Лига «Ночь и туман»

1

Хэлловэй стоял на гранитных ступеньках перед своим особняком и смотрел, как Сосулька и Сет садятся в “кадиллак”. Всю ночь и утро они обсуждали свои дальнейшие действия. Наступил полдень, и они наконец были готовы приступить к осуществлению плана. Сет подвезет Сосульку к тому месту, где он прятал машину, которую взял напрокат вчера вечером. Сосулька поедет вслед за Сетом в международный аэропорт Торонто. Вечером эти два наемных убийцы вылетят из Канады в Европу. Скоро, да, скоро, думал Хэлловэй, все нормализуется.

Но, щурясь от яркого июньского солнца и глядя, как Сосулька и Сет выезжают из его усадьбы, Хэлловэй задумался — сможет ли действительно в его жизни все снова встать на свои места. Его отец исчез семь недель назад, он был похищен, когда писал эскизы недалеко от общины художников под названием “Элора”. Похитители все оставили нетронутым — в ста ярдах от машины отца остался стоять складной столик с блокнотом, углем и мольбертом. С тех пор Хэлловэй ничего не слышал о нем и уже с неохотой склонялся к мысли, что его отец мертв.

Он стоял на ступеньках, пока “кадиллак” не исчез среди деревьев. Хэлловэй повернулся к дверям и снова прокрутил в голове эту мысль. Отец мертв? Он постоял немного, вздохнул и стал подниматься по ступенькам. Ему осталось только надеяться. Во всяком случае, он сделал все возможное, чтобы защитить свою семью и себя самого от этого безумия. Если отец действительно мертв, его могло утешить только то, что Сосулька и Сет — идеальные орудия мести. Врага ждет неминуемая расплата.

Хэлловэй вошел в особняк, проследовал по сумрачному холлу в свой кабинет и встал перед телефоном. Хотя он и не хотел думать об этом, но нужно было принимать другие решения и улаживать другие вопросы. За четыре месяца до того, как реанимировали “Ночь и Туман”, он заключил деловое соглашение, которое, несмотря на все личные проблемы, нельзя было игнорировать. За поставку товара, чью смертоносную при-Роду превосходила лишь склонность его клиентов к убийству, Хэлловэй запросил целое состояние. Нарушение этого соглашения повлекло бы за собой фатальный исход. Не имея другого выхода, Хэлловэй подключил все внутренние ресурсы, которые заложил в него отец, и взялся за телефонную трубку.

2

Мехико.

В третий раз, пытаясь заняться любовью со своей женой, Арон Розенберг потерпел фиаско. Он хотел было возбудить себя сам, но жена отвела его руку в сторону. Сначала он подумал, что она раздражена его повторяющимися неудачными попытками и хочет вообще прекратить это. Но вместо этого она поцеловала его в грудь, потом в живот…

— Дай я сама тебя заведу, — промурлыкала она и опустила голову ниже.

Сквозь не до конца задернутые шторы в комнату проникал солнечный свет. Слабый ветерок остужал вспотевшее тело. Закрыв глаза, он чувствовал, как волосы жены касаются его паха, и слышал приглушенное гудение транспорта с Пасио-де-ля-Реформа.

Его неудачи в постели имели много причин: озабоченность исчезновением отца, страх за семью и за себя самого. Конечно, у него были телохранители. но каждый раз, когда он выходил из дома, его мучили дурные предчувствия, и, как следствие, он покидал дом не чаще, чем того требовал бизнес. Забавно, но в этот день он остался дома как раз из-за бизнеса. С раннего утра он ждал телефонного звонка такой важности, что просто не мог позволить себе разговаривать из офиса. В связи с этим даже его домашний телефон, как, собственно, и сам дом, ежедневно подвергались проверке на предмет обнаружения подслушивающих устройств, и все равно Розенберг не мог быть абсолютно спокоен.

Жена продолжала, его член начал реагировать. Розенберг пытался забыть еще одну причину его недавней импотенции. Он был уверен, что последние два месяца у его жены роман с телохранителем по имени Эстэбан. Невозможно было не заметить, как они переглядываются, а также нельзя игнорировать и обновление ее сексуальной техники — новое желание самой “заводить” мужа. За одно он мог быть благодарен — роман не афишировался. В противном случае в городе с испанскими нравами Розенберг никогда не смог бы изображать, что не знает об измене жены, и сохранить при этом уважение коллег по бизнесу и полицейских чиновников.

Он признавал, что частично сам виновен в ее поведении. После возникновения недавних трудностей его сексуальная потенция фактически была на нуле, но даже и до этого большую часть времени дела держали его вне дома, и жена чаще бывала с Эстэбаном, чем с ним. И все равно, зло подумал Розенберг, если его бизнес требует от нее одиночества, разве та роскошь, которой он ее окружил, не достаточная компенсация? Ее золотые часы, наряды, привозимые из Франции, спортивная машина за сто тысяч долларов.

Его пенис опять начал падать. Она застонала — кажется, с неподдельным разочарованием. Именно она предложила заниматься днем любовью. Розенберг задумался — есть ли у них еще шанс спасти свой брак.

Телефон. Черт возьми, когда он наконец зазвонит? По правде говоря, если бы не тяга его жены к роскоши, если бы не его желание произвести на нее впечатление, он никогда бы не позволил втянуть себя в такое рискованное дело, о котором и должен был состояться телефонный разговор.

Но какой у него выбор? Устроить скандал жене из-за ее романа? Но если скандал предать огласке, он будет вынужден развестись с ней, а

этого Розенберг совсем не хотел. Его жена была великолепна, она происходила из индейского королевского рода. Он испытывал гордость за этот брак, а кроме того, она помогала ему выглядеть мексиканцем. Его волосы были выкрашены в черный цвет и зачесаны назад, кожа, с помощью косметики, становилась смуглой, глаза, благодаря простым контактным линзам, были темными. Жена помогала ему быть хамелеоном. Что же касается Эстэбана, этот гигант был слишком хорошим телохранителем, чтобы при теперешней опасности Розенберг чувствовал себя без него спокойно.

Его член снова начал подниматься.

Зазвонил телефон. Он резко отодвинулся от жены и потянулся к тумбочке у кровати.

— Алло?

Мужской голос не принадлежал Хэлловэю, но у этого человека был акцент южного Онтарио с характерным шотландским “р”. Хэлловэй позвонил по местному телефону — его нельзя прослушать — связнику, который, в свою очередь, используя безопасный телефон, передал сообщение Розенбергу.

— Клен.

— Карликовый дуб.

— Приготовьтесь говорить через сорок минут, — щелчок завершил разговор.

Розенберг, испытывая смешанное чувство облегчения и нервного возбуждения, закрыл глаза.

— Я должен ехать.

Жена прижалась к нему:

— Прямо сейчас?

— Мне надо быть на месте через сорок минут.

— За сколько ты туда доберешься?

— За двадцать пять минут.

— Десять минут на то, чтобы помыться и одеться. Остается еще… пять минут.

Этого было достаточно.

3

Розенберг приказал своим трем телохранителям оставаться в машине, вошел в ветхий дом, поднялся по скрипучей лестнице и открыл дверь в комнату на втором этаже.

Комната была чуть больше туалета с окном. Если не считать телефона на полу и пепельницы на подоконнике, она была абсолютно пуста. Он снимал ее и оплачивал телефонные счета под именем Жозе Фернандес. Все это он организовал только для того, чтобы иметь возможность пользоваться безопасным телефоном для секретных международных звонков.

Он знал, в южном Онтарио в подобной комнате у Хэлловэя был подобный телефон. Дав задание связнику предупредить Розенберга о предстоящем разговоре, Хэлловэй сразу направился в свою комнату, как и Розенберг в свою. Розенберг знал об этом, потому что, если бы Хэлловэй был на месте, ему не нужно было бы использовать связника — он бы позвонил напрямую. Следовательно, обстоятельства изменились настолько, что Хэлловэй не мог позволить себе терять время на то, чтобы звонить Розенбергу, а потом ждать, пока тот доберется до безопасного телефона. Используя связника, он давал понять Розенбергу, что даже те сорок минут, которые он потратит на дорогу, имеют решающее значение.

Розенберг открыл дипломат и вытащил оттуда электронное устройство размером с портативный радиоприемник и, подключив его к розетке в стене, обследовал всю комнату. Устройство тихо загудело. Если бы в комнате был установлен микрофон, среагировала бы стрелка на шкале. Стрелка не шелохнулась, — микрофонов, значит, нет.

Не удовлетворившись одной мерой предосторожности, Розенберг вытащил из дипломата еще одно устройство и присоединил его с помощью зажимов к телефонному проводу. Устройство определяло силу тока в телефонной сети. Перехватчик требовал энергии, сила тока, чтобы восполнить утечку, автоматически возрастала. Судя по шкале, на которую смотрел Розенберг, утечки не было, телефон не прослушивали.

Розенберг нервно прикурил сигарету “Голуаз” — он ненавидел мексиканский табак — и посмотрел на часы, такие же как у его жены. Телефон должен зазвонить через две минуты. Если этого не произойдет, согласно предварительной договоренности он должен подождать еще полчаса и, если необходимо, еще полчаса.

Розенберг затянулся и уставился на телефон. Когда он наконец зазвонил, Арон схватил трубку.

— Ацтек.

— Эскимос.

— Я ждал твоего звонка утром. Что тебе помешало связаться со мной?

— Я должен был подождать, пока они уедут, — сказал Хэлловэй. Его приобретенный канадский акцент звучал убедительно. — Начали. Они прибудут на место завтра утром.

— В Европу?

— Рим. Все завязано на кардинале Павелике. Если они выяснят, почему он исчез…

— Сколько времени им для этого потребуется? — перебил Розенберг.

— Сколько? Они лучшие. Их отцы были лучшими. Невозможно что-то предсказать заранее. Могу только сказать, это не займет у них времени больше, чем необходимо.

— А все, что я могу сказать, — если мы не соблюдем наше деловое соглашение…

— Тебе нет нужды говорить мне о том, — сказал Хэлловэй, — что, если “Ночь и Туман” удастся нейтрализовать, мы должны будем помнить о своих клиентах.

— Которые “настаивают” на поставках.

— Наши гарантии остаются в силе, — сказал Хэлловэй. — Я был уверен в Сете, но теперь, когда к нему присоединился Сосулька, их никто не остановит.

— Надеюсь, ты прав.

— Если я не прав, у нас будет два врага. Свяжись со своим человеком в Бразилии. Скажи ему, чтобы он организовал отправку. Наши клиенты — отчаянные ребята, их нельзя задерживать. Думаю, сейчас мы можем уверить их, что прием товара безопасен. Если бы враг был в курсе наших дел, он использовал бы свое знание против нас неделю назад.

— Или агенты “Ночи и Тумана” выжидают, когда мы сами себе расставим ловушки.

— Скоро “Ночь и Туман” прекратит свое существование.

— Хотелось бы верить, — сказал Розенберг.

— Мы должны верить. Если Сосулька и Сет не остановят их, никто не остановит, и тогда, если мы будем отправлять товар, нас ждет тот же конец, как если бы мы его не отправили. Так что приступай. Прикажи отправлять товар.

4

Рим.

У американца, уставшего от многочасового сидения в жестком кресле, ныла спина; он набил рот хлебом, салями и сыром и только тут понял, что видел на мониторе.

— Бог ты мой!

Он бросил сэндвич в сторону банки с диетической “кокой” на металлическом столике и потянулся вперед остановить видеозапись.

— Идите сюда! Вам стоит на это посмотреть!

Два оператора — мужчина и женщина — повернулись в его сторону. Их лица были измождены от долгого наблюдения за мониторами.

— Посмотреть на что? — спросил мужчина. — Я только и делаю, что смотрю…

— Не на что смотреть, — сказала женщина. — Эти чертовы физиономии сливаются друг с другом, превращаются в пятна, а потом…

— Эй, говорю вам, идите сюда и посмотрите.

Мужчина и женщина прошли через кабинет и встали около монитора.

— Показывай, — сказала женщина.

Первый мужчина отмотал пленку на тридцать секунд назад и нажал на “пуск”.

Пятна на экране превратились в людей.

— Лица, — вздохнула женщина, — бесконечные чертовы физиономии.

— Ты только посмотри, — сказал первый мужчина и указал на прибывших пассажиров, входящих в здание аэропорта Рима. — Вот, — он нажал на “паузу”.

Строчки экрана пересекали лицо и грудь мужчины, замершего перед тем, как войти в главный зал аэропорта. На нем был бесформенный спортивный пиджак и рубашка с открытым воротом, однако его мускулистые плечи и грудь нельзя не заметить. У него было квадратное загорелое лицо, умные глаза и выгоревшие на солнце волосы.

— Я бы не поперла его из своей спальни, — сказала женщина.

— А вот сколько бы ты прожила после того, как он тебя трахнул, это вопрос, — сказал первый мужчина.

— Что?

— Ты смотри, вот что, — он отпустил кнопку “пауза”, нажал на “пуск”. На мониторе проплывали другие лица. Итальянская разведслужба установила свои системы у каждого эскалатора в римском аэропорту — это было сделано в целях безопасности и направлено главным образом против террористов. Просмотрев записи, итальянские специалисты передавали их другим службам разных направлений — военным, гражданским, политическим.

— Хорошо, что я еще должен заметить? — спросил второй оператор.

— Его. Вот здесь, — сказал первый и снова нажал на “паузу”. Еще один пассажир замер на месте. Высокий, худой, бледный, рыжий, с холодными глазами.

— Бог ты мой! — выдохнула женщина.

— Вот так совпадение. Именно так я и выразился, — первый мужчина выпрямился, от волнения у него участился пульс. — Если вы проверите по фотографиям…

— Этот парень!..

— Псевдоним “Сет”, — сказал первый мужчина. Он отмотал пленку назад и снова остановил ее. — Взгляните еще разок… — сказал он и возбужденно нажал на “пуск”.

На экране снова появился мускулистый мужчина.

— Да!.. — протянул второй мужчина.

— Это Сосулька, — сказал первый. — Ребята, это…

— Напоминает нам о том, что мы должны быть настороже, — признал второй мужчина. — Как бы мы ни устали, поджидая их, эти подонки все-таки показались.

— И не только это, — сказала женщина. — Дни за днями мы ждали и ждали. И вот теперь мы получили сразу двоих, они вместе, но пытаются изобразить, что путешествуют раздельно.

— Или, может быть, каждый из них не подозревает о присутствии второго, — произнес второй мужчина.

— Ой, ради Бога, — сказала женщина. — Эти ребята — мастера высшего класса.

— Хорошо, ладно, допускаю.

— В связи с этим возникают вопросы, — сказал первый. — Они знали заранее, что летят вместе, или узнали об этом уже на борту самолета?

— Откуда этот рейс? — спросила женщина.

— Торонто, — ответил первый мужчина. — Что-нибудь произошло в Торонто?

— В последнее время, насколько нам известно, — ничего. Нет даже никаких слухов, — сказала женщина.

— Итак, если они там не работали…

— Значит, они там встретились, их послали оттуда.

— Если только они не случайно оказались на одном самолете, — настаивал второй мужчина.

— С этими ребятами случайно ничего не происходит.

— Может, они работают на разные стороны, — предположил второй. — Нет, это не проходит. Непохоже, чтобы они нервничали.

— Естественно. Они — профессионалы, — сказала женщина. — Не то, что некоторые из нас, — она глянула на второго мужчину и повернулась к первому. — Но у меня такое чувство…

— Если они путешествуют вместе, — сказал первый, — они должны быть осторожны, но они не пытаются маскироваться, их не волнует, заметили мы их или нет. Они подают нам сигнал — происходит что-то очень важное. Это не бизнес.

— Личное? — спросила женщина.

— Я думаю — чрезвычайно личное. Они говорят нам: “Мы здесь, мы играем в открытую, мы спокойны, ивы не дергайтесь, это вас не касается”.

— Может быть, — сказала женщина. — И если ты прав… Господи, помоги тому, за кем они пришли.

5

Сент-Пол, Миннесота.

Уильям Миллер нажал педаль акселератора “ауди”, которая осталась после исчезновения его отца четыре месяца назад. Несмотря на затемненные стекла, солнце слепило глаза. В голове стучало, но не из-за солнца. Он свернул за угол, проехал вперед и остановился — так резко, что ремень безопасности врезался в грудь.

Миллер выбрался из машины, через лужайку от дома к нему бежала жена.

— Я должен был встретиться с главным инженером, — сказал он. — Когда я связался с секретарем… — голос его задрожал от злости. — Где это, черт возьми?

— В бассейне.

— Что?

— Когда я сегодня утром пила кофе в патио, я этого не видела. Кто бы это ни сделал, он должен был выждать, пока я уйду днем на корт.

Она продолжала говорить, а Миллер быстро шел вдоль цветочных клумб возле дома. Обойдя дом, он остановился около бассейна и посмотрел вниз.

Бассейн был пуст. Они планировали в этот уик-энд вызвать людей с его стройки, чтобы те заменили трубы перед тем, как заполнить на лето бассейн водой.

На стене кто-то черной краской от края до края нарисовал страшный ствол.

У Миллера запершило в горле. Он сглотнул и только тогда смог заговорить.

— Они хотели, чтобы прошло время, и мы решили, что они ушли, удовлетворившись тем, что забрали моего отца, — он посмотрел на огромный, черный, зловещий символ, и у него перехватило дыхание.

Череп. “Мертвая голова”.

— Какого черта им надо? — сказала его жена. Он ответил вопросом на вопрос:

— И что, черт возьми, нам теперь делать?

1

Вена.

Снова шел дождь, хотя по сравнению со вчерашним ливнем он был совершенно безобидным. Сол сунул руки в карманы пальто, напомнив себе, что сейчас июнь, а не март, и пошел дальше по тротуару вдоль Дуная.

Привыкнув к жаре израильской пустыни, признал он про себя, очень легко замерзнуть в такую погоду. Он вспомнил оросительную систему, над которой так долго трудился. Эти два дождливых австрийских дня превратили бы его скудную, сухую землю в оазис. Сол представил это чудо, и ему мучительно захотелось домой, но он подумал, есть ли у него шанс вернуться туда.

В тумане дождя по реке тащились баржи. Сол прошел под мокрыми деревьями, вошел в парк и приблизился к унылой эстраде. Он шел по ней, и дощатый пол глухо грохотал у него под ногами.

На перилах сидел рябой мужчина и курил сигарету. На нем был расстегнутый коричневый нейлоновой макинтош, а под ним темно-коричневый костюм. В профиль у него был сильно выступающий вперед подбородок. Курил он так, будто и не слышал шагов приближающегося к нему Сола.

Сол обратил внимание на человека в точно таком же макинтоше, который стоял неподалеку под каштаном и с необычайным интересом наблюдал за птичками, спрятавшимися в кроне дерева.

Сол оставался на безопасной дистанции от человека на перилах. Сквозь щели в крыше над эстрадой капал дождь.

— Итак, Ромул, — сказал рябой и повернулся. — Как поживаешь?

— Очевидно, вход запрещен.

— Без шуток. Тебя засекли еще в аэропорту. С тех пор мы не спускали с тебя глаз.

— Я не пытался просочиться. Первое, что я сделал, — позвонил в булочную. Не забывай, эта встреча — моя идея.

— И это, друг мой, единственная причина, по которой ты еще топчешь эту землю, — рябой отбросил сигарету в сторону. — У тебя дурная привычка нарушать правила.

— Это мой приемный брат нарушал правила.

— Да. Но ты помог ему бежать, вместо того чтобы повернуть его.

— Догадываюсь, у тебя нет брата.

— Три брата.

— На моем месте ты бы помог им или выступил бы против них? Рябой не отвечал.

— Кроме того, мой приемный брат был убит, — глухо сказал Сол. Даже по прошествии трех лет после смерти Криса воспоминания болью отзывались в сердце.

— Мы здесь, чтобы говорить о тебе, а не о нем.

— Признаю, я заключил с Лэнгли сделку. Ссылка. Я должен был оставаться в пустыне. Но случается всякое.

— Что именно?

— Напали на деревню, в которой я живу. Чуть не убили мою жену и сына.

— В Израиле, — мужчина пожал плечами, — такое часто случается.

— Но это другое! Мишенью были мы — мой сын, моя жена и я.

Рябой прищурился.

— А за день до этого исчез отец моей жены! Здесь, в Вене! Поэтому я и уехал из Израиля! Чтобы выяснить…

— Хорошо, я тебя понял. Не волнуйся, — рябой успокаивающе махнул рукой своему партнеру под ближайшим каштаном, который, как только Сол начал кричать, пошел к эстраде.

— Ты хочешь сказать, — рябой изучающе посмотрел на Сола, — что твое возвращение не связано с делом? Ты не связана другой фирмой?

— Дело? Вы думаете, я здесь из-за этого? Дело? Да меня тошнит от него.

— Наглядно, Ромул, но уклончиво. Когда я буду докладывать, мое начальство захочет услышать более четкие формулировки.

— Ты уже докладываешь. Полагаю, передатчик у тебя с собой. В том синем фургоне, у входа в парк, записывают каждое мое слово. Я прав? Рябой не удосужился повернуться в сторону фургона.

— Хорошо, для записи, — сказал Сол, — я ни на кого не работаю. Это дело касается моей семьи. Я прошу освободить меня от обязательств, которые я на себя взял. Временно. Пока я не решу свои проблемы. Как только я все улажу, я тут же сяду в самолет и вернусь в Израиль.

Рябой что-то мысленно прикидывал в уме.

— Мое начальство захочет знать, почему оно должно освобождать тебя от обязательств.

— В порядке одолжения.

— О?

— Я, со своей стороны, тоже сделаю им одолжение.

Мужчина медленно встал с перил.

— Давай внесем ясность. Одолжение? Ты хочешь свести все к формальности? Взываешь к профессиональной вежливости.

— Одолжение за одолжение. У меня нет другого выбора.

— Ты сделаешь все, о чем тебя попросят?

— С некоторыми ограничениями.

— Тогда к твоему предложению нельзя относиться серьезно.

— Нет. Это очень серьезно. Я должен знать, что это будет за задание. Фактор риска меня не волнует, но это не может быть самоубийством и не должно противоречить человеческой морали.

— Ты что, стал моралистом, Ромул?

— Пустыня может сделать это с человеком. На случаи, если твоему начальству вдруг не придет это в голову, я хочу напомнить, что оперативник, официально порвавший со своим агентством, но тайно работающий на него, имеет большую ценность.

Рябой задумался еще больше.

— Ты так решительно настроен выяснить, что случилось с твоим тестем?

— И защитить свою семью от других возможных нападений. Я говорил тебе, это личное дело! Рябой пожал плечами.

— Мое начальство должно прослушать запись нашей беседы.

— Конечно.

— Мы свяжемся с тобой. — Рябой прошел через эстраду, его шаги эхом отдавались под крышей.

— Я остановился в квартире тестя. Я мог бы дать вам адрес и ее телефон, но, как я понимаю, они вам уже известны.

Мужчина обернулся, внимательно посмотрел на Сола и кивнул в ответ.

2

Из книжного магазина через улицу от парка Эрика наблюдала, как отъезжает синий фургон. Она следила за ним, пока он не исчез из виду, а потом снова повернулась к парку. Из-за дождя эстраду практически невозможно было увидеть. Они с Солом решили, что у человека, который выйдет с ним на связь, должна быть команда прикрытия, следовательно, Эрике надо прибыть на место встречи раньше и прикрыть Сола.

Она вышла из магазина, накинула на голову капюшон нейлоновой куртки и шагнула под дождь. Сол ждал ее у эстрады.

— Ты думаешь, они согласятся?

— Если решат, что здесь для них что-то есть. Я пообещал услугу за услугу.

— Мне очень жаль, — с отчаянием в голосе сказала она. — Я знаю, как отвратительно ты себя чувствуешь из-за того, что снова должен работать с ними.

— А что мне остается? Сидеть сложа руки и ничего не делать, чтобы найти твоего отца и защитить нас? Это еще хуже. Важно только одно — надо сделать все необходимое, чтобы оградить от опасности нашу семью.

— Чем больше я тебя узнаю, тем больше люблю.

— Подходи поближе, когда говоришь об этом. — Он снял с нее капюшон, обхватил руками голову и поцеловал стекающие по ее щекам капли дождя.

Но Эрика чувствовала исходящее от него нервное напряжение.

— А если они не дадут своего согласия?

— В любом случае я буду действовать.

— Нет, — сказала Эрика, — мы. — Она обняла его. — И спаси Бог того, кто встанет на нашем пути.

3

“Я остановился в квартире тестя. Я мог бы дать вам адрес и телефон, но, как я понимаю, они вам уже известны”.

Рябой выдохнул сигаретный дым, потянулся с кожаного кресла к столу для совещаний и выключил магнитофон. Потом он повернулся к шефу австрийского отделения ЦРУ:

— Хотите прослушать еще раз?

Гудели лампы дневного освещения. Трое других присутствовавших в обшитой дубовыми панелями комнате мужчин никак не отреагировали на вопрос; их шеф барабанил пальцами по столу.

Его звали Галлахер. Невысокий жилистый мужчина в синем костюме в елочку прекратил отбивать дробь и ударил о край стола.

— Нет, трех раз достаточно. Я понял, о чем он говорил. Но вы были там. Я — нет. Вы видели его глаза. Он говорил правду?

— Судя по его реакции? — рябой затушил сигарету. — Да.

— При поставленных им условиях он сделает все, что мы от него потребуем?

— Да.

— Так. С его талантом, — сказал Галлахер, — если он присоединится к нам и никто не будет об этом знать, он может принести нам большую пользу. Мастер своего дела. Наемный убийца мирового класса. И он отдает себя на нашу милость.

— Но лишь на одно задание, — сказал рябой. Галлахер помассажировал виски мозолистыми пальцами — результат занятий каратэ.

— Хорошо, если он решил заняться вендеттой, пусть занимается. Хотя кое-что мне тут не нравится.

Мужчины в комнате приготовились услышать, что именно.

— У личной вендетты могут быть профессиональные последствия. В конце концов, нам неизвестно, кто ответственен за нападение на Ромула и его семью и за исчезновение его тестя. Мы должны быть уверены в его независимости, в том, что он не связан с другими службами.

— Не понимаю, — сказал рябой.

— Поймете. Ромул, наверно, ждет не дождется вестей от вас. Пора получить добро от Лэнгли.

4

Дождь перестал. Свет уличных фонарей отражался в лужах и мокрой траве. Обследовав парк, Сол прошел по аллее вдоль Дуная и снова приблизился к эстраде.

На перилах его вновь ждал рябой.

— Ромул, — улыбнулся он и, приглашая подойти, протянул обе руки вперед. — Сегодня твой день. Мне поручено от имени моего начальства принять твое предложение.

Сол выдохнул и взял себя в руки.

— Хорошо. Когда я решу свои проблемы, я буду ждать, когда вы выйдете на связь. Агентство получит свою половину от сделки.

— О, поверь мне, с тобой обязательно свяжутся. Сол повернулся, намереваясь уйти.

— Есть только одна проблема, Ромул.

— Проблема? — Сол напряженно оглянулся.

— Ну, не то чтобы проблема. Назовем это условием.

— О чем ты?

— Ты не должен получать какую-либо поддержку от своих израильских друзей.

— Что?

— Мое начальство смотрит на это следующим образом: ты представляешь собой ценность только в том случае, если согласен работать самостоятельно.

— Согласен что?.. Черт возьми, говори яснее!

— Все, что от тебя потребуется, — работать на личном уровне. Если ты принимаешь помощь израильской разведки, это выглядит так, будто ты связан с ними, работаешь на них.

— Ради Бога! Мой тесть работал на них! Естественно, я взаимодействую с ними! Они хотят выяснить, что произошло, не меньше моего!

— Что ж, я могу повторить. Ты не можешь принимать помощь от израильской разведки. Или от какой-либо еще, если уж на то пошло. Ты должен работать совершенно самостоятельно. В противном случае выполнение миссии, возложенной на тебя, будет поставлено под вопрос, ты будешь скомпрометирован, враг будет обвинять Израиль, Израиль — нас, и мы окажемся в таком же дерьме, как если бы ты до сих пор работал на нас. Ты сказал — это личное дело. Продолжай в том же духе. Никакой внешней помощи. Если ты не согласен с этим условием, мы будем вынуждены наказать тебя за нарушение нашего первоначального соглашения.

— Подонки. Если бы я знал…

— Ромулус, у тебя просто нет другого выхода. Иначе — ты мертв.

— И как я теперь должен…

— Используй таланты, которыми ты так знаменит. Я уверен, израильская разведка уже дала тебе кое-какую информацию и у тебя есть концы. Попробуй этим воспользоваться. Профессиональное сообщество не удивит то, что Моссад связался с тобой по поводу исчезновения отца твоей жены, ведь он — их бывший агент. Но в дальнейшем отказывай им. Теперь ты один.

— И кто этому поверит?

— Не понимаю, о чем ты?

— Этот парк. Эта эстрада. Мы встречаемся здесь второй раз за один день. Практически не скрываясь. Вполне возможно, люди из других служб сейчас наблюдают за нами.

— Я предполагал это. И я надеюсь на это. — Разозлившись, Сол поднял руки вверх…

— Превосходно, Ромул. Пора дать представление. — Сол в удивлении опустил кулаки.

— Предполагается, что ты пытался напасть на меня, — сказал рябой. — А мой прикрывающий как бы попытается тебя пристрелить. Это демонстрирует твою независимость и доказывает другим службам, что ты все еще в разводе с нами. Итак, дай мне сделать это с наименьшим ущербом для тебя.

Рябой встал с перил и ударил Сола — сильно — кулаком в живот.

Не подготовленный к удару, Сол согнулся и стал ловить ртом воздух.

Рябой размахнулся, чтобы ударить Сола по лицу.

Инстинкт пересилил удивление и боль. Сол уклонился и с разворота ударил рябого ребром ладони по плечу. Хрустнул хрящ, плечо сместилось.

Мужчина со стоном упал.

— Ты, тупой сукин сын! — крикнул Сол. — Я бы мог тебя убить!

Выстрел разорвал тишину парка. Пуля угодила в столб, подпирающий крышу эстрады. Сол бросился на пол.

Рябой, держась за плечо, лежал рядом с ним.

— Добро пожаловать обратно в шоу теней, — процедил он сквозь зубы. — Проваливай отсюда, Ромул.

— Снайпер — ваш человек? — с презрением спросил Сол.

— Я сказал — проваливай!

Пуля расщепила перила. Сол пополз по полу. Третья пуля ударилась о ступени, ведущие вниз с эстрады. Он рванулся к перилам с противоположной стороны эстрады, перемахнул через них и приземлился на мокрую после дождя траву. Теперь Сола и “липового” снайпера разделяла эстрада. Сол в темноте побежал к карусели. Его беспокоило то, как им манипулировали, и просто тошнило от готовности его связника пострадать, если начальство отдаст такой приказ. “Добро пожаловать обратно в шоу теней”, — сказал рябой. Именно. Тени, иллюзии, думал Сол Ночью снайпер — неважно, насколько он крут, — мог ошибиться и не промахнуться.

Сзади прогремел выстрел, у пятнистой лошадки на карусели снесло полморды. Ну, хватит! — мысленно прокричал Сол. Вы все уже продемонстрировали!

В темноте за каруселью показалась неясная фигура человека. Сначала Сол решил, что это Эрика, не поняв шоу в постановке его агентства, пришла к нему на помощь. Человек поднял пистолет. Это была не Эрика! Сол понял, что он — мишень.

Миша Плетц дал ему “беретту”. Он выхватил ее из черной ветровки, но не стал стрелять в человека перед собой, а метнулся вправо, надеясь скрыться в кустах и деревьях. Выстрел. На этот раз ближе. Зазвенело в ушах. Пуля попала в куст у него за спиной. Сол нырнул за бетонную скамейку и повернулся, чтобы выстрелить в человека у карусели.

Но человек исчез. Сзади, со стороны эстрады, послышались быстрые шаги по дорожке. Впереди из-за дерева вышел человек и прицелился. Сол выстрелил.

Фигура нырнула обратно за дерево.

Пуля шлепнула в бетонную скамейку, Сол уклонился от разлетевшихся в стороны осколков. Стрелял третий снайпер! Он был не сзади и не впереди! Он был справа! Сол побежал мимо фонтана. Кто-то закричал. Взвыли сирены. Задыхаясь, он выбежал из парка. Деревья кончились, впереди был Дунай. Сол повернул направо — в пятидесяти ярдах от него из кустов выбежал человек. Повернул налево — еще один! Сол схватился за железную ограду и перебросил себя в реку.

Холодная вода сомкнулась над ним. Сол не был уверен, но ему показалось, что, плывя под водой в сопротивляющейся, набухшей одежде к середине реки, он слышал, как пуля вошла в воду.

5

Эрика, укрывшись в тени дома напротив парка, наблюдала за смут но видневшейся эстрадой. Она окаменела, когда связник ударил Сола в живот. Рванувшись вперед, на бегу вытаскивая пистолет, она увидела, как Сол, уклонившись от другого удара, одним движением повалил связника на пол. Выстрел. Сол пополз по эстраде: Хаос. Сначала один, потом два, а потом уже три вооруженных человека побежали через парк. Еще выстрелы. Где-то завыла сирена. Эрика думала только о том, как добраться до Сола, как помочь ему. Но все смешалось. Сол рванулся через темные кусты на краю парка и прыгнул через ограду в Дунай. Человек стрелял в воду. Повернувшись, он увидел еще двоих, бегущих к нему. Не целясь, а скорее, чтобы отвлечь, он отстреливался, потом побежал по аллее и исчез в темноте. Неясные фигуры разбежались в разные стороны от парка.

Она была одной из них. Эрика не знала, в каком месте реки появится Сол, но она знала, что он сделает все возможное, чтобы выжить, а у нее есть свои обязанности. Эрика действительно была уверена, что он ожидает от нее именно то, что она собиралась сделать. Она уходила из парка в том же направлении, откуда пришла. Эрика пересекла улицу и побежала по аллее. Полицейские машины остановились возле парка, когда она уже добежала до конца аллеи. Да, Сол поймет, что она не смогла найти его. Он должен позаботиться о себе сам. А она…

Впереди светились огни ресторана. Вбежав в холл и едва обратив внимание на запах кислой капусты, она опустила монету в телефонный автомат.

Эрика звонила в квартиру своего отца. Один гудок. Два. Никто не подходит. Три.

Она облегченно вздохнула, услышав знакомый, спокойный голос:

— Алло.

— Миша, это Эрика! Нет времени, не могу объяснять! — Эрика старалась отдышаться. — Плохо! Буди Кристофера! Даже не одевай его! Уходите оттуда!

Молчание.

— Миша!

— Где мы встретимся?

— Там, куда должен был прийти мой отец и не пришел! — сказала она. — Ты понял? Каждое утро и вечер.

— Да, — ответил Миша. — Сейчас же разбужу мальчика. С ним все будет в порядке.

— Я молю Бога об этом.

— Главное, позаботься о себе.

— Уходите!

Эрика повесила трубку и, повернувшись, встретила удивленные взгляды посетителей ресторана. Эрика рванулась мимо них и выбежала на улицу.

Что с Солом, взволнованно думала она на бегу, сможет ли он прийти на место встречи, о котором договорились заранее.

6

— Это были наши люди? — Галлахер почти кричал.

Рябой вздрогнул и поправил повязку, придерживающую его руку.

— Нет, если только вы не задействовали другую команду, чтобы накрыть нас. Они не из моей команды, это уж точно.

— Господи, — Галлахер, выпрямившись, сидел в торце стола для совещаний. Двое других напряженно ждали. Галлахер постучал пальцами по столу. — Трое?

— Если не считать нашего человека — да, — сказал рябой. — мы все разыграли, как вы хотели. Я ударил его. Он оборонялся. Наш человек открыл огонь, как бы стреляя в Ромула.

— Меня интересуют другие.

— Первый прятался за каруселью. Другие двое появились неизвестно откуда. Они и пытались взять Ромула в клещи.

— И они не разыгрывали вас? Вы уверены, что они хотели убить его?

— Ромул точно был в этому верен — он отстреливался. Они ускользнули до прибытия полиции и мы, естественно, тоже. — Галлахер поджал губы.

— Если бы Ромул убил хотя бы одного. У нас, по крайней мере, было бы тело. Мы смогли бы узнать, кто еще в игре. Черт, твоя команда должна лучше осмотреть парк!

— Мы не могли. Вы сказали, что вам нужны свидетели из других служб. Цель разыгрываемого представления — убедить все организации в том, что Ромул все еще в изгнании. Мы должны были дать возможность публике занять свои места.

— Великолепно. Представление было настолько хорошо, что провалилось.

— Может, и не провалилось, — сказал рябой. Галлахер вопросительно приподнял одну бровь.

— Раз уж Ромула чуть не убили, другие службы имели еще большую возможность убедиться в том, что он с нами не связан, — сказал рябой. — Ничего не изменилось. Он может продолжать заниматься своей вендеттой. И он по-прежнему должен оказать нам обещанную услугу.

— Должен! Окажет ли? А если Ромулус посчитает, что эти люди с нашей стороны? Если он решит, что ситуация вышла из-под контроля и твои люди хотят избавиться от него? Он не окажет никакой услуги. Что он может сделать, так это повернуться против нас. Что за чертовщина! Чтобы удержать его на нашей стороне, чтобы иметь возможность позднее использовать его, возможно, мы будем вынуждены помочь ему.

— С другой стороны, — сказал рябой, — мы даже не знаем, жив ли он.

7

Замерзший и выдохшийся, Сол выбрался из темного Дуная. На то, чтобы проплыть вниз по течению и пересечь реку, ему потребовалось пятнадцать минут. На противоположном берегу холодно мерцали огни фонарей. Он брел по грязному бетонному спуску, прошел мимо лодочных гаражей и наконец вышел на узкую улочку за складами. Его никто не преследовал. На какой-то момент он почувствовал себя в безопасности. Но вопросы не давали ему покоя. Кто пытался убить его? Его бывшая служба решила-таки расправиться с ним? Сол, не веря в такую возможность, покачал головой. Рябой не подставил бы себя под огонь. Тогда псевдонападение стало слишком реалистичным? Или другие, еще не известные ему враги, выжидали удобного случая, чтобы снова напасть на него? Если бы его у били в парке, ответственность легла бы на его бывшее начальство. Они бы никогда не убедили другие службы в своей непричастности. А настоящие убийцы так бы и остались неизвестными.

Содрогаясь от холода, Сол сосредоточился на самом важном. Эрика и Кристофер. Его жена видела происшедшее в парке. Понимая, что не может помочь ему, она должна была уйти, чтобы защитить сына. Он рассчитывал на то, что Эрика поступит именно так, и в этом было его единственное утешение. Первое, что должна сделать Эрика, — связаться с Мишей и сказать, чтобы он позаботился о безопасности Кристофера. Он решительно двину лея вперед, у него была единственная цель — добраться до места встречи, о котором они с Эрикой договорились на случаи провала. Он должен был добраться туда.

8

От резкого пробуждения у Кристофера все еще болели глаза. Поверх пижамы на нем был свитер, который сутулый человек по имени Миша Плетц надел на него. В носу щекотало от табачного дыма, рот наполнился слюной от сладкого аромата какао. В комнате, уставленной столами, накрытыми скатертями в красную клетку, было много смеющихся мужчин с красными лицами. Он вспоминал спешку, с которой Миша нес его вниз по лестнице. Потом бегом к стоянке такси. Потом суета в этом, как сказал Миша, “кофейном домике”. Неожиданное появление мамы. Когда она его обнимала, ее глаза были красными от слез. Ничего не понятно.

Крис сидел на скамье возле стены, с одной стороны — мама, с другой — Миша. Их разговор удивлял его.

— Мы не можем рисковать, — сказала мама, — если он не появится через пятнадцать минут, надо уходить.

Грузный мужчина в белом фартуке склонился к маме:

— Пройдите в кухню. Мы только что получили редкий сорт кофе. Совсем ничего не понятно. Мама несет его через раскачивающиеся двери, впереди идет Миша. Отсвечивает металлическая стойка. Кипящие кофейники. Отец в мокрой одежде входит в комнату. Миша смеется. Мама, рыдая, обнимает отца.

— Слава Богу.

9

— Быстро. Мы должны ехать, — сказал Миша.

— Куда? — спросил Сол.

— Обратно в Израиль.

— Нет, — сказала Эрика, — только не мы.

— Я не понимаю.

— Только ты и Кристофер. Возьми его с собой. Защити его!

— Но как же вы?

— С нами Кристофер не будет в безопасности. Если с нами что-нибудь случится, отдай Криса в кибуц. Дай ему новое имя.

— Я не верю, что мое бывшее начальство решило убить меня, — сказал Сол. — Это кто-то еще. Те, кого мы ищем.

— Даже если так, можешь ли ты доверять своему бывшему агентству?

— Я должен. Я заключил с ними сделку. В обмен на разрешение вернуться из ссылки я обещал не принимать ничьей помощи. Мы должны сделать все сами.

— Но…

— Нет. Ты дал нам информацию. Мы должны принять этот риск. Но если мы проиграем, иди за нами. Не дай им выиграть.

— Ты уверен, что нет другого выхода?

— Для нас, чтобы выжить? — Сол покачал головой. — Чтобы вернуться к Кристоферу? Нет.

10

Отец поцеловал его. Почему он плачет?

— До свидания, сынок. Миша, позаботься о нем.

— Кристофер, всегда помни…

Почему его мама тоже плачет? Поцелуи. Ее слезы остаются на его щеках.

— Мы любим тебя.

Кто-то крикнул от двери:

— Вам нельзя возвращаться!

— Они вычислили вас! Торопитесь! — сказал Миша. Бегом к двери, на этот раз в темноту, по улице в ночь. Но когда он в испуге оглянулся назад, то увидел, что они с Мишей бегут в одну сторону, а его родители в другую. На глаза навернулись слезы. Больше он их не увидит.

1

В одеждах священника и монахини среди других, настоящих, священников и монахинь Дрю и Арлен шли по Виа делла Кончилиацоне. Хотя улица не была узкой, на фоне открывающейся впереди перспективы она казалась таковой. Восточная часть Ватикана… площадь Святого Петра… Разбегающиеся в стороны улицы смешивались с четырьмя рядами дорических колонн справа и слева от площади.

Они пришли к центру площади. Между двумя стоящими на большом расстоянии друг от друга фонтанами возвышался египетский обелиск. И фонтаны, и обелиск, и колонны впечатляли, но по сравнению с базиликой Святого Петра они были просто карликами. Величественная базилика стояла за площадью, лучи полуденного солнца отражались на ее массивном куполе, справа и слева стояли здания эпохи Ренессанса, огромные ступени вели вверх к базилике.

— Я и не представляла, что здесь все такое огромное, — сказала Арлен.

— Это как посмотреть, — откликнулся Дрю. — Площадь, базилика и весь остальной Ватикан занимает площадь меньше одной седьмой части нью-йоркского Центрального парка.

Арлен недоверчиво посмотрела на него.

— Правда, — сказал Дрю. — Вся его площадь составляет одну пятую квадратной мили.

— Теперь я понимаю, почему это место называют самой маленькой столицей в мире.

— Этот город и столицей-то стал недавно, — сказал Дрю. — В тысяча девятьсот двадцать девятом году, верь или не верь, Ватикан получил статус независимого государства благодаря Муссолини, который хотел получить поддержку церкви.

— Мне казалось, ты говорил, что никогда здесь не бывал.

— Верно.

— Тогда откуда ты все это знаешь?

— Пока мы летели из Каира и ты мирно спала в самолете, я читал путеводитель.

— Хитрец, — сказала Арлен улыбающемуся Дрю. — Раз уж ты такой знаток, скажи, как нам добраться до места встречи?

— Держитесь меня, сестра.

Он провел ее налево, вдоль ступеней, ведущих к базилике. Показав ватиканские паспорта, они прошли мимо швейцарских охранников — традиционных телохранителей Папы, — чьи боевые топорики с длинной ручкой и полосатая униформа с волнистыми рукавами выглядели скорее театрально, нежели угрожающе, и, пройдя под аркой Колоколов, наконец оказались в столице католической церкви. Хотя постоянно в Ватикане проживает чуть больше тысячи человек, толпа, состоящая из священников и туристов, была значительной. Гиды присматривали за мирянами.

Дрю и Арлен пересекли прямоугольное пространство — площадь Первых Римских Мучеников. Слева неясно вырисовывалась базилика. А в конце узкой улочки виднелись кипарисы, растущие на крошечном кладбище.

— Важнейшие покровители церкви были удостоены чести быть захороненными на этом кладбище, — сказал Дрю. — Служители Ватикана привозили сюда землю с холма, на котором был распят Христос.

Они прошли еще под двумя арками. Обойдя сзади базилику, миновали здание правительства Ватикана и, следуя дальше по лабиринту деревянных тротуаров, добрались до места назначения — садов Ватикана. Со всех сторон, создавая атмосферу тишины и покоя, их окружали фонтаны, живые изгороди, пруды и цветы. Один из фонтанов представлял собой испанский галеон. Вдоль обоих бортов из пушек и из рожка в руках у ребенка, который сидел на корме, била вода.

— Я подумал, что вы оцените эти сады, — сказал мужской голос. — Они делают Рим, да и весь мир таким далеким.

Голос прозвучал неожиданно, но не испугал. Дрю знал — скоро появится связник. Он повернулся к отцу Себастьяну.

— Он умер здесь?

— Отец Виктор? — На священнике был темный костюм с черным нагрудником и белым воротничком. Глаза его похолодели. — В два часа ночи. Вон там, у пруда с лилиями. За тем мраморным ангелом. Двумя выстрелами в голову.

— Что он здесь делал так поздно? — нахмурился Дрю.

— Встречался с кем-то. Отец Виктор досконально знал свое дело. У него была книжка, где он отмечал все предстоящие встречи и которую предоставлял нам, прежде чем приступить к выполнению своих дневных обязанностей. Судя по записям, он не знал, с кем будет здесь встречаться в этот час, но совершенно ясно, что эта встреча имела отношение к исчезновению кардинала Павелика.

Дрю посмотрел поверх деревьев на возвышающуюся базилику и другие здания Ватикана.

— Можем ли мы допустить, что тот, кто встречался с отцом Виктором, живет в Ватикане? Это бы объясняло, почему для встречи были выбраны эти сады. — Дрю покачал головой. — С другой стороны, возможно, и предполагается, что мы так подумаем. Вполне вероятно, что кто-то посторонний специально выбрал это место, чтобы возникли подозрения, будто он живет в Ватикане.

— Или человек, который должен был встретиться с отцом Виктором, не пришел на встречу, или кто-нибудь еще появился после встречи, — сказала Арлен. — Неустановленный контакт? Место встречи могло быть выбрано специально, чтобы запутать нас… В итоге нам ничего не известно.

— Кроме природы ранений отца Виктора, — сказал отец Себастьян.

— И какова же она? — с интересом спросил Дрю.

— Обе пули в лицо. Следы пороха говорят о том, что стреляли с очень близкого расстояния. Вы понимаете?

— Да. Ночью возможно все, что угодно. Но, судя по вашим словам, отец Виктор был профессионалом. Даже если принимать во внимание, что и профи может быть одурачен, следы пороха говорят о том, что убийца был знаком отцу Виктору, это был кто-то, кому он доверял.

Темные глаза отца Себастьяна гневно сверкнули.

— Несомненно — это член моего ордена.

Дрю взглянул на перстень на левой руке священника. Золотая оправа. Великолепный рубин. Пересекающиеся меч и крест. И снова у него похолодело внутри от этого символа насилия и религии, от его причастности к Братству Камня.

— Возможно, тот же член моего ордена пытался дважды помешать вам связаться с ними, — продолжал отец Себастьян, — устранить вас от поисков причин исчезновения кардинала Павелика. Будь осторожен, брат Маклейн. Идя на эту встречу, я тщательнейшим образом проверил, нет ли за мной слежки. Но дальнейшие встречи были бы глупостью с нашей стороны. Для обмена сообщениями используйте депозитный сейф в Цюрихе.

— У нас нет ключа от него, мы незнаем номер банковского счета и…

— У вас нет записей отца Виктора, которые привели его в эти сады в два часа ночи. Вам также нужно оружие, которое я вам обещал.

— Это прежде всего.

— После того как я у иду, прогуляйтесь к мраморному ангелу у пруда с лилиями. Место смерти отца Виктора. Сзади ангела металлический щиток закрывает нишу в мраморе. Откройте его. За краном для регулировки воды вы найдете сверток. В нем все, что вам надо.

2

Сверток — десять дюймов в длину и ширину и четы ре дюйма толщиной, обернутый в грубую коричневую бумагу, — адресован человеку, чье имя было написано слишком неразборчиво, и проштампован так, будто прошел через почтовую систему Ватикана. Он был слишком тяжелым для своих размеров. Дрю с Арлен пересекали площадь Святого Петра, Дрю с обманчивой небрежностью нес сверток под мышкой. До сих пор костюмы священника и монахини делали их незаметными, но теперь, в свете того, чем им предстояло заняться, невыгодность подобной маскировки стала очевидна.

— Если мы будем по-прежнему шататься в таком виде, на нас станут обращать внимание, — Арлен сказала как раз то, о чем думал Дрю. — Мы оскандалимся к чертям собачьим.

— Сестра! Такие выражения! Я просто шокирован.

— А где мы собираемся просматривать документы? Не на людях же? — гримасничала Арлен. — Монахиня и священник не могут снять номер на двоих. Я даже не смогу зайти к тебе, если мы снимем отдельные номера. А ночью? Раздельно спать небезопасно.

— Небезопасно? Твой романтизм трогает меня до глубины души.

— Не хотелось бы тебя расстраивать, но…

— Да?

— Сейчас твое тело не на первом месте в списке моих приоритетов.

— Похвально, сестра. Надо подавлять в себе плотские помыслы, — оц посмотрел на магазины вдоль Виа делла Кончилиацоне. — Но смена гардероба — неплохая идея.

— А где мы переоденемся? У покупателей вылезут глаза, если мы сделаем это в магазине.

— Найдем местечко. Так ли уж это сложно?

3

Так ли уж это сложно? — мысленно повторил свой вопрос Дрю после того, как у же пятнадцать минут мыл руки в привокзальном мужском туалете, ожидая, пока он опустеет.

Так ли уж? Казалось, существует какой-то негласный закон, согласно которому каждый посетитель туалета обязательно должен побеседовать с падре, с которым разделял такие интимные удобства.

— Да, сын мой. Очень хорошо, сын мой, — отвечал на итальянском Дрю и продолжал мыть руки.

Наконец в туалете, кроме него, никого не осталось. Нырнув в кабинку, Дрю быстро сменил черный костюм священника на серые широкие брюки, синюю рубашку и спортивную куртку. Он затолкал костюм в бумажный пакет из которого достал свои покупки, и, держа в руках его и маленький, но тяжелый сверток с оружием и документами, вышел из кабинки как раз в тот момент, когда в туалет вошел полицейский. Дрю с трудом удержался, чтобы не сказать: “День добрый, сын мой”, — и вышел на вокзал.

Гул толпы отражался от стен похожего на собор здания. Дрю автоматически оглядел толпу в поисках кого-нибудь, кто выделялся бы из массы отъезжающих и приезжающих людей. Удовлетворившись увиденным, он подошел к колонне, за которой Арлен — в бежевых брюках и пиджаке и в бирюзовой блузке, подчеркивающей ее зеленые глаза, — нетерпеливо ожидала его появления.

— Что тебя так задержало? — спросила она. — Я уже начала подумывать, не пойти ли за тобой.

— Беседовал со своей паствой. Посмотри на эти руки — самые чистые в городе.

4

Шторы задернуты. За ними нарастал шум вечернего города. В гостиничном номере на кровати лежали итальянские деньги, разорванная оберточная бумага, ключ от сейфа, два маузера и стопка документов.

Дрю разделил документы, представлявшие собой фотокопии, поровну между собой и Арлен. Вырезки из газет, записи из книжки отца Виктора, переписанные от руки телефонные разговоры, рапорты информаторов, папки с данными, собранными светскими следователями.

На Арлен это произвело впечатление.

— У отца Виктора были превосходные источники, — сказала она, оторвавшись от документов. — Он имел доступ ко всему, чем располагали Интерпол и местная полиция.

— А благодаря его связям с церковью — ко многому, о чем они не знают. Вот, взгляни. У него даже были источники во всех основных разведслужбах мира, включая КГБ.

Только по прошествии трех часов они осознали, что достаточно подробно изучили документы. Дрю плюхнулся на диван.

— Похоже, Братство напрасно тратило время и усилия, чтобы привлечь нас к этому делу. Не вижу ничего, что навело бы нас на след. Арлен потерла уставшие глаза.

— Отец Виктор сделал все, что сделала бы я на его месте. Он рассмотрел это дело со всех сторон — с религиозной, политической, криминальной.

— И, по-видимому, ни к чему не пришел. И все-таки его убил. Почему?

— Причина убийства, возможно, не относится к этому делу и ника не связана с исчезновением кардинала, — сказала Арлен.

— Возможно. Но, судя по записям а его книжке, встреча в садах Ватикана связана с этим делом. Меня беспокоит еще кое-что. Братство самая серьезная организация из всех, что я знаю. Что, предполагается, можем сделать мы, чего не могут они?

— Как объяснил отец Себастьян, — сказала Арлен, — один из членов Братства саботирует его деятельность. Два посторонних оперативника имеют больше шансов узнать причину исчезновения Павелика.

— Потому что предатель внутри Братства не будет знать, что мы делаем, и не сможет нам помешать? — Дрю встал и зашагал по комнате. — Разумно ли это? Почему отец Себастьян не подключил свои силы, чтобы они сделали то, что ожидают от нас? Почему мы?

— Ты думаешь, нас подставляют?

— Очень похоже на то. Засада в пустыне. Взрыв в Каире. Предатель несомненно знал, что ты послана за мной, чтобы привести меня к отцу Себастьяну. Может, отец Себастьян выбрал нас потому, что нас можно пустить в расход? Он дает возможность нам принять весь риск на себя, надеясь, что предатель, пытаясь нейтрализовать нас, допустит ошибку, и при этом не рискует собой или кем-либо из Братства.

— Но разве любой оперативник со стороны не мог бы выполнить эту задачу? — спросила Арлен. — За достойные деньги отец Себастьян мог бы нанять любое количество независимых оперативников, — она запнулась. — Правда, после двух попыток покушения на них, никакие деньги не удержали бы их в деле. Нас выбрали потому, что мы вынуждены работать на них. Если мы не станем этого делать — они нас убьют.

— И сделают это именно сейчас, когда жить стало так восхитительно, — Дрю улыбнулся и взял ее за руку. — У нас самая серьезная причина в мире, чтобы остаться в живых, — хрипло добавил он. — Итак, мы должны выбирать между верной смертью и смертью не наверняка. Вот к чему мы пришли. Мы знаем, что нами манипулируют, но должны смириться с этим.

— Ну, тогда сделаем это дело.

— И сохраним свои жизни.

Дрю взял в руки фотокопию газетной вырезки:

“Рим, Италия, 28 февраля (Ассошиэйтед Пресс): через пять дней после исчезновения кардинала Павелика — влиятельного члена курии — чиновники Ватикана и римская полиция остаются в неведении.

Последний раз семидесятидвухлетнего Павелика видели на мессе в воскресенье вечером в часовне, в его апартаментах в Ватикане. В понедельник он должен был выступить с обращением на широко освещаемой прессой конференции католических епископов по поводу политических отношений церкви и восточноевропейских коммунистических режимов.

Сначала в похищении кардинала Павелика власти подозревали террористов правого крыла, которые могли таким образом протестовать против возможного, по слухам, смягчения позиции Ватикана по отношению к коммунистическому режиму, который готов ослабить ограничения против деятельности церкви. Как бы там ни было, ни одна экстремистская группировка не взяла на себя ответственность за исчезновение кардинала”.

Дрю закончил читать и повернулся к Арлен, которая читала из-за его плеча.

— Что может газетная статья прибавить к тому, что разложено по полочкам в документах отца Виктора? — спросила она.

— Как раз сейчас меня интересует то, чего нет в его документах, — Дрю сжал в руках фотокопию статьи. — Ты сказала, отец Виктор рассмотрел это дело со всех сторон — с религиозной, политической, криминальной? Но одна сторона пропущена.

— Пропущена?

— Возможно, именно по этой причине отец Себастьян и привлек нас. Меня, — Дрю было трудно говорить. — Раньше это было моей специальностью.

И снова ему стало невыносимо больно, когда он представил взрыв, на его глазах разорвавший его родителей на части. Ненависть превратила его в инструмент мести и в конце концов привела к покаянию в монастыре.

— Террористы, — от этого слова Дрю почувствовал привкус желчи во рту. — В статье высказывается предположение, что кардинала Павелика похитили они. Но где в других документах рассматривается такая возможность? Это будет нашим направлением.

5

Утреннее солнце пробивалось сквозь завесу тумана. Дрю зашел в телефонную будку возле Колизея, гул машин стал чуть тише. Он набрал номер, которым не пользовался уже около восьми лет. От ощущения, что это с ним уже когда-то было, Дрю стало не по себе.

— Химчистка “Форум”, — ответил не знакомый ему скрипучий мужской голос на итальянском языке.

— Мистера Карелли, пожалуйста, — тоже по-итальянски сказал Дрю.

— Мистера Карелли здесь нет.

— Я могу оставить для него сообщение?

— Я же сказал вам — здесь нет мистера Карелли. Я никогда о таком не слышал, — мужчина положил трубку.

Дрю тоже повесил трубку и прислонился к стеклянной стене будки. Арлен стояла рядом.

— По твоему лицу нетрудно догадаться, что контакт не состоялся.

— По-видимому, произошли некоторые перемены.

— Восемь лет. Неудивительно. Посреднические конторы меняются почти каждую неделю.

— Я надеялся, что у нас это пройдет без проблем.

— Кто этот Карелли?

— Карелли — псевдоним человека по имени Джатто. В старые времена, когда я был оперативником, он был посредником. Иногда, если начинало пахнуть жареным, мы использовали его как прикрытие. А в основном мы получали от него информацию.

По глазам Арлен было ясно — она поняла, о чем говорил Дрю. Террористы обычно действуют небольшими группами, независимыми друг от друга. Эта тактика дает им преимущество в смысле секретности, но это также означает, что они не могут положиться на какую-либо службу, которая предоставляла бы им оружие, информацию и безопасные маршруты. Обычно террористам необходимо “чистое”, никогда до этого не использовавшееся оружие, которое не могло бы навести на их след. По завершении миссии оружие разбиралось на части и уничтожалось, либо выбрасывалось — предпочтительно в море. Такое “девственное” оружие стоило немалых денег. Но до операции необходимо было выследить жертву, определить ее дневной распорядок, выяснить время, подходящее для операции. Эта информация тоже дорого стоила. После выполнения своей миссии террористам, естественно, нужно лечь на дно. Маршруты отхода, алиби, безопасные квартиры — за это также надо было выкладывать круглую сумму. Миссия первого класса, то есть та, после выполнения которой террористы должны были остаться в живых и так, чтобы их еще можно было использовать, стоила, как минимум, сто пятьдесят тысяч долларов. Деньгами их снабжали различные правительства, заинтересованные в хаосе в какой-либо стране, а террористы, в свою очередь, платили посреднику — иногда такого человека называли “брокер”, — который поставлял им оружие, информацию, безопасные квартиры и при этом не задавал лишних вопросов. Карелли, он же Джатто, был одним из таких посредников.

— Он соблюдал профессиональную этику, — сказал Дрю.

— Ты хочешь сказать, он был осторожен.

— Именно. Информация, которой он нас снабжал, никогда не раскрывала его клиентов, — продолжал Дрю. — Но его не тошнило от денег, которые он получал взамен информации о террористах, у которых не хватило ума нанять его.

— Тебя послушать — он славный парень.

— Честно говоря, если забыть о том, как он зарабатывал себе на жизнь, — да.

— И, конечно, ты ненавидел его.

— Его и ненависть, которую он вскармливал. Но если кто-то знает что-либо о террористах, похитивших кардинала Павелика, — это Джатто.

— Или это мог бы быть Джатто восемь лет назад. Либо он сменил за это время систему связи, либо оставил свой бизнес, — сказала Арлен. — Конечно, есть еще третья возможность. Может быть, он знал слишком много и стал помехой для своих клиентов. Свяжись с дьяволом…

— …и он уничтожит тебя. В этом конкретном случае — никогда не думал, что скажу такое, — я надеюсь, что дьявол остался в стороне.

— Не похоже на это. Дрю покачал головой.

— Есть еще другие способы связаться с ним. Разные телефонные номера, посредники.

Он снова вошел в будку. Следующие три звонка закончились одинаковым ответом: “такого здесь нет”. Дрю набрал последний известный ему номер.

— Медицинские поставки Потинэ, — ответил гнусавый женский голос.

— Вы можете передать сообщение для мистера Карелли? — спросил Дрю. Молчание.

— Карелли, — повторил Дрю. — Вы можете?..

— Я не слышала о нем почти полгода.

— С тех пор как я последний раз с ним разговаривал, прошло еще больше времени, — сказал Дрю.

— Если я смогу с ним связаться, как мне назвать вас?

— Хаверфорд, — Дрю назвал свой псевдоним, которым пользовался, когда имел дело с Джатто.

— Я поспрашиваю. Позвоните через полчаса, пожалуйста. Дрю прогуливался с Арлен к Колизею, обратно к будке, снова к Колизею. Ровно через тридцать минут он еще раз набрал номер.

— Я звонил раньше насчет мистера Карелли.

— Пишите…

6

Полный противоречивых чувств, Дрю вел взятый напрокат “фиат” по извивающейся дороге через лес. Никогда раньше они с Джатто не встречались в его резиденции. Существовало правило, по которому для встреч, дабы не засветить Джатто, использовались только “одноразовые” публичные места, как-то: парки и рестораны. Дела никогда не делались у кого-нибудь дома. У Джатто должна была быть очень веская причина, чтобы так рисковать теми, кто жил в этом доме.

Войдя в богато обставленную гостиную, Дрю сразу понял эту причину — Джатто был слишком болен, чтобы покидать дом. Вилла располагалась в десяти милях к северу от Рима. С утеса, на котором она стояла, открывался вид на многие мили вокруг. Джатто окружил себя настоящей роскошью. Но от когда-то здорового и крепкого мужчины, жадного до денег, которые он зарабатывал на организации терактов, теперь осталась одна оболочка: кожа на его щеках обвисла, лицо было каким-то пятнистым, под широкополой шляпой скрывалась лысина. Он сидел на диване.

— А, Хаверфорд, — просвистел Джатто. — Сколько лет, сколько зим. А какую привлекательную компаньонку ты с собой привел.

— Мистер Карелли, — Арлен, улыбаясь, пожала протянутую ей костлявую руку. Ее губы не дрогнули, и когда он поднес ее руку к своим сморщенным губам.

В углах комнаты стояли телохранители.

— Да, немало воды утекло, — сказал Дрю. — Я изменился… Можно сказать, в моей душе произошли перемены… Я оставил свою профессию. — Джатто закашлялся.

— И я тоже.

— Хотите освежиться? Вина?

— Ты знаешь, я никогда не имел этой слабости.

— Помню, но с вашего позволения…

— Конечно.

Джатто налил в стакан пурпурный ликер. Глотать ему было трудно. В комнате пахло лекарствами.

— Теперь, отдав должное приятному, скажи мне, Хаверфорд, чем я могу тебе помочь? — губы Джатто растянулись в улыбке.

— В старые времена ты поставлял мне информацию о тех тупицах, у которых не хватало ума стать твоими клиентами. — Мешковатая одежда Джатто затряслась, когда он засмеялся.

— Те, у кого не хватало ума, — хихикнул он. — Хаверфорд, ты видел моего нового Матисса? — он указал на одну из стен. Дрю повернулся и оценил картину:

— Впечатляет.

— Миллион долларов, Хаверфорд. Такую сумму я иногда зарабатывал на одной операции.

— Сколько людей умерло из-за этой картины?

— Ни одного… кроме частицы Матисса. Джатто снова закашлялся.

— И, даже если я продам ее на самых выгодных для себя условиях, она не спасет мне жизнь. Подойди поближе, моя дорогая. Сядь рядом со мной.

Арлен с улыбкой подчинилась.

— Ну, так скажи мне, Хаверфорд, что бы ты сделал на моем месте?

— На твоем месте?

— Если бы ты умирал?

— Понимаю. В этом случае я бы исповедовался.

— О?

— Священнику.

— О?

— И сделал бы все возможное, чтобы спасти свою душу.

— Ты уверовал в Бога, Хаверфорд?

— Поздно. Но я пришел к этому.

— И это помогает? Дрю задумался.

— Нет. В действительности, это серьезное бремя. Зато придает силы.

— Силы. Понимаю.

— И это помогает мне спокойно относиться к мысли о смерти.

— Это, друг мой, бесценно, — сказал Джатто.

— Тогда позволь мне сделать предложение. Исчез служитель Господа. Можешь ли ты помочь мне выяснить почему?

— Служитель?

— Точнее — кардинал. Крунослав Павелик. Джатто кивнул, услышав знакомое имя.

— Мы думаем, кое-кто из тех, с кем ты был связан, может быть ответственен за его исчезновение. Если ты поможешь мне найти его, я отнесусь к этому как к одолжению с твоей стороны. Без сомнения. Господь тоже воспримет это как услугу. И конечно, я заплачу тебе.

— Заплатишь мне? Хаверфорд, в моем положении мне плевать на деньги.

— Тогда?..

— Я хочу отомстить?

— Кому?

— Тому, кто бросил меня, когда я стал немощен!

Дрю развел руками:

— Ты же знаешь, каковы они. Их нельзя винить. Для них главное — выжить.

— Выжить? Без моей помощи им бы это не удалось! — Джатто перенапрягся от вспышки гнева и закрыл от боли глаза.

— Эти подонки легко распределяют смерти, но не хотят иметь с тобой дела?

— Бизнес был смыслом моей жизни.

— Тогда, может быть, пора поискать другой смысл?

— Религия? — Болевой спазм ослаб, и Джатто немного приоткрыл глаза. — Хорошо, Хаверфорд. Я помогаю тебе найти кардинала и тем самым спасаю свою душу?

— По крайней мере, пытаешься спасти.

— Если еще не слишком поздно.

— Самый большой грех — отчаяние.

— Я имел в виду, что, может быть. уже слишком поздно искать кардинала. Он исчез месяцы назад. Судя по слухам, которые до меня дошли, было сделано все возможное, чтобы выяснить, что с ним случилось. Теперь, когда следы занесло —

— Меня интересуют слухи другого рода, — сказал Дрю.

— О моих бывших клиентах? — Джатто снова зажмурился от боли. — Ты что думаешь, если они взяли кардинала, они будут хвастать этим? Начнут писать в газеты, звонить в Интерпол?

— Раз уж они этого не сделали, меня интересует, не хвастали ли они между собой.

— Хочешь правду?

— Это всегда освежает.

— Тебе она не понравится. Правда в том, что я не знаю. Мне поставили диагноз в январе. Мир не стоит на месте. Я не слышал новостей изнутри с февраля. Мне всегда нравилось обсуждать с тобой, что происходит в мире, Хаверфорд, и, помня о старых добрых временах, я согласился встретиться с тобой. Но боюсь, твоя поездка сюда — пустая трата времени. Спрашивать надо не меня, — Джатто содрогнулся и задержал дыхание. Когда он выдохнул, звук был похож на звук спускающейся шины.

Дрю встал.

— Жаль. Мы задержались и утомили тебя.

— Но я знаю, кого тебе следует спросить. Дрю замер на месте.

— Кого?

— Ублюдка, который занял мое место. Этот недоносок забрал всех моих клиентов, которые могут знать об этом. Его зовут Бонатто.

— Его псевдоним?

— Медичи.

— Политические интриги. Хаос. Подходящая кличка. Ты можешь представить меня ему?

— От моего имени? Это невозможно, Хаверфорд. Когда он забрал всех моих клиентов, я потерял вес. Я существую с его позволения и только потому, что мой конец и так слишком близок. Если вы придете к нему от моего имени, это будет стоить вам жизни. Я могу сказать, как его вычислить. Остальное зависит от вас. Будьте осторожны. Ему рискованно задавать вопросы.

— Поверь мне, я буду осторожен. Расскажи мне о нем. Все.

— Может быть, ты и прав, Хаверфорд. Может, Господь с благосклонностью посмотрит на меня, если я помогу найти его кардинала.

7

Дрю и Арлен стояли в тени аллеи и наблюдали за стоянкой машин у ресторана через дорогу. Было чуть больше восьми часов вечера. Они ждали уже пятнадцать минут, и, если информация Джатто верна, “брокер” по кличке Медичи должен был прибыть в ресторан в течение следующих пяти минут.

“Этот ресторан, — сказал Джатто, — нейтральная территория. Там никогда не заключаются сделки. Медичи нравится их меню и список вин. Он всегда прибывает туда в пять минут девятого, от души ест, щедро раздает чаевые и точно в десять возвращается в свой особняк, где его обслуживает проститутка, каждый раз новая. Дом его, естественно, прекрасно охраняется. Его слабое место — этот ресторан. Вы понимаете, при обычных обстоятельствах его жизнь не подвержена какому-либо риску. У террористов нет причин вредить ему. И власти понимают это. Если они выступят против него, террористические группировки, которые он обслуживает, автоматически изменят свои планы”.

“Тогда, если мы выступим против него, — сказал Дрю, — не спугнет ли это группу, которая, возможно, взяла кардинала?”

“Кардинал в далеком прошлом. Кому придет в голову, что Медичи захватили, чтобы узнать об операции, которая была сработана несколько месяцев назад? Хаверфорд, тебе не о чем беспокоиться”.

И тем не менее Дрю беспокоился. Его беспокоило — возможно ли выполнить план, задуманный им и Арлен. Миссия такого рода обычно требовала хорошо подготовленной к данной операции команды из десяти человек. Двое могут сделать главное, это верно, но случайность? А если возникнут непредвиденные обстоятельства и для отхода и защиты потребуется прикрытие?

Стоя в тенистой аллее, Дрю успокаивающе положил руку на плечо Арлен.

Она с нежностью дотронулась до его руки и сказала, как если бы знала, о чем он думает:

— Мы будем действовать только наверняка. Нас двое, значит, у нас скорее, чем у самой лучшей команды, есть шанс остаться незамеченными. И Медичи, естественно, не ожидает нас.

Дрю был с ней согласен. И какой у них выбор? Оставить этот потенциальный источник информации? И что потом? Не имея больше никаких следов, они будут вынуждены прятаться и ждать, пока Братство не найдет их и не накажет за поражение. Как они с Арлен решили прошлым вечером — смерть не наверняка лучше верной смерти. Чтобы быть свободным и вместе с Арлен, он готов был принять рискованную игру, которая ждала их впереди.

Слева выехал лимузин. Дрю убрал руку с плеча Арлен. Они немного отступили назад. Лимузин подъехал ближе, и Дрю увидел шофера, но затемненная перегородка отделяла шофера от того, кто сидел сзади. Дрю вглядывался в машину со своей стороны. Зеркальное, дымчатое и, возможно, пуленепробиваемое стекло скрывало заднее сиденье. Но Дрю незачем было видеть того, кто внутри. Номер машины совпадал с тем, который назвал Джатто. Лимузин принадлежал Медичи.

Он подъехал к ресторану и остановился. Вышел шофер, кобура под мышкой топорщила пиджак. Он открыл заднюю дверь, и появился еще один мужчина. Второй был в костюме, а не в униформе, но его пиджак тоже топорщился от кобуры. Следующим из машины вышел невысокий человек с крысиным лицом в смокинге. Его внешность соответствовала описанию, данному Джатто Медичи.

По плану надо было, пока Медичи ужинает, обезвредить шофера. В десять часов, когда Медичи выйдет из ресторана, Дрю и Арлен нейтрализуют телохранителя и вместе с Медичи отъедут в его лимузине. Достоинство плана — его практичность и простота. Опираясь на полученную информацию, Дрю решил, что выкрасть Медичи из дома будет слишком сложно. Но здесь? Благодаря вооруженному эскорту Медичи явно чувствовал себя неуязвимым.

Торговец смертью первым пошел к ресторану, за ним телохранитель. Шофер повернулся к лимузину. Дрю глубоко вздохнул, приготовившись атаковать шофера сразу, как только тот припаркует машину на автостоянке у ресторана.

— Что-то происходит, — неожиданно прошептала Арлен.

Это не заняло много времени. Самое большое — двадцать секунд. Но в тот момент время трудно было определить. Слишком многое произошло. Водитель небольшой красной машины, остановившейся за лимузином, вышел и набросился с руганью на шофера. На нем была кепка, которая почти полностью скрывала рыжие волосы. Искаженное злобой лицо было невероятно бледным. Он был выше шофера, но худой, почти тощий. Размахивая кулаками, он поносил шофера на чем свет стоит за то, что тот перегородил дорогу. Шофер, негодуя, двинулся к нему.

Тут же со стороны стоянки появился еще один мужчина. На нем была вязаная черная шапочка, которая не до конца скрывала светлые волосы. У него было квадратное загорелое лицо. Достав из ветровки баллончик, он прыснул его содержимым в лицо телохранителю, и тот упал, будто его огрели дубиной. Метнувшись к Медичи, он нанес ему мощнейший боксерский удар в челюсть и, подхватив оседающего “брокера”, впихнул его в лимузин.

Рыжий не затратил много времени на шофера. Ребром ладони он нанес такой удар, что мог бы сломать тому шею. Шофер упал. Рыжий запрыгнул в лимузин, где уже сидели блондин и Медичи. Лимузин переехал через шофера и, набрав скорость, выехал на улицу.

Все произошло так быстро и гладко, что, только когда машина исчезла из виду, напротив ресторана начали собираться люди. Они изумленно смотрели на распростертые на асфальте тела. И только потом кто-то закричал.

8

Дрю зло нажал на педаль акселератора. Шины визжали на извилистой дороге.

— Профессионалы… Эти ребята мастера, — сказал он. Арлен держалась за щиток впереди, от резких поворотов ее кидало из стороны в сторону.

— У них был такой же план, как у нас. Только они не стали ждать, когда Медичи отужинает, а сразу начали действовать. Кто они? И зачем им Медичи?

— Будем надеяться, что скоро это выясним, — Дрю затормозил.

Фары осветили особняк Джатто. Второй раз за этот день они приехали сюда за информацией.

Ворота к вилле Джатто были раскрыты, и это тревожило. За ними лежали два охранника, рубашки на груди потемнели от крови. Дрю проехал к дому. Он не осторожничал: те, кто убил охранников, давно уехали. То, что в доме не горел свет, подтверждало его подозрения. Нападение было совершено днем.

Он затормозил у дверей в дом и быстро вышел из машины, за ним бежала Арлен. На ступеньках лежали три мертвых охранника. Дрю открыл дверь, вошел внутрь, нашел выключатель и включил свет. На какую-то секунду он окаменел от вида лежащих перед ним тел, а потом быстро начал обследовать комнаты. Смерть. Везде смерть.

Джатто лежал в шезлонге за бассейном. Горло перерезано, халат намок от крови.

— Двое, что были у ресторана. Блондин и рыжий, — сказала Ар-лен. — Они были здесь. Дрю кивнул.

— Это единственное объяснение, которое приходит на ум, — предложила Арлен. — Они заставили Джатто говорить. О Медичи. Они поняли, в какое время его лучше брать. Как и мы.

— Я не верю в совпадение. То, что случилось у ресторана, и то, что произошло здесь, — связано, — он посмотрел на тело Джатто. — Хотелось бы мне знать, что надо сделать с человеком, умирающим от рака, чтобы заставить его страдать больше, чем от этой болезни? Как можно заставить его говорить, если он не хочет этого и знает, что за этим все равно последует смерть?

Дрю оттянул в сторону халат на Джатто и обнаружил страшные увечья на его теле.

— Да, у этих ребят есть дар, — скривившись, сказал он.

— Но Джатто не сказал им о нас, — возразила Арлен. — Иначе они сначала убрали бы нас и только потом взялись за Медичи. Дрю опять кивнул.

— Надеюсь, Бог пощадит тебя, Джатто. В конце ты сделал чертовски хорошее дело.

— Блондин и рыжий, — сказала Арлен. — Зачем им нужен Медичи?

— Может, у них та же причина, что и у нас.

— Кардинал?

— Если бы я знал. Идут ли эти ребята параллельно с нами? Или они идут за нами?

— Дрю, они достаточно квалифицированны, возможно — они впереди нас.