Ласковый хищник

10

Наконец Джон собрался съездить к Рут. Он не решил еще, заберет ли ее с собой к родителям или отвезет куда-нибудь погулять, но твердо знал, что должен поговорить с дочерью о том, что произошло между ним и Кэролайн.

С такими мыслями Джон отправился в путь ранним утром, чтобы успеть приехать в школу до того, как ребят, которых не забрали на выходные, увезут куда-нибудь на пикник или на экскурсию. Припарковав машину на просторной школьной стоянке, Джон почти бегом направился к главному входу. В школьном холле было шумно, кто-то из детей терпеливо ждал, пока за ним приедут родители, другие, что-то обсуждая, собирались небольшими группами, напоминая Джону стайки разноцветных аквариумных рыбок. Он переходил от одной компании к другой, ища Рут, но ее нигде не было. Джон решил подняться на второй этаж, в учительскую, и тут наткнулся на мисс Уилсон. От дружелюбной улыбки, которая не сходила с ее лица в их прошлую встречу, не осталось и следа.

— Мисс Уилсон, — остановил ее Джон. — Я приехал забрать Рут, но не могу ее найти. Где она, не подскажете?

Учительница смерила Джона таким взглядом, будто видела впервые.

— Рут Войтович, кажется? — зачем-то уточнила она.

— Ну да, моя дочь, — удивленно произнес Джон.

— У нас больше сотни детей, мистер Войтович, тут не упомнишь, кто чей отец.

Вот как, подумал Джон. А еще пару недель назад Рут была для этой мисс чуть ли не единственной здешней ученицей. Ему стало не по себе. Пожалуй, впервые он ощутил, что его поступки отражаются на судьбе Рут. Если слухи обо всем, что произошло, дошли до школы, ее ведь теперь будут считать дочерью человека, который продал производственный секрет. Нужно как можно скорее поговорить с Рут, объяснить, как все было на самом деле. Джон не мог допустить, чтобы в глазах дочери он стал бы нечестным человеком.

— Да, — резко ответил он мисс Уилсон, — я говорю о Рут Войтович, вашей, кажется, любимой ученице.

Мисс Уилсон поджала губы, отчего стала казаться лет на пять старше, и сильно покраснела, видимо вспомнив их последнюю встречу.

— Рут забрали утром.

— Кто? — опешил Джон.

— Мисс Кэролайн Уэлш. Она забрала девочку в стрелковый клуб в Уитнес-лодж, как делала это уже несколько раз.

— Что? Да как вы могли отдать ребенка неизвестно кому?! — возмутился Джон. — Я пожалуюсь директору, заберу девочку из этой школы, где такие порядки! Вернее, беспорядки!

— Совершенно необязательно так кричать, — холодно парировала мисс Уилсон. — Мисс Уэлш говорила с директором, дала подписку об ответственности за Рут. Да и потом девочка подтвердила, что мисс Уэлш ваша невеста. И поехала с ней с огромным удовольствием, — ехидно добавила учительница.

Джон даже не нашелся, что сказать. Махнув рукой, он отправился на стоянку. Что делать? Поехать в Уитнес-лодж и разоблачить Кэролайн при Рут? Разумно ли это? В любом случае надо ехать, ему хочется повидать дочь, и он имеет на это право. Надо же, а он и не знал, что Кэролайн навещает Рут, девочка не говорила ему об этом по телефону. Джон снова почувствовал холодный укол обиды. Получается, Кэролайн учит Рут лгать ему. А может быть, она просто боится, что он запретит эти свидания? И он так и сделает! Хотя если Кэролайн боится расставания с Рут, значит, девочка ей дорога.

Джон сидел в машине, не заводя мотор. Он окончательно запутался в происходящем. Неужели Кэролайн ничего не сказала Рут про их ссору, про то, что она обманула Джона? Скорее всего, так и есть, и Рут продолжает думать, что у них все хорошо, просто Джону некогда ее навещать. Она уже воспринимает Кэролайн как члена семьи. Получается, что эта лгунья и воровка продолжает обманывать его дочь, чтобы потом сделать расставание еще более болезненным! Но зачем ей это? Зачем циничной стерве тратить свое время на абсолютно чужую девочку? Джон должен был все выяснить и немедленно. Он завел мотор, вырулил со стоянки и направился в Уитнес-лодж.

В поселке Уитнес-лодж на относительно небольшом участке земли располагались все мыслимые и немыслимые спортивные заведения, от фитнес-клуба до крытого катка. Широкие поля за деревенькой, на которых местные жители когда-то выращивали кукурузу и пшеницу, тоже были приспособлены для спортивных нужд. Здесь был стадион с искусственным газоном, теннисные корты, площадка для выездки лошадей и стрельбище. Рядом, в приземистом домике, помещался клуб для тех, кто занимался стрельбой. Припарковавшись, Джон увидел на стоянке только одну машину, скромный темно-синий «форд». Он не сомневался, что это автомобиль Кэролайн. Теперь она сможет позволить себе что-нибудь пошикарнее, со злостью подумал Джон. Он вошел в клуб и сразу же замер у двери, услышав голоса.

— Я закончила, Кэролайн, посмотри! — говорила Рут.

Джон затаился, казалось, даже перестал дышать.

— Молодец, девочка! — Голос Кэролайн звучал спокойно и доброжелательно. — Очень хорошо. Думаю, теперь, когда ты научилась разбираться в оружии, мы можем идти на стрельбище. Пожалуй, на сегодня тебе хватит двадцати патронов.

— Мистер Голд! — снова зазвенел голосок Рут. — Мистер Голд! Кэролайн сказала, что сегодня мне можно взять двадцать патронов.

Джон услышал тяжелые шаги. Видимо, в соседнюю комнату, где находились Кэролайн и Рут, вошел тренер.

— Ну, раз мисс Уэлш так считает, — пробасил Голд, — я тебе их выдам. Я полностью доверяю Кэролайн. Она наш лучший стрелок. Вот согласилась бы участвовать в соревнованиях, точно брала бы все призы.

— Кэрри! Почему ты не хочешь соревноваться? — удивленно спросила Рут.

— Это не для меня, Рут. Я не люблю такие вещи.

Джон чуть не выдал себя, громко хмыкнув. Соревнования, видите ли, не для нее! Просто боится, что ее непомерная гордыня будет уязвлена, если она проиграет! Джон услышал, как хлопнула дверь, выходящая на поле, значит, Кэролайн и Рут пошли к мишеням. Осторожно выскользнув на улицу, он обошел клуб, как вор прижимаясь к деревянным стенам постройки, и скользнул к живой изгороди, окружающей стрельбище. Отсюда ему было видно, как его дочь в новых обтягивающих брючках и короткой куртке и Кэролайн в таком же наряде вышли на линию огня, пока тренер, подтянутый высокий мужчина, выстраивал ряд мишеней. Рут несла небольшую винтовку, у Кэролайн оружие было посерьезнее. Обе встали на свои позиции. Рут приняла стойку заправского стрелка, Джон даже улыбнулся, глядя на профиль девочки. Губки плотно сжаты, нос сосредоточенно наморщен.

— Расслабься немного, — произнесла Кэролайн, беря Рут за плечи и чуть разворачивая ее корпус. — Вот так, теперь поднимай винтовку, медленно, без рывков, и начинай целиться. Помнишь, когда надо стрелять?

— Только когда уверена, что попаду! — ответила Рут.

— Умница. Не волнуйся, делай все плавно. Главное, не спеши. Терпение и еще раз терпение. — Кэролайн помогла Рут прицелиться, чуть придерживая у основания ствол винтовки. — Вот так, аккуратно. Спусковой крючок спускаем мягко. Давай. Стреляй, когда будешь готова!

Через несколько секунд раздался первый выстрел. Рут ойкнула и опустила оружие, смущенно улыбаясь.

— А уже можно посмотреть, куда я попала? — нетерпеливо спросила она.

— Нет, милая. Давай отстреляемся, потом будем смотреть. Ну что, поехали?

Кэролайн тоже встала в позицию и вскинула винтовку. Некоторое время Джон просидел за кустами, зажав уши, кругом только гремели выстрелы. Наконец канонада стихла.

— Бежим смотреть? — Рут опустила винтовку на низенькую скамеечку и схватила Кэролайн за руку.

— Бежим!

Джон высунулся из-за кустов, но все равно не расслышал, о чем Кэролайн и Рут разговаривали у мишеней. Он увидел только, что дочка подпрыгнула и захлопала в ладоши. Кэролайн наклонилась к девочке и нежно ее обняла, поцеловав в щеку. Она сняла первую мишень Рут со стенда и вручила ей. Увидев эту сцену, Джон вдруг почувствовал, как ледяной комок в груди начал таять. Конечно, Кэролайн могла обмануть его, ослепленного влюбленностью, но обмануть Рут, чуткую к любой фальши, недоверчивую, закрытую натуру, было очень тяжело. Значит, с девочкой Кэролайн была искренна?

Вот они идут, как две подружки. Рут с гордостью рассматривает свою мишень, Кэролайн обнимает ее за плечи.

— А как насчет того, чтобы отметить первые стрельбы? — спрашивает Кэролайн.

— В «Оленьей голове»? — захлебывается от радости Рут.

— Хотя бы! — Ура!

Джон, пожалуй, нечасто видел свою дочь такой счастливой. Она просто светилась, поглядывая то на Кэролайн, то на испещренный дырками от пуль лист бумаги. Кэролайн тоже улыбалась, и улыбка ее была материнской, нежной и чуть снисходительной.

Забыв об осторожности, Джон кинулся на стоянку. Нужно было уехать раньше, чем Рут и Кэролайн заметят, что он здесь. Неловко выруливая со стоянки, Джон чуть не задел «форд» Кэролайн, но вовремя выправил машину. Он выехал на дорогу, ведущую от Уитнес-лодж к шоссе. Доехав до первой парковки, Джон остановился и зашел в кафе. Ему нужно было подумать. Заказав чашку кофе, он сел у окна, глядя на убегающее вдаль шоссе.

То, что он увидел сегодня, никак не вязалось с образом циничной гордячки Кэролайн, который он лелеял в своих мыслях в последнее время. Женщина, обманувшая его доверие, не стала бы после этого спасать его и свою репутацию в глазах Рут. Она просто вышвырнула бы их обоих из жизни, как отслужившие свое вещи, как ненужный хлам. Может быть, картинка не так уж проста, как представлял ее себе Джон, и Кэролайн не лгала, когда говорила, что любит его и Рут? Может быть, она действительно отделила работу от эмоций и обычной жизни? Джону, для которого в последние годы работа и была настоящей жизнью, сложно было это представить. Но ведь все люди разные. В конце концов, Кэролайн объяснила ему, ради чего пошла на обман. Месть, конечно, не самая благовидная цель, но, по крайней мере, понятная. Тем более месть за родного человека. Ведь если Кэролайн способна на такие сильные чувства, то почему бы не поверить, что и ее чувства к Джону и Рут были искренними?

Запивая каждую мысль глотком обжигающего кофе, Джон чувствовал, что почти физическая боль от колючей проволоки обиды, сжимавшей его сердце, начинает постепенно ослабевать, уступая место тупой тяжести еще не развеявшихся сомнений. Я поговорю с Рут, решил Джон. После этого разговора все должно будет окончательно проясниться. Откладывать беседу не стану, завтра же поеду в школу пораньше и переговорю с дочкой, а сегодня позвоню ей, чтобы она никуда не уходила.

Джон почувствовал, как от принятого решения ему стало намного легче.

Родители с порога засыпали Джона вопросами:

— Ты видел Рут? Вы поговорили? Что она сказала?

Джон пожал плечами.

— Я видел ее, но не поговорил.

— Но почему? — удивился Стив.

— Там была Кэролайн.

— Что? — Анна даже присела на диван, так ошеломила ее новость.

— Кэролайн у Рут? — переспросил Стив.

— Именно, у моей дочери. Причем она навещала ее все это время. Возит Рут на стрельбище, учит обращаться с оружием.

— Представляю, как нашей девочке это нравится, — улыбнулась Анна.

— Судя по всему, она очень довольна, — подтвердил Джон, вспоминая счастливую мордашку Рут, гордо несущей перед собой первую мишень. — Кажется, у нее очень неплохо получается.

— У Кэролайн? — Анна посмотрела на сына в упор.

— Что ты имеешь в виду, мама?

— Ты хочешь сказать, что у Кэролайн неплохо получается дружить с Рут?

— Пожалуй, и это тоже, — кивнул Джон. — Завтра я непременно поеду в школу и поговорю наконец с Рут. Она так спокойна, так радостно общается с этой женщиной, что я просто ничего не понимаю.

— Дурачок! — Анна поднялась с дивана и, подойдя к сыну, потрепала его по волосам. — Я же говорила тебе, она любит вас, очень любит. Наверное, и у нее в душе полное смятение, она тоже ничего не понимает. Но мы, женщины, привыкли доверять сердцу больше, чем разуму, вот Кэролайн и живет так, как подсказывает ей сердце. Знаешь, сынок, ты привез хорошие новости. — Анна отправилась на кухню. — Приготовлю что-нибудь вкусненькое на ужин.

Когда она вышла, Джон взглянул на отца.

— А ты что скажешь?

Стив вздохнул и задумался.

— Послушай, помнишь, ты рассказывал мне, как познакомился с Хелен? Можешь считать своего старого папашу глупцом, если она тогда не обманула тебя на первом же свидании.

— Но, папа, — запротестовал Джон, — это же была просто шутка! Потом она поспорила… — Джон осекся.

— Вот-вот. Она поспорила, и поспорила на твое внимание, так? Ты же не обиделся тогда, верно? Как вы смеялись, вспоминая ту дурацкую историю.

— Но это совсем другое, отец. Хелен не искала выгоды, она не хотела меня уязвить или обидеть.

— Подумай хорошенько, так ли это. Вряд ли она особо задумывалась о твоих чувствах, затевая свою игру. А выгода? Разве мой сын в мужьях — это невыгодно? Ты меня обижаешь! — Стив заулыбался.

— Но Хелен любила меня, — возразил Джон.

— Похоже, что и Кэролайн любит. Все-таки подумай, сынок. Ведь и ты не можешь забыть ее. И простить тоже не можешь.

— Да, все так, — кивнул Джон.

Стив похлопал сына по плечу.

— Выслушай меня, не перебивая, сынок. Я хочу рассказать тебе одну вещь. Там, откуда я родом и где жили твои бабушка и дед, народ любит пересказывать всякие старинные предания. Твоя бабушка, когда я был маленьким, рассказывала мне много сказок. Конечно, кое-какие я подзабыл, но некоторые помню. Вот, например, про двух братьев.

Жили в одной деревне два брата, оба ладные такие молодцы, работали споро, веселиться умели от души и любили друг друга по-родственному. Во всех спорах вместе выступали, в один голос. Только вот однажды словно черная кошка между ними пробежала. Никто в деревне не мог сказать, что же такое произошло, но братья даже разговаривать друг с другом перестали. Кто-то сплетничал, что они влюбились в одну девушку, да не смогли решить, кому с ней быть, а кто-то шептался, что отцовское наследство не поделили. Что было да как, никто так и не узнал. Старший брат остался жить в родной деревне, а младший уехал в соседний город, стал на сапожника учиться. Выучился, значит, младший, лавку свою сапожную открыл, женился, и вроде все у него в жизни ладилось.

А вот со старшим все по-другому было. Как остался он один в отцовском доме, так начал хворать. То руки у него заболят — работать не может, то спина — с постели не встать. Нищать он начал, а дом его день ото дня становился все более ветхим. Жалели старшего брата в деревне, знахарей звали, даже доктора из города привозили. Да только все одно и то же твердили. Не тело болеет у несчастного, а душа, а душу ничем не излечишь, кроме как другой душой.

И вдруг в один день приходит из города известие, что у младшего брата сынишка маленький при смерти, простудился сорванец и умирает теперь от жестокой лихорадки. А отец его, младший брат, значит, клянет себя на чем свет стоит, говорит, что это ему все в наказание за то, что обидел когда-то старшего брата. И вот примчался он в деревню, кинулся в ноги своему старшему и умоляет: «Прости меня, братец, прости! Если простишь, то смерть отступит от сына моего, а я тебе по гроб жизни благодарен буду, помогать во всем стану».

Старший брат взглянул на него и говорит: «Ничего мне уже не надо. Видишь, болен я, и дом отцовский обветшал, видно, помру я сам скоро, а дом тот древоточцы съедят, да крысы по соломинке крышу растащат. Так что нечего мне в этом мире желать, не задержусь я тут. Потому прощаю тебе все обиды, живи с миром». Сказал так и опять на ветхую лежанку завалился, постанывая и охая.

Уехал младший брат в город, весь исполненный надежды. И правда, стал его сынок помаленьку поправляться. Только вот не давало младшему покоя то, что брат, простивший его великодушно, живет в таком убожестве. Поехал он снова в деревню. И что же видит? Старший-то сам на поправку пошел, двери-ставни в доме подправил, за потолки-стены взялся. Не хворает уже, работает, как в старые времена. Порадовались братья друг за друга да так и стали жить — один в городе, другой в деревне. Но всегда с тех пор помогали друг другу.

Дивились в деревни чуду, случившемуся со старшим братом. И лишь древняя старуха-цыганка, когда услышала эту историю, покачала головой и сказала: «Верно все это, вот уж верно. Как дал старший брат прощение своему младшему, так перестали в нем любовь с обидой бороться, душу его терзать, вот и выздоровел он».

Человеку всегда плохо, когда живут в нем два противоречивых чувства, сынок. Он между ними разрывается, а сердце-то одно, может и не выдержать. Каждый, конечно, сам для себя выбирает, какому чувству жить, а какое убить надо. Только вот в выборе этом ошибиться просто. Просто и страшно. Так у меня на родине говорили, а я старикам верю. И ты своему старику поверь!

— Ты хочешь сказать, что я должен все простить Кэролайн? — спросил Джон.

— Я не знаю, Джон. Прощать очень непросто, очень.

Джон кивнул, это он уже знал.

— Мало кто умеет прощать по-настоящему.

— Как это? — не понял Джон.

— От души, а не затем, чтобы потом чувствовать себя милосердным героем или упрекать того, кого простил, в былых ошибках. Но что-то надо выбирать, Джон: либо прощаешь, либо забываешь. Что для тебя легче?

— Скарлетт сказала бы, что подумает об этом завтра. — Из кухни выглянула улыбающаяся Анна, которая конечно же слышала весь разговор. — Давайте поужинаем.

— Сейчас! — Джон взялся за телефон. — Только позвоню Рут.

Впервые за долгие недели Джон включил мобильный и набрал номер дочери.

— Папа! — услышал он радостное восклицание Рут.

— Девочка моя, как твои дела? Не скучаешь?

— По тебе ужасно скучаю. Когда же ты наконец сможешь приехать?

— Я приеду завтра утром. Дождись меня обязательно! — Джон все ждал, что дочка упомянет о визитах Кэролайн.

— Да куда ж я денусь… — проворчала Рут. — Сижу тут все время и жду тебя.

— До завтра, милая.

— Пока, пап.