Летучие образы

ГЛАВА 7

Засунув руки в карманы, Харрисон задумчиво смотрел из окна расположенного на пятидесятом этаже уединенного офиса. На его рабочем столе лежала кипа брошюр с проспектами по недвижимости в блестящих обложках и упакованных в виде подарка в золотую фольгу и перевязанных лентой с ярким бантом.

Завтра день рождения Джесси-Энн, и ему очень хотелось сделать ей сюрприз, преподнеся в подарок дивное ранчо, о котором она мечтала с детских лет. Джесси-Энн предстояло сделать окончательный выбор из представленного ей агентами по недвижимости огромного числа имений, которые были не только изумительно красивы, но и чрезвычайно дороги. Здесь будут находиться самые современные в Штатах конюшни с арабскими скакунами в стойлах, которых он обязательно ей подарит. Независимо от погоды, она будет обучать их выездке в манеже, а конкуру — в специальном конноспортивном центре. Одетая в голубые джинсы, без всякого макияжа, она дни напролет будет скакать по собственным угодьям, наслаждаясь стремительной ездой по огромному пространству, которое наконец стало ее собственным. Харрисон думал о том, что, когда подрастет маленький Джон, она тоже обучит его скакать на лошади, и тогда он заведет собственного пони и пару собак. А по вечерам, когда Джони уже уснет в своей постельке, Харрисон, уютно устроившись вместе с Джесси-Энн возле потрескивающего сухими дровами камина, с бокалом своего любимого шотландского виски, а она с обожаемым ею калифорнийским «Шардонне» в руках, поджав ноги и облокотившись ему на грудь, будет сидеть рядом, тихо слушая пластинку с великолепной музыкой Второго концерта Брамса, а в ногах, на ковре, вытянувшись, будут лежать их собаки.

И все-таки приготовленный Харрисоном подарок вызывал у него беспокойство, поскольку, воплощая в реальность мечту Джесси-Энн, он одновременно достигал и собственные цели. Ведь говоря по правде, Джесси-Энн хотела заслужить право владеть этим ранчо, где она мечтала открыть собственный дом моделей, доказав не только всему миру, но прежде всего себе, что она нечто большее, чем просто модель. Но, к сожалению, у него отсутствовала какая-либо уверенность в том, что она справится с этим делом, потому что Джесси-Энн совершенно не обладала качествами деловой женщины; он знал, что она будет пасовать перед любым стоящим предложением и ни за что не сможет дать от ворот поворот тем, кто этого действительно заслуживает. А она считала, что исправное ведение дел уже гарантирует ей неизменный успех. Она мечтала о доме моделей и хотела, чтобы Харрисон поддержал ее в этом начинании.

Ступая по бухарскому ковру кремовато-розового цвета, Харрисон размышлял о том, как сильно изменилась Джесси-Энн после замужества. Она уже не была той девочкой, которую он знал раньше: более спокойная, менее улыбчивая, она уже не развлекала его по вечерам услышанными за день забавными историями и новостями, даже маленькому Джону уделяя лишь небольшую часть своего времени.

«Если уж быть до конца откровенным, — грустно думал он, — покупая ей ранчо, я фактически добиваюсь поставленной перед собой цели: моя прекрасная хозяйка ранчо станет совсем домашней и не захочет общаться ни с кем, кроме меня и Джона». Но ведь эта мечта была так далека от реальности. Мечту не купишь, можно лишь помочь ее реализовать и тем самым достичь собственной цели.

Позвонив своему секретарю, Харрисон попросил соединить его с брокером манхэттенского отдела по недвижимости, передав, что для него есть работа, которую он может получить уже через восемнадцать часов.

Выйдя из дверей лифта на пятнадцатом этаже здания под номером 61 по Мэдисон-авеню, Рашель, гордо шествуя по огромному холлу секретарской приемной фирмы «Ройл», раздавая налево и направо свою царственную улыбку, время от времени замедляла шаг, чтобы поинтересоваться здоровьем старых служащих или поприветствовать по пути к месту назначения вице-президента фирмы. Никто не сплетничал, сидя за чашкой кофе, и ей доставляло безмерное удовольствие видеть эту деловую, напоминавшую людской муравейник обстановку. Служащие фирмы имели отличные условия труда; занимаемое ими помещение было весьма уютным, с хорошим освещением и кондиционерами. Все виды работ, начиная от машинописных и копировальных и кончая разработкой сложнейших компьютерных программ, выполнялись с помощью новейшего оборудования. Столовая, обслуживавшая тысячу двести человек, кормила свой персонал исключительно здоровой пищей. Медицинский страховой полис, план пенсионного обеспечения и график отпусков, а также принцип распределения денежных премий — все было продумано и ориентировано на то, чтобы довольные условиями труда сотрудники, не думая ни о чем, спокойно могли работать.

Все эти удобства были созданы руками мужа Рашели, Мориса Ройла, и все это предприятие было живым памятником его благих дел. Ей было вдвойне приятно осознавать то, что Харрисон успешно справился с задачей, расширив фирму «Ройл» до масштабов гигантской корпорации. Это являлось убедительным свидетельством того, что они вместе с Морисом задали правильный тон, так необходимый их сыну для хорошего ведения дел. Когда умер Морис, ища поддержку, чтобы как-то пережить свалившееся на нее горе, Рашель обратилась к Харрисону, который проявил столь много внимания и сыновней любви, что ей трудно было даже представить, что бы она делала без его помощи и участия. Конечно же, Морис вручил ей бразды правления фирмой с 36 1/3 процента от общего дохода компании, в то время как Харрисону оставалось 30 1/3 от дохода, а оставшиеся 33 1/3 получали другие вкладчики. И хотя на Харрисона были возложены довольно обширные обязанности по руководству фирмой, Рашель ни за что не хотела отказаться от права решающего голоса, считая, что это необходимо делать в память о Морисе и для поддержания престижа фирмы. Поэтому она до сих пор проявляла повышенный интерес ко всему, что происходило на фирме, регулярно присутствуя на заседаниях правления и проводимых в конце года общих собраниях, где она постоянно появлялась на трибуне, готовая ответить на любой вопрос, не боясь при этом попасть впросак, будучи в курсе абсолютно всех дел фирмы, равно как и жизни сына.

Перед уходом она остановилась около стола Дженни Мартин, стоявшего на выходе из офиса. Дженни была личной секретаршей Харрисона, которая сама имела собственную секретаршу и еще двух помощниц. Она уже двенадцать лет работала бок о бок с Харрисоном на этой ответственной и важной работе. Дженни, так же как и Рашель, знала, что происходит в фирме и в семье Ройлов.

— Доброе утро, Дженни, — сказала Рашель, одновременным кивком головы приветствуя ее помощниц и неряшливо одетую черноволосую девушку, которой, по мнению Рашель, было не место в административном офисе фирмы; и она сразу же решила разобраться в том, как эта девчонка оказалась в таком респектабельном отделе.

Лоринда, нервно перебирая пачку с бухгалтерскими отчетами расположенных в восточном округе магазинов за несколько предыдущих месяцев, краешком глаза посматривала на миссис Ройл, стараясь угадать, что за дама к ним пожаловала. «Да, — подумала она, — одета с иголочки в темно-синий костюм с желтой шелковой блузкой, и эти прелестные туфельки…» Именно так ей хотелось принарядиться, если б ей позволил ее кошелек.

— Доброе утро, миссис Ройл, — улыбаясь, ответила Дженни. — Надеюсь у вас все хорошо?

«Оказывается, это сама миссис Ройл, — подумала про себя Лоринда. — По-видимому, она и есть мать Харрисона». Делая вид, что она ждет, когда закончит телефонный разговор помощница секретаря, Лоринда, украдкой наблюдая за Дженни и миссис Ройл, внимательно прислушивалась к их разговору. Она вызвалась принести сюда официальные отчеты, когда вовремя не появился занимавшийся доставкой документов служащий, которого она, так страстно желавшая увидеться с Харрисоном, намеренно не стала вызывать и отнесла бумаги сама. Она часто пускалась на всевозможные хитрости, чтобы хоть на минутку увидеться с Харрисоном, вечно находя причину для того, чтобы подняться с десятого на пятнадцатый этаж, где были расположены бухгалтерские офисы, надеясь столкнуться с Харрисоном где-нибудь в коридоре или лифте. Однажды ей повезло: это случилось, когда Харрисон, столкнувшись с нею в дверях лифта и вежливо поприветствовав ее, даже поинтересовался тем, как у нее идут дела. Но так как он был уже на выходе из лифта, она лишь успела ответить:

— Спасибо, хорошо, мистер Ройл.

Только теперь, получив работу в бухгалтерском отделе, она поняла, насколько важной персоной был мистер Харрисон. Именно от него зависело, получит ли она работу в этой огромной компании, коренным образом изменив свою жизнь. А он был такой красивый, добрый и такой… как Бог, величественный. И чем только сумела покорить его эта Джесси-Энн? Этой чертовке всего-то и требовалось, как сучке, вильнуть хвостом — и все мужчины сразу были у ее ног. Бедный Харрисон тоже не стал исключением и попался ей на крючок. Он не виноват, никто не мог устоять против ее чар…

— У тебя что, день рождения, Дженни? — спросила миссис Ройл, устремив свой взгляд на лежавший на столе завернутый в фольгу сверток.

— О нет, миссис Ройл. Это подарок мистера Ройла ко дню рождения Джесси-Энн. Во всяком случае, был подарком до того, как он изменил свое решение?

— Изменил свое решение? — спросила она, нахмурившись и пристально глядя на сверток. — А что в этом свертке, книги?

— Нет, здесь нечто более ценное: проспекты земельных угодий, — ведь мистер Ройл хотел купить ей в подарок великолепное ранчо, а Джесси-Энн должна была лишь сделать выбор из представленных ей брошюр. А сейчас он говорит, что ей нужно что-то другое, что-то более для нее значимое.

— Интересно, что бы это могло стать? — осведомилась она, нетерпеливо постукивая пальцами по столу.

— Насколько я поняла, ей нужно здание с земельным участком для того, чтобы она могла открыть собственный дом моделей, — ответила Дженни и, улыбнувшись, добавила, что ей это кажется неадекватной заменой и что будь у нее право выбора, она бы предпочла купить роскошное ранчо.

— По-моему, ты абсолютно права, Дженни, — сказала Рашель, направляясь к кабинету Харрисона. Она впервые услышала о доме моделей, и ее бледные щеки вспыхнули неожиданно охватившей ее злостью. Ей очень хотелось выяснить, что же еще ей неизвестно на данный момент.

Изумленным взглядом провожала Лоринда покидавшую помещение миссис Ройл. Она думала о том, что теперь, когда Джесси-Энн замужем за таким прекрасным человеком, как Харрисон, ей следовало вести себя совсем по-другому: вернувшись домой, следить за Джоном и своим мужем. Но, по-видимому, Джесси-Энн было мало любви одного мужчины. Ее опять тянуло туда, откуда начался ее жизненный путь; ей нужно опять позировать перед камерами, вышагивая на подиуме перед вожделенными взглядами глазеющих на нее мужчин. Лоринда со злостью сжимала кулаки, комкая при этом лежавшие под руками деловые бумаги.

— А это что такое? — довольно резко поинтересовалась помощница секретарши, изумленно глядя на Лоринду.

— Ой, это же… отчеты, которые просил принести мистер Ройл, — Лоринда потянула к себе принесенные бумаги, с ужасом обнаружив, насколько сильно они были помяты.

— О Боже мой, я сейчас же вернусь и принесу вам свежие копии, — смущенно бормотала она.

— Не надо. Могла бы просто оставить эти бумаги у меня на столе; совершенно необязательно было стоять тут и терять время.

— Извините, извините, — лепетала она, торопливой походкой направляясь к двери.

С любопытством рассматривая Лоринду, девушка, как бы задавая вопрос сама себе, сказала: «Откуда взялась эта чудачка?» Затем, отвернувшись, она стала изучать принесенные бумаги, с головой погрузившись в цифры.

— Здравствуй, мама! — поприветствовал Харрисон Рашель, поцеловав ее в гладкую, густо напудренную щеку. От нее, как всегда, пахло знакомыми ему с детских лет духами «Шанель № 5».

— Харрисон, я пришла сказать тебе о том, что завтра я собираюсь устроить небольшой вечер в честь дня рождения Джесси-Энн. Я пригласила некоторых своих и ваших друзей. Маркус приедет из Принстона…

— Как мило с твоей стороны, мама, — поблагодарил ее Харрисон, удивляясь про себя, почему она позабыла пригласить друзей Джесси-Энн, ведь это был ее день рождения. Но он лишь произнес в ответ: — А я планировал завтра отметить этот праздник ужином в ресторане вдвоем.

— Вы и так много времени проводите вдвоем, — холодно оборвала его Рашель. — Джесси-Энн давно пора познакомиться с действительно стоящими людьми; я имею в виду отнюдь не тот круг, в котором она вращалась, будучи моделью. У меня есть несколько задумок, которые помогут твоей жене сделать имя. В конце концов она не очень популярна, и ее сотрудничество с многочисленными благотворительными детскими фондами может принести обоюдную пользу. Тебе, наверное, известно, как высок спрос на такой вид деятельности, — сказала она, подняв на него свои длинные ресницы. — Конечно же, эта деятельность никоим образом не должна мешать ее семейной жизни и воспитанию ребенка.

Харрисон изумленно смотрел на нее. Он слишком хорошо знал свою мать, чтобы не догадаться, куда она клонит.

— Извини, мама, — обратился он сдержанно, — но мне кажется, что Джесси-Энн будет долгое время занята, поскольку она собирается открыть свой собственный дом моделей.

— А ты собираешься купить под него землю и помещение? Встретившись с пристальным взглядом ее черных глаз, он ответил:

— Совершенно верно, мама. Именно это я хочу сделать. Как ужаленная, Рашель вскочила со стула:

— А тебе не кажется, что место твоей жены в доме? Ведь она вышла замуж не за какого-то мелкого торговца или бухгалтера. Теперь она носит имя миссис Харрисон Ройл. И что ты скажешь о своем сыне? Неужели у него нет права иметь под рукой собственную мать, готовую в любую минуту прийти к нему на помощь? Ребенку всего четыре месяца от роду, а она уже собралась махнуть на него рукой… Хороша же мамаша!..

— У Джона есть очень заботливая няня, а что касается Джесси-Энн, то она не собирается отмахиваться от сына, — спокойным голосом принялся объяснять Харрисон. — Ведь тебе, мама, хорошо известно, что Джесси-Энн обожает нашего сына… Даже речи не идет о том, чтобы как-то обделить вниманием ребенка.

Поправляя волосы, Рашель старалась подсунуть под шиньон выбившиеся пряди серебристых волос.

— Тебе, Харрисон, не хуже, чем мне, известно, что Джесси-Энн ничего не смыслит в бизнесе. Ты постоянно будешь выполнять ее работу, решать ее проблемы. Управляя такой огромной корпорацией, как наша, ты будешь вынужден заниматься всякой мелочевкой. Неужели она не понимает, на что она тебя толкает?

— Она видит меня лишь по вечерам, когда я, уставший, возвращаюсь с работы домой и когда мне уже ничего не надо, кроме спокойного ужина за бокалом вина в компании своей жены.

— Должна предупредить тебя, что если ты будешь потворствовать ее сумасбродным идеям, то эти ваши мирные, семейные ужины очень быстро закончатся. Еще раз хорошенько подумай над тем, что я тебе сказала, Харрисон. Это необходимо для твоего же собственного благополучия.

— Я уже подумал о том, какое место занимает моя персона, а теперь, на мой взгляд, и мне, да и всем нам пора подумать о Джесси-Энн. Ты права в том, что моя жена далеко не деловая женщина. Но имеет же она право хотя бы попробовать свои силы. — Затем, пожимая плечами, Харрисон продолжил: — Если в конце концов она потерпит неудачу, мы всегда имеем возможность продать приобретенную собственность. — Но на самом деле вместо слов «если она потерпит неудачу» он побоялся произнести вертевшуюся у него на языке фразу «когда она потерпит неудачу», так как он понимал, что мать абсолютно права. Он так же, как его мать, знал, что если дела у жены вдруг пойдут успешно, дни их мирного уединения будут сочтены.

— Только не говори потом, что я тебя не предупреждала, — холодно кинула Рашель, величавой походкой направляясь к двери. — Я жду вас завтра в восемь вечера.

— Мы обязательно придем, — уныло улыбаясь, пообещал он. Придется объяснить Джесси-Энн, что его мать, вопреки их планам поужинать вдвоем в тихой, уютной атмосфере, приглашает их на собственный ужин.

В двадцать лет, высокий, с атлетической фигурой и крепкими мускулами Маркус Ройл был точной копией своего отца в молодости, отличавшийся от него лишь светлыми волосами. Маркус прекрасно играл в теннис и был более чем отличным пловцом. А сейчас, наслаждаясь прелестями жизни, он начал учебу в Принстонском университете.

На вечер, который устраивала Рашель в честь дня рождения Джесси-Энн, Маркус приехал вместе со своей однокурсницей Дженни, заранее предупредив свою подружку, что сразу после знакомства с его бабушкой она станет объектом ее пристального изучения.

Все произошло именно так, как предполагал Маркус; бабушка осталась верной себе: изо всех сил она старалась вытянуть сведения о происхождении гостьи, окольным путем, как бы между прочим, задавая всевозможные невинные вопросы, чтобы можно было безошибочно определить ее классовую принадлежность. У Рашели был собственный принцип деления людей по классовой принадлежности, на который Маркусу было абсолютно наплевать. Случилось так, что Дженни была из такой же богатой семьи, как и семья Ройлов, с одной лишь разницей, что их капитал имел более древние корни, поскольку сменилось уже больше двух поколений с тех пор, как начали функционировать железнодорожные компании.

Взяв Дженни под руку, Маркус провел свою гостью через толпу приглашенных для того, чтобы представить ее своему отцу и Джесси-Энн. Как всегда, его мачеха выглядела изумительно: на ней было платье из белого шелка, так выгодно оттенявшее золотой отлив ее мягкой и нежной кожи и волосы цвета вызревшей пшеницы. По всему было видно, насколько счастлив его отец: ведь Джесси-Энн была не только ослепительно хороша собой, она, ко всему, была еще и душкой. Ее глаза сияли неизмеримой любовью к его отцу.

— Поздравляю с днем рождения, Джесси-Энн, — Маркус поцеловал именинницу в щеку.

— Маркус! Как я рада видеть тебя здесь. Надеюсь, тебе не пришлось пропустить много занятий в университете? Но как бы там ни было, я счастлива, что ты приехал. Без тебя бы и день рождения не был бы настоящим праздником.

— А это Дженни Картер-Путмэн, — представил он свою спутницу.

Джесси-Энн улыбнулась при виде прелестной, черноволосой девушки.

— Мне так приятно видеть вас здесь, Дженни, — сказала она. — Маркусу просто необходимо иметь рядом человека, который бы не дал ему отбиться от рук.

— За это, — притворно грозным голосом начал он, — я могу оставить тебя без подарка.

— Ну тогда я вынуждена взять свои слова обратно, — засмеялась Джесси-Энн. — Поверь, мне бы этого вовсе не хотелось.

— Такими заявлениями ты можешь запросто подорвать репутацию молодого парня, — с улыбкой протягивая ей маленькую коробочку, заявил Маркус.

Сорвав с коробки серебряную ленточку, Джесси-Энн изумленно уставилась на лежавший в коробке подарок.

— О, Маркус, как это мило, как замечательно!.. Посмотри, Харрисон.

В коробке находился ее миниатюрный портрет, выполненный каким-то неизвестным художником с тонким вкусом и изяществом на овале из слоновой кости, обрамленном узенькой золотой оправой.

— Замечательный подарок ты преподнес моей жене, Маркус, — сказал Харрисон, порадовавшись тому, что сын с чувством и пониманием отнесся к выбору такого изысканного и так нелегко доставшегося ему подарка.

— Я срисовал этот портрет с одной моей самой любимой фотографии, — сказал Маркус. — Ведь только они служат напоминанием о тебе.

— Я так приятно удивлена, Маркус, — проникновенно-благодарным голосом сказала Джесси-Энн. — Нет, правильнее было б сказать, что я необычайно тронута.

— Ты заслуживаешь гораздо большего, — с легкостью ответил он. — Ну, а что подарил тебе мой отец? Наверное, что-нибудь такое же потрясающее, как Париж.

Харрисон засмеялся:

— Мой подарок куда скромнее.

— Твой отец купил мне в подарок здание, в котором я наконец открою собственный дом моделей, Маркус.

Ему был хорошо известен предмет мечтаний Джесси-Энн, но ведь ему было не хуже известно отношение к этой проблеме отца. Быстрым взглядом пробежав по лицу своего родителя, Маркус на минуту приободрился: казалось, Харрисон был бесконечно счастлив предоставить своей жене самостоятельность в новом начинании. Но в этот момент ему, как никогда ясно, стал очевиден назревающий между ними конфликт.

Держа Дженни под руку, Маркус обошел весь зал, приветствуя толпу друзей и знакомых семьи, не заметив здесь ни единого человека, которого бы с радостью пригласила Джесси-Энн.

— Это вечер-сюрприз, Маркус, — укоризненно глядя на внука, говорила бабушка, когда он задал ей волновавший его вопрос. — Не могла же я спросить у Джесси-Энн номера телефонов ее близких друзей. Ведь тогда бы не получилось никакого сюрприза.

С изумлением он смотрел на то, как она, плавно двигаясь между приглашенными, заговаривала то с одним, то с другим из гостей, дивясь ее способности организовать дело таким образом, чтобы любое задуманное ею дело проходило именно так, как она считала нужным.

Взяв Дженни под руку и пробираясь сквозь толпу, он провел ее через холл прямо к лифту.

— Здесь слишком много гостей преклонного возраста, — объяснил он, улыбнувшись. — Давай где-нибудь перекусим, а затем отправимся в «Палладиум».

Харрисон, взглянув сначала на свои часы, перевел взгляд на часы Джесси-Энн: у них был заказан столик на двоих в маленьком итальянском ресторанчике на девять тридцать вечера.

— Уходим? — спросил он, обнимая ее теплые шелковистые плечи, одержимый страстным желанием поскорее остаться с нею наедине. — Им и без нас не будет скучно.

Она охотно согласилась с ним и двинулась сквозь толпу. Уже находясь в салоне оббитого серой замшей лифта, Харрисон, виновато улыбаясь, говорил Джесси-Энн:

— Мать никогда мне не простит этого поступка.

— Зато я прощу, — засмеялась она, целуя его.

До замужества Джесси-Энн часто посещала этот уютный итальянский ресторанчик, находившийся рядом со старым Центральным парком, прямо за углом того дома, где она жила раньше. Ей показалось весьма необычным то, что она вместе с Харрисоном, вопреки заведенной традиции посещать роскошные, респектабельные рестораны, пришла именно сюда. Унылым взглядом она смотрела на тарелки со свежеприготовленным густым красным соусом.

— И все же здесь намного лучше, чем на вечере у Рашель, — утешительным тоном сказал Харрисон, и они оба засмеялись.

Они уплетали сдобные лепешки, запивая их деревенским вином, и Джесси-Энн призналась, что она никогда так здорово не отмечала свой день рождения и не чувствовала себя такой счастливой.

За рулем «ролл-ройса» ждал шофер, который довез их до дому. Уже в лифте Харрисон, смахивая с лица Джесси-Энн пряди длинных белых волос, внимательно смотрел на нее, пронзая взглядом черных и очень выразительных глаз, которые так сильно поразили ее с самого первого дня их знакомства.

— Я люблю тебя, Джесси-Энн Ройл, — прошептал он, как только остановился лифт, открыв двери прямо в их квартиру.

Обнявшись, они прошли через просторные, оббитые шелком коридоры; войдя в комнату и нетерпеливо срывая с себя одежду, охваченные страстным порывом, они отдались друг другу на своей новой зелено-белой постели, которая лишь отдаленно напоминала ее старую комнату в Монтане.

— Я люблю тебя, Харрисон, — прошептала она некоторое время спустя. — Мое счастье — это ты и Джон.

— Ну зачем же тогда тебе этот дом моделей, если нам и без него так хорошо? — спросил Харрисон весьма озадаченным голосом.

Но Джесси-Энн и сама не знала ответа на этот вопрос, поэтому промолчала.