Летчик Михеев

НА ЛИНИИ МОСКВА-БЕРЛИН

Ровно в восемь часов утра открывается контора воздушной линии Москва — Берлин. В светлой комнате, напоминающей чистотой операционную хирурга, развешаны пестрые плакаты международных воздушных линий. В одном углу — автоматические весы для взвешивания пассажиров, в другом — уютные кресла. На столике газеты, журналы, и путеводители. За окном виден огромный самолет "АНТ-9", что "повезет" нас на Запад.

За двадцать минут до девяти часов утра светло-желтый автобус с надписью "Дерулюфт" привозит пассажиров. Среди них несколько иностранцев.

Ровно за пять минут до отлета в дверях комнаты показывается знакомая фигура. Это Михеев. С 1930 года он летает на линии Москва — Берлин. На нем синий костюм с крыльями на правой стороне груди, пальто, перекинутое через руку, и черная с золотыми крыльями фуражка — форма летчиков этой линии.

Гут морген (доброе утро), — произносит он и садится за карту погоды. Он не хмур, но и не улыбчив. Свои улыбки дарит он только детям. Это им приносил он в 1919 году, возвращаясь с аэродрома, кусочки замусоленного сахара. Это они кричали ему у калитки старого домика в Петровском парке:

— Дядя Ваня идет!.. Добрый вечер, дядя Ваня!

Сейчас он кажется предельно сосредоточенным человеком. "Это аккумулятор, бережно и экономно тратящий свою огромную силу", думаю я.

Это летчик перед полетом. Настоящий летчик, понимающий свою ответственность за человеческие жизни, доверенные ему.

Вез двух минут девять, закончив просмотр карт, он встает. Это знак.

Начальник бюро приглашает пассажиров к самолету. Занимаем комфортабельные кресла кабины. Посредине кабины — проход, кончающийся дверью, ведущей в пилотскую рубку. Над дверью окно — иллюминатор. Крылья этого трехмоторного самолета расположены высоко: в сплошные окна, идущие в стенках кабинки, прекрасно видна земная поверхность.

Я вижу через окно, как последний раз обходит свою машину бортовой механик Сергей Федорович Матвеенко. Вот он усаживается в пилотской рубке на кресле с правой стороны от Михеева. Взлет — и поплыла внизу плоская, опрятная земля.

Велика скорость машины: через восемнадцать минут я уже различаю купол Истринского городского музея. Мы уже в шестидесяти километрах от Москвы. А левое колесо самолета (очевидно, получившее удар при взлете) все еще вращается, создавая иллюзию поездки по невидимым рельсам.

Мы идем на высоте шестисот-семисот метров. Под нами редкие перелески, холмы. Неожиданно впереди, на незамеченном ранее экране, у двери, ведущей в пилотскую рубку, зажигается надпись:

ВНИМАНИЕ: СЕЙЧАС БУДЕТ ВИДНА РЕКА ВОЛГА И ГОРОД РЖЕВ

Это Матвеенко сообщает пассажирам о том, где сейчас находится самолет.

Справа показывается рассыпанный над Волгой город. Это Ржев — половина пути до Великих Лук.

Впереди все гуще и гуще леса. Сегодня утром они закрыты белыми клочьями тумана. Над лесами — ниже самолета — убегают на север тучки, похожие на шелковисто-белые болотные цветки. Тучки все чаще и чаще. Их стена все выше и выше.

Машина лезет вверх. На высоте в полтора километра Михеев ведет машину среди облаков. Облака рядом с нами. Изредка, словно в страшном ущелье, внизу показывается земная поверхность. Мы — над облаками.

Тень нашего самолета, окруженная ореолом радуги, перескакивает с одного облака на другое.

Вдруг замирает сердце. Утихает звук моторов. Мы несемся вниз к огромному, покрытому рябью волн озеру. Это Жижицкое озеро, неподалеку от города Великие Луки — промежуточного аэропорта этой линии.

Внизу серый холодный день. С высоты в шестьсот метров мы ясно видим леса, реки, запруженные плотами.

Через минуту самолет касается аэродрома. Мы потратили на это путешествие два с половиной часа.

?

В Великих Луках тридцатиминутная стоянка. Ко мне подходит механик Матвеенко. Этот высокий худощавый человек — лучший механик международной воздушной линии.

Он украинец из села Яблоньки, что на Харьковщине. Вместе с ним в 1916 году, мечтая о переводе в авиацию, мы ездили по Москве на военном грузовике.

Лишь в 1917 году была осуществлена мечта: Сережа был послан во Францию на курсы старших авиамехаников. Со смехом вспоминаем мы различные веселые эпизоды наших поездок по Москве и грязные нары казармы первой автомобильной роты.

К нам подходит Иван Васильевич:

— Ну, вы остаетесь здесь?.. Послезавтра могу захватить до Москвы.

Он обращает наше внимание на быстроту и точность работы аэродромной бригады. Весело, с любовью работает советская молодежь.

— Еще бы! Здесь идет не объявленное официально соревнование с немцами, — говорит Михеев. — Половина летчиков, механиков и мотористов — советские граждане, половина — немцы. И наши ребята не уступают. Они активнее. Казалось бы, зачем мотористу немецкий язык, а все они довольно сносно научились говорить на нем. А у немцев — слова на русском не вытащишь, дескать: "к чему это нам?" Здешние ребята не уступят кенигсбергским!

— И темпельгофским — вставляет Матвеенко. — Во сколько минут там нас заправили позавчера?

— Кажется, в двадцать три.

— Так. Посмотрим, как быстро заправят эти. Михеев смотрит на часы:

— Уже десять минут прошло.

Через девять минут бригадир докладывает Матвеенко:

— Готово, товарищ механик!

— Готово?.. Молодцы! Линейный рекорд за вами. Поочередно взревели все три мотора самолета

Михеев жмет па прощание руку и произносит, улыбаясь:

— Ауфвидерзеен, геноссе, юберморген! (До свидания, товарищ, до послезавтра.)

— Ауфвидерзе-е-н!

?

Самолет исчезает на западе. Через три часа (я знаю это) он пересечет полноводный Неман и прибудет в столицу Литвы — город Каунас. После недолгой стоянки он поднимется и возьмет курс на Кенигсберг. Развернувшись над старинным замком, самолет сядет в аэропорте Кенигсберга — Девау.

Здесь обед и маленький отдых. Но хлопотливый Сергей, не доверяя бригаде немцев, будет неутомимо холить моторы. Через час самолет снова в. воздухе. Над взморьем перед Данцигом будет сильно болтать. Увянут, словно цветы без воды, пассажиры, но по-прежнему будет свежа и бодра команда…

Показывается освещенный заходящим солнцем Данциг. Тысячи окон сияют плавленым золотом. Мрачная Мариенкирхе (церковь Марии) уходит назад. Узкие извивы тесных улиц старинного городка сверху кажутся темными коридорами.

Снова небольшой отдых. Чашка кофе, скупой (по-немецки) бутерброд. И снова полет.

Мерно работают моторы. Спокойно лицо пилота. Пассажиры, откинувшись па кресла, мечтают.

Начинает смеркаться. Тьма поднимается снизу от горизонта. Лишь в зените, над самолетом, светлеет кусочек неба. Тускло мерцают звезды. Частые взмахи вращающихся прожекторов указывают путь самолету

Матвеенко оборачивается назад и, видя силуэты пассажиров, включает свет. Вверху на потолке кабинки вспыхивают лампочки в матовых колпачках. На экране вспыхивает надпись:

ВНИМАНИЕ!

СЕЙЧАС БУДУТ ВИДНЫ ОГНИ БЕРЛИНА.

Пассажиры собирают разбросанные на столиках и сетках шарфы, книжки, газеты, укладывают чемоданы.

На горизонте показывается огромное пятно света. Это Берлин.

Внизу мелькают пригороды. Справа растянулось Ванзее (озеро), показалась пестро иллюминованная игла Науэнской радиостанции. Прильнувшие к окнам пассажиры видят яркие магистрали Вильгельм- и Фридрихштрассе. Михеев замечает, как на юге вспыхивает огнями Темпельгофское поле. На экране загорается последняя в этом полете надпись:

ВНИМАНИЕ!

СЕЙЧАС БЕРЛИН — ПОСАДКА. ПРИКРЕПИТЕСЬ РЕМНЯМИ К КРЕСЛАМ

Навстречу самолету мчатся освещенные здания аэропорта Темпельгоф, и колеса советской машины касаются германской земли. Полет окончен. Пассажиры идут к автобусу, что увезет их в город.

Долго осматривают машину пилоты! Закончив осмотр, они дают детальные указания обслуживающему линию инженеру, советуются с ним, еще раз втроем осматривают самолет и только тогда уезжают в общежитие советских летчиков.

Завтра у них свободный день, но и завтра утром они приедут на аэродром лично проверить работу мотористов, поэтому их машина всегда готова к вылету, всегда в образцовом состоянии.

?

Два года летал Иван Васильевич на международной линии, изредка отрываясь от этой работы для совершения какого-нибудь сложного полета по специальному заданию. Лучшие летчики Советского союза и Германии работали на этой линии. Но можно смело сказать, что наилучшей парой экипажа были Михеев и Матвеенко. В любую погоду пробивался их самолет, они работали, как часы, всегда готовые к полету, само собой разумеется — без поломок и аварий.

Они работали уверенно и смело, ибо эта уверенность являлась итогом хорошего знания машины и большой подготовительной работы перед каждым полетом.

Достаточно было взглянуть на фигуру Михеева перед полетом, на его неторопливые, спокойные движения, чтобы заразиться этим спокойствием. Он являлся подлинным "люфт-капитэном" (капитаном воздуха), как зовут немцы старых, испытанных пилотов. Он действительно был "пилотом для всякой погоды", как прозвали Михеева они же.

Работа на хорошо оборудованной линии многое дала Михееву. Встречаясь за границей с иностранными летчиками, беседуя с ними, он познакомился с лучшими образцами овладения авиационной техникой.

Его последний полет на север (в Обдорск) на тяжелой трехмоторной машине "АНТ-9" обратил на себя внимание. Этим полетом он показал всем нашим гражданским летчикам, что можно летать везде и всегда. Надо только быть осмотрительным и осторожным.

Перед каждым полетом Михеев обычно вызывал на социалистическое соревнование все экипажи самолетов — участников экспедиции. И он побеждал в этом соревновании! В числе "побежденных" были наши лучшие пилоты.

Он доказал, что хороший летчик может летать хорошо и на линии, оборудованной маяками, посадочными площадками и аэропортами, и над глухими пустынями севера, где селение от селения отдалено на сотни километров.

?

На глазах Ивана Васильевича, пришедшего в 1917 году на пустой аэродром, вырос наш воздушный флот. Он помнил, как над аэродромом поднялся первый металлический самолет "АНТ-2. Им управлял Громов с которым Михеев летал в Китай и которого встречал в Токио. Затем на самолете "АНТ-3" Громов слетал в Европу. Посетив целый ряд столиц, он затратил на весь перелет только тридцать четыре часа. На этом же самолете летчик Шестаков слетал из Москвы в Японию и обратно.

Этот же летчик на новом двухмоторном гиганте "АНТ-4" — "Страна советов" — побывал в Америке, покрыв более двадцати пяти тысяч километров над Сибирью и Тихим океаном.

На трехмоторном самолете "АНТ-9" немало полетал Михеев и выучил летать на нем сотни других летчиков.

В 1931 году советская авиапромышленность создала гигантский воздушный корабль "АНТ-14". Это был пятимоторный самолет, небывалый в мире по величине. Его испытал в воздухе летчик Громов, испытывавший почти все новые самолеты ЦАГИ…

Но кому доверить новый гигант для повседневной работы? Кто самый осмотрительный, самый умелый и самый надежный пролетарский летчик?

Его имя: Иван Васильевич Михеев. Именно ему оказало высокое доверие правительство нашей страны, поручив свой лучший самолет — "АНТ-14"

Летом 1931 года в разговоре со мной Иван Васильевич как-то мельком бросил замечание:

— Вот, вы бывали в Темпельгофе. Видели, как работает там экскурсионное бюро аэропорта? Почему бы и нам не устроить такое же.

Идея Михеева оказалась жизнеспособной. Через несколько дней бюро было утверждено заместителем начальника Аэрофлота Апвельтом и начало работать. Ежедневно сотни экскурсантов посещали московский аэропорт. Среди экскурсантов были и москвичи, были и приезжающие со всех концов Союза рабочие, служащие, колхозники.

Лучшие пилоты и механики сопровождали экскурсантов. В числе лекторов были такие люди, как сам Михеев, Михаил Сергеевич Бабушкин, Николай Семенович Журов, Михаил Васильевич Водопьянов.

Веселые, вызывающие, дружные раскаты смеха рассказы Водопьянова, спокойные сообщения Бабушкина, серьезные доклады Журова обогащали экскурсантов Аэрофлота — трудящихся нашей страны — новыми, интересными знаниями об авиации.

?

— Спасите от ваших экскурсантов, — взмолился однажды Михеев, — сил нет, мешают работать. Надо как-то ограничить время приема экскурсий и выделить только два-три самолета для осмотров.

— А ваш "АНТ-14"?

— Его пореже показывайте.

— Главный интерес проявляется именно к вашему самолету.

В это время к зданию аэровокзала подъехала огромная "калоша" — открытый автобус интуристов. Они почти бегут па аэродром. Переводчица и экскурсовод тщетно стараются сдержать их.

Эти экскурсанты — друзья Советского союза — английские архитекторы, приехавшие посмотреть нашу страну и помочь в нашем строительстве. Они предупреждают меня, что их интересует только пятимоторный самолет. Я спрашиваю разрешения у Михеева. Улыбаясь, он разводит руками:

— Только поскорее: готовим машину к полету.

Наших гостей вряд ли чем можно удивить. Они уже видели образцовый европейский аэропорт в Кройдоне (около Лондона), видели крупнейший английский самолет "Хенлей Педж". И все же было видно, что наша машина поразила их. Огромный размах ее крыльев толщиной в рост человека, особая комфортабельность сорокаместной кабины — все это произвело сильное впечатление.

Показывал машину механик Павлов.

Направо от входа в огромную кабину, равную по величине трамваю, — две уборные и комната для переодевания. Вдоль кабины ряд больших окон. В середине — люк и лестница наверх. "В трюм", пояснил нам товарищ Павлов.

— Там, вверху, — сказал он, — расположено "машинное" отделение.

Впереди, за дверью, ведущей в пилотскую рубку, рули для двух пилотов и место для радиста.

Мы поднимаемся по лестнице вверх и через люк проходим во второй этаж самолета его "трюм", находящийся в толще крыльев. Вначале тут трудно разобраться в бесконечной путанице разноцветных трубок, идущих к пяти моторам самолета, в лабиринте кранов, регуляторов и рычагов. Но постепенно вырисовывается стройная система управления всеми пятью моторами, сосредоточенная на особом щите, находящемся перед креслом главного механика самолета Матросова.

— Все очень просто, — говорил он туристам. — Командир по телефону спрашивает, готов ли я, и подает команду. Я пускаю моторы. Во время полета я могу наблюдать через окно за всеми пятью моторами, а мои помощники имеют возможность подойти к ним.

В заключение Матросов сообщил, как говорят техники, "данные" о воздушном корабле "АНТ-14": длина самолета — 26,6 метра, размах крыльев — 40,6 метра, общий вес — 17 тонн, радиус действия (расстояние, которое самолет может пролететь без пополнения горючим) — более двух тысяч километров.

?

Почти ежедневно на аэродром приходили ученики московских школ. Я познакомился со многими из них и часто приезжал к ним в школу, читал им свои книги об авиации. Больше всего заинтересовала ребят маленькая книжка о том, как Михеев научился летать.

Школьников не удовлетворяло то, что было написано в книжке. Они всякий раз засыпали меня вопросами, заставляли выкладывать все, что знаю о Михееве. Во время этих бесед они не раз мысленно проделывали вместе с этим замечательным летчиком все его сколько-нибудь значительные перелеты. В конце концов и это перестало удовлетворять их. Они хотели во что бы то ни стало познакомиться с самим Михеевым, увидеть его, говорить с ним.

Весной 1932 года, перед окончанием учебного года, школьники избрали делегацию из лучших ударников учебы и поручили ей приветствовать Ивана Васильевича.

— Давайте, ребята, — предложил я, — попросим у начальника Аэрофлота несколько бесплатных билетов на полет с Михеевым.

Это предложение вызвало энтузиазм.

Через несколько дней двое пионеров поднимались по лестнице управления Аэрофлота. Их принял товарищ Малюга — старый авиатор, летавший еще в 1911 году.

Он внимательно выслушал ребят и позвонил по телефону к заместителю начальника Аэрофлота Анвельту.

— Ну, ребята, желаю успеха. Начальник ждет вас.

Ласково принял пионеров товарищ Анвельт. Он расспросил об учебе, об их первых шагах в авиацию — постройке моделей. Ребята выразили горячее желание "познакомиться с Михеевым и полетать с ним".

— Почему именно с Михеевым? Откуда вы его знаете? — удивился товарищ Анвельт.

Ребята рассказали о том, что много читали о Михееве. Ну, а полетать с ним им хочется потому, что "он самый лучший летчик и у него самый большой самолет".

Здесь делегация передала товарищу Анвельту заготовленную заранее бумажку с просьбой разрешить бесплатный полет на "АНТ-14" пяти лучшим ударникам учебы.

Сколько же у вас всего лучших ударников учебы? — спросил товарищ Анвельт, читая наивную просьбу ребят

— Человек тридцать, товарищ начальник.

Ну вот, а вы просите разрешить полет только пятерым… — И он принялся что-то писать.

Прощаясь с делегацией, товарищ Анвельт просил передать всем школьникам его пожелание: лучше учиться, лучше отдыхать и больше заниматься физкультурой. "Иначе вы никогда не сможете стать летчиками", улыбаясь, закончил он.

Не помня себя от радости, побежали ребята к товарищу Малюге.

— Разрешил! На пять человек разрешил! — громко заявили они.

Малюга взял у них бумажку и прочитал вслух:

— "Выдать тридцать билетов бесплатно. Ян Анвельт".

На другой день лучшие ударники учебы были на аэродроме. Но им не повезло. Они не полетали и не увидели Михеева. Озабоченный плохой работой одного из моторов летчик отменил полеты и целый день провел около своего самолета.

Огорченные ребята, понурив головы, ушли с аэродрома. Но прошло несколько дней, мотор исправили, и они были вознаграждены: дольше других пассажиров они парили над Москвой. Иван Васильевич "провез" их над Воробьевыми горами и Парком культуры и отдыха, сделал круг над их родным Фрунзенским районом.

После полета ребята целиком завладели Михеевым. Усевшись с ним на траве аэродрома в тени, падавшей от гигантского крыла самолета, они долго слушали увлекательные рассказы летчика. В заключение Михеев сказал им:

— Все вы говорите, что хотите быть летчиками. Ты вот, например, хочешь? — внезапно обернулся он к веснушчатому веселому пареньку.

— Конечно хочу, товарищ Михеев!

— А ведь ты вчера на буфере ехал. Я видел…

Как смеялись ребята, когда веснущатый мальчик признался, что он действительно вчера охал па "колбасе"!

— Вы же знаете, ребята, что это опасно, что это хулиганство, а хулиганам нет места в авиации. Запомните это на всю жизнь. Если вы хотите быть летчиками — будьте примерными молодыми людьми. Ну, прощайте, ребята, мне пора.

Михеев встал и, еще раз пожелав ребятам хорошо учиться, направился к своему самолету.

Неохотно уходили ребята с аэродрома. Почти целый день они провели здесь, а им казалось, что всего несколько минут.

?

Долго испытывал свою гигантскую машину Иван Васильевич, прежде чем отправился на ней в первый дальний перелет. Десятки раз он вылетал на ней с московского аэродрома и кружился в окрестностях Москвы.

Во время одного из полетов, когда самолет находился в районе станции Химки, средний мотор (в то время на самолете стояли английские моторы "юпитер") развалился в воздухе. Самолет как ни в чем не бывало, продолжал полет.

Но так показалось только пассажирам. Немало волнений пережил в эти несколько минут Михеев, ведя самолет к Москве.

В это время мы стояли на крыше аэровокзала. Увидев показавшийся вдали самолет, я сказал своему соседу:

— Сейчас полетите и вы!

Но через несколько минут я заметил отсутствие одного из моторов и легкий след дыма, тянущийся за самолетом. На наших глазах закопченный с одной стороны самолет мягко сел на аэродром…

Это было последнее испытание. Построенная по чертежам советского конструктора на советских заводах, из советских материалов огромная металлическая птица показала прекрасные летные качества. За все время длительных испытаний, проведенных внимательным и требовательным специалистом — именно таким был Михеев, — в ней не было обнаружено ни одного сколько-нибудь существенного недочета. Сдал мотор. Но моторы — единственное на самолете, что было сделано за границей.

Вскоре после окончания испытаний была организована агитационная эскадрилья имени Горького. Самолет "АНТ-14 N 1001" вошел в нее флагманским кораблем, получив название "Правда". Эту эскадрилью создала наша печать во главе с центральным органом партии — газетой "Правда".

Самолеты эскадрильи за короткое время побывали во всех отдаленных местах Советского союза. Работники печати вылетали к своим читателям, укрепляя связь с ними. Они помогали на местах строительству и росту колхозов, МТС, совхозов.

Главным пилотом этой эскадрильи — шеф-пилотом — был назначен Иван Васильевич Михеев. Под его управлением флагманский корабль "Правда" совершил два больших перелета в Харьков и Ленинград.

В ответ на эти посещения трудящиеся этих городов и всего Союза решили создать еще больший, небывалый в мире, самолет "Максим Горький".

…17 октября 1933 года Ивана Васильевича Михеева принял в Кремле всесоюзный староста Михаил Иванович Калинин. Постановлением правительства пилот Михеев был награжден орденом Ленина.

По-прежнему простой и скромный, он продолжал свое дело, порученное ему родиной. По-прежнему, повинуясь его четкой и мужественной руке, реял в воздухе самолет "Правда". Десятки тысяч трудящихся нашей страны получили на нем свое "воздушное, крещение".