Лесной народец

4

— Как-то странно звучит. — Скептически хмыкнул Костя. — Построила дом из еловых веток.

— Почему нет? — Насторожился Глеб. — Ты что-то знаешь?

— О чём?

— Почему этого не могло быть?

— Да чего тут знать? Ты сам подумай, чего бы она настроила без инструментов? У неё даже ножа не было!

— Может, был.

— Ну, ладно. Пусть был нож. Ладно, предположим летом она могла какой-то навес себе соорудить. А зимой? Как бы она в этом пережила морозы? Ты соображаешь вообще? И что это за наезд? Ты чего, думаешь, я что-то скрываю? Может, по-твоему, я вообще наврал про потеряшку и всю эту историю выдумал, а? — Костя неожиданно рассвирепел. — Думаешь, я тебя кинуть решил?

— Да причём тут это? — Изумился Глеб. — Какая вообще связь с тем, что я сказал?

Костя некоторое время сверлил его злым взглядом, потом угомонился, отвёл глаза.

— Короче, я просто не верю. Жила зимой и летом в шалаше? Это же бред!

— Даяна, а ты можешь показать, как строила дом? — Спросила Кристина.

Та растерялась, смотрела то на Кристину, то на палки, которые она поставила перед собой, то на кусты и деревья.

То на красного от непонятно откуда взявшейся злости Костю, то на сердитого Глеба. Со стороны, верно, казалось, что они все вот-вот передерутся.

Никто больше не улыбался.

Потом Даяна резко кивнула, встала и принялась суетливо ходить вокруг костра, загребая траву ногами.

Глеб тут же забыл про разногласия.

— Снимай.

Сам схватил вторую камеру, маленькую. Оббежал вокруг, выбирая лучший ракурс.

Кристина осталась сидеть у огня. Покосилась на Даяну, которая обыскивала окрестности, на парней, которые скакали вокруг, подумала… и решила вскипятить воды на чай. Достала газовую плитку и поставила чайник. Когда вода закипела, бросила в чайник три чайных пакетика и щепотку сухой мяты.

Как же вкусно пахло! Кристина решила не мешать остальным заниматься тем, чем они занимались, что бы это ни было, а что это было, она понятия не имела. На серьёзный фильм не походило. С другой стороны, надо с чего-то начинать. Вот сама Кристина начинает дело с того, что обдумывает, как, когда и что делать. А Глеб и Костя просто берут… и что-то делают. Правильно, нет — понятно станет только потом.

Ладно, надо подумать. Кристина налила себе чай в походную кружку, села, улыбаясь до ушей, достала из пакета пару печений и только тогда снова обратила внимание на происходящее.

Даяна уже собрала целую гору каких-то невзрачных веток, видимо, по большей части вытащила из окружающих куч хвороста. Ещё, наверное, ободрала пару ёлок, потому что среди веток попадались и зелёные. И теперь Даяна старалась как-то их соединить. Просто прикладывала палки и ветки друг к другу и ждала, как будто они чудесным образом должны сами собой слепиться в целое. А когда отпускала руки, вся конструкция, конечно же, разваливалась. Даяна терпеливо повторяла — собирала ветки в пучок, ставила на землю… отпускала — и ветки рассыпались.

Ещё пару раз и Даяна разозлилась, бросила своё непонятное занятие, разбросала ветки вокруг, что-то яростно прошептала, или, скорее, прорычала, и быстро ушла к костру. Села там, в стороне от стола и Кристины, нахохлилась и нахмурилась. Голову опустила, потом руками поправила волосы так, чтобы они закрывали ей лицо.

Кристина посматривала на неё, стараясь делать это незаметно, и пила чай.

Кажется, с шалашом провал.

Глеб с Костей перестали бегать по лагерю с камерами и сели рядом с Кристиной. Даяну трогать не стали, побоялись, что сорвётся и совсем закроется.

— Похоже, она не умеет строишь шалаши. — Сказал Глеб.

Костя красноречиво хмыкнул, но комментировать не стал.

Они все молчали. Кристина отпивала чай и ждала, что же дальше?

— Надо её как-то разговорить. — Сказал Глеб.

— Как? — Спросил Костя.

— Не знаю, давайте пробовать. Для начала просто с ней поговорим. О том, о сём. В смысле, об обычных делах. Что любит есть, какой цвет нравится. Не будем ничего просить делать. Потом понемногу начнём задавать наводящие вопросы… рано или поздно скажет что-нибудь полезное.

— Ну, давай, начинай.

— Когда успокоится.

Однако Даяна общаться не желала. Вообще. Ни в какую. Ни с кем.

Через полчаса ожидания Глеб отправился к ней, чтобы спросить, не хочет ли она чаю или перекусить. У них есть шоколад и бутерброды. Даяна на него даже не взглянула, она сидела, занавесившись волосами, пристально смотрела в сторону лесной чащи и молчала. Непонятно было, слышит ли она вообще.

Несколько минут спустя Глеб вернулся к Кристине и Косте, бледный и злой.

— Чего? — спросил Костя. — Не вышло?

— Не вышло! — Огрызнулся Глеб. Но сразу замолчал, а потом обратился к Кристине. — Слушай, может ты её расспросишь?

— Почему я?

— Костя, почему она? — Спросил Глеб Костю.

— Ну вы же девчонки. — Ответил тот. — Девчонки всегда треплются обо всём подряд. Всегда общий язык найдут. Только повод дай позубоскалить.

— С чего ты взял? — Обиделась Кристина.

— А что? Нет? — Костя сделал вид, что удивился.

— Не знаю я, как разговаривать с двинутыми!

— Да она вроде нормальная. — Костя покосился на Даяну, которая, кажется, уже более-менее успокоилась. Или устала. Её плечи опустились, она склонила голову ниже. — Смотри, как она… как страдает. И вообще… Она как будто бы боится.

— Неудивительно. — Кристине тут же стало жаль потеряшку. — Если она и правда была в лесу одна. Столько времени тут провела. Наверное, ей страшно сюда возвращаться. С вашей стороны было жестоко её сюда притащить!

Глеб с недоумением взглянул на Кристину, как если бы туристический мешок заговорил.

— Слушай! — Осенило Глеба. Он усмехнулся и обратился к Косте. — Знаешь, какой есть вариант? Что если она будет думать, что снова в лесу одна, а? Оставим её и спрячемся. Посмотрим, что она станет делать.

— Вы что! Так нельзя! — Возмутилась Кристина.

Костя сомневался.

— Не уверен, что выйдет. Да и жалко как-то.

— Даже не думайте! Ей и так досталось! А вы хотите её снова напугать? — Кристина почувствовала поддержку и бросилась на защиту девчонки. — Вообще-то она ни в чём не виновата и не заслуживает такого обращения!

— Нет, не заслуживает. Но мы её и не наказываем. Мы хотим понять, как она выжила. Вот реально, как, по-вашему, она могла выжить? — наклонившись вперёд, тихо спросил Глеб.

— Ну, не знаю, может, включила инстинкты? — Предположил Костя.

— Чё включила?

— Ну, доверилась природе. Шла… воду искала, грибы ела, может, на заимках жила. Зимой.

— И её ни разу на заимках никто не видел? — Скептически сморщился Глеб. — И напоминаю, у неё не было с собой ни-че-го. Никаких инструментов. Одежды зимней не было. В деле написано. Ты же сам мне его дал. Это всё правда?

— Насколько я знаю, да.

— Похоже, мало ты знаешь.

— Слушай, да чего ты придираешься! Откуда я знаю, как она тут жила? — рассердился Костя. — И сколько правды в деле? Может, те, кто эти бумажки писал, сам всё выдумал для отчёта. Знаешь как сейчас в больницах отчётами задалбливают? Вот и отметил от балды, что она по тайге шаталась три года. Потому что если написать что-нибудь другое, то получится другая история и там уже полицию нужно привлекать… никому не охота проблем. И мне тоже!

— И что это значит? Что она просто по стране каталась три года? Да? А потом напилась и заснула в канаве? И её случайно в лесу поймали?

— Нет, она не жила среди людей! Это психиатр подтвердил.

— И?

— И не знаю я! Я… я верю тому, что в бумажках написано. Поэтому и тебе всю эту историю рассказал. Понял? Помочь хотел. А в результате только геморрой лишний заработал.

— Ладно, остынь.

Все снова замолчали.

Кристина допила чай и покачала головой.

— Странная всё-таки история.

Ей никто не ответил.

Даяна тем временем встала. Побрела в их сторону с видом побитой собаки, села у костра, нерешительно стала на них посматривать.

Глеб и Костя переглянулись: один схватил кружку с чаем, второй — камеру. Оба ринулись к девчонке с такой скоростью, будто их подгонял ураганный ветер.

— На, выпей горячего.

— На конфетку.

— Ты в порядке?

Глеб пристально смотрел, как Даяна пьёт. Несколько минут назад она была злой и колючей. А теперь выглядела растерянной и беззащитной. Губы Даяны дрожали. Даже жалко её стало.

Но ему нужна была победа в конкурсе. Ничего с ней не случится, расскажет про последние три года — и пусть живёт себе спокойно дальше. Вернётся в психоневрологический пансионат и забудет про это их путешествие. Будет жить, как до своего исчезновения. Только поможет ему немного — и всё. Что ей, сложно что ли?

Около часа Глеб прыгал вокруг Даяны, веселил, рассказывал забавные истории и угощал конфетками, и только потом перешёл к расспросам.

— А ты помнишь, что ела, когда была в лесу? Где брала еду?

Вопрос прозвучал неожиданно. Даяна, которая секундой раньше улыбалась, развернулась и снова уставилась куда-то в корни ближайшего дерева. Улыбка с её лица сползла и оно снова стало каким-то ровным и безэмоциональным.

— Можешь показать?.. Ты что, копала корни?

Даяна перевела взгляд куда-то за спину Глеба, её лицо вдруг напряглось, щёки покраснели от натуги и она… заверещала. Так громко и пронзительно, что Кристина от неожиданности уронила кружку с очередной порцией чая, а Костя как ошпаренный подскочил со своего места.

Даяна, не мигая, смотрела в одну точку и верещала на одной ноте.

Глеб отшатнулся.

— Чёрт!

Как только он это сказал, Даяна замолчала, соскользнула со стульчика и присела, а потом пригнулась к земле. Таким странным движением, будто распласталась по ней, но на некотором расстоянии. Повернула голову вбок, словно прижималась ухом к земле. Или прислушивалась. И замерла.

— Что это было? — спросил Глеб.

Даяна оставалась в таком положении, совершенно неподвижно и, конечно, не отвечала.

Кристина поёжилась.

— Как она может? Всё равно, что на планке стоять. Я и минуту не выдержу. — Сказала она Косте.

— Больные и не то могут. — Ответил тот.

— Я всё больше убеждаюсь, что она совсем больная. Да её лечить надо! А не фильмы про неё снимать.

— В деле написано, что она практически здорова. — Спокойно ответил Глеб и вскинул камеру. — Её планировали через неделю выписать.

— Да, это так. — Согласился Костя. — Сам слышал. Выписывать собирались.

— Выписывать… А потом удивляются, почему столько психов по улицам шатается.

Кристина не выдержала, встала и пошла к Даяне. Выписывать её, может и собирались, да только совсем не потому, что она здорова. Она же совсем чокнутая! Да вы посмотрите вообще, как она себя ведёт!

Кристина не могла этого оставить просто так. Её саму в жизни никто никогда не жалел. Никто не защищал. Отец алкоголик бросил, мать всегда на работе, бабка только и делала, что зудела да воспитывала, а из всех прикосновений раздавала только шлепки куда придётся, неважно, по голове или по лицу.

Почему-то несмотря на всё это Кристина выросла очень понимающей и жалостливой. Хотела всегда хоть кого-то хотя бы немного осчастливить. Считала, что все вокруг слишком злые… а нужно быть добрей друг к другу. Кто, если не ты?

Тем более когда дело касается людей, которые сами о себе не могут позаботиться.

— Даяна.

Кристина села рядом, осторожно заговорила:

— Ты в порядке? Что случилось? Тебе помочь?

В тот же миг Даяна рухнула на землю. Потом расслабилась, распласталась на ней в позе звезды, раскинула руки и ноги. Закрыла глаза и замерла. Но её лицо осталось напряжённым, губы и веки были плотно сжаты.

Кристина вскочила.

— Всё! Хватит! Её нужно возвращать в больницу и лечить! Она не в порядке! Совсем! Да вы сами посмотрите! Нормальные себя разве так ведут?

Глеб с трудом сохранял спокойствие. Всё шло не по плану. В его мыслях съёмки должны были пройти так: Даяна приезжает в лес, оглядывается, хмыкает, и просто рассказывает о своём прошлом, бойко описывает, как жила последние три года, заодно даёт заснять себя в «естественной» среде. Всё это спокойно, быстро и чётко. Ну, может нужно будет её немного разговорить, посочувствовать там, выслушать, головой покивать.

Но она вообще не делала того, что надо!

И Кристина тут ещё со своим участием! Вообще не вовремя.

— Так! Давайте помолчим. Нужно подумать. — Сдержанно сказал он.

— Да о чём тут думать? Её нужно вернуть в больницу!

— Откуда тебе знать? Ты что, специалист?

— Нет, но это же видно! Если она и была в порядке настолько, чтобы через неделю выписаться, то теперь снова… ну, откатило её обратно. Может, теперь её заново придётся лечить!

— Кристина. — Костя подошёл к ней и взял за плечи. — Пожалуйста, остановись. Глеб прав, давай просто успокоимся и подумаем, что делать дальше. Поверь, никто не хочет мучить Даяну, заставлять её что-то делать. Пугать её.

— Да. Никто не хочет. — Подтвердил Глеб.

— Но вы её пугаете!

— А скажи честно. — Глеб прищурился и наклонился вперёд. — Только совсем честно. Ты сама… Ты сама не хочешь узнать, что с ней на самом деле случилось? Не ради конкурса, а для себя. А? Где. Она. Пропадала. Три года! А?

Кристина замолчала.

Эта загадка, ну, где Даяна провела три года, на самом деле не давала ей покоя. Конечно, вначале Кристина думала, что та просто сбежала из дому. Жила себе… путешествовала по стране, а потом случайно вышла к людям и попалась.

Но врачи писали другое… И жители деревни, судя по записям, её прежде не видели. И она вышла из лесу, это точно установили! Костя рассказывал, что проверяли с собаками и прошли километров десять, прежде чем те потеряли след!

— Мы тоже хотим узнать. — Сказал Глеб.

Даяна продолжала лежать на земле.

— Есть такие загадки… вроде смерти группы Дятлова, или для чего построены дольмены. Что-то, разгадки чего не существуют. Но все ищут и хотят знать. И я хочу. — Добавил Костя. — Это наш шанс разгадать хоть что-то.

Даяна открыла глаза. Её взгляд стал осмысленным.

Может, она просто… ну, отдыхала? Перегружалась. Разве не то же самое делают аутисты? Кристина сидела несколько раз с сыном одной знакомой, которому поставили диагноз «аутизм». Он тоже мог играть сам с собой, а потом падал на пол, вываливал на бок язык и дёргал руками и ногами. Но не потому что у него начинался приступ, а просто он так… ну, тоже играл.

Разве что земля холодная… Но вроде не настолько, чтобы Даяна простудилась. Кристина представила, что иначе придётся её сейчас поднимать. Снова нужно будет её уговаривать, поддерживать, перемещать — и бросила эту идею. Ну её. За три года привыкла, должно быть, спать на земле. Не умрёт.

Неожиданно стало садиться солнце. Оказалось, время уже клонилось к вечеру, чего никто не заметил.

— Ладно, ужинаем, спим, с утра решим, что делать дальше. — Сказал Глеб.