Легче перышка

Как похудеть — совет № 6 Никогда не говори о калориях в присутствии красотки

Встречаюсь с Себастианом в «Нит», ресторане на втором этаже «Оксо Тауэр», на южном берегу Темзы. «Оксо Тауэр» — здесь все кричит о бюрократии. Рекламные щиты запрещено воздвигать на береговой линии, и предприимчивые проектировщики построили башню с тремя большими окнами. Одно над другим. В форме «о», «икс», «о».

Я вхожу и замечаю Себастиана в сиреневом кожаном кресле. Наш столик у открытого окна с видом на тихие воды Темзы. Семь вечера, еще светло, но через несколько часов зажгутся лондонские фонари и мы будем смотреть через это окно, как они мерцают на водной глади реки.

Мне пришлось поторопиться, чтобы не опоздать. Патти намного дольше занималась пресс-релизом о назначении Тони Янгера, чем ожидалось. Когда мы вернулись в офис, ей понадобилось время, чтобы успокоиться. Тони ушел с Эмми покупать новую одежду для новой работы. Он, объяснила нам Эмми, сильно похудел, пока выполнял волонтерскую работу. Мы обе вежливо улыбнулись, когда она погладила его по плоскому животу и поддразнила тем, что ему обязательно нужен советчик, в противном случае он обязательно купит ужасные вещи. Ум и хороший вкус, сказала она с улыбкой, — редкое сочетание. Патти и я понимающе засмеялись, за моим смехом скрывалось острое и логически необоснованное разочарование, которое я испытала с появлением Эмми.

Мне пришлось уйти, так и не дождавшись, когда Патти закончит пресс-релиз, хотя она пообещала, что в случае возникновения проблем позвонит мне на мобильный. Втолкнув меня в лифт, она заверила меня в том, что подготовит максимально информативный пресс-релиз о назначении нового аналитика. Сказала, что Джайлс Хеппельтвейт-Джоунс и Табита буду гордиться ею. Мне неудобно было оставлять ее одну, но отказываться от свидания не хотелось. В конце концов, говорю я себе, следуя за метрдотелем к столику Себастиана, что Патти может сделать не так? Мне следует доверять ей.

Себастиан сидит у открытого окна, легкий ветерок шевелит его волосы. Себастиан оборачивается и замечает меня, и мои мучительные сомнения в его способности быть романтиком тут же рассеиваются. Его породистое лицо озаряет улыбка. Каждый раз, когда его загадочный синий взгляд обращается на меня, у меня начинается нервная дрожь. Патти справится, утешаю я себя.

Он поднимается мне навстречу. Быстрый поцелуй в щеку, но я уверена, метрдотель заметил, что у нас возникло короткое замыкание. Рука Себастиана почти прожигает шелковый рукав моей блузки. На мне новый костюм, который смотрится как платье, но с его помощью я обхожу стеснительный факт: верхняя и нижняя части моего тела абсолютно разных размеров. Мое тело напоминает детскую игру, в которой на картах изображены разные головы, торсы и ходули. Картами обмениваются до тех пор, пока не соберешь целую картинку, но в процессе игры перед тобой оказывается зубастая голова викария, торс, за который удавился бы даже Джордан, и ноги, которые лучше всего подойдут чиппендельскому креслу.

Вспоминаю эту игру каждый раз, когда отправляюсь за покупками. Заглядываю в зеркало и вижу Орлу Кеннеди из Северного Дублина. С ирландскими чертами лица, веснушками и рыжеватыми волосами, которые свисают, как занавески. Она не дурна собой. Подобно своему брату, она не заметна в толпе. Смешно, что родители-католики гордятся прямодушием своих детей и при этом вбивают им в головы, что следует быть понаглее. И это несколько напрягает. Если у меня спросить, какая черта моего лица самая привлекательная, я не найдусь что ответить. Хотя, если честно, горжусь своим точеным и не выпирающим носом. Возможно, на такой вопрос надо ответить какой-нибудь глупостью вроде «одна другой не лучше». Лиз такие ответы приводят в бешенство.

Глядя на Себастиана, не могу поверить в то, что он тоже может быть неуверен в себе, хотя Лиз говорит, что неуверенность свойственна каждому. Лиз недовольна своими бровями. Которые, если их не щипать неделю, разрастаются, как стойкое многолетнее растение. Если напрячься, то смогу признать — в глубине души я считаю, что Себастиан не уверен в наших отношениях. Иногда он ведет себя бестактно. Непочтительно. Сильно нервничает в момент близости. То есть мы целовались. С языками, как говорят школьники. Даже держались за руки на людях, хотя, если честно, это произошло случайно. Я споткнулась о торчащую брусчатку, и Себастиан протянул руку, чтобы я не упала. И не убирал ее. Целую вечность.

— Детка, ты хорошо выглядишь. — Он улыбается. (Хорошо. Неужели он не заметил алую помаду? Идеально подведенные глаза? Убийственные босоножки на завязках, в которых даже Табита ходить не сможет? Понятно, о чем я? Я неуклюжая.) Затем он медленно скользит по мне взглядом сверху-вниз и обратно, отчего нарастает дрожь во всем теле. Себастиан снова улыбается, подзывает проходящего мимо официанта и заказывает бутылку шабли. — Даже очень хорошо, — повторяет он, откинувшись на спинку кресла.

— Так красиво, — говорю я, глядя из окна на купол Сент-Пола.

— Хотел заказать столик в центре ресторана, но нас все равно посадили сюда. Здесь слишком тихо. Прости, — оправдывается Себастиан, пока официант разливает в бокалы белое сухое вино. — У тебя есть куртка или пиджак, что-нибудь теплое? Может немного похолодать.

— Мне и так хорошо. — Я ненароком кладу свою руку на его. — Не переживай. Все замечательно. К тому же я уверена, что если замерзну, ты одолжишь мне свой пиджак.

— Э-э, конечно. Разумеется. — Себастиан берет бокал и случайно сбрасывает мою руку. — Выпьем.

Чокаемся.

— За памятный вечер, — говорю я многозначительно. Я поклялась не говорить о юбилее до тех пор, пока он не заговорит о нем первым. Поиграем в чудесный отдых.

— Как прошла неделя? — спрашивает Себастиан. Мы не общались все это время, если не считать утреннего разговора, во время которого мы договорились о встрече вечером.

— Несколько необычно, — отвечаю я. — Ко мне заявился мой брат Финн, а мама вся на нервах в Дублине. — Рассказываю о том, что мой брат обратился в буддизм. — Только представь, вчера утром в ванной обнаружился паук, а Финн не давал мне его убрать. Он говорит, что, если посадить семя горчицы, томат ни за что не вырастет.

— Умный парень твой брат, — говорит Себастиан, он явно в замешательстве. — А в Дублине он садоводством занимался?

— Это закон кармы, — поясняю я и делаю глоток вина. — Что посеешь, то и пожнешь. Если сеешь добро, много работаешь и все такое, то и пожинаешь плоды своей доброты.

— У тебя что, теперь поселится паучье семейство?

— Не говори так. — Я вздрагиваю от одной только мысли об этом. — Финн захватил мою квартиру полностью, а собирался пожить временно. Повсюду разложил свои вещи. Даже в моей спальне. Просыпаюсь и вижу, как с полки на меня смотрит толстый лысый мужчина.

— Как зовут? — спрашивает Себастиян, сделав вид, что он возмущен.

Тут подходит сомелье, чтобы принять заказ, и я уже не могу как следует пококетничать.

Читаю меню, выполняю свое стандартное упражнение, выбирая здоровую пищу с низким содержанием жира, отказываюсь от своего выбора и внезапно замираю. Меня мучает сознание вины, что завтра утром Лиз и Джейсон придут помочь мне создать www.Lightasafeather.co.uk — диет-чат «Легче перышка». Если я действительно собираюсь его создавать — а я уже почти созрела для этого, — то нужно вести себя серьезнее. Меняю свой выбор и отдаю заказ официанту.

— Разве ты не голодна? — спрашивает Себастиан после ухода сомелье.

— Хорошо пообедала, — лгу я. — У меня была встреча с одним парнем, он приступает к работе в понедельник. Нужно было подготовить пресс-релиз.

— Теперь ясно, — улыбается он. — Я заключил пари сам с собой на то, что ты закажешь жареную телячью отбивную в сливочном соусе и картофель «дофинуаз».

— При обычных обстоятельствах ты бы выиграл, — улыбаюсь, мне неловко от такого комментария. — И что, много проиграл? Может, я смогу тебе чем-то помочь, — отважно говорю я, — чуть позже.

— Не беспокойся. — Себастиан берет бокал с вином и начинает рассказывать о том, как прошла неделя.

Последние три дня он играл с клиентами в гольф. Конечно, клиенты были в восторге. Им и невдомек, что комиссионных, которые они выплатили Себастиану за прошлый год, хватит еще на три такие игры в гольф. Клиенты думают, что это бесплатное удовольствие, а бесплатные удовольствия любят все. Даже клиенты биржевых маклеров. Я пыталась разузнать, чем именно занимаются биржевые маклеры, чтобы можно было поддерживать разговор с Себастианом, но так и не смогла найти никого, кто смог бы описать эту работу в двух словах или еще короче.

— На самом деле здорово, что нашей группе удалось выбраться из офиса. Знаешь, крошка, мы так устали. — Он продолжает рассказывать и просматривает меню вин. — В начале недели парочка молодых людей совершила свою первую сделку, и нам пришлось вспомнить старый ритуал посвящения.

— Да? — спрашиваю я в недоумении.

— Им нужно было пробежать по операционному залу голышом, а все остальные должны были шлепать их линейками. — Он улыбается, вспоминая, как это было.

Сомелье подошел, чтобы принять заказ на вино и смутился от того, что услышал.

— А ты тоже так бегал? После своей первой сделки?

— Все бегают.

Кажется, мой вопрос его удивил, но в конце концов я считала его биржевым маклером. А не воспитанником Итон-колледжа.

— Даже женщины?

— Крошка, у нас там почти что одни мужчины. Но женщины, которые приходят к нам работать, знают, куда идут. Для них у нас существует отдельный ритуал посвящения. — Себастиан подмигивает. — И мы не даем им прозвищ.

— А ты не говорил, что у тебя есть прозвище! — восклицаю я.

Сомелье натирает свой значок, делая вид, что не слышит нас.

— Малыш, у нас у всех есть прозвища.

— А у тебя какое? — жеманно спрашиваю я.

— Осел.

Спасибо тебе господи.

— И за что тебе его дали?

— Мне неловко об этом говорить.

Сомелье перестает натирать значок.

— Да брось ты. Что в этом может быть неловкого? — спрашиваю я. Взываю ко Всевышнему.

— Причина не вполне очевидна. Сначала божоле?

Я киваю, он указывает на бутылку в меню. Сомелье уходит, разочарованный тем, что так и не услышит ответ.

— А у тебя есть прозвище?

— Не переводи разговор на другую тему. За что тебя прозвали Ослом?

— Потому что иногда, я подчеркиваю — иногда, — он смотрит на меня смущенно, — в момент сильного напряжения я кричу, как кричат ослы.

— Сильного напряжения? — спрашиваю я. (Промотать. Не лучший вариант.)

— Да, например, когда англичанин забивает хет-трик. (О!) Или когда выходит хорошая сделка. (Еще какое «О»!) Или… — Он делает паузу, подносит свой бокал к моему и смотрит мне прямо в глаза. — В ночь дикой, неукротимой страсти.

О господи. Как же так. А в моей квартире стены будто картонные. И в гостиной спит брат.

— Ну да, — говорю я, запинаясь, — одни обстоятельства могут оказаться неловкими. Даже более неловкими, чем другие.

— Не знаю. Думаю, в этом есть свой шарм, — говорит он, приподняв одну бровь. Я сосредоточенно слежу за тем, как официант расставляет первые блюда, чувствую, что краска заливает мое лицо.

— Как дела у Патти? — спрашивает Себастиан. — Кажется, у нее было хорошее настроение, когда я звонил.

Он толстым слоем намазывает паштет из гусиной печени на тоненький, хрустящий ломтик поджаренного хлеба. При виде этого мои вкусовые рецепторы выделяют слюну, и я чуть ли не захлебываюсь обезжиренным бульоном.

— Очень даже может быть, — отвечаю я. — Пару недель назад она пришла настолько пьяная, что едва смогла включить компьютер.

— Да, неприятно.

— И вместо того, чтобы сидеть за своим столом, без остановки пить кофе и трезветь, Патти решила заняться чем-нибудь полезным и позвонила почти всем журналистам, просто чтобы сказать «привет». К сожалению, они не смогли разобрать даже этого.

— О-о.

— Весь следующий день я отмахивалась от журналистов, убежденных, что анонимный источник пытался что-то сообщить им о делах банка. Кто знает, может, именно после этого пошли слухи об операционных убытках.

— Слышал, слышал. — Он заинтересованно смотрит на меня. — И что, это правда?

— Не знаю. Табита говорит, что нет, остается ей верить. — Себастиан чувствует себя неловко. — Прости. Слишком много разговоров о работе. Давай поговорим о чем-нибудь другом.

Говорим о другом. Через пару часов я смотрю в окно на сверкающий огнями Лондон. Пятница, вечер. Я в Лондоне, одном из самых шикарных городов мира, сижу с Себастианом, одним из самых шикарных мужчин в мире. Разве может быть что-то лучшее?

Возможно.

Себастиан подзывает официанта. Счет. Понятно. Исчезаю в дамской комнате, чищу зубы, подправляю макияж, пока Себастиан разбирается со счетом. Затем мы молча идем к лифтам. Его рука покровительственно лежит на моей пояснице. Перед нами в лифт входит пожилая пара, и мужчина берет на себя ответственность за кнопки.

— Вам вниз?

Надеюсь.

Себастиан кивает. Выходим из лифта и медленно пересекаем мощеный двор, затем выходим за ворота на дорогу. Иду молча. Останавливаемся и поворачиваемся друг к другу.

— Спасибо, крошка, — наконец говорит Себастиан и берет меня за руки. Медленно целует меня. Едва уловимо. Нежно. Никаких неловких наскоков. — За чудесный вечер, — добавляет он. К тому же юбилейный, хочется добавить мне. Но я молчу. Стою и улыбаюсь. — И такой поучительный. — Подмигивает он. — Я узнал так много нового о буддизме. — Он снова целует меня. — Завтра еще поболтаем?

Э-э?

Он отходит от меня на один шаг и поднимает руку. Вдалеке стоит такси, желтый свет означает, что он свободен. Водитель включил фары. Он нас заметил.

— Я позвоню. Обещаю.

«Позвоню»? Я смотрю на него, ничего не понимаю.

Такси останавливается рядом. Себастиан открывает дверцу, что-то говорит водителю и жестом приглашает меня сесть. Сажусь.

— Все было восхитительно. Прости, что оставляю тебя, но мне завтра рано вставать. Повезу родителей в Честер, у них золотая свадьба. Помнишь? Я говорил об этом Патти.

— Разумеется, — лгу я.

— Ты потрясающая. Просто обалденная. Восхитительный вечер. Береги себя. Пока.

Он просовывается в такси, снова целует меня, потом закрывает дверцу и похлопывает по крыше такси, отъезжающего в сторону Северного Лондона. Потрясающая Орла Кеннеди едет домой. Одна. Опять. Слезы тихо катятся по моим щекам. Я не оборачиваюсь, чтобы помахать на прощанье.