Левиафан. Черное Солнце

Глава 9. У истоков

– Достаточно! – голос Имира раскатился под куполом зала штормовым фронтом, но ярость в его ледяных глазах улеглась также быстро, как и пробудилась. Он был истинным сыном своей расы – прямолинейным в речах, но непредсказуемым в действиях.

– Достаточно, – добавил он тише. Его дыхание вырывалось изо рта полупрозрачными облачками морозного духа, а по подлокотникам и на спинке кресла, которое занимал великан, поблескивал слюденистый налет свежей изморози. – Вы даже сейчас не в состоянии прекратить свои предвечные споры. Сейчас! Когда мы – мы с вами – раскололи мир пополам и…

– … и не знаем, что с этим делать, – грубо перебил его Кром. Могучая фигура поднялась со своего места и стало видно, что хотя ростом он уступает Имиру, в плечах мрачный гигант превосходит своего названного брата. Он был злобен, жесток и справедлив. Как и его народ.

– Не знаем, – подтвердил Силен. Его глубокий голос звучал тихо, раскатисто. Высокий и согбенный, он представлял здесь расу сатиров, но не был столь же словоохотлив, как большинство его родичей. Поэтому когда Силен говорил – было принято слушать.

– Однако это не значит, что выхода нет, – продолжил он. – Я соглашусь с досточтимым турсом в том, что на поиски виновных нет времени, нам надлежит…

– Мне плевать, что тебе там надлежит! – Иблис не встал – вскочил со своего места. Тело ифрита раскалилось добела, источая жар, который почувствовал даже Имир, находящийся по другую сторону зала. Кром тихонько хохотнул себе под нос, предвкушая забавное зрелище.

– Знаю я, как это у вас происходит! – разгоряченный Иблис брызгал стрекочущими искрами. – Сейчас мы все дружно возьмемся за руки и в очередной раз прикроем их синие задницы, – он мотнул головой в сторону Карны, восседавшего по правую руку от него. – А потом все благополучно забудут, что они в очередной раз чуть не завершили наш виток раньше времени. Куда как раньше!

– Позволь, брат, но не мой народ тому виной, – Карна миролюбиво развел руками и синева его ладоней стала ярче, будто наполнившись внутренним сиянием. – Более того, я не припомню, чтобы…

– А память у вас коротка, как и прежде! – съязвил ифрит. – Я не видел тебя – брат – пять тысяч лет, и теплилась в сердце надежда, что уяснили вы уроки прошлого, научились жить по заветам Творца. Но, как я погляжу…

– А ты не гляди, – бас приземистого цверга низко вибрировал, от него ломило уши. Черные глаза варда (суть – полномочного представителя подгорного племени) блестели, точно два агата в глубине пещеры. – Все равно мимо глядишь. Ты и сам едва ли по заветам Творца живешь.

– Откуда голос? – Иблис широко раскрыл лучащиеся белесым пламенем глаза и замотал головой.

– Земной стихиаль прав, – вступился за цверга альв. В отличие от низкого, но плечистого Айвиса, Эрьяквель был высок и худощав. В каждом его движении прослеживалась безупречная грациозность, а в каждом взгляде – томная печаль существа, познавшего слишком много.

– Вы опять за свое, – рычание Ромула неожиданно пробилось через общий гомон. – А никто не заметил, что место ариев пустует?

Слова вервольфа, покрытого с макушки до пят жесткой черной шерстью с рваными полосами проседи через всю морду, произвели эффект лопнувшей струны – под гранитными сводами мгновенно повисла звенящая, гнетущая тишина.

Все взгляды метнулись к креслу, которое обычно занимал Рус. Простое деревянное кресло без резьбы и украшений – таких в Зале Совета насчитывалось ровно семьдесят восемь. По числу правящих рас, и число это не менялось уже тысячи лет.

– А я то думаю, чего это никто не грозится мне хвост оторвать, – многозначительно уронил Шеша. Шутка нага разрядила остановку. Имир посмотрел на князя змеев и едва заметно кивнул ему. Тот вернул кивок и ускользнул взглядом от гиганта.

– Это ведь арии, так? – Ромул пристально смотрел на Имира. – Поэтому их здесь нет?

– Многие прибыли в Мехат-та-уи экстренно, из дальних регионов, – проговорил Луг, скорее размышляя вслух, чем донося до кого-то свои мысли. Король Дал Риады выглядел усталым. – До меня дошли обрывки сведений, но ничего точного.

– А точных нет ни у кого, – Имир покачал головой и с его седых локонов посыпались снежинки. – Это были арии, сомнений нет. Но не все так просто и решение по ним мы примем позже. Я повторюсь, наша первоочередная задача – сохранить нашу реальность, не допустить слияние Ра и Лимба. А именно это сейчас происходит, если кто-то еще не понял.

– Поняли-поняли, – фыркнул ифрит, однако дальнейших излияний не последовало. Зал Совета погрузился в тихий монотонный гул – до большинства, наконец, начало доходить, насколько серьезно их положение. Подобного в этом витке еще не случалось.

– Насколько я понимаю, некоторые меры уже приняты и временное исключение ариев из Совета – лишь одна из них, – шепот Апопа затопил сферическое пространство зала гулким эхом. Он пытался говорить как можно тише, чтобы не травмировать души собеседников. Дракон решил, что неправильно Имиру принимать огонь на себя – турс, конечно, сдюжит, но не стоит забывать о дипломатии. Нужно порой подтверждать старые союзы, хотя бы номинально.

– Закрыть разрыв сразу не получится, – покачал головой Кром. Имир знал, что жрецы его названного брата в числе первых осознали происходящее и многие из них уже прибыли в Мехат-та-уи для участия в грядущем ритуале.

А еще турс буквально своей ледяной кожей ощущал, как сильно Кром хочет наплевать на Завет и сорвать с руки зачарованный обсидиановый браслет. Но традиции – это все, что осталось у них. Золотой Век клонится к закату и даже столь непостоянные и грубые члены Совета, как Кром, понимают – если они начнут нарушать свои собственные законы, им не сохранить Ра. Особенно теперь, когда реальность трещит по всем швам.

Поэтому обсидиановый браслет оставался на его правом запястье, начисто лишая Крома истинного зрения и отрезая его от мира за пределами Зала Совета. Точно такие же браслеты были на каждом из них. Они изготавливались в Небесной Кузне под конкретного представителя каждой расы, с учетом его анатомии, биохимии и энергетики.

Иблис, наконец, уселся в кресло и утонул в размышлениях, скрестив руки на широкой алой груди. Мало по малу все они успокоились и лишь Бесрезен, представлявший народ они, продолжал яростно шептаться с Айвисом. Цверг поминутно сплевывал под ноги – его черная смолянистая слюна шипела на полированном граните и обращалась каменными шкварками.

Неожиданно Зал Совета содрогнулся. За спиной Крома по стене к высокому куполу пробежала извилистая трещина. Толчок повторился и где-то вдалеке, за стенами зала, пространство вздыбилось от сокрушительного грохота. Мехат-та-уи рушился. Рушился весь мир.

Турс поднялся. Вслед за ним со своих кресел встали Кром и Эрьяквель. Затем на ногах оказались еще девятнадцать представителей правящих рас. Все они постоянно находились в столице, поэтому, пока пребывали остальные члены Совета, они успели совместно проанализировать ситуацию и наметить варианты решения проблемы. Собственно, вариант был всего один.

Имир не успел открыть рот, как Зал Совета вновь содрогнулся. Но в этот раз виной тому был вовсе не Разрыв, что ширился с каждым ударом сердца, поглощая все новые и новые пространства Ра. Ветер, долетевший из-за пределов времени, раскрыл полы плащей, шевельнул пряди волос. Зал окатило волной нестерпимого жара и одновременно – непереносимого холода, так что Иблис откровенно поежился, а турс сощурил глаза.

Раздался беззвучный хлопок, который мог бы уловить лишь обладающий истинным зрением, и середину зала затопила ослепительная вспышка испепеляющего света. Гранитные плиты на полу треснули и обуглились, а когда физическое зрение большинства членов Совета восстановилось, сквозь стремительно опадающую дымку каменного крошева они разглядели два силуэта. Это были арии, только какие-то… низенькие, да тощие. Таких в этом времени не встречалось.

Однако мало кто понял, что произошло на самом деле. А у того, кто понял, рефлексы сработали быстрее рассудка. Поэтому семьдесят семь обсидиановых браслетов синхронно отстегнулись от семидесяти семи запястий и со стеклянным звоном рухнули на гранит. Но пока браслеты, захваченные гравитацией планеты, неумолимо стремились к гранитным плитам, покрывающим пол зала, многое успело произойти.

В руках Иблиса, взлетевшего над креслом, двумя лепестками истинного пламени полыхнули изогнутые клинки. Айвис уже держал в руках огромный двуручный топор, отведя его потрескивающее серебряными разрядами лезвие для удара. Напротив цверга, оскалившись, застыл Ромул – его когти, отливающие матовой сталью, удлинились, на их кончиках заиграли лиловые искры.

Слева от Айвиса изящный Эрьяквель замер вполоборота к Шеше, вытянув в его сторону тонкую руку с зажатой в ней рапирой. Клинок рапиры был едва заметен, он казался таким же хрупким, как и его хозяин. Но, как и все в народе альвов, здесь визуальная слабость скрывала силу, которой мало что могло противостоять в этом мире.

Обнажая оружие, вернувшие себе истинное зрение члены Совета тут же ощетинились энергетической защитой. А вслед за защитой пришел черед атакующих мыслеобразов. Воздух загудел, его наполнили статические разряды, температура в зале ощутимо выросла. Призрачные клинки, иллюзорные копья, полупрозрачные трезубцы и мерцающие стрелы – ментальные формации были так переполнены энергией, что начали проявляться в физической реальности.

«А вот и союзы, старые и новые», – Апоп подумал, не скрываясь, и многие члены Совета хищно улыбнулись его простой мысли. И действительно, физическое и ментальное оружие было направлено вовсе не хаотично во все возможные стороны. К примеру, Айвис и Эрьяквель стояли спина к спине, а Шеша и Астерий образовали оборонительный полукруг вместе с Кромом и Уллем. Немногие остались в одиночестве, и среди них, конечно, был Иблис. Рус, будь он здесь, тоже остался бы один, но едва ли это смутило бы ария. А вот у ифрита нервы были на пределе…

Карн и Мидас пришли в себя одновременно. Парень на несколько секунд потерял истинное зрение от обрушившегося со всех сторон энергетического шторма – столько могучих сущностей было вокруг. Ситуацию усугублял эмоциональный фон – в Совете мало кто доверял друг другу, но скрывать неприязнь здесь было непринято. Волны отрицательных эмоций гуляли по залу, сталкиваясь, вертясь ментальными торнадо, местами даже меняя метрику пространства.

Фригийский царь инстинктивно выхватил меч Стража рассвета, задним числом понимая, насколько это глупо. Многие расы он знал, некоторые – видел впервые, о других лишь слышал, а парочку до сего момента считал выдумкой. Все они были вооружены, а в глазах читалась готовность к смертельной битве.

Однако прошло мгновение, потом еще одно и в раскаленной до предела тишине древний бог неожиданно понял, что вовсе не они с Карном предмет этой всеобщей сконцентрированной ярости.

– Арии! – прохрипел Кром, злобно поводя плечами и плотнее сжимая в руках черный двуручный клинок. Гигант с отвращением сплюнул на землю, но от Мидаса не укрылась искорка любопытства, мелькнувшая в его темных глазах.

– Кто посмел, – страх Иблиса мгновенно сменился возмущением. – Кто посмел пустить их сюда!?

– Не важно, кто, – прошипел Шеша, его хвост методично мотался из стороны в сторону, демонстрируя крайнюю степень напряжения. – Важно как! Ведь Зал Совета…

– Никто, – пророкотал Имир. Турс был одним из немногих, кто смутно понимал, что произошло и кто эти существа. – Никто их сюда не пускал. Они вообще не арии, не в том смысле, в каком мы их знаем.

– То-то мелковаты, – буркнул Айвис. Цверг пожевал губами, не спуская глаз с Мидаса, у которого лоб покрылся испариной.

Зал Совета в очередной раз содрогнулся от мощного подземного толчка и как-то сразу потемнело – сам свет изменился, будто кто-то покрутил реле за станком мироздания и уменьшил яркость фотонов.

Лимб наступает.

Эта простая мысль возникла в сознании каждого, кто в тот момент находился в зале. Она срезонировала от нескольких десятков напряженных сознаний и тут же вытеснила остальные эмоции, включая слепую ярость и пестуемое тысячелетиями недоверие. Имир сразу воспользовался ситуацией.

– Опустите оружие! – воскликнул он, первым подавая пример – его боевой молот с могучим и протяжным «бумм» опустился на каменный пол подле хозяина. – Ради Завета, уберите сталь! И атакующие мыслеформы тоже! Защиту оставьте, если хотите, но здесь у вас нет врагов. Ни у кого из вас!

Члены Совета неуверенно переглянулись и на удивление одним из первых от оружия избавился Иблис. Он демонстративно бросил пламенеющие клинки на пол перед собой, где они, звонко зашипев, изошли облачками белесого пара. Ифрит деловито вскинул подбородок и уселся в кресло, которое занимал по праву как представитель своей расы в стенах Мехат-та-уи. Вскоре в зале не осталось обнаженного оружия.

– Они из другого временного пласта, – внезапно заявил Луг. От былой усталости не осталось и следа, как это обычно бывало – едва король Дал Риады видел что-то, что возбуждало его любопытство, он тут же вспоминал о своей второй натуре. Той, что противоположна убеленному сединами мудрецу и великому полководцу.

Луг никогда не стеснялся подчеркивать свое превосходство над другими членами Совета. И в этот раз его догадливость пришлась кстати гордому и амбициозному духу древнего существа.

– А забросило их сюда нечто… – король Дал Риады сощурил глаза и наклонил голову. Карн увидел, как к Мидасу метнулись тонкие энергетические жгуты и тут же преградил им дорогу, выстроив в пространстве перед фригийским царем мыслеобраз геральдического щита, переливающегося всеми цветами радуги. Щит, сотканный из единственной эмоции – восторга, оказался непреодолим для щупалец чистой энергии, не имеющей эмоционального заряда.

Луг удивленно хмыкнул. Карн ощутил, как тот собирается с силами, чтобы повторить штурм, но внезапно ауру короля Дал Риады перекрыла волна холодной первобытной силы. Ее источником был Имир – гигант посмотрел на Луга и медленно покачал головой.

Мидас догадался, что все они почуяли Вегвизир, но не смогли постичь природу артефакта. «Не вашего уровня игрушка», – с задорным злорадством подумал фригийский царь. Иблис за его спиной хохотнул, Кром мрачно улыбнулся.

– У нас нет на это времени, – высокий красивый голос Улля был под стать молодому точеному лицу, обрамленному прямыми локонами пепельных волос. – Имир, что ты знаешь о них? Ведь не зря они оказались именно здесь и сейчас, в такой момент.

– Они нам друзья? – уточнил Эрьяквель. Рапиру альв опустил, но не спешил прятать ее в незримые ножны.

– Или враги? – прогудел Айвис. Чудовищный топор цверга, напоминавший гипертрофированный лабрис, покоился подле его кресла, аккурат рядом с правой ладонью.

– У них свой путь, и здесь он пересекается с нашим, – после короткого молчания ответил Имир. Мидасу показалось, будто в голосе турса просквозило грустью. Карн же не смог прочесть его слепяще-холодную ауру, как ни старался. – Они здесь по указанию Странника. Этого достаточно, чтобы не мешать им.

– Странник! – фыркнул Иблис, но словам Имира перечить не посмел.

– Я вижу, – прошептала Таласса, представляющая в Совете наяд. Она была единственной в зале, чьи глаза оставались закрыты. Все остальные с интересом рассматривали двух пришельцев. – Имир прав, Странник указал им путь. Но даже ему не ведом итог этого пути. О, это будет не здесь, не там. Они свершат великое…

Пророчество оборвал приглушенный грохот, доносившийся, казалось, из самого сердца земли. За стенами Зала Совета, судя по звукам, рухнуло еще несколько зданий. Вновь потемнело – свет, излучаемый зачарованным обсидианом стен, обратился сумраком.

– Плевать на них, – Кром рывком поднялся. – Я верю словам турса. И речам наяды тоже верю. Не враги – и ладно! Имир! Как нам исправить содеянное ариями?

Гигант начал рассказывать о Ритуале Восстановления и все внимание членов Совета мгновенно переключилось на него. О двух пришельцах вроде как сразу забыли, так что Карн и Мидас могли перевести дух. Фригийский царь медленно вернул меч ножнам, а Карн осторожно ослабил защитные барьеры – насколько он видел, попытки просканировать их прекратились.

Турс говорил недолго – большую часть информации он передал членам Совета ментально, Карн почувствовал это. Блокирующие браслеты были сняты, так что представители правящих рас могли использовать все преимущества истинного зрения. Правда, в этом времени оно так не называлось. Здесь говорили просто – сила, и она не считалась чем-то особенным, ей владели девять из десяти. А вот как раз каждый десятый считался уникальным, но… это несколько иная история.

Когда Имир закончил, Совет загомонил и стал расходиться. Хотя расходиться – не совсем то определение, ведь в зале не было дверей. Существа просто таяли в пространстве с легкой иллюминацией и хлопками вытесненного воздуха, подобно тому, как телепортировался Брат Вюрда из Аркаима.

К Мидасу и Карну, которые после потери всеобщего внимания ощущали себя лишними на этом празднике жизни, подошел Кром. В нем было не меньше трех метров росу, суровое лицо, будто высеченное из серой скалы, окаймляли волны засаленных черных волос. Мышцы гранитными валунами бугрились по его оголенным рукам, которые, казалось, с легкостью раздавят пушечное ядро, точно арбуз или дыню. Кром без лишних разговор подхватил пришельцев под руки и в следующее мгновение они оказались в другом помещении.

Этот зал тоже не имел дверей, но сей незначительный нюанс легко потерялся на фоне другого факта. Зал был настолько огромен, что Мидас с трудом различал противоположную стену, а потолок попросту терялся в белесой дымке. Из каких материалов были выполнены стены и пол – фригийский царь так и не понял.

Древний бог толкнул Карна локтем в бок, но тот лишь покачал головой – он не знал, как сказать другу, что этот зал ЖИВОЙ. Они будто находились внутри существа, пребывавшего в постоянном движении – его безграничная мощь, проявленная в потоках золотой пульсирующей энергии, растекалась по гибкому каркасу духовного основания, раз за разом меняя направление течения. Это было непередаваемо, даже невыносимо – Карн приглушил свои чувства, чтобы не сойти с ума, как уже делал в Аркаиме.

Кром повел их вдоль берега великолепного озера, занимавшего весь центр зала. Хрустальная поверхность воды казалась застывшей, а под ней будто клубилась сгустившаяся пластичная темнота. Карн мельком коснулся ее и больше не посмел повторить этот отчаянный эксперимент. Темнота была РАЗУМНОЙ.

Затем они остановились, Кром посмотрел на людей и тихо хмыкнул. Однако то, что произошло дальше, не удивило их, ну – не в той степени, в которой ожидал гигант. Пол под их ногами беззвучно дрогнул и от него отделился круглый диск примерно трех метров в диаметре. Диск набрал высоту и поплыл над водой, направляемый, очевидно, волей Крома.

Карн и Мидас сразу поняли, что это та самая технология, которую использовал Иван. Но у Крома не было татуировок и он обращался с пространством гораздо виртуознее.

Парень кивнул в ответ на невысказанный вопрос друга и проследил метаморфозы на энергетическом уровне. Кром действительно перепрограммировал реальность, но не так, как Брат Вюрда. Он действовал сложнее и одновременно проще, это было трудно понять, но еще сложнее было бы объяснить.

Вскоре Карн почувствовал, что диск остановился у центра зала над мерно вздымающейся темнотой, которая по его впечатлениям была чем-то вроде глобального хранилища информации, наделенного собственным интеллектом, возможно даже сознанием. Неожиданно вспомнилось, как Иван упоминал о Логрисе. Вряд ли это он, но, возможно, его часть.

– Похоже, они единогласно приняли план Имира, – прошептал Мидас. Его голос прозвучал гораздо тише, чем хотел фригийский царь. Звуки будто тонули в тишине, она здесь казалась вязкой, протяни руку – и сможешь потрогать ее.

– У них нет выбора, – пожал плечами Карн. – Но ты прав, они вот-вот начнут Ритуал Восстановления. Первый из них. И самый важный.

Парень ощутил изменения в ауре Крома – тот заинтересовался словами пришельцев, хотя виду не подал. А еще Карн чувствовал на себе чей-то буравящий взгляд. Он попытался проследить его, но источник будто постоянно менял положение в пространстве.

– Этот лупоглазый не отрывается от тебя, – в голосе древнего бога слышалось раздражение.

– Луг, – улыбнулся Карн. Ну, конечно, кто же еще на пороге гибели мира может удовлетворять свое ненасытное любопытство? Внезапно он понял, что знает – кто еще. Локи. Интересно, где он в этом времени?..

Не прошло и пары минут, как над озером собрались все члены Совета, каждый – на персональном летающем диске. Тот, на котором прибыл Кром с Карном и Мидасом, разделился на два диска меньшего размера. Часть, доставшаяся пришельцам, аккуратно отдрейфовала назад и в сторону. Остальные семьдесят семь дисков образовали круг. Представитель ариев не участвовал в Ритуале.

Мидас улыбнулся, подумав, что, быть может, стоит сказать им, какую ошибку они совершают? Карн, уловивший его мысль, направил в ответ отрицательный образ. Этого нельзя делать, нельзя нарушить ход событий. Ведь если правящие расы не проведут первый ритуал или проведут его НЕ ТАК, слияние с Лимбом не остановить. «Как сказал Имир, мы здесь транзитом, – промыслил Карн. – Просто наши пути пересеклись, не более».

Парень уныло подумал, что на самом деле это ужасно – побывать в Мехат-та-уи, величайшем городе Золотого Века, и не увидеть самого города! Прибыли в один зал без окон и дверей, потом оказались в другом – побольше. Впечатлений, конечно, хватало, но в основном – Карну. И в основном они касались представителей правящих рас, а не легендарного полиса.

Ритуал проходил в абсолютном молчании. Члены Совета просто застыли на своих дисках, как филигранно детализированные изваяния. Они даже не стали закрывать глаза и воздевать руки к небу, как Братья Вюрда. Только Таласса стояла, плотно смежив веки, но наяда, похоже, в принципе редко смотрела на окружающий мир физическим зрением.

Мидас, тем не менее, понял, что код запуска уже введен, и об этом ему поведало не только рефлекторное напряжение ауры Карна. Он, в конце концов, был богом и тоже мог улавливать часть энергетического спектра, хотя до смертных, обладающих истинным зрением, ему было ох как далеко. Однако ж хватило, чтобы почувствовать нарастающую под ногами мощь.

Фригийский царь посмотрел вниз, за край диска, и узрел вихрящуюся тьму, движения которой стали уже не такими хаотичными, как были вначале. В них ощущался переменчивый, но все таки ритм, и отчего-то Мидасу подумалось, что это ритм самой Вселенной.

Карн мысленно кивнул догадке друга, ощущая, как меняется часть Логриса, добровольно заключенная в тюрьму из света и хрусталя, которую возвели под исполинским городом величайшие инженеры-магосы Земли. Это было непередаваемо, но сознание Левиафана, дремлющего где-то внутри его сущности, заворочалось и будто вздохнуло в своем иллюзорном сне. Эхо этого вздоха захлестнуло Карна неодолимой волной, разложенной на все многообразие энергетического спектра – будто свет, прошедший через призму.

А потом парень почувствовал, что Мидас ощущает то же самое. Но как? Ведь он, будучи богом, не может обладать истинным зрением. У него, конечно, есть свои таланты, но… он ведь не Левиафан! А это была именно реакция того безграничного существа, что скрывается в теле молодого парня и ждет своего часа, когда тот вновь возьмет в руки Сердце Хрунгнира.

Ритуал будто бы что-то пробудил внутри фригийского царя, но чувства Карна были и без того перегружены, поэтому он не смог ничего понять. Вместо этого парень сфокусировался на окружающем пространстве и инстинктивно понял, что пора активировать Вегвизир. Он ощущал сгущающуюся тьму за пределами зала, и это была совсем не та тьма, что клубилась у них под ногами. Он видел, как реальность трескается и ревет в агонии бесконечного страдания.

Еще до того, как парень послал Мидасу соответствующий мыслеобраз, древний бог достал артефакт из переметной сумки и протянул его Карну. Тот положил сверху свою ладонь и ощутил, что фригийский царь тоже видит – непонятно как, но видит! – гибнущий мир. Он воспринимает все точно так же, как и сам Карн.

Возможно, это побочный эффект от слияния Ра и Лимба. Ведь кто знает, как могут меняться законы мироздания, когда сама действительность вот-вот перестанет существовать. Точнее – преобразиться в нечто иное, не подвластное чьему бы то ни было разумению.

Или, может, дело в Совете? Шутка ли – семьдесят семь сильнейших представителей наиболее многочисленных и влиятельных рас. И все они задействуют свои возможности, что называется, по полной. Опять же – результат присутствия рядом с ними едва ли предсказуем.

Но прежде, чем они покинули этот временной пласт, сквозь бушующие волны разношерстных энергий до них донеслась настойчивая мыслеформа с вопросительной окраской. В этот раз источник не скрывался и, что не удивительно, это был Луг.

– Хотя бы назовите имена! – король древнейшей из человекоподобных рас умудрился отвлечься от ритуала (без сомнения – важнейшего события в жизни каждого из них!), чтобы – ага, утолить таки жажду своего любопытствующего разума. Вероятно, Имир, Кром или кто-то другой заметят это и позже не погладят Луга по головке. Но сейчас этот отчаянный шаг просто невозможно было оставить без ответа.

– Карн! – короткий мыслеобраз практически сразу утонул в ментальной круговерти, но парень знал, что Луг отыщет его.

– Мидас! – фригийский царь ответил с ним в унисон, и в этот самый момент Ра вновь содрогнулся под натиском Лимба. Зал накренился, энергетические конструкции, возведенные вокруг Логриса, едва не распались, но были восстановлены титаническими усилиями Совета. Что-то заскрежетало в вышине и с незримого потолка упало несколько каменных плит. Все они беззвучно исчезли в неподвижной глади озера, которое таковым можно было назвать лишь с большой, очень большой натяжкой.

А потом Карн и Мидас покинули Мехат-та-уи и Золотой Век. Они прошли последнюю веху Спирали Дискордии и двинулись уже не в прошлое, но за пределы самого времени. А Луг из-за внезапного натиска Лимба, нарушившего и без того нестабильное течение мирового эфира, уловил лишь обрывки ответов. От Карна до него дошло «Ка…», а от Мидаса – «…дас».

Ка и Дас, мысленно хмыкнул Луг, вот так имена!