Лес

- Ну здравствуй, Крайденвильт Хромой. Так кажется твое имя?

- Да, так меня зовут. – немногословно ответил мужчина, не столько отвечая на вопрос, сколько просто констатируя факт.

- Палач Свано Чужака?

- Палач? – удивленно поползла вверх правая бровь узника. – Свано Чужака знаю. А почему палач? – В голосе Хромого не было паники и ужаса. Только легкая оторопь от такого утверждения.

- Ну не знаю. Так говорят жители Узелка.

- А не могли бы эти несомненно уважаемые люди, слова которых я конечно не подвергаю сомнению, но хотелось бы достоверных фактов, сказать кого же я казнил?

Во загнул, - восхитился про себя Ольт, - простой крестьянин так никогда не скажет. Да что там сказать, он просто не выстроит такую фразу.

- Что именно ты казнил, они не говорили, но сказали, что к тебе в деревню возили людей на допрос, а потом их выносили уже мертвыми, и что к тебе постоянно наведывался Чужак для советов с тобой.

- Ну, я бы не сказал, что это доказательства, я же там не один был. Да, привозил Свано разбойников, так тебе что, их жалко стало? Или вы тут с разбойниками кланяетесь и за здравие друг друга спотыкач распиваете. – во взгляде Хромого появилось какое-то чувство, похожее на насмешку. Или он не принимал всерьез Ольта, да и кто бы, видя его в первый раз отнесся к нему серьезно, мальчишка и есть мальчишка, или специально выводил его из себя, провоцируя на неадекватные действия. Когда человек теряет голову, то может сказать что-нибудь такое, что хотел бы скрыть. А ведь он до сих пор не знает, за что его взяли. Если бы еще Ольт сам это знал. Нет, в начале все было понятно, подручный управляющего, упокой Единый его душу, должен ответить за все свои злодеяния, но злодеяний-то оказывается и нет. Да и мужик явно непростой. Казнишь, не зная за что, а потом как бы жалеть не пришлось.

- А зачем к тебе Чужак наведывался? Что за советы вы держали? – Ольт не надеялся услышать правдивые ответы. Ему интересна была реакция собеседника. Тот уже откровенно насмехаясь над темным лесным мальчишкой, строящим из себя великого сыщика, ответил.

- Наведывался, чтобы распить пару кувшинчиков. Поговорить о смысле жизни, о низком и вечном, о ненависти и любви…Многое его интересовало. Я так понимаю, что его уже ни что не интересует?

- Правильно понимаешь. Его уже ни что не интересует. Им интересуются, рыбы там всякие, раки, насчет его вкусовых качеств. Ну ладно, коли говорить на чистоту не хочешь, пойду я. Дел еще много.

- Я бы хотел узнать, долго мне еще тут сидеть. Я ценю ваше гостеприимство, но знаете ли у меня тоже есть дела.

- А это как воевода решит. А он сейчас сильно занят. Но я его попрошу. Жалоб, просьб нет?

- Ну если так, я подожду. А насчет жалоб… Только насчет еды, слишком уж… э… однообразна, нельзя ли что-нибудь… - Хромой покрутил в воздухе пальцем, не в силах подобрать слово, чтоб стало понятно этим темным крестьянам.

- Нельзя. Что сами едим, то и тебе даем. И скажи спасибо, что еще это есть. Ладно, пойду я.

Из тюрьмы Ольт вышел задумчивый и сразу пошел домой. Надо было кое-что обдумать. Он сел в своей комнате, попросив Истрил, чтобы она никого к нему не пускала, ну кроме Оли и Карно, они-то его хорошо знали и не мешали ему, когда он был в таком состоянии, и взяв в руки свои доски стал вычерчивать какие-то схемы, имена, стирать их, опять чертить, уже по-другому. И так, пока не стемнело. Вечером к нему зашел Карно.

- Помнишь, пленника, которого ты привез из похода?

- Какого? Я их из похода почти десяток привез.

- Того, старика, который хромает на одну ногу.

- А как же. Кажется, подручный управляющего?

- В том-то и дело, что тут все не ясно. Странный какой-то, этот Крайно Хромой. Кажется, мне, что он не тот, за кого его принимают и за кого он себя выдает. Если судить по одежде, то будто простой горожанин, но это явно не так.

- А что тебе не так? Как ты определил, что он в чем-то там не простой?

- Ты его руки видел? Любой житель города чем-нибудь да занимается и от этого соответствующие следы на руках остаются. Так вот, у этого – мозоли как у воина от меча, очень характерные мозоли. И речь его никак не похожа на речь простого горожанина.

- Ну я сам с ним не говорил, но, если ты говоришь… Так поспрошаем, он и ответит.

- А о чем ты его спрашивать будешь? Какие ты вопросы ему задашь?

- Ну, кто такой, чем занимается.

- Ага, а он в ответ, что он никто и звать его никак.

- Тогда сдохнет под пыткой. Как подручный Чужака. Сам знаешь, ребята у нас простые.

- Так в том-то и дело, что от смерти его нам не будет прибытка, а вот убыток можем понести. Нет тут надо придумать что-то похитрее. Я так думаю, что надо узнать о нем побольше. Человека надо послать в Узелок, пусть узнает о нем все, что может. И еще, судя по его годам и по тому, что он с Чужаком по слухам прибыл в город с какими-то бумагами от наместника провинции, надо поспрашивать наших вояк постарше из инородных, может кто-то где-то его видел и узнает. Только надо это сделать так, чтобы он сам не догадался. Может выводить его на прогулку на недолгое время, а наши пусть смотрят откуда-нибудь из тайного места?

- Так и сделаем. Пойду, пока ночь не наступила, распоряжусь. А в Узелок лучше всего будет Вьюна послать с Большим. Тем более Ханто давно хотел кое-что прикупить для трактира.

- Ну здесь ты воевода, тебе виднее.

- А то! – с этими словами Карно ушел, оставив Ольта в раздумьях.

На следующий день началось опознание Хромого. После обеда его вывели на прогулку, но далеко от тюрьмы не отходили. Под охраной двух дружинников он прошелся раз пять вокруг своего узилища и затем ему разрешили посидеть на лавочке возле дверей. За это время мимо него прошла первая партия людей, вызванных для опознания. Но никто ничего сказать не смог. Вся последующая неделя ничего не дала. Хромого регулярно выгуливали, но как он оставался никем не узнанным, так никто его и не вспомнил. Не был он известен ни крестьянам графства, ни дружинникам из пришлых, ни жителям Узелка, переехавшим в Карновку на жительство.

За это время Ольт часто беседовал с заключенным о том и сем, объясняя свои возможности тем, что ему можно, так как он воспитанник самого воеводы. Поэтому и знает он поболее других и любопытен он не в меру, так как много ли узнаешь, живя в медвежьем углу. А ему так интересен большой мир, про который ему рассказывал его воспитатель. Видно со скуки, потому что другим обитателям Карновки было запрещено разговаривать с арестантом, Хромой стал общаться с мальчишкой. В своей насмешливой, немного высокомерной, маскируемой изысканной вежливостью, манере он стал рассказывать о других городах и странах, о герцогах и князьях, о жизни во дворцах и, как ни старался в своих рассказах быть осторожным, но видя перед собой глуповатую, с открытым от восхищения ртом, рожицу мальчишки, невольно увлекаясь, потихоньку терял свою бдительность. Расслабился Хромой и Ольт его понимал, тяжело постоянно находиться в напряжении, постоянно ожидая подвоха, а тут лесной мальчишка, ничего не знающий и туповатый, Ольт чуть ли не в носу ковырялся, стараясь произвести соответствующее впечатление, отчего и не распушить перед ним перья. Тем более мальчишка не абы кто, а воспитанник самого воеводы, так глядишь, его охмуришь и выйдет что-нибудь путное. Никогда еще Ольта не вербовали так бесхитростно и грубо, не доросли еще пока здесь до высот агентурной работы. Но тем больше было для него пользы, и он вовсю пользовался тем что знал и умел, задавая на первый взгляд ничего не значащие бесхитростный вопросы. По вечерам, ложась спать, сопоставлял, анализировал и делал выводы из услышанного.

Мало того, что Ольт лишний раз убедился в своих подозрениях, и что Хромой далек не тот, за кого себя выдает, но и еще многое узнал полезного для себя о жизни и обычаях дворян, и не каких-нибудь диких провинциальных баронов, а из центральных районов, где была сосредоточена вся светская жизнь и главная власть королевства. Не прост оказался Крайно Хромой, человек неопределенной занятий и непонятного происхождения. Ясно пока было только одно, что он не просто был близок к высшей аристократии Эдатрона, но вполне возможно и сам представлял одного из них. И хотя сам он упорно не отвечал на подобные вопросы и мастерски уводил разговоры в сторону, если их беседы с Ольтом задевали тему насчет прошлого Хромого, но манеры и речь выдавали его с головой. Как бы хитер он не был, но не дорос еще этот мир до таких тонкостей и нюансов, присущих Штирлицу в логове фашистов. И слава Единому, не хватало еще Ольту здесь Джеймсов Бондов вкупе с полковниками Абелями. И так этот Хромой всю кровь выпил.

Впрочем, Ольт не отчаивался, несмотря на всю свою средневековую мудрость не доморощенному шпиону, как Хромой, было тягаться со старым, по иезуитски изворотливым, мозгом Витольда Андреевича. Для него это было вообще-то не столь и важно, он мог по местным методам попросту и пытки применить, но ему было интересны эти разговоры, как упражнения для ума. Он пока четко не сформулировал нарождающуюся в мозгу мысль, но чувствовал, что скоро ему это понадобится. Все шло просто отлично и Хромой, сам того не замечая, все глубже увязал в паутине, раскидываемой деревенским мальчишкой, но их интересные беседы прервал гонец из Узелка. Однажды, ближе к вечеру, в Карновку примчался дружинник из города на взмыленной лошади и вывалившись из седла прохрипел.

- С поста донесли… Граф Стеодр… Едет… - глотнул из тут же поданной фляги воды и уже более внятно произнес. – Через пятицу должен в Узелок явиться.

Глава 12

- Что делать будем? – спросил Карно.

- Прежде нам надо решить, чего мы хотим.

Ольт с воеводой сидели в доме Карно, в комнате, служившей ему и кухней, и столовой, и залом для приема гостей. Так как столовался воевода в основном у Истрил или в казарме вместе с дружиной, то в собственном доме еды гостям не подавали, был только чай. Он вообще не появлялся бы дома, но спать где-то надо было. Он же не собака какая, ночевать где попало, все-таки целый воевода не маленькой дружины, которая не у каждого графа есть и, если бы не дочка… Самому ему в жизни было надо очень мало, и он, по старой солдатской привычке, вполне довольствовался малым. Но в глубине души он оставался все тем же крестьянином-лесовиком, которая просто требовала обеспечить жильем юную хозяйку. Впрочем, она тоже оказалась еще той оторвой и относилась к наличию своего жилья так же, как и папаша, то есть чисто утилитарно – есть где голову преклонить и ладно, но уж украшать его... Всякие рюшечки, занавесочки – это не про нее. Но зато их дом как нельзя лучше подходил для таких бесед, когда лишние уши будут только помехой. Лишь верный Леко стоял у двери. Истрил быстро притащила какие-то горшочки и миски с различными закусками и накрыла не самый плохой стол. Сейчас она сидела в уголке и накладывала очередные заплаты на одежду Ольта. Как в добрые старые времена они сидели в комнате втроем и даже Оли где-то носилась со своими пацанами.

- Избавиться от Стеодра, чего же еще. – Карно был в некотором недоумении. – Уберем графа и все графство наше.

- А дальше что? Понимаешь, прежде чем что-то сделать, надо подумать – чем это кончится. – Ольт разговаривал без всяких экивоков, совсем по-взрослому, давно перестав строить из себя малолетку, что позволял себе пока только наедине с Карно и Истрил. Со всеми остальными он еще изображал из себя юного гения, которому многое позволено, но определенные границы не переступал. – Ну грохнешь ты графа Стеодра, так этих графов у королевства еще столько… А еще наместники провинций и я уж не говорю про Совет Старейшин. Если сочтут, что ты опасен, то налягут со всей силой и тогда уже просто сметут с лица земли.

- И что ты предлагаешь? Ведь надумал уже что-то? – если когда-то Карно и удивляло поведение мальчишки, то сейчас он воспринимал его как должное. В начале, чтобы не конфликтовать с Истрил и из жалости к пацану, все-таки потеряться в шесть лет и провести в дремучем лесу три или четыре года – это даже для лесовиков довольно необычно, а потом мысли и идеи мальчишки, претворенные в жизнь, оказались очень даже полезны и вольно-невольно заставили относиться к нему без шуток и всерьез.

Ольт внимательно посмотрел на Карно. Тот был спокоен и ответил ему таким же взглядом. Вот и настало время для решительного разговора. То, что раньше звучало в виде намеков и полушутливых предположений должно быть облачено в четкие и ясные слова.

- Ты же понимаешь, что сейчас воевать с властью мы еще не готовы. Что такое одна дружина, пусть и самая лучшая, против всего войска? Разобьют и хорошо еще, если сами останемся живы. Ведь по сути мы – мятежники. Значит, что? – Ольт задал вопрос и сам же на него ответил. – Значит надо самому стать этой властью. Если не можешь прекратить безобразие, то лучше всего его возглавить.

- Ну ты и сказанул, кто же тебе этого даст?

- Конечно никто не даст. Надо самому взять. Вначале, пока сил мало, надо действовать хитростью, а потом и силой.

- Интересные мысли ты говоришь. И как ты это себе представляешь?

- А мне не надо ничего представлять. Мне о подобном в свое рассказывал Архо Мед. Умный был дядька и память у него была хорошая.

- Ну если твои знания от Архо Меда, то тогда – да, ума ему было не занимать. – после того как Ольт показал Карно систему боя на двух мечах, якобы переданную ему великим воином Архо Медом, большего авторитета у воеводы не было. И плевать, что Ольт с немногочисленными помощниками построил мельницу и лесопилку, создал домну и выплавил сталь, сделал еще многое, вспомнить хотя бы незабвенной памяти туалет, набравший в Карновке популярность и даже пустивший корни в Узелке, но для бывалого вояки все это были вещи, которые может придумать любой мастеровой, друживший с головой. Это все вещи приземленные, а вот создать свою систему боя – это да, это не каждый способен.

В эдатронской армии тоже когда-то были подобные рубаки, но при покойном короле Мальте их оставались считанные единицы. Все настоящие бойцы уходили на вольные хлеба, в дружины графов и баронов, которые хоть изредка вели какие-то боевые действия, а те, что оставались были годны только на то, чтобы собирать налоги. Даже против разбойников не всегда вытягивали. Да и само королевское войско все более походила на то же сборище ребят с большой дороги. Вот и умение драться сразу двумя мечами было утеряно, мастера или ушли с такой службы и следы их затерялись, или погибли в многочисленных схватках с разбойниками и мятежными феодалами. Последние из обоеруких воинов погибли в войне с северянами и считалось, что благородное искусство утеряно окончательно. А тут такой сюрприз от заморского воина и дикого лесного мальчишки. Правда этот наглый малолетка так ругается на тренировках на незнакомом языке, но на что не пойдешь ради древнего искусства. Тем более, что этот Архо Мед столько всего знал о науке войны и смог хоть что-то передать через своего юного воспитанника, что, с точки зрения Карно, оставалось только жалеть, что Ольт был еще слишком мал и не мог оценить всего того богатства, которое само шло в его руки.

Честно говоря, Витольд Андреевич и сам сильно жалел, что не удосужился в свое время уделить больше внимания истории средних веков. Но кто же знал, что ему это может пригодиться? Знал бы где упадет, то соломку постелил бы. А так единственными источниками его знаний был курс школьной истории, исторические романы и фильмы, посвященные этой тематике и то, только благодаря его хорошей памяти. Но и этого хватило, чтобы неведомый мастер в сознании Карно был возведен чуть ли не в ранг святого и все, что, по словам Ольта, исходило из его уст принималось как истина в последней инстанции.

- Для начала, как ты посмотришь на то, чтобы стать дворянином? – если Ольт думал, что этим вопросом огорошит воеводу, то он просчитался. Скорее он сам пришел в изумление от ответа, когда в ответ прозвучало:

- А я уже дворянин. Эдатронский дворянин.

- Как дворянин? Когда успел? Почему я не знаю?

- А ты не спрашивал.

- Да я подумать не мог, что в этой глуши может попасться аристократ. Да и ты… Насколько я помню, ты же из местных? Мать говорила, что ты с отцом моим с детства дружен был.

- Не следует сомневаться в том, что говорит твоя мать. – наставительно произнес Карно. Ну да, Истрил он боготворил, хотя Ольт не понимал – за что. – Мы с Арнольтом выросли вместе, вместе ушли в войско Эдатрона, вместе воевали и почти в одно время получили чины тысячников. А звание полутысячника давало личное дворянство, а тысячника, чтобы ты знал, в Эдатроне имело право на потомственное дворянство. Так что не умри Мальт, кто знает, кем бы я сейчас был.

- Это что же получается, я посылал по матушке… э-э-э, изъявлял недовольство господину барону, а может, страшно подумать, и с самим господином графом! – в притворном ужасе воскликнул Ольт.

- А ты думал! Это тебе не сиволапых мужиков гонять. – горделиво выпятил и так выпуклую и широкую грудь Карно. – Прикажу и поволокут тебя на конюшню пороть за неуважительное отношение к барону, а то может и к графу.

Карно призадумался.

- А может и к герцогу? Ведь не удери тогда на Поле Печали королевская конница… И если бы оборону Эдатрона возглавил тогда смелый воевода… Неизвестно, как повернулась бы война. А если бы… Эх… - Карно стукнул по столешнице крепким кулаком. Ольт знал, что до сих пор мучают старого вояку воспоминания о той давней, бездарно проигранной войне. Дубовый стол скрипнул, но не поддался изъявлениям неприятных воспоминаний. Воевода покосился на неподатливый стол и уже спокойно добавил. – Стали бы мы с Арнольтом герцогами и тогда ты выпоротой задницей не обошелся бы. Шкуру бы с живого содрали.

- Постой, это что же получается? По законам Эдатрона значит и я являюсь дворянином? Вот чувствовал, что без очередных плюшек не обойдется. - Ольт был немного ошарашен такой новостью. – А насчет конюшни, в таком случае, я бы поспорил.

- По законам старого Эдатрона ты, как сын Арнольта, тоже являешься дворянином. И Оли тоже является дворянкой. Но ее поведение… - тут Карно вздохнул. – Честно говоря, я и сам не знаю всех дворянских заморочек. Мы с Арно, твоим отцом, были так называемыми дворянами военного времени.

Что такое дворяне военного времени Ольт знал. Любой герцог мог дать дворянство храброму воину за заслуги, совершенные во время войны. А король даже мог возвеличить до барона. Обычно вояки получали дворянство за какой-нибудь невероятный подвиг, но оказывается, что получить титул благородного можно и другим способом, достигнув звания тысячника. Очень редкое событие в мирное время, но не такое уж небывалое во время войны. И такие счастливчики получали титул вдобавок к званию, ибо только благородный может отдавать приказания объединениям нескольких дружин, которыми командовали другие благородные. Что поделаешь, сословное общество и никуда от этого не деться.

- Так значит - все в кассу. Это же снимает кучу вопросов и дает нам много возможностей. Как ты смотришь на то, чтобы поднять восстание и немножко повоевать? Ты только представь – королевство Эдатрон возродилось и на обломках самовластья опишут наши времена… э, имена. Но для начала тебе надо получить титул барона. Хорошо бы сразу графа..., но не все сразу. Будем кушать слона по кусочкам.

- А кто…

- Да это такой здоровенный зверь. Мне про него Архо Мед рассказывал. Не отвлекайся. Ты лучше подумай, как нам встретить графа Стеодра, и чтобы при этом все остались живы. Чувствую, он нам еще пригодится. И мне тоже есть, о чем подумать.

- Ох, серьезное это дело – восстание. Думаешь до тебя не было умных и храбрых людей? Один твой отец чего стоил. Всех задавил Северный Союз и как бы нас не побил.

- Их беда была в том, хотя и грех так говорить про этих героев, что они поднимали народ и тупо, без оружия и обучения, шли против закаленного в боях войска. Мы же поступим по-другому.

- Это как же? Хвалился наш баран против тигра выйти…

- Неужели тебе не хочется отыграться за все те поражения, которые допустили мальтовские воеводы? Неужели тебе не хочется опять увидеть сильный и независимый Эдатрон?

- Слов нет, как хочется. Да только старцы из Северного Союза не лыком шиты. И новая аристократия тоже за власть будет зубами грызть.

- Тот, кто нам мешает, тот нам и поможет. – загадочно ответил Ольт. – Э-э, где-то так, кажется.

- Что-то ты хитришь. Ох, чувствую, не тому учил тебя славный Архо Мед. Жалко, что не я попался ему в ученики.

- Тебя бы он сразу прибил без разговоров. Вспомни, как ты на меня бросился… А если бы на него?

- Н-да… Давай лучше подумаем о встрече Стеодра. Я не знаю, Архо Мед ли тебя научил или ты сам по жизни такой хитроумный, но всякие пакости у тебя хорошо получаются.

- Пакости – не пакости, но представь себе, что ты стал королем Эдатрона. Конечно не сразу, вначале – барон, потом граф, затем наместник провинции, а там уже и до короля рукой подать будет.

- Все тебе шутки шутить. Так не бывает.

- Эх, прожил бы ты с мое, понял бы, что в жизни есть многое, что и не снилось нашим мудрецам… - Карно только весело хмыкнул на это шутливое замечание. Иногда Ольт просто ставил его в тупик, выдавая подобные перлы. – Давай лучше поехали скорей в Узелок. Надо поговорить с Бенкасом и сотником узелковской дружины. Кого они кстати себе выбрали? И надо же выяснить, что за зверь такой, этот граф Стеодр. Надо перед отъездом переговорить с Хромым, сдается мне, что он должен кое-что знать о нашем графе.

Ольт недаром вспомнил о Хромом. Чувствовал он, что за этим молчаливым неулыбчивым пожилым мужчиной, почти стариком, некие тайны, которые не давали ему покоя. Ну не может быть, чтобы старый, битый жизнью, аристократ, а в этом сомнений у Ольта не оставалось, был совсем не при чем. Но раньше мальчишка считал, что время еще есть, а пока следует присмотреться, чтобы знать с чем подходить к этому непонятному человеку. Оказалось, что - времени-то и нет. Знает он что-то, или нет, следовало форсировать события, хватит вести с ним хитро закрученные разговоры.

Но для начала вызвали к себе гонца, привезшего весть о прибытии графа Стеодра. Им оказался пожилой дружинник, по местным меркам почти старик, но еще довольно крепкий. Умытый и накормленный, он совсем не производил впечатления человека, совсем недавно проделавшего неблизкий путь. Настороженный внимательный взгляд, большие натруженные руки с характерными мозолями, поджарая, несмотря на возраст, мускулистая фигура – все выдавало в нем бывалого вояку.

- Мир вам. – поклонился он с порога.

- И тебе мир. – кивнул головой Карно. – Мы с тобой толком не поговорили. Только и услышали, что граф скоро будет. Теперь можно и более подробно поговорить об этом. Что скажешь? И скажи свое имя, чтобы я знал, как к тебе обращаться.

- Зольт Старый. – коротко представился воин. - Дозор наш засек отряд графа на границе графства. Близко не подходили, как увидели, так я сразу отправился к вам.

- А что, помоложе гонца не могли найти?

- Почему же, нашли, только он отправился в Узелок. А там пока он доедет, пока городской совет соберется, пока он что-то решит, пока они отправят гонца сюда… Граф Стеодр уже будет в ворота Узелка стучаться. А так я через полтора дня уже здесь.

- Интересно, - вмешался Ольт, - ты сам так решил или подсказал кто?

Старый воин покосился на него, но все же ответил.

- Сам конечно. К чему приводит излишняя говорильня, я еще по той войне помню, а у нас в Узелке пока все соберутся, пока что-то порешают, они ведь не воины. А время-то идет и терять его нельзя. А я все-таки старший дозора, вот и решил, что не помешает и вам поскорее узнать о такой новости.

- А что же ваш сотник?

- А нету сотника. Говорю же, излишняя говорильня ни к чему хорошему не приведет. Там до сих пор спорят, кто самый достойный.

- Ладно, с этим понятно. Как определили, что это граф, а не какой-нибудь другой аристо? – опять перехватил нити разговора Карно.

- Дело не хитрое. Кто же в его графстве не знает его флагов, да сюрко его цветов на некоторых дружинниках из свиты. У нас такие же есть.

- Ясно. Сколько их – не посчитали?

- С полсотни будет. Человек десять в сюрко, видно личный десяток. Остальные обыкновенные дружинники.

- Не наемники?

- Нет. Многие из наших краев, их сразу по чернявым головам видно. Да и вооружены в основном по-нашему.

Карно понимающе кивнул. Хотя потомки завоевателей давно уже перемешались с местными жителями и порой даже самый изощренный глаз не мог определить к какой народности отнести того или иного воина, пристрастия к оружию предков оставались. Почитатели северных предков были любителями топоров, больших, типа секир, и маленьких метательных и коротких толстых копий. Изредка среди них встречались обладатели длинных дедовских мечей, похожих скорее на ломы из-за своей толщины и тяжести. Колоть ими было нельзя, из-за плохого качества железа они сразу тупились, зато рубиться было самое то. Увесистые и опасные железяки для тех, кто умел ими пользоваться. У местных же любителей оружия преобладали узкие короткие мечи и длинные, но легкие копья, которые при случае можно было и метнуть. За плечами у многих висели большие боевые луки и колчаны со стрелами. Судя по вооружению, и сам Зольт был из вторых.

- Когда это произошло?

- Три дня назад.

Ольт призадумался. Гонцу от дозора добираться до городка, если он конечно так же ловок, как этот Старый Зольт, сутки-полтора. Но это одинокому гонцу, не обремененному тяжким грузом, дружине же Стеодра добираться до Узелка в три, а то и в четыре раза дольше. Это если у них есть в отряде телеги, а они обязательно должны быть. Должны же куда-то складывать налоги от населения, а местные предпочитали расплачиваться с властью натурой, то есть пушниной, женьшенем и другими дарами природы. Что поделать, денег у населения не было и превратить товар в денежную массу, то было уже заботой хозяина. Плюс к этому еще в каждой деревеньке будут устраивать какую-никакую торжественную встречу. Короче, на дорогу у графа уйдет не менее седьмицы. Из них полтора суток уже ушли, спасибо Зольту, что правильно сообразил насчет узелковских старшин и направился сразу в Карновку, а то бы еще суток две, как минимум, они были в неведении. Торговый караван телепался бы не менее десятицы, но на то он и торговый караван с его долгими стоянками и неспешными сборами каждое утро. Воинский же отряд, не обремененный большим обозом, такой как у графа Стеодра, пройдет этот путь максимум за седьмицу. Два дня уже прошло, значит у карновцев осталось пять суток. А ведь надо еще подготовиться к встрече.

- Как думаешь, гонец от дозора уже добрался? – пока Ольт размышлял, Карно продолжал расспрашивать Зольта и видно его мучали те же вопросы.

- Дозорный постарается, наверняка за сутки добрался до города. И я не думаю, что в Узелке, когда узнают о приезде графа, найдется человек, чтобы предупредить того о том, что у нас произошло. – правильно понял Старый сомнения воеводы. – Никто не хочет возврата старых порядков.

- Понятно. Ну чтож, Зольт, иди и хорошенько отдохни. Скоро в обратный путь.

Старый воин кивнул головой и уже пошел к выходу, но возле самой двери остановился.

- Это наверно не мое дело, но я могу спросить, а что у вас делает Крайдо Застеной?

- Не понял, кто это такой? Какой еще Крайдо?

Оказалось, что еще в первый раз, когда Зольта вели к воеводе, Старый заприметил сидящего на лавочке Крайно Хромого. Но было некогда, время торопило, да и видел он его только мельком и подумал, что может и ошибся, но вот во второй раз старый воин разглядел Хромого уже на отлично. Вот и спросил.

- Интересно, интересно. Как ты его назвал и откуда ты его знаешь? – заинтересовался уже Ольт.

Воин замялся в затруднении. С одной стороны, какое имеет право расспрашивать какой-то малец его, заслуженного воина, с другой про этого мальчишку уже был наслышан весь Узелок, а в Карновке вообще не сомневаются в его праве командовать. Его недолгие сомнения разрушил командный рык воеводы.

- Говори, когда тебя спрашивают.

- Граф Крайдо Застеной. Сейчас уже мало тех, кто его помнит, но я когда-то давно служил в столице, тогда еще жив был наш король Мальт Четвертый. Так у него граф и служил казначеем. - Недаром Зольта прозвали Старым. Мало кто еще так хорошо помнил те времена.

- Ну ка, ну ка, интересно. Так он еще и граф. Не расскажешь ли нам подробно об этом графе Крайдо. – вот так нежданно Ольт наткнулся на человека, знающего об Крайно Хромом если не все, то очень многое.

До этого случая, несмотря на все ухищрения карновцев, Хромой оставался загадкой. После обеда его выводили на прогулку, но далеко от тюрьмы не отходили. Под охраной двух дружинников он прогуливался раз пять вокруг своего узилища и затем ему разрешали посидеть на лавочке возле дверей. За это время мимо него водили людей, вызванных для опознания. Но никто ничего сказать не смог. Хромого регулярно выгуливали, но как он оставался никем не узнанным, так никто его и не вспомнил. Не был он известен ни крестьянам графства, ни дружинникам из пришлых, ни жителям Узелка, переехавшим в Карновку на жительство.

За все прошедшее время Ольт часто беседовал с заключенным о том и сем, объясняя свое свободное поведение тем, что ему можно, так как он воспитанник самого воеводы. Поэтому и знает он поболее других и любопытен он не в меру, так как много ли узнаешь, живя в медвежьем углу. А ему так интересен большой мир, про который ему рассказывал его воспитатель. Видно со скуки, потому что другим обитателям Карновки было запрещено разговаривать с арестантом, Хромой стал общаться с мальчишкой. Да и сам Ольт стал интересен ему своим характером, совсем не свойственным молчаливым лесным обитателям.

В своей насмешливой, немного свысока, манере он стал рассказывать о других городах и странах, о герцогах и князьях, о жизни во дворцах и, как ни старался в своих рассказах быть осторожным, но видя перед собой глуповатую, с открытым от восхищения ртом, рожицу мальчишки, невольно увлекаясь, потихоньку терял свою бдительность. Расслабился Хромой и Ольт его понимал, тяжело постоянно находиться в напряжении, постоянно ожидая подвоха, а тут лесной мальчишка, ничего не знающий и туповатый, Ольт чуть ли не в носу ковырялся, стараясь произвести соответствующее впечатление, отчего и не распушить перед ним перья. Тем более мальчишка не абы кто, а воспитанник самого воеводы, так глядишь, его охмуришь и выйдет что-нибудь путное. Никогда еще Ольта не вербовали так бесхитростно и грубо, не доросли еще пока здесь до высот агентурной работы. Но тем больше было для него пользы, и он вовсю пользовался тем что знал и умел, задавая на первый взгляд ничего не значащие бесхитростный вопросы.

По вечерам, ложась спать, сопоставлял, анализировал и делал выводы из услышанного. Мало того, что Ольт лишний раз убедился в своих подозрениях, и что Хромой далек не тот, за кого себя выдает, но и еще многое узнал полезного для себя о жизни и обычаях дворян, и не каких-нибудь диких провинциальных баронов, а из центральных районов, где была сосредоточена вся светская жизнь и главная власть королевства. И все больше убеждался, что Хромой не просто аристо, а явно бывший царедворец или в любом случае какой-то знатный дворянин, уж слишком запанибратски он рассказывал о многих герцогах и князьях. Но как бы не был расслаблен этот хитроумный человек, он так и не произнес ни слова, когда разговор касался его лично и по-прежнему оставался личностью темной и таинственной.

И тут такой подарок судьбы, как Зольт, который что-то знал про Крайно Хромого, да и про Свано Чужака мог кое-что рассказать. Старый вояка вспомнил даже, как в Узелке появилась эта парочка, что, надо сказать, удивило его безмерно. После войны, оказавшись в таком захолустье, как северная провинция, он никак не ожидал, что здесь могут появиться люди, знакомые ему по прежним столичным временам.

- То старая история. Граф Крайденбильт Застеной служил еще Мальту Четвертому, был у него казначеем. Говорят, хорошо собирал налоги и ничего от него нельзя было скрыть. Все и про всех знал. Даже поговорка ходили, что даже, если находишься один и в пустой комнате, то лучше молчать, так как он может сидеть где-то за стеной и подслушивать. Отсюда и прозвище. Хотя злые языки утверждали, что второе имя он заработал совсем по другому поводу. Что мол была у короля служба, которая занималась сыском врагов королевства, а Крайдо был ее главой. А казначейство было прикрытием.

- А ты как думаешь, правда то, или нет? – Ольту было интересно. Ну надо же, в каком-то лесном захолустье наткнуться на казначея короля и даже возможно на главу тайной службы. Пусть даже и бывшего, но сколько секретов у него осталось в голове.

- Трудно сейчас сказать. Я в то время служил в дворцовой гвардии и часто стоял на посту во дворце. В то время гвардейцы стояли во дворце чуть ли не на каждой лестнице, как живые статуи, нас и не замечал никто. Зато мы помнили всех. Так вот помню, что Крайдо частенько приходил к королю даже ночью по каким-то своим делам. Не думаю, что дела казны были настоль важны и неотложны, чтобы тревожить Мальта Четвертого даже по ночам, но точно сказать не могу. Слишком высоко он крутился, нам, простым стражникам, до него было далеко.

- Понятно. – Карно многозначительно посмотрел на Ольта. – Ты давай, не молчи. Рассказывай все, что знаешь.

- А потом была война с Северным Союзом. Крайдо в начале еще крутился где-то рядом, все-таки казначей, а какая же война без денег, ни одно дело без него не обходилось. Ну тогда вообще пошла кутерьма. Нас тоже послали на войну. С год мы воевали, а потом нас возвратили защищать дворец. Враг тогда подступил к самому городу. Битву за столицу мы тогда проиграли. – Зольт тяжко вздохнул, видно опять переживая те дни, и помолчав, продолжил. - Многие дворяне тогда пропали и граф Крайдо тоже исчез. А возник он уже после войны и в свите Вайхенодра Красного, одного из северных князей. Кем он там был, того не ведаю, я и сам тогда не знал, что делать и куда податься, но звали его уже Крайно Хромой. А Вайхенодра тогда назначили наместником Дальней провинции. Это потом он стал наместником в столице, а Хромой опять пропал. Я же пошел на службу, жить-то на что-то надо, а граф Стеодр тогда набирал дружину. Я и решил, что на севере, где меня никто не знает, мне будет лучше. Подальше от людей, знающих, что я служил в дворцовой гвардии. Тут уже и до десятника дослужился. А тут смотрю граф Стеодр нового управляющего представляет, да еще с рекомендациями от Вайхенодра Красного. А с новым управляющим прибыл и пропавший Крайденбильт Застеной, только звали его, как я уже говорил, Крайновильт Хромой и он и в правду стал хромать. Правда долго в Узелке не задержался и почти сразу уехал в деревню Лесовички. Ее граф новому управляющему дал в кормление.

- Мда, интересную ты историю рассказал, бывший гвардеец. – Карно задумчиво пробарабанил пальцами по столу. Видно было, что ему сейчас не до разговоров со старым воякой, но как-то беседу надо было заканчивать и он встрепенулся. – Или гвардейцы бывшими не бывают?

- Ну так… Нам как прикажут, а мы всегда наготове.

- Знаю, знаю. Говоришь еще при Мальте в гвардии служил? А кем?

- Так тоже десятником. Я третий сын барона, мне ничего кроме службы и не светило. Это старшему баронство досталось, хотя где оно теперь, то баронство…

- Понятно. Так что у вас там в Узелке, как там служится? А то все по графству мотаюсь, никак до Узелка не доберусь.

- Да что у нас. Служить-то почти и некому. Как сотник Железный помер, так дружина почти вся сама и разбежалась, у всех почти семьи и ремесло свое, когда тут служить? Нас-то осталось человек сорок из всей дружины, да и то - или старики, вроде меня, которые кроме службы и не знают ничего, или молодые совсем. А по списку числится сто двадцать.

- Да-а, пора ехать в Узелок. Вот завтра и поедем, как земля немного просохнет. Надо встретить графа Стеодра.

- Надо - встретим. Он как раз через пятицу должен подъехать.

- Хорошо. Ну а ты, гвардеец, как, служить готов?

- Ну, а что ж не послужить, если моя служба еще нужна. Это я завсегда.

- Как говоришь тебя кличут? Зольт Старый? Ну какой ты «старый», да об твой лоб еще поросят бить можно. Вот что, Зольт, посчитай чего и сколько не хватает узелковской дружине из оружия и амуниции в расчете на сотню. Ты ведь все знаешь об своей дружине?

- А то! – конец разговора явно взбодрил старого вояку.

- Как все подсчитаешь, покажешь мне. Прикинем, что может дать Карновка. И давай побыстрее соображай, сегодня к вечеру соберемся и завтра с утра надо уже выехать в Узелок. А ты, Зольт, готовься принимать сотню.

- Эк. – крякнул огорошенный Зольт. – Как это у вас быстро, господин воевода…

- Сотник Зольт! – прикрикнул Карно. – Приказ ясен?

- Ясен, господин воевода! – гаркнул старый воин. Грудь его выгнулась колесом, взгляд горел от давно подзабытого возбуждения.

- То-то же. Список чтоб к завтрашнему утру был готов, а то живо на трое суток в «холодную» загремишь. Службу позабыли, вояки?

- Уже бегу господин воевода!

Ольту было интересно смотреть как, от вроде бы таких грозных слов, счастливо заблестели глаза теперь уже сотника Зольта. И как, выпрямившись с достоинством человека, облеченного доверием и получением важного поручения, он вышел за дверь.

- Ну вот, сразу пару важных дел сделали. – отдуваясь проговорил Карно, провожая взглядом старого воина. – Но Хромой-то каков, а! Ишь как затемнился, не подвела тебя чуйка-то, парень?

- Да, хитроумен оказался. Я предлагаю не тянуть с ним, а сразу по горячему раскрутить его.

- И то, нечего тянуть. Только обговорим, что и кому говорить, и что нам от него надо, а вот потом и вызовем его, прищемим ему хвост.

- Да, так и сделаем. Теперь-то у нас есть, о чем с ним говорить.

В сущности, им от Хромого нужны были только сведения о графе Стеодре, уж слишком большие планы у них на него были, и они быстро договорились между собой о том, кто и о чем будет говорить. Не став откладывать дела в долгий ящик, Карно приказал Леко Большому привести Хромого. Не стали нагонять официоза, тем более, если у них получится задуманное, то хотелось, чтобы об этом знало поменьше народу. Что такое сохранить тайну, слава Единому здесь знали, но на таком уровне, что все равно пришлось объяснять Карно и Леко основы конспирации. Все зависело от того, как пойдет разговор и насколько они сумеют растрясти Хромого. Поэтому проводить беседу решили в доме воеводы, где никак не могли оказаться лишние уши. Сюда Большой и привел допрашиваемого.

Леко, заведя Хромого, сам как обычно остался в дверях, привычно облокотившись о косяк. За столом с кувшином пива сидели Карно и Ольт. Впрочем, пиво было только для воеводы, но мальчишка не был в обиде – сам понимал, что мал еще. Оба уставились на арестанта, не предлагая ему присесть и ни о чем не спрашивая. Хромой стоял перед столом, нисколько не смутившись такой диспозицией. Спокойно смотрел в ответ, всем своим видом показывая, что волноваться ему не о чем и даже улыбался своей слегка насмешливой улыбкой. Через некоторое время молчание видно стало его раздражать, и он нахмурился, чувствуя, что разговор предстоит непростой. Видно было, как в нем все больше нарастает напряжение. Он уже не улыбался, а настороженно смотрел на своих мучителей, не зная, чего от них ожидать. И тут Карно улыбнулся и как ни в чем не бывало начал разговор.

- Ну, что же ты так волнуешься? Расслабься, Крайно Хромой. – доброжелательно произнес воевода.

Видно было с каким облегчением выдохнул Хромой. Ничего страшного не произошло, можно было расслабиться и на его губах опять заиграла даже какая-то снисходительная улыбка. Опять пустые разговоры ни о чем, он даже немного презирал этих туповатых лесных медведей, ничего не знающих, ничего не видящих и ничего не умеющих. Главное не показывать явно своего отношения, а то, хоть эти звери и простоваты, как дубовые поленья, но злы и непредсказуемы и зубы у них ого-го.

- Или может правильнее будет сказать – Крайденвильт Застеной? – как ни в чем не бывало произнес Крайно, не меняя тона.

- О, можете называть меня, как хотите. – продолжал по инерции улыбаться Хромой, в то время, как до его мозга доходила информация, заключенная в словах воеводы. – Как вы сказали? Про кого это вы… То есть кому… - Его мозг лихорадочно искал выход из той ловушки, в которую попал, но уже понимал, что нет, не выбраться, что он уже выдал себя.

- Не надо делать больше, чем ты уже сделал, Крайденвильт. Нам и без этого все ясно. И собственно говорить-то нам не о чем. Нас не волнуют твои тайны, для нас они в прошлом, а в настоящем ты для нас просто предатель, предавший своего короля, свою страну и связавший свою жизнь с обыкновенным грабителем, я говорю про Чужака, если ты не понял, и, как сообщник, подлежишь казни. Надо только решить, повесить тебя как вора и разбойника Крайно Хромого или отрубить голову, как того требует честь графа Крайденвильта Застеной.

Ольт с интересом наблюдал за метаниями мысли, которые, несмотря на все самообладание Хромого, явственно читались на его лице. Удар был силен и неожидан, и он сейчас, как боксер, получивший нокдаун, искал пятый угол, что передохнуть, перетерпеть, переждать его оглушающее воздействие. Только что были разрушены все его представления о лесовиках, порваны в клочья его надежды и будущее, казавшееся столь ясным, предстало вдруг перед ним чем-то неверным и полном непонятных ловушек. Но что у него было не отнять, это то, что держать удар он умел и оправился достаточно быстро для того чтобы спросить якобы безразличным тоном:

- Не пойму, какая может быть связь между мной и этим Чужаком?

Хорош молодец, Ольт готов был аплодировать Хромому, быстро же он оклемался. Нельзя давать ему передышку, надо бить по горячему, пока растерян и еще не полностью пришел в себя. Настала его очередь куснуть допрашиваемого.

- Значит то, что ты есть граф Крайдо Застеной ты не отрицаешь?

- Глупо отрицать то, что вы и так, судя по всему знаете. Но не пойму, чем вам мог насолить граф Крайдо? Да и связь с Чужаком еще надо доказать.

- Ну, граф, не мы же должны доказывать вашу связь, главное, что она есть. А какая она, то нам все равно, для нас и так уже все ясно. Правда воевода хочет в начале пытки тебе устроить, что-то ему интересно, что ты еще можешь знать интересного. Но я думаю, он просто хочет развлечься. Интересно ему видишь ли, сколько ты можешь продержаться и плевать ему на твои слова. Но я думаю, что лишнее это все, зачем человеку зря мучиться? Лучше сразу по шее чик, - Ольт красноречиво показал жестом, как чикает по горлу, - и все. И мучиться не надо.

- Добрый ты. – проворчал Карно, подхватывая эстафету. Он сидел, свободно развалясь на лавке и не обращая внимания на Хромого, будто его здесь и нет. – Молодой еще. Ну да ладно, уговорил. Да и не очень-то он мне и нужен. Скажешь тоже – пытать… Леко! Уведи убогого.

Леко подскочил и схватив за шиворот Хромого потащил его к двери. Тот ошарашенный таким поворотом не сопротивлялся и кажется пребывал в ступоре, не зная, как реагировать и вообще, что делать. Они уже выходили, когда вдогонку им донесся оклик Карно.

- И это… Леко, чтоб не мучился! А то знаю я вас, шутников.

Здоровенный сотник только угукнул и слегка, будто не замечая, передавил горло своей жертвы. Совсем немного, только, чтобы она почувствовала близость и реальность смерти. Дверь, приведенная в движение сильной рукой Леко, захлопнулась. Воевода поморщился от резкого звука, а затем с веселой усмешкой посмотрел на Ольта.

- Думаешь – получилось?

- А вот сейчас и узнаем. – пожал плечами мальчишка. – Вроде нормально отыграли.

Долго ждать им не пришлось. Не прошло и пяти минут, как в дверь раздалось буханье, которое Леко считал за стук, а затем в щель просунулась и его голова. На лице было написано дурашливое выражение полного дебилоида. Ему было весело.

- Господин воевода, тут это… Хромой что-то сказать хочет.

- Врач сказал в морг, значит в морг… Э-э, в смысле, лекарь сказал в э-э… мертвецкую, то не фиг за стол сажать. – донесся из-за двери голос мальчишки.

- Но он очень просится. Говорит, что-то важное сказать хочет.

- Вот же, шебутной какой, все не успокоится. А нас Истрил на обед ждет. Ну, если опять воду лить будет, клянусь, сам лично зарежу. - донесся уже бас воеводы. – Давай его сюда.

Леко кивнул и настежь открыл дверь, вводя Хромого. У того был не очень притязательный вид, потные, несмотря на холод на улице, волосы, легкое безумие в глазах. Ольт понимал, что чувствует человек, приговоренный к расстрелу и вдруг получивший отсрочку. Самого бог миловал от такой участи, но видеть приходилось. И он примерно представлял, каково сейчас Хромому, тем более, что казнь не отменена, а просто отложена на неопределенный срок. Вот только вопрос – надолго ли? Но он еще не сдался. Насколько понял его Ольт, такие, как Хромой борются и изворачиваются до конца и сейчас его мозг лихорадочно просчитывает варианты, что следует говорить, а что следует и придержать. Стараясь держать на лице невозмутимость, Хромой прошел к столу и не спрашиваясь сел на лавку. Как бы он не старался держать лицо, но организм видно все-таки подвел, ноги его явно не держали. Потому и прежде чем что-то сказать ему пришлось откашляться, голоса не было. Карно молча налил в кружку остывшего чая и пододвинул к нему. Тот благодарно кивнул головой и припал к кружке и не оторвался пока залпом не выдул ее всю. Переволновался мужик, хотя вида не показывает. Хотя какой он мужик, граф Крайденвильт Застеной. Пока пил, видно окончательно пришел в себя и поставив кружку на стол оглядел присутствующих уже спокойным взглядом. Те ответили ему тем же, только в них светилось любопытство.

- Ну. – поторопил Карно, - долго еще нам ждать?

Хромой глубоко вздохнул, будто собираясь нырять, и задал вопрос:

- У меня есть что рассказать, но мне хотелось бы знать, что я буду за это иметь?

Карно недоуменно посмотрел на Ольта, тот ему ответил тем же и наконец они оба уставились на Леко. Тот поежился под их взглядами.

- А я что? Я же ничего. Он сказал, что у него что-то важное, я и спросил.

Карно опять посмотрел на мальчишку:

- Торгуется?

- Вроде как. – согласился Ольт. – А кажется – взрослый человек.

- А ты помиловать хотел. Говорю же, добрый ты.

Весь этот диалог происходил так, будто в комнате с ними не было Хромого, которого опять пробило на пот.

- Все, все, умываю руки. Сам же говорил, что молод я еще. Но, – Ольт поднял к небу указательный палец, - я учусь. Делай, что хочешь.

- То-то же. Леко! Уводи. И не слушай больше ты его, ради Единого.

Леко скроил зверское лица, нарочито громко топоча сапогами, неотвратимо, как смерть, прошел к лавке и ухватил за шиворот Хромого.

- Эй! Вы чего!? Куда? – сразу растерял тот всю свою невозмутимость. Леко молча и целеустремленно тащил его к двери, причем с такой силой, что тот иногда перебирал ногами в воздухе. – Да постойте же! Да что же это! Да я же… Вайхенодр Красный готовит восстание против Совета!

Последняя фраза донеслась до Карно с Ольтом уже чуть ли не с улицы.

- Все, поплыл. – сказал мальчишка. – А ты говорил, не получится.

- Мда. Если бы на меня так наехали, то я бы тоже наверно все рассказал, – пригладил бороду воевода. – Но вначале наложил бы полные штаны. Все-таки, жестокий ты. Такое придумать… Эй, Леко, заводи убогого обратно.

Обратно Хромой не зашел, его затащил Леко, держа за многострадальный ворот. Ноги того после всех перипетий сегодняшнего дня уже не держали. Сотник дотащил его до лавки и водрузил на нее безвольное тело. Ольт, помня слова Карно, невольно принюхался, но нет, ничем таким подозрительным Хромой не вонял. Правда витал в воздухе тонкий аромат укропа и еще чего-то, что сразу и не разобрать, но мальчишка уже знал, что это пахнет небольшой полотняный мешочек-ладанка, который местные аристократы таскали на себе как оберег от злых духов. Правда Ольт подозревал, что их таскали не столько, как защиту от колдовских чар, сколько чтобы перебить дурной запах от давно немытого тела, но блажен, кто верует и кто такой он, мальчишка из леса, чтобы разубеждать благородных. Тем более, что с мытьем у аристо Эдатрона было все-таки получше, чем у их коллег в земной истории, которые мылись только два раза за всю жизнь, при рождении, когда их окунали в купель при крещении, и в посмертии, чтобы омыть тело для погребения. Причем, последнее могло произойти при большом везении, если было время, находились соратники, готовые совершить последний обряд и было собственно тело, которого могли и не найти после битвы.

Нет, местные аристо воды не боялись и даже мылись, если она была в наличии, но большой приязни к этой процедуре не испытывали. Есть – хорошо, нет – еще лучше, куда проще нацепить на шею мешочек с различными семенами или цветами, размолотыми в порошок и пропитанными ароматической смолой или эфирным маслом. Существовали самые разные рецепты наполнителей для таких своеобразных ладанок, от любовных до защитных, но все они выполняли две основные цели: защитить своего хозяина от злых духов, которых в этом мире, при отсутствии дьявола было великое множество, и забить своим ароматом дурной запах от давно немытого тела. Так вот у Хромого явно была ладанка с семенами укропа. Скорее всего там было и еще что-то, но запах пахучего растения все перебивал. Наверно обильно выступивший пот смочил полотняный мешочек, и сейчас несчастный калека просто благоухал огородом.

- Рассказывай. – потребовал Карно. – И запомни, это твой последний шанс.

На Хромого смотреть было жалко, до того тот выглядел потерянно. Куда-то делись вся его воля и уверенность в себе. Тихим голосом, без эмоций он монотонно рассказывал о том, что творилось в Эдатроне во время и после позорно проигранной войны. Даже Карно было интересно про это послушать, который хоть и помнил про эти события, но мог судить о них только с узкой точки зрения вояки-тысячника, ничего, кроме казармы да поля боя, не видевшего. Что же говорить про Леко и Ольта, для одного из которых это было как предания старины глубокой, обросшие легендами, а для другого так вообще чем-то новым и ранее невиданным. Впрочем, сопоставляя услышанное с земной историей, он, как какой-то поэт, мог сказать, что ничто не ново под луной.

Хромой, уткнувшись глазами в пол и с равнодушием на все плюнувшего человека, бубнил свою историю, а Ольт сравнивал, ловил похожие моменты и делал свои выводы. История Эдатрона до завоевания ему была более-менее известна из рассказов местных жителей, но вот то, что произошло после войны, то здесь их мнение было несколько однобоко, так как представляло из себя только жалобы лесовиков на притеснения со стороны завоевателей. Хромой же рассказывал, как это выглядело с точки зрения старых дворянских родов и Северного Союза. Или вернее выражал взгляды на ситуацию одного из его представителей, занимающегося не последнюю строчку в иерархии северных князей. А именно - герцога Вайхенодра Красного, сидевшего в данный момент на троне наместника Центральной провинции. Самой главной провинции, где находился город Эдатрон, столица бывшего одноименного королевства.

Как понял Ольт, герцог был не удовлетворен настоящим положением дел и его не устраивала власть Совета Старейшин, которая контролировала каждый его шаг. Эти впавшие в старческий маразм бородачи, со слов Хромого, сосредоточили в своих руках власть над всей завоеванной территорией, не чуя, что настали новые времена, и никак не хотевшие делиться даже маленькой частью попавшей в их руки властью. Это никоим образом не устраивало воинственного и властолюбивого герцога, и он, вкусивший власти и увидевший, как могут жить короли, задумал, немыслимое дело, свергнуть зажравшихся старцев с их Олимпа. Он, когда-то бывший мелким северным вождем, имевшим в своем подчинении небольшое дикое племя, узнал, что такое власть, когда сотни и тысячи воинов повинуются одному твоему мановению руки, узнал, что такое настоящие богатство и роскошь и увидел, чем отличается дворец короля от каменного дома, в котором все вместе живут хозяева с дружиной, их рабы и их козы. Естественно ему, поднявшемуся наверх только благодаря своим воинским талантам, захотелось большего и единственной преградой ему были старцы из Совета Старейшин.

Этого же желали и оставшиеся в живых эдатронская аристократия, которую не устраивал какой-то Совет Старейшин. Монархия – вот единственный строй, который они знали и признавали и для них лучше был король-иноземец, чем свора старых маразматиков. Тут-то и встретились желавший единоличной власти новоявленный герцог и бывший граф Крайденвильт Застеной. Опытный и хитрый царедворец после потери своего хозяина, короля Эдатрона Мальта Четвертого, как раз искал нового хозяина. В свое время по поручению своего властного патрона он вывез и спрятал хоть и хорошо пощипанную, но все же еще достаточно весомую королевскую казну. Но пока он искал тайное место для пяти возов с золотом и драгоценностями, с его царственным хозяином приключилось несчастный случай, ему отрубили голову. Тут бы графу и пуститься во все тяжкие, имея на руках такие сокровища, но вот такой выверт судьбы – он оказался патриотом-монархистом, и за неимением человека, имевшим право надеть корону королевства, ввиду полного вымирания династии, стал искать на эту роль того, кто этого достоин. На этом перекрестке и сошлись пути мятежного герцога и ушедшего в подполье графа.

Надо сказать, что их замыслы не возникли на пустом месте. Когда после завоевания на земли Эдатрона хлынули полчища северных соседей, у которых даже язык, впоследствии долгого соседства, оказался схожим, то еще большие массы завоеванного народа просто растворили в себе завоевателей. Северяне оказались народом простым и неприхотливым, земля их была скудна и камениста и, если им не хватало хлеба, они просто шли к соседу и отбирали у него кусок, зачастую вместе с жизнью, чем сосед, естественно, был недоволен. И, идя за куском к соседу, надо было быть готовым к тому, что плату с тебя возьмут твоей собственной головой. Но, как уже было сказано, ребята они были простые, о том, что можно было просто попросить, они и не задумывались, да и кто бы им дал. Соседи ведь были такие же. Поэтому на Севере даже мальчишка, сумевший поднять и взмахнуть боевым топором, уже считался воином. И поэтому же, если что, то дрался весь род и это было наверно самым главным достоинством северян. Что-что, а друг за друга они стояли горой.

И любой вояка, заимевший настоящий меч, что было в их краях редкостью, и сколотивший банду человек в пятьдесят, уже считался князем. И вот такие князья после завоевания вдруг оказались среди эданского изобилия, конечно по меркам севера. И мысли их закрутились уже не вокруг куска хлеба. Захотелось власти, почета и всех тех внешних атрибутов этому соответствующих. И тут-то и повылазила вся бывшая недобитая эданская аристократия. Всех храбрецов и настоящих бойцов выбили в войне, остались трусы, подхалимы и льстецы, пошедшие на службу новой власти. И вот они-то, сами того не зная и не желая, и победили суровых северян, внушив простым воякам, что те достойны гораздо большего.

То, чего не смогло сделать все войско прежнего Эдатрона, сделало обыкновенное человеческое тщеславие. Оно просто и незатейливо разрушило единство в Северном Союзе. Когда-то простодушные князья и мелкие вожди стали баронами, графами, герцогами и стали учиться у своего бывшего противника интригам и подхалимажу. Появился хоть какой-то закон и уже нельзя было просто захватить чужое хозяйство, а надо было предъявить хоть какое-нибудь основание. Да и убить соседа барона или графа просто потому, что тебе не понравилась его рожа или наоборот понравился его дом, тоже было нельзя. Придется отвечать перед наместником или не дай Единый перед Советом Старейшин.

И вот этот Совет и встал поперек горла новоявленным герцогам. Им хотелось не просто власти и богатства, они уже вполне созрели для роскоши и поклонения, а эти маразматики придерживались глупых устоев, завещанных им предками. И все больше у некоторых властителей возникала мысль сделать предками и их самих. Но видно еще не пришло время, и обстановка еще не стала, когда «низы не могли, а верхи не хотели». Но недовольство и тех, и других копилось, вызревая как гнойный нарыв, который грозил вот-вот лопнуть.

Наиболее влиятельным среди новых аристократов был Вайхенодр Красный и когда к нему явился граф Крайденвильт Застеной с некими предложениями, то они быстро спелись. Но Совет Старейшин тоже не спал и заинтересовался новым приближенным герцога и если его самого они трогать опасались, то за шкуру графа никто бы не дал и медной монетки. Нравы у северян были простые и во многом еще не испорченные цивилизацией. Вместо того, чтобы следить за подозрительным графом и выявить все его связи, одним прекрасным днем за ним пришел десяток воинов от Совета. Старики, недолго думая, решили, что чем заниматься слежкой и всякой, по их мнению, херней, проще подвесить мятежного графа на дыбе и подкинуть под голые пятки горящих углей, как делали поколения их предков и он сам расскажет им все, что надо и не надо.

Но граф тоже оказался не лыком шит и у него, в отличии от Совета, были не только подозрения, но и какая-никакая агентура, которая и донесла ему о предстоящем близком знакомстве с властями. Правда предупреждение немного запоздало и Крайдо пришлось с боем прорываться сквозь пришедших захватить его воинов, но выучка эданского аристократа оказалась на высоте, и он ушел от преследователей, хотя и с подрезанной ногой.

Вайхенодр открестился от всех подозрений, благо главный свидетель скрылся, а сам тайком отправил теперь уже горожанина Крайновильта Хромого в провинцию, к своему дальнему родственнику графу Стеодру, который и не знал ничего о том, какие страсти бушуют в столице. Хотя конечно герцогу больше хотелось тайком прирезать нежелательного свидетеля, но предусмотрительный граф так и не сказал, где он спрятал казну убитого короля, пообещав, что в момент, когда вспыхнет восстание и власть Совета будет свергнута, он отдаст их новому королю Эдатрона. Вот и жил обыкновенный бывший горожанин Крайно Хромой в таком захолустье и ждал известий о свержении ненавистного Совета Старейшин.

На этом история мятежного графа закончилась, и он поднял глаз опущенные до этого глаза. В них читалась решимость и даже готовность к смерти, которая видно пришла к нему во время его монолога, а с другой стороны чувствовалось некоторое облегчение. Давно видно хотел хоть кому-то выговориться. Ольт усмехнулся и посмотрел на Карно. Все оказалось так, как они предполагали. Правда немного огорошила новость о королевских казне, но не внесла в их планы никаких изменений. У самих было золота не меньше, если не больше. Главное - они услышали про графа Стеодра, а это сейчас было самым важным. Карно прикрыл свой единственный глаз и поднялся с лавки. Хромой настороженно следил за ним, ожидая главного как он думал вопроса о сокровищах и тем неожиданней был для него вопрос, который задал воевода, остановившийся напротив него.

- Ну а кем тебе приходится Свано Чужак?

- Какой Чужак? Ах, Чужак! Да никем. Пустой человечишка, прикрытие. Иногда приводил ко мне моих людей, посланных для связи Вайхенодром.

- А со Стеодром что тебя связывает?

- Да в сущности – ничего. – пожал плечами Хромой. – Я не лезу в его дела, а ему наплевать на какого-то там горожанина.

- Но что-то про него ты можешь рассказать?

- Даже не знаю… Обыкновенный северный аристократишка, - Хромой старался быть бесстрастным, но даже сквозь его ровный голос прорывалось все то презрение, которое истинная аристократия испытывала к этим северным выскочкам, - Вайхенодр где-то его нашел, говорят, что он какой-то его родич. Знаю только, что он сын какого-то мелкого вождя с Севера. Герцог его обласкал, дал титул графа ну и конечно графство. Тогда еще Вайхенодр был здесь наместником. Говорят, со временем обещал забрать его к себе в столицу. Во всяком случае Стеодр ждет этого, а пока гуляет, как может. Завел себе любовницу графиню Клеондр, даже сынок у нее от него, Бриандром зовут. Сам-то граф Клеондр уже старенький, ветеран войны за Эдатрон. Ему уже ничего и не надо, лишь бы ноги в тепле были. И все знают, что Бриандр не от него, но ничего не говорят. Ждут, когда он умрет и тогда Стеодр зашлет сватов к графине. У них, как я понял, уже все сговорено. Хотя он конечно все скрывает, но догадаться здесь не трудно. Это все знают. Что еще про него сказать? Не знаю, какой он воин, но хозяйственник из него никудышный. Дурил его Чужак, как хотел, хотя дураком я его бы не назвал. Но и умным обозвать его язык не поворачивается. Короче – обыкновенный аристократишка из пришлых.

- Не любишь ты благородных с Севера. – констатировал Карно.

- Не люблю. – согласился Хромой. – Но и не ненавижу. У них власть и сила. В их руках будущее Эдатрона и с этим надо примириться. Эх, мне бы…

- Никак не утихомиришься? Теперь понятно, что за люди к тебе приходили. И уходили небось незаметно?

Хромой пожал плечами, мол чего задавать глупые вопросы. И так все ясно.

- Ну и ладно, нам пока это не интересно. Леко, отведи Крайно Хромого в острог, покормите его хорошо, время к обеду. И дайте ему не кашу с воинского котла, а попроси у Истрил. Скажешь, что просьба от меня. И возьми у Брано кувшин с вином. Тоже туда же. А с тобой, Хромой, я подумаю, что сделать. Одно могу сказать, смертную казнь ты не заработал. Придется еще пожить. Все, идите.

- Пошли, что ли. – Леко поднял с места Хромого, который все еще не мог поверить, что на сегодня все кончилось. – Давай шевели ногами. Мне еще к Истрил надо зайти.

И уже из сеней донеслось добродушное ворчание:

- Туда, сюда, приведи, отведи. Одни затыки от тебя. Слышь, Хромой, ты наверно по жизни такой человек?

- Какой - такой?

- Ну это… Как же Ольт тогда говорил… О! Проблемный! Слышь, Хромой, ты проблемный?

- Сам ты проблемный. Давай веди скорее в застенки ваши. Что-то я проголодался.

С утра все в Карновке завертелось вокруг отъезда в Узелок. Снарядить в дорогу сразу две сотни дружинников, из которых одна сотня была конной, это не кот чихнул. Хорошо еще, что часть дружины оставалась в Карновке под командованием сотника Свельта Птицы. Да еще собрать небольшой обоз с оружием и амуницией для узелковской дружины. Зольт Старый, задерганный, но счастливый, с легкой безуминкой в глазах, проверял каждую нагруженную телегу и уже наверно в сотый раз пересчитывал наконечники копий, мечи, щиты и прочие воинские принадлежности. Куда только делось тусклое безразличие из, уже начинающих по-старчески блекнуть, глаз. Лично на нем был одет новый кожаный доспех с металлическим нагрудником, а на боку висел новый меч крок, откованный в кузнице Крона Кувалды и старый вояка нет-нет, но где-нибудь в укромном уголке, когда он считал, что его никто не видит, вытаскивал крок из новеньких ножен и любовно протирал хищное сверкавшее лезвие.

В запарке были все, начиная от Карно с Брано и кончая последним воином из обоза, но тут пришла новая напасть, которой никто не ожидал так скоро. И подгадили карновцам не подлые людишки, а сама природа. Просто пришла весна. И хотя ее ждали, но никто не ожидал, что она придет так неожиданно и порушит все их планы. Вроде вот только вчера вечером еще был легкий морозец и лежал хоть и подтаявший, но покрытый твердым настом слежавшийся снег, а сегодня вдруг резко с утра ветер пригнал теплый воздух и повсюду потекли ручьи и с крыш закапала звонкая капель. А потом еще прошел трехдневный, по весеннему теплый ливень и окончательно согнал остатки сугробов, вогнав из в землю и превратив дорожки и тропы в непролазную грязь. Землю развезло и по ней не то, чтобы проехаться на телеге стало проблематично, а даже просто пройтись стало невозможно, не набрав на ноги по большому шмату раскисшего чернозема. Пока не подсохла земля, людям вольно-невольно пришлось сидеть по домам, устроив себе неожиданные выходные. На улицу выходили только в случае крайней необходимости.

Хочешь-не хочешь, а отъезд в Узелок пришлось отложить. Беспокоил только граф Стеодр, но успокаивало то, что распутица застопорит и его. Таежные, так называемые дороги, раскисшие от многодневного ливня, могут и танк похоронить в той грязи, в которые они превратились. Правда пришлось послать Зольта Старого в город с кое-каким указаниями, но ему было легче. Пробраться лесными тропами, которые были вполне проходимы для пешехода, опытному человеку, знакомому с лесом не по наслышке, было довольно легко. С ним отправили и указание отправить графу Стеодру провизию с бочонком вина. Пусть пережидает весеннюю распутицу в какой-нибудь деревушке и ни о чем не беспокоится. Сам же Зольт, помимо подготовки к встрече графа Стеодра, к приезду карновцев должен был заняться набором в узелковскую дружину.

Весенняя распутица нарушила все планы и жизнь в Карновке замерла в тревожном ожидании. Только мелькали перед штабом Карно конные разъезды, которые каждый день проверяли проходимость дороги на Узелок. Их доклады оставались неутешительными, оставалось только ждать. Среди всеобщего уныния один Ольт оставался жизнерадостным и любопытным. Вынужденный простой давал ему хороший повод лишний раз пообщаться с Крайдо Хромым. А поговорить им было о чем.

Пару раз его вызывал к себе Карно, чтобы уточнить некоторый вопросы насчет графа Стеодра и герцога Вайхенодра, но в основном беседовал с Хромым Ольт. Только он не вызывал его к себе, не по чину было, а сам приходил к нему. Тем более, что Крайно переселился в трактир к Вьюну, в один из пустующих номеров на втором этаже. Уже после второй встречи Карно распорядился освободить его из тюрьмы и поселить в гостевом доме. Но Хромой пожелал жить в трактире, поближе к многолюдью. Видно сказывалось вынужденное отшельничество и одиночество уже навязло ему в зубах. Когда воевода сказал, что он выпускает старого аристо из острога, то на лице Хромого в начале отразилось недоверие столь странным решением. А где же допросы, пытки? Ведь он так и не сказал, куда спрятал королевскую казну. Но кажется одноглазому разбойнику, только по недоразумению, по мнению опального графа, носившему звание воеводы, было плевать на все золото мира. Мало того, он наоборот дал ему золотую «корону» на расходы, что вообще уже не лезло ни в какие ворота. Поэтому, когда Леко вывел Крайно за ворота дома Карно и махнул рукой, мол иди отсюда, как будто выпроваживал бедного родственника, Хромой даже растерялся. Он в растерянности стоял перед воротами воеводы и смотрел на них, как будто они могли дать ему ответ. Хорошо еще Ольт уже сидел на лавочке, поджидая бывшего узника.

- Ну, и долго ты на них будешь смотреть?

- А что? – машинально повернул голову Хромой. В мозгу его навязчиво бился вопрос, в чем здесь подвох? И сразу бежать или стоит выждать, и если бежать, то куда? Во всяком случае не на прежнее же место в деревню Лисички, которое уже было известно всем, кому не лень.

- Замерзнешь. А кому тут нужна ледяная статуя перед воротами воеводы? – пожал плечами мальчишка. – Пойдем, воевода сказал вселить тебя в гостиный дом.

Гостиный дом представлял из себя длинную избу, которая включала в себя пять четырехместных номеров и баньку. Обычно в нем селились купцы и зажиточные крестьяне, приехавшие в Карновку для торговли. Сейчас, под конец зимы, все номера пустовали за неимением постояльцев. Не сезон.

- А что еще есть что-нибудь кроме гостиного дома?

- Есть номера в трактире, но там постоянно народ толпится. И там дороже.

- Это как раз то, что мне сейчас надо. Можно ли мне будет там поселиться.

-Да ради Единого, только за комнату плати.

- Ну я надеюсь этого хватит? – И Хромой показал выданный воеводой золотой.

Золотая «корона» - это были деньги, и мальчишка уважительно покачал головой. Так Крайно и поселился в трактире у Вьюна. В сам номер заходил только на ночь спать, а в основном сидел в уголке за столиком, с кружкой пива или горячего отвара и наблюдал за жителями Карновки. Часто кампанию ему составлял Ольт или кто-нибудь из мужиков. Крестьяне просто знакомились с человеком, деревня она и есть деревня, а мальчишка расспрашивал о придворной жизни, о самих придворных, о пышных дворцовых караулах и вообще о городской жизни. Он восхищенно блестел глазенками, открывал рот, пораженный дворцовыми обычаями и порядками, ахал и охал. А Хромой все ожидал и в то же время боялся, когда же ему зададут тот самый сакраментальный вопрос. А его все не было и не было. В конце концов он не выдержал и сам, кривя губы в саркастической улыбке, спросил у Ольта.

- А что же вы не спрашиваете, куда я припрятал сокровища Мальта?

- А зачем? – услышал он в ответ от мальчишки. – Ты же сам сказал, что бережешь его для будущего короля Эдатрона.

- Ну а ты разве не хочешь им завладеть? Это же золото, это много золота.

- Так я же не король. Где он и где я? Мне хватит и того, что я набил зимой шкурок. Там даже штук пять соболиных есть. Мягкие… - мальчишка зажмурил глаза, как будто прижавшись щекой к шелку роскошного меха.

Крайно невольно улыбнулся, деревня есть деревня, а ведь это еще один из лучших, воспитанник воеводы. Вроде и знает больше других, но все равно это захолустье накладывает свой отпечаток. Вон даже истинную цену золота не понимает. А ведь он, Крайно Хромой, столько намучился с этим металлом и в самые тяжелые моменты его утешало только одно, оно еще скажет свое слово, когда возродится королевство Эдатрон. В это он верил безоговорочно. И везде, где только можно вербовал сторонников и агентов. В основном это были простые люди, которые были способны только на то, чтобы быть мясом в предстоящих битвах за возрождение королевской власти. Вот как этот пацан. Впрочем, какой пацан, еще года три-четыре и это уже будет полноценный боец, да еще близкий к местному атаману разбойников и возможно в будущем за ним будет и власть над всей шайкой. Надо как-то заманить его в сети, вскружить голову богатством, пообещать власть… Лесные мальчишки, они такие простаки и доверчивы, как щенки.

- Шкурки, - Хромой презрительно выпятил нижнюю губу. Ведя разговор с мальчишкой он и сам невольно принимал соответствующие тон и манеру. – Да на один золотой, который мне дал ваш одноглазый атаман, можно купить пять, десять или даже еще больше таких шкурок. Если бы ты видел придворных короля, когда они в блеске своего богатства и знатности выезжали из ворот королевского дворца! Ты бы понял, что твои шкурки – это пыль под ногами, это ничто. А твой атаман не понимает настоящую цену золота, и ты мог бы дать понять это ему.

- Но ведь короля уже нет и придворных его тоже.

- Нет Мальта Четвертого, но королевство живет и король у него будет. Неважно, как его будут звать, но он обязательно придет и тогда этому долбаному Совету Старейшин придется подчиниться или умереть.

Ольт с интересом смотрел на этого патриота Эдатрона. Вот уж не подозревал наткнуться в этом захолустье на агитатора за королевскую власть. Впрочем, здесь другой и не знали, монархия – это наше все. Даже пресловутый совет старейшин правил как один многоголовый король, разве что назывался по-другому. И ведь он не шутит, вон как-глазки-то разгорелись. И в правду верит в то, что говорит. Хромой и в самом деле распалился не на шутку. Позабыв, где находится, и кто перед ним, он, вынужденный долгое время таиться и держать при себе свои взгляды, сейчас получив относительную свободу, распалился и выпустил наружу то, что так долго держал внутри себя. Взгляд его устремился куда-то ввысь, может и в правду видя что-то недоступное другим. Ольт поморщился, фанатиков любого вида он не переваривал. Но использовал.

- И кто же будет этим счастливчиком?

Впавший в некий экстаз Хромой вздрогнул и посмотрел на мальчишку и в какой-то миг ему показалось, что на него мудро и в то же время насмешливо смотрит сама старость. Он сморгнул, стараясь избавиться от наваждения, и уставился в чистые и наивные мальчишеские глаза, полные детского любопытства. Хромой встряхнул головой, привидится же такое, и что это он раскорячился тут перед каким-то лесным пацаном. Да и агитировать что-то вдруг расхотелось.

- Не знаю, кто это будет, - проворчал пришедший в себя Хромой, - но что будет – это точно. И чем быстрее вы со своим атаманом это поймете, тем лучше будет для вас.

- Да я вообще-то ради этого и пришел сегодня. Атаман тебя на беседу зовет.

- Вот оно, - подумал Хромой, - будут пытать, где золото казны. Бежать, надо было бежать. Недаром мне этот одноглазый разбойник не пожалел дать целый золотой. Думает наверно, что вернет сторицей. Да только ничего у него не получится.

Глава 13

Срок отъезда был назначен на конец лета или начало осени. Впереди были почти вся весна и лето и после горячки первых дней было решено не торопиться. До этого времени надо было решить все вопросы, которых накопилось не просто много, а неприличное множество. Все дело в том, что, если бы жизнь так и текла дальше, спокойно и размеренно, то и проблем не было бы, но ожидаемый отъезд внезапно показал, сколько их недоконченных и нерешенных еще было. Пришлось раз пять съездить в Карновку, благо дороги просохли хорошо, и поделиться там с мастерами некоторыми идеями. Нет, Ольт не старался ускорить прогресс, он просто, пользуясь некоторыми своими знаниями, усовершенствовал то, что есть.

Щитовикам подсказал делать щиты из материи, складываемой несколькими слоями, с промазыванием каждого слоя древесным клеем и сушкой в печи для гончарных изделий и с обязательной оковкой по краям металлом. Подсказал идею и умбона. Местные его уже знали, но делали его из чертова дерева, а то и вообще из дуба. Ольт сказал сделать его из железа. Даже, если щит будет изрублен в куски, железный умбон все равно останется хоть какой-то защитой. Подсказал только идею, а там уже пусть сами экспериментируют. То же самое с кузнецами. Подкинул несколько идей насчет получения оружейной стали и оставил думать. С Вельтом и Кольтом, который вполне достойно заменил отца и, хотя все еще числился подмастерьем, но все говорило о том, что до мастера он дорастет довольно скоро, был отдельный разговор. Им он показал устройство арбалета. Какое-то их подобие в этом мире существовало и называлось это чудо местной военной мысли самострелом. Представляло оно из себя просто лук, укрепленный на деревянной пластине, которая служила только для того, что было удобно закрепить на тропе для засады и спокойно уйти по своим делам. Спуском для выстрела служила протянутая поперек тропы тонкая бечевка. Мастера долго не могли понять концепцию самострела, с которым можно бегать и стрелять на ходу и даже лежа, ведь есть же боевой лук, с которого правда лежа не выстрелишь, но можно встать на колено и при этом скорострельность гораздо выше.

Пришлось дожидаться, когда Кувалда сделает лук из стали и дать попробовать мастерам натянуть его. Желающих попробовать это сделать оказалось много, фактически все присутствующие при испытании. Испытывали, пока не лопнула тетива из лосиной кожи, и если полноценно натянуть такой лук смог один только Леко, то нормально прицельно выстрелить из него не смог никто. После этого мастера наконец прониклись и взялись за дело.

Ольт не знал ни размеров, ни точного расположения всех деталей, но он помнил само устройство спускового механизма и общую компоновку изделия. Поэтому, собрав вместе кузнеца, Вельта и Кольта он грубо нарисовал арбалет на куске доски и оставил их думать. Правда в начале объяснил Кувалде как делать стальной тросик и что для такого лука нужны будут железный стрелы. Для взвода тетивы в боевое положение ничего лучшего, чем обыкновенный крюк на поясе, сразу придумать так и не смог. Но ничего, и так пошло. Лесовики ребята крепкие и здоровые, кряхтели, но худо-бедно справлялись. Тем более, что сами луки оказались далекими от совершенства и до хорошей пружинистой стали Кронвильту было еще экспериментировать да экспериментировать. После недели усиленных стрельб они или ломались пополам, или так и оставались в полусогнутом положении. И если поначалу били шагов на триста, то через седьмицу, если не ломались, еле вытягивали на сто. Было, куда расти Кувалде и другим оружейникам, тем более, что на перспективу, когда появятся настоящие стальные луки, он схематично изобразил несколько механизмов взвода арбалета. Будет над чем поломать голову и Вельту с Кольтом, короче, загрузил мастеров по полной. Ольт не изобретал ничего нового, он усовершенствовал то, что уже придумано до него. Правда после его предложений любой предмет мог приобрести такие свойства, что никто и подумать не мог, что он на это способен.

В самом Узелке тоже хватало дел. Особенно, когда он поближе сошелся с Леонтасом Звездочетом который пока прижился у Бенкаса в доме и никуда не собирался съезжать. Звезда местной науки оказался въедливым до тошноты «хочувсезнайкой». Если в начале знакомства он показался Ольту стариком, то потом мнение о нем в корне изменилось. Вводила в заблуждение борода и взгляд много повидавшего и узнавшего человека. На самом деле он оказался вполне еще крепким мужиком лет сорока, и он оказался этаким аналогом Леонардо да Винчи местного розлива. А по живости характера мог сравниться с самим Ольтом. Как и многие ученые средневековья Земли в своих знаниях Леонтас был полиглотом и универсалом. Легче было назвать ту отрасль науки, куда он не сунул свой длинный нос, чем удивить его чем-то неизвестным. Впрочем, дикому лесному мальчишке это удалось, подсунув этому почемучке от науки задачу, которую в свое время поставил перед Архимедом какой-то древнегреческий царек и которую этот великий ученый по легенде решил, погрузившись в ванну с водой. При этом пришлось признаться, что эта задача была решена его безвременно погибшим учителем незабвенным Архо Медом. Если сначала ученый слушал измышления Ольта свысока и снисходительно, то уже через недели старался подловить мальчишку где только можно, чтобы задать очередной животрепещущий вопрос. Пришлось намекнуть ему про объем жидкости, вытесненный погружаемой в нее вещью. А уж про удельный вес Леонтас должен был догадаться сам. В конце концов, ученый он или нет?

Мужик-то он оказался не плохой, но слишком уж дотошный. Так, что и приходилось от него отбрыкиваться таким вот задачками, сваливая все на того же Архо Меда. Насчет этого, вымышленного фантазией Ольта ученого, пришлось выдержать нудную беседу-допрос с Леонтасом. Того интересовало все, что касалось этого придуманного легендарного гения средневековой науки, как он выглядел, что говорил, чем занимался, даже тем, что он ел. Приходилось вертеться, как карасю на сковородке. Память у Леонтаса оказалась превосходной и Ольту надо было тщательно следить за своей речью, чтобы его не поймали на вранье. В конце концов в голову мальчишки пришла спасительная идея, и он просто стал рассказывать о себе, каким он помнил свое отражение в зеркале еще в той жизни. Описал свои же внешность, привычки, кое-что из жизни. Приходилось быть осторожным, чтобы невзначай не проболтаться о каких-нибудь анахронизмах. Но Леонтасу этого было мало, и он тенью следовал за мальчишкой, постоянно интересуясь, а чтобы сказал Архо Мед здесь, а чтобы он сделал тут, а как бы повел себя вот в том или ином конкретном случае. Достал он Ольта конкретно. Не спасали уже и подкидываемые им задачки, которые Леонтас решал с завидным постоянством. Ум у старика и правда оказался мощным. Впрочем, на некоторое время удалось от него избавиться, отправив его в Карновку на встречу с Вельтом и Кронвильтом Кувалдой и объяснив, что многие знания он передал именно им.

Но больше всего времени у Ольта отняли разговоры с Бенкасом, Карно и Оли. С Бенкасом они беседовали об обустройстве Узелка, его службах, налогах, все-таки город являлся центром графства, о дальнейшем его развитии и о способах делать деньги. Думали и решали на перспективу, с учетом всех тех новшеств, которые предлагал мальчишка. Что бы Бенкас яснее представлял с чем ему придется столкнуться, посоветовал ему теснее пообщаться с Брано. Получив в свои руки власть над городком, новый управляющий будто обрел крылья и его даже приходилось сдерживать в его порывах, так как он порывался сделать все и сразу.

С Оли они составляли план обучения младшей дружины. Хоть он и пообещал, что обязательно вернется, но не сказал, когда это будет, поэтому план составлялся минимум на целый год. Записывали его на кусках материи, купленной на рынке, самодельными чернилами, основными компонентами которых являлись вода, чуточку клея, который Свано Оглобля использовал для сборки своих луков и стрел, сажа или сок различных лесных ягод. По вечерам, когда над Узелком опускались сумерки, Ольт все написанное днем показывал так сказать в натуре. Показывал схематично, только чтобы Оли имела представление, о чем идет речь, тем более, что и сам еще многого не знал или не умел. Хорошо хоть имел общую картину того, о чем говорил и надеялся лишь на то, что молодые умы сами найдут то, о чем он говорил с таким апломбом.

Но конечно основной его заботой был воевода карновский Карно. Его он подспудно подталкивал к мысли стать не много не мало, а будущим военачальником эдатронского войска. Ну а что, по мнению Ольта опыт у того был, тысячник – это не хрен с горы, что бы дослужиться до такого звания надо было обладать немалым опытом и знаниями. На такую должность в эдатронской армии обычно претендовали графы и даже герцоги. Это потом, когда жестокая война выбила из армии почти всю знать, должности тысячников и сотников, благодаря своему умению воевать, заняли выходцы из простого народа. А главное, Карно умел думать и умел учиться, тем более, что он давно уже воспринимал Ольта, как равного партнера. Ну разве что немножко не доросшего. Но Карно на этот недостаток давно уже не обращал внимания, тем более, что таковыми была почти вся дружина. Уж слишком здоровенным он был мужиком. Выше его были только Леко, Свельт Оглобля, да еще несколько дружинников. На всех остальных он смотрел в буквальном смысле свысока.

Впрочем, этот недостаток тоже хоть не много, но нивелировался. За весну и лето этого года Ольт вдруг резко пошел в рост. Он по той еще жизни знал, что так вчерашние мальчики и становятся юношами и хорошо помнил, как придя в седьмой класс после летних каникул, удивился одноклассникам, которые за одно только лето все изменились неузнаваемо и главное, почти все вдруг поперли в рост. Вот и у него срок подошел. Правда он знал, что до Карно все рано не дотянет, уж слишком тот был здоров, но не комплексовал по этому поводу. Не карлик и не урод и ладно. Ничего нового в своем взрослении для него не было. Он не удивился, когда у него в положенных местах закурчавились волосики, мускулатура стала принимать рельефность и объем, а над верхней губой пока только обозначились зачатки будущих усов. При его регулярных тренировках и хорошем питании – это было неудивительным. По местным понятиям он стал уже юношей, годным и на работу, и на охоту, а годика через три и жениться можно будет. Жизнь здесь такая, рано люди взрослеют. Да и отношение к нему окружающих изменилось со снисходительного до безразличного, а то и с толикой уважения.

Он теперь был не безвестным и диким лесным мальцом, а «юнцом», как перевел для себя Ольт местное слово, обозначавшее молодого неопытного воина, только обучавшегося воинскому делу. Более подошло бы определение «недомужик», то есть уже не ребенок, но еще не настоящий мужчина, но это было слишком обидно. Наверно, подошло бы слово «подросток», но оно не выражало всего того разнообразия, которое местные вкладывали в это слово. Вот Ольт, недолго думая и определил для себя перевод как «юнец», придержав в уме слово «молокосос». В таком возрасте обычно брали вчерашних мальчишек в оруженосцы аристократы и в войско, где опытные вояки делали из них воинов, более или менее умеющих держать меч и копье. В пятнадцать лет они становились полноправными воинами, несущими службу наравне с ветеранами. Причем для всех он был не просто юнцом, а воспитанником самого воеводы, что мешало некоторым несознательным элементам отмахнуться от него, как от пустого места, когда он чего-нибудь от них требовал. А требовать иногда приходилось, когда они с Карно, распаленные очередным спором о нововведениях, которые Ольт проводил в дружине, шли на плац и там юнец, командуя вояками, которые считали, что ничему новому их уже не научить, на пальцах доказывал свою правоту. Хорошо хоть воины уже воспринимали его более-менее адекватно, а то так надоело притворяться мальчишкой-несмышленышем.

И еще одно событие произошло в жизни Ольта, к которому он отнесся индифферентно и даже где-то по-философски. Он второй раз в своих двух жизнях лишился невинности. В первый раз он стал мужчиной в шестнадцать лет с одноклассницей, которая тоже оказалась девственницей, и насколько он помнил это было для них обоих таким потрясением и половодьем чувств, что затмило собой все остальное. Многое подзабылось за давностью лет, но в памяти осталось, как постоянно хотелось и моглось в любое время и в любом месте. Потом школа кончилась, и влюбленные разъехались в разные города для поступления в институты. Естественно без клятв в вечной и нерушимой любви не обошлось, но как обычно и случается в жизни, с глаз долой – из сердца вон, вначале затихла переписка, а потом ушли в небытие и воспоминания. Собственно, он сильно и не страдал, детская влюбленность не успела перейти в настоящую любовь, а новый город, новые знакомые и впечатления и целая вереница раскрепощенных студенток смазали горечь утраты, тем более, что жизнь подкидывала все больше и больше открытий в сфере интима. Так пришел опыт. Короче, к концу жизни он был три раза в разводе и понял смысл поговорки: «Если бы молодость знала, если б старость могла». Не то, что бы его сексуальная жизнь угасла совсем, но пропало чувство новизны и хороший секс он воспринимал на уровне хорошего ужина. Всего лишь удовольствие, да еще с доставкой на дом, так как в его положении элитных девиц эскорт-услуг ему привозили прямо в его домашнюю сауну. Впрочем, в последнее время перед смертью это случалось все реже. Не то, что бы физически не мог, а просто пропал интерес и приходилось напрягаться, чтобы по-настоящему возбудиться. Он уже и подзабыл, как должно реагировать тело при виде женщины.

В этой жизни его малолетнее тело начало подавать соответствующие знаки еще год назад, но он по своей старческой привычке просто не обратил на это внимания. И когда соседка, юная вдова семнадцати лет, позвала его на сеновал помочь с ворошением сена, он согласился без всякой задней мысли. Кажется, она и сама конкретно не знала, чем может кончиться их совместная работа. Может ее мысли и не шли дальше того, чтобы просто потискаться с симпатичным юнцом, но, когда они оказались в душистом стогу свеженакошенной травы, у них буквально сорвало крышу. Девушка считала себя уже опытной женщиной и чувствовала себя ужасной развратницей и совратительницей малолетних, но Ольт со всем пылом вдруг проснувшейся чувственности быстро доказал, что это не так. Причем так успешно, что бедная вдова, забыв о всех своих страхах, с головой окунулась в познание таинств своего тела и секса. Не сказать, что местные были в этом отношении совсем уж безграмотны, но секс для них был скорее долгом, чем удовольствием, который они должны выполнить для продолжения своего рода, особенно женщины. Но что при этом можно получить и неземное блаженство, для многих из них было откровением свыше. И юная вдовушка, которая и знала-то мужчину всего несколько месяцев, до того, как ее мужа не задрал на охоте медведь, вдруг поняла, что мужчины годятся не только для добывания пищи и продолжения рода. Откуда ей было знать, что ее юный любовник, обладая знаниями и привычками человека с земли двадцать первого века, просто не смог эгоистически только брать, ничего не давая взамен. Поэтому на свиданиях с вдовой он, со всем старанием и пылом своего мальчишеского тела, старался за себя и за неопытную молодую женщину. На что она в молчаливом изумлении прислушивалась к своему телу, которое оказывается способно чувствовать такие вещи, которые она и представить себе не могла. Хотя сама поначалу чувствовала себя не в своей тарелке, этакой опытной и хитрой соблазнительницей, совратившей малолетку. Но по прошествии некоторого времени она и сама не могла понять, как и когда вдруг оказалась вся во власти новых и необыкновенных ощущений и наплевать ей уже было на то, кто кого соблазнил. Это оказалось довольно познавательным и для Ольта, так как он наконец понял, чего не хватало ему в последнее время. А ларчик-то просто открывался, его тело созрело для секса и если в том мире он долго и мучительно шел к осознанию себя самого, когда наконец понял, что ему нужно, то сейчас он воспринял это спокойно, без того щенячьего восторга, который он испытывал при каждой победе в той жизни. Все-таки, что ни говори, но стар он был умом и, что греха таить, ничего нового он не узнал и к сексу он относился чисто потребительски. Не было чувства новизны и познания чего-то неизведанного. Немного смущал его возраст юной любовницы, но тут уж он ничего поделать не мог. В конце концов он и сам выглядел… Да что говорить, пацаном он выглядел. Так и шло его время в разговорах с Карно, Оли, Бенкасом и остальными, в тренировках личных и с дружиной и свиданиях с молодой вдовушкой.

А дела тем временем шли. Оказывается, Истрил, которая взяла на себя хлопоты по подготовке к отъезду и которые, честно говоря, Ольт свалил на материнские плечи с большим облегчением, ну не представлял он как здесь путешествуют на такие далекие расстояния, договорилась с одним купцом по имени Гарольт Кошель, что он возьмет их в свой караван. Старый деловой партнер Бенкаса даже не раздумывал, когда ему за услуги предложили полмешка соли, тем более, что отказать Бенкасу он не мог и не желал. Опытный торговец направлялся к побережью за дарами моря и на обратном пути обещался не позабыть о попутчиках. Правда до этого момента надо было подождать месяца три-четыре, но тем и лучше, будет лесовикам время разделаться со всеми делами. Определившись со сроками, уже спокойно и без суматохи принялись за текущие дела.

В Узелке Ольт тоже организовал Младшую дружину и теперь перед ним стояла проблема, на кого оставить юных воинов, когда ему придется уехать. Оли бы справилась, но на ней висели девчонки, которые требовали к себе внимания. Пришлось вызвать в городок Тринвильта, который уже давно стал во главе Карновских ребят. Тот примчался сразу же, лишь только услышал о вызове. Еще бы, он и так тосковал по своей ненаглядной Оли, не зная, как выбраться в Узелок. Но нем каменным грузом висела карновская Младшая дружина, да и десяток ниндзя, которых он выбирал из деревенских мальчишек долго и тщательно. Тем более, что такое понятие, как дисциплина была вбита в него Карновскими тренировками намертво. Как человек ответственный он не мог просто так взять и бросить порученное ему дело и ребят. Бедолага так и разрывался между долгом и привязанностью. Вся Карновка, будучи в курсе о его любви к дочке воеводы, сочувствовала юному «Ромео», деревня же, всем все друг про друга известно. Правда сама виновница деревенского романа, которой только недавно исполнилось тринадцать зим, мало обращала внимания на мучения своего воздыхателя, который был ненамного старше ее. И хотя по местным понятиям она считалась уже девушкой, которой до поры замужества оставалось совсем немного, в голове у нее крутилось совсем другое. Дела с девчачьей дружиной и занятия по ниндзюцу захватили ее с головой. А тут еще ее домашний зверинец требовал внимания, она всерьез хотела сделать из росомах с медведем боевых зверей, умеющих драться в строю. Трини только вздыхал, упрятав поглубже свои душевные порывы. Единственная его надежда была на то, что природа рано или поздно возьмет все-таки свое. А пока он терпеливо сносил все ее выходки и даже отзывался на это дурацкое имя, которым назвать его он позволял только ей одной.

Так что, едва услышав от гонца, что его вызывают в Узелок, как тут же собрался к отъезду. В сущности, собираться ему, это только уложить в котомку немногие личные вещи и передать дела Серьге, который оставался вместо него на посту сотника малой дружины. Уже через день он был в Узелке. Быстро, дело-то знакомое, вошел в курс дел младшей дружины городка и с энтузиазмом включился в занятия по ниндзюцу, проводимые Ольтом для своей названной сестренки. Вообще-то от настоящего искусства синоби здесь мало, чего оставалось. Так, только кое-что из Википедии. Все остальное привнес уже сам Ольт, насколько хватило его умений и воспоминаний о книгах и фильмов о «демонах ночи». В сущности, он преподавал им где-то выдуманную и основанную на личном опыте, адаптированную под местные условия, науку выживания. Он знал, что настоящий специалист скорей всего презрительно сморщится при виде его тренировок, но где они, эти специалисты. И он надеялся, что главное начать, дать своим юным адептам азы, а там система и сама разовьется.

Чтобы сохранить секретность, уроки он проводил дома, стараясь больше налегать на теорию. Практику ученики и сами пройдут тогда, когда он уедет. А там, глядишь и что-то свое привнесут. Поэтому занятия им проводились в виде пересказов легенд и сказаний о неуловимых диверсантах и убийцах, причем чаще всего он помнил только имена. Мог бы и сам придумать, но зачем? Хватало и того, что выдавал на-гора дикую смесь из собственных фантазий и немногих исторических познаний, невероятно каким способом задержавшихся в памяти. Он и сам порой удивлялся, на какие выверты сознания оказывается способен был его мозг, а тот великий сказочник, который оказывается спал в нем, преподносил сюрприз за сюрпризом. Главное, что среди всей этой галиматьи были заложены и крупицы истинных знаний. В один из вечеров он как раз закончил рассказ про Чийоме Мочизуки, и не важно, что это было ну очень вольной компиляцией из легенд о Жанне Д*Арк, Мате Хари и прочих знаменитых и не очень женщинах. Ну захотелось ему потрафить сестренке, а кто бы уличил его во лжи? Зато его юные слушатели были в полном восторге. Тут-то и нашел его посыльной от Карно и Ольт сразу понял, что случилось что-то неординарное.

В штабе, под который был задействован бывший дом недоброй памяти управляющего, было тихо и немноголюдно. Только часовой нес службу возле дверей, да дежурный десяток отрабатывал построения на плаце. Старый Зольт под руководством Карно крепко взялся за узелковскую сотню, которая насчитывала уже сто восемьдесят человек. Так что за исключением еще одного дежурного десятка, несшего службу по поддержанию порядка на рынке, вся остальная сотня мучилась на полигоне за городом. Отрабатывали новую тактику под руководством карновских дружинников, перешедших на службу в Узелок.

Поэтому Карно сидел в штабе один-одиношенек и слушал каких-то мужиков. Увидев Ольта, он только молча кивнул головой, указывая на лавку. Мол – присаживайся и тоже послушай. Ольт тихонько прокрался до лавки, стоявшей у стенки, уселся и постарался не отсвечивать. Мужики покосились в его сторону, но не стали нагнетать обстановку. Сидит непонятный подросток, молча слушает, значит так надо, воеводе видней. А рассказать им было что.

Мужики были обыкновенными охотниками-лесовиками. Их было трое, кряжистых, крепких и бородатых, одинаковых, как будто изготовленных под копирку. Разве что один был постарше других, он-то и вел речь, а двое других лишь согласно кивали головами.

- …так я говорю, сотни три их идет. Вождей с пяток будет, единоначалия не чувствуется, бредут толпой, кто на что горазд. Кто вперед утром встал, тот и шагает впереди. В соседнем графстве два баронства разорили. Могли бы и больше, так видно не пути было, к нашей границе идут.

- А граф что? Или спокойно смотрел, как его баронов мочат?

- Мочат? Интересно ты говоришь, воевода. Да нет, граф-то собрал свою дружину, хотел еще на рубеже разбойников остановить, да только навтыкали они ему по самое не хочу. Еле ноги унес. Так он теперь в Крайвенске, герцогу жалуется на обиду. А разбойники, после битвы уже, баронства ближние разорили, те что на пути их стояли. Однако, сюда идут.

- Говоришь, через пятицу к нам дойдут?

- Если прежним порядком будут идти. Но мнится мне, что могут и дольше. Говорю же, порядка у них нет. Разбойники, как есть разбойники. После битвы с графом три дня пировали, добычу делили. А если на пути еще деревенька какая попадется? Пятица, это самое малое, на что стоит надеяться, а вообще-то я бы им дней восемь дал на дорогу. Нет, не войско это.

- Ладно, мужики. Я вас услышал, подумать надо. Вы пока идите, отдохните с дороги, а мы тут мозгами пораскинем, что да как. Если что – позову.

- Чудно говоришь, ты мозги-то не очень раскидывай. А то вдруг потом не соберешь, а они тебе еще пригодиться могут.

Мужики степенно встали, коротко поклонились и гуськом, вначале старший, с каменными лицами вышли за дверь. Непонятно то ли пошутил старшой, то в правду поверил, что воевода буде мозги раскидывать. Ольт, выскочивший раньше, уже предупредил дневального, чтобы тот накормил лесовиков, показал им гостевой дом и вообще озаботился бы неожиданными гостями. Проводил взглядом охотников и сопровождавшего их воина и вернулся в избу. Карно сидел за столом и задумчиво смотрел в окошко, по случаю теплой погоды открытое настежь. Ольт присел рядом. Помолчали. Хотелось бы сказать – глубокомысленно, но чего не было, того не было. Просто отдыхали от повседневности, от дел, которые, казалось, никогда не кончатся.

- Что скажешь? – наконец, после долгого молчания, прорезался голос Карно.

- А что говорить? – лениво отозвался Ольт. Мысли его были далеки от разбойников. Гораздо больше его беспокоили проблемы о том, что говорить Оли на следующем занятии. – Как говорит наш Леко, пойдем и набьем им морды.

Их давно уже не тревожили вести о бандах разбойников, будь то захватчики с севера или свои доморощенные бандиты. Ну пришла банда побольше, ну и что? В любом случае конец их будет один. Уж дружина-то постарается.

- Леко лишь бы попроще. Только и умеет сразу бить и рубить.

- А чего усложнять? Там, где можно обойтись хлопушкой для мух, не стоит пользоваться дубиной.

- Да есть у меня одна мысль…

- И ты ее думаешь… - язык у Ольта иногда был быстрее мысли. Издержки старика, впавшего в буквальном смысле, в детство. Карно недовольно зыркнул своим одним глазом. – Все, молчу, молчу. Так, о чем твоя несомненно гениальная мысль?

- Помнишь, ты как-то говорил о боевом слаживании? – было дело, это когда они решили заиметь свою конницу. Тогда-то Ольт и объяснял воеводе и сотникам о важности взаимодействий всех частей дружины. – Вот я и думаю, пора бы провести какие-никакие учения, и чтобы все участвовали. Когда еще такая крупная банда придет?

- Мда, это ты здорово придумал. А то все полусотнями действуем.

- Вот, я и говорю. Научились с мелочью всякой бороться, а с серьезными силами не сталкивались никогда. Так-то они вроде все знают, но как себя поведут в настоящем бою – неизвестно. А тут - такой случай удобный. Банда диких северян, да еще в немалом количестве.

Ольт внимательно посмотрел на Карно. Ну что тут сказать? Голова! Видно, что он и в правду командовал когда-то крупными воинскими соединениями. Но подзабыл в последнее время, потерял себя между разбойниками и простых крестьян, цель в жизни потерял. А сейчас нашел свой путь и результат Ольту нравился.

- Надо тогда гнать из Карновки всю дружину.

- Надо… И обоз надо. Еще собрать по деревням дежурные десятки.

Дежурные десятки служили у крестьян в деревнях для охраны. Оборонить от чужаков, поймать одичавшего разбойника, да просто помочь по хозяйству крестьянам и заодно отдохнуть от службы – это дружинники понимали и приветствовали. Служили они вахтовым методом и за очередь поехать в деревню боролись нешуточно. Обычно таким своеобразным отпускам награждались лучшие десятки.

- А главное – время надо. – Карно прищурив глаз посмотрел на Ольта. – Сам посчитай, собрать воедино Узелковскую и карновскую дружины, приготовить обоз, чтобы войско могло обходиться само хотя бы десятицу, вызвать всех отсутствующих, да и коннице не мешало бы перед походом смотр сделать… Как ты говоришь – условия, приближенные к боевым.

- Седьмицы хватит? Эти лесовики вроде о таком сроке говорили.

- Может и не хватить. Подстраховаться надо. Если что, задержать разбойников на сутки-двое. Чтобы наверняка, тогда должно хватить.

- Понятно. Сам пойду. Возьму только Леко и десяток из его сотни. Отпустишь?

- Отпущу, куда же я денусь. – вот что Ольту нравилось в местных людях, так это их деловитость. Никаких тебе причитаний, скидок на возраст и прочих слез. Можешь делать, берись и делай.

- Может все-таки всю сотню возьмешь? - не смог все-таки удержаться от беспокойства Карно.

- Не надо. Слишком много людей, кто-нибудь да заметит. Тогда бой принимать придется, а если у нас произойдет бой, то тебе ничего не останется. Получится, что зря дружину гнал и пропадут даром твои учения.

- Ну не совсем даром, хоть готовность и скорость при неожиданной тревоге проверю.

- Ладно, я пошел. Надо еще мать предупредить и Леко поднять. Ты только Оли до нашего отъезда не говори.

- Не дай Единый! – картинно испугался Карно. – Если дочка узнает, куда вы отправились…

Ольт понимающе кивнул головой. Нытье, обиженное молчание и даже, возможно, слезы обеспечат головную боль не на один день. Всюду пролезет, где только можно, лишь бы пометать стрелы или ножики в живую цель… А уж если на мечах… Совсем от рук отбилась. Хотя… Суровые времена – суровые люди. Правда, в основном мальчишки, но и среди девчонок встречались отчаянные головы. Воевода и подросток заговорщицки улыбнулись друг другу.

Леко он нашел на полигоне, где вся сотня отрабатывала тактику борьбы в каре. По команде сотника все сто пятьдесят человек сворачивались из длинной шеренги в квадрат, пряча в свою глубину лучников и выставляя наружу копейщиков. По мнению Ольта получалось совсем неплохо, особенно по сравнению с тем, как поначалу вели себя эти крестьянские дети. Можно было и побыстрей, но чего еще ждать от вчерашних охотников и пахарей. Ничего, со временем придет и опыт, и скорость.

Сам сотник Леко Большой стоял в сторонке на пригорке и руководил действиями своей сотни.

- Ну живей, желудки! Заводи левый фланг! Быстрей! Держать строй! О, дети аборта, кто же так шагает?! – последняя фраза была явно из репертуара Ольта.

Как-то Карно спросил его, кто такой Аборт, которого частенько упоминает мальчишка. Пришлось срочно придумывать историю про незадачливого мужика, у которого все, даже то, что он не делает руками, получалось сикось-накось. История понравилась и разошлась не только по дружине, но и по всей Карновке и с тех пор даже с поля частенько доносилось что-нибудь подобное этому:

- Ну куда тебя понесло, жертва Аборта! – это так пахари вразумляли свою нерадивую скотину.

Мужик по имени Аборт медленно, но верно входил в фольклор северной провинции.

- Нет, так дело не пойдет. Слишком медленно. Трубач, труби сбор! – продолжал разоряться Леко. – Построение в фалангу! Начинаем снова!

Было видно, что командовать ему нравится, причем, надо отдать ему должное, у него это получалось довольно умело. И люди командам, отданным вовремя и четким голосом, подчинялись весело и даже с охоткой. Нашел человек себя. Единственное, по мнению воеводы, что портило впечатление от примерного воина и командира, каким был сотник Леко Большой на службе, это то, что вне ее он был таким же, если не большим, разгильдяем и гуленой. Любил он посидеть в трактире, отыгрывая роль этакого туповатого добрячка, и подшутить над приезжими. Почему-то люди, видя перед собой здоровую махину, думают, что она обделена умом. Наверно они подсознательно думают, что если человеку дана такая сила, то справедливо будет, если разума у него будет чуть поменьше. Может это было и справедливо, но вот сам Леко об этом не знал, и, вопреки всеобщему мнению, умом обладал живым и даже где-то непоседливым. И шутки у него были довольно острыми, порой даже на грани дозволенного. Впрочем, слишком возмущающихся было мало, стоило только ему голыми руками скрутить в штопор первый попавший на глаза нож или даже меч.

Предложению Ольта пойти прогуляться сотник обрадовался.

- Скучно здесь. – пожаловался он подростку. – А куда пойдем? На охоту?

- На охоту. На двуногую дичь.

- Это где у нас такая появилась? Вроде последнего на прошлой седьмице взяли. Да и тот придурок оказался, скрывался в лесу от собственного барона, а барон-то тот давно уже к Единому ушел. Так он еще возмущался, что не дали ему самолично с этим бароном посчитаться. Ну чисто – леший. – Леко хохотнул. - Так что, чистые у нас леса.

Ольт понятливо кивнул. Лесовики они такие. Кровную месть еще в тайге еще никто не отменял.

- Пришлые появились. Северные с налетом.

- Много? – мигом посерьезнел Леко.

- Пойдем к воеводе, там все узнаешь.

Сотник быстро сплавил все дела на первого полусотника и двое друзей направились в штаб. Пока Леко получал от воеводы указания, Ольт пробежался по делам. Передал приказ сотника первому десятку приготовиться к походу и чтоб не забыли прихватить вещи Леко, забежал домой предупредить мать и собрать кое-какую амуницию и, уже нагруженный всем необходимым, примерно через полчаса ждал у дверей штаба. Леко вышел из дверей весь взъерошенный и немного ошалелым взглядом. Видно загрузил его Карно по самое не могу.

- Что, не сладко пришлось? – участливо поинтересовался у него Ольт.

- Угу. Сказал, что если вздумаю идти и бить морды, то он мне потом… - Леко зажмурился. – Даже повторять не хочу, что он мне тогда сделает. А одному слишком шустрому и мелкому паршивцу, это он так говорил, не стоит лезть впереди всех. А то он…

- Даже слушать не хочу. Все понял, всем доволен. Пошли уже, что ли? Я ребят предупредил, должны уже за воротами ждать.

- Сказал, что только разведка, разведка и еще раз разведка… - все не мог успокоиться Леко. – Три раза повторил… Я что, похож на тупого?

- Конечно не похож. – успокаивал его Ольт. – Да любому тупице до тебя еще ого-го…

Так они, смеясь и перешучиваясь, и вышли за околицу Узелка. Там их уже ждал десяток воинов из сотни Леко, снаряженных для многодневного похода по тайге. С ними были и трое охотников-лесовиков, которые и принесли весть о грабителях. Молчаливые, даже где-то мрачноватые, мужики уже на третий день вывели дружинников на цель их рейда. Это произошло на день раньше, чем они ожидали, что доставило карновцам несколько неприятных мгновений. Если бы не охотники, во время заметивших опасность, то расслабившиеся дружинники выскочили бы прямо на передовой дозор разбойников.

Но им повезло и теперь Леко с Ольтом, спрятавшихся в густых зарослях орешника, внимательно разглядывали пришельцев. Дело было к вечеру и те как раз расположились на привал. Передовая полусотня уже варила кашу, а разбойники все тянулись и тянулись небольшими отрядами. Лес здесь был редкий, старые вековые липы попросту закрывали весь небосвод и на корню душили всякую постороннюю растительность. Только папоротник густым покрывалом укрывал землю, видно вечная тень была ему по вкусу. Через полчаса от папоротника ничего не осталось. Смяли, затоптали, порубили на подстилки, а между деревьями задымили костры.

- Бандиты. – с презрением сплюнул Леко. – Шантрапа северная.

Его душа воина просто не выносила того, что он видел. Разномастная толпа без всякого порядка располагалась там, где их застал вечер. Одетые кто во что горазд, вооруженные чем попало, они и вправду не производили впечатления воинского соединения. Каждый род или небольшое племя, а может и просто сборище самых различных искателей удачи, объединенных только страстью к наживе, разжигало свой собственный костер и готовило себе ужин из своих собственных запасов. А так как возможности у всех были разные, то и питались все так, как бог на душу положит. За одним костром кто-то наворачивал жирную похлебку с мясом, а за другим грызли сухари, запивая его кипятком. А уж сколько шума производило это воинство!

- Orda. – важно произнес Ольт.

- Орда? Это еще что за зверь? – Леко кинул в сторону слишком умного напарника недоумевающий взгляд.

- Так Архо Мед называл воинственную, но не организованную толпу. Не единоначалия, ни дисциплины, даже вооружение разное. Только желание убить и пограбить. Сброд, короче.

- Ну если Архо Мед… Значит, орда, говоришь? Ну да, похоже. Что делать будем?

- Надо гонца к Карно посылать. Предупредить, что банды раньше срока подходят. Пусть поторопится.

- Ясно дело. Гонца-то пошлем, но чует моя интуц…, унтиц…

- Интуиция.

- Во-во, она самая. Короче, задницей чую, не успеет воевода или придут наши совсем заморенные.

- А мы на что? Я думаю на денек-другой сможем задержать.

- Нет. – как-то даже испуганно возразил Леко. – Бой принимать? Воевода нам тогда точно головы поотрывает, если что останется от нас после стычки с ордой. Он строго-настрого предупредил, чтобы даже не думали. Тебя может не тронет, а мне точно пообещал, если что, то глаз на задницу натянуть.

- Вот, блин, и надо же было язык распускать. – непонятно о чем и кому проворчал Ольт. - Да, проблема. Как представлю, захочешь ты окрестности осмотреть, залезешь на гору или на самое высокое дерево, снимешь штаны и давай обозревать наши края, сверкая голой задницей.

- Ха, смешно. Все бы тебе хаханьки, но в бой я не ввяжусь и тебя не пущу. С глазом-то на заднице я как-нибудь похожу – буду ходить задом наперед и со спущенными штанами, а вот, если за меня твоя матушка возьмется, то тут мне уже ничто не поможет. – Леко усмехнулся. – Так что про драку забудь.

- Да, матушка – это серьезно. - вздохнул Ольт. – Да только я и не предлагаю вступать в бой. Помнишь, как мы от управляющего уходили? Вот так и предлагаю тут поступить.

- Это дело, пусть за нами по лесам погоняются. И предлагаю их вывести к деревне Броды, там как раз место ровное. Как раз, как воевода хотел.

- Это на речке Лесной, что приток Кромки? Помню. И в правду, место хорошее. Кажется, там мы в первый раз войско управляющего пощипали?

- Не помню уже, но повеселились тогда знатно. – Леко машинально потер живот. – Так я тогда гонца отсылаю?

- Отсылай. И знаешь, я тут подумал, отсылай-ка ты всех. Ловушку сделать – много людей не надо, а прятаться труднее. Зачем нам целый десяток, что, мы с тобой вдвоем не справимся?

- Справимся, конечно… - в голосе Леко слышалось сомнение.

- Вдвоем и спрятаться легче, и убежать, если что. Мы же не в бой собираемся вступать. – убеждал его Ольт.

- Ох, чувствую, придется мне смотреть на мир, повернувшись к нему спиной и загнувшись кочергой. – проворчал сотник. – Ладно, всех отошлю.

- И не забудь Карно передать, что войско здесь разнобойное, каждый мелкий вожак на себя одеяло тянет. Дня два мы сможем их за собой удержать, как раз хватит времени на Броды выйти, а больше не сможем. Разбредутся, шалопаи. Так что на третий день он должен стоять на Лесной.

- Учи мальцов своих из младшей дружины рапорты составлять. – пробурчал Леко, пропадая в густых зарослях. Несмотря на свои немаленькие габариты, исчез бесшумно, ни веточка не шелохнулась, ни листочек. Вот он был и вот его уже нет.