Сорен перевернул последнюю страницу книги. Шестеро сов сидели молча, боясь проронить хоть слово. Уголь все так же ярко пылал в своем ажурном ларце.
— Он вернул его в вулкан, — недоверчиво прошептал Корин, а потом обернулся к Сорену. — Я тоже должен буду сделать это.
— Еще не скоро. Твое дело еще не закончено, — ответил тот. — Оно только начинается.
— Но он слишком опасен, — сказал Корин, глядя на уголь широко открытыми глазами, словно никак не мог поверить в угрозу, исходящую от маленького источника света, пылавшего за ажурными стенками ларца.
— Корин, ты та самая сипуха, которую Хуул увидел в пламени вулкана, — твердо проговорил Копуша. — Тебе было предназначено достать уголь.
— Ты должен сражаться за это дело, — пробасил Сумрак.
— Дело не только в силе, — подала голос молчавшая до сих пор Гильфи. — Многое зависит от характера. Корин, у тебя хватит сил противостоять опасному влиянию угля и использовать его только для добрых дел. Ты, как и Хуул, сумеешь не поддаться чарам темнодейства.
— Какое темнодейство в наше время? — ухнул Сумрак. — Его давно нет! Оно исчезло вместе с последней хагсмарой, и вот уже сотни лет о нем ничего не слышно!
В тот же миг Корин почувствовал зловещую дрожь в желудке. Ему показалось, будто воздух в дупле тревожно всколыхнулся.
— В чем дело, Корин? — спросила Отулисса. Подлетев к нему, она принялась ласково перебирать клювом его перышки.
— Ничего… Ничего, — выдавил Корин, бросив украдкой взгляд на Сорена. Он знал, что сказал неправду. Страшная, темная тайна связала Корина и Сорина. Ибо только они двое подозревали, что темнодейство не совсем исчезло из совиного мира. Последняя хагсмара была жива, а значит, вместе с ней оставалось и темнодейство.