Легенда о Тристане и Изольде

LXXXVII. А теперь оставим рассказ о Тристане, ибо еще вернемся к нему, когда будет время и место. Но с того дня, как Тристан спасся от казни, к которой приговорил его король Марк, он долго пребывал вместе с мадонной Изоттой. И вот король Марк, претерпев много скорби и горя от любви к мадонне Изотте, ибо любил ее великой любовью, приказал сотне рыцарей снарядиться и приготовить все для охоты. И когда повеление было исполнено, рыцари прибыли во дворец, снаряженные для охоты. Тогда король сел на коня и все отправились в лес, и началась охота. А король Марк хорошо знал все те места, и вскоре они оказались близ владений Мудрой Дамы, не ведая, что там скрылся Тристан. И когда они оказались близ тех мест, то повстречали овчаров и пастухов, пасших скот. И король тотчас подъехал к ним и спросил: "Не обитают ли тут поблизости рыцарь и дама, а с ними оруженосец и еще одна дама?". И один пастух ответил, ничего не подозревая: "Вы спрашиваете о Тристане, племяннике короля Марка из Корновальи, не здесь ли его жилище?" И когда король услыхал, что ответил пастух, то возликовал и молвил: "Не скажешь ли, бог тебе в помощь, где сейчас Тристан с этой дамой?" И тот отвечал: "Мессер, Тристан во дворце Мудрой Дамы". А король спросил: "Каким путем туда ехать, во дворец Мудрой Дамы?" И пастух объяснил, как до него добраться. И тогда король приказал всем рыцарям скакать вперед этим путем: "А если застанете там Тристана, тут же разите насмерть". И услыхав слова своего господина, рыцари отвечали: "Охотно исполним", И вот они пускаются в путь к владению Мудрой Дамы и скачут без передышки, пока не оказываются у цели. А когда подъезжают к лужайке перед самым дворцом, король велит двадцати пяти рыцарям спешиться и проникнуть внутрь. И наказывает: "Ежели Тристан там, разите его без пощады. Ежели нет его, берите даму Изотту и с ней Брагуину и ведите их немедля ко мне".

LXXXVIII. И тут рассказывается, что когда Гедин услышал эти слова, то возрадовался, ибо всем сердцем ненавидел Тристана. А рыцари в один голос сказали: "Король Марк, охотно исполним". Тотчас они спешились и взошли во дворец. А когда увидели мадонну Изотту, то вопросили: "Где предатель Тристан, повинный в измене королю Марку, своему дяде? Если он доблестный рыцарь, пусть выйдет и примет бой". А мадонна Изотта, увидев рыцарей, испугалась и стала громко кричать и звать: "Горе мне, Тристан, горе, где ты? Спаси меня, я предана, надо мной хотят надругаться!" И так возопив, стала горько плакать.

LXXXIX. И тут рассказывается, что когда рыцари услыхали слова мадонны Изотты, то отвечали, глумясь: "Мадонна Изотта, напрасно плачете, ибо знайте, что вас ждет смерть за Тристана, а его ждет за вас казнь". И тотчас шестеро рыцарей схватили ее и верную Брагуину и с превеликим весельем повели из дворца. И сказали: "Король Марк, вот мадонна Изотта, та, кого вы искали. А Тристана здесь нет, но если вам будет угодно послать за ним, то мы сделаем это очень охотно {15}". . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

CXV. И тут рассказывается, что король в том городе встал поутру. А когда встал, выглянул из окна и, оглядывая округу, увидел войско графа Аджиппи {16}. И увидев, как войско обступило город, восскорбел без меры. И тотчас пошел к Белорукой Изотте, а она была у себя в покоях, и так сказал: "Увы, милая моя дочка, вижу я, что всем нам погибель и срам, граф Аджиппи явился со всею ратью и осадил город! И вижу я, мы уступим, ибо Гедину {17} невмочь сразиться, а он один бился с графом и не уступал ему в битве. Если угодно господу, пусть прибудет и явится один из рыцарей королевства Лонгрес, где славные рыцари, и пусть избавит нас от сей напасти и скорби! Я своей волей отдал бы ему королевство ради моей дочки, прекрасной Изотты, только бы она не потерпела глумленья". И когда Белорукая Изотта увидала, какой великой скорби предался король, и услыхала его слова, то сама стала горько плакать и причитать: "Ах, Гедин, без тебя нам погибель! Ибо ты один умел выстоять против графа Аджиппи, а теперь нет у нас рыцаря, кто бы ради нас принял сраженье. И всем нам неминуемо суждена погибель". Сильно скорбела Изотта, предвидя такую участь.

Тем временем Говернале, услыхав, о чем говорил король и что отвечала Изотта, и увидав, как сильно они скорбят, сам стал горевать и жалеть их, видя, что оба они горько плачут. И сказал так: "Король, прошу вас, утешьтесь, ибо клянусь, есть у вас рыцарь столь доблестный, что на всем свете нет ему равных. Верьте мне, ради вас или ради той, что здесь с вами, он совершит великие подвиги. А рыцарь, о ком веду речь, это мой господин, которого ваша дочка Изотта выходила от раны. Об одном лишь прошу, пусть он не ведает, кто вам про это сказал".

CXVI. А дальше рассказывается, что когда король Бретани и Изотта услыхали эти слова, радости их не было предела. И король, выйдя из покоев, отправился в залу дворца и стал там расспрашивать всех, где тот рыцарь. Но никто не мог ответить, где он. Тогда король сел на коня и пустился его искать. А когда выехал из дворца, со всех сторон к нему понеслись стоны и вопли жен и девиц, оплакивающих мужей, братьев или отцов. И так восскорбел король, как никто не скорбел в мире, и безутешно заплакал.

А в это время Тристан, поднявшись на городские стены, стал оттуда взирать на обступившие их рати. И когда он взглянул с городской стены, то увидел, что в поле выстроилось конное и пешее войско, а близ городских ворот стоит граф Аджиппи с дружиной. И все готовы ринуться в бой, чтобы приступом взять город. А со стен на них смотрят дамы и девицы, а с ними всадники и пеший люд, что явились с оружием оборонить город. Увидел все это Тристан, услыхал, как горько взывают жены и дочери, и восскорбел. Потом призадумался, как ему поступить, говоря: "Поистине худший я и подлейший из рыцарей, раз укрылся в городе и прикован к месту страхом. Неужто я перенял обычай рыцарей Корновальи, что терплю срам и сторонюсь битвы. Куда храбрее я был, когда вызвал на бой Галеотто {18}, владетеля Дальних Островов, знатнейшего в свете, доблестного и отважного рыцаря, отвагой покорившего много земель. Чтобы с таким сразиться, потребна большая доблесть, чем для битвы со всей этой ратью. А раз так, надену доспехи и поскачу в поле, ибо желаю сразиться во имя Белорукой Изотты, что выходила меня от смертельной раны".

CXVII. А дальше рассказывается, что Тристан, подумав так и решив, тотчас сел на коня и поскакал во дворец. И когда увидел там Говернале, сказал: "Говернале, скорее ступай, принеси мне доспехи, меч и копье, ибо я желаю сразиться с графом Аджиппи". Услышав эти, слова, Говернале немедля вышел и, взяв доспехи, принес их Тристану в залу дворца. А сам поспешил в конюшню седлать коня. Тристан же, оставшись один, стал облачаться в доспехи. Но Изотта Белорукая, посмотрев туда, и увидев, как он красив и как во всем совершенен, сказала: "Вот без сомнения красивейший в свете рыцарь". И много еще сказала о нем Изотта. А Тристан тем временем облачился в доспехи и вышел. А выйдя, собрался седлать коня, но конь был весь убран, как должно. И тогда Тристан вскочил на коня и поскакал прямо на площадь. А там уже был король. И Тристан сказал: "Король, распорядитесь, чтобы, сколько ни есть баронов, рыцарей и прочего люда, все, не мешкая, явились сюда на площадь". Услышав эти слова, король обрадовался и стал смотреть, что перед ним за рыцарь. Но не узнал Тристана, ибо лицо его было скрыто забралом. Но Говернале сказал королю, что это тот самый рыцарь, о котором они говорили. Тогда король приказал огласить повсюду указ, чтобы все бароны, рыцари и прочий люд, не мешкая, поспешили на площадь.

CXVIII. И тут рассказывается, что, когда провозгласили указ короля, со всех концов города стал стекаться народ. И как только все собрались, Тристан сказал: "Король Бретани и все бароны и рыцари, что было, вы знаете {19}, и вот теперь граф Аджиппи с воинством осадил ваш город. Слушайте, что я скажу. Возьмите оружие и вооружите ваших людей, а мне откройте городские ворота, ибо я желаю выйти один и начать бой. Если увидите, что я беру верх, выступайте и вы. Если ж увидите, что меня теснят, обороняйте город, дабы по моей вине не пришлось вам терпеть урона". Король и рыцари, услышав эти слова, возрадовались и сказали: "Рыцарь, охотно исполним". И без промедления стали вооружать людей. А когда жители города, вооружившись, вступили на площадь, король приказал распахнуть городские ворота. И Тристан тотчас направил коня вперед. Но выехав за ворота, остановил на мосту коня и воткнув копье в землю, задумался и стал размышлять. А размыслив, глянул вперед и увидел мощную рать, обступившую город. И прямо перед собой увидел графа Аджиппи, окруженного крепкой дружиной. И тогда стал тяжко вздыхать и сказал про себя: "Туда направлю я меч, ибо в тех рядах встречу графа Аджиппи".

CXIX. А дальше рассказывается, что граф Аджиппи увидел, как Тристан в доспехах выехал за городские ворота один без дружины, и дивясь, вопросил, кто бы это мог быть. И сказал рыцарям: "Рыцари, честью клянусь, этот всадник, что выехал против нас в одиночку, не здешний. Я думаю, он из странствующих рыцарей Круглого Стола, а это доблестные бойцы. И как бы он силой не вытеснил нас с поля битвы. Услышав эти слова, рыцари приуныли. Но сказали графу: "Граф, мужайтесь, стойте бесстрашно, ибо здесь много рыцарей, готовых принять вызов". Тут один рыцарь20 приблизился к графу Аджиппи, а то был его племянник, и испросил права выйти со странствующим рыцарем один на один. И граф Аджиппи в ответ сказал: "Раз вы о том просите, ваше право". И рыцарь, услышав ответ, благодарил графа за великую милость. Тотчас выехав из строя, он поскакал против Тристана. Когда же Тристан увидел, что навстречу ему скачет рыцарь, желая сразиться, он ринулся вперед, и они сошлись, пришпорив коней и наставив копья; и рыцарь ударил в щит, и столь силен был удар, что копье надвое переломилось, Тристан же остался цел; и тотчас сам ударил копьем в щит, и разом пронзил рыцарю щит и латы. И вонзил ему копье меж ребер с левого боку, да так глубоко, что вышиб рыцаря из седла на землю.

СХХ. А дальше рассказывается, как Тристан сразил на смерть и другого рыцаря и сбросил его с коня. А после того сразил третьего и сбросил того с коня. Что скажу вам? Прежде чем сломалось его копье, он сразил одиннадцать рыцарей, одного за другим. А когда лишился копья, то выхватил меч и стал разить направо и налево, валя наземь коней и всадников, и бился так, что все люди дивились его отваге. И пролагал себе путь к тому месту, где стоял граф Аджиппи.

И вот, видя, какова доблесть Тристана и как без промаха разит он мечом, рыцари прянули назад и расступились перед Тристаном, так что он проскакал вперед и очутился в самой их гуще лицом к лицу с графом Аджиппи; и нанес ему острым мечом мощный удар, так что рассек шлем и железный подшлемник, поразил в голову и мертвым сбросил с коня. Другим же ударом пронзил знаменосца графа Аджиппи и мертвым сбросил наземь с коня. А после того поверг все знамена графа Аджиппи и стал крепко биться с дружиной, разя ударами направо и налево. И так сражаясь, являл великую доблесть, обращая рыцарей в бегство.

CXXI. И тут рассказывается, что король Бретани, увидев подвиги рыцаря, повелел всем баронам и рыцарям и всему прочему люду, не мешкая, выступить из ворот: "Вперед, на подмогу нашему рыцарю, отважному в битве". И тогда все тотчас один за другим поскакали из города, а став снаружи, разом сошлись с войском графа Аджиппи и, нанося удары, стали разить насмерть конных и пеших. Много полегло народу с обеих сторон. А король, узнав, сколь могуч Тристан, скакал рядом с ним, ибо желал видеть его подвиги и доблесть в бою. Так скакали они бок о бок, пока мессер Тристан не разбил всех рыцарей графа Аджиппи. Много баронов и рыцарей графа Аджиппи перебили рыцари короля Бретани. И так продолжалась битва, пока мессер Тристан с баронами и рыцарями короля Бретани не разбили наголову всех баронов и рыцарей и прочих ратников графа Аджиппи. А когда те увидели, что разбиты, то повернули назад, спасаясь бегством в Аджиппию. Но Тристан, увидав, что они бегут, тотчас повернулся к королю и сказал: "Мессер король Бретани, пусть вашим повеленьем все рыцари скачут вслед за рыцарями графа Аджиппи. И пусть все, кто под вашей королевской властью, во всеоружии выступают к Аджиппии". Услышав эти слова, король возрадовался. И повелел, чтобы все войско, сколько ни было ратников, выступало вперед под его знаменами. И то же велел возгласить во всех концах королевства. И когда приказ был объявлен, тотчас все собрались под знаменами короля и пустились преследовать рыцарей графа Аджиппи. И всех, кого настигали, сражали насмерть, как то делали и во время битвы.

СХХII. А дальше рассказывается, что Изотта Белорукая, увидев, какие подвиги совершил Тристан и как разбил графа Аджиппи со всей его ратью, возрадовалась без меры. И тотчас отправилась в покои к Гедину, а войдя, сказала: "Гедин, клянусь, у меня добрая весть, ибо наш рыцарь, тот, кого я выходила от раны, победил графа Аджиппи со всем его войском. Мы обязаны ему нашим спасеньем". Услышав эти слова, Гедин обрадовался и сказал: "Клянусь, Изотта, ничего на свете я не желаю так сильно, как снова свидеться с нашим рыцарем. И, право, во всем свете нет рыцаря красивее и доблестнее, чем он. И потому я всюду пойду за ним, дабы дивиться подвигам, какие он совершил и еще совершит". И много чего говорили меж собой Гедин и Изотта о великой доблести рыцаря. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

CXXIII. А дальше рассказывается, что, победив графа Аджиппи, рыцари гнали бежавших, покуда не добрались до Аджиппии. А когда добрались, то король с Тристаном осадили город со всех сторон так, что никто не мог ни войти, ни выйти иначе как через поле брани. Тристан же, видя, что город не взять иначе как приступом, поскакал к королю Бретани. И, встав перед ним, сказал: "Король Бретани, пусть вашим веленьем весь народ и рыцари к утру станут во всеоружии, и, пусть это знает каждый, завтра поутру мы двинем на приступ". И король, услышав слова Тристана, возликовал. И тотчас велел провозгласить приказ, чтобы к утру всем баронам и рыцарям быть во всеоружии и наготове, ибо поутру все выступят в поле, изготовившись, как подобает. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

CXXIV. А тут рассказывается, что, когда король отдал приказ, все стали должным образом готовиться к битве. И вот с наступлением утра бароны взялись за оружие и рыцари тоже, и весь прочий люд. И тогда Тристан, облачившись в доспехи, оседлал коня и направил его к шатру короля. А за ним все войско двинулось в поле. И король, увидев, что войско в сборе, тотчас к нему поскакал. И вместе с Тристаном выстроил дружины вдоль стен. А после того все разом пошли на приступ и оставили только одни ворота, где был Тристан. Но едва начался приступ, как горожане Аджиппии взошли на стены и стали их защищать от тех, кто шел с поля. И начался меж теми и другими жестокий, упорный бой, так что много народу полегло с обеих сторон. Но тех, что шли на приступ, пало много больше, чем осажденных. А жены и дочери жителей Аджиппии, увидав короля и рыцарей, подступивших к городским стенам, стали горько плакать и причитать. И говорили: "Вот теперь мы увидим, как король Бретани возьмет Аджиппию силой. И если победит он, всем нам верная смерть, ибо никому из нас не будет пощады". Но все жители, что стояли по стенам, храбро бились с врагом, только по-прежнему велика была скорбь жен их и дочерей.

CXXV. А дальше рассказывается, что когда, как сказано, началось сраженье и разгорелась битва, один рыцарь в городе восскорбел оттого, что всюду, куда ни глянь, идет бой. И тотчас, взяв оружие, сел на коня и велел открыть перед ним ворота, чтобы сразиться в открытом поле. А другие рыцари, слыша эти слова, возрадовались, ибо знали, что тому рыцарю нет равных в отваге. И когда отворились ворота, тот рыцарь выехал в поле, показав, что желает сразиться один на один. А Тристан увидал, что его вызывают на бой, и, возрадовавшись, сказал: "Клянусь честью, это великая удача, что растворили ворота. Теперь милостью рыцаря мы возьмем город, коли не случится беды". И тогда, выставив щит, поднял копье и понесся навстречу рыцарю, а рыцарь навстречу ему. И, разом пришпорив коней, они наставили копья; и рыцарь ударил в щит, да так, что копье разлетелось вдребезги, но не задело Тристана. А когда Тристан ударил копьем в щит, он пронзил щит и доспехи рыцаря и всадил острие копья между ребер с левого боку и сбросил рыцаря наземь. А после того с копьем наперевес проскакал в ворота и начал разить кругом. Однако держался он ближе к воротам, дабы их не заперли у него за спиной. И так сражался, покуда не разбил всех рыцарей, прочие же, страшась гибели, обратились в бегство, так что Тристан одолел почти всех, кто вышел на бой.

CXXVI. А дальше рассказывается, как король Бретани, увидав, что Тристан проскакал в ворота и сражается в одиночку, приказал всем своим баронам и рыцарям идти на подмогу рыцарю, проникшему в город. Тогда дружина короля, услышав приказ, немедля двинулась в город, а за нею - вся рать. И тут они увидали, что Тристан победил всех рыцарей, и обрадовавшись, стали крепко сражаться с теми, кто был внутри городских стен. Тогда король приказал, чтобы и пешие вошли в город, и они тотчас вошли. А войдя, стали сражаться и перебили много людей и нанесли городу великий урон. И вот Тристан увидел, что они взяли весь город. И немедля послал за королем, ибо тот должен был въехать в город, когда им овладеют. Много рыцарей отправились к королю, чтобы передать ему, что сказал Тристан. И король, выслушав их, возрадовался безмерно. И тотчас поскакал в город со всею свитой. Вот он въехал в город, и Тристан, выступив навстречу, сказал: "Король, я прошу вас, примите присягу в чести и верности от жителей города, который отныне принадлежит вам по праву. И прошу вас даровать жителям города прощение за все, в чем они перед вами повинны". И услышав это, король Бретани обрадовался и сказал: "Рыцарь, охотно исполню". Тут все рыцари Аджиппии приблизились к королю, прося даровать им милость и прощение за великую обиду, какую нанесли ему по безрассудству. И король, выслушав их, возрадовался и сказал: "Клянусь, я уже не помню обиды, нанесенной по неразумию, и все вам прощаю ради того рыцаря, что разбил графа Аджиппи и доблестно покорил город". И когда рыцари Аджиппии услыхали эти слова, то возрадовались и возблагодарили короля и Тристана за дарованную великую милость {21}. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

CXXXI. А дальше рассказывается, что все дамы вслед за мужьями разошлись по своим покоям и наступила темная и черная ночь. Тут и король отправился почивать, а за ним последовали Тристан и Гедин. И все прочие рыцари разошлись спать, и так прошла ночь и настало утро.

А утром Тристан и Гедин, поднявшись и оседлав коней, поскакали из города. И, правя вдоль берега, повествовали о своих приключениях. И покуда они там проводили время, Тристану припомнилось, как он покидал Корновалью. И припомнил он, как их с мадонной Изоттой заперли в башне, как четыре рыцаря Корновальи, схватив их, связали вместе и отвели к королю. И как король объявил им свой приговор, и как повели их вдоль берега моря, и как взяла его скорбь, когда разлучили с ним мадонну Изотту и бросили ее к прокаженным и как он, разорвав путы, бросился в море, а потом снова обрел мадонну Изотту с помощью Загриса, Загриморса {22} и Одинела Дикого; и как, расставшись с ними, он укрылся с мадонной Изоттой в пустынном краю, во владениях Мудрой Дамы. И припомнился ему день, когда его пронзило стрелой, и король Марк, отняв у него мадонну Изотту, увез ее из дворца Мудрой Дамы; и как одолела его горькая скорбь, когда он, вернувшись с охоты, не нашел мадонну Изотту; и когда он это припомнил, то стал печалиться и зарыдал. А после вздохнул тяжко из глубины сердца и, сказав: "Ах, горе мне, прекрасная Изотта, я умру от любви к вам", лишился чувств и упал с коня.

СХХХII. А дальше рассказывается, что Гедин, услышав слова Тристана и увидев, как горько он плачет, крепко задумался. И дивясь тому, что сказал Тристан про любовь к Изотте, и как он умрет от этой любви, заключил, что тот разумел Изотту, его сестру, ибо не ведал, какая еще есть на свете Изотта. А заключив так, опечалился, ибо желал, чтобы душу Тристана не мрачила никакая забота, лучше уж стократ умереть Изотте, его сестре. И он, тотчас спешившись, подошел к Тристану и, схватив его за руки, тряс, пока тот не очнулся. Тогда Гедин вопросил: "Клянусь честью, Тристан, я не могу надивиться как это вы. столь долго живя при дворе и питая страсть к сестре моей, Белорукой Изотте, не обмолвились мне об этом ни словом? А мне сдается, вы терпите от любви к ней великую муку. Я бы желал, если вам угодно, вернуться сей же час во дворец. И вот вам мое слово, я сделаю вас господином Изотты, моей сестры, ибо право же лучше ей стократ умереть, чем вам еще раз претерпеть подобную скорбь". Услышав это, Тристан возрадовался и сказал про себя: "Если Изотта Белорукая станет моей, неужто я не забуду тогда другую прекрасную Изотту из Корновальи, кого я люблю больше всех дам на земле". И Тристан сказал: "Гедин, если вы сделаете меня господином Изотты, то мне ничего больше на свете не нужно, как только ею владеть". Услышав это, Гедин обрадовался без меры и отвечал: "Раз так, седлаем тотчас коней и едем назад во дворец, а я клянусь вам, что вы станете господином Изотты, моей сестры". И тут они оба, вскочив на коней, пустились в обратный путь. А достигнув дворца, где находился король, спешились и вошли в дворцовую залу. Тем временем там уже накрыли столы. И когда король увидел Тристана с Гедином, он обрадовался, ибо без них не хотел садиться за стол. Тотчас приказал он подать воды, и ее принесли. И, омыв руки, все уселись за трапезу, и все дамы и девицы из свиты Изотты тоже явились к столу. А когда король сел и с ним вместе бароны и рыцари и дамы их и девицы, то им в изобилии были поданы кушанья, и все, кто там был, разделили трапезу с королем.

И тут дамы стали обращать взгляды на Изотту и на Тристана, видя, как оба они прекрасны собой. Ибо если Изотта была красива, то и Тристан был столь же красив, и если Изотта королевская дочь, то и Тристан ведь королевский сын. И очень они подходили друг другу. Вот как говорили меж собой дамы об этом деле.

И так все пребывали, покуда не окончился пир, а после того король поднялся из-за стола, и остальные, кто был там, поднялись за ним. Тристан же отправился в свою спальню один и там стал крепко раздумывать, говоря про себя так: "Клянусь, я охотно возьму в жены Изотту, раз Гедин обещал сделать меня господином его сестры. Но я знаю, что совершу измену, ибо люблю другую Изотту, и люди знают про то, что я ее возлюбленный рыцарь. Но может быть с этой Изоттой я смогу позабыть другую. Если мне это удастся, во всем свете не будет рыцаря достойней меня. Неужто это так трудно, ведь вместо той Изотты я получу другую, именем тоже Изотту, и если та прекрасна, то и эта столь же прекрасна и тоже королевская дочь. Конечно же, мне удастся забыть прекрасную Изотту из Корновальи ради Белорукой Изотты, столь же прекрасной". Таким рассужденьем Тристан думал себя утешить. Только напрасны были его надежды, ибо никак не мог он стать тем, чем хотел, и всему в этом деле суждено было случиться иначе, а не так, как он порешил.

CXXXIII. А дальше рассказывается, что, когда король поднялся из-за стола, Гедин отвел его в спальню, и только они остались одни, завел речь: "Король, - сказал он, - клянусь, у меня есть для час новость получше, чем все, сколько их было; знайте же, что Тристан любит Изотту величайшей любовью". И поведал обо всем том, что случилось на берегу моря. "Я же обещал отдать ее за Тристана, если будет на то ваша воля". Король, услышав это, возликовал, и ответил: "Клянусь, Гедин, я охотно исполню твое обещанье, ибо не знаю, есть ли в свете король, для коего не было бы великой честью отдать дочь в жены Тристану. Ступай же, зови его, а когда он придет, я возглашу его господином дочери моей Изотты Белорукой, и да пребудет он в твердой надежде, что получит ее в супруги. И мы зададим великий пир, какой подобает в столь славном деле!"

Услышал это Гедин и, обрадовавшись, тотчас вышел от короля и отправился за Тристаном; и спросил о нем в зале. И один рыцарь ему сказал: "Гедин, ищи Тристана в его покоях". Гедин не медля пошел за Тристаном в его покои, а войдя, сказал: "Тристан, вас зовет король, ступайте к нему". Тристан без промедленья отправился за Гедином, а когда они вошли к королю, то застали его одного. Увидев Тристана, король встретил его с великой лаской. И сказал так: "Тристан, я рад тому, что рассказал мне Гедин, но меня печалит, что вы терпите муку и скорбь от любви к моей дочери Белорукой Изотте. Я тотчас соединю ваши руки, а после мы устроим великий пир, как подобает". И Тристан, услышав эти слова, возликовал. Тут все вместе они пошли в покои, где пребывала Изотта с дамами и девицами, и король взял за руку свою дочь. А дамы поняли, что король хочет отдать Изотту Тристану, и обрадовались без меры. И король сказал: "Тристан, берите Изотту, я отдаю вам дочь, отныне она ваша дама, вы же поступайте, как повелевает обычай". И Тристан, услышав это, обрадовался, и тотчас, взяв Изотту за руку, обнял ее и поцеловал на глазах у дам и девиц. А после того как Тристан обручился с Изоттой, все дамы, сколько было в покоях, очень развеселились. Только Изотта стыдилась, ибо была скромна. Меж тем король, Тристан и Гедин вышли и с весельем поспешили в залу дворца, где их ожидало множество рыцарей, и никто еще ничего не знал, а все говорили меж собой о великой отваге Тристана и о том, как он прекрасен собой.

CXXXIV. А дальше рассказывается, что, когда король вошел в залу, он велел огласить по всему королевству указ, чтобы все бароны и рыцари и прочий люд собрались ко двору, ибо король выдает за Тристана дочь и задает в их честь богатый и пышный пир. А когда огласили указ, все без промедления собрались ко двору - бароны и рыцари, богатый и бедный люд, дабы воздать почести королю. И поднялось веселье, бароны и рыцари состязались без устали в поединках, молодые рыцари предавались забавам, а все дамы и девицы ликовали и чествовали свою госпожу. И так все шло, покуда не настал день свадьбы Тристана и Изотты. В зале дворца собралось множество баронов и рыцарей, дам и девиц, ибо все желали увидеть, как Тристан возьмет в жены Изотту. И вот ее подвели к Тристану, а она была так красива и совершенна, что в свете едва ли нашлась бы равная ей красотой. И Тристан стал супругом Изотты и взял ее в жены, как надлежало. Тогда все, кто там был, предались веселью и ликовали так, точно случилось явление господне, и все говорили: "Раз Тристан взял себе госпожой Изотту, нам не страшен ни один грозный рыцарь". И долго шло веселье по всей Бретани.

CXXXV. А дальше рассказывается, что, пока они так пребывали, пришел час садиться за стол, и король велел принести воды. Тотчас подали воды королю, Тристану и всем, кто там был, баронам и рыцарям, и дамам их и девицам. А после того все пошли к столу, и когда все уселись, то в изобилии подали яства. А когда подали яства, начался пир и веселье. И так шло время, пока не прошел день и не приблизилась ночь. Когда же настала ночь, то началось ликованье, какого никто не упомнит.

И так они пребывали, пока не пришел час, когда Тристану должно было возлечь с Белорукой Изоттой. Но тут, как вы узнаете, все обернулось так, что Тристан из-за прекрасной Белокурой Изотты только обнимал да целовал Изотту, свою жену. Вот Изотта отправилась в опочивальню, и с ней многие дамы, и вот Изотта возлегла на ложе, как подобало. И скоро явился Тристан, а он ничего так не желал, как насладиться Изоттой. Когда же дамы, что были с Изоттой, увидали Тристана, они покинули опочивальню и удалились к себе. И тут Тристан остался со своей дамой, и долго смотрел на нее, а в комнате горело четыре свечи, ибо таков в тех краях обычай. Но увидев, сколь прекрасна и совершенна Изотта, вдруг опечалился, и, задумавшись, стал вспоминать прекрасную Изотту из Корновальи и припомнил ее наказ. А припомнив и поразмыслив, так сказал про себя: "Конечно, я нарушу данный той Изотте обет, если наслажусь этой Изоттой больше, чем то дозволено моей дамой, и если ей приведется узнать, что я нарушил обет, она умрет в тот же час, а я прослыву неверным и вероломным в любви. А раз так, я не дозволю себе другой утехи, как только обнимать и целовать эту Изотту. Останусь верен обету, который дал прекрасной Изотте из Корновальи". Вот каков был конец его размышлений. И с тем он повернулся к своей даме Белорукой Изотте и стал обнимать ее и целовать. Когда же Изотта оказалась в объятьях Тристана, то ни о чем больше не помышляла, как только оставаться в них вечно. Так миновала ночь и близился день. И король, едва настал день, облачившись в одежды и покинув спальню, вышел в залу дворца. А выйдя в залу, увидел там множество баронов и рыцарей и много дам и девиц, и все они предавались веселью. И тогда король и его бароны и рыцари повели беседу о своих приключениях и о великой радости, какую им доставил Тристан. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

CXLIII. А дальше рассказывается, что утекло много времени, покуда Тристан оставался в Бретани. И вот однажды утром Тристан и Гедин, сев на коней, поскакали вдоль берега моря, занимая друг друга беседой. И так они удалялись от города, покуда не отъехали весьма далеко. Но Тристан, не останавливаясь, все ехал вперед, как вдруг завидел некую даму, а с ней было четыре оруженосца. А завидев ее, сказал: "Клянусь честью, Гедин, эта дама везет нам важные вести, подъедем к ней ближе, расспросим о новостях и о тех краях, откуда она держит путь". И они поскакали навстречу даме, и вот уже приблизились к ней. И тут дама, увидев Тристана, обрадовалась без меры. И подъехав ближе, любезно приветствовала Тристана, а он отвечал ей столь же любезно. А после того дама спросила: "Тристан, разве вы не признали меня?" Тристан же, услышав эти слова, подивился тому, что дама знает его, он же не узнавал ее оттого, что лицо ее было скрыто. И так отвечал: "Клянусь честью, дама, я не признаю вас, покуда вы не дозволите мне узреть ваше лицо". Тогда дама, видя, что Тристан и вправду ее не узнал, откинула шелковое красивое покрывало с лица. И Тристан увидел, что перед ним Брагуина, а ее он любил превеликой любовью. И тотчас кинулся к ней и стал ее обнимать и, возрадовавшись без меры, спросил, как поживает без него мадонна Изотта, на что та отвечала: "Сказать правду, Тристан, мадонна Изотта занемогла, ибо с той поры, как вы покинули Корновалью, она не осушает глаз и не выходит из башни, где взаперти томится по вас. И знайте же, что через меня она шлет вам сердечный привет; она же и послала меня сюда передать, чтобы вы, как прочтете письмо, тотчас спешили назад, в Тинтойль. А если вы останетесь здесь, то знайте, что не увидите ее никогда, ибо она умрет от любви к вам". И с тем Брагуина отдала Тристану письмо. А Тристан, взяв письмо, посмотрел на печать и сразу ее признал. И, вскрыв письмо, прочитал:

"Друг, друг Тристан, возлюбленный моего сердца, любимый страстной любовью, какая только возможна между теми, кто любит, я Изотта, обреченная скорби и мукам, шлю вам столько приветов, сколько могу сказать, послать или написать. Знайте же, друг, что с той поры, как вы расстались со мной, я сотни раз жаждала умереть. Я не могла и помыслить, что вы измените мне ради другой дамы или девицы, какая бы ни была на свете, такова была моя вера к вам. Но теперь я вижу, что ошиблась, ибо знаю наверное, что ваша дама Изотта Белорукая, и знаю, что вы с ней познали много утех и услад. А я, несчастная, в скорби не осушаю глаз и томлюсь, вспоминая о вас. Знайте же, друг, что я не в силах пересказать вам и сотой доли моих страданий и мук, и сердце заходится, и язык немеет, и глаза не видят, и рука отказывается писать. Горькая скорбь одолевает меня. Знайте, друг мой, что письмо это писано чернилами из слез, ибо я плачу и днем и ночью. И потому я посылаю к вам Брагуину, пусть она поведает вам о тех муках, что я терплю, ибо я не в силах описать их словами, я и это письмо не единожды переписала оттого, что всякий раз обливала его слезами. Нежный, любимый друг, прошу вас, вернитесь ко мне, вернитесь прежде, чем я умру, и знайте, друг, если вы не вернетесь, я тотчас наложу на себя руки". Вот о чем говорилось в письме {23}. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

CLVIII. А дальше рассказывается, что Тристан пребывал так, покуда не пришел срок отплыть. И когда король увидел, что Тристан собирается р путь, он тотчас сел на коня, а вслед за ним все бароны и рыцари, и Тристан сел на коня, и Гедин с Говернале тоже. А Изотта, как увидела, что Тристан ее покидает, обняла его и сказала: "Тристан, прошу вас, как могу и умею, вернитесь ко мне скорей, скорей, как только возможно". И он отвечал: "Дама, я исполню это с охотой". На том Тристан, распростившись с Изоттой и со всеми, кто был при дворе, а с собой взяв Гедина, сел на коня и не медля отправился в гавань, а когда он прибыл туда, то велел Брагуине и Говернале взойти на корабль со всеми оруженосцами; и Говернале тотчас взошел на корабль. Тут Тристан поклонился королю на прощанье, и король, видя, что пришла пора расставаться, горько заплакал. Тристан же и Говернале взошли на корабль. И вот все уже были на корабле, и моряки поставили паруса по ветру, а погода благоприятствовала, и на море было тихо, отчего корабль скоро удалился от берега, так что берег был едва различим, А король, видя, что судно уже далеко в море, сел на коня и отправился во дворец, и все бароны и рыцари отправились вслед за ним. А во дворце король и все его бароны и рыцари, спешившись, вошли в залу, где долго еще говорили об отъезде Тристана.

CXLIX. А дальше рассказывается, что, когда Тристан распростился с Изоттой, она поспешила на высокую башню, откуда были видны гавань и корабль Тристана; и когда она увидела, что корабль отплыл далеко в море, то горько заплакала, говоря: "Как же не горевать мне сильнее, чем всякой другой женщине в свете, если покинул меня красивейший и любезнейший рыцарь, отважнейший среди всех; да была ли, есть или будет участь горше моей? И как знать, вернется ли он ко мне. Одно осталось мне в утешенье, что, пока брат мой Гедин при нем, я могу не бояться измены. И, значит, есть надежда, что он ко мне возвратится". Так утешалась Изотта, расставшись с Тристаном. И тогда только сошла она с башни, когда ничего уже не могла различить в море, а сойдя, поспешила в спальню, где они были с Тристаном, и увидала ложе, где они спали, и стала его обнимать, причитая: "Ах, любимый Тристан, какой скорби вы меня обрекли, так скоро покинув! Желала бы я ведать, какая мне суждена участь, и как бы я радовалась, если бы знала наверное, что Тристан возвратится. Но если он расстался со мной навеки, то лучше мне умереть, чем жить в такой муке". И долго еще горевала Изотта. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

CCXXIV. ... А когда до королевы Изотты {24} дошла весть, что в Корновалью прибыл Тристан, ее дорогой друг, то нечего и рассказывать, какова была ее радость и ликованье. И она устроила так, что они свиделись и говорили.

CCXXV. Вот однажды Тристан был в покоях у королевы, и она играла на арфе, а он пел песнь, что она сложила. Но Андрет подслушал и донес королю Марку. Тогда король в ярости ранил Тристана отравленным копьем, тем, что принял в дар от Морганы {25}. Не поразил бы король Тристана, если бы не был тот безоружен. А, ранив Тристана, король тотчас же поспешил прочь. Почуял мессер Тристан, что ранен в бок и что рана смертельна, и не погнался за королем, а покинул дворец. И покинул Тинтойль, держа путь прямо в замок Динаса, а прибыв туда, пал на ложе и объявил, что ранен насмерть и долго не проживет. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

CCCXXVI. Динас, услыхав эту весть, стал безутешен; и Саграмор {26} долго рыдал, ибо любил Тристана великой любовью. А Тристан день и ночь стонал от жестокой боли. И сколько врачей ни звали, не нашлось снадобья, чтобы его исцелить; один у всех приговор: Тристану верная смерть. Тристан стенает от нестерпимой боли, часто вздыхает, томится, час от часу чахнет; месяца еще не прошло, а уж его не узнать. Так изнемог, что все видят: Тристану конец; точно безумный мечется он и кричит от боли. И друзья его, видя такую муку, плачут у ложа денно и нощно, ибо знают, Тристан обречен, и сам он чует близкую смерть, как и все, кто рядом.

CCCXXVII. А король Марк, услыхав, что Тристану верная смерть и нет избавленья, возликовал, как дотоле не ликовал. Ныне у него веселье и радость, ибо, если умрет Тристан, во всей Корновалье не сыщется мужа, который дерзнул бы явить королю ослушанье. Ныне обрел он то, чего столь долго желал: Тристан умирает. Что ни день, шлет он гонцов проведать, не стало ли хуже Тристану, и каждый несет ему сладкую весть: верная смерть Тристану, не долго он проживет. Великий праздник у короля Марка; что б ни случилось, от века не ликовал он, как ныне, когда Тристан умирает. Андрет {27} весь дрожит от радости; у обоих радость без меры, полная и великая. Но что им радость, то королеве горе. Плачет она, убивается, твердит, что умрет от скорби или наложит на себя руки, но ни дня не переживет мессера Тристана, ибо нет ей без него жизни. Горько смотреть ей, как король, не таясь, ликует, радуется, что Тристан умирает; видит она, как король празднует его смерть, и оттого скорбит она так, что сердце ее вот-вот разорвется от скорби.

Но как ни радуется король, все же надумал и он повидаться с Тристаном, прежде чем тот умрет; и приходит весть, что Тристан кончается в муках и видом переменился так, что его не узнать. И почувствовал король жалость в сердце и, скрыв слезы, сказал: "Говоря по чести, великий урон нам от этой смерти, вовек не обретет мир копья столь меткого, как копье Тристана. Увы, зачем он предал меня; не будь его вероломства, за подвиги, им совершенные, я чтил бы его превыше всех рыцарей в мире".

CCXXVIII. И вот, когда король узнал от гонцов, что Тристану недолго осталось жить и смертный час его близок, то предался раскаянию. И рассудил, что из этой смерти неминуемо воспоследует великое зло. Жестоко его раскаяние, горько жалеет он, что поверил Андрету; ведь он убил рыцаря, славнейшего в свете; теперь все на него взъярятся и станут корить; было время Тристан страхом держал в узде подданных, а теперь возненавидят они короля, не станут его бояться. Вот о чем размышлял король Марк; и жаль ему стало племянника, заговорила в нем любовь к родной плоти, раскаялся он в том, что сделал. Королева, скорбя, чает смерти, исходит скорбью денно и нощно, никого не таится. Пусть убьет ее король Марк, хоть тем облегчит ей участь. Но видит она, что король горько раскаивается в том, что он сделал с Тристаном. Когда же дошла до нее весть, что Тристан кончается в муках и осталось прожить ему три или, может, четыре дня, королева сказала: "Пусть умрет он, ибо я, да простит мне господь, пойду за ним тот же час. Не дожидаясь смерти, покончу с собой и тем разрешу муку". Так рекла королева, услыхав, что Тристан на пороге смерти; и король горевал оттого свыше меры, но не выказал горя.

CCXXIX. Вот Тристан слышит, что ему остается жить малый срок, и говорит: "Динас, пошли гонца к королю Марку, пусть он придет, ибо я не держу на него зла; во всем повинен Андрет. Если король желает увидеть меня живым, пусть поспешит, ибо смерть близка". Динас тотчас шлет королю эту весть. И король, услыхав ее, горько заплакал и низко склонил голову, а что сказал при этом, то все слыхали: "Увы, злое дело я совершил, погубил родного племянника, славнейшего в свете рыцаря, через меня срам всему рыцарству". Не стал медлить король, но вскочил на коня и, для верности взяв людей, отправился к замку Динаса.

ССХХХ. Вот прибыл он в замок и, когда растворили ворота, въехал во двор, скорбный и удрученный. И, спешившись, взошел в башню, где был Тристан, и увидел, что так изменился Тристан от боли, что его не узнать. Горько заплакал король. А Тристан, увидав короля Марка, приподнялся на ложе, но тотчас упал без сил и сказал: "Король Марк, дорогой дядя, добро пожаловать на последний праздник, вот пришла моя смерть, столь вам желанная. Полна ваша радость, ибо конец Тристану, скоро вы увидите его мертвым, как сильно желали; на ваших глазах отойдет он. Нет больше сил терпеть, жду не дождусь смерти. А вы, корэль Марк, желали мне смерти, ибо надеялись, что убьете меня себе во благо, но не благо вам от того, а зло. Господь милосерд, скоро придет час, когда вы пожелаете отдать полкоролевства, лишь бы ожил Тристан. Но чему быть, того не миновать". И, услышав эти слова, король Марк горько заплакал.

CCXXXI. Видит король, что Тристану не жить, и молчит, только горько плачет. А Тристан говорит: "Дорогой дядя, не плачьте, что проку плакать. Нынче ваши слезы от радости, но скоро будут от горя, ибо с Тристаном лишитесь большего, чем помышляли. Король Марк, одного прошу, об одном молю, исполните это милосердия ради перед моею смертью, это последний дар, коим вы можете меня одарить; позвольте мне повидать мою даму Изотту, дайте взглянуть на нее в смертный час, пусть я умру при ней, ибо вы знаете, жизнь моя подходит к концу. А я превыше всего на свете желаю увидеть ее прежде, чем отойду". "Милый племянник, - сказал король Марк, - если вы просите, чтобы королева пришла к вам, я тотчас за ней пошлю". И король тотчас шлет за мадонной Изоттой, она же без промедления прибывает в замок. Скорбь и печаль ее велика, никогда она так не желала смерти, как ныне, видя, сколь близок конец Тристана. Но раз суждена ему смерть, то пусть и она умрет; об одном лишь молит она, чтобы господь взял ее к себе вместе с Тристаном.

ССХХХII. Когда же Тристан увидал мадонну Изотту, ту, кого так любил, то хотел привстать ей навстречу, но упал без сил. Только и мог он промолвить: "Дама моя Изотта, благословен ваш приход. Теперь вы со мной, но знайте, что мне конец и то, что вы рядом, меня уже не спасет. Что скажу вам, моя любезная дама? Умирает Тристан, тот, кого вы так сильно любили, пришел его смертный час; покуда мог, я противился смерти, но силы мои на исходе, Тристан умирает. Что же сказать вам, моя любезная дама? Вы видите, мне погибель". Королева от скорби не в силах ни вздохнуть, ни заплакать, ни шевельнуться, ни молвить слова; однако, превозмогая скорбь, отвечала: "Тристан, любимейший друг мой, неужто суждено вам погибнуть?" - "Дама, ответил он, - это так, не побороть смерти Тристану, который был так силен и могуч. Видите, что стало с этой рукой, любезная моя дама? Разве это рука Тристана, разившая верно, без промаха? Нет, это рука мертвеца. Ушла из нее прежняя крепость и сила. Пусть знают все, что Тристан на пороге смерти. Все в моей жизни подходит ныне к концу. Тот, кто являл отвагу и доблесть и устрашал врага, лежит здесь мертвый, иссохшая оболочка. Вся мощь, какая была, изменила. Увы, сколь скорбный удар меня поразил! Как мир от него обеднел, увял и поник!" Стонет Тристан день напролет, томит его боль, сил не осталось вымолвить слово. Кто кругом него, все безмолвны, что надобно сделать, делают молча и горько плачут. Королева, горюя, взывает о смерти, и весь вечер и ночь проводит подле Тристана. Ярко освещены покои, все в них видно как днем, только Тристан ничего не видит, ибо взор его помутился.

ССХХХIII. Когда же взошло солнце, Тристан увидел, что стало светло. И, собрав силы, сказал громко, так, что его расслышали все, кто был там. И вот что сказал: "Что поделать? Пришел мой последний час, сегодня я расстаюсь с жизнью. Не увидеть мне нового дня, сегодня всему конец. Тристан был могуч и так доблестен, ах, господь, зачем ты до времени оборвал его жизнь?" И когда он это сказал, все кругом восскорбели тяжкой и небывалой скорбью. И сам он горько заплакал, жалея себя и зная, что жизнь его на исходе. И, обратясь к. Саграмору, сказал: "Любезный друг, - сказал он ему, - прошу, принесите мне меч и щит, я хочу видеть их прежде, чем душа отлетит от тела". И потом говорит: "Увы, что еще сказать?" Саграмор, скорбя так, что сердце его разрывалось от скорби, поднес ему меч и щит. И Тристан сказал: "Любезный мой, дорогой друг, выньте мой меч из ножен, так я лучше его увижу". И вот Саграмор вынимает из ножен меч. И Тристан видит свой меч, которому нет равных в свете, глубоко от всего сердца вздыхает и со слезами молвит: "Ах, меч, что с тобой будет? Никогда не обретешь ты столь славного господина, никогда не будешь грозен, как прежде, сегодня ты расстаешься с былой честью". Горько плачет Тристан после этих слов, а потом долго молчит. И все кругом скорбят так, что, грянь в небе гром, никто не услышит. И Тристан в другой раз говорит Саграмору: "Любезный друг, ныне поручаю я богу рыцарство, кое любил, возвышал и чтил, сколько мог. Впредь не суждено мне с честью ему служить". И умолкает. Потом снова: "Саграмор, любезный друг, дорогой друг, не могу молчать и скажу. Выслушайте же самое удивительное, что вам приходилось слышать. О как повернется язык? Но что делать, сердце понуждает меня сказать, и я покоряюсь. Саграмор, я скажу постыднейшее, что во всю жизнь молвил Тристан, и скажу не медля. Ах, увы, как достанет сил?" Тут он опять умолк, а потом продолжил: "Саграмор, мне не скрыть стыда, никогда я не осквернял язык столь постыдной речью". И, сказав это, горько заплакал, горше, чем прежде. И долго плакал, скорбя, а потом, глядя на плачущего Саграмора, сказал: "Я побежден, я слагаю мое оружие. Что скажу вам? Я возлагаю на вас мое рыцарство; я оставляю все подвиги, все геройство, всю отвагу, но оставляю их против воли, понуждаемый силой смерти. О горе, великий урон потерпел Круглый Стол, хоть и покинул его один единственный рыцарь! Паламидес, рыцарь любезный и храбрый, исполненный доблести, меж нами осталась вражда {28}, никогда ты не сразишься с Тристаном, ни он с тобой. Мы соперники, как и прежде. Паламидес, любезный и славный друг, вы взяли верх надо мной. Не увидит уж вас Тристан, ни вы Тристана. Вот как обернулся наш поединок. Смерть не дает разрешиться великой нашей вражде. Ах, Динадам {29}, мой любезный и верный друг, вот и конец содружеству. Я осмеян куда жесточе, чем то бывало меж нами. Нет вас подле меня, но я знаю, в печали и скорби оплачете вы Тристана, услыхав о его безвременной смерти. Ах, мессер Ланчалотто, какого славного и отважного рыцаря вы утратите нынче, какого друга, он так вас любил! Сегодня конец нашей дружбе, смерть беспощадна, она разлучает насильно. Ах, Саграмор, славный и добрый друг, поклонитесь от меня этим рыцарям, да скажите, что я умру в горести и печали от того, что до срока распадается наш союз. Никогда уже я не воссяду за Круглым Столом, так пусть предстательствует за меня мой любимый меч; а вы передайте моим сотоварищам: пусть воздадут почести верному моему мечу, раз не могут воздать их мне. Помоги мне господь, ибо я истинно, от всего сердца любил Круглый Стол, и всей отвагой, где бы ни находился, добывал ему честь и славу. Пусть же почтят оружие, кое я посылаю, ибо я посылаю его вместо себя, да предстательствуют за меня меч мой и щит; и скажите, что я скорблю о безвременной моей смерти не столько ради себя, сколько из любви к рыцарству". И, окончив речь, он заплакал, а после снова сказал: "Саграмор, подойдите ближе и поднесите мне меч". И Саграмор поднес меч. И Тристан взял его и поцеловал, а потом поцеловал щит и проговорил: "Ах, увы, тяжко мне, ибо я разлучаюсь с оружием и до времени покидаю рыцарство! Я знаю, прости меня боже, что с моей смертью мир познает утрату большую, чем со смертью любого другого рыцаря. Увы, зачем ухожу я безвременно." И в другой раз поцеловал меч и щит, и сказал, заливаясь слезами: "Поручаю вас богу, ибо больше вас не увижу. Сердце мое разрывает скорбь". И потом Саграмору: "Теперь возьмите оружие. Я дарую вам сердце мое, оружие и доспехи, чтите их вместо меня, и, если вы любили Тристана, полюбите его оружие и доспехи. А когда будете в Камелоте, положите их в таком месте, чтобы каждый рыцарь мог их увидеть, и тот, кто не видел меня при жизни, пусть, услышав, как говорят обо мне, увидит мое оружие и доспехи и скажет: "Ужасный, смертельный удар нанес король Марк. Мир впал в ничтожество, и рыцарство обесчещено". Вот я сказал вам все, что желал. С тем поручаю вас богу".

CCXXXIV. Окончив речь, он повернулся к королю Марку и, горько плача, сказал: "Сир, спаси вас господь, видите, вот каков я пред вами. Разве ныне я тот Тристан, который внушал вам страх? Нет, я не тот. Я Тристан, рожденный на горе рыцарству и всему свету. Ныне вы обретете покой, ибо Тристан вам больше не страшен, вам незачем его опасаться. Сегодня конец злопамятству и вражде, столь долго нас разделявшим. Вам ли не знать, как я сражался, ни разу не уступил врагу поля битвы, но ныне в жестоком единоборстве я уступаю смерти. Не спасут меня от погибели ни копье, ни меч. Я разбит в бою, так жестоко разбит, что поздно просить пощады, нет, мне пристало бестрепетно принять смерть; ибо как бы я ни молил, ни взывал о пощаде, нет мне спасенья. Во всю мою жизнь не употребил я во зло оружия, и молящему о пощаде ни разу не отказал в жалости и милосердье. Но в этой смертельной схватке, что проку взывать о пощаде? Нет мне избавленья и нет пощады! Король Марк, вы послали меня на то поле брани, где меч разит без промаха, с одного удара. Я обречен смерти. Вижу, нет мне другого исхода, и потому расстанемся в мире. И да простит вам господь, как я вам прощаю".

CCXXXV. И, отвернувшись от короля Марка, сказал королеве: "Дама, я умираю. Пришел час и миг, когда мне должно проститься с жизнью. Я боролся со смертью, как мог, моя любезная дама. Но когда я умру, что будет с вами? Каково вам будет жить без меня? Дама, возможно ли, чтобы Изотта жила без Тристана? То было б великое, диво, как если бы рыба жила без воды или душа без тела. Дорогая дама, когда я умру, что станется с вами? Неужто вы не умрете со мной? Наши души отлетели бы вместе. Прекрасная Изотта, любимая моя дама, я любил вас более себя самого, пусть же случится так, как я верю, умрите со мной и да пребудем вместе. Богом молю, не допустите, чтоб было иначе. Королева Изотта в печали, сердце ее рвется от скорби, что молвить ей, что ответить Тристану?" "Друг, - говорит она, - бог да поможет мне, ничего я так не желаю, как тотчас умереть вместе с вами, не покинуть вас в смерти. Но не ведаю, что мне сделать; если вам ведомо, научите, я все исполню. Если бы было дано умирать от горя и скорби, я бы с помощью божьей стократ умерла до того, как предстать перед вами. Ибо я знаю, что ни одна дама не испытала скорби, равной моей; будь то в моей воле, я умерла бы без промедления".

CCXXXVI. "Любезная моя дама, - сказал Тристан, - готовы ли вы умереть?" - "Друг, - отвечала она, - бог свидетель, ничего я так не желаю". - "Тогда, - сказал он, - тогда нет мне радости большей. Так, значит, и будет, если угодно богу, да и может ли быть иначе, ибо стыдно Тристану умирать одному без Изотты, ведь мы были едины душой и сердцем. Любимая моя дама, если и вправду вы желаете умереть с Тристаном, то помоги нам господь умереть вместе. Обнимите меня, если вам угодно, ибо конец мой близок. Я, Тристан, расстаюсь с жизнью и отхожу навеки". Королева Изотта, услышав эти слова, возрыдала и, подобно ей, возрыдал король Марк. Истинно, он без меры скорбел о смерти Тристана. Динас, что стоял подле, помертвел от горя, и всякий, кто его видел, сказал бы, что он всем сердцем любил Тристана, как то и было. И Саграмор, и все другие слезно молили бога, чтобы смерть взяла их прежде Тристана. И видя, как умирает Тристан, все пребывали в скорби и плаче.

CCXXXVII. И когда Тристан ясно увидел, что конец его близок, то оглядел всех стоявших кругом, и сказал, собрав силы: "Вот пришел мой конец, я умираю. Смерть держит меня за сердце и не дает вздохнуть. Поручаю вас богу". И еще сказал: "Ах, Изотта, обнимите меня, пусть умру я в ваших объятьях, я знаю, что так мне будет покойней". Изотта, услышав эти слова, склонилась к нему и припала к его груди, и Тристан сказал так громко, что его расслышали все, кто был там: "Теперь мне не тягостно умереть, ибо со мной моя любезная дама". Тогда Изотта прижалась к его груди и Тристан сжал ее в объятиях со всей силой, что в нем оставалась, и тотчас сердце ее перестало биться. В тот же миг умер Тристан. Так рука в руке, уста к устам встретили смерть многострадальные любовники Тристан и Изотта. И так они лежали, обняв друг друга, что казалось, не умерли, а лишились чувств от любви. Но то было напрасное утешенье.

CCXXXVIII. Вот как умер отважный и прекрасный рыцарь Тристан из любви к мадонне Изотте; так умер в горе и скорби, как я вам о том рассказал, умер от раны, которую нанес ему король Марк за королеву Изотту. И королева умерла от любви к Тристану, ибо в те времена он был славнейший рыцарь, равный лишь мессеру Галеаду {30}, сыну мессера Ланчалотто ди Лак {31}. Тристан же умер от любви к Изотте, ибо она была прекраснейшей дамой в мире, если не считать королевы Джиневры и дочери короля Пелеса, матери Галеада {32}. Королева умерла от любви к Тристану. И они покинули жизнь вместе.

ДОН ТРИСТАН ИЗ ЛЕОНИСА

Перевод со староиспанского Н. А. Поляк

XIX. О том, как Тристан вступил в бой с Бравором, племянником Ланселота, и убил его, чтобы отвести от короля Лангина обвинение в предательстве и убийстве

Слуги собрали в дорогу пышные шатры, богато изукрашенное оружие и роскошную сбрую. Король вышел в богатом уборе, Тристан сел на своего коня в полном вооружении и с опущенным забралом, чтобы его нельзя было узнать. Один рыцарь вез его копье, другой - щит. Вскорости прибыли они в Камелот. Там их приняли радушно и с почетом. Король Лангин {1} вошел к королю Артуру и сказал: "Король Артур, я прибыл к вашему двору, чтобы очиститься от обвинения в предательском убийстве, которое возвел на меня Бравор. Хочу заявить, что обвинения эти ложны. И прошу вот этого рыцаря вступить за меня в бой, ибо я не повинен в смерти вашего человека".

Бравор {2}, находившийся здесь же, встал, подошел к Тристану и вручил ему перчатку в знак того, что согласен биться. Тристан принял залог. На следующий день все четыре короля отправились на поле, чтобы судить поединок. Тристан тщательно осмотрел свои доспехи, облачился в них и стал ждать противника. Вскоре явился и Бравор, а с ним Леонел и Борес Гаонские {3}, его двоюродные братья; они отвели Бравора в сторону и сказали ему: "Пришел ваш черед показать, что вы добрый боец, и постоять за честь нашего имени, ибо ваш противник сидит на могучем коне, и мы боимся, что вы не устоите против его мощи". Но Бравор отвечал: "Увидите, каков я в деле; пусть против меня выедут хоть десять таких рыцарей как этот, я их всех в землю втопчу". Оба противника въехали в отведенное для боя поле, бросили, как положено, вызов и ринулись друг на друга с такой ярой силой, что и сами они и их кони грянулись оземь, так что всякий бы подумал, что они больше не встанут. Но рыцари поднялись, вооруженные мечами, и стали рубиться так, что дивно было смотреть. Первая схватка изумила своей свирепостью всех, кто там находился, но тут рыцари разошлись, чтобы передохнуть и набраться сил. Вскоре они снова вскочили на ноги, схватились за мечи, и от ударов искры посыпались из-под клинков. Осколки щитов и кольчуг разлетались во все стороны и усеивали землю. Оба рассвирепели от полученных ударов, но сила Бравора и бодрость духа пошли на убыль. Тогда встали с места Леонел и Борее, глядевшие на битву, и ушли прочь: не хотели они видеть, как погибает лютой смертью их родич. Долго еще бились рыцари, но вот Бравор сказал: "Кабальеро, я желал бы услышать ваше имя, чтобы знать, кто меня убил или кого убил я". И Тристан отвечал: "Не скажу, пока вы не назовете себя". И тот сказал: "Кабальеро, я Бравор, племянник Ланселота Озерного". И тогда Тристан ответил: "Я Тристан из Леониса, племянник короля Марка Корнуэльского". Тут он поднял меч и нанес такой мощный и страшный удар, что отрубил Бравору руку вместе со щитом; Бравор упал и испустил дух. А Тристан, видя, что противник его мертв, вынес его на край поля, потом сел на коня и подъехал к четверым королям, и сказал им: "Сеньоры, этому рыцарю так не посчастливилось, что хуже не бывает. Прошу вас, помирите его родичей с королем Лангином и будьте свидетелями, что я убил его в честном бою, а король Лангин очищен от обвинения". Все четыре короля сказали: "Воистину, этот рыцарь всех превзошел учтивостью: победив и убив противника, он ходатайствует о мире". И прибавили: "И вы и король Лангин чисты от всякой вины и можете без опаски держать путь, куда вам угодно; ибо вы поступали как должно и действовали по закону".

Когда Тристан услышал эти слова, он выехал с поля сражения и пришпорил коня, и конь под ним заплясал и загарцевал. И так Тристан был хорош, такой был славный наездник, что все на него залюбовались и дивились между собой его силе; ведь судя по тому, как он теперь гарцевал, никто бы не сказал, что он только что выдержал смертный бой. Тогда встал король Лангин и сказал четверым королям: "Господа, мой рыцарь уезжает; хотел бы и я отправиться во-свояси и прошу позволения проститься с вами и вернуться в мои владения, коль скоро богу было угодно помочь мне в этой тяжбе". Короли же попросили его прежде назвать имя рыцаря, одержавшего победу, а без этого они не желали его отпустить. И он сказал: "Знайте же, что это Тристан, сын короля Мелиадукса и племянник короля Марка". Услышав это, короли удивились, зачем Тристан очутился в здешних местах. Затем они отпустили короля Лангина, и король, со всей свитой, поехал к побережью и вскоре нагнал Тристана. Увидев их издали, Тристан обрадовался. Они раскинули шатры, веселились и пировали, пока не приспело время садиться на корабли. И король спросил Тристана: "Сеньор Тристан, куда же вы теперь? Прошу вас, не покидайте меня, поедемте в Ирландию, и будьте моим гостем. Окажите мне честь". И Тристан ответил: "Путь мой лежит в дальние края. Но из уважения к вам я готов следовать в Ирландию, и там открою вам мои намерения". Король и рыцари его свиты радостно похвалили решение Тристана и стали грузить на корабли лошадей и оружие, и подняли паруса, и вышли в море. Они возвращались домой веселые и довольные, соблюдая разумное расстояние между судами. Тристан сказал своим рыцарям: "Теперь мы приступим к тому делу, ради которого прибыли сюда. Отныне можете без страха высадиться на ирландском берегу, ибо я оказал ирландцам важную услугу, и мы теперь приглашены к королю Лангину". И они слушали его речь с радостью. Погода им благоприятствовала, и через несколько дней они вошли в ирландский порт. И когда суда причалили и ирландцы увидели флажки и знамена своего короля, услышали пение труб и мавританских рожков и увидели веселые лица прибывших, они возрадовались, ибо уже оплакивали своего короля и сеньора и не надеялись его увидеть. Да так бы оно и было, если бы не Тристан.

XX. О том, как король Лангин Ирландский и дон Тристан высадились в порту Ирландии и как вышли его встретить королева и ее дочь. Изольда Белокурая

Не успел король высадиться на берег, как весть о его прибытии дошла до королевы. Она собрала свой двор, и все радостно поспешили к берегу, кто пешком, кто верхом, чтобы приветствовать своего короля и сеньора. Королева и ее дочь, Изольда^Белокурая, тоже направились к месту высадки. Тристан был с королем. Королева и инфанта обняли короля, улыбаясь от радости - ведь они его заждались - и говорили: "Добро пожаловать, сеньор, наконец-то и нам можно порадоваться! Слава господу, что привел вас домой здравым и невредимым". И все знатные люди, и рыцари, и дамы, и благородные девицы целовали ему руку, и он гордился их преданностью. И он сказал им: "Дамы и господа, окажите должный почет и уважение вот этому рыцарю. Перед вами Тристан; он сражался за честь моего имени; если бы не он, не видать бы мне родной земли и ваших любезных сердцу лиц". И королева, узнав это, оказала великий почет Тристану, и на радостях забыла смерть своего брата Морлота {4}, которого убил Тристан. А ее дочь, королевна Изольда, всей душой радовалась, что Тристан снова у них в гостях: ведь он был ее рыцарем, она вылечила его от ран. Все наперебой ухаживали за Тристаном. Потом они сели на коней и направились к королевскому дворцу, веселые и довольные. Там уже расставляли и накрывали пиршественные столы. Гости расселись и пировали всю ночь. На следующее утро, когда король проснулся, весь его двор отправился к мессе. Так они веселились и праздновали ровно две недели. Тристан все это время оставался при ирландском дворе. Он завоевал сердца ирландцев, участвуя в турнирах и рыцарских играх. В них он особенно отличился и заслужил у всех громкую хвалу и славу, так что жители страны душевно полюбили его и старались ему угодить, чем только могли.

Тристан уже долго жил в Ирландии и все это время выжидал подходящей минуты, чтобы попросить у короля обещанный дар. И вот однажды, находясь в обществе короля, он заговорил так: "Выслушайте меня, сеньор; мне бы хотелось получить тот дар, что вы обещали мне, когда я вызвался сразиться за честь вашего имени". Король ответил: "Просите чего пожелаете; я вам не откажу". И Тристан сказал: "Я прибыл к вашему двору по повелению моего сеньора короля Марка. Он послал меня сватом к вашей дочери Изольде, ибо желает взять ее в жены и стать вашим союзником и другом. Вот его послание". Король взял письмо, прочел его и так сказал, обращаясь к Тристану: "Король, ваш дядя, оказывает мне большую честь, желая взять в жены мою дочь. Но я бы хотел, чтобы к ней посватались вы сами и считал бы еще более великой для себя честью назвать своим зятем вас". - "Сеньор, - отвечал Тристан, - большое вам спасибо; но это никак невозможно. Прошу вас, доверьте мне инфанту, чтобы я отвез ее к моему дяде, королю Марку, ибо дал ему такое обещание и должен выполнить его честно". Король сказал: "Раз вы дали такое обещание, я готов доверить вам инфанту Изольду и отдать ее в супруги королю Марку. Пусть будет так, в знак моей любви к вам". И король тот же час созвал свой двор и в присутствии всех вельмож вручил Тристану свою дочь со словами: "Тристан, поручаю вам мою дочь Изольду и беру в свидетели того всех рыцарей моего двора; доверяю ее вам как славному рыцарю и прошу беречь и защищать ее". Тристан обещал доставить ее к королю Марку в Корнуэльс в целости и сохранности. Изольда, как покорная дочь, поцеловала руку королю, своему отцу, и королеве, своей матушке, и попрощалась со всеми придворными. Все радовались и благодарили господа, приговаривая: "Наконец-то мы заключили мир с нашими злейшими врагами, корнуэльскими рыцарями".

А Тристан с сорока рыцарями своей свиты сел на корабль. Королева дала инфанте Изольде много редкостных драгоценностей. Эти бесценные сокровища должны были хранить Горвалан и Бранхель {5}, любимая донселья {6} Изольды. И еще королева дала Бранхели кувшин с любовным напитком и сказала ей: "Милая Бранхель, этим напитком ты напоишь мою дочь и короля Марка в их первую брачную ночь. А что останется - вылей на землю и смотри, чтобы никто не пил из этого кувшинчика, кроме их двоих". Бранхель обещала в точности исполнить повеление королевы. Затем все они простились. Королева сильно грустила по своей дочери и тосковала по ней.

XXI. О том, как Тристан и Изольда отчалили от берегов Ирландии и как их прибило бурей к острову Великана и как островитяне взяли их в плен

Когда Тристан и Изольда сели на корабль, задул попутный ветер, и они пошли к Корнуэльсу на поднятых парусах. Однажды Тристан и Изольда играли для развлечения в шахматы, и не было между ними мысли о плотской любви. Но вот им захотелось пить, и Тристан сказал об этом Горвалану, а Горвалан велел Бранхели подать вина, потому что ключи от кладовой с запасом пищи и вина хранились у нее. Но Бранхель укачало морской волной, она не могла встать и дала Горвалану ключи от кладовки. Он взял кувшин с любовным напитком, думая, что в нем вино, и налил из него Тристану и Изольде, а потом поставил сосуд на место и вернул ключи Бранхели. И тут Бранхель вспомнила про любовный напиток. Она поскорей встала, пошла в кладовку, и, едва взглянув на кувшинчик, поняла, что Горвалан давал из него пить Тристану и Изольде. Закручинилась Бранхель, испугалась: не уберегла она кувшинчик, который дала ей на хранение королева. Горько каялась она в своей нерадивости и винила себя, но делать было нечего. Она решила не подавать вида и обо всем молчать. А Тристан и Изольда, напившись любовного напитка, вдруг влюбились друг в друга так сильно, что оставили шахматы, легли вместе на кровать, и была у них тут такая любовь, что они навсегда запомнили тот день. Эта любовь укоренилась в их сердцах навеки, и уже ни страх смерти, ни опасение беды не властны были изгнать ее оттуда. И до самой своей смерти они были ее рабами и претерпели из-за нее много бед и позора.

Утолив свою страсть, они возобновили начатую партию в шахматы. Но едва ее докончили, как их захватила сильнейшая буря, которая продолжалась пятнадцать дней. Пришлось им спустить паруса, но ветер был такой сильный, что и мачту, и весла, и руль унесло в море, а корабль их пригнало бурей к острову Великана {7}. Когда они входили в гавань, Тристан спросил у капитана, что это за остров, и капитан сказал: "Это очень скверное место: острив Великана. Всякий человек, который высадится здесь, обречен на смерть или плен. Но мы вынуждены причалить, ибо наше судно сильно потрепано".

Не успели они войти в порт, как жители острова вышли на берег, вооруженные до зубов: таков уж был обычай здешнего властелина, чтобы убивать или заключать в темницу всякого новоприбывшего человека.

Тут появились десять всадников и сказали корабельщикам: "Высаживайтесь на берег, или будете все перебиты". Услышав это, моряки пригорюнились, а Изольда заплакала и сказала: "Сеньор дон Тристан, куда же вы меня привезли? Теперь никто из нас не избежит плена, а я и позора". Но Тристан ответил ей: "Сеньора, не падайте духом. Пока я жив и эти люди мне повинуются, ничто вам не грозит. Я сумею вас защитить. А забросило нас сюда по воле судьбы: так уж судил бог". Но мореходы говорили в один голос, что лучше сдаться, чем утонуть в море. Островитяне отняли у них все оружие, кроме лишь тристанова меча, который Изольда спрятала у себя под одеждой, и всех их заключили в темницу.

В час вечерней молитвы явились к ним десять рыцарей, и Тристан сказал им: "Господа, вы, конечно, знаете, что рыцарская честь велит уведомлять противника - особенно если он в плену и на чужбине, как я сейчас, - каким образом он мог бы освободиться". Рыцари ответили: "Нет, освободиться вам никак нельзя, и сейчас вы услышите почему. Знайте, что основал здешнее государство и построил эту крепость великан по имени дон Эдон {8}. У Эдона было двенадцать сыновей. А случилось все это в те времена, когда Иосиф Аримафейский высадился на острове, чтобы проповедовать слово божие, и многих обратил в истинную веру. Две трети островитян стали христианами, в том числе одиннадцать из двенадцати сыновей Эдона. Опечалился Эдон. Он велел схватить Иосифа Аримафейского и обезглавить его, а вместе с ним и своих одиннадцатерых сыновей, принявших христианство. И остался у него всего один сын. А казненных он велел бросить посреди площади, в назидание верным и для устрашения новообращенных. Затем он созвал всех своих подданных и сказал им: "Пусть знает всякий, кто изменил закону отцов, что его постигнет такая же участь, какая постигла моих сыновей". После этого Великан велел собрать останки убитых, закопать их в землю и поставить фундамент своей крепости на костях этих людей, принявших мученическую смерть за веру христову. Все это он сделал, чтобы преподать урок чужестранцам, которые пожелали бы высадиться на острове, в память о причиненном чужестранцем зле. Отсюда и пошел обычай, что всякий путешественник, который причалит к острову, будет убит или заключен в темницу и не выйдет из нее ни под каким видом, если только не согласится вступить в бой с властелином острова. И если этот чужеземный рыцарь одержит верх, то сам станет властителем острова, а если при нем есть дама, то он должен поставить ее рядом с сеньорой острова и выбрать ту из обеих дам, которая красивее, а другой отрубить голову. Вот вам история этого острова и вся правда о нем. А крепость наша называется Плотов замок. Теперь думайте: попытаетесь ли вы выйти отсюда силой оружия или останетесь в темнице до конца дней своих".

XXII. О том, как Тристан сразился с великаном Бравором {9}, властителем острова, победил его и убил, и как Тристан и Изольда стали хозяевами Платова замка

Услышав такие вести, Тристан едва не пал духом, особенно от того, что Изольда оказалась в плену у таких скверных людей, и сказал себе: "Теперь думай об одном, Тристан: как вызволить отсюда инфанту Изольду". И смело и бодро сказал десяти воинам: "Господа, среди нас есть рыцарь, готовый сразиться с вашим сеньором". - "Кто же это?", осведомились они. И он ответил: "Я". - "Трудно поверить, - возразили они, - что вы осмелитесь вступить в бой с нашим сеньором. В целом свете есть лишь два рыцаря, которые могли бы отважиться на такой подвиг: дон Ланселот Озерный и дон Тристан из Леониса". - "Бог меня прости, - сказал на это Тристан, - а только я за обоих этих рыцарей не дал бы и полушки. По вашей милости пришлось мне вымолвить большую неучтивость". Услышав такие слова, рыцари весьма удивились; и спросили: "Есть при вас дама?" Дон Тристан сказал, что да. Они пошли поглядеть на Изольду и признали, что она много красивей, чем их сеньора {10}.

Затем рыцари вернулись к своему властителю и сказали ему так: "Знайте, сеньор, что среди пленных есть рыцарь, готовый сразиться с вами, как велит наш обычай; а с ним дама, краше которой нет на свете". Сеньор ответил им на это: "Приведите ко мне рыцаря. Я к его услугам и буду с ним биться". Рыцари отправились в темницу к Тристану и Изольде и велели им собираться, а с собой чтобы взяли одного оруженосца и одну донселью. Затем вернули им все, что у них отняли, отвели в роскошные покои, положили их на мягкую постель и дали все, в чем они нуждались. В этих покоях пленники пробыли десять дней. Тем временем рыцари готовили место для поединка и договаривались обо всех его подробностях. Когда наступил назначенный день, Тристан надел свои доспехи и выехал первый на место боя. А инфанту Изольду поместили на возвышенном помосте и рядом с ней поставили супругу великана Бравора, самому же ему дали знать, что противник ждет его на поле. Бравор сказал: "Прекрасно. Вы поставили мою жену рядом с его дамой?" - "Да", - отвечали рыцари. Властительница острова была очень хороша, но не могла сравниться с Изольдой. Она вся побелела от страха, предчувствуя свой конец. Все, все говорили, что Изольда красивей, хотя она тоже побледнела. Тут выехал великан Бравор в полном вооружении, встал посреди поля, как подобает доброму рыцарю, и сказал Тристану: "Кабальеро, я вызываю вас на смертный бой". И Тристан сказал, что принимает вызов.

Рыцари ринулись в бой и сшиблись с такой силой, что и сами они и их кони рухнули на землю, да так, что все думали: они мертвы. Но оба вскочили на ноги и взялись за мечи, и наносили друг другу такие страшные удары, что оба не раз клонили головы под тяжестью клинков. И когда Изольда видела, что Тристан клонит голову под ударом Бравора, она чернела от горя, а когда Тристан одерживал верх, лицо ее делалось как цветок розы. Но вот рыцари разошлись, чтобы перевести дух, ибо сильно устали. А когда отдохнули, Тристан первый поднялся с мечом в руке, и рыцари снова сошлись, и рубились так, что осколки щитов и кольчуг сыпались вокруг них дождем, а лезвия мечей пробивали доспехи насквозь и ранили тело, и кровь текла ручьями. Утомившись, рыцари опять сделали передышку, но вскоре уже снова были на ногах и наносили друг другу смертельные удары. И тут Бравор занес над головой свой меч и хотел обрушить его на Тристана, но Тристан успел уклониться от удара, и меч грянулся оземь и разломился на двое. Когда Тристан увидел это, он возрадовался и сказал: "Слава господу, что уберег меня от такого удара". И стал бить противника и так и этак, и делал с ним, что хотел, и занес меч, и отсек ему руку. И Бравор грохнулся на землю.

Увидя это, Тристан перевел дух, ибо сильно устал от ратного труда. И сказал: "Что с вами, кабальеро? Вы оставляете меня хозяином поля?". Бравор не ответил: он был мертв.

XXIII. О том, как дон Тристан, по обычаю острова, велел отрубить голову сеньоре, о чем глубоко сожалел и на что пошел не по своей воле

Тристан пошел к воинам, охранявшим остров, и сказал им: "Господа, я поступил с этим рыцарем так, как требовал ваш закон. Что я должен делать теперь?" И они сказали: "Назовите ваше имя". И он ответил: "Я Тристан из Леониса, племянник короля Марка Корнуэльского". И они сказали: "Теперь надо отрубить голову бывшей властительнице острова". Тристан заявил, что ни в коем случае не согласится учинить столь постыдную расправу, но они стояли на своем: таков закон этой земли, и уклониться от него никак нельзя. И сказал Тристан: "Видит бог, до конца дней моих я буду горевать об этой даме". И приказал одному из воинов отсечь ей голову. После этого все рыцари вернулись за Тристаном и Изольдой и отвели их с великими почестями во дворец и признали их властителями Плотова замка. Тристан приказал отомкнуть темницы, где томились его корабельщики, и отпустил их на волю: пусть каждый отправляется, куда хочет. А Тристан с Изольдой и с их рыцарями остались во дворце и зажили припеваючи. И так им было хорошо, что они не вспоминали ни о своих родных, ни о друзьях, и ни о чем другом на свете. И прожили они в довольстве и согласии целых два года {11}.

XXIV. О том, как дочь великана Бравора взяла труп своего отца и голову своей матери и села на корабль и отправилась на поиски своего брата Галеота, дабы уведомить его о том, какое зло причинил им дон Тристан из Аеониса

У великана Бравора была дочь {12}. Она подобрала останки своего отца и голову своей матери, погрузила их на корабль, шедший с караваном других судов в Корнуэльс, и высадилась с ними на берег. И когда высадилась, приказала соорудить повозку для своего груза и пустилась странствовать по королевствам и княжествам, разыскивая своего брата, храброго Галеота, сеньора Дальних Островов. Долго ли коротко ли скиталась она со своими людьми, а только привела ее судьба к некоему замку, который назывался "Замком Колдуньи". И у въезда в этот замок увидела она рыцаря в полном вооружении. Девица приветствовала его, он тоже ей поклонился, и она спросила: "Сеньор кабальеро, не встречали ли вы рыцаря по имени Галеот, сеньора Далеких островов?" Он же в ответ сказал: "Сеньора, а для чего вам понадобился Галеот?" И она ответила: "Я должна уведомить его о бедах, которые причинил ему дон Тристан". - "Какие же такие беды он причинил?" спросил рыцарь. "А вот какие: по божьему соизволению Тристан убил его отца и обезглавил мать". - "А скажите, любезная девица, откуда вам это известно?" спросил он. "Мне это известно, потому что я их дочь и везу с собой тело моего отца и голову моей матери". И рыцарь сказал: "Прошу вас, покажите мне их останки". Но девушка ответила: "Не сделаю этого, пока вы не назовете мне ваше имя". И тогда рыцарь поднял забрало и заплакал. И она узнала брата своего, Галеота, и стала обнимать и целовать его, и оба они горько плакали. Услышав их плач, к ним подъехал король Ста рыцарей, охотившийся в тех местах. Он узнал Галеота и удивился, застав его всего в слезах, и спросил, что случилось и о чем плачет такой славный рыцарь. Галеот рассказал, какую получил весть. Тогда король Ста рыцарей принялся утешать брата и сестру и взял их с собой в один из своих замков. Там с его соизволения они похоронили останки великана Бравора и его супруги с подобающими почестями и велели высечь на надгробии такую надпись: "Здесь покоятся Бравор, из рода Великанов, властитель острова Великанов и Плотова замка, и голова его супруги. А убил их Тристан, по воле рока".

Совершив погребальный обряд, Галеот сказал, что поедет к Тристану и вызовет его на бой, и отомстит за причиненное им зло и обиду. И он попросил короля Ста рыцарей поехать вместе с ним. Но король сказал, что должен побывать у короля Артура, чтобы уладить кое-что с доном Ланселотом. "А после этого я готов ехать с вами и даю вам в том свое рыцарское слово. И более того: попрошу дона Ланселота, чтобы он присоединился ко мне. И пусть тогда Тристан попробует потягаться с нами, хотя его и считают таким славным рыцарем. Так что прошу вас, повремените". Но Галеот сказал, что не станет ждать. "Лучше мне ехать туда одному с моим оруженосцем, чем промедлить хоть один день". Как ни уговаривал его подождать король Ста рыцарей, он и слышать ничего не хотел. Тогда король пообещал ему, что они с Ланселотом прибудут на подмогу при первой же возможности. "И мы одолеем Тристана; а может статься, мы с Ланселотом прибудем на место еще раньше, чем вы". И на том они расстались. Король отправился ко двору короля Артура, улаживать свои дела с доном Ланселотом, а после этого обещал поспешить к острову Великана.

Галеот же со своим оруженосцем отправился в гавань. Там нашлось судно, державшее путь в Ирландию, и Галеот сел на это судно. А когда они отошли далеко от берега, Галеот приказал капитану изменить курс корабля и направиться к острову Великана. Капитан на это сказал: "Видно, вы не в своем уме, кабальеро. Нас всех там перебьют или засадят в темницу. Да знаете ли вы, что ни один чужестранец, высадившийся на этом острове, еще не возвращался оттуда живой?" Но Галеот сказал: "Поэтому-то я и хочу высадиться на этом острове". - "Дело ваше, сеньор, - сказал на это капитан, - но только не на моем судне". Видя, что капитан его не слушается, Галеот выхватил меч и срубил ему голову. Потом поворотился к морякам и сказал: "И с вами будет то же, если вздумаете мне перечить". Моряки испугались и сказали, что исполнят его волю. Вскоре они прибыли к острову Великана, и когда вошли в гавань, сторожевые рыцари выехали на берег и сказали: "Высаживайтесь немедленно, или всем вам пришел конец". Галеот ответил: "Я с удовольствием сойду на берег: для того сюда и приехал. Я желаю сразиться с вашим сеньором". И он сошел на берег и отдал себя в их руки. Рыцари отвели его в Плотов замок, а сами пошли к Тристану и рассказали ему о прибывшем рыцаре и о том, что этот рыцарь желает драться со здешним сеньором. Когда Тристан услышал это, он удивился и стал думать: кто же это такой? Уж не Ланселот ли Озерный? Изольда и Горвалан тоже думали и гадали, кто бы это мог быть. Тристан же сказал, что согласен сразиться с любым рыцарем, тем более если тот принадлежит ко двору короля Артура. А своим сторожевым рыцарям наказал сообщить новоприбывшему, что сеньор острова согласен выйти на бой, ибо чем славнее противник, тем больше чести одержать над ним победу. С этой вестью они отправились к Галеоту. А Тристан на следующее утро поднялся спозаранку и вооружился как мог тщательней.

XXV. О том, как дон Тристан сражался с Галеотом, сыном великана Бравора, бывшего властителя этого острова, и как победил его

Тристан велел Изольде надеть самый пышный наряд и сесть на верхового коня, чтобы она могла вблизи полюбоваться битвой. Незнакомый рыцарь уже ждал на месте поединка. Тристан вскочил на боевого коня и отправился в сопровождении Горвалана и других людей своей свиты на место боя. По дороге он их спросил: "Можете вы сообщить мне его имя?". Они отвечали, что нет. Тогда Тристан сказал Горвалану: "Ступай к этому рыцарю и спроси, как его зовут". Горвалан подъехал к рыцарю и сказал: "Тристан просит вас назвать ваше имя". Услышав это, Галеот возгорелся гневом, ибо подумал, что это говорится в насмешку, и сказал: "Ваш достославный сеньор нанес мне кровную обиду. Передайте ему поклон от смертельного врага и скажите, что я Галеот, истинный сеньор этого острова, и прибыл сюда, чтобы убить его и тем отомстить за смерть моего отца и моей матери". Горвалан вернулся к Тристану и передал ему эти слова. И когда Тристан узнал все это, он обрадовался и сказал: "Господи боже, слава тебе! Благодарю тебя, боже, что привел сразиться со столь знаменитым рыцарем". И тут они обоюдно бросили друг другу вызов и ринулись в бой с такой яростью, что от толчка и кони и всадники упали на землю. Но оба тотчас вскочили на ноги и принялись рубить друг друга мечами так мощно, что от доспехов полетели искры. Утомившись от сильных ударов, рыцари разошлись, чтобы перевести дух. Но вскоре они уже снова были на ногах и кинулись друг на друга. И пока они сражались, вдали появился какой-то рыцарь в полном вооружении, и воины, охранявшие поле, спрашивали один другого: "Что за всадник скачет сюда?" Они поскакали ему навстречу и спросили, кто он таков и зачем пожаловал. И он ответил: "Я - король Ста рыцарей, только что высадился в вашей гавани и спешу на помощь к Галеоту". И сторожевые рыцари зашумели, говоря друг другу: "Пропал Тристан". Теперь ему конец". Король Ста рыцарей был при полном вооружении. Тристан услышал шум, обернулся и увидел короля и скакавших за ним сто рыцарей. Охранявшие поле воины стали разбегаться, а рыцари, служившие Тристану, торопливо вооружались: они поняли, что без них теперь не обойдется, ибо силы противника неизмеримо выросли. И Галеот сказал Тристану: "Вот и пробил ваш час. Вы расплатитесь за все злодеяния и обиды, нанесенные покойным властителям острова. На вас скачет во всем своем великолепии король Ста рыцарей. Нет, теперь уж вам не сносить головы". Но Тристан ответил: "Не старайтесь напугать меня пустыми словами. Я знаю, что столь высокородный принц, как вы, не допустит, чтобы начатый им поединок был закончен другим лицом, тогда как вы еще живы. Этот бой начали мы с вами, мы с вами должны его и закончить, чтобы мне не пришлось опасаться нового нападения, пока вы еще можете сражаться. Вот если вы умрете, тогда пусть в бой вступит другой рыцарь, я не уклонюсь". И пока он так говорил, король Ста рыцарей уже подскакал к нему вплотную с выставленным вперед копьем, готовясь ударить им Тристана. Тристан кинулся на Галеота со словами: "Подобная неучтивость не красит рыцаря!". Но Галеот обратился к королю Ста рыцарей и сказал: "Сеньор, негоже вам вступать сейчас в бой с Тристаном: ведь я еще не умер. Прошу вас, отступите, позвольте мне довести поединок до конца, ибо вы сами знаете, что затеял его я сам; пусть же я его и закончу. Я буду биться до последнего вздоха; а когда умру, тогда вступайте вы в бой, как следует храброму рыцарю. А храбрость вам понадобится". И сотня рыцарей отъехала в сторону.

Когда Тристан увидел, сколь благородно поступает дон Галеот, он подумал, что ведь и в самом деле причинил ему много зла, убив и отца его и мать, и что если он прекратит этот бой, то никакого бесчестия ему не будет, а куда хуже убить Галеота и заслужить вечную вражду всего Круглого Стола, в том числе короля Артура и дона Ланселота. И тогда Тристан взял свой меч за конец клинка и преклонил колено перед Галеотом, и сказал ему: "Дон Галеот, вы молвили умное слово; признаюсь, я глубоко виноват перед вами, хоть и не по моей воле так случилось. Взываю к вашему великодушию и отдаю вам свой меч: поступайте со мной, как найдете нужным, ибо я уступаю вам в воинской доблести, и в этом поединке вы одерживали верх". Но Галеот сказал: "Сеньор Тристан, благодарю вас за учтивые слова. Я же хорошо знаю, что не мог бы выстоять против вас, меня ждало поражение: а вы отдаете мне свой меч и просите мира. И коли так, то прощаю вас от всей души, хотя это и не легко. Я согласен на мир по трем причинам: первая - потому что знаю, что не вероломно, не обманом отняли вы жизнь у моего отца: вы убили его ради освобождения из плена, и ничего другого вам не оставалось - ведь того требовал недобрый обычай нашего острова. Вторая же причина - что вы один из лучших рыцарей на свете. А третья - хочется мне познакомить вас с доном Ланселотом, моим добрым другом, а он давно ждет случая встретиться с вами, ибо слышал о вас много хорошего. И если два таких рыцаря станут моими друзьями, то я буду почитать себя счастливейшим из государей земли. Прошу вас последовать со мною ко двору короля Артура". Тристан сказал, что охотно исполнит его желание. Они бросили на землю мечи и радостно обнялись.

Когда Изольда и люди Тристана, ждавшие большой беды, увидели, что оба противника помирились, они возликовали и распахнули ворота замка. Изольда вышла к рыцарям, приказала освободить их от доспехов, осмотрела их раны и увидела, что Галеот изранен сильнее, чем Тристан. И она сказала: "Господи, эти раны не смертельны; с божией помощью вы скоро излечитесь". Тристан поправился через две недели, а Галеот через два месяца. Когда же оба совсем выздоровели, возрадовались все: островитяне и приезжие. Король Ста рыцарей и Галеот спросили, кто эта прекрасная дама и как ее зовут. Тристан уведомил, их, что это дочь короля Лангина Ирландского и что он везет ее к Марку, королю Корнуэльса, который желает взять ее себе в супруги. Услышав такую новость, они опечалились: ведь это значило, что Тристан не сможет поехать с ними к королю Артуру. И они сказали: "Коли вы должны доставить инфанту в Корнуэльс, то не можете ехать с нами к королю Артуру: оставить ее здесь одну было бы слишком неучтиво. Что же делать; поезжайте с богом. Но когда девица будет доставлена к своему жениху, мы просим вас прибыть в Камелот". Тристан пообещал, что исполнит их желание. И непременно сдержал бы слово, если бы Галеот в скором времени не умер, о чем Тристан глубоко скорбел. Но это случилось позже; а сейчас они все вместе разрушили Плотову крепость и отменили жестокие законы острова Великана.

Тристан снарядил корабль для себя и своей свиты, простился с Галеотом и королем Ста рыцарей, сел на судно и отплыл в Корнуэльс. А Галеот остался властителем острова. Вскоре он заболел и умер, но перед этим отправил несколько писем королю Артуру. В письмах этих было написано вот что: "Вам, сеньор король Артур, и королеве Джиневре. И Ланселоту Озерному, и всем рыцарям и дамам Круглого Стола я, Галеот, сеньор Далеких островов, хочу поведать истинную правду о себе. Знайте же, что, покинув ваш двор, я испытал множество приключений, в том числе одно - самое опасное и рискованное, какое доводилось рыцарю встретить на своем пути. Тристан из Леониса, племянник короля Марка Корнуэльского, высадился на острове Великана с сорока рыцарями и с Изольдой Белокурой, дочерью короля Лангина Ирландского; его принудили поступить согласно жестокому обычаю этого острова, в противном же случае вечный плен грозил и ему и всем его людям. Пришлось ему, как водится, вступить в поединок с моим отцом. Но Тристан добрый рыцарь; он храбро сражался и убил моего отца, и велел отрубить голову моей матери, и стал сеньором нашего острова. Недавно я узнал обо всех этих событиях. Я отправился на остров и вызвал Тристана на единоборство, и свидетельствую, что учтивость и храбрость этого рыцаря не имеют себе равных. После третьей сшибки я простил ему нанесенную мне обиду, и мы помирились. Он обещал, что поедет со мной в Камелот, чтобы увидеть дона Ланселота, как только доставит новую королеву к королю Марку. И скажу так: на свете есть лишь два рыцаря и две дамы. И один из них - Ланселот Озерный, а другой - дон Тристан из Леониса. А две первые дамы земли - королева Джиневра и королева Изольда Белокурая. В них четверых - вся слава и вся краса вселенной. Знайте также, что я разрушил Плотов замок и отменил жестокие законы островитян. И вскоре надеюсь свидеться с вами, если на то будет божья воля".

Когда король Артур и его рыцари прочли это письмо, они возрадовались всем сердцем и устроили веселый пир. А Ланселота в это время не было при дворе.

XXVI. О том, как дон Тристан и инфанта Изольда приплыли в Тинтоилъ

Как гласит хроника, долго странствовал дон Тристан по морям и океанам, пока не прибыл с соизволения божия в порт Тинтоиль. Дон Тристан спрыгнул на берег и послал четырех рыцарей к королю Марку с донесением. Узнав о его прибытии, король Марк весьма удивился: он думал, что Тристана давно нет на свете и, надо полагать, отнюдь не обрадовался. Однако он сделал вид, что очень доволен, и разослал по всему городу герольдов оповестить граждан, что они должны устроить торжественную встречу дону Тристану и Белокурой Изольде. Сам же король и его придворные сели на коней и поскакали в порт, и увидели на берегу Тристана и Изольду, и всех их рыцарей.

Когда Тристан увидел короля, он преклонил пред ним колено и сказал: "Сеньор король, я привез сеньору Изольду. Назовите ее своей истинной супругой". И король ответил: "Любезный племянник Тристан! Будьте желанным гостем в моей столице, как вернейший из рыцарей". Увидев же, что Изольда самая красивая женщина, какую ему довелось встретить, он весьма обрадовался, радостно обнял и поцеловал ее, и весь тот день и всю ту ночь в шатрах на берегу шел веселый пир. А на рассвете они оседлали лошадей и доехали в город. Изольда ехала в пышном наряде, как и подобает столь высокородной девице. Кто ее ни видел, все ее хвалили и возносили благодарения богу за то, что дал им такую прекрасную сеньору. Горожане оказали великий почет Тристану и Изольде и радовались их благополучному прибытию. В воскресенье король созвал своих рыцарей во дворец и объявил Изольду своей нареченной невестой. В тот же день в город съехались все жители страны и король всенародно обручился с Изольдой. Затем они послушали мессу, после чего вернулись во дворец и там пышно и благородно отпраздновали свадьбу.

Когда наступила ночь и пришло время королю возлечь с королевой на брачное ложе, Тристан призвал Горвалана и сказал ему: "Милый мой дядька, ты ведь знаешь, что было между мною и королевой Изольдой. Надо теперь подумать, как сделать, чтобы король ничего не узнал". И Горвалан сказал: "Предоставьте мне эту заботу, сеньор; я что-нибудь придумаю, чтобы скрыть вашу тайну от короля". И рассказал Тристану, что он намерен сделать.

Горвалан пошел к Бранхели и сказал ей: "Бранхель, милая подруга, мне нужно поговорить с тобой о тайном и важном деле". Она сказала: "Говорите, я вас слушаю". И Горвалан сказал: "Ты хорошо знаешь, какие дела были между Тристаном и Изольдой. Надо нам с тобой подумать, как теперь быть, чтобы не вышло беды ни для них, ни для нас. Ты могла бы помочь горю, если бы захотела". И Бранхель сказала: "Я готова на все, лишь бы уберечь от беды мою сеньору Изольду и защитить ее честь и благополучие". И Горвалан сказал: "Бранхель, в эту ночь ты должна лечь на брачное ложе с королем Марком. Пусть он возьмет твое девство, а когда дело будет сделано, ты уйдешь, и мы положим королеву Изольду на твое место. В опочивальне будет темно. Поверь, ты будешь довольна, ибо немало получишь от меня подарков и всякого почета. И мы дадим тебе выпить такого зелья, чтобы ты не понесла плода от короля". Бранхель на это сказала: "Видит бог, Горвалан, нелегко мне решиться на такой шаг. Но я и на это пойду, лишь бы не допустить посрамления моей госпожи". И когда наступила ночь, король в сопровождении Тристана пошел в свои покои, где королева уже лежала на брачном ложе. А Бранхель, раздетая была спрятана под кроватью. И король велел выйти всем, кроме Тристана. Он убедился, что королева в постели, и отошел, чтобы раздеться, и пока он раздевался, Изольда встала с кровати, а на ее место легла Бранхель. И как только король направился к кровати, Тристан задул все факелы. Король спросил, зачем он погасил свет, и Тристан ответил: "Таков обычай в Ирландии; того требует и учтивость, ибо в первую ночь молодые жены стыдятся своих мужей. Лишь когда супруг вступит в свои права, в опочивальне зажигают факелы, чтобы он мог убедиться, что взял в жены непорочную девицу. Я потушил факелы, потому, что об этом просила меня королева Ирландии, мать вашей супруги. А впрочем, сеньор, как вам будет угодно". - "Клянусь богом, это хороший обычай", сказал король. Тогда Тристан вышел из опочивальни, и король поступил с девицей, как ему следовало. А потом призвал Тристана и сказал, что просит зажечь факелы. Тристан внес в опочивальню большую восковую свечу; но пока он ходил за свечой, Бранхель встала с постели, а Изольда легла на ее место. Когда Тристан осветил комнату, король оглядел постель и увидел, что взял свою супругу девственной и подумал: "Воистину, нет рыцаря верней Тристана". Тристан же вышел из королевских покоев и оставил короля наедине с его супругой.

Когда наступило утро и все придворные сошлись во дворце, король взял за руку Тристана и сказал: "Бог да благословит тебя и да ниспошлет тебе долгую жизнь и всякие блага, ибо ты вернейший рыцарь на свете. Пусть все эти господа будут свидетелями великой милости, какую я тебе сегодня дарую: отныне ты будешь повелевать в этом королевстве наравне со мною, и пусть исполняется без прекословия всякая твоя воля, что бы ты ни сделал и ни сказал". И Тристан ответил: "Сеньор, благодарю за честь". Придворные же воскликнули в один голос: "Слава господу, что Тристану дарована столь великая власть; он воистину достоин этой награды, ибо через небо мы заключили мир с нашими недругами-ирландцами, через небо избавились от всех напастей и можем никого не страшиться, пока он жив; напротив, теперь все будут бояться нас, и мы можем наслаждаться покоем и почетом. И все это благодаря храбрости и силе Тристана".

И Тристан много времени прожил при корнуэльском дворе.

XXVII. О том как королева Изольда повелела двум оруженосцам отвести Бранхель в лес и там убить ее

Так жили король и королева, и дон Тристан, и весь Корнуэльский двор в радости и довольстве два года {13}; и случилось так, что однажды король с Бранхелью вели шутливую беседу: король любил поговорить с этой девушкой. Но королева, застав их за дружеским разговором, стала сильно ревновать и подумала: "Клянусь богом, ты мне за это заплатишь!". На следующее утро она призвала к себе двух оруженосцев, которые последовали за ней сюда из Ирландии, и взяла с них клятву, что они исполнят всякое ее повеление, и сказала: "Завтра вы отправитесь в лес якобы за ароматными травами для моего омовения. С вами будет Бранхель. Когда вы зайдете в самую глухую чащу, вы ее убьете". Оруженосцы душевно опечалились, но обещали выполнить ее приказ. После этого королева послала за Бранхелью и сказала ей: "Приготовься, Бранхель: завтра ты поедешь с этими двумя оруженосцами в лес, насобирать трав для омовения". "Слушаюсь, сеньора", - отвечала она.

Утром все трое сели на лошадей и выехали из города, как повелела королева. И когда они очутились в лесу, Бранхель выбрала полянку, где росли ароматные травы, и хотела спешиться, но оруженосцы сказали, что надо ехать дальше, и завезли ее в самую чащу леса и там стали грубо ее стаскивать с лошади. Бранхель сказала: "Как! Скверные рыцари! Почему вы так дерзко стаскиваете меня с седла? Или вы задумали совершить надо мною бесчестье?"

Но они сказали: "Нет, донселья, мы вовсе не хотим вас обесчестить. Приготовьтесь к смерти. Мы душевно опечалены, но таково повеление королевы, и мы не можем ослушаться".

Услышав это, Бранхель заплакала и сказала: "Друзья мои, прошу вас о великой милости, раз уж мне суждено умереть: скажите королеве, что однажды две девицы уехали вместе из родных краев на чужбину, и у каждой из них было по цветку. И одна из них утеряла свой цветок по недосмотру, но другая, из преданности и дружбы, отдала ей свой, чтобы уберечь ее от беды. И в благодарность за это ее лишают жизни". И Бранхель продолжала так: "Боже всемогущий, ты видишь мою преданность сеньоре и какая меня ожидает за это награда; молю тебя, господи, смилуйся над моей бессмертной душой, раз люди не пожалели моего бренного тела. Коли суждено мне претерпеть муку, не допусти хотя бы бесчестия от этих оруженосцев. Видно, такая уж моя судьба, если ты попустил им завести меня в это дикое место. Они ведь знали, куда и зачем меня везут. Но ты их прости, они не виноваты: они исполняют волю своей госпожи, так же как я, несчастная, некогда исполнила ее волю! И вот какую выслужила себе честь и милость". Бранхель говорила еще много таких речей, так что ни один человек, услышав ее, не мог бы удержаться от слез. Оруженосцам стало так ее жаль, что один из них сказал другому: "Плохо мы сделаем, если убьем ее". Они сняли с нее нарядную верхнюю одежду, прикрутили ее к дереву, вымазали ее платье в крови козла, которого поймали и убили, а лошадь ее привязали поблизости и сказали: "Пусть лучше ее сожрут дикие звери, чем нам самим убивать ее". И они уехали и явились к королеве. Королева увела их в особый покой и спросила, исполнили ли они ее повеление, и они сказали, что да. "Вот ее платье в пятнах крови, и вот наши окровавленные мечи". Королева спросила, не сказала ли чего-нибудь Бранхель перед смертью, и оруженосцы сказали, что да, говорила. "Что?" - спросила королева. "Что две девицы покинули родные края и уехали на чужбину, и у каждой было по цветку. Но одна утеряла цветок по недосмотру, а другая из преданности отдала ей свой. И в награду ее лишили жизни". Услышав эти слова, королева заплакала и сказала:

"Бедная моя подруга, как бесчестно я предала тебя!". И приказала оруженосцам: "Скачите обратно в лес и привезите тайно от всех ее останки". Раз при жизни я поступила с ней бесчестно, то хоть после смерти должна ее почтить". Оруженосцы тотчас же поехали в лес и стали искать в чащобе, но никак не могли найти место, где оставили ее прикрученную к дереву. И когда стемнело, они вернулись во дворец.

Тем временем Бранхель, видя, что наступает ночь, начала громко плакать и взывать к небу: "Пресвятая дева Мария, спаси меня от беды неминучей!" И она плакала и причитала до самой полуночи. И случилось так, что один странствующий рыцарь {14} проезжал этим лесом и услышал ее голос. Удивился он, поворотил коня и углубился с дороги в темную чащу леса. Лес был такой густой, что конь не мог идти. Рыцарь спешился, вынул из ножен свой меч и стал мечом рубить ветви, чтобы проложить себе дорогу. А Бранхель в страхе молилась богу, ибо думала, что к ней пробирается какой-нибудь хищный зверь. Когда рыцарь увидел ее, он вскрикнул от испуга и спросил: "Кто ты? Нечистый дух или жертва колдовства?" И Бранхель ответила: "Я живая девушка, а привязали меня к этому дереву два оруженосца, задумавшие обесчестить меня; умоляю вас, кабальеро, ради господа бога, коли вы добрый человек, вызволите меня из беды". Рыцарь пожалел ее всем сердцем. Он разрезал веревки, которыми она была связана, вывел ее из чащи и спросил, нет ли при ней лошади. Она сказала, что да, где-то должна быть ее лошадь - так сказали ей, уезжая оруженосцы. Рыцарь разыскал лошадь. Оба сели верхом, выбрались из леса и поехали путем-дорогой.

И едучи так, рыцарь стал расспрашивать девицу, что это были за оруженосцы и за что они с нею обошлись так жестоко. И Бранхель рассказала, что будто эти оруженосцы убили ее отца, а ее увезли из родного дома и оставили погибать в лесу. Она ни словом не обмолвилась о королеве, решив утаить правду. И рыцарь спросил: "Донселья, куда вам угодно теперь отправиться? Я с радостью доставлю вас, куда пожелаете". - "Сеньор, отвечала она, - я не знаю, куда мне ехать. Прошу вас, отвезите меня в какой-нибудь женский монастырь, где я могла бы посвятить себя богу и моей сеньоре Пресвятой Марии, чьим заступничеством спасена от верной смерти. За избавление от верной гибели я должна благодарить небо и вас, сеньор". Тогда рыцарь сказал: "Донселья, я доставлю вас в знаменитую обитель, где спасаются дочери королей, графов и других высокородных господ; там вы сможете жить с честью и с пользой для души. А моя дорога иная: я поеду искать двух оруженосцев, этих негодяев, которые отняли у вашего отца жизнь, а у вас хотели отнять девичью честь. С помощью божией, я им воздам по заслугам и верну вам ваше достояние. Ради этой цели я готов и жизнь отдать". Но девица отвечала на это: "Сеньор, благодарю вас от души. Но откажитесь, прошу вас, от этих намерений. Лучше я буду служить богу, чем вредить людям и подвергать вас опасности".

Тем временем они подъехали к монастырю, постучались в ворота, въехали во двор и спешились. Монахини приняли их c почетом и угостили хорошим ужином. Рыцарь сказал им: "Сеньоры монахини, я привез к вам благородную девицу, которая хочет остаться в обители и служить богу". Монахини спросили, откуда родом девица и какими судьбами очутилась под его защитой, И рыцарь рассказал им, как нашел ее в лесу, и что она о себе говорила. А окончив свой рассказ, еще раз настоятельно просил их взять сироту под свое покровительство. И монахини сказали: "Сеньор рыцарь, мы с радостью примем эту девушку в обитель и окажем ей почет и дружбу, из уважения к вам. Судя по всему, это девица не простого звания". Рыцарь сказал, что, по всей видимости, так оно и есть, особенно если принять в соображение то, что она рассказала про своего отца. Затем он призвал на всех них благословение неба, надел свои доспехи, вскочил на коня, поручил Бранхель промыслу божию и отправился на поиски ее обидчиков. Ведь он думал, что она сказала ему всю правду.

ПОВЕСТЬ О ТРЫЩАНЕ

Подготовка текста Т. М. Судник

(Произведение публикуется полностью.)

ПОЧИНАЕТСЯ ПОВЕСТЬ О ВИТЕЗЯХ С КНИГ СЭРБЪСКИХ, А ЗВЛАЩА {главным образом;}

О СЛАВНОМ РЫЦЭРЫ ТРЫСЧАН[Е], О АНЦАЛОТЕ И О БОВЕ

И О ИНШЫХ МНОГИХ ВИТЕЗЕХ ДОБРЫ[X].

Был король имен [ем К]левдас {1}, он мел [вел]икую любов с ко[ролем] Аполоном {2}, и для их великое любови мешкал {жил;} один у другого прыехавшы со всими слугами и двором своим. И прыехал коро[ль] Аполон з двором своим до короля Клевдаса и мешкал в него до году. И была у короля Аполона кролевая велми хоро[ша], а короля Клевдаса сын {3} был велми добрый юнак и витезь вельми добрый, и розмиловался королевое Аполоновое великою милостю {любовью;}, и вже болш не мог терпети и мовил ей о своей великой ку ней милости, але она ни которым обычаем на то не хотела позволити, и рекла ему: "Яко ты мне о том не въстыдишся мовити?" Видевшы он, иж не мог к тому прыйти, ждал коли ся розъедуть корол Аполон от короля Клевдаса до своего королевства, и тогды сын короля Клевдасов направился {снарядился, вооружился;} и взял з собою добрых юнаков в товарышство, и засел в дубровах одных близко дороги, и коли ся [к] нему прыближил король Аполон, а они, ся направившы, ждали короля Аполона и вдарыли на него и его самого, поймавшы, окрутне {жестоко;} зранили, с которых ран жыв быти не мог, и [всю] дружину его побили. И рек король Аполон своей королевой ... ре так ся стало и тая окрутная смерть а велми смутна и жалостлива. И рекла тое зло сталося. И коли ся сы[н] он увошол ув-одну комору высоку. [короле]вая уведена хотечы сполнити сво... Королевая то видела, иж для нее много [рекла] ему: "О лихий злый человече, мой господар прышо[л] || для [т]воей доброе славы, а ты его о смерть прыправил и хотел [б]ы л. 1 об. еси еще мене посоромотити, але то не може быти". [И то] рекшы, отступила от него и скочыла ув-окно вельми з вы[сокого] палацу и забилася на смерть. Коли он поведал и рек: "Я сам ...м уморыл такую королевую з сего света так цудную опатръностю {осмотрительностью;}". И он плакавшы и казал ее погрести, послал [к] королю Аполону ран гледети, и поведали ему, иж жыв не может быти, и он его казал пустити. И коли умер король Аполон, отказал тело его, в реку вкинувшы, утопити {4}. И коли вкинули в реку, был у него один хорт {5}, который от него николи нигде не отступовал, але за паном своим шол у реку плавом, ищучы в рецэ пана своего, и нашол его велми у глубоком виру {омуте;}, и нявшы его за руку и выволок на берег зубами своими, и выкопавшы яму ногами своими, и положыл в ней пана своего и закопал песком, штобы его не нашол ни один звер, и сел на оной могиле, штобы мог видети. И поехал король Клевдас в ловы {на охоту;}, и ехал одным узречэм {поречьем;}, и много зверу половил, и ехал [ку] одному городу, и прыближылся ку оному хорту Аполонову. Хорт увидевшы люди и почал выть велми высоким голосом; коли король видел хорта, и послал видети, што ест. Они поехали и, видевшы, поведали королю, мовечы: "Нам ся видит, якобы человек ново укопан, а хорт стоит на гробе а нигде не идеть з гроба". А король был велми мудр и поехал сам видеть оного [хорта]. И рекл: "То ест хорт короля Аполонов, который а то ест мой наболшый прыятель". [И] сказал могилу, штобы видял мертвеца, ...л, иж был король Аполон, и вда[рылся] ....сом, говоречы: "Вже-ж есми загиб и наибольшый мой прыятель умер ... ыло ему быти уховану {похороненну;}". И зсел и скочыл и с плачем, со слезами, и казал его понести который был недалеко оттуль, и вбравшы || тело короля Аполона, л. 2 як ест потребно, положыл его в кошт.... А потом корол Клевдас казал кликати по всим местам, [абы ся до]ведати, хто вморыл короля Аполона, хотечы того вел[ми великиими] даръми даровати, если бы о том хто што пэвн[ого {определенного;}, ведал, а если же] бы хто ведал, а не хотел правды споведати, такой мает быти колом каран. И коли вышла от короля зап[оведь девка Аполонова] рекла: "Государу королю, если бы еси был о... ведаю о королю Аполоне, якою он смертью [умер, и могу ти все] споведати; водлуг {согласно, соответственно;} твоего шлюбу {обещания;} прошу тебе ласки". Рек король: "О што мене будеш просити дам ти". И девка все споведала по раду, як ся его [сын розми]ловал королевое Аполоновое и не мог ее инак ув-одной дуброве и вбил мужа ее короля Аполон[а и всю дру]жыну его побил, и як ся королевая убила з жа[лости] по королю и потом] што ся чынило, по раду ему споведала. И рек король Клевдас: "Сын мой и мене загубил и Аполона". И послал про сына Аполонова ... ваги, поки бы мел лета. И потом послал по своего сына, и коли он перед него прышол, погледел на него велми серд[ито и рек: "Над]зъный {ничтожный, подлый;} чловече, уморыл еси одного от добр... [наболь]шого прыятеля у моим дому, а мене еси . Але так хочу вчынити, иж озмеш заплату злого прыстоит". А коли он вид..... вое злое воли против себе, и заволал {воскликнул;}: "Государу, король не порушылся ни одным милосръдьем. казал огонь класти и сына своего в него вкинути. Тая девка, которая то споведала, и поклекнувшы {опустившись на колени;} : "Государу королю, деръжы ми свой шлюб, як ми еси обецал". [И король] рек: "Девко, говоры". И девка рекла: "Прошу тебе своего сына". И король рек: "Готов ти ест, але мает прыняти смерть". И казал его вскинути увогонь он вмер. И рек король девцэ: "Озми собе ...я воля таковое немилосрдье. его и п[огрести] ||

[Але то] оставмо и вернимося ку оному Аполонову дитяти, которому имя л. 2 об. было Кандиеш {6}, который у доброй опецэ у короля Клевдаса покул был добрый витез и великое доброты и за его был государем корновалским и елионоским {7} и вси оба ... я, король Клевдас дал за него дочку свою именем {8} и у великой милости и ласцэ. И сплодили дети стар[шого] поставили королем корновалским, а молод[шого елионоским], а иные шли по свету рыцарским обычаем а и так ся были по сторонах росплодили, иж не який повиноватый албо кревный {родственник;} дал королевство корновалское у руки королю Пелишу {9}, он ... ем Марка, што ся вродил марта месяца, а другого ... ь был близко смерти, он коруновал сына своего на королевство корновальское, король Марко дал сестру за короля Мелиядуша {10}, который был велми у Елионосе. Елиобела королевая была велми и собою у великой милости жыли и дивне ся назбыт а королева жыла за ним много лет, а детей не мела, а потом жывоте плод носила, и все королевство ... узрадовалося, жедаючи {желая;} мети потом ... на. И поехал корол у ловы з мно[гими рыцэры], и прыехал к одной воде, пры которой умер". А прыехала одна девка, которая его [велми любила болш] нижли сама себе от многих лет, для [тое милости она сама его] могла найти, и рекла: "Много говорать бых я такую доброт познала, я бых тебе прывела у таковое место, где бы ты пры вечере видел цудную реч {здесь: вещь;}, яковое еси давно не видал". Корол, будучы велми добрый рыцэр, жедал видети тую реч. Она рекла: "Я тебе поведу там". И король сел на конь и рек девцэ: "Вседай, поеду за тобою". И она ехала дорогою ... ом ехала а потом ноч была в... [ви]ели велми ..вшы ... чили || многие велми весело прыняли коня под королем л. 3 и зброю {оружие;}. А то был город оное девки; она его повела ув-одну велми хорошую комору, и коли был король у ложницы {в спальне}, пременилося королю сэрцэ и мысль, и не была ему на вме его королевая а ни Елионос, королевство его, ни слуги, толко оная девка, которая его увела до тог[о] города, иж был дивно зачарован.

Видевшы то королевы витези, иж не было короля колко ден, и ехали его искати и не могли его найти а ни о нем ведомости мети. И оная королевая взявшы з собою одну девку и сама поехала искати короля Мелиядуша, абы то могла о нем якую ведомост мети. И вехали у великое добровы и много блудили, ищучы по всих сторононах короля, и поткали {встретили;} Мерлина пророка, и Мерлин поздравил кролевую. И она ему то рекла почесчене и рекла: "Добрый человече, если будеш слыхал албо маеш якую ведомост о моем пану королю Мелиядушу, который згиб без вести, для бога поведай ми, если жыв ест". Мерлин рек: "Госпоже, правду тобе поведам, иж ест жыв, здоров и вельми весел так, иж николи перед тым так весел не бывал; але ты вже его своими очима не можеш видети". И то рекшы, згинул от нее, и она была вельми жалосна и почала тужити и плакати, кленучы день роженя своего и годину тую, в которую ся родила; и хто бы тое видял, не был бы так твердого сэрца, штобы на нее смотречы не плакал, и королевой розмножылася жалост и не могла далей ехати и зсела ис коня. И прышло з оное туги час пороженья и почала просити бога мовечы: "Господи боже, отпус[ти] мое и прыйми в ласку душу мою". И рекла ей девка: "Государине, як ся чуеш?" Рекла королевая: "Тут вже мой конец, толко бы мя бог простил от беремени, што бых могла породити, а надо мн[ою] нехай его святое милости будет воля". И рекла: "Государине, чы ... усести на конь, я бых ти помогла, ехали быхмо ... ме..., где бы могли мети огонь". Рекла [королевая] || не може быти, тут мой конец, проси бога л. 3 об. за мене". И девка почала вельми грозно плакати и не ведала, што мела вчинити от жалости, И тую всю ноч мучылася, иж ее государиня в великой болести была, а рано на свитаньи {на рассвете} породила доброго витезя, а сама ся приближала к смерти. И рекла девцэ, которая деръжала дитя: "Дай ми мое дитя". И девка ей подала, и видевшы королевая дитя наицуднейшое, которого перед тым николи так цудного не видала своимы очыма, и рекла: "Сыну мой, велми есми тебе жедала видети, але коли тя вижу з ласки божое наицуднейшое дитя, которого-м нигде николи не видала от жоны роженаго, да твоя краса мне ничего добраго вчынити не может, толко смерть для великое муки, которую пры пороженю твоем маю. Прышла есми жалосна на сее место и в жалости есми тебе породила, але ми тая жалост у веселе ся обернула для твоего пороженя, и хоче быти вже мой конец. А ты ся в жалости родил, и нехай тобе будет имя Жалост. А коли бы пан бог жывот твой в веселе и в радость обернул и его провадил!" И то рекшы, подала дитя девцэ и сама богу душу дала.

И в тот ся час родил добрый витез Трыщан, которого чудные дела и доброе витезъство и цудные речы хочу вам споведати и як его девка везла. И коли девка видела свою государиню умерлую, она почала плакати и драти лицэ свое, и было ее чути велми далеко, и на голос тое девки прыехали два витези, они были кревные и близкие королю Мелиядушу. Коли они видели девку и дитя прыкрыто кролевое плащом и [кро]левую мертву, они рекли: "Коли король Мелиядуш сгиб [и ко]ролевая мертва, убимо мы тое дитя а будемо [гос]подары Елионосу". И то чувшы, девка приступила к ним и рекла им: "Витези, не грешите перед богом душею и вмом, [не] вбивайте того дитяти, а я вам прысягаю верою и душею, [шт]о его хочу понести ув-ыную землю, где о нем николи вести не [будет]". Оные витези дали дитя девцэ и взяли короле[вую] л. 4 [не]сли ее у город. И люди почали говорити: "Королевая была временна, где ся подело дитя?" И они ся отмовляли {отговаривались, отказывались;}, иж не ведают дитяти, нижли не могли ся отмовити о том.

И прышол Мерлин пророк и рек им: "Вы есте нашли королевую и дитя и хотели есте дитя забити, нижли его девка отпросила, а то есте хотели для того учинити, абя ся вам тая земля остала", И еще рек Мерлин: "Панове, я вам повем вашего короля Мелиядуша, который забыл сам себе и своего королевства и вас всих слуг своих". Они почали говорити Мерлину: "Просим тя, пробег, поведь нам нашого пана короля Мелиядуша". Рек Мерлин: "До трех ден его увидите". И вбачыл Мерлин одного младенца {здесь: юношу;}, который был кролевства сулешского {12}, именем Говорнар, который был побег з дому, боячы ся отца своего и брата, а был велми добрый и мудрый. И рек: "Пане Говорнаре, озми сына кролева и ховай {здесь: воспитывай;} его а вчы мудрости и рыцэръству, иж он к таковой доброти хоче прыйти и к рыцэръству, хотя не хочеш, им ся опекаш". И он отказал {ответил;}: "Я тебе не знаю, однакож его озму на мою волю и на мою науку и в опеку, я его хочу ховати и опекатися, як наболей буду мог". А Мерлин рек: "Я тобе ето давам". И потом поехали оба вместе и другого дня прыехали к одной рецэ, которой имя Брыкиня {13}. С тое реки если бы которая жона пила, не зносила бы дитяти до часу. И подле тое реки был столп мурованый и на нем слова были вырыты здавна, которые говорылы: "У сее воды хотят ся собрати наибольшые тры рыцэры". Мерлин указал писмо, рек: "Што то ест?" Рек Говорнар: "Я чту слова, а не вем, которые то вите[зи]". Рек Мерлин: "То мають быти наибольшые рыцэры на свете, Гал.. , {14} а Онцалот {15} и Трыщан, которого мают быти высокого сэрца и рыцэрства, иж свет мает мети о них великую реч и великую доброть, и один з них маеть быти королевич всего королевства. Але ся варуй {остерегайся;}, абы не погиб твоим опеканем". Рек Говорнар: "Моим опеканем не мает погинути, поки я буду мог". И коли поехал оттуль и прыехал к девцэ, которая ховала || дитя, а вже л. 4 об. была его крестила и дала ему имя, як королевая нарекла. Рек Мерлин девцэ: "Понеси дитя у город, бо негодно ест тут деръжати, може там найти отца своего". Девка понесла его у Елионос, а Мерлин поехал с панами, где была оная панна короля Мелиядуша зачаровала, и там ее зымали и рекли ей: "Забъем тя, если нам не споведаеш короля Мелиядуша". И она много хитровала, як бы его не дала, што его вельми миловала болш, нижли сама себе; и они ее грозно працовали {здесь: мучили;}, и она рекла: "Пойдити, дам вам вашего пана короля Мелиядуша". И велми ся възрадовали, з великим веселей прышли у Елионос, тут со всим народом вчынили великое веселе. За тым прыехала девка з детем у Елионос, подала его королю, отцу его, а корол был велми жалостен по королевой, коли видял дитя, потешылся, о котором внимал, абы дитя з нею погибло. Коли панове видели Трыщана и рекли: "Вси есмо нинешний день весэли". И рекли на Мерлина: "Пророк тот тобе много доброго вчынил". И рекл Мерлин: "Toe добро, которое есми вам вчынил, вчынил семи болш для иных, нижли для вас. А тепер вам говору: "Мейте опеку о том дитяти, бо он мает прыйти на великое добро человечество и на славу сего света"".