Лесник поневоле 2.0

Глава 11

Лесная ходячая угроза всем германским племенам объявился лишь на четвёртый день. Причём вечером третьего, куда-то на ночь глядя отправился Локтев, шепнув отрядной любимице: «Жив твой курилка, только с грузом идёт». Хорош груз, который нужно пристёгивать к деревьям, да ещё и кормить с ложечки. Гена со злости отработал все фашистские лесные пикеты, а на обратном пути нарвался на сладкую парочку в камуфляже. Хотел сначала пристрелить обоих, но потом извернулся и подслушал их разговор.

— Товарищ майор, так мы никогда Лесника не найдём, — сканудил сержант с рацией, — вон, чуть в фашистскую облаву не угодили.

— Терпи, Костя, задача поставлена значит нужно её выполнить. Эх, знать бы хоть примерно, где он находится. Ладно, времени у нас пока в достатке, будем вести разведку из квадрата в квадрат. У него должна быть «лёжка», без неё никак.

— А вдруг он нас первый найдёт и за немцев примет?

— Сержант, я в разведке с тридцать пятого года. Шаги за полверсты слышу, чужой дух чувствую.

Осназовец оказался прав. Почти! Этой же ночью Гена повязал обоих и вызвал старлея, чтобы доставить обоих в первый схрон, ныне тоже брошенный. Пленные попались разговорчивые — допрашивать не пришлось, сами всё рассказали. Видимо, чистую правду, ну не хотел Межов их химией колоть или мучить. Гуманизм, что ли, проснулся, которого отродясь не было? Чуваков послало Разведуправление Генштаба РККА специально для установления контакта с диверсантом, проходящим под кодовым названием «Лесник». Разведчики должны были скрытно понаблюдать за ним, потом вступить в связь (желательно с позиции силы) и предложить сотрудничество, если фигурант не житель СССР. В противном случае…

— Ничего страшного, товарищ майор, мы должны связаться по радио с нашим куратором и доложиться. Никто, естественно, не думает, что вы дезертир или провокатор, максимум, окруженец, организовавший партизанский отряд. Кстати, у вас много бойцов уже?

— Хитри-хитри, я сам так умею, как бы ненароком инфу выведывать. Не удивляйся, майор, инфа это сокращение от слова «информация», ударение на букве «а». Сейчас твоего радиста расстреляем, сам понимаешь, что он лишний при обсуждении.

— Лучше меня расстреляй, тем более, что я прокололся и не заметил ни одного из вас, а радиста возьми себе. Он хороший радист, коды имеет, пригодится тебе для связи с нашими.

Да уж, такого ответа Межов не ожидал — ну, ругань, ну, согласие, ну, просьба пощадить парня…

— Ладно, расслабься. Но в следующий раз не считай меня за ребёнка и не пытайся пробивать на халяву, имей уважение к моему опыту. Радиста я не только отпущу, но и отправлю обратно, у меня свои радисты есть, как и более мощная рация. Причём с ЗАС-аппаратурой гарантированной секретности.

Беседа явно уползала в сторону от основного направления, так как непонятным осталось что за аппаратура и почему она гарантирует секретность.

— Понимаешь, майор, принципы кодирования изменились. Это у Эдгара По и Конан Дойля вместо букв были соответствующие жучки или значки. Да и подход, когда одни буквы просто заменяются другими тоже изменился. Теперь невозможно декодирование, базирующееся на частоте применения тех или иных букв.

Действительно, нынешний подход к засекречиванию совершенно иной. Межов привёл в пример стандартную Т-600.

— Нажимаешь «а», вместо неё появляется «ф». Ещё раз нажимаешь «а» и вылезает «ц» или пробел. Третий раз нажимаешь «а» и получаешь какую-нибудь «з». То есть, кодирование очередного знака зависит от того, как был закодирован предыдущий.

Конечно, Гена не был асом в объяснениях, но надеялся, что его поймут хотя бы приблизительно. Особенно, тот момент, что даже базовое ключевое слово отличается при каждом радиообмене, ибо создаётся самими радистами в дополнение к текущему суточному ключу. Такое кодирование, конечно, подлежит дешифровке на тех же компьютерах будущего, но оно требует уйму времени, намного превышающее валидность самой информации, переданной в радиограмме.

Приходит, например, приказ отправить парочку сержантов-засовцев куда-нибудь в Сомали… Сколько времени имеется у врага на реагирование? Максимум неделя-другая, потом смысл теряется — сержанты уже пашут на какого-нибудь Сиада Барре. А времени на расшифровку уходит не менее пятнадцати лет, даже на самых навороченных компьютерах. Вот тебе и гарантия сохранения тайны. Не говоря уже о том, сколько пустопорожних обменов проводится между всякими «Рубинами» (Москва) и «Абрикосами» (Львов), например. Чисто с плановой целью перегрузить противника «белым шумом», припахав его декодирующее «железо».

— Примерно ясно, хотя такой у нас пока нет.

— Сегодня нет, завтра будет. Пойми, всё в мире меняется, причём фундаментально. Даже радиограммы не нужно отстукивать на ключе или на датчике кода Морзе. Пакетируешь в спокойной обстановке, потом отправляешь «свистульку» за несколько секунд.

Прикольно, но сколько советских людей, слушая тот же «Маяк», обращали внимание на странную помеху типа посвистывания в течении нескольких секунд. Диктор бубнит своё, или песенку поют, а слегка булькающий свист сопровождает передачу. И только единицы понимали, что идёт пакет с донесением. Или от Алекса, или самому Алексу. Попробуй запеленгуй, если обмен идёт на вполне официальной волне. Это в телеграфном режиме не слышны отзвуки телефонного, а в телефонном всякое бывает.

— Ладно, майор, пошли погуляем по лесу, поговорим о возможном сотрудничестве.

— Как хоть тебя зовут?

— Илья Дмитриевич Трофимов. Извини, большего сказать не имею права. Ты и звание узнал лишь потому, что подслушал.

— Я, Межов Геннадий Алексеевич. Тоже большего сказать не могу, но по другой причине.

А куда деться, если возникает эффект паутины — чем больше даёшь ответов, тем больше возникает новых вопросов. С явным усилением желания одного из собеседников сдать другого в психушку. То есть тот случай, когда откровенность приводит к озлоблению и ненависти. Небось каждый муж с таким сталкивался, вернувшись лишь часа в четыре утра. Скажешь, что был в библиотеке — забьют, как мамонта. Если с друзьями — почему не пьян? Провёл время с любовницей…

— Илья Дмитрич, у нас есть несколько выходов, сам выбирай. Но все они столкнутся с одним — я не хочу говорить тебе откуда я. Самый нейтральный вариант это считать, что прибыл из американских Штатов за две недели до войны. Хочешь верь, не хочешь не верь, дело твоё. Всё равно никаких особистов рядом нет, чтобы вытрясти из меня информацию. Лучше, если будем придерживаться именно этой версии.

— Хорошо, допустим договорились. Но что мне докладывать куратору?

— Не спеши майор, сначала обдумай денёк-другой. Еды тебе доставят, но не вздумай шлындать по окрестностям, чтобы не спалиться. Твоя задача установить контакт со мной, вот этим и займись. Кое-что о том, чем я занимаюсь, расскажу.

Гена честно сказал, что попал в эти края не по своей воле, но раз уж сложилась такая ситуация — начал войну с гитлеровцами. Теми средствами, которые имеет и теми умениями, которыми владеет. И готов воевать с фашистами до самого конца: своего или нацизма. Мира с Гитлером не будет и быть не может в принципе! Межов согласен сотрудничать с Красной Армией, но по-своему.

— Понимаешь, разведывательно-диверсионная деятельность уже сменила акценты. Вот посмотри на карте, что я делаю.

Попаданец показал ту часть Полесья, которую контролирует более менее. А заодно и ту территорию, которая пока не по зубам немцам, хотя бы потому что не особо и нужна.

— Моя группа держит под рукой чащобы и болота, а вести разведку должны другие группы, как и осуществлять целевые диверсии. Я могу обеспечить плацдарм твоим, чтобы они имели базы для операций. Только их нужно создать своими руками и лишь потом начинать боёвки. Война всё равно долго продлится, так что торопиться уже поздно. Да не рычи ты от возмущения, нет у нас права смотреть на происходящее через розовые очки.

В принципе, тема имела смысл — использовать западное Полесье в качестве позиции для развёртывания подразделений особого назначения. Там и полк можно спрятать при желании, но не абы кого, а именно подготовленной спецуры. Не по силам немчуре спилить леса, вырубить буреломы и осушить болота. А для тотального прочёсывания понадобится открытие второго фронта. Это гонять голодных безоружных окруженцев можно небольшими отрядами, да бомбить тех, у кого нечем отстреливаться. Ну, или устраивать облавы на партизанские отряды, отягощённые ранеными, женщинами, а порой и детьми.

— Мобресурс у СССР достаточно большой, многие прошли подготовку в Авиахиме, нужно этим воспользоваться. Батальон осназовцев даст не меньше, чем фронтовая дивизия. Не успеем сейчас, завтра инициативу перехватят немцы.

Майоры долго ещё беседовали, обсуждая многое — от обязательных бронежилетов до передачи в Москву запасного комплекта ЗАС. Трофимов смирился с тем, что лесники ему не по зубам, понимая что просто не справится с такими диверсантами. Да и не очень-то хотелось — парни явно не враги, а то что тайны имеют, так не его ума это дело. Пусть в разведуправлении разбираются с «секретами Межова».

Локтев вызвал Рыбакова, а Гена утопал «домой, к семье» — там его хоть кто-то ждал. Родной и сероглазый! Ох и ругалась вояка Климович, шёпотом, но сердито. Мол, пришёл бы с миссии, отметился и пусть идёт к своим друзьям снова. Кто ей поручил командовать в схроне — так и осталось тайной. Вроде не жена, не сестра, не дочь, и вообще рядовая комсомолка. Пришлось потерпеть, иначе непонятно что делать. Одно Межов знал точно — если прилетит самолёт с Большой Земли, то девушку вместе с дедушкой отправит куда подальше от войны, чтобы целее были. Ну и обоих красноармейцев вернёт Красной, же, армии. А лично его и старлеев — хрен кто достанет из Москвы в данный период, руки коротки.

Для сеанса связи отправились на юг, чтобы немцы не могли помешать. Майор Трофимов составил за два дня обстоятельную докладную записку, а сержант перефигачил её на язык цифрогрупп. Потом долго вступал в связь и отстукивал длиннющий набор «ти-ти-та-ти». На приём можно было поработать и рядом с землянкой, а решение о разделении сеансов связи приняли ещё в Москве.

— Геннадий Алексеевич, ты мне список уже проведённых диверсий напиши. Договоримся или нет — это одно, а людей надо бы к наградам представить, заслужили.

— Напишу, конечно же. Только я перечислю, что сделано и кто участвовал, а ты уж сам разберись с оценкой.

Майоры тихо переговаривались, стараясь не мешать радисту — кроме спецнюансов, существовали и общие темы.

— Илья, надеюсь, что выдавлю немцев из своего леса. Всего-то две точки нужно разгрузить.

Гена подробно объяснял, что группы контроля за местностью используют типичные приёмы американских рэкетиров. Когда или подопечные платят за спокойствие, или вынуждены перенести бизнес из зоны, или подтянуть свою «крышу». Аэродром и переправа мешали Межову из-за того, что создавали повод для фашистов, схожий с чемоданом без ручки, который бросить жалко. Эх, ему бы людей толковых побольше, чтобы полноценную группу создать. Хотя бы из охотников-лесовиков, раз уж осназовцы в дефиците. Но пока приходилось задействовать тех, кто имелся под рукой. В принципе, Москва могла дать добро на переход самого Трофимова в группу лесников. Обе стороны лишь выиграли бы от этого: Гена получает классного бойца, а тот собирает инфу о «лесничестве». Включая типы вооружений, методику подготовки диверсантов и технику проведения операций. Жаль, что пока не закончатся переговоры с центром, все привязаны и ничем толком не занимаются. Разве что отправить Артёма с Андреем провести сбор информации вдоль железки и прилегающей территории?

… Московский куратор усиленно чесал репу, пытаясь разложить по полочкам полученную информацию. А так как местоположение пресловутой «репы» не было конкретно определено даже в третьем тысячелетии — приходилось почёсывать всё. И затылок, и подбородок, и лоб, и между ногами.

Лесник не являлся советским гражданином, позиционируя себя, как американец. Но никаких доказательств не имелось, поэтому в отчёт следовало вписать «интернационалист», по типу тех, кто воевал в Испании в тридцать седьмом. Иностранец готов передать некую засекречивающую аппаратуру совершенно нового типа и это стало огромным плюсом. То, что он не хочет вести разведку, а собирается всего лишь контролировать некую территорию в тылу врага — нужно обдумать. В конце концов, для ведения разведдеятельности можно отправить группу, тем более, что Лесник обещал помочь им создать базу. Как и диверсионным командам, которые станут зародышами партизанских отрядов. Запрос на несколько охотников-лесовиков не сложно удовлетворить, как и награждение отличившихся. Практически по всем перечисленным актам диверсий имелись подтверждения от подпольщиков Брестской области.

Правда, существовала одна сложность — никакого влияния на диверсанта не было, так как не имелось мер воздействия. Но это решать уже вышестоящим — сам куратор лишь передаточное звено, обрабатывающее донесения. Рапорт на основании радиограммы ушёл наверх…

— Майор, ну не все же такие понимающие, — вжёвывал Межов, — кроме того, существует порядок проверки. Да, разведка заинтересована в сотрудничестве, но НКВД просто обязан проверить неизвестных личностей. Вдруг мы какие-то супер-террористы и пытаемся подобраться к членам правительства страны столь хитрым и сложным путём?

Трофимов соглашался с доводами — защитить американцев от перегибов не виделось никакой возможности. Но и использовать Геннадия Алексеевича в полевых условиях — всё равно, что стрелять из пушки по воробьям. Гораздо полезнее, если эти диверсанты будут обучать осназовцев где-нибудь под Москвой и помогут формировать группы и более крупные подразделения. Мало того, наверняка учёные и инженеры смогут разобраться с новыми видами оружия. Тогда его можно производить серийно для Красной Армии.

— Илья Дмитриевич, всё не так просто. Нужны новые сплавы, взрывчатые вещества и многие другие новшества. Впрочем, кое-какие образцы можно передать в центр. Буду рад, если это поможет.

Всё шло к тому, что ещё немного и вся ситуация с «лесником» зайдёт в тупик. Если ответственные лица свяжутся по своим каналам со Штатами — станет невмоготу. Когда оттуда придёт сообщение, что никто никаких диверсантов никуда не засылал. Потом можно будет долго отбрехиваться, по крайней мере до конца войны, но не более. Ну не готов майор из будущего к интеллигентским выкрутасам, не знал он что сказать, когда приспичит. Это какие-нибудь очкарики сразу вписываются в проблему и имеют десять разных вариантов ответов на каждый случай. А Межов в словесных баталиях прост, как ситцевые трусы.

— Так что давай оставим всё, как есть. Когда придут инструкции из центра, подготовим полянку к приёму самолёта. И будем воевать здесь, а не выкручиваться в Москве на бесконечных допросах.

Конечно, если бы лично товарищ Сталин или, хотя бы, товарищ Берия… Но у правителей своих забот хватало, им не до разбирательства полкового уровня, всё-таки идёт война и немцы уже далеко продвинулись. Не могут лидеры страны позволить себе размениваться на загадки-разгадки с неизвестными науке «лесниками», не тот случай. У них для этого хватает нижестоящих кадров — жаль, что часть таких явно будет действовать в рамках своего личного кругозора и персонального уровня паранойи.