Легионер. Дорога в Помпеи – 2

Глава 9

Я вышел из загона к покупателю, который производил осмотр. Покупателем выступил совсем древний старик, сгорбленный, покрытый сеткой морщин, но с живыми глазами, до сих пор блестящих хитрой искринкой. Рабов из загона выбрали десять человек, и я был в их числе.

— Это точно лучшие? — кряхтел старик, внимательно нас осматривая.

— Будь я проклят, если во всей Сицилии найдется лучший товар, — заверил продавец.

Мы все вышли на пятачок перед загоном, чтобы покупатель мог лучше нас рассмотреть. Только сейчас вспомнилось, что на рабском рынке обычно продавались невольники второго сорта за сравнительно небольшие деньги. Образованных, рабов без изъянов, молодых и здоровых невольников обычно продавали в других местах. Если речь шла о штучной партии, то смотрины и купля-продажа чаще случалась прямо на виллах покупателей. Значило ли это то, что мы были товаром второго сорта и имели изъяны? Очень вряд ли, просто эти ребята похоже имели мутное прошлое… либо нас тщательно скрывали, чтобы товар не ушел в случайные руки. В пользу последнего свидетельствовало, что только по выходу из загона, на нас только теперь подвесили таблички с вводными данными. Мой новый знакомый, который оповестил о факте купли, видимо немного поторопился. Сделка еще не состоялась.

Я взглянул на свою табличку, где на воске было выведено: «Тит, выносливый, владеет оружием, военнопленный». Хм, интересно, значит меня записали в военнопленные, выдумав легенду? Потенциально такая характеристика не сулила ничего хорошего. Военнопленные по умолчанию рассматривались, как ненавистники Рима… отношение к таким рабам тоже было соответствующее и покупались такие на каменоломни или на пахоту. Я покосился на табличку стоявшего рядом раба: «Герт, силач, ест мало, вынослив, военнопленный».

— Шаг вперед, да ты, — поманил меня пальцем старик, с прищуром меня оглядывая. — Иди-ка сюда, Тит. Какой красавчик!

Скорее всего этот человек выступал оценщиком, уполномоченный проводить приемку. По бокам от старика стояли сразу четверо охранников, с невозмутимым видом оглядывающихся по сторонам и хорошо вооруженных. Видимо, наш конвой.

Я вышел, задумавшись — знает ли этот старик, кто перед ним на самом деле? Если и знал, то актер из него был заправский.

— Отличный выбор! — отрекомендовал меня продавец.

— Зубы покажи, — прокряхтел старик.

Я показал зубы, потом поднял руки вверх, постоял на одной ноге и повернулся вокруг на триста шестьдесят градусов… в общем сделал все, что меня просил потенциальный покупатель. Старик удостоверялся, что у меня нет видимых изъянов, ранений или серьезных болячек.

— По латыни хорошо говоришь? — спросил он.

— Достаточно, — я коротко кивнул

— Каким оружием владеешь? — оценщик просверлил меня требовательным взглядом.

— Тем что в руку попадается, — я не отвел глаз.

Старик переглянулся с продавцом, тот понимающе кивнул, отошел и через пару минут вернулся обратно с двумя деревянными тренировочными мечами.

— Проверь его, — распорядился старик, обращаясь к одному из своих охранников.

Вперед выдвинулся смуглый здоровяк, который взял один из мечей. Второй меч продавец вручил мне.

Время на раскачку не потребовалось. Смуглый тотчас атаковал — выгнулся всем телом, распрямившись как завешенная пружина. Удар полетел по прямой, острие деревянного мяча метило мне в грудь. Очень коварный удар. Блокировать его я бы попросту не успел, но успел уклониться.

Подшаг, одновременный поворот корпуса и лезвие деревянного меча скользнуло вдоль моего туловища. В реальном бою меч разрезал бы ткань, и возможно задел бы кожу. Повреждение после которого можно жить.

Я подхватил руку бьющего за запястье, поставил подножку и охранник старика полетел кубарем на землю. Я наступил ему на грудь и приставил острие гладиуса к его сонной артерии. Охранник даже не понявший, что произошло, уставился на меня, выпучив глаза. Трое других было потянулись за мечами, но уже настоящими. Однако старик поднял руку и небрежно отмахнулся. Мол, не влезайте. Охрана не ослушалась.

— Достаточно, — произнес старик.

Я убрал ногу с груди охранника, давая тому сделать вдох полной грудью. Ничего против него у меня не было, поэтому я протянул руку, чтобы помочь подняться, но охранник жеста не оценил.

— Собака, выродок, — зашипел он, поднимаясь самостоятельно.

Я отшагнул, возвращая деревянный меч продавцу. Тот смотрел на меня так, как будто увидел чудо света, хотя честно говоря, это был самый обыкновенный прием по самозащите. Другой вопрос, что в древности мало кто обладал хоть какими-то навыками по рукопашной схватке.

— Берем, подходит, — удовлетворенно кивнул продавец.

Старик либо не впечатлился, либо не стал показывать, что впечатлен. По крайней мере, ни выражение его лица, ни взгляд нисколечко не изменились. Скорее всего, не захотел давать продавцу возможности поднять цену. Зато как округлились глаза у некоторых невольников, я увидел сразу. Что еще любопытно, старик даже не стал интересоваться по моей стоимости.

Продавец услужливо снял с моей шеи табличку, кивнул в сторону.

— Туда проходи.

Я отошел, один из охранников старика подошел ко мне и повязал руки за спиной.

— Где воевал? — не сдержал любопытства охранник.

— Везде по немногу, — расплывчато ответил я.

Насчет устроенной стариком проверки в голове закружились не самые ободряющие мысли, но пока я предпочел огородиться от них. Гляди обойдется.

Следом старик проверил остальных. По части физической готовности вопросов ни к кому не возникло. Ребята все до одного были крепкие, хорошо сложенные и здоровые. А вот по части второй части проверки оценщика, некоторые посыпались. Удары охранника каждый раз летели со все новых сторон. Кому-то удавалось их блокировать (не прямые удары, естественно), но несколько человек не смогли защититься. Таких продавец уволил обратно в загон, но уже с табличками на шеях, доступных к ознакомлению другим покупателям. По итогу примерно половина кандидатов на продажу отсеялась. Остальных, годных, подводили ко мне, и тоже завязывали руки за спиной.

Когда осмотр подошел к концу, продавец и покупатель ушли в ближайшую каупону, по всей видимости, чтобы обсудить сделку с точки зрения финансовой части. Нам шестерым, как и троим охранникам старика, пришлось ждать на улице.

— Знаешь этих людей? — я покосился на невольника, с которым уже был шапочно знаком. Это был молодой блондин, примерно моего возраста, с рубцом, рассекающим скулу ниже правого глаза. Я взглянул на табличку, оставшуюся висеть на его шее «Тигран, служил деканом, воевал против Митридата». Неплохо, добраться до должности командира контубернии в столь молодом возрасте. Это значило лишь то, что блондин хорошо проявил себя в боях. Кстати, любопытно почему на его табличке нет пометки «военнопленный». Успел вляпаться в дурную историю, оказавшись на гражданке?

— Ты лучше скажи, кто не знает их, — морщась от боли ответил он.

Во время проверки деревянным мечом, он неудачно подвернул ногу. Но даже несмотря на повреждение, старик его все равно отобрал.

— Знал бы не спрашивал, — ответил я.

Тигран покосился на меня удивленно, но промолчал.

— Это люди Мантула, — прохрипел слева сиплый голос.

Я обернулся и увидел перед собой крепко взбитого рыжего мужчину, с многочисленными шрамами по всему телу. В глаза сразу бросилось клеймо беглеца. Как и мозоли на руках, косвенно свидетельствовавшие о тяжелом физическом труде.

Рыжий видимо смекнул, что мне ни о чем не говорит имя Мантула, что было правдой.

— Ты не местный, да? — просипел он.

Я подметил, что беглый косит на один глаз, что придавало ему жутковатый вид вкупе с остальными атрибутами в виде выбитых передних зубов.

— В этой дыре я несколько дней.

— Понятно, Мантул самый известный в Сицилии бродячий ланиста, — он будто показывая свое пренебрежение сплюнул себе под ноги сквозь щели в выбитых зубах.

— Этот сын волчицы имеет школу гладиаторов, одну из лучших в Сицилии. Он колесит и дает… выступления, зарабатывая деньги на таких как мы.

Я никак никак не отреагировал внешне. Новость конечно была откровенно дрянной, но плюс минус именно об этом я и подумал впервую очередь, когда нас начали проверять по боевой части. Ни на каменоломнях, ни в полях, ни еще где такой навык, как владение оружием, попросту бы не пригодился. В остальном все понятно — если и пронимать восстание, то самыми опасными ублюдками во всей Республики будут именно гладиаторы. А, судя по тому, что «цирк» бродячий, меня хотят убрать подальше, чтобы не нашлось способных меня опознать.

Кстати, пренебрежение рыжего невольника у играм было более чем обоснованным. Гладиаторские игры изначально проводились как тризна по умершему у этрусков. Те считали, что благодаря играм человек (мертвый) будет счастлив, наблюдая за сражениями. И те, кто брал на себя тяжелую ношу, удостаивались высокой чести. Но вот римляне этот обычай как всегда переиначили на свой лад. Из благородного и уважаемого дела, бои превратились в зрелище, а сами гладиаторы стали презираться. А еще бои стали эффективным инструментом борьбы римских политиков за власть. Я хорошо помнил, что всего через два десятилетия, в Риме был принят закон, запрещающий претендентам на магистерские должности устраивать такие игрища.

Пока я погрузился в размышления, прошло около получаса. Потом к нам вернулись продавец и старик. Первый заметно покачивался, выпив сверх меры. Тяжелая, забитая серебром сумка перекочевала с пояса старика на пояс продавца. Старик же держал в руках восковую досочку, в которой была закреплена сделка.

— Приятно иметь дело с таким замечательным торговцем, — слова старик подтвердил крепким рукопожатием. — Сейчас приведут остальных и уходим.

Охранники взяли невольников в кольцо, став с четырех сторон, и наша «делегация» прошла прочь с рабского рынка. Я сначала думал, что старик тоже пойдет пешком, но прибыли носильщики, тащившие его на собственном горбу чуть правее от нас. Признаться, я думал, что рабов тоже повезут, хотя бы если исходить из банальных требований к безопасности. Я ловил на себе взгляды и перешептывания от мимо проходящих людей. Никто даже не удосужился снять меня дорогостоящий господский наряд. С другой стороны, вряд ли старик это не понимал, а значит делал все сознательно. Хотя повторю, по мне давать понять рабам, что я сам некогда был рабовладельцем — так себе легенда для внедрения. Однако последовавший разговор с рабами все же внес некоторую ясность в происходящее.

— Ты гражданин, да? — увидев реакцию на меня прохожих сицилийцев, осведомился рыжий.

— Был, — я не стал отрицать очевидного. — Но выступил против… и чем это закончилось ты теперь видишь.

— Уважаю, — рыжий отрывисто кивнул и задумался о чем-то своем. — Ты, наверное, готов выгрызть глотки этим мерзавцам…

— А ты кто? — вторую часть утверждения я пропустил мимо ушей и никак комментировать не стал.

Рыжий несколько минут молчал, косясь на охранников, чтобы те не подслушали разговор. Дождавшись удобного момента, он зашептал.

— Я ветеран, бывал на нескольких континентах, всю жизнь служил у Гая Мария, но потом сделал глупость из-за которой меня продали в рабство. Но потом, когда сын Мария попросил поддержки… я бежал и присоединился к его легионам.

— В отличие от большинства уродов предателей, мы с Лоносом остались преданы Марию до конца, — процедил один из рабов, прекрасно слышавший весь наш разговор.

Я намотал на ус, что они служили вместе.

— Ранек прав, хотя клянусь богами, у нас не единожды был шанс сделать это!

Я промолчал. Что тут скажешь. Есть герои, а есть просто идиоты. Бахвалиться тем, что ты выбрал вместо свободы рабство — так себе достижение. Говорит о полном отсутствие серого вещества в голове. Каким бы патриотом собственного дела ты бы не был, а из статуса раба куда как сложнее отстаивать свои идеалы. Такая упертость скорее в минус. Теперь они оба рано или поздно умрут на потеху публике… и будет совсем прискорбно, если это произойдет в бою друг против друга.

— Если не заткнете пасть, велю выпороть вас прямо в дороге, — зарычал с носилок старик.

— При первой же возможности перережу этому псу глотку, — зашипел Лонос, но больше не проронил ни слова.

Дальше мы остановились на выходе из рынка, и там уже стояли в полной тишине. Я снова задумался, что в гладиаторскую школу я попал не просто так. Здесь была крайне благодатная почва, а воздухе так и витал мятежный дух. Неудивительно, что самое знаменитое рабское восстание древности вспыхнуло именно в школе гладиаторов в Капуе. Агрессивные, обученные ребята хочешь не хочешь, а всегда представляли угрозу. Как и в случае со Спартаком, именно из таких должен был сформироваться костяк восстания.

Однако проблему я видел в том, что это хотя и самый прямой путь, но при этом же самый опасный. Гладиатор может сдохнуть в любой момент и ничего от этого не застрахует. Вейентон все это хорошо понимал, а значит предусмотрел, что моя жизнь отныне висела на волоске. Неужели он был настолько уверен в навыках «оригинала»? Ну или другой вариант — возможно у Марка попросту не было других вариантов. И игра шла в духе пан или пропал.

Как бы то ни было, вскоре из рынка вышли еще несколько десятков человек рабов. Их тоже сопровождали охранники и, по всей видимости, сразу два заместителя старика. Оба отчитались ему, и нас соединили с группой вновь прибывших. Старик отдал команду уходить и наш заметно увеличившейся отряд повели прочь с городской площади.

Те двое надсмотрщиков, хоть и подчинялись старику, но имели куда более суровый нрав. Если сам старик спустил нам с рук разговоры, то эта парочка, как только услышала перематывания, среагировала куда жестче.

— Останавливаемся! — рявкнул один из них, запомнившийся по клоку седых волос на черной шевелюре.

Охранники тотчас остановились. Старик молчал. Седой указал пальцем на говорившего. Двое охранников вывели бедолагу из строя, резким ударом под коленную чашечку усадили на землю. Седой вытащил плеть, и со свистом разрезал ей воздух. Я отвернулся, не желая наблюдать, как будут полосовать несчастного за непослушание. Но происходящее лишь подтверждало — церемониться никто не будет. Там, где можно было отделаться предупреждением, раб получил несколько ударов плетью и продолжить путь на своих ногах уже оказался не в состоянии. Тащить его на своих спинах пришлось охранникам. Я же поймал себя на мысли, что вспыхни мятеж прямо сейчас, и у охранников не было бы ни единого шанса. Рабов, причем по сути обученных убийц, было гораздо больше, чем охранников. Но какая-то психологическая черта все же останавливало этих мужчин от решительных действий. Какая именно, мне как раз предстояло разобраться.

Идти оставалось недолго, часа через пол мы прибыли на место. Там нас встречало подобного разбитого вдали города римского военного лагеря. Посреди стоял шатер, а вокруг него несколько палаток. Тут же я приметил обоз с кучей повозок, запряженных мулами.

— Выстройте их вдоль шатра и оповестите ланисту, — старик слез с носилок и принялся бойко отдавать распоряжения.

Нас построили, один из надсмотрщиков занырнул в шатер, а через некоторое время вышел обратно в сопровождении крайне тучного человека с перекошенным от гнева лицом. На его красном лице блестели бисеринки пота, хотя было отнюдь не жарко. Не надо было иметь семь пядей во лбу, чтобы понять — это и есть владелец передвижного цирка ланиста Мантул. На нас он смотрел как на товар, с хищным блеском в глазах, предвкушающим будущую наживу. Парочку представлений, и он окупит деньги, потраченные на покупку гладиаторов, и дальше пойдет чистая прибыль.

— Это лучшее, что было? — был его первый вопрос к старику.