабинете.

– Я думаю, что господину Фельдману пора спать, – сказала Афродита. Она стояла у зеркала и приводила в порядок волосы.

– Покажи господину Фельдману, где находится спальня. И не забудь, что ты приходила сюда и просила карандаш.

– За карандашом я еще вернусь.

Афродита провела Адама в спальню и, включив ночник, кивнула на кровать. Он воспользовался приглашением.

– Спокойной ночи. Завтра с утра я приготовлю тебе обычный кофе. Без сюрпризов.

– Надеюсь, я проснусь.

– Разумеется, проснешься. Может, ты будешь плохо себя чувствовать, но я тоже ужасно себя чувствовала после того, как впервые попробовала этот кофе. Правда, после того, как я попробовала кофе и до того, как я отправилась спать, много чего произошло… но об этом я расскажу тебе в другой раз. – Афродита положила ладонь ему на лоб. – Мне нравится, что ты начинаешь понимать.

Когда Афродита появилась в дверях кабинета с пачкой отпечатанных листов в руках, Вивиан до сих пор сидел в своем кресле и допивал кофе.

– Тебе тоже хватит, – сказала она, приблизившись.

– Жаль, что из фильмов порой вырезают откровенные сцены. Поэтому я люблю книги. В них можно описывать все откровенно – и никто не обвинит тебя в том, что что-то не так.

– Если твой новый приятель так же хорош и без кофе, то в выходные мы обедаем в ресторане за мой счет.

– Признайся, что ты пришла не для того, чтобы попросить карандаш.

– Признаюсь, – ответила она без паузы.

– Если ты пожелала нашему гостю спокойной ночи и укрыла его одеялом, то можно продолжить . Я до сих пор злюсь на бывшую жену Патрика за то, что ей вздумалось помешать нам на вечеринке.

– Мы начнем с проникновенного диалога. Пожалуйста, послушай. Мне важна твоя критика.

– Это интересный материал, мой друг. Я люблю ваши книги, но мой фаворит «Остров забытых желаний» по откровенности даже не приближается к написанному в этом блокноте.

Доктор Мори тронул обложку лежавшего перед ним блокнота. Джеральд Гентингтон не знал, как реагировать на услышанное.

– Вы прочитали все это за три дня?

– И не погрешу против истины, если скажу, что получил удовольствие. Мне пришлось отложить новый роман Джессики Девори и уделить внимание вашим снам. Думаю, она на меня не в обиде. Что, кстати, не могу сказать о Дите. Вчера я читал в кровати до двух ночи, и она сказала, что либо я сейчас же отправлюсь спать, либо она отправит меня читать на диван в гостиную, и спать я буду там же.

– И что вы можете сказать?

– А что вы можете сказать мне, Джеральд? Вы пытались их анализировать?

– Пытался, но результат меня не удовлетворил.

– Как вы думаете, что могут означать зеркала?

– То, что я пытаюсь увидеть что-то с другой стороны?

– Нет, мой друг. Они могут означать, что вы что-то ищете, но не находите . Недаром они мутные, и вы не можете разглядеть в них свое лицо.

– Я могу разглядеть в них свое лицо.

– Только это каждый раз чужое лицо, не так ли?

Джеральд кивнул. Доктор Мори не отрывал взгляд от блокнота, по-прежнему перебирая в руках паркер.

– Почему вас нервируют эти сны? – задал он очередной вопрос.

– Потому что я не могу понять, что они означают.

– А вы хотите понять, Джеральд?

– Вы ставите меня в тупик, доктор.

– Вы – талантливый писатель, у вас есть любимая женщина, друзья… но чего-то вам не хватает. – Вивиан положил паркер и посмотрел на гостя. – Вам нужно что-то получать, но вы это не получаете. И та ваша часть, которая творит, это чувствует. Как давно вы общались с этой частью себя, Джеральд?

– Я общаюсь с ней ежедневно. Я писатель.

– Когда вы пишете, то вы работаете . Это не общение. Как давно вы спрашивали у этой части, чего она хочет? Вам от нее всегда что-то нужно. Ежедневная глава, две главы, три главы. Синопсис. Аннотация. Издательство хочет получить новую рукопись Джеральда Гентингтона. А почему вы не интересуетесь тем, что нужно этой части от вас ?

На лице Джеральда снова мелькнула растерянность, но в следующую секунду он совладал с собой и в очередной раз улыбнулся, пытаясь скрыть смущение.

– Я понимаю, о чем вы, доктор. Когда-то я получал вдохновение именно таким образом. Но теперь многое изменилось, я женат, и у меня есть определенные обязательства…

– Вот так и скажите своей творческой части: «Я женат, дорогая, ты мне нужна только для дела. Развлечения остались в прошлом».

– Вы намекаете на то, что я скучаю по прошлой жизни?

– Я ни на что не намекаю, мой друг. А сновидения ваши не просто намекают на это – они об этом кричат . Правда, безмолвно. И, как мы с вами успели понять во время наших встреч, безмолвный крик вы не воспринимаете. – Вивиан взял портсигар. – Надеюсь, вы на меня не в обиде за то, что я пригласил вас к себе домой. Сегодня я ужасно себя чувствую.

– Ваш домашний кабинет ничуть не хуже рабочего.

Тихий стук в дверь прервал беседу. Появившаяся на пороге Афродита выглядела потерянной, если не испуганной.

– Да, дорогая. – Вивиан кивнул ей. – Что-то случилось?

– Выйди, пожалуйста, на пару минут. Это срочно.

– Интересно, что же это за срочность. – Доктор Мори поднялся и отодвинул кресло от стола. – Простите, Джеральд. Я сейчас вернусь.

Афродита провела Вивиана в гостиную. По дороге она остановилась и повернулась к нему.

– Если у тебя появятся вопросы, я все объясню. Но, пожалуйста, не задавай их при гостях.

– Ты меня заинтриговала. Что же это за гости?

Гостями оказались двое мужчин. Один из них сидел в кресле, а второй стоял рядом. Оба были в дорогих костюмах и туфлях из хорошей кожи. Стоявший возле кресла гость держал на сгибе руки кожаный плащ, и к ремню его брюк была пристегнута кобура со спрятанным в ней пистолетом.

– Добрый вечер, джентльмены, – сказал он. – Гости у меня на самом деле важные. Даже не знаю, что вам предложить – вино, виски или хороший коньяк.

– Вы можете предложить нам помощь , доктор, – заговорил стоявший рядом с креслом мужчина.

– Если вы имеете в виду медицинскую помощь, то вы попали не по адресу. Здесь не приемный покой.

– Мне кажется, между нами нет взаимопонимания, доктор, – сообщил ему мужчина. – И еще мне кажется, вы не знаете, кто мы такие.

– Разумеется, знаю. Я иногда смотрю новости. Но не понимаю, что нужно сыновьям криминального авторитета в моей квартире в начале девятого вечера. Меня ждет пациент, джентльмены.

– Покажи ему, Ник.

Сидевший в кресле выпрямился и снял с одного плеча кожаный плащ (такой же, как и у первого гостя), демонстрируя пропитанную кровью рубашку. Вивиан кивнул, давая понять, что он впечатлен.

– Полагаю, вам лучше поехать в больницу. Судя по тому, что цвет лица вашего друга, господин… Тейлор, если не ошибаюсь? – напоминает цвет накрахмаленной простыни, он потерял много крови.

– Нет, между нами на самом деле нет взаимопонимания, доктор, – снова заговорил названный господином Тейлором. – Или вы не знаете, что врач сообщает о каждом пулевом ранении в полицию?

– Ладно, я понял, что разговаривать с вами бесполезно. – Вивиан подошел к сидевшему. – Дайте мне посмотреть. Раздевайтесь.

– От пулевого ранения вы, конечно, не скончаетесь, – констатировал он. – А вот банка крови у меня дома нет. Идите в ванную. Я приготовлю инструменты.

– Нет, доктор. Я хочу, чтобы это сделала она .

– Я… не смогу достать пулю, это может сделать только доктор… и вряд ли смогу потом зашить…

– Я уже сказал, что не хочу, чтобы он ко мне прикасался.

Вивиан посмотрел на второго гостя, который по-прежнему стоял без движения.

– Мы примем какое-то решение, джентльмены?

– Ты ведешь себя как идиот, Ник. Если ты хочешь умереть, ты мог бы сказать мне об этом раньше, и я бы пустил тебе пулю в лоб, чтобы ты не мучился.

– Что тут непонятного, Фредерик? Я хочу, чтобы это сделала она, я уже…

– Сообщите своему другу, господин Тейлор, что у него есть пять минут – за это время я успею приготовить все необходимое. Если через пять минут у него не появится желание расстаться с подаренным ему куском свинца, то вместо местной анестезии я использую общую . Такие препараты у меня тоже имеются.

Ник предпочел не поддерживать разговор, а его брат помог ему снять плащ и рубашку.

– Цепочку тоже снимите, пожалуйста, – сказал Вивиан и уже направился в свой кабинет, но остановился и посмотрел на «пациента». Взгляд его остановился на татуировке на шее – два следа кошачьих лапок. Точно таких же, как у Афродиты.

– Что? – спросил Ник, и в голосе его не чувствовалось дружелюбности.

– Задумался о том, какой цвет ниток я использую для того, чтобы вас зашить.

– Черными, доктор. Это стильно. И идентично цвету моих мыслей о вас .

– Мне выбросить пулю? Или вы хотите сохранить ее как талисман?

– Мне она не нужна.

Ник сидел на краю ванной, придерживая здоровой рукой повязку на плече. Доктор Мори мыл руки, изучая своего гостя в зеркале.

– Жить вы будете, – снова заговорил он. – Я позвонил своему коллеге, он отвезет вас в больницу. Вам срочно нужна кровь, да и обезболивающее не помешает.

– А вы сами не можете отвезти меня в больницу?

– Завтра у меня утренняя смена, а потом дежурство. Я хочу поспать хотя бы три часа.

– А что мы будем делать с докладом в полицию о пулевом ранении?

– Для дежурного врача в приемном покое мы что-нибудь придумаем. Роберт – травматолог, так что это по его части. Кроме того, он бывший военный врач, и на пустом месте может придумать такую историю, в которую поверит кто угодно.

– Вы, наверное, считаете себя героем, доктор?

Вивиан в очередной раз посмотрел на него, но не ответил. Он выбросил в мусорную корзину использованные перчатки и достал из аптечки флакон с дезинфицирующей жидкостью для рук.

– Вы, наверное, думаете, что спасли мне жизнь, и теперь я должен вас благодарить?

– Вы мне ничего не должны. Я делал свою работу.

– Четыре года назад вы тоже делали свою работу. И у вас это отлично получилось.

– Я уже понял, что вы когда-то спали с Дитой, – сказал он и протянул Нику сигареты. – Угощайтесь.

– Вы ничего не поняли, – покачал он головой, делая глубокую затяжку. – Это вы забрали ее у меня. Если бы вы тогда не шли домой по темным переулкам – какого черта, у вас что, сломалась машина? – и не вздумали играть в Спасителя, все было бы иначе!

– Не припомню, чтобы вы были дружны с ее покойным мужем. Если верить новостям, дела обстояли иначе.

– В этом-то и дело, доктор. Дела обстояли совсем, совсем иначе. – Ник убрал со лба влажные волосы. – Она почти каждый день клялась мне, что уйдет от него, но дальше слов это не заходило. Мне надо было убить его раньше, гораздо раньше! Не понимаю, зачем я тянул… и еще этот ребенок. Разумеется, после того, как она узнала о ребенке, все стало сложнее. И единственным выходом из положения для нее было выйти за него замуж. А что бы она ему сказала? Дорогой, это ребенок Ника Тейлора, моего любовника? Вы представляете, что бы началось? Сначала он убил бы ее, потом – меня, а потом пролилось бы еще черт знает сколько крови!

Вивиан стряхнул пепел с сигареты в раковину и кивнул. Он слушал, не перебивая.

– В тот вечер я был уверен, что правильно выбрал момент. В этом переулке не должно было появиться ни души. И знаете, о чем я думаю сейчас? Мне надо было убить его своими руками . Я просил убить его и не трогать женщину. Они убили его, женщину не трогали и ушли. Откуда я мог знать, что ей станет плохо? И откуда я мог знать, что вы пройдете там именно в тот момент?

– Хорошо, что вы не видели, как ваша женщина отреагировала на известие о том, что ее ребенок мертв. А также на известие о том, что у нее больше никогда не будет детей.

– Что бы вы понимали. – Ник махнул на него рукой. – Иногда у людей нет другого выхода. Я воевал в Ираке. Там люди убивали за еду и за воду, потому что у них не было выбора.

– Я никогда не понимал, не понимаю не пойму, зачем людям нужна война и зачем они убивают друг друга. Я полгода провел в Ливане, одинаково хорошо помню и раненых солдат, которым осталось жить пару дней, и мертвых детей. Позиция человека, который держит оружие, отличается от позиции человека, который держит скальпель. И я не собираюсь менять свою позицию. Думаю, и вы тоже не собираетесь менять свою. А поэтому, господин Тейлор, предлагаю не начинать дискуссию. Вы, как я понял, и так не очень хорошего мнения обо мне. Правда, я до сих пор не понимаю, почему. Не потому ли, что я спас жизнь вашей женщине?

Ник открыл кран в ванной и, потушив сигарету под струей воды, выбросил окурок в мусорную корзину – туда, куда пару минут назад отправились медицинские перчатки доктора Мори.

– Знаете, – заговорил он, – вы странный человек. Я лично знаю двух человек, которым вы спасли жизнь, помогли им тогда, когда другие врачи говорили, что они умрут максимум через год. Но все, к чему вы прикасаетесь, превращается в темную материю. Все люди, с которыми вы знакомитесь. Женщины, друзья. В вас есть какая-то черная сила, и лучше бы вам держать ее внутри, но она каждый раз выходит наружу и заражает других. Меняет их . Но не в хорошую сторону, а в плохую . Так получилось и с Афродитой. Когда-то она была другой. Но после того как она встретила вас, изменилась до неузнаваемости. Это совсем не та Афродита, которую я когда-то любил, хотя люблю ее и сейчас, несмотря ни на что. И она до сих пор обещает мне, что завтра, уже завтра оставит вас и будет только моей. Но сейчас обещания ее звучат не так категорично и убедительно, как звучали раньше, когда она встречалась с этим… – Ник решил не называть имени мужа Афродиты, он только зло передернул плечами. – Что держит ее рядом с вами? Что, черт возьми? Вы можете ответить мне на этот вопрос?

– Что-то да держит, иначе бы она со мной не жила.

Ник поморщился, потер повязку. Вивиан смотрел на него, не нарушая молчания, и ждал ответа.

– Интересно, доктор, вас что-нибудь может вывести из себя? Я только что сказал, что сплю с вашей женщиной, а вы и бровью не повели.

– Что я должен сделать? Может, застрелить вас?

– Неужели вы умеете стрелять?

– С трудом отличаю предохранитель от спускового крючка. Но зато отлично владею скальпелем. И мне очень хотелось бы отрезать вам язык . Я сделал бы это быстро и почти без крови, уверяю вас. Но вы уже сказали то, что сказали, и нет смысла прибегать к насилию.

– Так отдайте мне то, что принадлежит мне. Я люблю ее , вы понимаете?

– Да? Да, Роберт. Он спустится через пару минут. Я твой должник. – Он улыбнулся. – Пожалуй, парой дежурств на следующей неделе можно будет отделаться. И сытным обедом за мой счет.

– Вы можете спускаться, – сказал он. – Мой коллега ждет вас. Выходите из дома и спускайтесь во двор, его машина стоит рядом со стоянкой. Черная «вольво».

– Наверное, я должен поблагодарить вас, доктор. Не знаю, как вы владеете скальпелем – к сожалению или к счастью, мне не удалось этого узнать – но заштопали вы меня профессионально.

– Идите, господин Тейлор. И сделайте мне одолжение: если вас кто-нибудь подстрелит еще раз – с вашей работой такое может случиться – обращайтесь сразу в приемный покой.

Сидевшая в кресле Афродита поднялась навстречу Вивиану и Нику. Доктор Мори кивнул на прощание братьям Тейлор, и они вышли из квартиры, прикрыв за собой дверь.

– Ты поужинаешь, выпьешь чаю или пойдешь спать? – Не услышав ответа, Афродита посмотрела на Вивиана. – Ты со мной не разговариваешь?

– Эта татуировка у него на шее и твоя – это один и тот же трафарет?

– Нет. Просто одинаковый рисунок.

– Скажи мне, это правда?

– О чем ты?

– Не задавай вопросов, просто ответь мне. Это правда?

– Послушай, Вивиан, это разговор не на пять минут и даже не на полчаса. И это слишком запутанная история, чтобы…

– Господи, Дита, я так и знал, что ты ответишь такими словами.

– Я все объясню. Но завтра тебе рано вставать, не думаю, что ночной разговор – это хорошая идея.

– Правильно. Потому что я не хочу об этом говорить. Ни сегодня, ни завтра. Никогда.

– Мне не нравится, когда ты говоришь в таком тоне, – сказала она. – Этот тон означает, что ты ничего не понимаешь, но уже сделал выводы и принял решение. И уверен, что прав.

– Я скажу тебе, в чем я уверен. Точнее, в чем я был уверен до сегодняшнего дня. Я был уверен в том, что ты хорошо меня знаешь. И не менее хорошо знаешь, что я могу простить все, кроме лжи. Я простил тебе всех мужчин и всех женщин, которые у тебя были. Я простил тебе твое прошлое. Я прощаю тебе даже то, что ты не ночуешь дома два раза в неделю, хотя мы с тобой договаривались о другом. Но этого я тебе не прощу.

– Вивиан, иди спать. Мы поговорим завтра.

– Почему ты не сказала мне, что это был его ребенок?

– Что бы это изменило?

– Это ничего бы не изменило. Я хочу знать, почему ты мне солгала .

– Потому что это прозвучало бы по-идиотски. Я замужем, но беременна от другого, и сейчас я потеряла и ребенка, и мужа, но до сих пор люблю своего любовника. Тебе не кажется, что это напоминает мелодраму?

– Ты права. Почему ты не сказала мне про своего любовника, которого ты до сих пор любишь? И почему ты четыре года спала с ним, живя со мной в одной квартире, но и словом не обмолвилось о том, как на самом деле обстоят дела? Тебя волнуют только мои деньги? Машина, кредитная карточка, одежда, косметика, университет, ночные клубы, наркотики, закрытые вечеринки. Если тебя волнует что-то еще, то почему бы тебе не выбрать кого-то одного, его или меня, и никого не обманывать?

– Правильно, помолчи. Хотя… знаешь, что? Уходи, Дита . Я не хочу тебя видеть.

– Я не верю своим ушам. Ты выгоняешь меня из дома?

– Я прошу тебя, Дита. Просто уходи. Возвращайся тогда, когда примешь решение. Но я не гарантирую, что тебе здесь будут рады так же, как сейчас.

Адам поднялся из-за стола и потянулся, расправляя спину. Встреча с редактором была перенесена на конец недели, и свободный вечер он посвятил новой рукописи. Результат четырехчасовой работы был сохранен и отправлен в надлежащую папку на компьютере. Теперь на экране мелькал чудной узор на темном фоне, в колонках негромко играли «Deep Purple», а на часах было начало второго. Адам сел на подоконник и посмотрел в открытое окно. Ночь выдалась холодной. Недавно закончившаяся гроза оставила после себя только шелест дождя – идеальный аккомпанемент для ночных посиделок с чашкой чая и хорошей книгой, особенно если есть любимое кресло и теплый плед.

Адам бросил взгляд вниз, на темную мостовую. Он жил в спокойном районе, который находился в отдалении от центра, и, если в центре редко бывало по-настоящему шумно, то на этих улочках постоянно царило спокойствие. В этой квартире Адам жил давно – он снял ее еще тогда, когда вернулся из Англии. Тогда он временно жил у друзей и подыскивал подходящее жилье. В средствах он ограничен не был, и поэтому квартиру мог выбрать любую, но выбирал придирчиво. Когда один из приятелей Адама познакомил его с хозяйкой его теперешнего дома, и он впервые вошел в квартиру, его будто ударило током. До этого он никогда не испытывал подобных ощущений – каждый уголок этой квартиры казался ему таким родным, будто он прожил тут всю жизнь. Хозяйка, увидев хорошо одетого джентльмена, попросила приличную плату, но Адаму было все равно, и он согласился. Приятель многозначительно покрутил пальцем у виска, а хозяйка осталась довольна. То же самое можно было сказать и про Адама.

В квартире был сделан ремонт, старую мебель сменили на новую (в последний момент хозяйку замучила совесть, и она предложила разделить расходы, но Адам отказался), а большую комнату разделили пополам. Теперь в квартире, помимо небольшой спальни, гостиной, кухни и ванной, был еще и кабинет. На балконе (непропорционально большом относительно площади квартиры, всегда думал Адам) появился столик с двумя стульями, где было очень уютно пить кофе по утрам и беседовать с друзьями по вечерам. Ванная была вычищена и теперь не напоминала ванну из рассказов про дома с привидениями. Из кладовки достали старый хлам, и теперь в ней хранились зимние вещи летом и, соответственно, летние вещи зимой.

Особой достопримечательностью квартиры были окна. Точнее, даже не окна, а подоконники. На них было удобно сидеть и изучать то, что происходит внизу. Адаму пришлись по душе такие посиделки. Особой прелестью они отличались по ночам. Ночью мостовая не отличалась от тех мостовых, которые описывают в романах про вампиров. Порой Адаму казалось, что он даже видит их тени – вон они, в темных плащах, бродят по улицам и ищут жертв… чтобы поужинать. Точнее, позавтракать, если принять во внимание их режим дня.

Звонок в дверь не только вывел его из задумчивого состояния, но и напугал – он чуть не подпрыгнул от неожиданности. Тени в темных плащах тут же куда-то испарились, и Адаму не оставалось ничего другого, кроме как слезть с подоконника и пойти в прихожую для того, чтобы открыть дверь.

– Добрый вечер, – сказала она. – Надеюсь, я не слишком поздно? И я тебя не отвлекаю? Если ты не один, то я могу зайти в другой раз…

– Что-то случилось?

– Ничего не случилось, но я буду рада, если ты меня впустишь.

Адам пропустил ночную гостью в квартиру. Афродита была в белом плаще, а на ее плече висела уже знакомая ему дорожная сумка.

– Спасибо, – поблагодарила она. – У меня к тебе есть просьба. Это, конечно, будет нагло с моей стороны. Я могу пожить у тебя пару дней?

– Конечно. Надеюсь, с доктором все в порядке?

– Не знаю. – Она пожала плечами и кивнула на компьютер. – Ты работал? Я тебя отвлекла?

– Уже закончил. Ты голодна?

– Нет. Но я бы с удовольствием выпила чаю. – Афродита с улыбкой покачала головой, видя, что Адам делает шаг по направлению к кухне. – Я сама приготовлю. И для себя, и для тебя. Если уж сегодня мне не удалось побыть твоей музой, должна же я сделать что-то полезное?

– Вы все-таки откажетесь от обеда? Даже если я скажу, что угощаю?

– Большое спасибо. Я не голоден.

Профессор Монтгомери взял нож и вилку и в очередной раз посмотрел на своего соседа по столу. Доктор Мори улыбнулся и одобрительно кивнул.

– Приятного аппетита.

– Вы выглядите совсем больным. Похоже, два дня отпуска не пошли вам на пользу?

– Я заканчиваю научную работу, так что отпуском это можно было назвать с трудом.

– Мне не нравится ваше состояние. И еще меньше мне нравится ваше упрямство, которому я не вижу причин. Я знаю отличного онколога, и я хочу, чтобы вы побеседовали с ним. Это вас ни к чему не обязывает. Просто консультация.

– Вы знаете мое мнение на этот счет.

– Тогда возьмите пару недель отпуска и слетайте куда-нибудь к морю. Мне кажется, что климат этого города усугубляет ваше состояние. И возьмите свою красавицу-женщину с собой.

Доктор Мори перебирал в руках стакан с кофе и смотрел на часы на стене больничного кафетерия. Профессор Монтгомери оторвался от еды.

– Я сказал что-то не очень уместное? – спросил он. – Надеюсь, в личной жизни у вас все хорошо?

– В личной жизни у меня всегда все хорошо. Почти всегда.

– Послушайте, Вивиан, – сказал он. – Вы знаете, что я отношусь к вам как к сыну, и не только потому, что вы – самый младший из моих врачей, но и потому, что я симпатизирую вам как человеку. Когда вы пришли ко мне на собеседование – это было давно, но вы, конечно, помните тот день – я сразу понял, что не пожалею о том, что взял вас на работу. Вы знаете, что есть пациенты, которые не соглашаются, чтобы их оперировали другие врачи и ждут, что вы их прооперируете?

– Пока что я слышал такое только о докторе Миллере.

– Кстати, о докторе Миллере. Он через месяц переезжает в другой город. Я думаю, что вы сможете заменить его на должности руководителя онкологического отделения.

Вивиан поднял на него глаза. Профессор Монтгомери налил себе стакан воды и продолжил.

– Но у меня есть одно условие. Я хочу, чтобы вы задумались о своей жизни. Ваша склонность к саморазрушению не принесет ничего хорошего ни вам, ни окружающим. Вокруг вас есть много людей, которые ценят вас и хотят, чтобы вы вели себя благоразумно. Ваша женщина согласилась бы со мной, если бы она здесь присутствовала. – Он достал сотовый телефон. – Я дам вам номер моего друга – того, о ком я вам говорил. Даже если вы не узнаете ничего нового, просто побеседуйте с ним.

Доктор Мори снова кивнул и, тоже взяв со стола сотовый телефон, записал продиктованный профессором Монтгомери номер.

– В чем-то вы правы, профессор, – сказал он.

– Прошу прощения, что прерываю вас. Приятного аппетита, профессор.

– Присоединяйтесь. – Профессор Монтгомери кивнул на свободный стул. – Мясо очень вкусное. А ваш коллега, похоже, решил объявить голодовку – уже второй день за обедом он ничего не ест и позволяет себе только стакан черного кофе без сахара.

– Благодарю, я не голодна. – Анжелика посмотрела на Вивиана. – Мне нужна ваша консультация, доктор Мори. Но, если вы еще не закончили вашу беседу, я могу подождать.

– Все в порядке, доктор Гентингтон. – Вивиан поднялся и кивнул на прощание профессору Монтгомери. – Я обязательно созвонюсь с вашим знакомым.

– Не забудьте сообщить мне о результатах.

Прикрыв дверь своего кабинета, Анжелика подошла к столу и принялась приводить в порядок лежавшие на нем папки.

– Садитесь, – пригласила она. – Надеюсь, я не отвлекаю вас от важных дел? Операций у вас сегодня нет, а первый пациент будет через час. Единственный пациент после обеда, если я не ошибаюсь?

– Нет, потом ко мне заглянут еще двое. – Вивиан наблюдал за тем, как она раскладывает бумаги и прячет папки в ящик стола. – Признаться, я удивлен таким вниманием к моей работе. Насчет операционной я еще могу что-то предположить: может, вам срочно что-то понадобилось, а расписание не позволяет… но пациенты? Вы таким никогда не интересовались.

– Все случается впервые, доктор Мори. Вы часто повторяете эту фразу.

– Так что вы хотели у меня спросить?

– Вы оставляете впечатление умного человека, – сказала она. – Или, по крайней мере, такого, который быстро понимает, что к чему.

– Если вам нужна моя консультация как онколога, вы можете сказать об этом прямо. Или вам нужна моя консультация как психоаналитика?

– Мне нужна ваша консультация как человека, которому не дает покоя моя личная жизнь.

Анжелика подошла ближе к гостю и присела на стол – прямо напротив него. Вивиан поборол инстинктивное желание слегка отодвинуться, вежливо подчеркивая дистанцию.

– Видите ли, – заговорила она, – я подумала о нашем с вами разговоре тогда, в кабинете дежурного врача. А потом подумала о нашем с вами разговоре на вечеринке. Конечно, в том, как вы выражаете свои мысли, есть что-то отвратительное. Но это еще не значит, что в этом нет рационального звена.

Пауза затягивалась. Доктор Мори задумчиво потер висок. Анжелика наклонилась к нему.

– Я чем-то отличаюсь от остальных женщин-врачей, с которыми вы работаете?

– На свете нет ни одной похожей женщины, и вы об этом прекрасно знаете.

– Для вас все женщины одинаковы, потому что они женщины . В этом плане я отличаюсь от них?

– Разве что тем, что вы – очень красивая женщина, которая боится самой себя…

– Тогда что вас во мне не устраивает ?

Вивиан поднялся и отошел от стола на пару шагов – теперь между ним и Анжеликой находилось кресло.

– Послушайте, доктор Гентингтон. Если вы таким образом решили еще раз подчеркнуть мою аморальность, не стоит. Это перестает быть забавным.

– Мне что, раздеться, чтобы вы поняли, о чем я говорю? Предложить вам заняться любовью в церкви? На кладбище?

– А если я попрошу вас раздеться, вы это сделаете?

Анжелика легко пожала плечами и принялась расстегивать верхние пуговицы халата.

– Почему бы и нет? Сегодня здесь жарковато.

– Не надо. Доктор Гентингтон, что на вас нашло? Не подумайте, что я хочу вас обидеть…

– А мне кажется, что хотите . Меня нервирует тот факт, что наше общение ограничивается вашими монологами о прелести греха и моими репликами о том, что вас надо сжечь на костре.

– Прошу прощения, доктор Гентингтон, – сказала она, – к вам пациенты.

– Как всегда, на пять минут раньше, – констатировала она.

– Пожалуй, мне пора. – Вивиан подвинул кресло к столу. – Меня пациенты не ждут, но было бы неплохо последовать вашему примеру и разобрать бумаги. И, так как мы не закончили разговор, предлагаю продолжить его вечером.

– Отличная мысль. Приходите в гости. Джеральд уехал на пару недель, так что я буду одна .

…Афродита стояла напротив витрины книжного магазина и изучала яркие обложки новинок.

– Почти ничего хорошего, – уведомила она Адама. – Когда ты закончишь роман? У меня целая куча друзей-писателей, но они так медленно пишут, что хочется выть в голос.

Ночные улицы города освещали фонари, но их молочный свет был слишком слабым, и создавалось впечатление, что темнота намеревается их проглотить. Немногочисленные прохожие торопливо проходили по мостовой, поднимая воротники и кутаясь в шарфы. Дождя не было, но от этого теплее не становилось – дыхание превращалось в пар, который исчезал во мгле и становился частью сумрака.

– Тебе не холодно? – спросил Адам.

– Я люблю холодную погоду. И ночь тоже люблю. Я часто гуляю ночью.

– В одиночестве?

– Кого мне бояться? Вампиров? Маньяков? Серийных убийц? – Она достала сигареты и, прикрыв огонек зажигалки рукой, закурила. – Кроме того, все вещи не от мира сего вызывают во мне любопытство.

– Не могу с тобой согласиться, но о вкусах не спорят.

– А почему бы тебе для разнообразия не поспорить? Или ты думаешь, что маньяк или серийный убийца – это что-то, что должно вызывать любопытство?

– У меня это любопытства не вызывает, но ведь все люди разные.

– Иногда мне хочется сказать, что ты скучен. Ты когда-нибудь задумывался о том, что в тебе интересного? – Заметив, что Адам собирается ответить, она остановила его жестом. – Нет, не для меня. Для самого себя. Другим наплевать, что ты о себе думаешь. Для себя ты когда-нибудь пытался ответить на этот вопрос? Не думая о том, какое впечатление ты произведешь на других людей?

– Нет, – честно ответил Адам.

– Вот тебе и ответ на твой давний вопрос о том, что меня связывает с доктором.

Они снова двинулись по тротуару в неопределенном направлении. Легкий ветерок шевелил волосы Афродиты – не собранные и не прикрытые беретом, они свободно лежали на плечах.

– Он производит такое впечатление не потому, что у него какие-то особенные взгляды на жизнь, а потому, что он хорошо осведомлен о самом себе. И каждый день задает себе новые вопросы на этот счет. Просто для других это зачастую не заметно. Да и не важно. Кому какое дело, что ты о себе думаешь? Когда мы с ним познакомились, он тоже у меня спросил: «Как ты думаешь, что в тебе интересного?». И я так же, как и ты, промолчала, потому что ответа на этот вопрос у меня не было.

– А потом ты на него ответила?

– Да. Но потом появились другие вопросы. – Афродита посмотрела на звездное небо и затянулась сигаретой. – Вначале мне было любопытно. Мне нравилось с ним разговаривать, в его обществе я чувствовала себя уверенно и спокойно. У меня было ощущение, что я могу спать с ним в одной постели обнаженной, но он и пальцем ко мне не прикоснется – настолько я ему доверяла. Ну, это, конечно, образное сравнение. – Она рассмеялась и посмотрела на Адама. – В то время я не могла думать о чем-то большем. Его предложение собрать вещи и переехать к нему оказалось для меня полной неожиданностью…

Афродита замолчала, разглядывая подвыпивших подростков, которые прогуливались по другой стороне улицы.

– Если честно, не знаю, чем я его так зацепила. У меня не такая уж чтобы выдающаяся внешность – я всегда считала себя симпатичной, но не более. Я не была тогда опытной и искусной любовницей. Наверное, в этом мире есть что-то, чего мы не понимаем. То есть, я в этом уверена – есть, и это что-то сводит незнакомых людей. И не стоит пытаться понять логику. Мы занимались любовью, потом сидели на балконе и смотрели на звезды, потом снова занимались любовью… наверное, он подумал, что зря со мной связался. Впрочем, мне он этого не говорил. С другой стороны, если бы не я, он бы не решился на вторую диссертацию. Так что в какой-то мере мы повлияли друг на друга. Хорошо или плохо – это другой вопрос. – Афродита выбросила недокуренную сигарету и потушила ее каблуком сапога. – Однажды он дал мне попробовать тот кофе, который ты недавно пил. И потом сказал: «Мне нравится, что ты начинаешь понимать». Я не знала, что это значит. Но потом поняла.

– И что же это значит?

– На самом деле, это значит очень многое, Адам. К примеру, то, что иногда мы осознаем, что совсем не те, кем являемся. Но если у нас нет мужества это признать, если у нас недостаточно смелости для того, чтобы идти той дорогой, которая нам нравится, то мы будем стоять на месте, и в конце пути так никуда и не придем – потому, что не двигались. Дело тут не в пороке. Дело тут в том, что люди боятся исследовать себя изнутри не потому, что они испытывают страх перед откровенностью. Они боятся найти там что-то безумное . Что-то, что заставит их пересмотреть свои взгляды на вещи. Когда они переступают через этот страх, то начинают понимать .

Адам слушал таинственные и пугающие звуки ночного города. Все они были приглушенными, почти неслышными, и это только усиливало мистический эффект.

– Понимаю, – сказал он.

– Ты уже давно начал понимать. Но основная масса открытий тебя ожидает впереди.

Спутники снова замолчали. Афродита разглядывала камни мостовой под ногами.

– Ты веришь в любовь, Адам? – спросила она.

– Не думаю, что тут уместно говорить о вере.

– Эти мысли не выходят у меня из головы. – Она поддела носком сапога небольшую веточку. – Мне плохо без него, понимаешь? И становится еще хуже, когда я думаю о том, что сделала ему больно. Уж чего-чего, а боли в его жизни больше чем достаточно. Когда ему совсем плохо, он пьет снотворное и засыпает, а я ложусь рядом и обнимаю его. И мне хочется думать, что так ему будет легче. Если бы я могла взять часть боли себе, то обязательно бы это сделала…

– Я думаю, вам стоит поговорить. Позвони ему. Или приди домой. Он ведь тебя не выгонит.

– Он должен подумать в одиночестве, вообразить себе ужасные картины и довести себя до нервного срыва, а потом позвонить и сказать, что хочет меня видеть. Ох, мужчины. – Она подняла воротник плаща. – Пойдем домой. Там есть горячий чай.

– Ну вот, – печально проговорил врач, спешно прикладывая к чернильному пятну промокательную бумагу. – И почему, когда нужно заполнить важные бумаги, мне под руку всегда попадается этот паркер? – Он открыл ящик стола. – Ничего не понимаю. У меня тут был целый склад канцелярских принадлежностей… доктор Мори, у вас, случайно, нет ручки?

– Прошу вас. Только сделайте одолжение – не называйте меня доктором. Я ведь просил вас обращаться ко мне по имени.

– Вы нервничаете, – заметил доктор Мори. – Потому, что вы младше меня на три года, и я тоже врач, но сижу тут в качестве пациента, или по другой причине?

– Если честно, доктор… ох, простите, Вивиан, – тут же поправил сам себя врач. – У меня дома на полке стоят ваши книги, тут, в столе, лежат ваши научные работы… и вдруг профессор Монтгомери рекомендует меня вам как специалиста по онкологии. Это воспринимается как… злая шутка. И, если совсем честно, я думал, что вы будете вести себя иначе.

Вивиан провел ладонью по конверту с рентгеновскими снимками, который лежал на столе.

– И как же я должен был себя вести?

– Как… врач. Я боялся, что вы поставите под сомнение мой диагноз, и…

– Я расскажу вам невеселую историю, доктор Лоуренс. В первые дни моей практики ко мне на прием пришел пациент, который тоже был онкологом. У него была злокачественная опухоль пищевода, почти классический случай. Вместе с результатами анализа крови и биопсии диагноз поставил бы даже студент. Врач сообщил мне, что диагност из меня хуже некуда, онколог – тем более, и что мне надо вернуться в университет для того, чтобы повторить материал. Потом он, наверное, решил, что я еще не до конца убедился в своем непрофессионализме, и назвал мне с десяток медицинских терминов, которые я слышал впервые. После этого я прихожу на прием к врачу не как врач, а как пациент.

Доктор Лоуренс вздохнул с облегчением и дописал оставшиеся пару строк в карте.

– Ну, вот и все, – сказал он.

– Каким будет приговор, доктор?

– Знаете, я хотел сказать вам, что вы очень мужественный человек. У меня есть пациенты с диагнозом, аналогичным вашему, и они не могут встать с постели без лошадиной дозы морфия. А вы преподаете, занимаетесь наукой, работаете… и еще вы оперирующий хирург… – Доктор Лоуренс посмотрел на Вивиана. – Вы много курите?

– Две-три сигареты в день. Иногда могу не курить пару недель.

– Но я думал…

– Когда я учился в университете, у меня в кармане была пачка хороших сигарет, но половину я раздавал друзьям, потому что стипендия у нас была жалкая, а курить им хотелось. Я мог выкурить пару сигарет в баре или на вечеринке, но позволял себе это очень редко. Попробовали бы вы, доктор, танцевать, будучи курильщиком. Когда-то я даже пробегал три раза в неделю по десять километров. Хорошие были времена. В этом, – он кивнул на лежавший на столе портсигар, – не больше никотина, чем в табаке для кальяна. Для меня гораздо важнее спасительный опиум.

– Не думаю, что это лучше, чем никотин.

– Зато это предпочтительнее боли .

– Это ваш выбор. Думаю, вы сами понимаете.

– Если бы я выбирал между саркомой и здоровьем, то предпочел бы здоровье. Потому что саркома – не та женщина, которую я хотел бы ощущать неотъемлемой частью себя.

– Если вы хотите делать операцию, то решение вам нужно принимать сейчас. – Заметив, что Вивиан хочет что-то сказать, доктор Лоуренс покачал головой. – Перед тем, как отвечать, подумайте. Я не буду обещать вам полное выздоровление. Но вы проживете еще как минимум десять лет. Сейчас вам тридцать три. Десять лет – это огромный срок.

– Давайте отнимем от этого срока год, во время которого я вряд ли смогу полноценно работать после операции. И у нас получится девять лет. На пару лет больше оптимистичного прогноза, который мне давал мой лечащий врач.

– Из обещанных вам семи лет как минимум три года вы проведете в больнице больше времени, чем вы проводите сейчас, будучи врачом. А в последний год вы не сможете встать с кровати, потому что та боль, которую вы сейчас чувствуете во время самых сильных приступов, не будет идти ни в какое сравнение с болью, которую вы будете чувствовать тогда. Вам не помогут ни морфий, ни опиумный пластырь. Вы будете хотеть только одного – умереть . Вы тоже онколог. Вы видели глаза людей, которым осталось жить пару недель. Героизм – это хорошо, доктор Мори. Но боль делает из любого героя ничтожество . И мне бы не хотелось видеть вас через несколько лет в палате этажом ниже.

Вивиан молчал, разглядывая лежавшие на столе снимки. Доктор Лоуренс закрыл карту и отложил ручку. За окном послышалась сирена «скорой помощи», и приятный женский голос диспетчера в громкоговорителе попросил нескольких врачей «срочно спуститься в приемный покой».

– Я должен подумать, доктор, – заговорил Вивиан. – Я сообщу вам о своем решении.

– Надеюсь, оно будет правильным.

– Я тоже.

– У меня есть к вам небольшая просьба. – Доктор Лоуренс смутился. – Я знаю, что вы сейчас работаете над экспериментальным лекарством от рака крови, и ищете студентов-практикантов для того, чтобы они помогали вам в исследовании.

– Вас интересует исследование? Вы, конечно, давно не студент и не практикант, но я сочту за честь работать с вами. Статью мы напишем вместе, и половина лавров победителя достанется вам.

– Что вы, я и не думал про статью…

– Жаль. Ваша жена тяготеет к научной работе. Милена Лоуренс – это ведь ваша жена? Третий курс. Я читаю им лекции по теории клинического психоанализа. Она сидит в первом ряду и задает больше вопросов, чем все студенты в группе вместе взятые. Иногда ее вопросы ставят меня в тупик.

– Она не раз говорила мне, что плохо понимает материал, и ей приходится задавать много вопросов… и что она чувствует себя неуютно, потому что иногда кажется, что вопросы задает только она одна.

– Так, значит, это все же ваша жена. Очень хорошо. Один раз она задала мне вопрос насчет несоответствий в теории профессора Фрейда, и я всю ночь просидел над книгами, но ответа так и не нашел. Надеюсь, она во мне не разочаровалась…

– Доктор Лоуренс, срочно спуститесь в приемный покой, – снова раздался в громкоговорителе голос диспетчера.

– Простите, – извинился он. – Каждый раз, когда я дежурю, мир переворачивается с ног на голову. – Он посмотрел на Вивиана. – Я жду вашего звонка.

– Мне нужно будет побеседовать с вами насчет исследования. Вы сможете заглянуть в университет послезавтра около полудня?

– Да, послезавтра у меня выходной, так что я свободен.

– Мой кабинет находится на третьем этаже, первая дверь справа от лестницы. Вы доберетесь до города на поезде или, может быть, вас подвезти?

– У меня есть машина.

– Был рад знакомству, доктор Лоуренс.

– Взаимно, – кивнул врач и, пожав Вивиану руку, вышел из кабинета.

Анжелика Гентингтон несколько секунд изучала стоявшего на пороге ее квартиры доктора Мори, после чего посторонилась и пригласила его войти.

– Прошу прощения, что подвел вас вчера, – заговорил Вивиан, снимая плащ. – Мой интерн в очередной раз что-то отчудил в приемном покое, и мне пришлось ему помочь.

– Это тот самый Эрик Кросс? Вы с ним были в кабинете дежурного врача в тот вечер, когда я плохо себя чувствовала?

– Да, это тот самый Эрик Кросс, которому не помешало бы укоротить язык . И еще ему пора понять, что врач должен уметь брать ответственность за свои поступки.

– Он произвел на меня впечатление вежливого молодого человека.

– Просто вы ему нравитесь, и с вами он ведет себя иначе. Как прошел ваш день?

– Сегодня у меня был выходной. Я слышала, что вас можно поздравить, вы замените доктора Миллера на должности руководителя онкологического отделения?

– Надо же, как быстро распространяются слухи. И теперь можно будет сказать, что шампанское я принес для того, чтобы это отметить.