Легко ли быть праведным?

ЖЕЛЕЗНЫЕ НЕРВЫ

Не знаю, понравится ли вам эта история, но я ее все же расскажу. Потому что заложен в ней положительный опыт, достойный кое-где применения.

Однажды, в самый обычный трудовой день, сотрудников конторы «Вторбромпром» охватило необычайное волнение. Даже известия о предстоящих наездах инспекторов из главка не вызывали ранее столь бурных и ярких эмоций, какие наблюдались на этот раз. В кабинетах, коридорах и иных местах служебного здания развернулись оживленные дебаты, во время которых произошло размежевание коллектива на два лагеря: оптимистов и скептиков.

А все началось с того, что по радио передали сообщение об удивительнейшем научном эксперименте. В одном из исследовательских институтов была осуществлена смелая хирургическая операция по замене нервов металлическими проводниками. Как заверил диктор, опыт удался блестяще — тончайшие нити были прижиты в организм и вполне добропорядочно выполняли нервные функции.

Диктор замолк, сделав свое дело, а во «Вторбромпроме» начался великий переполох, хотя надо откровенно сказать, указанное учреждение к науке ровно никакого отношения не имеет, и в его трудовом распорядке время на проявление эмоций в связи с научными открытиями не предусмотрено. Но этот научный эксперимент вызвал у сотрудников «Вторбромпрома» не простое любопытство, а взволновал возможностью практического применения: в интересах своего учреждения, а значит и в интересах общества в целом.

Дело заключалось вот в чем. Руководил этим самым «Вторбромпромом» Иван Ильич Брюнетов. Как про специалиста — ничего худого про него не скажешь, знает свое дело человек. Да вот беда — за много лет руководящей деятельности поизносились-порасшатались у Брюнетова нервы. В руках нервы держать уже не может, чуть что — из себя выходит, кричит на сотрудников, только брызги летят. Примерно в таком духе с подчиненными изъясняется:

— Ты что же это, Веревкин, напартачил в расчетах. Голова вон седая, а в голове бедлам! Смотри у меня, Веревкин, еще раз ошибешься — оторву голову. И слушать ничего не желаю, не оправдывайся. Ступай, ступай.

Ну, конечно, Брюнетову указывали на его недостаток. И на собраниях вопрос поднимали. И в стенгазете намекали. Только ничего не помогло. И тут уже встал перед верхними инстанциями вопрос о необходимости отделения товарища Брюнетова от руководящей роли. Но как раз в этот самый момент последовало радиосообщение о научном открытии, и кому-то из сотрудников пришла в голову счастливая мысль: а нельзя ли подвергнуть Брюнетова операции, заменить его расшатавшиеся нервы другими — железными и тем самым спасти в общем-то делового работника. Эта полуфантастическая идея и вызвала бурную дискуссию в коллективе, разделила его на оптимистов и скептиков.

Оптимисты, как это им и положено, верили в успех предприятия. Скептики же полагали, что болезнь зашла слишком далеко и никакая самая наисовременнейшая медицина помочь здесь уже не в состоянии. И все же, подведя итоги дискуссии и, основываясь на мнении большинства, местком принял негласное решение направить товарища Брюнетова на операцию по замене его вышедших из строя нервов. Уполномоченные месткома вошли в контакт с экспериментаторами и убедили их попытаться помочь беде…

…Через две недели Иван Ильич снова появился на своем руководящем посту. Но это был уже не прежний Брюнетов, а совсем новый Брюнетов — человек с железными нервами. Судьба позаботилась о том, чтобы первым испытал его новые качества все тот же Веревкин. И вот Веревкин в кабинете начальника.

— Товарищ Веревкин Борис Петрович, одна тысяча девятьсот одиннадцатого года рождения, русский, беспартийный, женатый, ранее не судимый. В представленном вами на подпись документе допущена одна орфографическая ошибка, что свидетельствует о вашем халатном отношении к исполнению служебных обязанностей, возложенных на вас штатным расписанием. На основании данных мне полномочий объявляю вам выговор с занесением в личное дело. Начальнику отдела кадров приказ исполнить и об исполнении доложить. Товарищ Веревкин Борис Петрович, одна тысяча девятьсот… может идти продолжать работу.

Сотрудников охватил ужас. Брюнетов больше не грубил, не хамил. Но его бездушный тон, полное отсутствие человеческих интонаций оказались не менее страшными, чем былые окрики. Оптимисты признали свое поражение. Скептики без восторга встретили свою победу. Но экспериментаторы, узнав о столь неприятных, неприемлемых результатах, решили продолжить работу по подбору товарищу Брюнетову подходящих искусственных нервов. Потому что экспериментаторы были настоящими учеными — настойчивыми, не сдающимися перед первой неудачей.

Началась серия новых опытов. Пациенту приживались поочередно проводники из самых различных сплавов. Увы, менялись оттенки в поведении Брюнетова, но не его приобретенный характер — характер бездушного робота. И тогда медицина сдалась. Брюнетову прижили его собственные нервы и отпустили с богом.

И вот он снова появился в своем кабинете. Сотрудников-оптимистов и сотрудников-скептиков охватило уныние. Но дело есть дело, и от общения с начальником никуда не уйдешь. Первый удар и на этот раз пришелся на злосчастного Веревкина, который должен был отнести на подпись срочный документ. Дрожащими руками Веревкин открыл дверь кабинета.

— А, Борис Петрович, заходите, пожалуйста, — приветствовал его директор. — Присаживайтесь. Как поживаете? Как здоровье супруги, детишек? В порядке? Вот и чудесно. Так что вы принесли, давайте посмотрим. Так, все правильно. Только здесь вот маленькая опечатка, ну, ее мы сейчас исправим, не беспокойтесь. Да, кстати, я бы хотел попросить вас, Борис Петрович, если вы только не заняты каким срочным делом, подготовить один расчет, сейчас я вам все объясню…

Оптимисты ликовали. Скептики — тоже. Брюнетов был абсолютно здоров, он стал нормальным человеком. Но экспериментальная медицина, сказать по правде, к его выздоровлению имела лишь косвенное отношение. Просто-напросто Брюнетов за это время кое над чем наконец-то подумал, помыслил. Кое-что понял. И взял нервы в руки. В свои руки. И больше ничего.

Какой все же счастливый конец у этого рассказа, не правда ли? Да, кстати, а как с нервами у вашего директора? А у вас самих?