ГЛАВА 7. ИНТЕРМЕЦЦО, ЖИЗНЬ В ПОДПОЛЬЕ

Как жили бойцы Лехи в подполье? Скрывались ли они, как писал Яир в одном из своих стихотворений, «в сырости темных подвалов», или занимали просторные апартаменты в богатых квартирах? Вели ли они себя как «ночные воры», или появлялись среди бела дня на шумных улицах? Ответы на эти вопросы не могут быть однозначными. Все зависело от времени, места, настроений ишува, конспирации и, разумеется, от финансового положения организации. Иногда не было выхода — приходилось ночевать среди песчаных дюн Бат-Яма, на цитрусовых плантациях, в полуразрушенных бараках, в каморках на крышах домов и в подвалах. Но бывали времена, когда бойцы Лехи пользовались шикарными квартирами в лучших районах городов. Иногда подпольщики встречались в темных ночных переулках, а иногда встречи устраивались среди бела дня в центре Тель-Авива, где-нибудь между улицей Алленби и Кэрэм-гатейманим или в богатой квартире на улице Шейнкин.

Те из членов Лехи, которые были известны полиции, разумеется, появлялись на улицах замаскированными. Вот идет себе по улице Пинскер «хасид» — густая черная борода обрамляет его лицо, черный лапсердак, сапоги. Кто мог догадаться, что это вовсе не «хасид», а Ицхак Езерницкий («Михаэль»), сосредоточивший в своих руках все нити руководства подпольем? А когда наступает лето, он назначает встречу с одним из членов организации на улице Ахад-Гаам. И тот ожидает увидеть «хасида» в лапсердаке, а перед ним возникает вдруг человек в коротких шортах, гладко выбритый, со светлыми усиками, с летней шляпой на голове. Неужели это Михаэль? Трудно узнать…

Или, например, прогуливается себе в собственное удовольствие прекрасно одетый, высокого роста господин, производящий впечатление банкира или промышленника. Он держит под руку приятного вида блондинку с шикарной прической. Кто может опознать в этом холеном господине Натана Фридмана-Елина (он же «Гера»), а в венского или будапештского вида блондинке Геулу Когэн, черноволосую йеменитку, диктора подпольной радиостанции Лехи?

Ходили слухи, что люди Эцеля и Лехи делают себе пластические операции, на самом же деле был всего один такой случай. В разведотделе Лехи возникли как-то подозрения, что некий весьма известный врач связан с английской охранкой. К нему была подослана, якобы для лечения, девушка из членов Лехи, и после нескольких недель наблюдений на дом врача была совершена «атака», а его самого взяли на допрос. Выяснилось, что слухи о его связях с охранкой необоснованы. Однако, за то время пока подосланная девушка «лечилась» у врача, разведотдел Лехи завязал контакты с ним, и через некоторое время послал к нему другую свою сотрудницу с тем, чтобы он сделал ей пластическую операцию нижней губы. И это был единственный случай такого рода операций в истории Лехи…

Для жизни подполья было характерно постоянное, ежеминутное напряжение. Подпольщики жили в нем изо дня в день на протяжении многих лет. Каждый из них знал, что в любой момент его могут арестовать, убить, подвергнуть пыткам, выслать за пределы страны на долгие годы. Одолевали и заботы о товарищах: опоздал связной, кто-то не пришел на встречу — что случилось? В газете появляется сообщение о том, что полиция обнаружила в одном из домов стеклограф, которым пользовались подпольщики, и о том, что кто-то арестован… Можно смело сказать, что выдерживать такое непрекращающееся душевное напряжение было не меньшим геройством, чем сражаться в бою.

От напряжения этого не избавлен был и тот, кто сидел за решеткой и за колючей проволокой. Когда он снова окажется на свободе — через несколько месяцев или через несколько лет? И после отбоя долго еще светятся красные огоньки сигарет, о чем думают эти люди? О невзгодах, выпавших на долю их семей там, на свободе? О планах побега? Или, может быть, обдумывают план статьи для «Хазит»?

Но на лицах бойцов Лехи не заметно и тени этого гигантского напряжения. Напротив, играет улыбка: нужно «сидеть» с честью, нужно морально поддерживать и ободрять товарищей, нужно стараться служить примером другим…

Вот, например, один из первых бойцов Лехи и один из первых, кого арестовывают англичане. Спокоен, аристократичен, уверен в себе — это Шломо Трахтман-Гарари. Заключенные называют его «наш принц». Или вот другой обитатель лагеря. Он еще ни разу не видел своей четырехлетней дочки, она родилась незадолго до ареста. Иногда, раз в несколько лет, англичане позволяли родственникам посещать арестованных, желая таким образом сломить этих ненавистных им «штернистов». И сегодня он идет на свидание с женой — через две перегородки из колючей проволоки. Сегодня он впервые увидит свою дочь… Кто может описать все, что творится в его душе? Но внешне — никаких признаков волнения. С каким спокойствием, с каким самообладанием отправляется он на встречу… Только лицо его бледнее обычного…

Заключенным в тюрьмах Иерусалима и Ако еще труднее, но и они с честью выдерживают тяжелые испытания. Проводят время в учебе и работе, радуются вестям с воли — взорвано еще одно здание с английскими офицерами, уничтожен еще один высокопоставленный гой. И забывают обо всем на свете, когда их мысли заняты планами побега…

ПОБЕГИ

Побег! К этому всегда стремится заключенный, знающий, что у него нет другой возможности вырваться на свободу. И было произведено несколько побегов, отозвавшихся гулким эхом по всей стране.

Таким был, например, побег д-ра Исраэля Эльдада. Это произошло летом 1946 года. Д-р Эльдад, проведший в заключении уже более двух лет, был доставлен под сильной охраной в Иерусалим к врачу, д-ру Трую. Это был его лечащий врач, который следил за тем, как срастаются переломы Эльдада. Мы уже писали о том, как в попытке скрыться от полицейских он, прыгнув с третьего этажа дома в Тель-Авиве, сломал себе кости таза. Сейчас д-р Эльдад чувствовал себя уже совершенно здоровым, но д-р Труй продолжал его лечить. И в то время, когда д-р Эльдад находился у него на приеме, подразделение Лехи под командованием Дова ворвалось в дом врача, разоружило полицейских, стоявших на страже у входа, ранило сержанта, охранявшего Эльдада в приемной врача, и вывело Эльдада на улицу, где его поджидала машина. В поисках беглеца полиция перекрыла дорогу Иерусалим — Тель-Авив, а он же совершенно другой дорогой через арабские деревни в районе Шхема и Дженина был доставлен в укрытие, приготовленное для него в Бней-Браке. И уже утром следующего дня Эльдад отправился на встречу со своими двумя товарищами по руководству Лехи.

Из многочисленных побегов из лагерей в Африке отметим один, в результате которого удалось освободить Ицхака Езерницкого («Михаэля»), арестованного во время «большой облавы» в Тель-Авиве. Впечатляет также побег восьми бойцов Лехи и четырех бойцов Эцеля из центральной тюрьмы в Иерусалиме за три месяца до провозглашения независимости.

Остановимся подробнее на побеге из заключения диктора подпольной радиостанции Лехи Геулы Когэн в апреле 1947 года. В один из февральских дней 1946 года тысячи слушателей подпольной радиостанции услышали вдруг удивленный возглас диктора «что случилось?» и передача прекратилась. Тревога закралась в сердца слушателей — что случилось?.. Неужели полиции удалось схватить девушку, голос которой так всем полюбился?..

Тревога оправдалась. Полиции удалось напасть на след радиостанции. Полицейские окружили дом на улице Гашомер в Тель-Авиве, где в маленькой комнатке, расположенной на крыше этого дома, размещалась подпольная радиостанция Лехи. Геула Когэн и двадцать жильцов дома были арестованы.

С первой минуты ареста Геула Когэн не переставала разрабатывать планы побега. Первый план провалился. Геула попыталась связать вошедшую в ее камеру полицейскую-арабку и в ее форме выйти из здания тюрьмы. Но сильной полицейской нетрудно было справиться с молодой заключенной, и все же она позвала на помощь английского полицейского. Геула решила обратить все в шутку и выставила полицейскую в смешном виде в глазах подоспевшего англичанина.

Неудача не разочаровала Геулу. Через короткое время она предпринимает еще одну попытку побега из тюрьмы в Бейт-Лехеме, где Геула тогда содержалась. Во время прогулки по тюремному двору она спряталась в деревянном бараке, и после смены охранников ей удалось перелезть через стену тюрьмы. Во время прыжка она вывихивает ногу, до крови раздирает ноги о колючую проволоку — но вырывается на свободу! Однако, будучи уже по ту сторону стены, Геула слышит окрик охранника: «Стой! Кто идет?» И спустя минуту по ее следам пускаются полицейские, и раздаются выстрелы. Минуты на свободе оказались очень короткими. Геула снова оказывается в плену врага…

Геулу приговорили к семи годам заключения. Она, разумеется, не признавала право суда судить ее. И, следуя традиции Лехи, сравнила в своем коротком выступлении в зале суда британскую власть в Эрец-Исраэль с Дорианом Греем Оскара Уайльда — кажущаяся красота снаружи и гнусности изнутри…

В апреле 1947 года Геула была доставлена в больницу в Иерусалиме с воспалением легких. Ее охраняли днем и ночью, и, казалось, нечего было и думать о побеге. И вот, однажды, Геулу выводят в туалет, а в это время неожиданно в коридоре завязывается драка между двумя арабами, пришедшими проведать своих близких. Эти арабы были из деревни Абу-Гош, расположенной неподалеку от Иерусалима, многие из жителей которой во главе с шейхом Юсуфом Абу-Гошем были связаны с Лехи. И пока внимание полицейских приковано к потасовке, дверь туалета распахивается, и оттуда выходит арабка в парандже и направляется по коридору по направлению к выходу. «Арабка» выходит через главные ворота больницы, не вызывая ни у кого подозрений. Эта третья попытка Геулы Когэн увенчивается полным успехом.

Долгое время оставалось загадкой, как удалось Аншелю Шпильману бежать из центральной тюрьмы в Иерусалиме. Он переоделся в араба-трубочиста, и перед ним раскрылись все двери. Аншель покинул тюрьму до полудня, когда вся тюремная администрация находилась на месте. Побег же его был обнаружен англичанами только после вечерней проверки. Побег Шпильмана был совершен сразу после совместной атаки Эцеля и Лехи на центральную иерусалимскую тюрьму. Но атака эта провалилась.

АНГЛИЙСКОЕ ПРАВОСУДИЕ У ПОЗОРНОГО СТОЛБА

Однако, наиболее нашумевший побег связан со смелой военной операцией Эцеля, бойцы которого ворвались в тюрьму-крепость в Ако и освободили сорок одного заключенного, бойцов Эцеля и Лехи. Но во время отступления бойцы Эцеля и освобожденные ими заключенные натолкнулись на английских солдат, и во время перестрелки погибли многие из участников операции, в том числе два члена Лехи Шимшон Вильнер («Шемеш») и Хаим Апельбойм («Элимелех»).

Эти два бойца Лехи приняли в свое время участие в атаке на железнодорожные мастерские в Хайфе. Элимелех оставил талантливо написанные воспоминания об этой операции и о последовавшем за ней судом над ее участниками. Эти воспоминания увидели свет в виде брошюры под названием «И мы не вернулись на базу…»

Остановимся подробнее на этом процессе. Поведение подсудимых в зале суда было таким же смелым и гордым как и поведение их соратников по борьбе на больших процессах лета сорок четвертого года. Но было и нечто новое в их поведении — решено было не произносить больше речей, а предпринимать попытки к срыву всего хода процесса.

В самом начале процесса один из подсудимых встал и сделал следующее заявление: «Мы являемся солдатами, попавшими в плен. Суд над пленными — это либо издевательство, либо фарс. Мы не собираемся ни служить объектами издевательств, ни принимать участия в вашем фарсе. Мы требуем прекратить это судилище и предоставить нам права, гарантированные военнопленным!» Английские судьи оставили это заявление без внимания и приступили к процессу. Но их ожидал не слишком приятный сюрприз: бойцы Лехи поднялись со своих мест и громко запели гимн подполья «Безымянные солдаты». Судьи думали, что после исполнения гимна страсти улягутся, и можно будет продолжать обычную процедуру, но не тут-то было. В тот момент, когда начали зачитывать обвинительное заключение, подсудимые стали петь другую песню подполья «Мы ушли в подполье». Английские судьи в гневе покинули зал и удалились на совещание. Спустя четверть часа они вернулись в зал и председатель суда, полковник Пелл (который в беседах со своими друзьями высказывал мысль о том, что с евреями Эрец-Исраэль нужно поступать также, как поступали с евреями в Германии) распорядился продолжать процесс. Но бойцы Лехи снова принялись громко петь, заглушая чтение обвинения. Судьи снова вынуждены были покинуть зал суда.

Процесс был практически сорван, когда на следующий день повторилась вчерашняя история. На этот раз к подсудимым был послан полицейский офицер — англичанин, объявивший им, что Верховным комиссаром был издан вчера указ, по которому военный трибунал уполномочивается судить обвиняемых заочно, если они мешают ходу ведения процесса. Подсудимые, однако, добились своей цели — выставили на посмешище Верховный военный трибунал. Восемнадцать из них были приговорены к смертной казни, но англичане, опасаясь кровавой мести, заменили ее на пожизненное заключение.

Лучшие из лучших вступали в ряды Лехи, но бывали случаи, когда целые семьи приносили себя в жертву во имя освобождения родины. Таково было семейство Граневичей. Сын Натан уже с ранних лет принимает участие в деятельности подполья. Англичане безуспешно ищут его на протяжении нескольких лет. Чтобы оказать давление на его семью, они арестовывают и отправляют в Латрун на целых два года его младшего брата, которому в момент ареста нет еще и пятнадцати лет. Нетрудно представить себе горе матери, один сын которой преследуем как дикий зверь, а другой, еще почти ребенок, страдает в лагере. И, вдруг, она получает ужасное известие, что ее дочь Малка тяжело ранена во время атаки на железнодорожные мастерские. И врачи не уверены, останется ли она в живых. И как же относится эта страдающая мать к Лехи, организации, подвергающей таким опасностям ее детей? Об этом мы узнаем из уст ее младшего сына. После уроков он идет по улице со своими друзьями, их внимание привлекают расклеенные на стенах домов экземпляры газеты «Гамаас». Он не может удержаться и восклицает: «Моя мама варит клей для тех, кто расклеивает эту газету по ночам…»

И если не сложена еще песня об этой еврейской матери-героине (а таких было немало), и она не получила еще земного воздаяния, то сам Господь оценил ее мужество и ее жертвы: ее дочь Малка осталась в живых и даже полностью оправилась от ранений и после, когда ее перевели в лагерь в Атлите, ей удалось бежать оттуда, переодевшись в полицейскую форму.

Наш рассказ был бы неполным, если мы не упомянули бы о тех смелых и преданных делу бойцах, которых враги подполья называли «грабителями». Самыми известными из них был Дов, он же «высокий блондин», упоминавшийся раньше. Да, люди Лехи «грабили». Они «грабили» деньги англичан, которые те высасывали из ишува для того, чтобы содержать свою администрацию) содержать тюрьмы, военные лагеря и «королевство» Абдаллы. Если экспроприировались деньги или товары у евреев, то эти деньги или товары всегда были застрахованы в английских страховых компаниях. Бывали случаи, когда Лехи возвращала конфискованное имущество, если становилось известным, что оно не застраховано. Наиболее значительными были операции против банка «Барклейс». В одной из операций были застрелены два английских полицейских, выносивших из здания банка мешки с деньгами. В тот же момент Дов вспрыгнул на полицейский броневик с такой яростью, которую впоследствии газеты назвали «сумасшествием». Дов завладел станковым пулеметом и прикрывал своих товарищей, которые тем временем выносили мешки с деньгами. Но вдруг с улицы Ахад-Гаам появился еще один броневик. Дов открыл по нему огонь из пулемета и тем самым прикрыл отступление товарищей. Один из мешков был брошен во двор, и полиция потом его нашла, второй мешок удалось унести с собой. В нем было сорок пять тысяч фунтов стерлингов. В другой акции, самой крупной, которой тоже командовал Дов, из банка «Барклейс» было изъято двести тысяч фунтов стерлингов.

Дов, Яаков Гранек, этот «грабитель», стал впоследствии командиром батальона в Армии Обороны Израиля и командовал операциями по освобождению Тиры, Харатийе и крепости Ирак-Суэйдан, которую до того семь раз пытались взять штурмом. Но только Дову удалось ее взять. Он поражал египтян своей смелостью на фронте около кибуца Нирим, уничтожив там сотни вражеских солдат; он также прорвал фронт в районе Уджаэль-Хафир и пал там смертью героя.

О нем и о других «грабителях» писал Ури-Цви Гринберг в своем прекрасном стихотворении: «Пойдите и плачьте, дщери Сиона, о сикарии, О блестящем грабителе… Которого возненавидели его братья, Которому удалось добиться того, к чему он стремился. Отправляясь „грабить“ во имя свободы Израиля. Это — капитан Дов, погибший на поле славы».

Загрузка...