Ледяное небо

Глава 16 Катастрофа

Дирижабль ходил ходуном вверх-вниз, будто проваливаясь в воздушные ямы, ложился то на один бок, то на другой, клевал носом, вздыбливался как необъезженный жеребец. Чиркнув брюхом по верхушкам деревьев, вырвался на простор, прямо к заводу. Прогремел взрыв, ещё один. Я едва успел выставить руки, как меня припечатало к потолку. Оттуда я шлёпнулся вниз, и боль от удара копчиком выбила слезы из глаз.

Оглушила канонада взрывов, к скрипу и скрежету добавился подозрительный треск. В рубку толстой змеёй начал заползать сизо-чёрный удушливый дым. И через мгновение, весёлое злое пламя пробежало по стенам к потолку. Огнедышащее чудовище жадно стало пожирать сухое дерево, взрываясь фонтанами ослепительных искр. Загудела, закрутилась огненная вьюга.

Дирижабль перестало бросать из стороны в сторону, и я смог встать на ноги. Рядом поднялся Грегор. В широко раскрытых глазах отражался пылающий ад.

Попытался сделать шаг к выходу, но пламя, словно живое, взметнулось вверх, набросилось на него, я едва успел оттащить парня.

Мы стояли в сжимающемся огненном кольце и душу била как током досада за глупость и неосторожность. Поджаримся заживо.

И я уже готов был сдаться, опуститься на пол и лишь ждать мучительной смерти, когда все застыло. В буквальном смысле замерло. И в огненной стене образовался небольшой проход. На миг показалось, что рядом замерцали контуры женской фигуры, в которой я узнал Маруну. Она молчала, но смотрела напряжённо и выжидающе, мол, ну чего вы ждёте.

Разбираться, что это за чертовщина я не стал, просто потянул Грегора за собой:

— Вызывай экранолёт!

Распахнулась дверь и через мгновение прямо передо мной оказалась платформа, приподнялся фонарь кабины, я перепрыгнул на сидение. Когда рядом плюхнулся Грегор, я тут же взял штурвал на себя и взвился в облака.

Стоило нам убраться с палубы, как дирижабль снова ожил, его закачало и резко понесло прямо на торчащие за деревьями колоны завода. И словно кто-то бросил как игрушечный мячик эту летающую махину вниз. Оглушил взрыв, вверх взметнулся красно-чёрный столб дыма и огня. Волна тряхнула экранолёт с такой силой, что я едва удержал штурвал. Но сжав челюсти, направился к месту катастрофы.

Приземлился неподалёку и открыл фонарь кабины. В лицо пахнуло нестерпимым жаром, от которого перехватило дыхание. Лёгкие заполнила удушливая гарь, так что я зашёлся в кашле. На останках завода буйно отплясывал огненный вихрь. Из перекореженных резервуаров вытекала река живого огня. Высокие корабельные сосны вспыхивали как спички, ломались, и падали в гущу общего костра.

— Никто живой не остался, — услышал я сквозь треск и гудение печальный голос Грегора. — Нечего тут делать. Полетели к нашим.

Я интуитивно понимал, что он прав, но всё же сделал пару кругов, пытаясь высмотреть живых. Бесполезно. Огонь поглощал всё до чего мог дотянуться, подбираясь к нашей стоянке. Едва не свалив экранолёт в штопор, я сделал боевой разворот и понёсся к ангару, белеющему сквозь золотисто-алую стену.

Бросил вниз и приземлился. Как только выскочил из кабины, сразу попал в объятья Марины. Дрожа всем телом, она прижалась ко мне, начала беспорядочно целовать в губы, глаза. И только сейчас я осознал, из какой опасности она вызволила нас. Ноги подкосились, ослабели, но я лишь постарался улыбнуться и обнял её, покачал как младенца, успокаивая. Прикоснулся губами к холодной бледной щеке. Она не играла, реально испугалась за меня.

Становилось всё жарче. Будто под ударами топоров огромных лесорубов толстенные стволы валились наземь с душераздирающим треском и скрежетом под мерное гудение огня, взрываясь фонтаном искр. Удушливый запах гари, кажется, пропитал весь воздух, заполнил лёгкие. Першило в горле. Я высвободился из рук Марины и поискал глазами Глэдис. Она стояла рядом с Джебом и Лесли вместе с толпой и, прижав сжатые кулачки к груди, наблюдала за пожаром.

— Глэдис! Пошли.

— А? Что? — она повернулась и бросила совершенно невидящий взгляд.

— Пошли говорю. Надо всех увести отсюда!

— А там? — она сжалась в комок, жалобно всхлипнула, став похожей на маленькую обиженную девочку.

— Там все погибли, — отчеканил я. — Настоящий ад. Сгорело всё.

Она прикрыла глаза, покачалась из стороны в сторону как помешенная. И я понял, что она переживала за кого-то, кто работал на заводе, и на мгновение ревность вцепилась в сердце острыми зубами.

И тут я услышал страшный треск, будто какой-то зверь ломился сквозь кустарники. И глазам не поверил — из горящего леса выскочил человек, лицо — розово-багровая маска, сквозь лохмотья, в которые превратилась одежда, проглядывало в страшных ожогах тело. Я бросился к нему, успел подхватить. Осторожно опустился вниз, пытаясь разглядеть лицо. Чёрт возьми, Ласло!

— Там всё, все сгорело, — прошептали его почерневшие губы.

Спотыкаясь и падая к нам, подбежала Глэдис, опустилась на колени рядом, нервным движением отбросила волосы. Подхватила Ласло, прижав к себе.

— Глэдис, надо найти аптечку, — бросил я.

— Да-да, конечно.

Девушка быстро пошарила в своём рюкзачке, упавшем рядом и вытащила шприц, заполненный розоватой жидкостью. Руки у неё ходили ходуном, дрожала так, что никак не могла снять колпачок. Я властным движением отнял у неё шприц, задёрнул остатки рукава и быстро сделал укол Ласло в плечо. Он как-то странно вздрогнул, передёрнулся, вытянулся в струнку. Глаза широко раскрылись, словно от сильной боли и вдруг обмяк, уронив голову.

— Что это? — вскрикнула Глэдис. — Почему?!

Сжалась в комок, прижав ладони к лицу, плечи затряслись в глухих рыданиях. Я обнял её, нежно погладил по спине, пытаясь успокоить, хотя у самого на глазах выступили непрошенные слезы.

Но тут грудь Ласло приподнялась, он глубоко вздохнул, открыл глаза, присел и огляделся. Ожоги затянулись прямо на моих глазах, лицо стало ровным и гладким, лишь перепачканным в саже и грязи. Глэдис, уже рыдая во весь голос, но уже от счастья, бросилась к нему. Обняла.

— Ладно, Глэдис, — я встал, отряхиваясь. — Надо лететь. Иначе мы здесь зажаримся заживо.

Из леса медленно, но неотвратимо вытекала огненная река, мгновенно сжиравшая всё, что попадалось ей на пути. А люди как заворожённые смотрели на, танцующие на блестящей маслянистой поверхности, языки пламени, не в силах отвести взгляд.

Я пошарил в карманах и с радостью обнаружил там револьвер. Вскинув вверх, сделал пару выстрелов в воздух. Резкий звук отозвался эхом, заставив людей вжать головы в плечи. Они оторвались от огненного шоу, зашумели, заговорили всё разом. Взгляды скрестились на мне, женщины, мужчины и дети. Они всё ждали, что я спасу их.

— Быстро всё в ангар! — скомандовал я. — Улетим отсюда на самолёте.

Я прикинул, сколько здесь людей, человек шестьдесят. С-46 должен был выдержать. Тем более лететь недалеко.

Кто-то взвизгнул, истерично вскрикнул и толпа, подгоняемая собственным страхом, вдруг ринулась бежать.

Я влетел в ангар, вскочил на крыло и бросился в кабину. Открыл люк, чтобы впустить людей.

— Ну, Глэдис! Где ты? — я нервно обернулся.

Не выдержав, выскочил в салон. Испуганные люди сбились в одну кучу здесь, даже мужики не пытались скрыть дрожь. Глэдис я предсказуемо обнаружил рядом с Ласло. Он уже переоделся в рубаху, штаны, а девушка нежно проводив по его лицу влажной губкой, стирала сажу и грязь. Он поймал мой взгляд, понимающе подмигнул и мягко оттолкнул от себя Глэдис. Она обернулась, потом порывисто прижалась к Ласло. И лишь потом вскочила, лавируя между сидящими людьми, пошла за мной.

Я вернулся в кабину, привычно устроился в левом кресле. И как только взял рацию с панели управления, захотелось сказать что-то в таком роде, мол, вас приветствует капитан воздушного судна, пристегните ремни… Но понял, как глупо это будет звучать.

Начал рулить на взлётную полосу, но ощущал задницей, всем телом, что самолёт идёт тяжело, медленно, будто ишак, запряжённый в набитую с верхом арбу, взбирается в гору.

— Глэдис, сколько у нас людей?

— Семьдесят два, — девушка глянула в блокнотик.

Если прикинуть с топливом в баках, то все равно выходило, что места навалом, но я чувствовал — транспортник перегружен. Какое-то предчувствие никак не хотело отпускать меня, и, не выдержав напряжения, я остановил рулёжку. Быстро прошёл через салон, незаметно подсчитав пассажиров. Глэдис не ошиблась. Но я всё-таки решил проверить, открыл люк и выпрыгнул наружу.

Лес, или вернее всё, что от него осталось, буйно полыхал огромным оранжево-алым факелом, вверх уходили густые столбы дыма. Сверху как чёрный снег падали, кружась, хлопья пепла. Обволакивал, не давая свободно вздохнуть, горький запах гари. Раскалённый воздух дрожал, искажая контуры, они казались нереальными, как мираж. Взлётная полоса шла параллельно лесу и прямо к ней медленно катила свои валы огненная река. Завораживающе прекрасное и страшное зрелище, манящее пугающей красотой. А сверху золотисто-оранжевым светом равнодушно заливали пространство двойные звезды.

Я заглянул под фюзеляж — шасси просели так, словно на самолёт уселся здоровенный слон. Может быть, разрабы ошиблись и здесь в этой реальности у нашего Си-46 совсем другая грузоподъёмность? Но как тогда увезти людей?

— Ну чего случилось, командир? — скрежет щебёнки и ко мне спрыгнул Джеб.

Он уже совсем перестал задирать нос передо мной, что его назначали командиром, уступил мне это место безропотно.

— Понять не могу, почему самолёт перегружен, — я постучал по покрышке ногой. — Видишь, как просел? Боюсь, не поднимемся.

— Ни фига себе, — присвистнул он. — А на сколько людей он рассчитан?

— Ну, если взять топливо плюс его массу пустого самолёта, то человек на восемьдесят точно. А у нас всего семьдесят два. Не понимаю.

— А чего тут непонятного? — в люке показалась рослая фигура Лесли. — Значит, кто-то везёт ещё чего-то тяжёлое.

— А что можно везти? — удивился я, пытаясь вспомнить, как выглядел салон. — Барахло всякое, одежда, еда. Ну, это мало весит.

— Не знаю. Надо искать, — упрямо сказал Лесли. — И быстрее. Иначе все здесь поджаримся, — он передёрнулся, стараясь даже не глядеть в сторону пылающего леса.

Лихо подтянувшись на руках, я влез в салон, стал ходить по проходу, вглядываясь в лица. У кабины укутанная в белую шёлковую накидку сидела Марина. Подняла голову — во взгляде чудилось напряжение, но я лишь мягко улыбнулся в ответ. Она могла читать мои мысли, так что понимала, что меня беспокоит. А объяснять открыто мне не хотелось. Зря только пугать людей.

Так ничего не обнаружив, я пошёл к кабине и, развернувшись, ещё раз огляделся.

— Кто что везёт? — спросил я громко, стараясь перекрыть гомон голосов и детский плач. — Одежду, еду. Что?

Всё на миг замолкли, почти сотня пар глаз скрестились на мне.

— Да вроде ничего… особенного, — неуверенно проблеял сидевший слева рядом с Мариной мужчина. И отвёл глаза

Мне показалось это подозрительным. Я пригляделся и понял, что сидит он на длинном сундуке, обшитым сверху металлическими полосами.

— Что там у вас? — я подошёл ближе.

— Да ничего, барахло всякое, мелочовка, — маленькие глаза, близко сведённые к переносице тонкого носа, забегали, он сцепил пальцы, потом расцепил, засунул в карманы пиджачка, оперся об ящик руками, словно защищая.

— Тебе что сказано, Томаш? — рявкнул Грегор. — Покажи командиру, что у тебя там.

Но мужчина лишь ещё плотнее прижал руками ящик сверху, и злобно сощурился, выставив вперёд костлявый подбородок. Грегор схватил его за шиворот и просто сбросил в проход. Я попытался приподнять сундук и матерно выругался про себя. Совершенно неподъёмный.

— Это моё! — вдруг завопил в отчаянье мужик и, отпихнув меня. — Моё! Не отдам!

— Ах ты, сволочь! — Джеб приподнял его за шиворот и сильно встряхнул, как нашкодившего щенка.

Из кармана Томаша выпала с глухим звоном связка ключей. Я попробовал пару штук, нашёл нужный. Замок глухо щёлкнул, я откинул крышку и замер. Сундук был доверху забит монетами — этот благородный яркий блеск ни с чем не перепутаешь — золото.

— Так, всё ясно, — я захлопнул крышку и закрыл его на ключ. — Грегор, Джеб, возьмите парней и вынесите это отсюда к чёртовой матери и быстрее.

— Будет сделано! — отрапортовал Грегор и махнул рукой парням, что сгрудились в хвосте.

— Не отдам! Это моё! — врезавшись в Грегора, мужчина бросился к сундуку, вскочил на него и вытащил томми-ган. Лицо перекосила злобная решимость. — Не прикасайтесь! Это всё моё! Я сам собирал! Сам! Это мой лут! Мой лут!

— Идиот! Мы тут все поджаримся! — к нему бросился Грегор. — Из-за тебя!

Хлёсткая очередь распорола воздух, ударила в грудь Грегора, отшвырнув назад. Он пошатнулся и начал оседать. Я успел подхватить его под руки, махнул головой Глэдис, которая вышла из кабины и удивлённо осматривалась.

— Глэдис, помоги ему.

Девушка ринулась к раненному. А я подошёл к Томашу. С бледным, перекошенным от злобы, лицом, он шнырял глазами по салону. Остановился на мне, не опуская автомат.

— Томаш, ты — идиот, убьёшь меня, — спокойно, с расстановкой сказал я. — И некому будет управлять самолётом. Ты понял? Мы все здесь сдохнем! Все! И твой лут тебе не поможет!

Томаш задышал со всхлипом, сморщился, автомат задрожал у него в руках, но он не опустил его.

— Я три года это собирал! — срывающимся голосом выкрикнул он. — Мне нужно! Я… поделюсь с вами… — жалобно проблеял он. — Поделюсь. Ведь вам всем нужно. Да? Отдам… — он осёкся, видно подсчитывая, с каким количеством бабла он может расстаться и не мог решиться.

Эйнштейн как-то сказал: «Есть две бесконечные вещи: Вселенная и человеческая глупость. Но насчёт Вселенной я не совсем уверен». Жадность так же не имеет пределов. Двадцать тысяч баксов всегда лучше десяти, а два миллиарда лучше одного. Почему? Что могут дать деньги? Счастье, любовь, здоровье? Ничего. Не то, что я был беден и завидовал богатым. Как военный лётчик-испытатель я имел очень хорошую зарплату, плюс гонорар за испытание каждого нового летательного аппарата. Конечно, яхту или особняк на Мальдивах позволить себе не мог. Но съездить на те же Мальдивы и заняться там подводной охотой — без проблем. И моя жена, пока жила со мной, ни в чем не нуждалась. Правда, как только у меня отказали ноги, она бросила меня, не захотела мучиться. Но я не осуждал её. Красивая молодая женщина, какой смысл убивать себя, ухаживая за инвалидом-колясочником, который ничего ей не мог дать как мужчина? Мало женщин способны на такой подвиг, а я не хотел от неё ничего героического.

Но я хорошо понимал, это игра, здесь нужно собирать лут, обменивать его на всяческие прибамбасы: силу, ловкость, интеллект. То есть то, что невозможно купить в реальной жизни.

Стало жаль Томаша, он выглядел таким несчастным со всей своей алчностью, жаждой наживы, эгоизмом и виртуальным золотом, блеском которого он мог любоваться только здесь, в игре. Потому что там, в реальной жизни, он, наверняка, влачил полунищенское состояние серой моли, офисного клерка, который скрежетал зубами от дикой зависти при виде проезжающих мимо роскошных «бентли», пускал слюни, рассматривая на медиа-порталах интерьеры яхт и особняков.

Кто-то очень сильный и мощный вдруг оттолкнул меня в сторону. Удар. Вылетел фонтан кровавых соплей. Томаш дёрнулся, выронив томми-ган, смешно взмахнул ногами и с такой силой шваркнулся о стенку, что я испугался — вдруг сделает дырку в обшивке, нарушит герметичность?

Рядом стоял, чуть наклонившись под тяжестью собственных кулаков, Этельгорд. Он бросил на меня весёлый взгляд и махнул рукой, призывая кого-то. Тут же рядом нарисовалась пара рослых молодцов. Подхватив здоровенный сундук, они ловко потащили к люку. Раскачав, выкинули наружу. От удара он раскрылся, и золотые монеты выкатились ярко блестевшей горой.

— Заводи мотор, командир, — крикнул Этельгорд и криво, но явно по-доброму ухмыльнулся.

Я улыбнулся ему в ответ и показал большой палец, мол, молодец.

— Пошли, Глэдис.

Грегор уже выглядел вполне здоровым, только на рубашке сохло пару багровых пятен. Бедняга, здорово ему досталось. И не в первый раз.

Я выглянул в иллюминатор и покачал головой — пылающее чудовище уже выползло из леса и могло вот-вот настигнуть несчастный С-46. Решительно направился в кабину, но не удержался и остановился рядом с Маруной, на мгновенье прижал к губам её холодную руку. Почему она не помогла мне? Ведь сидела рядом и могла своей магией вырубить Томаша? Хотела, чтобы я справился сам?

Я удобно устроился в левом кресле, надел наушники с микрофоном, хотя какой в этом был глубокий смысл? Никаких диспетчеров в этом мире отродясь не наблюдалось. Но я уже привык ощущать на голове металлический ободок и прикосновение поролоновой вставки микрофона. Это внушало уверенность. Прицепил привязные ремни. И защёлкал тумблерами. Краем глаза поймал чёткие и точные, и в то же время грациозные движения Глэдис, моего второго пилота, и подумал — чёрт возьми, с такой командой не пропадёшь.

Я двинул вперёд рычаг газа, раздалось характерное тарахтенье, и С-46 стал резво набирать ход — серое полотно взлётной полосы все быстрее и быстрее исчезало под носом транспортника. Ощутив, что он просится в небо, я взял плавно штурвал на себя. Земля начала отдаляться медленно, но верно. Я не удержался и сделал круг над тем местом, откуда мы только что взлетели. Там разлилось пылающее море. Так бывает только в кино или в играх. Мы успели в самый последний момент. Огненное чудовище гналось за нами по пятам и только не хватало напряжённой музыки, чтобы подчеркнуть важность момента. Но возможно звукооператоры интерактивного шоу и добавили масла в огонь — эта поговорка как нельзя кстати подходила.

Напряжение начало спадать и я повёл самолёт на север, на то самое высохшее озеро, куда мы прибыли, когда оказались в этой игровой реальности. Перемахнули городские кварталы, белевшие стройными рядами домов, сиявшие серебром каналы, по которым как разноцветными треугольниками шли парусники. И вот уже показался край ровной площадки. Я начал снижение и сделав для верности круг, пошёл на посадку.

Когда самолёт остановился, я снял бесполезные наушники и швырнул на панель. Оставалось только открыть люк и выпустить людей.

Последней вышла Марина, грациозно оперлась о мою руку и соскользнула вниз, почти упав в мои объятья. Но у меня совсем не было никакого желания сейчас к проявлению романтических отношений. Хотелось взвыть от досады и злости.

— На тебе лица нет, — она покачала с осуждением головой. — Все же хорошо, ты всех спас.

— Я не спас! Я все провалил! Это моя вина…

Она обвила меня за шею и прижалась горячими губами, заглушив мой голос. И в меня словно влилась лёгкая нега, пробежали приятная дрожь. Я смог, наконец, расслабиться.

Марина оторвалась и на губах заиграла хитрая победоносная улыбка, мол, смотри, как легко я могу тобой управлять.

Система тут же с задержкой, но отозвалась. Очертила экран мерцающей рамкой, показав набранные очки:

Миссия по спасению от пожара завершена успешно — 200 баллов.

Лидерские качества — 50 баллов

Сила — 57 %+12

Ловкость — 49 %+34

Выносливость — 44 %+12

Скорость — 70 %+23

Стойкость — 44 %+34

Здоровье — 100 %+50

Стабильность — 89 %+21

Интеллект — 0 %

Интеллект у меня по-прежнему оставался нулевым, что раздражало. Зато порадовало, что здоровья у меня теперь на 150 процентов. Правда, что это означало, я не знал. Чувствовал себя все равно паршиво. Но скорее из-за досады и злости на себя, а не из-за физического состояния. Несмотря на то, что система ни словом не обмолвилась о том, что я погубил завод и людей. Муки совести никакими баллами было не заглушить.

Послышался лёгкий рокот, и через пару минут рядом спустился большой экранолёт. Оттуда вылез Хильграст, на худой физиономии светилось явное недовольство.

— Что случилось, майор? Почему вы прилетели сюда?

Недовольство сменилось подозрительным взглядом, которым он наградил и меня, и Маруну. И я не успел даже рта раскрыть, как она опередила меня:

— На нас напали, келорд Хильграст. Враги на дирижабле. Сбросили бомбы, потом он упал на завод, произошёл взрыв. Начался пожар. А майор, — она незаметно, но сильно сжала мне руку. — Вывез всех на летающей машине.

Сил возражать, что все было не совсем так, у меня не осталось. Я лишь оперся о крыло и устало взглянул на Хильграста.

— Вот как? — его глаза удовлетворённо вспыхнули. — Значит, люди верхнего города решили напасть первыми. И мы теперь может ответить им. Это хорошая новость, майор. Очень хорошая. Когда вы сможете доставить наших воинов?

Он сложил на груди жилистые руки, на запястьях хищно блеснули золотые браслеты, с гравировкой, украшенные крупными драгоценными камнями, и я почему-то вспомнил, как мы вывалили богатство Томаша в пыль, где оно расплавилось в золотую лужу. Смешно.

— Сегодня же вечером мы отправляемся, да майор? Вы ведь так говорили? — Маруна бросила на меня пристальный, больше смахивающий на гипнотический, взгляд. — Мы уже все подготовили.