Легенда о Дриззте: Избранные Истории

Друзья познаются в беде

Точно так же, как я написал короткий рассказ об Энтрери и Джарлаксле во время работы над очередным романом о Дриззте, я взялся за рассказ о Дриззте, параллельно занимаясь романами об Энтрери и Джарлаксле. В рассказе «Друзья познаются в беде» я в очередной раз попытался разобраться с некоторыми незавершёнными моментами, связанными с трилогией «Клинки охотника». Я мог бы внедрить этот рассказ в романы «Одинокий дроу» или «Два меча» в качестве дополнительной главы, но в этом случае развязка истории о Дриззте и Эллифейн могла бы показаться слишком внезапной, а сюжет о Тос'уне и открывшимися перед ним неожиданными возможностями потребовал бы добавления множества эпизодов.

Прояснив туманные моменты посредством короткой истории, я смог обрисовать эти достаточно важные события обособленно, вместо того, чтобы поместить куда-нибудь в общее повествование, где бы они затерялись в хитросплетении тысяч других сюжетов.

Что касается Эллифейн, то здесь я хотел облегчить Дриззту его тяжкое бремя. Смерть Эллифейн была самой большой трагедией в жизни Дриззта. Это было даже хуже, чем когда он потерял собственного отца. Несчастная эльфийская девушка не заслужила подобной участи, которой она была обязана прежде всего землякам Дриззта, напавшим давным-давно на эльфийское поселение. Ненависть настолько прочно засела в ней, что не оставила возможности увидеть Дриззта в истинном свете. Тем не менее, Дриззт понимал её слепое неуёмное желание видеть его мёртвым. Поэтому, когда он убил её, его стало терзать двойное чувство вины и несправедливости.

Я потерял отца в 1985-м. Мы были близки, очень близки. Он был мне другом, учителем, папой. Он сыграл огромную роль в моей жизни. Смерть пришла к нему быстро и неожиданно. Превозмогая боль, я быстро смог превратить чувство скорби в чувство признания, и оценил все те годы, которые мы провели вместе. Между нами не осталось ничего недосказанного, я в этом уверен. Мне хотелось пройти вместе с ним через множество приключений, хотелось, чтобы он видел, как растут мои дети и превращаются в прекрасных взрослых людей. Мне хотелось, чтобы он видел, как, наконец, выходят в свет мои романы, и испытал вместе со мной описанные в них приключения. И всё же я не испытывал чувство, будто между нами осталось что-то недосказанное или что нам не удалось что-то сделать вместе. Нет, я не испытывал чувство вины по отношению к моему папе. Мы вкладывали в нашу дружбу и любовь во всё, чем мы занимались.

В романе «Воин» Дриззт рассматривает вину как обоюдоострый меч, как самую тяжкую из всех эмоций, и как подтверждение того, что у скорбящего есть совесть. Он, как и мы все, часто поддаётся этой эмоции, когда кого-то теряет, и ощущает боль в тысячу раз сильнее, если в этой потере чувствует свою вину. Так и получилось в случае с Эллифейн, и Инновиндиль помогает ему решить эту проблему. И снова Дриззт превозмогает чувство вины за утрату и смиряется с судьбой Эллифейн.

Что касается Тос'уна, то здесь я поднял ещё одну тему, имеющую место в моих романах. Принимая во внимание действия этого дроу и сделанный им выбор, особенно когда он воспротивился приказу Хазид'хи убить Синнафейн, мы видим следы влияния Обольда, где прагматизм побеждает зло, и существо с искажённым пониманием окружающего мира находит, возможно, момент истины. Как и Обольд, сумевший найти способ разорвать с орочьим наследием, Тос'ун сталкивается с тем, как инстинкты вступают в борьбу с прагматизмом. Есть ли для дроу лучший путь, даже если этот лучший путь означает сдерживание древней ненависти и предубеждений?

Перед таким же выбором оказываются и Дриззт с Бруенором во время ведения масштабной войны: правильным ли будет смириться с Обольдом и его королевством, пойдёт ли это на пользу? На поверхности эти вопросы могут показаться нетрудными — нет сомнений, что Тос'ун будет себя чувствовать лучше, присоединившись к племени эльфов. Нет сомнений, что рука Бруенора станет куда крепче с поддержкой огромной орочьей армии. Но остаётся вопрос эмоций, над которыми прочно властвует ненависть.

Как и во многих военных конфликтах нашего мира, к сожалению.

Тос’ун Армго разглядывал ночное небо с откровенной усмешкой. Бродяга-дроу надеялся, что больше никогда не увидит обширный купол верхнего мира. Несколько лет назад во время набега дроу на Мифриловый Зал Тос’ун покинул спутников и свой Дом. Он предпочёл дезертирство непрекращающемуся безумию и смертельным войнам, охватившим весь Мензоберранзан.

Он нашел друзей, группу тёмных эльфов-отступников — таких же, как и он сам — и все четверо неплохо зажили в верхних туннелях Подземья, появляясь даже среди жителей поверхности — особенно рядом с королём орков Обольдом. Они сыграли главную роль во вторжении, которое привело армию Обольда к воротам Мифрилового Зала. Подстрекатели-дроу тайно заключили союз между Обольдом и морозными гигантами северных гор, посулив орочьему королю небывалую славу.

Но теперь три компаньона Тос’уна были мертвы.

Последняя, жрица Каэр‘лик, была убита на глазах Тос’уна самим королём Обольдом. Сам же Тос’ун избежал подобной участи лишь благодаря собственному проворству и слепой удаче.

Теперь он был один. Нет, не один, тешил он себя, опуская руку на рукоятку наделённого разумом Хазид’хи, меча, найденного под утёсом, где король Обольд сражался с Дриззтом До’Урденом.

Странствуя по тропкам недавно приобретённого Обольдом королевства, где повсюду кишели вонючие тупоголовые орки, Тос’ун пришел к выводу, что пришло время оставить мир поверхности и вернуться в туннели Подземья, возможно даже отыскать дорогу в Мензоберранзан и вернуться в семью. Глубокая пещера привела его в лабиринт туннелей, и, пройдя по тропам верхнего Подземья, он вернулся в знакомые места, где жил когда-то с тремя своими соотечественниками. Оттуда Тос’ун знал путь к более глубоким туннелям.

Он шел вперёд, но с каждым шагом его сомнения росли. Тос’ун не был чужаком в Подземье; первые сто лет жизни он провел в рядах офицера Дома Бариссон Дель Армго в Мезоберранзане. Он возглавлял патрульные отряды дроу, совершая рейды во внешние туннели, и даже охранял торговые караваны, следовавшие в соседний Чед Насад.

Подземье он знал.

Как и знал, что не выживет в этих туннелях в одиночку.

Чем дальше он продвигался, тем медленнее и осторожнее были его шаги. Сомнения затмевали разум, и даже посторонний чуткий голос в голове — голос Хазид’хи — убеждал повернуть назад.

Тос’ун стоял у выхода из туннеля, чувствуя одиночество и замешательство. Над головой сияли звёзды, в лицо ударяли порывы холодного ветра.

Мы найдем своё место, раздался внутри голос Хазид’хи. Мы сильнее, чем наши враги. Мы умнее, чем наши враги.

Тос’ун Армго поневоле задался вопросом, подразумевал ли меч под своими словами Дриззта До’Урдена и короля Обольда.

Где-то вдалеке вспыхнул походный костёр, и при виде него дроу вспомнил, что не ел уже больше суток.

— Пойдем, отыщем орков, у которых можно чем-нибудь поживиться, — сказал он, поглядывая на свой урчащий живот. — Я голоден.

Хазид’хи согласился.

Хазид‘хи всегда был голоден.

Солнечный свет отразился от белых крыльев пегаса, когда Дриззт До’Урден развернул скакуна и направил к крутому берегу. Его попутчица, эльфийка Инновиндиль, сидящая на другом пегасе, заметила, как воздушный скакун дроу выделился резким контрастом на фоне тёмных облаков, нависших над Болотами троллей. Двое эльфов отбыли из Мифрилового Зала три дня назад. Они не сомневались, что тупиковая ситуация между дварфами клана Боевого Молота и вторгнувшейся армией орков за зиму разрешиться не успеет. Дриззту и Инновиндиль предстоял путь на запад, к Побережью Мечей, на поиски тела Эллифейн, лунной эльфийки и родственницы Инновиндиль, павшей от руки Дриззта из-за рокового недоразумения.

Эльфийская пара начала путь, двигаясь на юг и юго-запад. Они собирались пролететь над Несмом, занимающем северные окраины Болот троллей, и увидеть, как идёт реставрация города после побоища, случившегося прошлым летом. Пролетев над Несмом и обогнув Болота, они рассчитывали взять к западу и отправиться далёкому Лускану.

Колючий ветер в небе возвещал о наступлении зимы. Скакуны по кличке Заря и Закат на холод не жаловались, но их наездникам приходилось несладко — слишком сильно били в лица ледяные порывы. Бруенор снабдил обоих прекрасными тюленьими накидками с капюшонами и толстыми рукавицами, тем не менее, обнажённые участки кожи коченели от холода, и продолжать полёт дальше становилось трудно.

Завершив медленный разворот, Дриззт увидел Инновиндиль, которая жестами призвала спускаться на обширное плато, лежащее к западу. Однако дроу в ответ указал к западу и чуть к северу, предлагая не спускаться, а лишь посмотреть.

Стоило эльфийке взглянуть в указанном направлении, выражение её лица омрачилось. По узкой тропе двигалась цепь чёрных точек — орки!

Под её скакуном пронеслась Заря — тёмный эльф начал медленный спуск по спирали. Положив руку на один из сцимитаров, он слегка вытащил его из ножен, затем кивнул, жестом спрашивая напарницу о готовности к схватке.

Инноввидиль улыбнулась в ответ, и направила пегаса вслед на Дриззтом.

— Они переправятся к западу от нас, — сказал Дриззт, когда она приземлилась рядом с ним на широкую плоскую скалу. Из-за шарфа, скрывавшего нижнюю часть лица дроу, Эльфийка не могла видеть его белозубую улыбку, однако фиолетовые глаза явно улыбались.

Инновиндиль ослабила воротник и сняла капюшон. Расправив длинные золотистые волосы, она взглянула на Дриззта и сказала:

— Впереди ещё сотни километров, а зима не за горами. Неужели надо задерживаться ради того, чтобы убить нескольких орков?

Дриззт пожал плечами и приспустил шарф. С лица не сходила дьявольская ухмылка. Его безмолвный ответ был красноречивее любых слов.

— Надо узнать, зачем они здесь, — пояснил дроу. — Странно, что они зашли так далеко на юг.

— Учитывая, что их король мёртв. Ты это имел в виду?

— Большинство должны были вернуться на север, в безопасность своих горных убежищ. Неужели они продолжат нападать теперь, когда лишились объединяющей силы Обольда?

Инновиндиль повернулась на запад, хотя орков они потеряли из виду ещё во время спуска.

— Возможно, некоторые из них стали слишком самонадеянными. Большая часть земель досталась им так легко, что они забыли о могучей силе, которая противостоит им.

— Тогда мы напомним, — сказал Дриззт. Перекинув одну ногу через спину пегаса, он сел на животное боком лицом к Инновиндиль, и сделал кувырок назад через спину животного, приземлившись на ноги с другой стороны.

Обходя скакуна, дроу поднырнул под его шеей и легонько потрепал.

— Посмотрим, что они затевают, — сказал он эльфийке, — а потом погоняем их.

— Тех, кого не убьём сразу, — поддакнула Инновиндиль. Она скользнула на землю и отвязала от седла огромный лук.

Решив, что умные животные останутся на месте, эльфийская пара со всей скоростью и проворством бесшумно ринулась по каменистой равнине. Они направились на северо-запад, рассчитывая приблизиться к длинному ущелью до появления орков, но, заслышав лязг металла о камни, остановились и повернули на юго-запад.

Взобравшись на каменное возвышение, Дриззт увидел, откуда исходит звук, и это ещё больше озадачило дроу. Внизу, в месте сужения ущелья, его глазам предстала группа орков, с усердием возводивших стену из каменных блоков.

— Ворота, — сказала Инновиндиль, подползая к нему.

С южной стороны к группе подошли несколько орков, неся камни.

— Нужно подкрасться поближе, — заметила Инновиндиль.

— Но надо торопиться, пока не стемнело, — сказал Дриззт, вставая и направляясь туда, где их ждали пегасы.

До темноты оставалось менее получаса, но за это время они разведали даже больше, чем ожидали. Всего в нескольких сотнях метров от незаконченных ворот высилось заграждение из сложенных камней; через сотню метров за нею виднелось ещё одно. Оба поста охраняли часовые, в то время как рабочие занимались ближайшей к воротам блокадой. Они разбирали её на глыбы, которые обтёсывали и складывали в высокую стену. Орки работали как единая команда.

— Обольд мёртв, а единство его армии ещё живо, — заметила Инновиндиль.

— Они даже носят форму, — добавил Дриззт. Казалось, он едва мог дышать, и виной тому был не только холодный воздух.

Слова дроу оказались верными — часовые на всех трёх постах носили шлемы из белой кости и одинаковые чёрные плащи.

— Грамотная тактика, — продолжил дроу. Когда он жил в Мензоберранзане, ему часто доводилось видеть подобные действия. — Они поспешно расставляют блокады, чтобы замедлить любые нападения, которые могли бы помешать возведению основных конструкций.

— Орки всегда были умны и действовали сообща, — напомнила эльфийка.

— Кажется, насчёт последнего Обольд позаботился даже лучше, чем мы думали, — дроу оглянулся, устремясь взглядом в сторону Мифрилового Зала. — Придётся исследовать всё досконально и возвращаться к Бруенору, — сказал он, повернувшись к напарнице.

Какое-то время Инновиндиль молча смотрела в ответ, затем покачала головой.

— Мы не станем менять маршрут.

— Но мы же не знали…

— А что мы знаем сейчас? — перебила эльфийка. — Эти орки, стража и чернорабочие, возможно ещё не знают о смерти Обольда. Мы не можем сказать, что здесь будет через месяц или по окончании зимы. Да и какая разница? С приходом снега и холода ожидание всё равно затянется. Чтобы мы ни рассказали королю Бруенору, всё равно это не изменит его планы на зиму.

— Но надо вернуть тело Эллифейн, — сказал Дриззт.

Инновиндиль кивнула:

— Да, это важно, и для моих родных, и для того, чтобы мы приняли тебя.

— Так для чего мы отправились в эту поездку? Чтобы вернуть потерянную душу, или испытать дружбу на верность?

— Для того и другого.

Дриззт откинулся назад, будто его ужалили. Инновиндиль коснулась его.

— Дело не во мне, — заверила эльфийка. — Тебе нечего мне доказывать, Дриззт До’Урден. Наша дружба искренна. Но мне не хочется оставлять сомнения среди моего народа. Эльфов Лунного леса не так уж и много, они излишне ранимы и озлоблены. Не принимай на свой счёт нашу предусмотрительность.

— Они приказали тебе это сделать?

— Не было нужды. Я понимаю, насколько это важно и не сомневаюсь, что я, как и весь мой народ, в долгу перед погибшей. Смерть Эллифейн стала трагедией для Лунного леса. Мы не смогли убедить её не совершать ошибки, и в её смерти должны винить лишь самих себя.

— Но чем вам поможет возвращение её тела?

Инновиндиль пожала плечами и сказала:

— Посмотрим.

Дриззт не нашелся что ответить и дальнейших вопросов задавать не стал. Он согласился отправиться в путешествие с Инновиндиль на Побережье мечей, и был намерен сдержать обещание. Он обязан. Но ещё больше он был обязан Эллифейн, которую был вынужден убить.

Они вернулись к скакунам и поднялись по тропе выше. Землю окутала тьма, воздух стал холоднее. Чтобы попытаться выяснить, что затевают местные орки, пришлось мириться с неприятной погодой. Отыскав навес, защищающий от пронизывающего северо-восточного ветра, эльфы притаились и стали ждать.

Как и ожидалось, вскоре вспыхнули походные костры. От ворот к северу протянулась цепочка огоньков. Ещё через несколько минут в ночное небо взмыла зажжённая стрела. Более часа Дриззт следил за движением Луны и маленькой звезды рядом с ней, измеряя промежутки времени между сигнальными вспышками, и вскоре с удивлением закивал.

— Эти выстрелы не случайны, — сделал он вывод. — Они разработали зашифрованную систему передачи сигналов.

После долгой паузы Инновиндиль спросила:

— Так вот как рождаются королевства?

Следующий день выдался более тёплым, ветер ослаб, и Дриззт с Инновиндиль не теряя времени взмыли в воздух на своих летающих лошадях. Вскоре они приземлились на утёсы, нависавшие над строящимися воротами. Теперь стало ясно, что их предположения оказались верны. Орки продолжали разрушать южные защитные барьеры, заменяя их строительством более совершенных ворот. Вскоре прибыл караван, замеченный эльфами ранее. Поклажа включала запасы для рабочих, что показалось эльфам также весьма необычным.

Раздача воды и пищи проходила организованно и спокойно, без свойственного оркам рявканья. Провизии хватило даже на то, чтобы приличный её запас отложить для орков, работающих на южных барьерах.

Ещё любопытнее показалась смена охранников. Несколько орков, прибывших с караваном, поменялись местами с теми, кто охранял стену, после чего последние отправились в обратный путь на север. Новые охранники также были одеты в шлемы из белой кости и чёрные плащи, которые, видимо, были униформой приспешников Обольда.

Заинтригованные невиданной аккуратностью орков, эльфы покинули укрытие и снова поднялись в небо.

Они взяли путь на север, решив как можно тщательнее изучить организацию орочьей армии. На вершинах холмов они заметили сложенный хворост — сигнальные костры. Вдоль различных дорог двигались другие охраняемые караваны, напоминающие щупальца гигантского осьминога. Центром этого чудища служила огромная лагерная стоянка, которую трудно было не заметить.

Взяв к северо-западу, эльфы двинулись дальше, где вскоре обнаружили целое скопление построек.

Группы каменных зданий и недостроенных стен виднелись на каждом заснеженном лугу, а каждая вершина холма была укреплена новой каменной крепостью.

— Похоже, слухи среди орков распространяются не быстро, — сказала Инновиндиль, когда они приземлились в укромной долине.

Дриззт не ответил, но сомнение на лице было красноречивее всяких слов. Неужели до этих орков не дошла весть о падении Обольда Многострельного? Могло ли случиться так, что единство, которое он породил среди своих воинов, пережило своего создателя?

Такое положение дел пугало Дриззта. Обезглавливание орочьей армии должно было подействовать на глупых созданий, словно раковая опухоль. Междоусобица и эгоизм разрушили бы их единство до самого основания; врождённые качества орков сделали бы то, чего не могла добиться армия Бруенора.

— Но выводы делать ещё слишком рано, — сказала Инновиндиль, и Дриззт понял, что испытанный им страх отражается на его лице.

— Не так уж и рано.

— Со смерти Обольда им ещё не выпадало испытаний, — сказала Инновиндиль. — Ни мечом, ни яростью зимы.

— Видимо, они готовятся и к тому, и к другому.

Инновиндиль коснулась рукой плеча дроу, и он посмотрел в её голубые глаза.

— Не теряй надежду, — сказала она. — Не суди о том, чего ещё не знаешь. Каково придётся этой орочьей шайке, когда зима наступит в полную силу? Как они поступят, если какое-нибудь племя решит, что пришло время возвращаться в безопасные горные логова? Попытаются ли их остановить другие? И если да, станут ли орки сражаться с орками? Как долго сможет продержаться эта орда на своих запасах?

Дриззт оглянулся и задержал взгляд на далёких следах, оставленных орками.

— Ты права, выводы делать рано, — наконец согласился он. — Поедем на запад и завершим наше задание. Возможно, когда мы вернемся, что-нибудь уже прояснится.

Инновиндиль взяла его за руку и вместе они вернулись к своим пегасам, а вскоре уже летели на запад, к Лускану. По пути они размышляли о том, что видели и надеялись, что по возвращении их опасения не подтвердятся.

И всё-таки они не могли не оглядываться по сторонам, наблюдая за продвижением и слаженной работой орочьей армии, которая, как казалось ранее, должна была расформироваться.

Однако увиденное тем днём — сигнальные выстрелы, скоординированная работа ночных сигнальных огней — не добавляли уверенности в их сердца.

Вскоре орки и Проклятый перевал остались далеко на востоке.

Будучи низшим аристократом второго дома Мензоберранзана, Тос’ун Армго провёл много лет, обучаясь боевому искусству в Мили-Магтире, школе воинов. Он служил под началом легендарного мастера меча, свирепого Утегенталя, который выделялся среди воинов-дроу страшным агрессивным стилем боя. Недостаток ловкости боевого мастерства Утегенталь восполнял силой и яростью, поэтому воины Баррисон Дель’Армго, которых он обучал, владели умением бить сильно и быстро.

Тос’ун не был исключением. Поэтому, спускаясь к каравану орков с Хазид’хи в правой руке и вторым мечом в левой, он не колебался. Он спрыгнул с утёса одним большим скачком, приземлившись рядом с главным орком, сделал укол левой рукой, а затем крутанулся, вращая Хазид’хи, и разрубил тупую тварь от плеча до бедра. Вытаскивая оружие, он наотмашь рубанул обратным движением и попал в другого орка, схватившего мешок с повозки в попытке поставить блок.

Лезвие, столь тонкое и острое, как ни одно другое в мире, прошло сквозь мешок, поднятую руку и удивлённое лицо орка с такой лёгкостью, что Тос’ун даже засомневался, достал ли он своего врага — разумеется, до тех пор, пока всё это не свалилось кучей в расплывающуюся лужу крови.

Тос’ун поставил ногу на упавшего орка, найдя опору для прыжка вперед, и убил следующего орка, ударив мечом его в грудь через окованные свинцом доски телеги, за которой тот попытался укрыться.

Ещё! слышался в голове голос разумного меча. Он посылал в мозг дроу волны гнева, ещё больше распаляя его ярость.

Два орка, подняв мечи, двинулись ему наперерез.

Просвистел второй меч Тос’уна, слева направо отбив меч правого орка. Повернув клинком, он ударил снизу по оружию второго орка, затем шагнул назад, лёгкими ударами отбивая атаки. Орки старались не напирать, поскольку атаки его не были мощными, хотя они не понимали, что дроу, отбивая атаки, мог так же легко их избежать.

Тос’ун остановился в середине движения и подбросил в воздух второй меч, который пролетел между двумя удивленными орками. Не прерывая движение, дроу пригнулся и повернулся на месте, припав на одно колено и поднырнув под мечи орков. Хазид’хи разорвал толстую необработанную кожу поясов и черных плащей орков так легко, словно они были сделаны из бумаги.

Оба существа взвыли и упали, хватаясь за вываливающиеся внутренности из распоротых животов.

В голове Тос'уна Хазид’хи взвыл тоже, только в голосе меча звучало удовлетворение.

К дроу направилась другая пара охранников, окружив и выставив в его сторону окованные металлом копья. Проанализировав их движения, он тут же решил, как ему драться, где парировать, а где искать несогласованности в их движениях.

Когда копья ударили, Toс'ун был полностью готов. Демонстрируя своё превосходство в скорости и ловкости, он отставил правую ногу назад и сделал полупируэт на месте, избегая удара сзади и парируя тот, что пришёлся спереди.

Один шаг вперёд — и охранник оказался в пределах досягаемости, а Хазид’хи испил ещё орочьей крови.

Другой орк напал на дроу сзади, и Toс'ун выполнил блестящий удар слева, из-за спины, своим обычным мечом, вслед за которым следовал Хазид'хи, пронзивший сердце орка.

В голове Тос'ун слышал благодарственные признания живого меча.

Дроу видел, что слева от него уцелевший орк начал карабкаться на скалы, и двинулся было за ним, но потом заметил ещё двоих орков, спасения собственных шкур бросивших караван. Тос’ун сделал несколько шагов в их сторону, однако понимал, что вряд ли сумеет разобраться со всеми тремя быстро, а потому вложил мечи в ножны и направился к каравану осмотреть поклажу.

Хазид'хи молчал, но меч был скорее заинтригован, чем доволен. Toс'ун был прекрасным фехтовальщиком, настоящим воином-дроу, не в пример той женщине, которая владела мечом в течение предыдущих нескольких лет. Воительница слишком часто предпочитала использовать свой лук, предпочитая оружие трусов великолепному Хазид’хи.

Мы можем многому друг друга научить, внушал меч своему хозяину.

Бросив мимолетный взгляд на рукоять меча, дроу ощущал его трепет.

Ты не доверяешь своему воинскому чутью, объяснил меч.

Toс'ун положил еду, взялся за рукоять и потянул Хазид'хи из ножен, держа мерцающее лезвие перед своими красными глазами.

Ты думаешь слишком много, не унимался меч.

Toс'ун подождал немного, а затем вложил меч обратно в ножны и вернулся к еде.

Пока всё в порядке, решил Хазид’хи. Дроу не отклонил предложение. В следующей схватке меч будет готов помочь тёмному эльфу достигнуть большей концентрации и быстроты реакции, полностью полагаясь на свои возможности и понимая их ограничения.

Не так давно Хазид’хи владел Дриззт До’Урден, непревзойденный воин-дроу. Он без колебаний отвергал все вторжения меча в свой разум, потому что и так обладал великолепным чутьём воина, мгновенно узнающим своих врагов и оценивающим их способности.

Движения Дриззта были доведены до автоматизма, слаженность мыслей и действий были совершенными.

Хазид’хи чувствовал этот инстинкт воина, внутреннюю концентрацию, которая подняла Дриззта выше даже такого великолепного воина, как Toс'ун Армго. Разумный меч изучал своего владельца во время схватки Дриззта и Обольда, и многое успел от него перенять.

И меч предложил ту же технику Тос’уну. Хотя этот дроу никогда не будет столь же силён и морально устойчив, как Дриззт, но в этом беды не было. Ведь без внутренней решимости и твёрдых моральных устоев, даже не смотря на отменную физическую форму и технику владения оружием, Toс'ун не сможет игнорировать Хазид’хи, как это делал Дриззт. Меч мог многому научить Тос’уна, но без мёртвого груза свободной воли.

Хазид’хи не мог ждать лучшего времени.

— В последнее время ты очень спокоен, — сказала Инновиндиль Дриззту, когда они принялись разбивать лагерь на ночь.

Воздух был наполнен запахом океана, по ту сторону волнистой тёмной глади Побережья мечей сияло закатное солнце. Эльфы преодолели сотни миль гораздо быстрее, чем ожидали, и за это время погода не изменилась. При удачном стечении обстоятельств они надеялись вернуться в Мифриловый Зал до полного наступления зимы, пока глубокие снега не заполнили Долину Хранителя, а ледяные ветра не вынудили их передвигаться только по земле. В воздухе пегасы легко могли покрыть за день пятьдесят километров, причём это было расстояние по кратчайшей траектории, не огибая холмы и пригорков, минуя извилистые реки, где можно было потратить уйму времени на поиск брода. На земле же, на вьющихся тропах и открытой местности, где следовало остерегаться монстров и диких зверей, они в лучшем случае за день могли преодолеть 15 километров, причём можно было считать везением, если треть пути приходилась в нужном направлении.

— Мы движемся на удивление быстро, — продолжила Инновиндиль.

Дриззт стоял на утёсе и молча глядел на море.

— Риллифейн благоволит нам, — сказала она, упомянув имя лесного бога эльфов, одного из божеств её клана в Лунном лесу. — Его дыхание успокаивает и сдерживает зимние ветра, чтобы мы могли вернуть тело Эллифейн и как можно скорее отправиться в обратный путь.

Она продолжала рассказывать о Риллифейне Раллатиле и поведала о нём несколько историй.

Край солнца уже коснулся тёмной воды, а она все говорила. Пламенный шар исчез за волнами, и небо темнело, приобретая насыщенный синий цвет. Вдруг она поняла, что Дриззт не слушает, и не слушал её.

— В чём дело? — спросила она, обойдя вокруг него. Она тут же повторила вопрос, и заставила его посмотреть на неё.

— Всё нормально? — не унималась Инновиндиль.

— Что такого знал Обольд, чего не знаем мы? — спросил в ответ Дриззт.

Инновиндиль сделала шаг назад, и её милое личико вытянулось. Она не ожидала такого вопроса.

— Как ты думаешь, бывают ли хорошие орки и плохие орки? — продолжил Дриззт.

— Хорошие орки?

— Удивляешься, что подобный вопрос задаёт хороший тёмный эльф?

Услышав это, Инновиндиль широко распахнула глаза и, запинаясь, начала искать ответ, но Дриззт обезоруживающе ухмыльнулся.

— Хорошие орки, — повторил он.

— Ладно, признаюсь. Я не знаю. Никогда не встречала орка-душечку.

— А вдруг встречала, только не знала, что он такой?

— Ну, раз так, тогда возможно хорошие орки бывают, — произнесла Инновиндиль с явным волнением. — Конечно, я не могу этого знать, но если даже они бывают, то это скорее исключение. Возможно, такие и вправду есть, но каких больше, твоих гипотетически хороших или кровожадных?

— Это не имеет значения.

— Твой друг, король Бруенор, вряд ли бы с тобой согласился.

— Нет, — сказал Дриззт, качая головой. — Если хорошие орки есть, пусть даже несколько, не значит ли это, что существуют орки более добрые или менее добрые? Предположим, существует несколько хороших орков. Значит ли это, что вся раса движется к цивилизации, так же, как и эльфы и дварфы, полурослики, гномы, и люди?

Инновиндиль непонимающе уставилась на него.

— Что знал Обольд такого, чего не знаем мы? — снова спросил Дриззт.

— Думаешь, что Обольд Многострельный был не таким, как другие орки? — резковато спросила эльфийка.

Дриззт глубоко вздохнул и замолчал. Он понимал, что сейчас чувствует Инновиндиль. Ведь она видела, как её возлюбленный пал, разрубленный напополам королём Обольдом.

— Орки сохранили единство и создают границы нового королевства без участия своего короля, — сказал Дриззт, глядя на море. — Неужели они готовы создать собственное королевство? Неужели это то, чего желал Обольд, выведя их из горных пещер?

— Они погибнут в междоусобице, когда племя пойдёт против племени, — ответила Инновиндиль. В её голосе звенела уверенность. — Они будут резать друг друга, пока не превратятся в ползающую массу безнадёжных тупиц. Многие убегут назад, в свои тёмные норы, а те, кто не успел спрятаться, сильно об этом пожалеют, когда на них двинется король Бруенор, и когда мой народ из Лунного леса примкнёт к нему.

— А если этого не случится?

— Ты сомневаешься в эльфах?

— Нет, — сказал Дриззт, — в орках. Что, если орки не погрязнут в междоусобице? Предположим, среди них появится новый Oбольд, будет поддерживать среди них дисциплину и дальше укреплять новое королевств?

— Не может быть.

— Этого нельзя исключать, и в этом случае возникнет вопрос, на который мы все — от Серебристой Луны до Сандабара, от Несма до Мифрилового Зала, от Лунного леса до Цитаделей Фелбар и Адбар — должны будем ответить очень мудро.

Инновиндиль на мгновение задумалась, затем сказала:

— Очень хорошо, тогда тебе и флаг в руки. Если орки не отступят, что мы будем делать?

— На этот вопрос предстоит ответить нам всем.

— Ответ и так очевиден.

— Конечно же, ты имеешь в виду убить их!?

— Именно так. Они же орки! — ответила Иновиндиль.

— Так неужели было бы разумнее воевать с ними, чтобы прогнать их? — спросил Дриззт. — Или позволить им сохранить своё королевство, внутри которого будет приумножаться их благодетель? И позволить ей развиваться, потому как чтобы сохранить королевство, нужно дойти до определённой степени цивилизации? И не будет ли у такой цивилизации потребности ставить мудрость выше силы?

Судя по выражению лица Инновиндиль, она не восприняла его слова всерьёз. Дриззт и сам понимал, что сказанные им слова и впрямь отдают безумием. Однако он знал, что должен закончить мысль, чувствовал, что должен высказаться; произнесённые вслух слова могли помочь ему разобраться с неурядицей в голове.

— Если мы верим в добродетель общества эльфов — или дварфов, или людей — это лишь потому, что мы верим в способность этих народов двигаться к совершенству. Конечно, в истории любого народа достаточно злодеяний, как в прошлом, так и сейчас. Сколько войн люди вели друг против друга?

— Одну, — ответила Инновиндиль, — но бесконечную.

Услышав неожиданные слова поддержки, Дриззт улыбнулся и сказал:

— Но мы верим, что каждый человек движется к совершенству, да? Люди, эльфы, дварфы…

— И дроу?

Дриззт лишь пожал плечами и продолжил:

— Наш оптимизм основан на общем принципе: всё идёт к лучшему, и мы становимся лучше. Так неужели мы ошибаемся, неужели рассуждаем столь близоруко и глупо, расценивая орков как неспособных к такому прогрессу?

Инновиндиль уставилась на него.

— К нашему собственному несчастью, — добавил Дриззт.

Эльфийка все еще не могла ответить.

— Мы даже не хотим понять этих существ, и считаем их своими врагами, основываясь лишь на прошлом опыте, — не унимался Дриззт. — Может ли быть так, что мы, на свою беду, допускаем ошибку, считая этих существ неспособными создать цивилизацию?

— Ты считаешь, что цивилизация, которую они создали за всю свою историю, может противоречить их природе, — наконец сказала Инновиндиль.

Дриззт пожал плечами и кивнул:

— Может быть.

— А смог бы ты бросить оружие и отправиться к оркам в надежде, что это и есть те самые просвещенные орки, и они не убьют тебя?

— Конечно нет, — сказал Дриззт. — Но опять же, что знал Обольд такого, чего не знаем мы? Если орки не перегрызут друг друга, то по решению совета, собранного в Мифриловом Зале, у нас мало надежды выдворить их из земель, которые они себе присвоили.

— Но дальше они не продвинутся, — поклялась Инновиндиль.

— Таким образом, им достанется королевство, которое они объявили своим, — сказал Дриззт. — И оно будет только процветать от торговли с теми землями, что оказались вокруг них.

Инновиндиль одарила его недоверчивым взглядом.

— Это просто мысли вслух, — ответил Дриззт с тихой усмешкой. — Я часто так делаю.

— Ты предлагаешь…

— Ничего я не предлагаю, — прервал её Дриззт. — Я только задаюсь вопросом: а что, если через столетие — или через два или три — наследие Обольда докажет нам, что все мы глубоко заблуждались.

— Имеешь в виду орков, живущих в гармонии с эльфами, людьми, дварфами и полуросликами?

— А разве нет города на востоке, в дебрях Ваасы, чьё население состоит полностью из полуорков? — спросил Дриззт. — Город, который поклялся в преданности королю паладинов Земель Кровавых Камней?

— Палищак, да, — поддакнула эльфийка.

— Там все до одного потомки существ, родственных Обольду.

— Твои слова сулят надежду, но все же в моих мыслях они звучат не особо привлекательно. Смерть Тарафиэля ещё слишком свежа в моей памяти.

Инновиндиль пожала плечами.

— Просто я думаю, есть ли в этих орках нечто большее, что мы увидеть неспособны? — размышлял Дриззт. — Не видим ли мы их так, как привыкли видеть? Вдруг за нашим односторонним взглядом мы не можем рассмотреть других черт этих существ?

Высказавшись, Дриззт снова уставился на море.

Тем не менее, Инновиндиль удивила его, когда добавила:

— И разве не ту же самую ошибку Эллифейн допустила относительно Дриззта До’Урдена?

Поток пустого белого шума заполнил мысли Тос'уна, смерчем проносившегося по орочьему лагерю. Он рубил и колол, поражая орков наповал. Он бросался в одну сторону, затем в другую, не давая возможности предсказать свой следующий шаг.

Все действия тёмного эльфа были чистой реакцией, инстинктом; его будто несла вперед некая музыка, перемещая ноги, двигая руки. Зрение и слух сливались в единую субстанцию, обеспечивающую полное понимание того, что творилось вокруг. Удивительно, но на подсознательном уровне Tос'ун не ощущал ничего и в то же время — все.

Левый клинок, сделанный мастерами-дроу меч, постоянно менял направление удара, изменяя угол, отражая любые атаки на пути. Неожиданно он прыгнул в сторону большого камня, и во время прыжка меч вынырнул с левой стороны от него и отклонил брошенное копье, затем вернулся, сбивая второе и повернув в сторону. Вражеское копьё пролетело мимо, а дроу продолжил убийственный путь.

Не менее смертоносный Хазид’хи был также поглощен работой. Пять орков лежали мёртвыми, отмечая след тёмного эльфа, двое других были тяжело ранены, и судьбу всех семерых предрешил Хазид’хи.

Разумный меч не мог позволить второму мечу забрать себе всё удовольствие от убийства.

Нападение на орочий лагерь было быстрым и яростным, с тремя орками было покончено ещё до того, как об этом узнали остальные. Ни один из десятка орков во всём лагере не смог оказать достойное сопротивление стремительным атакам Тос’уна, и последних двоих он убил, когда те кинулись прочь.

Однако, несмотря на нехватку истинного сопротивления, Хазид’хи чувствовал, что Toс’ун боролся куда лучше, намного эффективнее и более инстинктивно. Ему ещё было далеко до уровня Дриззта До’Урдена — Хазид’хи это прекрасно знал — но непрерывная работа с мечами закрывала мысли дроу бесцветным шумом, вынуждая его реагировать на свои чувства памятью тела, а не сознательными решениями, что делало его манёвры и атаки более быстрыми и точными.

Не думай.

Именно этому Хазид’хи научился у Дриззта До’Урдена, и именно это разумный меч пытался донести Тос’уну Армго.

Не думай.

Он должен был полагаться лишь на инстинкты и рефлексы.

Запыхавшись от яростного смерча, Тос’ун приостановился около деревянной треноги, на которой орки имели обыкновение готовить себе еду. Ни одно копьё не полетело в него, ни один враг не показался на глаза.

Дроу посмотрел на плоды своих деяний: два орка корчились на земле, постанывая от боли, остальные лежали мёртвые. Видя страшные мучения раненых, Тос’ун не спешил их убивать.

Он вновь прокручивал в уме все свои действия, мысленно возвращался всё той же дорогой, прыгая и нападая. Он даже заглянул за валун, чтобы убедиться в том, что на лету сбил два брошенных в него копья.

Там они и лежали, в грязи.

Тос’ун покачал головой, не совсем понимая, что только что случилось. Он не понимал, откуда в нём такая ярость и жажда крови.

Он вспоминал Мили-Магтир. Ученик из него вышел непримечательный, сущее разочарование для могущественного Утегенталя. Но в этой школе одним из первых уроков было то, как научиться отпускать своё тело, позволять ему, а не разуму, вести себя в битву.

Никогда прежде Тос’ун так не ценил те давние уроки.

Стоя среди трупов, Тос’ун наконец понял, в чём заключается разница между обычными воинами дроу, пусть и заслуживающими всех похвал по стандартам любой расы, и настоящими мастерами.

Он понял, что тот бой он вёл так, как мог бы вести сам Утегенталь: прекрасная гармония инстинкта и оружия, только движения его были немного быстрее, чем движения мастера меча Второго Дома.

Хотя Тос’ун не знал, как достиг такого уровня мастерства, и задавался вопросом, смог ли бы он сделать это снова, он мог сказать без малейших сомнений, что Хазид’хи был доволен.

Синнафейн перемещалась по разрушенному орочьему лагерю, перебегая от укрытия к укрытию. Она приостановилась позади валуна, брошенного в стороне от навеса, где лежала пара мёртвых орков. С этого ракурса хорошо были заметны запутанные следы. Теперь было ясно, в каком направлении скрылся тёмный эльф.

Она внимательно осмотрела лагерь, острые эльфийские глаза замечали любое движение, каким бы незаметным оно ни было. В десяти метрах от неё вдоль небольшой груды камней прошмыгнул бурундук. Чуть дальше ветер поднял несколько высушенных листьев, и они закружились их над свежевыпавшим снегом. Дроу нигде не было видно.

Синнафейн переместилась к следующему месту, к опрокинутой треноге. Она присела за небольшим укрытием и притаилась.

Ветер донёс язычки пламени тлеющих угольков, но это было единственной жизнью во всём лагере. Кивнув, эльфийка подняла кулак, сигнализируя своим товарищам.

Словно призраки, лунные эльфы неслышно появились со всех. Белые и коричневые плащи скрадывали их силуэты на фоне запорошенной снегом земли.

— Семь мёртвых, остальные разбежались, — отметил Албондиэль, лидер группы. — Этот дроу хитёр и быстр.

— Как и его меч, — заметил другой эльф, один из пятерки. Когда другие посмотрели на него, он указал на одного из орков с отсечённой рукой и чисто разрубленным толстым деревянным щитом.

— Могучий боец, без всякого сомнения, — сказала Синнафейн. — Может, мы наткнулись на второго Дриззта До’Урдена?

— У Обольда в приближённых были дроу, — напомнил ей Албондиэль.

— Но этот убивает орков, — ответила она. — И весьма шустро.

— А дроу когда-нибудь разбирались в том, кого убивают? — спросил другой эльф.

— Я знаю, по крайней мере, об одном таком, — быстро напомнила Синнафейн. — И я не повторю ошибки своей сестры Эллифейн. Не стоит верить домыслам и руководствоваться общей репутацией.

— Многие павшие, вероятно, говорили так же, — сказал ей Албондиэль, но получив колючий взгляд, он усмехнулся в ответ.

— Второй Дриззт? — спросил он риторически, и пожал плечами. — Если так, тогда это нам на руку. Если нет…

— Тогда ему же хуже, — закончила за него Синнафейн, а Албондиэль кивнул и заверил ее:

— Мы скоро всё узнаем.

Дриззт отбросил последний ком застывшей грязи, полностью убрав покрывавшую могилу землю. Под ним лежало завёрнутое в покрывало тело Эллифейн. Выдав себя когда-то за мужчину по имени Лелоринель, она, ослеплённая яростью, попыталась убить его.

Дриззт стоял, глядя на тело. Оно лежало на боку, ноги были подтянуты к груди. Дриззту она казалась очень маленькой, совсем как ребёнок.

Если бы он мог исправить одну ошибку всей своей жизни…

Он обернулся через плечо, чтобы видеть, как Инновиндиль копается в одной из седельных сумок Заката. Эльфийка достала серебряное кадило на тонких прочных цепях, затем вынула серебряное кропило, украшенное зелёными драгоценными камнями с выпуклым узором и сеткой маленьких отверстий.

Инновиндиль доставала из седельной сумки масло и ладан, а Дриззт всё смотрел на Эллифейн. Он снова и снова переживал прошлые моменты жизни бедной эльфийки, которые могли бы быть последними моментами его собственной жизни, если бы Бруенор и остальные не появились вовремя и не спасли его с помощью целебного зелья.

Его репутация была её погибелью, он знал это. Она не могла вынести то, как быстро распространялись о нём слухи как о дроу с добрым сердцем, поскольку в своих исковерканных воспоминаниях о той зверской ночи десятилетия назад она запомнила Дриззта лишь как одного из проклятых тёмных эльфов, убийц её родителей и друзей. Дриззт тогда спас Эллифейн, испачкав её кровью и прикрыв телом её убитой матери, но бедная девочка-эльф в ту ночь ещё была слишком юна, чтобы всё помнить. Она так и не поверила в эту историю.

Её поглотил гнев, и по жестокой иронии судьбы Дриззт был вынужден убить ту, которую когда-то спас.

Он настолько ушёл в себя, глядя на Эллифейн и раздумывая об извилистых дорогах трагически приведших обоих к краху, что даже не заметил тихую песню Инновиндиль. Та бродила вдоль могилы, разбрызгивая волшебное масло сохранения и качая кадило так, чтобы его аромат замаскировал запах смерти.

В своей песне Инновиндиль умоляла эльфийских богов спасти душу Эллифейн от её гнева и неправедности.

Услышав собственное имя, Дриззт прислушался к песне эльфийки. Инновиндиль убеждала богов позволить взгляду Эллифейн спуститься вниз, на тёмного эльфа Дриззта, чтобы увидеть его и узнать о том, каким на самом деле было его сердце.

Она закончила песню так мелодично и спокойно, что её голос, казалось, слился с ночным ветром. Но ветер ещё долго нёс с собой отголоски печальной песни.

Она предложила Дриззту помочь ей, и он грациозно соскользнул вниз. Вместе они подняли труп и обернули его чистым одеялом, обвязав сверху веревкой. Отступив от тела, эльфы взялись за руки.

— Думаешь, она обрела покой? — спросил Дриззт.

— Она осталась достойной нежной руки Кореллона. Даже несмотря на то, что избрала неверный путь.

Некоторое время Инновиндиль смотрела на дроу, на лице которого отчётливо проступали сомнения.

— Ты сомневаешься не в этом, — сказала она. — Ты сомневаешься насчёт Кореллона и себя.

Дриззт по-прежнему не отвечал.

— Так в ком же дело? В Кореллоне? — спросила Инновиндиль. — Или Дриззт До’Урден сомневается относительно существования загробной жизни?

Вопрос был крайне неприятен для Дриззта, ведь он затрагивал то, до чего сам редко позволял себе доходить в своих прагматичных представлениях.

— Я не знаю, — ответил он мрачно. — Да и знает ли кто-либо из нас наверняка?

— Призраки существуют, и мы можем с ними разговаривать. Мёртвые возвращаются в этот мир, разве нет? С рассказами, чтобы поведать нам о времени, проведенном ими по ту сторону жизни.

— Мы считаем, что призраки — это… призраки, — ответил Дриззт. — И вернувшиеся из мёртвых слишком неуловимы… во всяком случае, те, о которых я слышал. Эти методы были известны среди благородных Домов Мензоберранзана, хотя всем известно, что потянуть душу из объятий Ллос — значит призвать её гнев. К тому же, разве их рассказы — нечто большее, чем просто туманные мечты?

Инновиндиль сжимала его руку, и долгое время молчала.

— Возможно, мы просто так думаем потому, что, отказавшись от этого, мы изберём дорогу, которая приведет нас к падению, к вечному отчаянию. Конечно, есть вещи, которые мы не можем объяснить. И если эта жизнь конечна, то через много лет эльф может осознать, что…

— Что все это — жестокая шутка? — спросил Дриззт.

— Наверное.

Дриззт покачал головой прежде, чем она закончила.

— Если этот момент самосознания короток, — сказал он, — всего лишь вспышка в необъятности всего того, что есть, было и будет, тогда это всё ещё имеет цель и смысл.

— Не только, Дриззт До’Урден, — сказала Инновиндиль.

— Ты знаешь, или хочешь, чтобы так было?

— Я хочу, потому что знаю.

— Верить и знать — разные вещи.

— Как восприятие и действительность?

Дриззт обдумывал сарказм её вопроса некоторое время, после чего улыбнулся, признавая поражение, и одновременно — с благодарностью.

— Я полагаю, что она обрела покой, — сказала Инновиндиль.

— Я слышал о священниках, возрождающих мёртвых, — сказал Дриззт, полностью выдав этим замечанием свою неуверенность и расстройство. — Конечно жизнь и смерть Эллифейн — не обычный случай.

Его обнадёживающий тон исчез, поскольку он повернулся и увидел нахмурившееся лицо своей спутницы.

— Я только подразумеваю…

— Что вина лежит на тебе слишком тяжким грузом, — закончила за него Инновиндиль.

— Нет.

— Ты думаешь о возможности воскрешения ради Эллифейн, или же ради Дриззта До’Урдена? — нажала Инновиндиль. — Хочешь ли ты, чтобы священники исправили твою ошибку, за которую ты до сих пор не можешь себя простить?

Дриззт слегка покачнулся, его пристальный взгляд вернулся к маленькой фигурке, завёрнутой в одеяло.

— Она обрела покой, — снова сказала Инновиндиль, встав перед ним и заставив смотреть себе в глаза. — Есть заклинания, с помощью которых священники — или даже волшебники — могут говорить с мёртвыми. Возможно, мы сумеем с помощью жрецов Лунного леса установить контакт с духом Эллифейн.

— Ради Дриззта До’Урдена?

— Достойная причина.

Они разбили лагерь перед тем, как отправиться обратно. За горным хребтом на западе бесконечные чёрные волны неустанно бились о вечные камни, насмехаясь над природой смертности.

Инновиндиль использовала ритм шума набегающих волн, чтобы снова спеть свои молитвы, а Дриззт присоединился к ней, словно бы впитывая эти слова, и он почувствовал в них власть, мир и спокойствие, хотя и не знал, доходили ли они до богов или нет.

С приходом утра пара эльфов, перебросив тело Эллифейн через широкий круп Заката, пустилась в обратный путь. Из-за надвигающейся зимы поездка назад обещала быть куда длиннее: теперь приходилось отдавать предпочтение земным тропам.

Орк потерял равновесие, как Тос’ун и ожидал, поскольку тот слишком резко двинул своим тяжёлым палашом. Он использовал эту ошибку врага, чтобы полностью отрезать ему все пути к отступлению, начав внезапный завершающий бросок.

Но дроу резко остановился, поскольку орк неожиданно дернулся. Тос’ун отступил, заинтересованный странным поведением противника, последнего из маленькой группы, которую он заманил в засаду, сделав вид, что споткнулся и упал.

Орк снова дернулся, и Тос’ун двинулся вбок, чтобы отразить атаку, но тут же понял, что это вовсе не нападение. Он вновь отступил, поскольку орк упал, и стали видны две длинные стрелы, торчащие из его спины. Тос’ун же смотрел мимо мёртвой твари, через маленькую лагерную стоянку, на женщину-эльфа с чёрными волосами и бледной кожей, что спокойно стояла с луком в руке.

Без стрелы на тетиве.

Убей её! закричал Хазид’хи в его голове.

Действительно, первая мысль Тос’уна была именно такой. Его глаза вспыхнули, и он чуть было не прыгнул впёред. Он мог добраться до неё и убить прежде, чем в него полетит первая стрела, прежде, чем она успеет достать из ножен свой маленький меч и приготовиться к обороне.

Дроу не двигался.

Убей её!

Взгляд на лицо эльфийки помог дроу воспротивиться призывам меча и своим собственным инстинктам убийцы.

Даже не успев осмотреться, он уже всё понял. Он в лучшем случае мог сделать один шаг, прежде чем целая туча стрел уложит его на месте. Возможно, два, при условии хорошей скорости и большого везения. Во всяком случае, до эльфийки он бы ни за что не успел добраться.

Он опустил Хазид’хи и возвратил ему поток проклятий, заполняя свой ум страхом и осторожностью. Меч быстро сообразил, чем им это грозит, и поутих.

Эльфийка что-то сказала, но он ничего не понял. Он немного понимал по-эльфийски, но не мог уловить её специфический диалект. Звук со стороны заставил его повернуться, и он увидел трёх стрелков-эльфов, выскальзывающих из теней с луками наготове. С другой стороны появились ещё трое.

Дроу подозревал, что в тени прячется гораздо больше. Он приложил все усилия, чтобы тихо сообщить об этом Хазид’хи.

Меч ответил надтреснутым рычанием.

Эльфийка заговорила снова, но на Общем языке. Тос’ун узнал язык, но понял лишь несколько слов. Судя по всему, она ему не угрожала.

Он попытался улыбнуться в ответ и задвинул Хазид’хи в ножны. Подняв пустые руки, он затем убрал их и пожал плечами. По обеим сторонам от него стрелки расслабились, но лишь ненамного.

Из теней вынырнул другой лунный эльф, одетый в церемониальные одежды жреца. Тос’ун сперва испытал одно лишь отвращение — среди своего народа его бы назвали еретиком, но заставил себя успокоиться, поскольку тот уже начал жестикулировать, сопровождая пассы мягким пением.

Он накладывает языковые чары, чтобы лучше общаться с тобой, тихо сообщил дроу Хазид’хи.

И чары, чтобы отличить правду от лжи, если его возможности хоть в чём-то сходны с теми, на что способны жрицы Мензоберранзана, заметил Тос’ун.

Как только он закончил свою мысль, то ощутил странное спокойствие, исходящее от разумного меча.

В этом я могу помочь тебе, объяснил Хазид’хи, ощущая его беспокойство. Истинный обман — это полностью достояние разума, даже перед лицом волшебного обнаружения.

— Я должен знать твои цели и намерения, — сказал Тос’уну эльфийский жрец на вполне понятном языке дроу, прервав его беседу с мечом.

Но эта связь не была полностью уничтожена, понял Тос’ун. В его мысли неожиданно проникло небывалое спокойствие, и это полностью изменило тон его голоса, когда он ответил.

И таким образом он прошел через опрос священника, отвечая искренне, хотя прекрасно знал, что не был с ним честен.

Без помощи Хазид’хи его в тот же день пронзил бы десяток стрел.

И куда я должен бежать? — спустя короткое время Тос’ун спросил у меча. — Что я найду за пределами этого лагеря? Тебе нужно, чтобы я охотился на орков ради их гнилого продовольствия, или же вернулся в дебри Подземья, где мне не выжить?

Ты — дроу, ответил меч. Ты стоишь перед ненавистными эльфами, угнетателями твоего народа. И они ничего не подозревают, они даже охрану не выставили, потому что я помог тебе.

Тос’ун не был настолько уверен в этом. Конечно те эльфы, что находились поблизости от него, казались непринужденными. Он мог бы спокойно пройти мимо них. Но сколько еще их скрывалось в тени? задавался он вопросом, так чтобы меч мог его слышать.

У Хазид’хи не было ответа.

Тос’ун наблюдал за эльфами, обходившими кругом их лагерь. Несмотря на близость к врагам и на то, что они были на другом берегу реки Сарбрин, на неофициальной территории королевства Обольда, смех звучал почти постоянно. Один запел песню на своём языке, и ритм и мелодия, хотя он и не понимал слов, перенесли мысли Тос’уна назад в прошлое, в Мензоберранзан.

Хочешь, чтобы я выбирал между этими эльфами и уродливыми сородичами Обольда? спросил дроу.

Меч молчал.

Дроу сел, закрыл глаза, позволив себя окружить звукам лагеря эльфов. Он рассматривал открывающиеся перед ним пути, и, действительно, ни один не казался ему подходящим. Он не хотел продолжать путь в одиночку. Он осознавал тяготы и рискованность этой дороги. Рано или поздно король Обольд настиг бы его.

Он вздрогнул, поскольку вспомнил зверскую смерть своей напарницы-дроу, жрицы Каэр’лик. Обольд вырвал ей горло.

Мы можем победить его, прервал Хазид’хи. Ты можешь убить Oбольда и захватить власть над его армией. Его королевство будет твоим!

Тос’ун лишь огромным усилием воли заставил себя не засмеяться в ответ, но его скептицизм и так неплохо успокоил разволновавшийся меч. С Хазид’хи или без него, Тос’ун по своей воле ни за что бы не выступил против могучего короля орков.

Дроу снова рассматривал возможность отступления в Подземье. Он помнил дорогу, но сумеет ли он добраться до Мензоберранзана живым? От простой мысли об этом его снова бросало в дрожь.

Всё это заставило его остаться с эльфами. Ненавистные поверхностные эльфы, исконные враги его народа — мог ли он действительно найти себе место среди них? Он хотел убить их всех почти так же сильно, как и его вечно голодный меч, но он понимал, что поддайся он импульсу, и он лишится последнего выбора.

Действительно ли я найду свое место среди них? спросил он свой меч. Может ли Тос’ун Армго стать следующим Дриззтом До’Урденом, выбравшимся из Подземья и живущим в мире с обитателями поверхности?

Меч не отвечал, но дроу ощутил, что тот не был удивлён. Тос’ун позволил своим собственным мыслям следовать в этом направлении. На что могла бы походить его жизнь, если он бы жил и сражался вместе с поверхностными эльфами? Он следил за женщиной-эльфом и думал, что это не было такой уж безнадёжной идеей. В конце концов, среди поверхностных эльфов, в отличие от того матриархального общества, в котором он жил, он не был бы ограничен принадлежностью пола.

Но будет ли ему мешать чёрный цвет его кожи?

«Дриззт» — напомнил он себе. Из всего, что он узнал, Тос’ун понял, что Дриззт неплохо уживался не только с поверхностными эльфами, но даже с дварфами.

Может ли быть так, что Дриззт До’Урден проложил путь, которому мог бы последовать и я?

Ты ненавидишь этих эльфов, ответил Хазид’хи. Я чувствую твою ненависть.

Но это не означает, что я не могу принять их гостеприимство.

Ты прекратишь борьбу?

Тос’ун снова почти рассмеялся вслух, поскольку понял, что единственной вещью, о которой заботился Хазид’хи, были новые и новые жертвы, пронзаемые его великолепным лезвием.

Вместе с ними я буду и дальше убивать уродливых родичей Обольда, пообещал он, и меч, казалось, успокоился.

А если я жажду крови эльфа?

В своё время, ответил Тос’ун. Когда я устану от них, или найду другую, более многообещающую дорогу…

Это было, конечно, весьма ново и очень рискованно. Дроу ни в чем не мог быть до конца уверен, но, во всяком случае, в его нынешнем положении он мог выбирать, а внутренний диалог и возможности, которые он видел перед собой, были весьма приятны. И на данный момент этого было вполне достаточно.

Дриззт стоял, уперев руки в бока и с недоверием смотря на указатель:

Надпись была сделана на многих языках, включая эльфийский и Общий, и это, на первый взгляд, простое сообщение очень о многом говорило Дриззту и Инновиндиль. Больше месяца они потратили на то, чтобы пересечь огромную, заваленную снегом пустошь и оказаться на той самой тропе, где в прошлый раз видели строящих ворота орков. Ворота стояли в тридцати метрах к северу, являя собой образец строительного искусства. При виде их даже дварф мог бы кусать локти от зависти.

— Они не уходят. И они по-прежнему едины, — сказал Дриззт.

— И они объявили своим королём Обольда, а королевство назвали его прозвищем, — добавила Инновиндиль. — Кажется, мечта этого необычного орка пережила его самого.

Дриззт покачал головой, хотя у него не было никаких доводов против её очевидного наблюдения. Однако для него это просто не имело смысла — он не привык ждать подобного от орков.

Немного погодя, Инновиндиль добавила.

— Сегодня ночь будет холоднее, надвигается буря. Поедем дальше.

Дриззт кивнул, по-прежнему думая об указателе и его надписи.

— Мы сможем добраться до Мифрилового Зала до захода солнца? — спросил он.

— Я хочу пересечь Сарбрин, — сказала Инновиндиль, заставив Дриззта оглянуться на фигуру Эллифейн, привязанную к спине Заката, — Если не возражаешь, сначала нам стоит отправиться в Лунный лес.

Погода пока держалась, и солнце светило ярко, хотя на северо-востоке собрались чёрные облака. Эльфы быстро преодолели путь до Долины Хранителя, промелькнув мимо западных дверей владений короля Бруенора. Оба с облегчением вздохнули, увидев ворота нетронутыми и закрытыми.

Они облетели вокруг южного склона самой высокой горы на границе обиталища дварфов, затем мимо стены и моста, который был построен к востоку от подгорного комплекса. Несколько часовых-дварфов признали их лишь спустя мгновение паники, и Дриззт помахал в ответ, услышав, как они выкрикивают его имя.

Они пролетели над широкой рекой, чьи серые волны по-прежнему текли быстро и яростно, несмотря на частично сковавший их лед, и приземлились. От путников исходили длинные тени.

Здесь можно было вздохнуть свободно. Солдаты Обольда не появлялись. Едва путешественники разожгли костёр, как с неба начал валить снег. Вскоре их обнаружил патруль эльфов, родичей Инновиндиль, обходящих свои южные границы

Это была радостная встреча. Эльфы пели и танцевали, и подключившийся к веселью Дриззт искренне улыбался.

Буря становилась сильнее, над деревьями завывал ветер, однако это не могло помешать укрывшимся за стеной сосен эльфам отпраздновать возвращение Инновиндиль и испытывать мрачное удовлетворение от того, что заблудшая Эллифейн наконец вернулась домой.

Вскоре Инновиндиль поведала о путешествии, делясь с родичами своим удивлением и разочарованием от того, что орки после падения короля не вернулись назад в свои тёмные норы.

— Но Обольд не мёртв, — сказал один из эльфов, и Инновиндиль с Дриззтом замерли, поражённые.

Другой эльф вышел вперед, сказав:

— Мы нашли твоего соплеменника, Дриззт До’Урден. Он охотился на орков, как и ты когда-то. Его зовут Тос’ун.

Дриззту показалось, что ветер, едва пробирающийся сквозь толстые сосновые ветви, стих окончательно. Он убил двух других тёмных эльфов в борьбе против вторгшейся армии Обольда, и видел по крайней мере ещё двоих во время сражения с королём орков. Фактически, одна из тех дроу, жрица, вызвала волшебное землетрясение, которое сбросило Дриззта и Обольда вниз, причём дроу удачно успел зацепиться за уступ, а вот король рухнул на самое дно ущелья, и там должен был встретить свой конец. Мог ли этот Тос’ун быть одним из тех, кто наблюдал за его схваткой с Обольдом?

— Oбольд жив, — снова сказал эльф. — Он выжил после того падения.

Дриззт не хотел верить, что это возможно, но что ещё ему оставалось думать, глядя на единую и организованную орочью армию?

— Где этот Тос’ун? — спросил он голосом, больше напоминающим шёпот.

— На том берегу Сарбрина, к северу отсюда, — ответил эльф. — Он сражается вместе с Албондиэлем и его отрядом, и по всем донесениям бьётся хорошо.

— Вы слишком гостеприимны, — заметил Дриззт.

— У нас были на то серьёзные причины.

Но Дриззта это едва убедило.

Он сейчас в Лунном лесу, напомнил Хазид’хи Тос’уну холодным, морозным утром.

Они передвигались вдоль берега Сарбрина по северным окраинам недавно объявленного Многострельного Королевства орков, к югу от восточных пиков Хребта Мира. Дроу попытался проигнорировать замечание меча, но его мысли тут же вернулись назад к тому моменту, когда Синнафейн сказала ему, что Дриззт До’Урден вернулся с запада и остановился в Лунном лесу.

Он видел тебя в тот день, когда сражался против Обольда, предупредил Хазид’хи. Он знает, что ты был заодно с орками.

Он видел двоих дроу, поправил Тос’ун. И издалека. Он не может знать наверняка, что это был я.

А если знает? Его глаза куда привычнее к яркому солнечному свету, чем твои. Нельзя его недооценивать. Он сразил двух твоих товарищей. Ты не знаешь того, что он вытянул из них перед тем, как убить.

Тос’ун отодвинул меч подальше, уставившись на кольцо окружавших маленькую пещерку валунов, где он отдыхал с эльфами предыдущей ночью. Он подозревал, что Дриззт был причастен к смерти Доннии Сольду и Аднона Кариза, но подтверждение меча просто потрясло его.

Ты хочешь отомстить за них? спросил Хазид’хи. Что-то в тоне меча вынудило его признать всё безумие этой авантюры. По правде говоря, Тос’ун никогда не пылал желанием сразиться с легендарным отступником, который перевернул вверх дном весь Мезоберранзан. Каэр’лик боялась, что Дриззт был фактически в фаворитах у Ллос, поскольку всюду, где бы он ни появлялся, возникал хаос. Но даже если это и было всего лишь домыслами, репутация дроу-изгнанника всё равно вызывала у Тос’уна дрожь.

Удастся ли ему провести Дриззта, или же тот попросту его убьёт?

Хорошо, промурлыкал Хазид’хи. Ты понимаешь, что это не тот бой, который ты готов вести. Меч заставил его взглянуть на Синнафейн, что сидела на скале неподалеку и смотрела на долину, раскинувшуюся под ней.

Убей её быстро и дай нам шанс скрыться, предложил Хазид’хи. Других поблизости нет, или же они медитируют, и ни один из них не успеет помешать нам исчезнуть.

Несмотря на все свои сомнения, рука Тос’уна тут же оказалась на рукояти меча, однако он почти сразу отпустил её.

Дриззт не убьет меня. Я могу отговорить его. Он примет меня.

По крайней мере, он потребует, чтобы ты вернул ему меня, сказал Хазид’хи, Чтобы он мог отдать меня той человеческой женщине.

Я этого не допущу.

И как ты ему помешаешь? Как сможешь отвечать на вопросы жрецов, если меня не будет рядом?

Мы уже закрыли эту тему, ответил дроу.

Нет, если я предам тебя, предупредил меч.

Тос’ун вздохнул, понимая, что попался. Ему не очень-то хотелось идти одному, навстречу зимнему холоду, и он не знал, что сказать мечу.

Но при этом он не желал отдавать Хазид’хи ни Дриззту, ни кому-либо другому. Тос’ун понял, что его навыки борьбы улучшались благодаря обучению меча, и мало какое другое оружие в мире обладало столь же совершенным лезвием. Однако он не сомневался относительно замечания Хазид’хи в том, что ещё не готов дать отпор воину, равному Дриззту До’Урдену.

Едва заметными шагами дроу подошел к Синнафейн сзади.

— Сегодня прекрасный день, из-за ветра придётся укрыться в пещере, — сказала она, и Тос’ун понял большинство слов и их значение. Он был способным учеником, и язык эльфов не так уж отличался от тёмноэльфийского. Между ними было много похожих слов и корней, и структура тоже была идентична.

Она повернулась к нему лицом, прежде, чем он ударил.

Мир перевернулся перед глазами Синнафейн. Она лежала на камне, и дроу стоял над ней, а острие его смертоносного клинка касалось её подбородка, заставив эльфийку выгнуть шею.

Убей ее! потребовал Хазид’хи.

Мысли Тос’уна заметались. Он хотел погрузить свой меч в её горло и пронзить голову. Или, возможно, стоило взять её в заложники? Она могла бы оказаться ценным козырем, и вдобавок предоставить ему массу приятных мгновений, пока он, разумеется, её не убьёт.

Только зачем?

Убей ее! раздался в голове крик Хазид’хи.

Тос’ун отодвинул лезвие назад, и Синнафейн смотрела на него, наклонив подбородок. Страх в её синих глазах доставлял ему удовольствие, и он бы задержал меч, только чтобы дать ей немного надежды, прежде чем проткнуть горло.

Но зачем?

Убей её!

— Я тебе не враг, но Дриззту этого не понять, — Тос’ун услышал свои собственные слова, но он знал её язык ещё настолько плохо, что лицо Синнафейн исказилось, когда она попыталась понять.

— Я тебе не враг, — медленно, тщательно выговаривая каждое слово, сказал он. — Дриззт не поймёт.

Он расстроено покачал головой, наклонился вниз и, достав оружие беспомощной эльфийки, отшвырнул его прочь. Он вздёрнул Синнафейн на ноги и повел её прочь, приставив Хазид’хи к её спине. Он несколько раз оглянулся на пещеру, прежде чем понял, что преследования не будет.

Он развернул Синнафейн и заглянул ей в глаза.

— Я тебе не враг, — повторял он снова и снова.

А затем, к великому неудовольствию Хазид’хи, Тос’ун Армго умчался прочь.

— Это меч Кэтти-бри, — догадался Дриззт, когда несколько дней спустя после возвращения в Лунный лес Синнафейн рассказала ему о Тос’уне. — А тот дроу был одним из тех двоих, что я видел, когда боролся с Обольдом.

— Заклинания правды не обнаружили его ложь, или любое преступное намерение, — заспорила Синнафейн.

— Он дроу, — вставила Инновиндиль. — Эта раса полна всяческих уловок.

— Но он же не убил меня, — простой ответ Синнафейн смягчил большую часть веса этого аргумента.

— Он был с Oбольдом, — снова сказал Дриззт. — Я знаю, что несколько дроу помогали королю орков, подстрекая его к нападениям.

Он посмотрел на Инновиндиль, что кивала, соглашаясь.

— Я найду его, — пообещал Дриззт.

— И убьёшь? — спросила Синнафейн.

Дриззт промолчал, но лишь потому, вовремя сумел сдержать слово «Да».

— Ты понимаешь, что это вообще такое? — спросил Инновиндиль жрец по имени Джаллинал. — Что такое привидение?

— Дух с незаконченными земными делами, — ответила Инновиндиль, хотя и не без дрожи в голосе. Священники не согласились бы на такой ритуал просто так. Обычно привидения были очень редкими, беспокойными душами, отошедшими в мир иной посреди жизни и не успевшими завершить начатое. Но Эллифейн не была такой. Тем не менее, эльфийские жрецы верили, что в любом случае будет лучше, если они хотя бы на время смогут создать привидение Эллифейн, что было делом почти неслыханным. Они были убеждены в своём решении, но, тем не менее, несмотря на всю их веру, Инновиндиль беспокоилась. Хотя свой выбор она уже сделала.

— Воплощение не очень болезненно, — уверил ее Джаллинал. — Физически. Но это весьма неприятно. Ты уверена, что справишься?

Инновиндиль вздохнула и оглянулась назад в сторону деревянной хижины, где сейчас был Дриззт, и её уверенность окрепла. Она готова была пойти на это ради дроу, которого полюбила, как самого дорогого друга. Она понимала, что он нуждается в этом — так же, как и Эллифейн.

— Давайте закончим с этим и наконец-то сможем спать спокойно, — сказала Инновиндиль.

Джаллинал и другие жрецы начали ритуал, а Инновиндиль откинулась на разложенные на полу подушки и закрыла глаза. Волшебство проникло в неё мягко, бережно открывая путь к духу, который вызвали священники. Её сознание дремало, мысли словно проникали из сознания её погибшей подруги, и она видела и слышала все, отражённое из сознания Эллифейн.

Она знала, что Эллифейн была там, рядом с ней, и когда её тело приняло положение сидя, это было волей Эллифейн, не Инновиндиль.

Инновиндиль заметила кое-что ещё: хотя Эллифейн находилось в её теле, бок о бок с её собственным духом, она была совсем другой: спокойной и безмятежной; в её душе впервые царило умиротворение. Мысли Инновиндиль тут же подвергли сомнению это изменение, и Эллифейн ответила воспоминанием о своём отдалённом прошлом, ясно возникшим в её сознании.

Оно было смутным и очень далёким. В воздухе витали вопли ужаса и предсмертной агонии.

Она чувствовала тепло, влажное тепло, и знала, что это было кровью.

Небо вращалось над ней. Она упала на тело женщины, что держала её… Конечно же, это же мать Эллифейн!

Ум Инновиндиль проносился через все эти видения, запутавшийся и разбитый. Даже ухватиться было не за что. И вот тогда она сосредоточилась на единственном ясном изображении, что возникло перед ней: глаза цвета лаванды.

Инновиндиль знала эти глаза. Она смотрела в те же самые глаза в течение многих месяцев.

Мир стал еще более тёмным, тёплым и влажным.

Видение исчезло и Инновиндиль поняла, что в загробной жизни Эллифейн показали правду о действиях Дриззта До’Урдена той ужасной ночью. Эллифейн показали её ошибку в её ненависти к этому тёмному эльфу, в отказе верить его подвигам, о которых ей доводилось слышать, в её роковом нападении на него.

Тело Инновиндиль встало и вышло из хижины, направляясь туда, где находился Дриззт. Она вошла к нему, даже не постучавшись, и увидела дроу, смотревшего на неё со смешанным выражением любопытства и признательности.

Она шагнула вперёд и встала перед ним на колени. Она смотрела в его лавандовые глаза, те же самые глаза, которые она, Эллифейн, видела так давно, в ночь убийства её матери. Она подняла руку, коснувшись его щеки, а потом и вторую, так, чтобы держать его лицо, прямо глядя на него.

— Инновиндиль? — спросил он, и в его голосе послышалось сомнение.

— Эллифейн, Дриззт До’Урден, — Инновиндиль услышала её ответ. — Та, кого ты знал как Лелоринеля.

Дриззт с трудом смог дышать.

Эллифейн потянула его голову вниз и поцеловала в лоб, а потом ещё долго не отпускала.

Потом она отодвинулась на длину вытянутых рук, и Инновиндиль ощутила медленно скатывающиеся по щекам слёзы.

— Я теперь всё знаю, — прошептала Эллифейн.

Дриззт кинулся к ней и сжал её руки. Он шевелил губами, как будто хотел что-то сказать, но никакие слова не шли ему на ум.

— Я теперь всё знаю, — повторила Эллифейн. Она кивнула ему и поднялась на ноги, а затем вышла из хижины.

Инновиндиль чувствовала всё это совершенно ясно. Её друг наконец обрёл покой.

Дриззт улыбался искреннее, чем когда-либо раньше, и слёзы на его щеках были слезами радости и удовлетворения.

Он знал, какая беспокойная дорога ждёт впереди его и его друзей. Орки всё ещё нависали над ними тёмной тучей, к тому же, он пообещал разыскать тёмного эльфа, владеющего смертоносным Хазид’хи.

Но этим утром все проблемы казались ему намного менее внушительными, и когда Инновиндиль, освободившаяся от присутствия духа, пришла к нему и заключила его в объятия, он чувствовал себя так, словно ничто во всем мире не могло быть плохо.

Дриззт До’Урден верил в своих друзей, а теперь, обретя прощение и спокойствие Эллифейн, вновь смог поверить в себя.