Легенды ночных стражей 4: Быть королем

Глава XI Ветераны свиста

— Так вот, значит… Подхожу я к этому лейтенантику, который маховое перо от хвостового с трех шагов не отличит, и прямо ему говорю: «Прошу прощения, но так дела не делаются. Эдаким манером нам с такими тварями нипочем не справиться». Представляете? Так прямо и режу, начистоту. «Когда имеете дело с хагсмарами и их желтым светом, то первым делом заманите их в открытое море!» И что вы думаете? Так мы и сделали. Разумеется, я лично возглавил операцию и…

Хуул, Снежная Роза и Финеас опустились на пьяное дерево как раз в тот момент, когда виргинский филин приступил к самой драматической части своего повествования. Закончив, он повернулся к новоприбывшим и заухал:

— Лопни мой желудок, кого я вижу! Трое пестроперых! Как я смотрю, вы прилетели с севера?

— Как там дела? Неужели не порадуете нас известиями о добрых битвах? — спросила сидевшая рядом огромная бородатая неясыть. Хуул сразу узнал ее. Эта сова была в числе наемников, которых Сив привела на помощь перед последней битвой, поэтому Хуул всем желудком надеялся, что неясыть не узнает его в облике пестроперого скитальца.

— Да-да, нынче все добрые битвы идут на севере! — перебила пестрая неясыть.

— А я о чем? Мой двоюродный брат рассказывал, будто Ледяной дворец захвачен армией хагсмаров под предводительством какого-то юного сорвиголовы. Кое-кто говорит, будто он сумасшедший.

У Хуула похолодело в желудке.

К счастью, бородатая неясыть уже утратила к нему интерес и повернулась к Снежной Розе и Финеасу:

— Эх, друзья, какую вы битву здесь пропустили! Вот это, я вам доложу, было зрелище! Никогда не забуду, как молодой король промчался прямо сквозь стену огня с углем в клюве! — Хуул слегка вздрогнул и еще сильнее втянул голову в плечи. — Не хотите отведать здешнего соку? И моим друзьям поднесите по стаканчику! — Он сделал знак содержателю дерева, малой ушастой совке весьма подозрительного вида, и вскоре та вернулась с несколькими ореховыми скорлупками, до краев наполненными крепким питьем. Разведчикам предстояло сделать вид, будто они вовсю накачиваются забродившим соком и при этом оставаться совершенно трезвыми.

Затем на дерево, пошатываясь, опустилась изрядно потрепанная короткоухая сова и сипло крикнула:

— Еще один стаканчик, Гарри! Ты же знаешь, я употребляю только в медицинских целях.

— Она была ранена над Хратгаром. Потеряла половину лапы, шутка ли! — понизив голос, пояснила бородатая неясыть Хуулу и Финеасу. Украдкой покосившись на короткоухую сову, друзья невольно поежились: в самом деле, на ее правой лапе осталось всего два пальца с когтями.

— Должно быть, ей теперь нелегко охотиться, — сочувственно прошептал Хуул.

— А мы на что? — даже слегка обиделась неясыть. — Мы о ней заботимся. Хотя, скажу вам откровенно, с выпивкой ей пора завязывать.

— Что ты там болтаешь обо мне, Аластар? — крикнула короткоухая сова, поворачивая голову. Капли забродившего сока фонтаном брызнули из ее клюва.

— Ничего, дорогуша. Молчу как рыба.

— Это в медицинских целях, ясно? Тот брат, что выхаживал меня, когда я приходила в себя после ранения, так прямо и сказал… Вот так и сказал, слово в слово: «Лолли, дорогая, никого не слушай, а делай, как я тебе скажу! Принимай по стаканчику хмельного сока, чтобы облегчить боль, особенно в зимнее время!» Так и сказал…

— Брат? Вы говорите об одном из Глауксовых Братьев? — не удержался от вопроса Хуул.

— Да уж не о своем брате, это точно! Я тебе так скажу — мой брат и чайкиного помета не стоит! — Сидевшие на ветках пьяного дерева совы дружно загоготали, так что листья зашуршали. Несколько мелких сов, которые были уже не в силах удерживать в лапах стаканы, опрокинулись с дерева, однако в последний момент все-таки ухитрились расправить крылья, избежав позорного падения на землю.

— А вы случайно не помните его имени? — спросил Хуул.

— Имя? Да, как его… как же его… — Сова несколько раз коротко дернула головой, словно пыталась поставить мозги на место. — Викбер, кажется. Да, точно! Викбер. Или Бервик.

— Бервик! — ахнул Хуул. — Мохноногий сыч?

— Ага, кажется. Типа того. Мохноногий… Сыч.

— Вы случайно не знаете, где его можно найти?

— Найти? Ну это… это вопрос сложный. — Короткоухая сова снова затрясла головой. — Дайте-ка подумать. Я была еле жива, когда вырвалась из Ниртгара, но мне повезло с ветром. Хвостовой был ветер, это я точно помню. И кажется, я… Да, наверное, я полетела в Серебристую мглу. Потому что мне не хотелось долго торчать на мысе. Сами знаете, что это за дрянное место — ни деревьев, ни травы. О, кажется вспомнила! — Янтарные глаза Лолли радостно заблестели, и Хуулу показалось, будто она даже слегка протрезвела. — Это было возле того места, где когда-то жили Другие. Как раз рядом с ихней цирковью.

— Церковью? — пришел ей на помощь Аластар.

— Точно!

— Прелестное романтическое местечко.

— В Серебристой мгле вообще много развалин, оставшихся от Других, — заметил Аластар.

Когда Хуул впервые попал в Сиртгар, у него не было времени как следует осмотреться, но ему уже тогда очень хотелось побольше узнать о загадочных каменных дуплах, некогда построенных Другими.

— Тогда нам лучше поторопиться, пока Бервик не отправился еще куда-нибудь, — сказала Снежная Роза.

— Мы вас не отпустим, пока вы нам не споете! — заухал виргинский филин, совсем недавно красочно живописавший свои боевые подвиги в Ниртгаре. — Знаете, перед битвой наш славный король Храт всегда призывал пестроперых, чтобы те спели нам воодушевляющую песню!

— Стая безмозглых пропойц! — процедила Снежная Роза.

— Что будем делать? — в отчаянии прошептал Финеас.

— Положитесь на меня, — так же тихо ответила Снежная Роза, выступая вперед. — Мои друзья сегодня не в голосе, у них сейчас межсезонная линька, а в это время у певцов часто першит в горле. — Совы понимающе закивали и захлопали крыльями. На самом деле это была чушь чаячья, но захмелевшие совы были готовы и не в такое поверить. — Но я знаю несколько старинных боевых песен и с радостью исполню для вас балладу неба и льда!

Разумеется, это предложение было встречено с восторгом, и ночь взорвалась радостными воплями, визгом, уханьем и хлопаньем крыльев.

Снежная Роза запела. Ее чарующий голос жидким лунным светом поплыл по ночному небу, вплетаясь в ветви пьяного дерева и заливая все вокруг волшебным мерцанием красоты.

Последние слова песни еще дрожали в небе, когда совы бесшумно взлетели с дерева.

— Ух-ху! Чуть не влипли, — выдохнул Финеас, с радостью поймав крыльями теплое термальное течение.