«Порошок в зеркалах»

– Нет. Но я безбожно проспал, и не знаю, что со мной сделает мой…

– Я сказала, что ты плохо себя чувствуешь. Встреча откладывается на час.

– Ты знакома с Чарльзом?

– Он помогал Вивиану публиковать его первую книгу, так что у меня есть связи и в вашем мире, господин Фельдман.

– Что ты будешь на завтрак? – спросила она. – Могу предложить салат и тосты, но если ты голоден, то приготовлю что-нибудь более серьезное.

Адам оглядел ее. На Афродите было длинное темно-серое платье, поверх которого она надела легкий белый жакет. Несобранные волосы, влажные после принятого душа, лежали на плечах.

– Спасибо, я ограничусь кофе.

– Ты не любишь завтракать?

– Скорее, я не привык, чтобы мне кто-то готовил завтрак.

– Ты всегда так рано встаешь? – снова нарушил молчание Адам, принимаясь за кофе.

– Я не люблю спать. Вместо того чтобы лежать в кровати, можно сделать что-то полезное.

Адам окинул взглядом кухню. Чашки, которые он расставлял в случайном порядке, выстроились в ряд – после прихода Афродиты чистота и рациональность вернулись на кухню.

– Ты расставляла чашки с утра?

– Ночью . Мне не спалось.

– А как же тот чай, который ты мне дала? На тебя он не действует?

– Тебе понравилось? Этот чай привез Вивиану кто-то из его друзей, и он дал мне пару пакетиков.

– Тот же друг, который привез ему кофе?

– Тот самый. Ты уже знаешь историю про него?

– Да, доктор мне рассказывал.

– Судя по всему, не так подробно, как мне, иначе бы ты не говорил с таким спокойным лицом.

– Мне кажется, это довольно личные переживания.

– Я люблю, когда он рассказывает подробно о таких вещах в постели. Это доставляет мне удовольствие .

– У меня есть вопрос, – сказал он. – Вчера, когда я предложил тебе позвонить доктору… почему ты отказалась?

– Спроси «почему ты позвонила не доктору, а мне ». Это прозвучит более правдоподобно.

– Хорошо. Почему ты позвонила не доктору, а мне?

– Потому что мне хотелось позвонить тебе .

– Вы снова поссорились?

– Нет, просто мне не хочется в очередной раз выслушивать его жалобы на жизнь. У него иногда бывают приступы… не знаю, как их назвать, саморазрушения , что ли, во время которых он невыносим. И… некоторые мои поступки провоцируют эти приступы. Поэтому я в такие моменты предпочитаю держаться от него подальше. Он поговорит по душам со своим приятелем, доктором Диксоном, они пойдут куда-нибудь, напьются, подцепят девочек. А через пару дней доктор снова будет делать вид, что он любит эту жизнь.

– Ты не думала, что в такие моменты ему хочется, чтобы ты была рядом?

– В такие моменты ему наплевать , находится кто-то рядом или нет. Он может сделать несчастным кого угодно, даже черта. А доктор Диксон спокойно это воспринимает, его уже ничем не удивить. Он выслушает, успокоит и даст совет. Я не могу это выслушивать. У меня начинается депрессия.

– То есть, тебе некому было позвонить, и ты позвонила мне?

– Мне было кому звонить, Адам, но я хотела позвонить тебе . Такой ответ тебя устраивает?

– А почему ты позвонила именно мне?

– Потому что мне нравится твоя квартира. И мне нравится, что ты не задаешь лишних вопросов. Как сейчас.

– Как ты думаешь, какого мнения доктор обо всем этом?

– Пожалуй, мне пора.

– Только ответь на мой вопрос.

– «Просто ответь на мой вопрос, Дита, хорошо?». Мне это кого-то напоминает. Мне все равно, что об этом думает доктор. У меня есть моя жизнь и мое тело, и я распоряжаюсь ими как хочу. Хочу – сплю с тобой. Хочу – сплю с ним. Хочу – сплю с кем-то еще. Его это волновать не должно.

– Тем не менее, это его волнует.

– Если бы это его волновало, он бы мне позвонил.

– Ты могла бы попробовать сделать его счастливым. Думаю, он бы тебя поблагодарил.

– Поблагодарил? Смешно, Адам. Он обращен только в себя. Он эгоист.

– Мне кажется, это неправильно. Ведь он живет с тобой не только для того, чтобы… делать тебя несчастной.

– Меня удобно делать несчастной. Я чувствую, что я ему должна, и поэтому мне будет трудно уйти. А он этим пользуется. – Она пригладила волосы ладонью, проверяя, нет ли несобранных прядей. – Не принимай близко к сердцу, Адам. – Она улыбнулась ему. – Я составила список покупок. У тебя слишком пустой холодильник даже для холостяка.

Доктор Ванесса Портман положила ногу на ногу и посмотрела на своего пациента.

– Похоже, сегодня ты говорить не настроен, – сказала она.

– Если я говорю о чем-то, кроме секса, это не значит, что я не настроен говорить.

– Секс здесь не при чем. Я чувствую, что сегодня тебе не хочется со мной общаться.

– Я плохо себя чувствую.

– Хочешь болеутоляющее?

Вивиан приподнял голову, посмотрел на нее, а потом снова занял удобную позу на кушетке.

– Хорошая шутка, – оценил он. – Я имею в виду свое душевное состояние.

– Именно поэтому ты здесь.

– Да? А я-то думал, что я здесь потому, что профессор Монтгомери попросил у тебя проводить эти идиотские беседы раз в неделю, и ты не смогла ему отказать.

– Дело не в профессоре Монтгомери. Я знаю, что тебе это нужно, хотя ты до сих пор упрямишься и не хочешь этого признавать.

– Он боится, что я перережу себе вены? Для этого я слишком сильно себя люблю.

– Он хочет, чтобы ты жил нормальной жизнью.

– Ладно, Ванесса. Давай вернемся к обсуждению моих эротических фантазий.

Доктор Портман взяла со стола графин с водой, наполнила два стакана и протянула один из них коллеге.

– Ты узнал очередную нелестную подробность о своей женщине? – предположила она.

– Это не похоже на обсуждение моих эротических фантазий.

– Ответь мне, Вивиан. Твои эротические фантазии мы будем обсуждать потом. Если нам не хватит двух часов, мы продолжим – ни у меня, ни у тебя сегодня нет пациентов, так что у нас свободен весь вечер.

– Я бы не называл это нелестной подробностью, но у меня голова идет кругом от ее недоговорок. У тебя когда-нибудь такое бывало – ты рассказываешь человеку о себе все, а потом постепенно начинаешь узнавать что-то о нем ? И это что-то, о чем он мог тебе рассказать, но умолчал?

– Конечно, такое иногда случается, ведь все мы люди. Афродита знает о твоей первой женщине?

– Нет, – ответил он коротко.

– Это тебя смущает? Ты думаешь, что совершил что-то недостойное?

– Я не понимаю, зачем говорить об этом с Дитой.

– Вот видишь. Она тоже считает, что не нужно говорить с тобой о некоторых вещах .

– Что она думает по поводу доктора Гентингтон? – снова заговорила Ванесса.

– Все самое непристойное, что ты можешь придумать, помноженное на два.

– Меня каждый раз поражает твоя страсть портить все положительное. Хотелось бы мне понять, где ее истоки.

– Я таким родился. Один большой грех – от пальцев ног до кончиков волос. Просто в детстве я не понимал, что это такое.

– Думаю, гены твоего отца сыграли в этом определенную роль.

– Мне скучно, – объявил Вивиан. – Подумать только – раз в неделю мы тратим два часа на никому не нужный психоаналитический сеанс, хотя в это время могли бы заниматься другими вещами.

– Какими?

– К примеру, мы бы могли притвориться, что нас тут нет, закрыть дверь на ключ, опустить жалюзи и заняться любовью.

– Ты не находишь меня привлекательным? – продолжил Вивиан.

– Я нахожу тебя вызывающе привлекательным, хотя такие слова странно звучат, если их говорит женщина с моей ориентацией. Но ты вряд ли любишь женщин, которые в постели ничуть не живее бревна.

– Я понял, почему профессор Монтгомери попросил тебя проводить эти сеансы. Меня каждый раз будет раздражать тот факт, что женщина говорит мне «нет», и что-то будет толкать меня на то, чтобы приходить еще и еще. Я в глубине души буду надеяться, что ты скажешь мне «да», но ты мне такого не скажешь, потому что любишь женщин. Какой коварный ход.

– Мужчины легкодоступны. Сколько бы у них ни было денег, машин, домов и докторских степеней, стоит женщине надеть короткую юбку и приоткрыть грудь, они опускаются на четвереньки и начинают за ними ползти . Женщина устроена сложнее. Ее надо добиваться. Тут не отделаешься красивыми ногами и декольте. Но зато с какой страстью ты отдаешься тому, кого так долго желал и, наконец, получил…

– Может, мы сделаем исключение и обсудим твои эротические фантазии? Ненадолго. Хотя бы минут на пятнадцать.

– Хорошо, – смилостивилась Ванесса и добавила со смешком: – Если уж я не могу доставить тебе удовольствие в постели, то доставлю тебе удовольствие таким способом. Освободить тебе кресло?

– Я подвинусь. Здесь много места.

– Итак, что вы хотите услышать, доктор? – спросила она.

– Начни с того, что придет тебе в голову. А потом я буду задавать вопросы.

– Только сделай одолжение – веди себя как джентльмен и не распускай руки.

– Для человека, который являет собой грех, я пока что веду себя идеально .

Привыкшая входить в кабинеты врачей без стука секретарь замерла на пороге, и ее щеки залились румянцем.

– Доктор Мори, – заговорила она неуверенно, – к вам… пришли.

– Не волнуйтесь так, Стелла, – успокоила она секретаря. – Мы с доктором Мори обсуждали мои эротические фантазии.

– Да-да. – Девушка прижала к груди папку, которую держала в руках, и неуверенно улыбнулась. – Понимаю. В любом случае, простите, что помешала.

– Я звонила, но ты не отвечал, – сказала она.

– Ты могла бы послать сообщение на пейджер, он всегда со мной.

– Это не срочно. Ты был занят?

Доктор Портман появилась в дверях своего кабинета. Она застегнула верхнюю пуговицу блузки и посмотрела на Анжелику.

– Рада вас видеть, доктор Гентингтон. Как вы поживаете?

– Спасибо, хорошо. – Анжелика оглядела ее. – У вас тоже все в порядке?

– Не смотрите на меня такими ревнивыми глазами. Несмотря на настойчивые предложения доктора Мори, я не имею привычки заводить служебные романы. С мужчинами , – добавила она с улыбкой и снова скрылась в кабинете.

– Я хотел позвонить, но не думал, что это будет уместно. – Вивиан пропустил Анжелику вперед и прикрыл дверь своего кабинета. – Твой муж производит впечатление ревнивого человека, мне не хотелось бы с ним ссориться. Он, как-никак, мой пациент.

– А я хотела сказать, что соскучилась.

Анжелика обняла его, провела пальцами по щекам, по шее и остановилась на пуговицах рубашки.

– Надеюсь, твоя коллега не имеет привычки входить без стука?

– Нет. Только секретарь.

– Тогда давай закроем дверь.

– Давай поедем домой. Я хочу поужинать. И еще я помню, что обещал угостить тебя кофе.

– Вы плохо выглядите, госпожа Вайс. Я налью вам стакан воды?

– Нет, спасибо. Я хорошо себя чувствую, просто почти не спала ночью.

Доктор Алиса Кэмерон с сожалением покачала головой, но ничего не ответила. Афродита посмотрела на нее.

– Вы, наверное, обрадуетесь, – сказала она, и в ее голосе послышались едва уловимые нотки сарказма. – Вам не понадобилось рассказывать мне душещипательных историй насчет абортов.

– Вы передумали?

– Временно. Только не думайте, что вы на меня повлияли.

– В любом случае, я рада, что вы… – Алиса запнулась. – Не стали делать необдуманных шагов.

Афродита оглядела кабинет, и взгляд ее остановился на плакате, где было изображено развитие эмбриона.

– Вы с доктором Мори хорошие друзья, да? – спросила она.

– Для коллег мы довольно близко общаемся, но наши отношения ограничиваются взаимными консультациями и чашкой кофе во время ночных дежурств.

– Я хотела попросить у вас совета. По поводу… всего этого. Что бы вы сделали на моем месте?

– Я не думаю, что вам нужен мой совет, госпожа Вайс. Вы достаточно мудры для того, чтобы поступать так, как считаете нужным.

– И все же мне хотелось бы узнать, что вы об этом думаете.

Алиса несколько секунд перебирала в руках шариковую ручку с логотипом госпиталя.

– Я за то, чтобы между мужчиной и женщиной не было секретов, – заговорила она, наконец. – Кроме того, я считаю, что правда рано или поздно выходит на свет. И лучше рассказать это сейчас.

– А если он не хочет этого ребенка? Вы ведь его совсем не знаете…

– Вы ошибаетесь, моя дорогая. Я отлично его знаю. И скажу вам кое-что еще. Если мужчина любит вас, то он будет любить и вашего ребенка. И совсем не важно, чей это ребенок – его или же чужой.

Афродита молчала. Доктор Кэмерон отложила ручку и, приподнявшись, наклонилась к ней через стол.

– Мой первый муж бросил меня, когда я была на седьмом месяце беременности, – сказала она. – Мы жили вместе два года, и оба знали, что этот брак обречен, но должно было произойти что-то, чему было суждено стать последней каплей. Он понял, что если со мной ему было тяжело, то с ребенком будет еще тяжелее. К тому времени мы с Жаном были друзьями, и я, разумеется, не могла и думать о том, что между нами возникнет что-то, похожее на отношения. А он через две недели после моего развода предложил мне руку и сердце. Мы обвенчались в больнице. На следующий день после того, как я родила Натали. Ему было наплевать, чей это ребенок и что было в моей жизни до того, как мы поженились. Я не ожидала от него такого поступка. Но мужчиной порой удивляют нас, госпожа Вайс.

Короткий сигнал пейджера вернул Алису к реальности. Сегодня она была дежурным врачом в приемном покое, и ожидала сообщения вроде «доктор Кэмерон, срочно пройдите в первую операционную», но ошиблась. «Если ты сейчас же не спустишься, шампанское закончится», значилось в сообщении. Увидев подпись «В.М.», она достала сотовый телефон и набрала номер.

– Что бы это значило? – спросила она, услышав знакомое «да» на другом конце провода.

– Я никогда не был так близок к тому, чтобы обидеться на тебя, Алиса, – ответил доктор Мори. – Ты пропустила речь, которую произнес в мою честь доктор Миллер, и торжественную речь профессора Монтгомери. Проще говоря, ты пропустила всю официальную часть и не порадовалась за своего коллегу, который сегодня получил должность руководителя онкологического отделения. Шампанского почти не осталось, и, если ты не придешь в ближайшие пятнадцать минут, то Роберт его допьет. Он уже намеревался это сделать, но я его остановил.

– Прости, я совсем забыла. Кручусь, как белка в колесе. Буду через пять минут.

Афродита посмотрела на то, как Алиса отключает телефон и возвращает его в карман халата.

– Дайте-ка я угадаю: вам пора бежать.

– У вашего мужчины сегодня важный день.

– Да, знаю, он прожужжал мне все уши насчет этого.

– Вы хотите пойти со мной?

– Увы, мне нужно идти, у меня через сорок минут репетиция. Поздравлю его позже.

– Ну и ну, – сказал он задумчиво. – Я и подумать не мог, что в больнице работает столько народу!

– Когда ты работаешь в приемном покое, то видишь исключительно пациентов . Так что удивляться тут нечему.

– Алиса сказала, что придет через пять минут. Похоже, женщины-врачи так же непунктуальны, как обычные женщины.

– Кстати, насчет женщин. Мой хороший приятель уезжает на месяц, у него есть дом за городом. Он оставляет его на мое попечение. Можно было бы съездить туда на выходные и справить твой день рождения. Я, ты, Алиса и Афродита. Мы устроим праздничный ужин, а потом будем купаться в бассейне ночью при свете луны и звезд.

– Без одежды .

– Ты предсказуем, Вивиан.

– Нет, это ты слишком проницателен. Мне нравится эта идея, но вместо Афродиты предлагаю взять кого-нибудь другого. Она лучше умрет, чем будет слушать твои циничные шутки.

– Анжелика? – спросил он коротко.

– Предлагаю кандидатуру Ванессы. Думаю, это самое подходящее.

– Ты, похоже, до сих пор не оставил попыток ?

– В любом случае, мне было бы приятно пообщаться с ней в неофициальной обстановке. Тем более что у нее передо мной теперь есть небольшой должок .

– Она пообещала пригласить тебя домой и посмотреть на то, как они с ее подругой занимаются любовью, а у тебя на тот вечер были другие планы?

– Ты предсказуем, Роберт.

Вивиан кивнул профессору Монтгомери, который молчаливо указал на дверь, сообщая, что уходит. Роберт сделал глоток шампанского.

– Можно и Ванессу, – заговорил он. – Только пусть возьмет подругу, если уж обещала.

– Кстати, насчет Алисы. Я что-то пропустил?

– Нет, просто я подумал, что неплохо было бы провести вместе выходные. Она много работает, а потом приходит домой, начинает готовить и убирать. Мне кажется, что она не будет против небольшого отпуска.

– Надеюсь, ее муж тоже не будет против.

– Ее мужа я беру на себя. Мы с ним знакомы, когда-то вместе служили. Проблема может возникнуть с тобой .

– Даже так?

– Она ведь влюблена в тебя по уши. Ты что, не знаешь Алису? Ей-богу, Вивиан, иногда ты становишься слеп, как целое стадо слепцов. Держу пари, она мечтает о том, что встанет не в пять утра, а в четыре, приготовит завтрак мужу, а потом приготовит завтрак тебе. Надеюсь, тот факт, что она в тебя влюблена, ты отрицать не будешь?

– Это просто дружеская привязанность.

– А вот и доктор Кэмерон. Отложим беседу на потом.

– Прошу прощения, что опоздала, – обратилась она к Вивиану. – Но в любом случае прими мои поздравления. Ты уже ощущаешь свою власть над людьми?

– Власть меня не интересует, но мне нравится думать о том, что теперь я смогу что-нибудь изменить к лучшему.

– У меня есть деловое предложение по поводу выходных, – подал голос доктор Диксон. – Хочешь поехать за город? Мы будем жить в шикарном викторианском особняке, пить шампанское на завтрак, дорогое вино на обед и французский коньяк на ужин, а в перерывах между трапезами будем осматривать окрестности. А заодно справим день рождения доктора Мори.

– За город? – Алиса перевела взгляд с Роберта на Вивиана и обратно. – Я и… вы?

– Со мной поедет моя коллега по психоаналитической практике, – ответил доктор Мори. – Так что все будет вполне справедливо с точки зрения расстановки сил.

– Звучит заманчиво.

– Вынужден вас оставить, – сказал он. – У меня куча дел.

– Надеюсь, сегодня ты никого не оперируешь и не приближаешься к пациентам с чем-то, что напоминает иглу или скальпель? – спросил Вивиан.

Роберт широко улыбнулся – обычно он пил мало и редко, и после двух бокалов шампанского в его глазах появились озорные искорки.

– Не волнуйтесь, доктор Мори, – сказал он. – Максимум я позову вас, и мы выпьем еще по бокальчику – за упокой несчастного .

Алиса покачала головой – она спокойно относилась к шуткам о смерти, но большой поклонницей черного юмора не была.

– Мне нужно разобрать бумаги, – пояснил доктор Диксон. – Счастливо оставаться.

– Он неисправим, – сказала доктор Кэмерон, провожая взглядом коллегу.

– Так что ты думаешь по поводу выходных?

– Посмотрим, есть ли у Жана какие-то планы.

– Ты не можешь во всем зависеть от мужа, Алиса. У тебя есть право на личное пространство.

– Если бы на моем пальце не было обручального кольца, вероятно, я рассуждала бы иначе.

– Ты говоришь так, будто брак – это пожизненный срок в тюрьме строгого режима.

– Я не хочу обсуждать это, Вивиан. Давай поговорим о чем-нибудь другом.

– Расскажи мне, почему твои пять минут оказались двадцатью минутами. Или мне на самом деле стоит обидеться?

– Расскажу с удовольствием. У меня была пациентка. Афродита.

– Не знал, что ты ее личный гинеколог.

– Ее личный гинеколог взял больничный, и она пришла ко мне.

– О чем вы разговаривали целых двадцать минут?

– Я не могу обсуждать с тобой больничную карту пациента. Думаю, ты меня понимаешь. Если она сочтет нужным, то все тебе расскажет.

– А в тот раз, когда ты искала меня в кафетерии, она тоже была у тебя?

– Нет, – ответила она, а потом улыбнулась и положила руку ему на плечо. – Ничего страшного не произошло. Не делай такое лицо, будто завтра наступит конец света. Если бы ты знал, сколько у нас, женщин, чисто женских проблем, ты бы поблагодарил Господа за то, что он создал тебя мужчиной.

Услышав звук открывающейся двери, Афродита поставила диск в проигрывателе DVD на паузу и, поднявшись из кресла, направилась в прихожую. Несколько секунд она смотрела на то, как Вивиан кладет перчатки в карман и снимает плащ.

– Рановато ты сегодня, – сказал он ей. – Я думал, у тебя репетиция.

– Мы закончили раньше. Ты, наверное, голоден. Пойдем, я разогрею ужин.

– Я не хочу есть, но от чашки чая не откажусь.

На кухне Афродита открыла один из шкафов и достала оттуда деревянную шкатулку с чаем.

– Прости, что не пришла сегодня, – сказала она. – Но у меня есть для тебя подарок. Правда, тебе придется немного подождать, с ним возникли некоторые сложности. Думаю, ты его получишь через неделю – как раз ко дню рождения.

– Буду ждать с нетерпением. – Вивиан сел за стол и подвинул к себе пепельницу. – Что ты смотрела?

– «Доктора Хауса».

– Никогда не замечал за тобой любви к медицинским сериалам.

– Я тоже. Но мне было скучно, и я решила просмотреть твои диски. А теперь не могу остановиться, уже почти досмотрела первый сезон. Мне нравится доктор Кадди. А тебе?

– Для меня они с Хаусом делят пальму первенства на протяжении всех четырех сезонов, которые я успел посмотреть. Как прошел твой визит в полицейский участок?

Афродита бросила на него короткий взгляд и снова сосредоточилась на приготовлении чая.

– Утомительно , – ответила она.

– Ты не хочешь объяснить мне, что произошло?

– Что именно? То, каким образом пистолет Ника оказался в ящике моего письменного стола? Он уже давно там лежит, Ник дал мне его для самозащиты и не соглашался забирать обратно. Я не прикасалась к нему целую вечность. Почти забыла о том, что он у меня есть.

– Я не хочу даже слышать о том, что ты имеешь что-то общее с Тейлорами, Дита. И, надеюсь, это был последний визит полиции в мой дом.

– Я думала, ты позвонишь, – сказала она. – И ты обещал приехать.

– Я приехал. Но выяснилось, что меня опередил милый джентльмен по имени Адам Фельдман.

– Ты мог позвонить потом.

– Я не хотелмешать .

Афродита взяла чашку и посмотрела на Вивиана. Он курил, изучая приоткрытое окно и колеблющиеся от ветра занавески.

– Ты ревнуешь? – спросила она.

– Если тебе нравится так думать, то да.

– Никто из нас не давал тебе повода.

– Мне не нужен повод.

– Кто бы сомневался.

Афродита тоже закурила и, положив руку на стол, критически оглядела свои ногти.

– Давай поговорим откровенно, Дита. Я считаю, что наши отношения имеют право на жизнь только в одном случае – если у нас друг перед другом не будет никаких тайн, и я тебе говорил об этом много раз. Мне надоело дожидаться очередного секрета из твоего прошлого, который, как чертик, выпрыгнет из табакерки. Последние пару дней я думал… – Вивиан замолчал. – Впрочем, не важно. Что бы ни произошло в твоем прошлом, Дита, я приму все, и ты можешь рассказать мне об этом. То же самое касается и моего прошлого.

– Зачем тебе это?

– Затем, что я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж. Я не могу прожить всю жизнь с человеком, которому не доверяю.

– Замуж ? – переспросила она. – Ты шутишь ?

– Не так давно ты сама спрашивала у меня, почему я не предлагаю тебе выйти за меня замуж. Я подумал и решил, что ты права. Мы четыре года живем вместе, ведь это не может продолжаться вечно. Отношения должны развиваться. Или ты со мной не согласна?

– Согласна. – Афродита запоздало подумала о том, что зря потушила сигарету, и закурила в очередной раз. – Скажи мне… это, конечно, просто предположение, но мне важно знать. Если бы ты узнал, что я беременна, ты бы сделал мне предложение раньше?

– Странный вопрос. Да я был бы самым счастливым человеком на свете!

– На самом деле?

– Конечно. По-моему, все нормальные люди так реагируют на подобные новости.

– И ты бы… не боялся, что ребенок привяжет тебя ко мне?

– Я не понимаю, зачем ты это спрашиваешь, Дита. Или ты хочешь рассказать мне что-то, о чем я не знаю?

– Да. Но это не связано с ребенком. Я хочу рассказать тебе… мы с Ником были родственниками.

– Он был твоим сводным братом. Я знаю.

– Мне рассказал об этом молодой человек, коллега детектива, – продолжил Вивиан. – Он, видимо, был уверен в том, что я в курсе дел. Я заставил его почувствовать себя неуютно.

– И что ты об этом думаешь?

– Я думаю, что в этом нет ничего странного или предосудительного. Моей первой женщиной была моя сводная сестра.

– Как? – выдохнула она.

– Дочь Джозефа, мужа моей матери – его ребенок от первого брака. Джозеф с мамой месяца три переписывались и перезванивались, а потом он приехал к ней вместе с дочерью. Она была старше меня на пару лет, уже училась в университете. До нее я был так увлечен учебой и предстоящим поступлением, что почти не смотрел на девушек – и тем более не приглашал их на свидания. А когда я увидел ее, у меня будто что-то щелкнуло в голове. Первое время я даже боялся этого чувства – отчасти потому, что оно практически не поддавалось контролю, отчасти потому, что я не мог понять, что это за чувство. Пока однажды я окончательно не понял, что не могу держать его в себе. Они гостили у нас неделю, и это была самая чудесная неделя в моей жизни. Ты как-то спрашивала у меня про мой медальон. Ее звали Рэне, это слово почти созвучно с французским «лиса». За день до отъезда она подарила мне медальон с выгравированной головой лисы.

– С ума сойти, – только и сказала Афродита. – Ты рассказывал мне про Беатрис, но и словом не обмолвился о своей первой женщине! А что сказала твоя мама?

– Слава Богу, она об этом не знала. Любовная связь с моим отцом – это единственный грех, который она совершила. У нее всегда были твердые моральные принципы, и она осуждала людей, которые на них плюют. Держу пари, у нее случился бы сердечный приступ , узнай она хотя бы о части моих приключений.

– Хватит на сегодня откровений и рассказов о прошлом, – сказала она. – Пойдем спать. Мне завтра рано вставать.

– Да, мне тоже. Завтра я занят целый день – у меня десять пациентов. И первый из них – Джеральд Гентингтон. Какая мука – выслушивать россказни про его эротические сны с самого утра…

– Кстати, тебе звонила доктор Портман. Попросила передать, что завтра задержится. У нее такой… проникновенный голос. Когда ты его слышишь, тебе не хочется ее изнасиловать?

– Это желание становится сильнее, когда я на нее смотрю.

– Я бы с удовольствием посмотрела на то, как ты ее трахаешь…

– Скорее, это я бы с удовольствием посмотрел на то, как вы занимаетесь любовью. Потому что она предпочитает женщин.

– Какими глупыми вещами люди начинают забивать себе голову, когда речь заходит о сексуальной ориентации…

– Где же ваши записи, господин Гентингтон? Неужели вы забыли их дома? В следующий раз я не буду назначать вам сеанс на восемь утра. Вы хотите кофе?

– Нет, доктор, благодарю вас. У меня кофеиновая диета – когда вы выпиваете пять чашек в день, рано или поздно приходите к выводу, что следует придержать лошадей.

– Вы правы. Так что же, вы не принесли свой дневник?

– По правде говоря, сегодня я ограничен во времени, поэтому, если позволите, мы сократим нашу встречу. И я хотел поговорить с вами не о моих снах, а об Анжелике.

– Я внимательно слушаю вас, господин Гентингтон.

– Во время одного из прошлых сеансов вы сказали мне, что я не спрашиваю у своей… темной половины, чего она хочет. Что я использую ее, но ничего не даю ей взамен. Я пришел к выводу, что вы правы. В итоге я взял два билета до Амстердама – для себя и для своего друга – и решил, что было бы неплохо развеяться. Я тысячу лет никуда не ездил отдыхать. И… у вас никогда не было такого ощущения, будто вы переживаете второй медовый месяц? – Джеральд помолчал, оценивая свои слова. – Ну… вы поняли меня.

Доктор Мори зевнул, и Джеральд это заметил. Вивиан улыбнулся, пытаясь скрыть смущение.

– Это примерно то, что не давало мне спать этой ночью. Простите. Умираю от усталости.

– У меня такое ощущение, будто я снова влюбился в собственную жену – совсем как тогда, когда впервые ее встретил. Тогда я влюбился с первого взгляда, хотя до этого не верил, что такое возможно. И сейчас я испытываю похожие ощущения, но в миллион раз сильнее. Я впервые за все время нашей совместной жизни поймал себя на мысли, что с утра мне не хочется уходить. Что мне хочется провести с ней весь день. И что я был бы рад вообще не уходить из дома, быть с ней двадцать четыре часа в сутки.

– В этом нет ничего странного, мой друг. Вероятно, вы сделали или сказали что-то, что повлекло за собой такую реакцию. Как я понимаю, вы говорите, прежде всего, про секс?

– Да, но не только. Она изменилась. Стала другой. Она… как бы сказать? Она стала женщиной . Раньше меня в ней притягивала неприступность, какая-то скрытность, может, даже застенчивость. А теперь в ней этого нет, но я хочу ее только сильнее. – Джеральд пожал плечами. – Или я был слеп, как последний осел, и не видел в своей жене женщину, или… – Он рассмеялся. – Это прозвучит дико, но если бы я не знал ее так хорошо, то подумал бы, что она завела любовника.

– Порой, господин Гентингтон, другой мужчина помогает женщине в полной мере раскрыть свою сущность. Иногда она может появиться перед мужем даже не в откровенном платье, а обнаженной, но он и бровью не поведет, потому что уже не видит в ней женщину. И тогда мысль о связи на стороне вполне может прийти ей в голову. Правда, не думаю, что ваша жена на это способна.

– Это зависит не только от нее, но и от другого мужчины. Думаю, вы со мной согласитесь.

– Конечно. Но я склонен думать, что вы были увлечены собой, и другой мужчина здесь не при чем.

– Вам пора идти? – спросил доктор Мори. – Буду рад, если вы сможете уделить мне еще пару минут. Это не связано с сеансом. Личный вопрос.

– Разумеется, доктор.

– Вы с господином Фельдманом дружны довольно давно, я прав?

– Да. Мы познакомились еще в университете.

– Скажите, вы в курсе подробностей его личной жизни? С какими женщинами он встречался? Как часто? Как долго длились его романы?

Джеральд задумчиво поднял глаза к потолку, подцепив пальцем браслет-цепочку на запястье.

– По правде говоря, я не интересовался подобными вещами, но, если постараться, могу что-нибудь вспомнить. А почему вы спрашиваете?

– Из всех ваших многочисленных приятелей другом вы называете только его. Следовательно, второй билет в Амстердам предназначался господину Фельдману. Мне было бы интересно узнать, чем вы собирались там заниматься. Вы ведь более-менее осведомлены о его вкусах, не так ли?

Во время затянувшейся паузы доктор Мори изучал лицо Джеральда, терпеливо дожидаясь ответа. Наконец, пациент сдался.

– Меня иногда пугает ваша проницательность, доктор, – заговорил он. – Серьезных романов у него не было. За четыре года учебы он встречался с парой-тройкой женщин, ничего особенного и из ряда вон выходящего. Думаю, его отношения с каждой из них длились максимум месяца четыре. Я бы даже не называл это романами. Просто увлечения – так, будто он делал это от скуки. В отличие от меня, он никогда не делал из секса культ и не думал, что без женщины мужчина может просуществовать максимум неделю.

– Вы на самом деле так думаете?

– Ну, я, конечно, слегка утрирую…

– Я всегда придерживался мнения, что мужчина может просуществовать без женщины максимум три дня.

Не заметив на лице Вивиана улыбки, Джеральд недоуменно поднял брови. Но в следующую секунду доктор Мори рассмеялся, и пациент присоединился к нему.

– Вам давно пора привыкнуть к моим шуткам, господин Гентингтон. Тем более, на такие темы.

Доктор Ванесса Портман приветственно кивнула коллеге, на секунду оторвавшись от заполняемых документов.

– Интересно, какие личные дела задержали тебя до самого обеда?

– На то они и личные, чтобы о них знала только я.

Вивиан открыл дверь чуть шире, прислонился к дверному косяку и посмотрел на нее.

– Не припомню, чтобы личная жизнь мешала твоей работе. Видимо, ты завела серьезный роман?

– Мешала работе ? Что бы это значило?

– Пару часов назад звонила твоя пациентка. До этого она звонила тебе, ты не отвечала.

– Госпожа Ларсен? Да, я вчера до нее не дозвонилась и не смогла предупредить, что сегодняшний сеанс отменяется.

– Я сказал ей, что у нее приятный голос, и я буду рад ее принять. Даже очень рад. Только ей, кажется, не понравилась эта идея.

– Очень смешно, Вивиан. Особенно если учесть, что ее изнасиловал муж, и теперь она уже полгода ходит к психоаналитику.

– Пока что я не научился ставить диагноз только по фразе «доктора Портман сегодня не будет? Может, кто-то другой сможет меня принять?».

– Она подразумевала психоаналитика-женщину.

– Если она ходит сюда целых полгода, то, наверное, успела прочитать на табличках у входной двери, что в этом офисе работают два психоаналитика. Один из них – доктор Ванесса Портман. Второй – доктор Вивиан Мори. И когда уже пациенты поймут, что некоторые имена могут принадлежать и женщинам, и мужчинам?

– Ты в своем репертуаре, – сказала она, потирая переносицу. – Виноват весь мир, но ты всегда прав. Тебе лучше не открывать рот при моих пациентках. Мне хватает их потерянного взгляда и бесконечных вопросов после того, как они случайно видят тебя в коридоре.

– Что они спрашивают? «Кто этот очаровательный джентльмен, которому доктор Портман по какой-то непонятной причине до сих пор не уделяет внимания?»?

– У тебя, похоже, выдалась хорошая ночь, Вивиан? А у меня много работы. И тебе, если я не ошибаюсь, пора в университет?

– Когда у меня приступы апатии, это вызывает у тебя тревогу. Когда я разговариваю с тобой в своей обычной манере, тебе это тоже не нравится. Тогда как же мне себя вести?

– Так, как должны себя коллеги, – отрезала доктор Портман и, снова надев очки, занялась бумагами.

Вивиан взял со стола бронзовую статуэтку кошки и принялся внимательно изучать ее.

– Я ненавижу слово «должен», – сказал он глубокомысленно. – Хотя бы скажи мне, что ты им отвечаешь. А то я умру от любопытства, и завтра тебе придется принимать моих пациентов. Мужчин , в том числе. Ты ведь этого не хочешь.

– Что я им отвечаю? «Это доктор Вивиан Мори, с которым я когда-то связалась на свою голову потому, что он задавал мне вопросы о психологии лесбийской любви, и этим меня подкупил, ведь это – тема моих исследований. Он мой коллега по психоаналитической практике. Он уже четыре года живет с одной и той же женщиной, что не мешает ему заглядывать под каждую юбку и печалиться по поводу того, что такими темпами женщины в этом городе быстро закончатся. И ему лучше ходить, опустив глаза в пол и молчать , потому что одним только взглядом и фразой «доброе утро» он может заставить умереть от стыда любую женщину».

– Теперь я не удивляюсь, что госпожа Ларсен не хочет приходить ко мне на психоаналитический сеанс. Кстати, насчет сеанса. Когда следующий? Я про наш сеанс, если что. Ты мне теперь кое-что должна.

– Да? И что же?

– Когда мы начнем сеанс, я тебе напомню. И, пользуясь случаем, вот что. Роберт решил отпраздновать мой день рождения за городом, кто-то из его приятелей уехал и оставил ему дом. И мы решили пригласить тебя. Я, Роберт, ты и Алиса Кэмерон.

– Хороший ход, доктор Мори. То есть, вы решили приманить меня Алисой Кэмерон? А почему же не Афродитой? Или вы не любите делиться своим ?

– Последняя фраза вполне заслуживает того, чтобы я сейчас встал и ушел, даже не попрощавшись.

– Я тонко намекаю тебе на это уже несколько минут.

– Я серьезно, Ванесса. Надеюсь, ты не обидишь меня отказом?

– При условии, что Роберт не будет слишком много пить. Когда мы ездили отдыхать втроем в прошлый раз, он довел меня до белого каления своими рассказами про женщин.

– Зато, считаю нужным тебе напомнить, это не ты проснулась с ним с утра в одной кровати. И не тебя он донимал бесконечными вопросами о том, что вы делали ночью. И не тебе нужно было его убеждать в том, что ничего не было, и что это он, как последний идиот, завалился в чужую спальню в половине пятого утра. Да еще после холодного душа, который принял в одежде.

– Я выпил два бокала вина, а вы с ним, как два алкоголика, за несколько часов умудрились одолеть полторы бутылки виски! – продолжил Вивиан.

– Если бы я знала, что он так реагирует на алкоголь, то не дала бы ему даже понюхать пробку.

– Простите, что мешаю, – сказала она. – Доктор Мори, к вам пришли.

– Надеюсь, это госпожа Ларсен, – сказал он, посмотрев на Ванессу. – Я буду просить прощения, глядя в пол.

Кейт Мэдисон оторвалась от изучения большого календаря с фотографиями видов города, висевшего на стене, и посмотрела на доктора Мори.

– Добрый день, – поздоровался он. – Неужели вы передумали насчет эротических фантазий? Я спешу, у меня две пары в университете после обеда, но ради вас я готов задержаться.

– С моими эротическими фантазиями мой визит не связан, доктор Мори. Он связан с убийством Ника Тейлора.

– Вы в очередной раз хотите обыскать мою квартиру или пригласить меня на допрос?

– Я хочу с вами поговорить. Вы можете уделить мне минутку?

– У меня к вам встречное предложение. Давайте пообедаем. Потом я подвезу вас до участка и отправлюсь в университет. Думаю, вы голодны не меньше, чем я. А за едой обсуждать дела всегда приятнее, чем в любой другой обстановке.

Кейт смотрела на то, как официант расставляет на столе заказанные блюда. Доктор Мори поблагодарил его кивком головы и принялся за еду.

– Приятного аппетита, детектив Мэдисон, – сказал он. – Либо вы не голодны, либо вас смущает тот факт, что я пригласил вас на обед. Иначе бы вы заказали что-нибудь более серьезное.

– Я не привыкла ходить в ресторан за счет мужчины. У меня есть свои деньги.

– Никогда не понимал логики женщин, которые говорят подобные вещи. Такое впечатление, будто обед навсегда сделает вас моей рабой. – Он аккуратно разломил кусок хлеба на две части. – Так о чем вы хотели поговорить?

– Нам нужен специалист по психологической экспертизе. Я говорила с профессором Монтгомери и с адвокатом Стивеном Адамсом, и они порекомендовали мне вашу кандидатуру.

– Надеюсь, вы знаете, что я не специализируюсь на судебной психиатрии.

– У нас есть психологические портреты подозреваемых и соображения по поводу мотивов убийства. Нам нужно, чтобы вы высказали свое мнение на этот счет.

– Это становится интересным, детектив. Вы почти поймали меня на крючок.

– Буду рада, если вы согласитесь. И могу пообещать, что вам за это заплатят.

– Деньги мне не нужны, – уверил ее Вивиан. – Но опыт любопытный. Пожалуй, я согласен. Кстати, если вы хотите заказать чего-нибудь покрепче – к примеру, вина – скажите мне. Я не имею привычки пить, когда знаю, что сяду за руль.

– Может быть, мы на самом деле выпьем вина? Не думаю, что от одного бокала вы опьянеете.

– Благодарю, детектив, но я вынужден вам отказать.

– У вас, похоже, тяжелые отношения с алкоголем?

– Когда-то давно, еще в университетские годы, мы возвращались домой после очередной вечеринки – я, мой хороший друг и его невеста. Я вел машину, мы все были пьяны в хлам. Машина выехала на встречную. Лобовое столкновение. Про такие в газетах обычно пишут «ужасная трагедия». Я отделался синяками и сотрясением мозга, мой друг сломал позвоночник и до конца жизни не сможет ходить, а его невеста погибла на месте. С тех пор я воздерживаюсь от алкоголя, если мне предстоит вести машину.

– Простите.

– Так обычно бывает, когда мы необдуманно шутим.

Неловкую паузу нарушил Вивиан. Он в очередной раз наполнил свой стакан водой и посмотрел на собеседницу.

– Расскажите мне что-нибудь о себе, детектив.

– Не думаю, что это хорошая идея.

– Вы замужем?

– Доктор Мори, кажется, я попросила…

– Вы не замужем, у вас нет кольца. Кроме того, вы не выглядите замужней женщиной и не ведете себя как замужняя женщина. Но у вас, разумеется, есть мужчина. Кто он?

– Вы его не знаете.

– Хотя бы скажите, как его зовут.

– Джон.

– Почему вы не хотите поговорить о себе? Если бы я сейчас начал рассказывать вам о своей жизни, вы бы послушали. Люди любят слушать о жизни других. Слушают и сравнивают со своей жизнью. Как бы примеряют вашу жизнь на себя – идет ли мне это платье? Оно достаточно богато? Или же слишком безвкусно?

– Меня не интересует ваша жизнь, доктор Мори.

– Очень жаль. Я бы мог рассказать вам много интересного.

– Я предпочитаю жить своей жизнью и не заглядывать в жизни других.

– Распространенное заблуждение. Кстати. Ваш коллега – скучнейший сноб .

– Вы про детектива Кэллагана?

– Именно. А его приятель-психолог произвел на меня хорошее впечатление. Он, в отличие от вас, детектив, не скрывает, что ему интересны чужие жизни.

– Это его профессия – интересоваться чужими жизнями.

– Не люблю психологов, но всегда придерживался мнения, что из всех людей, имеющих дело с душевными проблемами, они наименее эгоистичны. Не то, что мы, психиатры и психоаналитики. Квинтэссенция эгоизма. Подумать только – мы живем для того, чтобы лезть в жизнь других и решать их проблемы…

Афродита, занимавшаяся приготовлением ужина, слушала музыку, была сосредоточена на своих мыслях и поэтому испуганно вздрогнула, краем глаза заметив движение в дверях кухни.

– Добрый вечер, – поздоровался Вивиан. – Я учуял запах жареной курицы еще в подъезде.

– Все будет готово через полчаса. Я вернулась позже, чем ожидала – пришлось задержаться в университете. Одно из двух – либо я сдам эту сессию, либо она меня доканает.

– У меня хорошие новости, – сказал он.

– Тебе дали отпуск на неделю?

– Я был у доктора Лоуренса. Это решение далось мне нелегко, но я согласился на операцию.

– Надеюсь, ты не шутишь? – спросила она с нотками подозрительности в голосе. – У этого доктора получилось за несколько дней уговорить тебя на то, что ты не соглашался сделать четыре года?

– Дело не только в докторе.

– А в чем?

– Мне впервые в жизни захотелось сделать что-то для кого-то. – Вивиан обнял ее за плечи. – Я люблю тебя, Дита, ты знаешь?

– Если ты хочешь еще кое-что сделать для меня, то вот небольшая просьба.

– Мне надоели твои бабы. – Афродита посмотрела на него. – Мне надоело тебя с кем-то делить .

– Ты про Анжелику?

– В том числе. Меня раздражают мысли о том, что ты ночуешь не дома, а у кого-то еще.

– А что мы будем делать с господином Фельдманом?

– С господином Фельдманом я разберусь сама.

– Черт с ним, с господином Фельдманом. – Он взял ее за руки. – И к черту эту курицу. Пойдем.

– И чем мы будем ужинать?

– Друг другом .

– Не думаю, что это хорошая идея, Жан. Ты сам говорил, что хочешь отдохнуть, так что тебе будет лучше провести эти выходные дома. А я имею право на то, чтобы хотя бы частью своего времени распоряжаться самостоятельно. – Доктор Алиса Кэмерон помолчала, выслушивая ответную реплику мужа в трубке сотового телефона, с печальным видом размешала сахар в чашке с кофе и бросила взгляд на часы, висевшие на стене больничного кафетерия. – Я уже сказала тебе, что не иду гулять по клубам. Один из моих коллег пригласил меня на день рождения. Да. Вивиан. Доктор Мори. Ты видел его пару раз, он подвозит меня до дома после ночных дежурств. С нами будет Роберт, доктор Диксон, мой коллега. И доктор Ванесса Портман, коллега Вивиана по психоаналитической практике. Мы будем пить шампанское и рассказывать друг другу циничные медицинские шутки. Тебе вряд ли это будет интересно. – Она пару раз кивнула и заметила Анжелику, которая направлялась к ее столику. – Понимаю. Хорошо, Жан, мы обсудим это вечером. Мне пора бежать.

– Привет. Извини, я припозднилась. Ты уже пообедала?

На Анжелике было платье из темно-синего шелка с довольно короткой юбкой и откровенным декольте – белый халат, который обыкновенно придавал облику женщины-врача некоторую целомудренность, сейчас подчеркивал ее нерабочий вид. Волосы доктор Гентингтон не собрала в строгую прическу, как она это делала обычно. Алиса могла бы подумать, что сегодня коллега решила примерить новое платье (хотя видеть подобные платья на докторе Гентингтон было более чем непривычно), если бы не завершающая деталь: макияж. Не обычный бесцветный блеск для губ и слегка подведенные глаза, а тщательно и умело наложенный макияж, который, скорее, был бы уместен во время вечернего визита в ресторан.

Заметив непонимающий взгляд, Анжелика легко нахмурилась, но через секунду уже улыбалась.

– Все в порядке? – задала она очередной вопрос, присаживаясь. – Ты смотришь на меня так, будто я свалилась с луны.

– Ты изменилась. Или я тебя давно не видела.

Доктор Гентингтон открыла прозрачную пластиковую емкость с салатом, которую она принесла с собой, и взяла соль.

– Надеюсь, в лучшую сторону? – спросила она.

– Разумеется. Ты отлично выглядишь! Бедные интерны скоро свернут себе головы.

Анжелика бросила взгляд в сторону соседнего стола, за которым сидели молодые врачи. Они будто по команде сделали вид, что увлечены едой.

– Ох уж эти интерны, – сказала она и принялась за еду. – Хочешь немного?

– Нет, спасибо. – Она в очередной раз оглядела коллегу. – Ты выглядишь такой довольной, будто пару дней назад снова вышла замуж за Джеральда. Или есть что-то, о чем я не знаю?

– В каком смысле? – подняла на нее глаза Анжелика.

– Мой прошлый рецепт на противозачаточные таблетки был последним, и больше они тебе не понадобятся?

– Ах, ты об этом. Нет, пока нет. Хотя… над этим стоит поразмышлять.

– На момент нашего последнего разговора на эту тему тебя бросало в дрожь при мысли о детях. Судя по всему, у вас все хорошо?

Анжелика аккуратно выложила на салфетку остатки сваренного вкрутую яйца – единственную составляющую салата, к которой она никогда не притрагивалась.

– У нас все замечательно, – ответила она. – Когда я была маленькой девочкой, то мечтала о принце. Не о принце на белом коне и с деньгами, а о принце, который бы относился ко мне как к принцессе. И только теперь я понимаю, что я замужем за ним уже три года… почему я раньше этого не замечала?

– Порой счастье – это умение взглянуть на старое под новым углом.

– У тебя есть планы на вечер? Я хочу прогуляться по магазинам, Афродита пойдет со мной. Хочешь присоединиться?

– Я не знала, что ты общаешься с Афродитой.

– Я бы не сказала, что мы общаемся. Просто она предложила мне пойти с ней, и я согласилась. Сказала, что ей нужно слегка обновить гардероб.

– Если принимать во внимание ее вкусы, «слегка обновить гардероб» – это тысяча долларов, которых лишится счет Вивиана. Подумать только, как дорого могут обходиться женщины.

– Думаю, он делает это отчасти потому, что не может уделять ей достаточно внимания.

– Может быть, раньше было так, но теперь положение дел изменится. И она будет тратить не меньше денег на одежду для будущего малыша.

– Она беременна ?

– Одного взгляда на Вивиана достаточно для того, чтобы все понять.

– Ну и дела, – только и получилось сказать у нее. Она улыбнулась и покачала головой. – А я-то думала – что с ним в последнее время происходит?

– В любом случае, я пойду с вами. Мне нужно будет купить платье для дня рождения Вивиана, да и купальник приобрести не помешало бы. Не буду же я сидеть возле бассейна и разглядывать воду. Кстати, тебя не пригласили?

– Нет, – ответила она. – Я… не вхожу в круг особо приближенных .

– Ты говоришь это таким тоном, будто речь идет о каком-то тайном масонском обществе, – улыбнулась Алиса. – Кроме того, ты знаешь, чем обычно заканчиваются дни рождения Вивиана. Не думаю, что тебе это понравится.

– Я не думала, что это нравится тебе .

– Прошу прощения, дамы. К вам можно присоединиться?

– Конечно, – ответила Алиса. – Мы как раз обсуждали предстоящий день рождения. Расскажи Анжелике, чем мы там занимаемся.

– О, мы делаем ужасные вещи , – сказал он таинственно. – Про прошлый раз ничего сказать не могу, потому что плохо помню происходившее во второй половине ночи. Вы пойдете с нами?

– Думаю, без меня вам будет веселее. – Анжелика достала из кармана халата пискнувший пейджер. – Простите, я должна вас покинуть. Мне нужно в приемный покой.

– В общем, с нас – выпивка, а с тебя и Ванессы – ужин. Хорошо?

– Да, конечно. Жан закатил мне скандал. Он не понимает, почему я должна куда-то уезжать, да еще на выходные. И без него.

– Хочешь, я ему позвоню и объясню?

– Я справлюсь.

– Тогда я могу попросить Вивиана, чтобы он позвонил и все ему объяснил.

– Эта идея мне нравится еще меньше. – Алиса помолчала. – Оставь это, Роберт, хорошо? Я разберусь сама. В конце концов, это мой муж.

Доктор Диксон сделал глоток кофе и поморщился – тот еще не успел достаточно остыть.

– Надеюсь, ты все-таки придешь, – сказал он.

– А ты хочешь, чтобы я пришла?

– Хочу, – ответил он коротко. – Но не спрашивай у меня, почему.

– Потому, что иначе Ванесса не справится с ужином?

– Для нас обоих будет лучше, если мы сойдемся на этом.

Адаму всегда казалось, что на Рождество – сегодня на календаре было двадцать пятое декабря, стрелки часов подбирались к одиннадцати, а за окном царила непроглядная ночь – должен идти снег. Снег, который пушистыми хлопьями опускается на землю и не тает, создавая ощущение волшебства. Но то ли в этом городе не могло возникнуть ощущения волшебства (со снегом или без него), то ли Рождество здесь не считали достойной празднования датой – снега не было и в помине, а вместо него на улице лил дождь. Лил как из ведра уже который час, и, казалось, ему не будет конца.

Адаму было холодно, несмотря на закрытые окна и теплую одежду. Он сидел на подоконнике, держа в руках чашку с приготовленным с четверть часа назад глинтвейном, и смотрел вниз. Час назад он еще пытался заставить себя работать, но понял, что сегодня не напишет ни строчки. Этот вечер не годился для творчества – сегодня атмосфера была другой. Какой угодно – настороженной, грустной, отчаянной, таинственной. Но только не творческой. Адам подумал о том, что был бы рад вот так просидеть всю ночь, но стук в дверь отвлек его от созерцания темной мостовой. И он был готов увидеть на пороге кого угодно, но только не доктора Мори.

– Добрый вечер, – сказал Вивиан. – Почему-то я думал, что вы пойдете на какую-нибудь вечеринку в честь Рождества… надеюсь, не помешаю?

– Наоборот, я очень рад, что вы пришли, доктор. Позвольте, я возьму ваш плащ.

Вивиан отдал Адаму плащ, оставшись в брюках и теплом светло-сером свитере, поставил открытый зонт на пол рядом с дверью и оглядел квартиру, снимая с шеи шарф.

– У вас уютно, – констатировал он, изучая обстановку. – Никогда бы не подумал, что в этом районе есть такие хорошие квартиры. Только тут тесновато, на мой взгляд.

– Вы правы. Но она притягивает меня именно своей теснотой.

– Но тут даже нет места для того, чтобы организовать нормальный рабочий кабинет… – Вивиан в очередной раз оглядел помещение. – Один из моих соседей по этажу в следующем месяце переезжает, и на его место пока не нашли жильцов. Хозяин квартиры – мой хороший друг, так что в цене мы сойдемся. Не хотите переехать в более достойное жилище? Квартира как две капли воды похожа на мою, после ремонта, с полным комплектом мебели.

– Я подумаю над вашим предложением, доктор.

– Хорошо. Тогда я скажу хозяину, чтобы пока не подыскивал жильцов. Но советую вам поторопиться с решением.

– В свое время я любил сидеть ночами на подоконнике и читать, – сказал он. – Дита поехала на вечеринку к Патрику Мэйсону. Если хотите, можно присоединиться к тому скучному сборищу снобов. Там будет музыка, танцы и вино. И, вероятно, пара-тройка интересных людей.

– Сказать по правде, меня не прельщает эта идея.

– Тогда я правильно сделал, что приехал к вам. Мне хотелось тишины.

– Вы, наверное, замерзли, – спохватился Адам. – У меня есть глинтвейн.

На кухне гость занял один из стульев у небольшого круглого стола, а хозяин квартиры достал из шкафа чашку.

– Вы, оказывается, не только хорошо пишете, но еще и умеете варить глинтвейн, – заговорил Вивиан, и в его голосе послышались едва уловимые нотки восхищения.

– Это не так уж и сложно. Я могу научить вас – это дело пяти минут.

– Не хочу разочаровывать вас, но, несмотря на все попытки Диты научить меня обращаться с едой, я с трудом могу приготовить яичницу. Так что я предпочитаю оценивать по достоинству кулинарные таланты других.

Пара минут прошла в молчании. Доктор Мори попробовал глинтвейн, после чего закурил и кивнул, давая Адаму понять, что глинтвейн ему понравился.

– Мне кажется, или он слегка кисловат? – поинтересовался тот.

– Да, но мне нравится. О, господин Фельдман… я совсем забыл. Я ведь принес вам подарок.

– Подарок? – переспросил он. – На Рождество?

– Будем считать, что так.

Вивиан ушел и вернулся через несколько секунд с небольшим свертком в руках.

– Откройте, – попросил он. – Это должно вам понравиться.

Адам развернул обертку и извлек на свет книгу в мягком переплете. «Прозрачный гранит», значилось на обложке. «Сценарий», было написано на втором листе. А дальше шло имя автора сценария: Афродита Вайс.

– Я не понимаю, доктор, – сказал он.

– Это сценарий, который Дита написала по вашей книге. Там также есть два билета – для меня и для вас. Премьера спектакля состоится послезавтра. Дита будет играть главную роль. Спектакль подарили мне на день рождения, а сценарий подарили вам – судя по всему, на Рождество, но вы можете считать, что без повода. Вы составите мне компанию?

– Конечно… простите, я не знаю, как на это реагировать…

– Если премьера пройдет удачно, Дита обещала переделать его в киносценарий. Там, кстати, есть дарственная надпись, вы заметили?

«Этот сценарий появился, прежде всего, благодаря вам, господин Фельдман», значилось на титульном листе. «Спасибо вам за ваш семинар, за ваши книги и за то, что судьба свела наши пути. Афродита».

– Таких подарков я еще никогда не получал, – признался Адам.

– За подарки, которые не оставляют нас равнодушными, – сказал он. – И с Рождеством вас, Адам, если уж сегодня Рождество.

– Благодарю вас, доктор. Честное слово, у меня даже нет слов… может быть, вы голодны?

– Нет, я недавно ужинал. Угощайтесь.

Адам взял сигарету из портсигара и поднес к ней огонек зажигалки. Доктор Мори снял очки и устало потер глаза.

– Знаете, Адам, – снова заговорил он, – я в последнее время часто о вас думаю. Я наблюдаю за тем, как вы себя ведете, и меня не покидает ощущение, что это выглядит искусственно. Хотя… это ощущение появилось у меня уже в тот момент, когда мы впервые увиделись. Вы очень настороженно держитесь с людьми.

– Я интроверт, это не должно вас удивлять.

– Мне не давало покоя это ваше поведение. Вы и представить себе не можете, сколько гипотез я перебрал, пытаясь его объяснить.

– Да, я уже понял, что вас заинтересовал мой случай.

– В конце концов, у меня появилась еще одна идея. Странная, если не сказать большего, но порой самые странные идеи приводят нас к правильным выводам. Впервые я задумался об этом после того вечера у меня дома. Историю про Клода кроме вас знают только Роберт, Ванесса и Афродита. Первого это насмешило – тогда он уже хорошо меня знал и не удивился. Ванессу это заинтересовало как психоаналитика – она долго расспрашивала меня о моих ощущениях и осталась довольна. Афродиту это тоже заинтересовало, но в другом ключе. А вы удивили меня своей реакцией. Я ожидал, что после этого рассказа вы будете относиться ко мне иначе. Но вы восприняли эту историю как очередной кусок моего прошлого. Она не впечатлила вас, хотя могла бы. Вместе с тем, мой намек на то, что наши отношения с Изабель Торнворд не ограничивались рамками «врач-пациент» вывел вас из состояния психологического равновесия на несколько секунд. То есть, вы совершенно спокойно – если не считать вашего удивления, которое выглядело фальшиво – восприняли тот факт, что мою ориентацию вполне можно охарактеризовать как нетрадиционную, но странно отреагировали на мою невинную ложь.

– В том состоянии, в котором человек прибывает после нескольких глотков вашего кофе, доктор, так можно воспринять все, что угодно. Думаю, если бы вы сказали мне, что вы гей, я бы не удивился.

Вивиан поболтал остатки глинтвейна в чашке и посмотрел в сторону окна. Дождь не успокаивался: казалось, еще пара часов – и улицы города превратятся в одну сплошную реку.

– Когда вы лежали в больнице, я ознакомился с вашей медицинской картой. Там было упоминание о том, что когда-то, еще в Англии, в студенческие годы, вы посещали психоаналитика. Я вспомнил об этом, снова открыл карту, узнал имя специалиста, к которому вы ходили, и позвонил ему. Доктор Старк. Интереснейший человек. Мы проговорили четыре часа, и он пригласил меня в гости. Думаю, нужно как-нибудь освободить выходные и поехать в Англию. Нам будет что обсудить, особенно если учесть, что мы занимаемся исследованиями в одной и той же области. Вы помните, почему вы ходили к психоаналитику, Адам?

– Конечно. У меня была депрессия.

– Доктор Старк прописывал вам какие-то лекарства?

– Я их не пил. Ненавижу лекарства.

– Ничего конкретного я от доктора Старка не добился, хотя мог сказать, что вы мой пациент, и он переслал бы мне выписки, сделанные в ходе сеансов. Депрессия не начинается на ровном месте. В вашей жизни произошло что-то неприятное?

– Если выражаться как можно более точно, это было результатом сложной моральной дилеммы, с которой я не хотел справляться. Я даже пытался покончить с собой.

– Полагаю, это было связано с личной жизнью .

Адам пару раз кивнул и поднялся для того, чтобы снова наполнить чашки глинтвейном. Вивиан проследил за его действиями и вернулся к изучению ночи за окном.

– После разговора с доктором Старком я подумал, что ничего не знаю о вашей личной жизни. Я не знаком ни с одной вашей бывшей женщиной, не замечал за вами интереса к обсуждению этой темы. И на днях мне представился случай поговорить с Джеральдом Гентингтоном. Я спросил у него, как развивались ваши отношения с женщинами во время университетской учебы. Джеральд сказал мне, что с трудом может припомнить какие-то серьезные романы.

– Я и так плохо успевал – мне не хватало только кем-нибудь увлечься.

– Но, в конце концов, вы увлеклись . Правда, объект вашего увлечения об этом не узнал. Не знает и по сей день, я прав?

Адам не ответил. Он убрал со лба волосы и посмотрел на пепельницу, в которую собеседник стряхивал пепел. В принципе, ему было все равно, куда смотреть, но только не в глаза доктору.

– Вас это смущает? Если да, то вы можете воспринимать меня как врача, а не как вашего знакомого. Думайте о том, что вы рассказываете мне это в терапевтических целях.

– Да, вы правы.

– Как отреагировал бы Джеральд, если бы узнал, что вы пытались покончить с собой из-за него? Вы когда-нибудь думали об этом?

– Не думаю, что это бы ему понравилось.

Вивиан оставил сигарету тлеть в пепельнице и, обхватив чашку ладонями, посмотрел на Адама.

– Что вы ощущали, когда поняли, что неравнодушны к нему? Стыд? Возмущение? Ненависть к себе?

– Скорее, ненависть к себе.

– К своей природе, к своим желаниям? Вы думали о том, что у вас нет права это чувствовать?

– Давайте я расскажу вам кое-что, доктор – так вы лучше поймете.

Адам достал из кармана брюк свои сигареты, закурил и сделал пару глубоких затяжек.

– Когда-то у отца был большой дом за городом, мы организовывали там семейные праздники. Мой тринадцатый день рождения мы тоже справляли там. Вы, конечно, знаете, что у евреев тринадцатилетие – это важная дата, совершеннолетие. Толпа гостей, музыка, поздравления, подарки… к концу вечера мама с отцом должны были уезжать, а мы с друзьями оставались праздновать до утра. Водительских прав у мамы нет, машину должен был вести отец, и я отправился его искать. Его не было у бассейна, в зале его я тоже не нашел, равно как и на кухне. Тогда я поднялся наверх. Там было несколько спален в ряд – обычно в них никто не жил, и туда редко кто-то заходил, так что почти все двери были закрыты. Я это знал, но все равно проверял каждую. Одна из дверей оказалась открытой… – Адам сделал паузу, и по его лицу без труда можно было понять, что ему неприятно продолжать свой рассказ. – И я увидел отца с его коллегой. Вы не представляете, какой я испытал шок. Если бы я увидел его с женщиной, я бы еще смог понять, но с мужчиной…

– Как я понимаю, вы не говорили об этом с отцом.

– Конечно же, нет. Но этот случай не выходил у меня из головы. В конце концов, я буквально приказал себе не думать об этом, но эта мысль все равно сидела где-то глубоко-глубоко в моей голове. Я не мог отделаться от нее.

– Этот случай разрушил образ отца, который до этого представлялся вам мужественным?

– Скорее, я думал, что отец совершил что-то неправильное. В жизни есть законы, мужчины должны любить женщин, женщины должны любить мужчин. И еще больший шок я испытал тогда, когда осознал, что меня не привлекают женщины. Я им нравился, но в постели не ощущал ничего. А мужчины… с ними я чувствовал себя еще хуже.

Доктор Мори смотрел на Адама, сложив руки на столе перед собой. Глинтвейн в чашках уже давно закончился, но хозяин квартиры не торопился наполнять их.

– Судя по всему, у вас есть мысли насчет того, что вы должны чувствовать в постели – с женщиной или мужчиной. Расскажите мне об этом.

– Не знаю, что вам сказать, доктор. Но… хотя бы что-то .

-Это должны быть приятные чувства? Неприятные? Вы думали о том, какую роль вы хотите играть, как вы хотите себя ощущать?

– В любом случае, то, что я ощущал, было неправильно .

– Когда я встретил Джеральда, то подумал – может, это то, что я искал? По крайней мере, он был первым человеком, к которому я испытывал что-то, кроме дежурного любопытства. Хотя, конечно, я не мог ему об этом сказать. Вы представляете, как это прозвучало бы?

– Вас не утомляют эти рамки – «правильно» и неправильно»?

– Вы видите гораздо шире рамок «правильно» и «неправильно», доктор. Но я бы не рискнул назвать вас счастливым человеком .

– Вы правы. Но я не отрицаю очевидного, Адам. И я допускаю мысль, что уже завтра сделаю то, о чем сегодня думаю с отвращением. Скажите, а к Афродите вы что-то чувствуете?

– Не знаю, доктор. То есть, конечно, чувствую… но я и понятия не имею, что .

Адам поднялся, подошел к окну и присел на подоконник. Вивиан некоторое время молча смотрел на него, а потом тоже встал и отодвинул стул.

– Ну, чем мы будем заниматься? Продолжим сидеть и говорить о жизни? Или же все-таки поедем гулять? Думаю, все нас ждут.

– Гулять? – Адам сделал паузу. – Знаете, доктор… по-моему, это неплохая мысль.

– Вот и хорошо. Если я испортил вам настроение, кто-то ведь должен вам его поднять. Одевайтесь.

Проигнорировав реплику про испорченное настроение, Адам направился в спальню. Доктор Мори достал сотовый телефон и набрал номер.

– Добрый вечер. Я хотел бы заказать такси. – Он продиктовал адрес и подождал, пока собеседник на другом конце провода запишет его. – Через полчаса? Благодарю вас. Мы ждем.

– Добрый день, доктор, – поприветствовал он вошедшего. – Я уже думал, что вы не придете…

– Я выполняю свои обещания. Добрый день, офицер.

– Капитан Энтони Паттерсон, – представился полицейский, после чего кивнул в сторону человека в деловом костюме, занимавшего одно из кресел у его рабочего стола. – А это – доктор Эдгар Блаунт, наш независимый эксперт.

Доктор Мори снял плащ, отдал его хозяину кабинета и, подойдя к столу, посмотрел на сидевшего.

– Не ожидал тебя здесь увидеть, Эдгар, – сказал он. – Когда мы встречались в последний раз, твоя практика приносила тебе большой доход. Теперь ты работаешь с полицией?

– Я добровольно помогаю полиции, – заговорил он. – Дела у меня до сих пор идут хорошо.

– Надеюсь, обиды остались в прошлом? Если нет, нам будет тяжело сосредоточиться на совместной работе.

Эдгар бросил на собеседника короткий взгляд и снова вернулся к документам. Капитан Паттерсон с интересом слушал диалог и после секундного колебания задал вопрос:

– Вы знакомы?

Обращался он, скорее, к Эдгару, чем к Вивиану, но на вопрос ответил доктор Мори.

– Да, мы знакомы. Когда-то нас связывали профессиональные интересы, но в результате личного конфликта мы немного повздорили.

– Я с тобой не вздорил, – возразил Эдгар. – Со мной вздорил ты, даже если учесть, что дело касалось моей жены.

Капитан Паттерсон уже понял, как обстоят дела, и поэтому поспешил перевести разговор в профессиональное русло.

– Хочется верить, что доктор Мори прав, и обиды на самом деле остались в прошлом. Мы собрались тут для того, чтобы обсудить кое-какой вопрос касательно убийства братьев Тейлор.

– Я слушаю. Детектив Мэдисон сказала, что вам требуется моя консультация как психиатра, но я вижу здесь своего коллегу и не понимаю, что нового смогу сказать.

Доктор Блаунт вернул на стол документы, выпрямился в кресле и положил руки на подлокотники.

– Виктор Фонтейн когда-то был твоим пациентом, так? – спросил он.

– Был, – согласился он. – Но, если я не ошибаюсь, мы должны говорить об убийстве братьев Тейлор?

– Верно. Мы говорим об убийстве братьев Тейлор. Какой диагноз ты ему поставил?

– Я не могу обсуждать подобные вещи при посторонних.

– Тут нет посторонних. У него была депрессия после того, как он попытался порвать со своей зависимостью от морфия. Правильно?

– Когда он приходил к тебе на сеансы, он принимал морфий?

– Не понимаю, к чему ты клонишь, Эдгар.

– Я объясню.

– Один из братьев Тейлор, Ник, занимался продажей наркотиков. У него было большое количество покупателей, не меньше продавцов. Огромная империя, которую любой хотел бы прибрать к рукам. Они продавали, в том числе, и морфий. Правда, мы до сих пор не знаем, каким образом они умудрялись достать его в таких количествах и где. Понимаешь, Вивиан, многие с завистью смотрели на империю братьев Тейлор, но мало кто решился бы просто взять и убить их обоих. Этот человек, должно быть, имеет очень большое влияние в криминальном мире.

– То есть, Виктор Фонтейн убил сыновей Леона Тейлора потому, что хотел получить доступ к морфию? – закончил его мысль Вивиан. – Тогда я не понимаю, почему он до сих пор жив. Зная быстроту реакции Леона Тейлора, после убийства братьев ему оставалось бы жить не больше суток.

Эдгар достал сигареты и вопросительно посмотрел на капитана Паттерсона, который слушал их диалог. Капитан кивнул, и доктор Блаунт закурил.

– Ты прав, – снова заговорил он, обращаясь к Вивиану. – Поэтому мы склонны думать, что у Виктора Фонтейна есть сообщник. Кто-то, кто помогает ему. Он доверяет этому кому-то, а этот кто-то, в свою очередь, имеет хорошие связи с влиятельными людьми из криминального мира.

– Настолько влиятельными, чтобы они смогли убедить Леона Тейлора не мстить за смерть сыновей?

– Нет. Но настолько влиятельными, чтобы помочь Виктору Фонтейну скрыть тот факт, что это он убил братьев Тейлор.

– Иными словами, ты хочешь сказать, что я помогаю Виктору Фонтейну?

– У меня была такая мысль. Но потом я подумал, что это нелогично. Тебе наплевать на деньги, власть тебе не нужна. Твердыми моральными принципами ты не отличаешься, но я хорошо тебя знаю – ты не станешь помогать кому-то из криминального мира. А вот Афродита Вайс вполне могла бы заниматься чем-то подобным.

– Зачем ей этим заниматься?

– Разве ты не знаешь, за кого она когда-то вышла замуж?

– Твоя логика опять ускользает от меня.

– А ты хитрый черт, Вивиан, – сказал он. – Когда нужно, ты умеешь притвориться идиотом. Разве ты не знаешь, что у Виктора Фонтейна есть завещание, в которое вписана Афродита Вайс? Кроме того, он серьезно болен, у него неоперабельная опухоль мозга, и жить ему осталось максимум год. Теперь тебе понятна моя логика?

– Тогда тебе стоит приписать к этому делу и доктора Миллера, это его личный врач. Ему ничего не стоит «случайно» отнять у него жизнь, а Афродита поделится с ним частью полученного.

– Вот, теперь ты верно мыслишь.

– Как я полагаю, это просто догадки, и доказательств у вас нет.

– Взгляните, доктор.

Вивиан с минуту изучал документ, который до этого просматривал Эдгар. Это была копия завещания Виктора Фонтейна.

– Здесь также указан сын Виктора, Эрик. И его дочь, Долорес. Конечно, трудно предположить, что кто-то из детей может даже подумать о чем-то подобном, но, если принимать во внимание нравы людей криминального мира…

– Если принимать во внимание нравы людей криминального мира, – вежливо перебил его капитан Паттерсон, – то это невозможно. Семья для них – это самое драгоценное, что только может быть. Они убивают за членов семьи. А госпожа Вайс – не член семьи, даже если учесть, что когда-то она им была.

– Доказательств у вас нет, – сказал он. – С таким же успехом я сам мог ему помогать. Это изящная теория, признаю, но ее сложно соотнести с практикой.

– Что же. Время покажет.

– Ты не голоден? Мы могли бы пообедать. Вечером я дежурю, но до пяти свободен.

– И что мы будем обсуждать? Любимые позы моей жены ?

– Я был рад побеседовать с вами, джентльмены. Это была увлекательная дискуссия.

– А вы не хотите пообедать с нами, капитан? Если доктора Блаунта смутит обсуждение любимых поз его жены, то мы можем поговорить о любимых позах вашей.

– Вообще-то, я не женат.

– Тем лучше. Тогда мы поговорим о том, какие позы предпочитаете вы .

– Идем, – позвал он. – Не порть другим аппетит.

– Хочешь, я угадаю, что ты сейчас делаешь? Ты сидишь за столом в комнате дежурного врача, положив ноги на стол, куришь, пьешь противный больничный кофе, смотришь очередную серию «Доктора Хауса» и думаешь о том, чтобы дежурство закончилось поскорее.

– Ты права во всем, кроме кофе. Я пью чай с медом.

– У тебя болит горло?

– Уже пару дней. Надеюсь, на этом моя болезнь закончится.

Афродита в трубке печально вздохнула. Вивиан поставил диск в проигрывателе DVD на паузу и, поднявшись, подошел к окну.

– Ты не промочила ноги? На улице снова льет как из ведра.

– Нет, я уже дома. Я читала скучные конспекты, решила, что с меня хватит, и сказала – пора позвонить тебе. И – о чудо! – ты в кои-то веки не в приемном покое, а смирно сидишь и смотришь кино. Даже на телефон ответил. Я устала. Мне лень даже разговаривать по телефону, но если я совсем ничего не буду делать, то усну. А я хочу дождаться тебя. Ты ведь скоро вернешься?

– Да, через пару часов, если ничего не случится. Скажи, ты общаешься с Виктором Фонтейном?

– С Виктором Фонтейном? – переспросила она. – Зачем мне с ним общаться?

– Ты знаешь, что он вписал тебя в свое завещание?

– Ты надо мной издеваешься? – заговорила она. – С какой стати Виктор Фонтейн будет вписывать меня в свое завещание?

– Ты не поверишь, но сегодня я видел собственными глазами, что твое имя значится в списке его наследников.

– Где ты это видел?

– В полицейском участке. Меня пригласили помочь кое с чем. Кстати, я видел там Эдгара. Ты его помнишь?

– Гораздо лучше я помню его жену. – Афродита помолчала, после чего мечтательно вздохнула. – Наверное, он до сих пор зол на тебя как черт?

– Нет. Мы сегодня обедали, и общались очень непринужденно. Я сказал ему, что не имею привычки кого-либо соблазнять…

– …потому что женщины сами вешаются тебе на шею. Тебе не нужно сильно напрягаться для того, чтобы добиться чьего-то внимания.

– Он ответил мне именно такими словами, и на этом тема была закрыта.

– Наверное, сейчас его жена снова стала скучна…

– Прости, что отвлекаю. – Он указал в сторону приемного покоя. – Подойди, пожалуйста.

– Дорогая, я перезвоню. У меня дела.

– Ну вот. Я позвонила тебе, и кто-то в очередной раз умер?

– Надеюсь, что нет. Скоро я приеду домой, и мы поговорим.

– Я буду тебя ждать и думать о жене Эдгара. Это не даст мне заснуть.

– Ты плохо выглядишь, – сообщил он.

– Чувствую я себя не лучше. Хочется верить, что свой день рождения я справлю на ногах, а не в кровати с температурой.

– Это все твоя привычка ходить без шарфа. Я сто раз говорил тебе, что ты простынешь.

– Хватит, Роберт, я сам позабочусь о своем здоровье. Что стряслось?

– К нам привезли Виктора Фонтейна, – сказал он, понизив голос. – На первый взгляд, ничего серьезного, просто обморок. Но его сын, Эрик, попросил, чтобы ты лично подошел к нему.

– Сначала ко мне домой приезжает Ник Тейлор, потом в приемный покой привозят Виктора Фонтейна, и его сын просит, чтобы я к нему подошел. Такими темпами я стану личным врачом криминальных авторитетов. Где он?

– Тридцать седьмая палата. Надеюсь, тебя не застрелят, и я могу спокойно продолжать обход?

– Если все же застрелят, сделай одолжение – положи мой труп в морге рядом с красивой женщиной.

– Засунь свои шутки подальше, понял?

– Ладно тебе, Роберт. Лучше возвращайся в приемный покой. Там много красивых женщин.

– Ты забыл добавить «живых»!

Эрик Фонтейн, высокий молодой блондин, сидел на одном из стульев возле палаты. Выглядел он усталым и измученным, но, увидев Вивиана, торопливо поднялся ему навстречу.

– Доктор, – сказал он. – Большое спасибо вам за то, что пришли. Почему-то я думал, что вы не согласитесь…

– Необычный пациент ничем не отличается от остальных пациентов.

Сын криминального авторитета пару секунд теребил в руках свои перчатки. Глядя на него, можно было подумать, что он студент приличного колледжа, или же молодой аристократ – по тому, как подчеркнуто вежливо он себя держал, его нельзя было принять за человека из криминального мира.

– У меня есть просьба, доктор, – сказал он. – Пожалуйста, не давайте ему морфий.

– Я посмотрю на его состояние и приму решение.

– Понимаю. Конечно, я не спорю с вами, вы ведь врач, а не я. Но…

– Отправляйтесь домой, Эрик. Вам необходимо отдохнуть. За вашим отцом я присмотрю сам.

Виктор Фонтейн не произнес ни слова, пока Вивиан не закончил все необходимые проверки. Он смиренно смотрел на то, как тот заполняет его карту и не нарушал молчания, а потом заговорил.

– Каков приговор, доктор? – В его голосе можно было уловить нотки наигранной веселости.

– Просто обморок, господин Фонтейн. Вам нужно восстанавливать потраченную энергию, иначе вы рискуете попасть сюда еще раз и задержаться тут на пару дней.

Пациент понимающе кивнул. Ему было за пятьдесят, но выглядел он старше своего возраста – и седина в волосах, и нездоровый оттенок кожи лица выдавали в нем человека, который неумолимо приближается к концу жизни.

– Я хочу задать вам вопрос, доктор, – проговорил он. – Вы ведь онколог по второй специальности. Вы видели мои снимки. Доктор Миллер говорит, что мне остался примерно год, но я знаю, что это не так. И я знаю, что вы скажете мне правду.

– Да, я видел ваши снимки. И ознакомился с результатами анализов. Вам осталось не больше шести месяцев.

– Я так и думал. – Он помолчал. – Знаете, я убил первого человека в шестнадцать, потом убил еще тысячу людей, и думал, что меня тоже когда-нибудь кто-то убьет. Но чтобы меня убила раковая опухоль, которая поселилась в моей голове… разве это справедливо, доктор?

– Справедливость субъективна.

– Скажите, доктор, вы верите в Бога?

– Я атеист.

– А в Дьявола?

– Когда-то верил, но одна женщина сказала мне, что за мои грехи мне не выгонят и из Ада, так что с Дьяволом я никогда не встречусь.

– Я смотрю на вас и думаю о том, как вы молоды. У вас впереди вся жизнь. Все ошибки, которые вы не совершили. Все удовольствия, которые вы не получили… вы чем-то похожи на Эрика, он такой же борец за справедливость…

Он в очередной раз закашлялся, раздосадованно махнул салфеткой, которую держал в руках. Вивиан помог ему сесть, положив подушку под голову.

– Я хочу вам кое-что отдать, доктор, – сказал он, отдышавшись. – В кармане моего пиджака есть конверт. Возьмите его. Только не открывайте.

– Вы откроете его… после моей смерти. Но до этого, пожалуйста, никому его не отдавайте. Никому. Даже вашей женщине.

– Если там деньги или чек, то я не могу это взять.

– Это не взятка, – сказал он. – Просто подержите это у себя. Вы ведь не откажете мне?

– Хорошо, господин Фонтейн.

– Благодарю вас. А сейчас, если вы не будете против, я посплю. Я очень устал.

Доктор Мори направился к двери, но остановился и после секундного размышления подошел к пациенту. Он расстегнул халат и достал из кармана рубашки опиумный пластырь. Виктор безмолвно следил за тем, как он надрывает обертку, наклоняется к нему и, близоруко прищуриваясь, в неярком свете палаты ищет отмеченную точку на шее.

– Вы не должны этого делать, – сказал он. – Думаю, Эрик попросил вас…

– Выключить в палате свет?

– Будьте так добры.

– Спокойной вам ночи.

– Ты, конечно, не куришь? – спросила у нее наблюдавшая за огнем Ванесса.

– Нет, не курю. Разве что иногда. За компанию.

– Угощайся.

Портсигар с ментоловым Vogue переместился на другой конец стола – поближе к Алисе.

– Тут хорошо, – сказала Ванесса. – Если бы я тут жила, то зимой, наверное, не вылезала бы из этого кресла.

– Время до прихода Роберта и Вивиана у нас есть, так что мы можем себе позволить отдохнуть. Мы с двух часов дня на ногах. По-моему, я никогда не проводила на кухне так много времени.

Доктор Портман кивнула и, приняв более расслабленную позу, прикрыла глаза.

Дом, оставленный на попечение Роберту, был вполне достоин звания особняка. Ощущение торжественного величия охватывало гостей сразу, стоило им переступить порог. Гостиная была обставлена в викторианском стиле, и единственной не очень хорошо вписывающейся сюда деталью было обилие современной техники, начиная с телевизора и заканчивая музыкальным центром, который позволял проигрывать целых шесть дисков. Воспользовавшись отсутствием посторонних, женщины осмотрели каждый уголок дома и пришли к выводу, что они от него в восторге.

Величественная обстановка немного теряла свой блеск в кухне, оборудованной по последнему слову техники, но в целом дом мог сойти за жилище английского аристократа периода раннего нового времени. Также Алиса и Ванесса обнаружили задний двор с садом, небольшим прудом (рыбок в нем не было, так как зимой они вряд ли почувствовали бы себя там как дома) и беседкой. Но больше всего их удивил (и обрадовал) тот факт, что хозяева дома пользовались бассейном не только летом, но и зимой. И, если летом можно было поставить на его берегу шезлонг и погреться в лучах солнца, то теперь его обнесли стенами из легкого сохраняющего тепло материала. Вместо солнечных ванн можно было смотреть на звезды – потолок был стеклянным.

– Чем вы обычно занимаетесь во время подобных вечеров? – заговорила Алиса.

Ванесса стряхнула пепел в большую пепельницу из темно-зеленого камня – хозяин дома был известным в городе скульптором, и можно было предположить, что она являлась его творением.

– Сначала мы выпиваем, потом что-нибудь курим, а потом идем на кладбище и выкапываем из могил трупы, чтобы сделать с ними какие-нибудь нехорошие вещи . Но до этого мы, разумеется, занимаемся там любовью. Все втроем.

– Ничем особенным мы не занимаемся, – улыбнулась Ванесса. – Рассказываем истории из прошлого. В основном, сексуального характера. Иногда Роберт играет нам что-нибудь на пианино, а мы с Вивианом поем.

– Не знала, что Вивиан поет.

– И довольно неплохо. Не то, что я. Мне медведь на ухо наступил.

– А сегодня ты что-нибудь споешь?

– Если буду в настроении. – Ванесса оглядела гостиную. – Этот дом чем-то напоминает мне дом моего отца в Вене. Мы с братом любили сидеть в темном уголке при неверном свете свечей и рассказывать друг другу страшные истории. А потом нас находил отец, и приходилось отправляться спать.

– Так ты приехала из Австрии?

– Да, я родилась в Вене. Отец мой был известным психоаналитиком, последователем профессора Фрейда. Он происходил из древнего графского рода, и, помимо денег, унаследовал фамильный особняк.

– А мать?

– Мать умерла при родах. Если первую беременность, после которой я появилась на свет, она пережила, то рождение Дитриха, моего брата, стало для нее последней каплей. Она была очень слаба и больна от рождения, как большинство женщин-аристократок. Отец остался с двумя детьми. Так и не женился – он слишком сильно ее любил. Приводил домой женщин… но надолго они не задерживались.

– Как ты оказалась здесь? – спросила она.

– Я решила продолжить семейную традицию и поступила в университет на медицинский факультет. Не в Вене, а в Будапеште. Училась на «отлично», успевала по всем предметам. Печалило меня только то, что у меня не было друзей. Я сама отталкивала от себя людей. Ненавидела свой рост, свой цвет волос, свой цвет кожи, свое тело. Когда мужчины начали обращать на меня внимание, я думала, что они встречаются со мной из жалости. Потом я сама начала знакомиться с мужчинами, и тем самым доказывать себе, что красива, хотя в глубине души ощущала себя последней уродиной. Бессмысленная череда любовных связей, которые не приносили мне удовлетворения. В университете в меня были влюблены все мужчины, а женщины мне завидовали и не хотели общаться. А потом я познакомилась с Карлой.

Доктор Портман закурила в очередной раз и помолчала, разглядывая охваченные огнем поленья за решеткой камина.

– Она преподавала у меня теорию классического психоанализа. Написала десять книг, ее пациентами были самые известные люди Венгрии. Когда я увидела ее впервые, то почувствовала, что у меня на миг остановилось сердце. Она поднялась на кафедру своей обычной стремительной походкой, сильная, уверенная в себе женщина… и такая красивая, что, увидев ее, можно было умереть с улыбкой на губах. Оглядела аудиторию – и наша группа, очень шумная, тут же прекратила разговоры, в аудитории воцарилась тишина. А потом она заговорила. Говорила она долго, изредка прерываясь и давая разрешение на то, чтобы мы задавали вопросы. И, когда она попрощалась и вышла, я долго пыталась стряхнуть с себя ее очарование. Очень долго. Но не смогла. Она была старше меня на двадцать лет, но это не мешало мне мечтать о ней днем и видеть ее во сне ночью. И однажды произошло чудо. Она попросила меня остаться после лекции, пригласила на кофе. Через неделю я позволила ей прикоснуться к себе. Через месяц мы жили вместе.

– Если у меня спросят, кто сделал меня той, кем я являюсь сейчас, то я, не задумываясь скажу, что это была Карла. В какой-то момент я обнаружила, что мы с ней очень похожи – так почему же она ведет себя как королева мира, да и выглядит таковой, а я чувствую себя серой мышью? Люди вокруг меня не могли понять, что со мной происходит. Я расцветала на глазах. Сменила неказистые брюки и мужские рубашки на юбки, платья и блузки с декольте, кроссовки и ботинки – на туфли на каблуках, изменила прическу, начала пользоваться косметикой. Крутившиеся вокруг меня кавалеры, которые когда-то тешили мое самолюбие, смешили меня – они были ничтожными и жалкими. Потом они начали понимать, что моя планка для них слишком высока, и за мной пытались ухаживать лишь самые упрямые. Но мне не нужны были их ухаживания, ведь у меня была Карла. Она была строгим преподавателем, никогда не выделяла кого-либо из группы, ко всем относилась одинаково. Но я знала ее с другой стороны. Конечно, весь университет был в курсе нашей связи, но меня это не смущало. Думаю, что и ее тоже. Мы были счастливы. До той злополучной ночи, когда я решила прийти вместе с ней на день рождения отца. Ему исполнялось шестьдесят, он устроил пышный бал. Мы с Карлой опоздали, все гости уже были в зале. Мы шли по ковровой дорожке рука об руку, а все смотрели нам вслед, шептались, указывали пальцами. – Ванесса тоже взяла бокал с вином. – Я представила Карлу отцу, он вел себя с ней очень вежливо и всем своим видом старался не показывать своих чувств. Узнать, что его родная дочь предпочитает женщин… да еще на глазах у венских сливок общества! Я уехала рано утром, Карла осталась на день. В обед я узнала, что отца нашли мертвым. Он принял смертельную дозу снотворного. Не оставил ни письма, ни записки. Просто покончил с собой. – Она оставила недокуренную сигарету в пепельнице и пригладила волосы ладонью. – Я получила половину его денег, унаследовала дом, но мне все это было не нужно. Я собрала вещи и уехала, ничего никому не сказав. Около месяца путешествовала по Европе. А потом попала в Мирквуд. Слонялась по улицам, покупала одежду, книги, завтракала в забегаловках. Однажды вечером я вернулась в отель, заказала несколько бутылок шампанского, вылила их в ванну, зажгла свечи и несколько часов лежала, размышляя о своей жизни. И пришла к выводу, что прошлое нужно оставить в прошлом. Я так и не позвонила Карле, и знала, что она вряд ли нашла бы меня. Устроилась на работу в университет, начала читать лекции и заниматься научной работой. Потом подумала, что хочу открыть свою клинику. И незадолго после этого встретила Вивиана.

– Ты не пробовала найти ее? – спросила она.

– Я не вижу в этом смысла. Я уже не тот человек, да и она изменилась. Не хочу разочаровываться.

– Ну, вот и наши мужчины. Как раз вовремя. Я голодна!

– Какого черта в магазине толпа народу? А мы всего-то должны были купить пару бутылок.

– Вы не представляете, как я хочу есть. – Он оглядел гостиную. – Тут очень мило. А где бассейн?

– Там. Они его застеклили, так что можно плавать и зимой. Я бы сама не отказалась от дома с бассейном. Я бы плавала там каждый день!

– Не думаю. Когда у тебя что-то под боком, ты теряешь к этому интерес. Вам помочь с ужином?

– Как видишь, все готово. Кто мог знать, что вы опоздаете на час?

– Кто-то хочет заставить нас почувствовать себя виноватыми? – спросил Роберт. – Давай-ка я лучше покажу, что мы купили. – Он взял пакет. – Во-первых, бутылка шампанского. Во-вторых, бутылка вина. В-третьих, отличный ирландский виски. И, в-четвертых – самое главное! – коньяк тридцатилетней выдержки.

– А безалкогольные напитки? – спросила Ванесса удивленно. – Я специально составляла список!

– Вечно ты недовольна. – Роберт кивнул на пакет, который принес Вивиан. – Там. Точно по списку. Отчет закончен, и мы можем сесть за стол? Я, кстати, тоже хочу есть.

Ванесса поставила на стол бокалы и села. Роберт взял бутылку с шампанским, которую уже успел открыть.

– Думаю, до того, как все тут начнут набивать себе живот, нужно сказать пару слов в адрес человека, ради которого мы тут собрались, – сказал он. – А заодно и подарить ему подарок.

– Подарок? – Вивиан взял два наполненных бокала и поставил их рядом с Алисой и Ванессой. – Роберт, я ведь просил!

– Ты, может, и просил, но мы решили, что ты неправ . А поэтому возьми бокал и слушай.

– Слушаю, – сказал он.

– Итак, мы собрались тут для того, чтобы отпраздновать день рождения человека, которого все присутствующие имеют несчастье терпеть не один год. Вивиан, наш дорогой друг, уважаемый коллега и порой совершенно невыносимое существо, мы хотим поздравить тебя с днем рождения и пожелать тебе всего, что ты сам себе желаешь. Нет, не всего плохого , что ты себе обычно желаешь, а всего хорошего . Чтобы женщины тебя хотели сильнее, чем раньше, если это вообще возможно, чтобы ты не старел, а молодел, чтобы ты защитил еще одну диссертацию, чтобы ты женился, чтобы ты купил себе дом, чтобы ты написал еще миллион научных работ и тысячу книг. И чтобы ты продолжал портить всех, кто находится рядом с тобой. Что они понимают? Ты никого не портишь, это до общения с тобой они были испорченными, а после того, как с тобой познакомились, исправились .

– Я совершенно растерялся, – сказал Вивиан с виноватой улыбкой. – И даже не знаю, что ответить.

– Мог хотя бы покраснеть, сукин сын. Хотя нет, о чем я, ты даже не помнишь, что это за ощущение.

– А теперь перейдем к торжественной части. Мы с Ванессой и Алисой очень долго думали, что можно тебе подарить. И решили, что это должно напоминать тебе о нас. Даже если это будет что-то не очень полезное. Давай, разворачивай.

– Я знаю, что ты не любишь желтое золото, так что мы остановились на платине, – заговорил Роберт. – Если ты его откроешь, то увидишь, что там написаны наши имена. Включая твое. Чтобы ты всегда помнил о нас. Даже тогда, когда желаешь себе что-то плохое. И чтобы ты после того, как посмотришь на этот медальон, пожелал себе что-нибудь хорошее.

– Вы сошли с ума. – Вивиан положил медальон на стол. – Спасибо большое. Мне уже тысячу лет не дарили подарков.

– Он тебе понравился, – сказала Ванесса, улыбаясь. – Мы чуть не перессорились, пока решали, что купить. А теперь давайте приступим к еде. Роберт, ты тут говорил больше всех, так что займись делом и достань из духовки курицу.

Когда ужин был закончен (посуду решили не убирать, дружно сославшись на то, что вечер только начался, и через пару часов желание поесть может вернуться), все расположились вокруг маленького столика рядом с камином. Ванесса достала портсигар, и остальные к ней присоединились. Алиса и на этот раз не отказалась от предложенной сигареты.

– Что-то я не помню, чтобы ты курила, – сказал ей Роберт.

– Думаю, если я выкурю пару сигарет, со мной ничего не случится, – рассмеялась она.

– Все так говорят. А потом покупают пачку.

– Кто-нибудь хочет кофе?

– Кофе? – рассмеялась Алиса. – А тебя уже клонит в сон?

– Это не совсем обычный кофе, – сказала она. – Тебе понравится.

– Надеюсь, в нем нет ничего ужасного? – спросила она.

– С тобой ничего не случится, – успокоила ее Ванесса, сдерживая смех. – Тут есть целых три врача. Если ты себе что-нибудь сломаешь, тебе поможет Роберт, а если ты захочешь поговорить о своих ощущениях, для этого есть я и Вивиан. Идемте, дорогой друг и уважаемый коллега. – Она поднялась. – Я покажу вам, где хозяева хранят кофейные чашки.

После того, как кофе был почти выпит, Алиса откинулась на спинку кресла и, сладко потянувшись, достала из волос шпильки.

– Мне хорошо, – уведомила она окружающих.

– Ну что, пойдем на кладбище? – спросил Вивиан, которому Ванесса во время приготовления кофе успела передать детали недавнего разговора.

– На кладбище? – переспросила она. – Нет. Я бы лучше поплавала. Я совсем забыла про бассейн! – Она провела рукой по груди. – Ох, только я, похоже, забыла и про купальник… ну какая разница, меня ведь почти никто не видит. Я смогу без него обойтись.

– Похоже, пить тебе больше не стоит, – сказал последний.

– Роберт, ты скучный. Пойдем купаться.

– Нужно включить подогрев. Думаю, минут через двадцать-тридцать можно будет чувствовать себя вполне комфортно. А пока мы займемся чем-нибудь еще.

– Можно поиграть в покер, – предложила Ванесса. – На раздевание .

– Я хочу подняться на крышу и посмотреть на звезды, – сказала Алиса и поднялась. – Кто со мной?

– Я, – сказал он. – Только пройдем через веранду, включим подогрев. А потом поднимемся на крышу – там есть лестница.

– Ну, а чем мы будем заниматься? – спросила она, повернувшись к Вивиану. – В покер довольно скучно играть вдвоем.

– Я предлагаю потанцевать. У них тут целая коллекция дисков, подходящую музыку мы найдем.

– Вы с Алисой, похоже, подружились, – сказал он.

– Да, она милая девочка. То есть, по возрасту она уже не девочка, но мыслит, как девочка, и в этом есть что-то очень трогательное. Ты видел, как она смотрела на кофе? Наверное, самое страшное, что она сделала в своей жизни – пару раз затянулась «травкой». Посмотри-ка, твоя соотечественница. Эмма Шапплин. Думаю, что это подойдет.

– Вполне.

Вивиан протянул ей руку, и Ванесса ответила на приглашение, сделав изящный реверанс.

– Ну, так что там с Алисой? – снова заговорил он. – Она тебе понравилась?

– Ты хочешь, чтобы я рассказала тебе об этом во всех подробностях?

– Почему бы и нет? Ты мне кое-что должна. Если ты расскажешь, будем считать, что твой долг прощен.

– Думаю, я бы многому могла ее научить. И, если судить по ее глазам, она не против. Такие люди в какой-то момент срываются с цепи. Это может произойти и в тридцать, и в пятьдесят. Только чем позже это происходит, тем сложнее потом остановиться. Ты думаешь: «Черт, я так долго лишал себя всего этого! Мне нужно все наверстать !». Кстати, о «травке». У меня есть немного, хочешь?

– У меня тоже кое-что есть. Думаю, это тебе больше понравится.

Ванесса остановилась, чуть крепче обняла его за плечи и приблизилась к его лицу почти вплотную.

– Кажется, я даже знаю, что это.

– Я предсказуем?

– Да. Но ничего плохого в этом нет. Идем-ка.

– Что, прямо здесь? А как же Алиса и Роберт?

– Не думаю, что они скоро вернутся .

Вивиан присел. Ванесса вытянулась на диване, положила ноги ему на колени, а потом поставила их ему на грудь и легко толкнула, как бы приглашая прилечь.

– Люблю это ощущение, – поделилась она. – Будто в голове кто-то танцует и поет.

– У тебя очень красивые пальцы на ногах.

– Поцелуй .

Вивиан поцеловал ее пальцы, и Ванесса откинула голову назад, прикрыв глаза.

– Ты всегда послушно делаешь все, о чем тебя попросит женщина? Ах да, я забыла. «То, чего хочет женщина, хочет Бог». Даже французы способны на то, чтобы красиво говорить о женщинах и любви.

– Даже французы? Я ведь могу обидеться.

– Да. Потому что в большинстве случаев они не говорят, а занимаются делом .

– Замечательная спальня. Слегка старомодна, конечно, но в этом есть особая прелесть. Похоже, хозяева этого дома еще те чудаки.

Ванесса сидела на кровати, обхватив руками колени, и изучала комнату. Ее взгляд скользнул по стоявшим возле окна креслам и небольшому столу между ними с лампой и стопкой книг и остановился на гобеленах.

– Да, – подтвердил Вивиан. – Такое впечатление, будто путешественник во времени где-то застрял, и никак не может понять, в какую эпоху он попал.

– Ну что? – заговорила она.

– Я не разбираюсь в гобеленах, так что вряд ли смогу прочитать тебе лекцию.

– Я не об этом, – улыбнулась Ванесса.

– Да, конечно. – Он тоже стряхнул пепел. – Если честно, я не думал, что ты принадлежишь к числу любительниц набивать себе цену.

– О чем ты?

– О разговоре у тебя в кабинете, когда ты предположила, что я не люблю пассивных женщин.

– Так тебе нравятся такие женщины?

– Нет, мне не нравятся такие женщины. Но теперь я знаю, что ты к ним не относишься.

– Что тебя удивляет? – снова заговорила она. – Я ведь не всю жизнь сплю с женщинами. Когда-то я спала и с мужчинами. И я не из любительниц набивать себе цену. Просто я предпочитаю объективную оценку хвастовству.

– Меня посетило желание испортить вечер и подумать о том, что во всем виноват кофе, но я не буду этого делать. Так что это замечательный вечер.

– Это великолепный вечер. – Она рассеянно намотала на палец прядь волос. – Знаешь, если уж я впервые за восемь лет решила прикоснуться к мужчине, я рада, что этим мужчиной оказался ты.

Вивиан некоторое время молчал, изучая поднимающийся в безветренном воздухе спальни дым.

– Потому, что я полчаса назад нюхал кокаин с твоего живота или по другой причине?

– Это просто суждение. Без причины.

– Как скажешь. – Он обнял себя за плечи и на секунду замер. – Надо же, меня до сих пор потряхивает. Я подышу свежим воздухом.

Ванесса смотрела на то, как Вивиан подходит к окну, открывает ставни и смотрит вниз, после чего подошла к нему и присела на подлокотник одного из кресел.

– Ты всегда говоришь в постели по-французски? – спросила она.

– Что именно я сказал?

– Я не знаю ни слова по-французски. Но могу догадаться, что это какая-нибудь особенно изысканная пошлость.

– Скорее всего, это было что-то, что трудно выразить по-английски без того, чтобы не потерять основной смысл.

– Французский идет тебе больше, чем английский. Наверное, Афродита приходит в восторг?

– Да, ей нравится. Она знает, что в такие моменты я не умею притворяться, и это нравится ей еще больше.

– Я думаю, что в твоем взгляде на мир что-то есть, – сказала она. – И почему людям кажется странным тот факт, что кто-то воспринимает секс как общение? Ведь это, по сути, то же самое общение, просто в другой форме. Между тем, в процессе такого общения можно узнать человека лучше, чем в процессе долгой беседы.

– Самое главное – не злоупотреблять .

– Как ты справлял свои дни рождения в детстве? – спросила она.