Лихорадка теней

Глава 25

Чуть позже полуночи, я нервно мерила шагами переулок позади «Книг и сувениров Бэрронса», спорила сама с собой, но так и не могла ничего решить.

Бэрронс до сих пор не вернулся и это сводило меня с ума. Я собиралась наехать на него, как только он появится. Вывалить, вытрясти и просушить все наше грязное белье. Хотелось уточнить, как долго мне придется ждать возвращения, если его убьют снова. Я сходила с ума от постоянного ожидания, боясь, что, возможно, он уже никогда не вернется. Не успокоюсь, пока не увижу его живым собственными глазами.

Каждый раз, закрывая глаза этой ночью, я соскальзывала в свой сон о Холодном месте. Он выжидал, когда я расслаблюсь и попаду в его ловушку. Я переворачивала бесчисленное множество песочных часов, заполненных черным песком; прошла огромное расстояние по льду, отчаянно пытаясь найти ту прекрасную женщину; неоднократно убегала от крылатого принца, которого мы обе боялись.

Почему я продолжаю видеть этот проклятый сон?

Десять минут назад, в пятый раз проснувшись от этого кошмара, я вынуждена была признать, что просто не смогу больше уснуть, не возвращаясь в этот сон. А значит, поспать я вообще не смогу. Страх и страдания, которые я испытывала во сне, так истощили меня, что я постоянно просыпалась еще более изнуренной, чем когда засыпала.

Я перестала ходить и уставилась на кирпичную стену.

Сейчас, зная что он там, я ощущала его — скрытый Тав’р, Серебристое Зеркало, которое Дэррок тщательно спрятал в кирпичной стене здания, что находится напротив книжного магазина.

Мне нужно лишь протиснуться через него, пройти по кирпичному тоннелю до комнаты с десятью зеркалами, затем — сквозь четвертое слева, и я снова окажусь в Белом Дворце. Нужно поторопиться, ведь время в Зеркалье течет по-иному. Я просто быстренько осмотрюсь по сторонам, не осталось ли там чего-то, незамеченного мной в прошлый раз.

«Например, портрет на стене, где я изображена под руку с Темным королем,» — пробормотала я.

Затем закрыла глаза. Вот оно, здесь, на виду. Я уже озвучила свои опасения. Теперь нужно с ними разобраться. Кажется, только так можно собрать воедино все части этой головоломки.

Нана назвала меня Алиной.

По словам Риодана, у Айлы был только один ребенок (это подтвердила Ровена, если, конечно, не солгала), и она мертва, а для женщины, которая, как я надеялась, была моей матерью, не было никакого «позже».

Никто не знал, кто мои родители.

А еще эта постоянная двойственность, и чувство, что разгадка находится совсем рядом. Было ли то моими воспоминаниями о прошлой жизни? Когда я осматривала Белый Дворец с Дэрроком, все выглядело настолько знакомым. Я узнавала предметы. Я точно была там раньше, а не только в своих снах.

Кстати, о снах — как мой дремлющий разум мог вызвать в воображении четвертого принца, которого я никогда не видела? Откуда я могла знать, что у Круса были крылья?

Я чувствовала Синсар Дабх. Она находила меня снова и снова, играла со мной. Почему? Потому что в прошлом воплощении — когда она была Темным Королем, а не книгой с отвергнутыми знаниями — она любила меня? Или же я чувствую Синсар Дабх из-за того, что сама любила ее прошлое воплощение?

Я запустила руки в волосы и потянула, как будто боль могла прояснить мои мысли или возможно укрепить мою волю.

Увидьте меня, твердил Бэрронс.

А в последнее время: «Если вы не сможете принять правду о своей действительности, вы не сможете ею управлять».

Риодан был прав: я непредсказуема, но не по той причине, о которой он подумал.

Я не знала правды о своей действительности. И пока не узнаю, буду для всех «шальной» картой, что способна переметнуться. Вопрос, из-за которого я не смогла уснуть ночью, состоял не в том, являлись ли ши-видящие кастой Темных. По сравнению с моей проблемой, это были мелочи. Меня терзали куда более тревожные сомнения.

Это кажется невероятным, но была ли я конкубиной Темного короля? Перевоплотившейся и вернувшейся назад в новом теле? Предназначенной для своего нечеловеческого возлюбленного, и обреченной на замкнутый круг перерождений?

Кем или чем являлись Бэрронс и его восьмерка? Моим несчастным возлюбленным, разделившимся на девять человеческих сосудов? Невероятна даже сама мысль об этом. Неудивительно, что конкубина считала короля ненасытным. Как одна женщина удовлетворить девятерых мужчин?

— Что вы делаете, мисс Лейн? — голос Бэрронса плавно выскользнул из темноты позади меня, будто я вызвала его силой мысли.

Я посмотрела на него. Я включила прожектора, что освещали BB&B благодаря мощным генераторам магазина. Но свет был за его спиной, и я могла разглядеть лишь силуэт. Тем не менее, я узнала бы его, даже если бы была слепой. Я могла ощутить его присутствие, почувствовать его запах.

Он был жутко зол на меня. Мне нет до этого дела. Он вернулся. Он жив. Мое сердце пропустило удар. Его близость волновала меня всегда, везде и при любых обстоятельствах. Не имеет значения, кем он был и чем занимался, даже если он на одну девятую являлся Темным Королем, из-за которого все началось.

— Со мной явно что-то не так, — сказала я почти шепотом.

— Вы только сейчас это поняли?

Я одарила его недобрым взглядом:

— Рада снова видеть тебя живым.

— Хорошо быть живым.

— Ты серьезно? — в прошлом он сказал кое-что по поводу смерти, но только сейчас я осознала смысл тех слов. Вероятно, ему не суждено испытать нечто подобное, и, временами казалось, он почти… завидует.

— Шикарный загар. Вы просто не можете держаться подальше от фейри, когда меня нет рядом, да? В’лейн снова забрал вас на пляж? Песочек не жег, пока он вас трахал?

— Ты король Темных, Бэрронс? Вот чем ты и твоя восьмерка являетесь? Разные ипостаси тебя самого, втиснутые в человеческую форму, пока ты ищешь свою сбежавшую книгу в Дублине?

— Вы — конкубина? Книга определенно очарована вами. Не может держаться подальше от вас. Убивает всех остальных. Играет с вами.

Я моргнула. Он всегда был на шаг впереди меня, а ведь он даже не знал о моих снах, о крылатом принце или моем дежа вю во Дворце. Мы думали об одном и том же. А я и не знала, что он задавался вопросом, была ли я предположительно мертвой возлюбленной короля.

— Есть один способ узнать это. Ты постоянно говоришь мне, чтобы я увидела тебя, посмотрела правде в глаза. Я готова. — Я протянула руку.

— Если вы думаете, что я позволю вам снова залезть ко мне в голову, то вы ошибаетесь.

— Если ты думаешь, что сможешь остановить меня, то ошибаешься ты.

— А не много ли вы о себе возомнили? — передразнил он.

— Я хочу, чтобы ты со мной кое-куда отправился, — ответила я. Знал ли Бэрронс, кем является и просто не желал в этом признться? Мог ли король разделить себя на человеческие грани и забыть, кто он? Или же его обманом вынудили принять человеческую форму, а отдельные его ипостаси заставили испить из котла? И теперь, самый устрашающий из Темных ходит по земле, зная о том, кем является, не больше, чем его забывшая обо всем конкубина?

Так или иначе, мне нужны ответы. Я почти узнала правду о себе и была готова к испытаниям. Если ошибаюсь насчет Бэрронса, он мало что потеряет: в крайнем случае, пробудет в «отключке» несколько дней. Каким-то образом я знала, что этого не произойдет. Я права. Я должна быть права.

Он молча смотрел на меня.

— Да брось ты, Бэрронс. Что такого ужасного может случиться? Я заманю тебя в ловушку, и ты умрешь на сколько там тебе нужно дней, чтобы вернуться? Не то чтобы я собиралась так поступить, — поспешно добавила я.

— Едва ли это приятно, мисс Лейн. К тому же, это крайне неудобно.

Неудобно. Вот чем была его смерть ради меня на том обрыве. Неудобством. А я готова была ради него мир уничтожить.

— Отлично. Как хочешь. Я пошла.

Я повернулась и протолкнулась в стену.

— Какого хрена вы делаете мисс Лейн… тащите свою задницу из… мисс Лейн! Черт! Мак!

Я почти исчезла в стене, когда почувствовала, как он ухватил меня за пальто. Я засмеялась. Он назвал меня Мак, даже умирать не пришлось.

— Которое зеркало теперь, мисс Лейн? — Он оглядел белую комнату, изучая десять зеркал.

— Четвертое слева, Иерихон. — Терпеть не могу, когда он зовет меня мисс Лейн. Я поднялась с белого пола. В очередной раз зеркало выплюнуло меня с завидным энтузиазмом, а ведь у меня даже не было с собой камней. Только копье в ножнах и рассованные по карманам протеиновые батончики, два фонарика и баночка с плотью Темных.

— Вы не имеете права называть меня Иерихоном.

— Почему? Потому что мы не были достаточно близки? Я занималась с тобой сексом во всех возможных позах, убила тебя, пыталась напоить тебя своей кровью в надежде оживить, запихивала плоть Темных в твой желудок и пыталась поместить твои внутренности обратно. Я бы сказала, что мы очень близки. Насколько еще мы должны сблизиться, чтобы ты не ощущал дискомфорта, когда я зову тебя Иерихоном? Иерихон.

Я ожидала, что он прицепится к комментарию о сексе-во-всех-возможных-позах, но он только произнес:

— Вы поили меня своей…

Прервав Бэрронса, я протолкнулась в зеркало. Как и предыдущее, оно сопротивлялось мне, а затем резко вытолкнуло на другой стороне.

Голос послышался до того, как он появился.

— Идиотка чертова, ты что, никогда не задумываетесь о последствиях своих действий? — он быстро вышел из зеркала позади меня.

— Конечно задумываюсь, — холодно ответила я. — Всегда есть уйма времени поразмыслить о последствиях. После того, как я напортачу.

— А вы, я смотрю, забавная девчонка, мисс Лейн?

— Еще аккая. Иерихон. И Мак. Я Мак. Больше никаких фальшивых формальностей между нами. Привыкай или катись ко всем чертям.

Темные глаза вспыхнули.

— Громкие слова, мисс Лейн. Попробуйте меня заставить, — в его взгляде горел вызов.

Я неспешно подошла к нему. Бэрронс холодно смотрел на меня и это напомнило мне о той ночи, когда я устроила ему сексуальную провокацию, потому что была рассержена. Он думал, я опять это делаю. Но это было не так. Мы были с ним вместе в Белом Дворце, и это как-то странно влияло на меня. Снимало все запреты, словно в этих стенах не было места лжи или же в ней не было необходимости.

Затем Бэрронс посмотрел мимо меня.

— Не могу поверить. Мы в Белом Дворце. Вы привели меня сюда так просто, будто в аптеку сбегали. Я искал это проклятое место целую вечность.

— Я думала, ты везде побывал.

Он никогда не бывал здесь? Или он просто не помнил, что был здесь давным-давно, в другом воплощении?

Он внимательно осмотрелся, отмечая взглядом белые мраморные полы, высокие арочные потолки с колоннами, окна, из которых открывался вид на ясный морозный день.

— Я знал, где он должен быть, но Белый Дворец сам решает кому и когда показаться. Это просто невероятно, — Он подошел к окну, посмотрел наружу, и повернулся ко мне. — Вы нашли библиотеки?

— Какие библиотеки? — Я не могла сосредоточиться на нем, мой взгляд был прикован к сверкающему зимнему дню за окном. Сколько раз я сидела там, в зимнем саду, окруженная великолепными ледяными скульптурами и замерзшими фонтанами, и ждала короля?

Жар и стужа. Лед и пламя.

Мне нравилось это крыло дворца. Когда я выглянула из окна, то неожиданно увидела возлюбленную короля. Но ее очертания были размытыми, смутными, как полуожившее воспоминание.

Она сидела на каменной скамье, одетая в кроваво-красное платье. В ее бриллиантовых украшениях я увидела снега и покрытые льдом ветви. Свет показался мне странным, словно все, кроме нее было обрисовано в полутонах.

Я вздрогнула, когда там внезапно появился четвертый Темный принц, крылатый Война/Крус. Он тоже был полупрозрачным, словно призрак из далекого прошлого. На его запястье сиял широкий серебряный браслет, а на шее висел амулет, совсем не похожий на тот, что носил Дэррок.

Я изумленно наблюдала как возлюбленная короля встала и поприветствовала его, поцеловав в мраморно-бледные щеки. Между ними существовала привязанность. Когда-то, очень давно, прекрасная женщина из моего сна не боялась его. Что же изменилось? Принц с черными крыльями держал серебряный поднос, на нем были лишь кубок и изящная черная роза. Она смеялась, но глаза ее оставались грустными.

«Очередное его зелье для меня?»

Война/Крус что-то ответил, но я не расслышала.

Она приняла кубок. «Может, я не хочу его спасения». Но она выпила все до дна.

— Король держал все свои записи и дневники с результатами проведенных экспериментов в Белом Дворце, чтобы никто из двора Темных не смог украсть его знания. — голос Бэрронса отвлек меня.

Я моргнула и видение исчезло.

— Не сомневаюсь, что ты многое знаешь о короле, — я хотела сказать кое-что еще, но вдруг почувствовала, будто растянутая эластичная нить, соединенная со мой, стала сокращаться и тянуть меня в противоположном направлении. Я ушла слишком далеко, слишком надолго.

Не говоря больше ни слова, я развернулась и побежала по коридору, прочь от Бэрронса. Исчезло желание спорить с ним. Меня призывали. Как и в прошлый раз, я стремилась туда всеми фибрами души.

— Ты куда? Погоди! — прокричал он позади меня.

Я не смогла бы остановиться, даже если бы очень захотела. А я не хотела. У меня была причина прийти сюда, и она находилась там, куда меня тянуло. Черные полы короля взывали ко мне. Я хотела оказаться в его спальне снова, на этот раз увидев самого короля, его лицо. Если предположить, что оно у него есть.

Я пробежала по розовому мрамору, затем по бронзовому, промчалась по бирюзовым, желтым коридорам, пока не ощутила сладостное тепло, исходившее от темно-красного крыла. Я чувствовала Бэрронса у себя за спиной. Он мог остановить меня, если бы захотел. Он был быстр как Дэни, как все его люди. Но он позволил мне бежать, а сам последовал за мной.

Почему? Потому что у него были те же подозрения, что и у меня? Потому что хотел докопаться до истины? Сердце колотилось от страха в нетерпении поскорее покончить с этим, узнать кто я, и кто он.

Бэрронс внезапно оказался рядом со мной. Я посмотрела на него, а он одарил меня взглядом, в котором читались одновременно ярость и желание. Ему пора было преодолеть свой гнев. Это начинало раздражать. У меня тоже были основания злиться на него.

— Я не занималась сексом с Дэрроком, — я снова обезумела, изнемогая от желания прикоснуться к нему. — Не то, чтобы я должна отчитываться перед тобой или ты когда-нибудь давал мне объяснения. Но если бы я это сделала, если бы стала предателем, за которого ты меня принимаешь, Дэррок мертв и согласно философии Бэрронса, какая теперь разница? Я здесь, снова с тобой. Действия говорят сами за себя, правильно? ОС-детектор опять под контролем и на привязи. Води меня как собачку, чего же ты ждешь? Разве не это делает тебя счастливым? Гав-гав — насмешливо полаяла я, закипая.

— Вы не трахали меня с тех пор, как были При-йя. Ваши действия говорят сами за себя.

Его это мучило. Прекрасно. Меня тоже.

— Это что, игра кто дальше пописает? Дэррок потрахался, а ты нет? Ты только поэтому бесишься? — Что, по его мнению, это значило? Что я прикоснусь к нему, только в состоянии сексуального голода? Или, если альтернативой будет умереть безмозглым животным?

— Вам не понять.

— А ты проверь. Если бы он хоть раз признался, что испытывает хоть какие-то чувства ко мне, я могла бы сделать то же самое.

— Не искушайте судьбу, мисс Лейн. Это место заводит меня. Вы хотите оказаться лицом к лицу со зверем?

Я взглянула на него. В его глазах сверкали багровые искры и он тяжело дышал, но не от физической нагрузки. Я его знала — он мог бежать часами:

— Ты хочешь меня, Иерихон. Признай. Больше, чем на один или два раза. Я задела тебя за живое. Ты постоянно думаешь обо мне. Ты ночами не спишь из-за меня. Ну давай же, скажи это.

— Имел я вас, мисс Лейн.

— Это твой способ признаться?

— Это мой способ сказать: повзрослей, маленькая девочка.

Я попыталась остановиться, оскальзываясь на черном мраморном полу. В тот момент, когда я перестала бежать, перестал и он, словно мы были привязаны друг к другу веревкой.

— Если я маленькая девочка, значит ты опасный извращенец.

То, чем мы занимались… я взглядом послала ему красочные напоминания.

О, наконец-то вы готовы поговорить о них, в его темных глазах читалась насмешка. Может быть, в данный момент мне не хочется.

Какая жалость. А ведь ты всегда был не против нанести мне удар по самолюбию очередным напоминанием. Теперь мой черед играть. В твоей постели точно была не маленькая девчонка, Иерихон.

И не с маленькой девчонкой ты сейчас имеешь дело.

Я ткнула пальцем ему в грудь:

— Ты умер у меня на глазах и позволил мне верить, что все по-настоящему, ублюдок ты этакий! — я чувствовала, будто разрываюсь пополам — с одной стороны сама судьба тянула меня в спальню темного короля, а с другой, я словно приросла к месту, желая высказать свое недовольство.

Он отбросил мой палец:

— Думаете, это было забавно?

— Мне было невыносимо смотреть, как ты умираешь.

— Мне было ненавистно это делать. Каждый раз, это чертовски больно.

— Я скорбела! — выкрикнула я. — Считала себя виновной…

— Вина и скорбь — не одно и то же, — резко ответил он.

— И потерянной…

— Ну, так найди себе гребаную карту! Потеряться и скорбеть — опять же, не одно и то же.

— И…и…и… — я умолкла. Было бесполезно объяснять ему все те чувства, которые я испытала. Как я собиралась уничтожить ради него весь мир.

— И что? Что вы почувствовали?

— Вину, — выкрикнула я и с силой ударила его.

Он толкнул меня и я уперлась спиной в стену.

Я толкнула его в ответ:

— И утрату.

— Не говорите, что скорбели по мне, вы просто расстроились из-за неприятностей, в которые угодили. Я умер, и вы почувствовали к себе жалость. Ничего больше, — его взгляд скользнул по моим губам. Я это заметила. Он снова был чертовски зол на меня и снова находился в полной готовности заняться со мной сексом. Бэрронс непостижим. Полагаю, когда дело касается меня, он не в состоянии чувствовать что-либо, не приходя при этом в бешенство. Неужели гнев заставляет его хотеть секса со мной? Или постоянное желание заняться со мной сексом его так бесит?

— Моя скорбь была сильнее этого. Ты ничего обо мне не знаешь!

— И вы должны были чувствовать вину.

— Так же, как и ты!

— Чувство вины лишь пустая трата времени. Живите, Мисс Лейн.

— О! Мисс Лейн! Опять эта мисс Долбаная Лейн! Сначала ты говоришь, что я должна чувствовать себя виноватой, затем, что это пустая трата времени. Определись уже! Не приказывай мне жить. Тебя бесит, что именно так я и поступила — стала жить дальше.

— С врагом!

— Ты задумывался, каково мне было тогда? Не этот ли урок ты пытался мне преподать? Что способность адаптироваться — путь к выживанию? А ты не думаешь, что для меня было бы проще лечь) и сдаться, как только я поняла, что ты умер. Но я этого не сделала. Знаешь почему? Потому что один заносчивый хрен научил меня: «Важно лишь то, как ты станешь жить дальше».

— Ключевым здесь было слово «как». Достойно.

— Что есть достоинство перед лицом смерти? Да, и скажи пожалуйста, ты достойно убил ту женщину, что вынес из Зеркала в своем кабинете?

— Этого вам тоже не понять.

— Это и есть твой ответ на все вопросы, не так ли? Мне этого не понять, поэтому ты даже не побеспокоился мне сказать. Знаешь что, Иерихон? Ты трус. Ты так немногословен, потому что не хочешь, чтобы тебя сочли ответственным, — обвинила его я — ты не говоришь правды, потому что кто-то может осудить тебя. И Боже…

— …это не имеет никакого отношения к этому и…

— …упаси, если ты на самом деле сблизишься со мной…

— …мне наплевать на осуждения…

— …не в том смысле, чтобы заняться со мной сексом…

— …я не пытался заняться с вами сексом…

— … по крайней мере, не прямо сейчас. А в смысле…

— … это все равно было бы неосуществимо, так как мы бежали. Я не имею ни малейшего представления, зачем, черт подери, мы бежали, — раздраженно сказал он, — вы это начали и вы же остановились.

— …чтобы разрушить несколько стен между нами и посмотреть, что получится. Но нет, ты такой трус, что называешь меня по имени лишь когда уверен, что я умираю или настолько не в себе, что все равно не замечу. Весьма похоже на стену, которую ты воздвиг между собой и тем, кто тебе не нравится.

— Это не стена. Я лишь пытаюсь помочь вам сохранять четкие границы между нами. И я не говорил, что вы мне не нравитесь. «Нравится» — какое незрелое слово. Посредственным людям многое нравится. Единственный вопрос, имеющий значимый эмоциональный смысл, заключается в следующем: Можете ли вы без этого обойтись?

Я знала ответ на его вопрос и он мне совсем не нравился.

— Считаешь, мне нужна помощь в определении наших границ? Ты сам-то понимаешь, где находятся эти границы? Мне они кажутся чертовски загадочными и размытыми!

— Это вы спорите, как нам называть друг друга.

— Как ты называешь Фиону? Фио? Какая прелесть. О, и как насчет дуры в Каса Бланк той ночью, когда мы ездили к этому психу МакКейбу? Мерилин!

— Не могу поверить, что вы помните ее имя, — пробормотал он.

— Ты назвал ее по имени, хотя она тебе даже не нравилась. Но не меня. Нет-нет, я — мисс Лейн. Уже целую долбаную вечность.

— Не знал, что ты так на этом зациклена, Мак. — прорычал он.

— Иерихон, — огрызнулась я в ответ и толкнула его.

Он обхватил мои запястья одной рукой, чтобы я не могла ударить его еще раз. Это привело меня в бешенство. Я боднула его головой.

— Я думала ты умер ради меня!

Он впечатал меня в стену, прижав мое горло предплечьем, чтобы я не смогла боднуть его снова.

— Охренеть, так вот в чем дело?

— Ты не умирал. Ты лгал мне. Ты всего лишь чуточку вздремнул, бросив меня на том обрыве. А я-то думала, что убила тебя.

Он изучающе смотрел на меня, сузив глаза.

— Ах, вот оно что. Вы полагали, что я умер за вас. Романтизировали произошедшее? Сочиняли сонеты, пытаясь увековечить в памяти мою героическую жертву? Поэтому вы стали относиться ко мне лучше? Я должен был умереть, чтобы вы увидели меня? Хватит херней страдать, мисс Лейн. Смерти придают слишком большое значение. Людская сентиментальность превратила ее в подвиг во имя любви. Бред и ничего больше. Умереть за кого-либо нетрудно. Тот, кто умирает — уходит. Легко и просто. Игра заканчивается. Конец страданиям. Алине повезло. Попробуйте жить ради кого-то. Проходя через все: плохое, хорошее, большое, малое, радость, боль. Вот, что тяжело.

Алине повезло. Я тоже так думала и мне было стыдно за эти мысли. Я ударила его кулаком так сильно, что он оступился на гладком черном полу, и видя как он падает, я ощутила внезапный ужас. Я не хотела, чтобы он падал, никогда. Я ухватилась за него и мы оба рухнули на колени.

— Будь ты проклят, Иерихон!

— Слишком поздно, Радужная девочка, — он сгреб кулаком мои волосы, — кое-кто сделал это раньше тебя, — усмехнулся он, и когда приоткрыл свой рот над моим, его клыки задели мои зубы.

Да, вот в чем я нуждалась с того самого дня, как проснулась в том подвале и покинула его постель. Его язык у меня во рту, его руки на моей коже. Жар его тела на моем. Я обеими руками схватила его за голову и притянула к себе, впиваясь в губы. Я чувствовала вкус собственной крови, сочащейся из ранки от его острых зубов. Но мне было все равно. Я находилась недостаточно близко к нему. Сначала мне был нужен грубый, жесткий, быстрый секс, а уж потом я собиралась трахаться с ним часами, медленно и до изнеможения. Мне были нужны недели, проведенные в постели с ним. Возможно, если буду долго заниматься с ним добровольным, осознанным сексом, то наконец смогу им насытиться.

Почему-то я в этом сомневалась.

— Чертов фейри у тебя во рту, — прошипел он. — Только я у тебя во рту, никого больше. Или не получишь меня, — он с силой втянул мой язык и я почувствовала, как имя В’лейна открепилось. Бэрронс выплюнул его, будто отстегнутый пирсинг. Мне было все равно. У меня во рту нет места для них обоих.

Я прижималась к его телу, отчаянно терлась об него. Как долго он не был во мне? Слишком долго. Я схватила края его рубашки и разорвала ее, пуговицы полетели во все стороны. Хотелось прижаться к его коже.

— Еще одна любимая рубашка. У тебя какие-то счеты с моей одеждой?

Он задрал мою кофту и расстегнул лифчик. Я вздрогнула, когда его руки коснулись моих сосков.

Пойдем, ты должна поторопиться…

«Заткнись», — мысленно прорычала я. С этим голосом, который терзал меня в спальне, я рассталась еще в Дублине.

Все пропадет… Это должна быть ты… Пойдем.

Я зарычала. Почему она не оставит меня в покое? Она не говорила со мной последние сорок пять минут. Почему именно сейчас? Я же не спала. Я находилась в полном сознании, и сейчас мне было нужно это. Нужен он. «Уходи!» — мысленно приказала я ей и со стоном выдохнула:

— Пожалуйста.

— Пожалуйста что, Мак? В этот раз тебе придется попросить, описать во всех подробностях. Мне надоело исполнять все твои желания, не заставив тебя сначала попросить об этом.

— Ну конечно. Слова ничего для тебя не значат, но сейчас ты настаиваешь на них, — проговорила я в его губы. — Ты такой лицемер.

— А ты биполярна. Ты хочешь меня. Всегда хотела. Думаешь, я не чувствую это?

— Я не биполярна.

Иногда он попадает в самую точку. Расстегнув пуговицу и молнию на его брюках, я запустила в них руку. Он был тверд как камень. Господи, как хорошо.

Он застыл, с шипением втягивая воздух сквозь стиснутые зубы.

Поторопись… Он идет…

— Оставь меня в покое! — рявкнула я.

— Только через мой труп, — грубо сказал он. — Мой член у тебя в руках. — Он пояснил, где тот окажется в следующее мгновение, и я растаяла, тело обмякло, опускаясь на пол, и позволяя ему делать со мной все, что он захочет.

— Да не ты. Она!

— Она?

Кто-то потянул меня за рукав куртки, и не нужно было оглядываться, чтобы понять: это не Бэрронс.

— Поцелуй меня и она уйдет.

Острая, почти болезненная необходимость почувствовать его внутри меня. Я была горячей и влажной, и ничто не имело значения, кроме этого момента, этого мужчины.

— Кто?

— Поцелуй меня!

Но он не сделал этого. А отстранился и посмотрел мне за спину. По его взгляду я поняла, что не одна я могу ее видеть.

— Думаю, что она — это я, — прошептала я.

Он посмотрел на меня, потом на нее и снова на меня:

— Это шутка?

— Мне знаком этот дом. Знакомо это место. Не знаю, как еще это можно объяснить.

— Невозможно.

Уже слишком поздно. Пойдем НЕМЕДЛЕННО.

Это уже не было просьбой. Это был приказ. Она не отпускала меня, и я не смела ослушаться. Не важно, как сильно я хотела остаться здесь и забыться в сексе. Не важно, как страстно я желала почувствовать его в себе, жаждала соединиться с ним самым примитивным способом: оказаться в руках Иерихона Бэрронса, у него во рту, под его кожей.

Боже, как же мне этого не хватало! Так сильно, что… Я никогда не хотела столь сильно желать мужчину — так, что невозможность обладания причиняла физическую боль. Я не хотела чувствовать, что мужчина имеет такую власть надо мной и моей жизнью.

Я поднялась с колен и оттолкнула его.

Бэрронс схватил меня за рукав пальто; я вырвалась, порвав его.

— Нам надо поговорить об этом! Мак!

Я бросилась за ней по коридору, как собачка за хвостом.

Белая половина спальни конкубины была усыпана лепестками, покрытыми росой, и освещена тысячью свечей. Бриллианты, парившие в воздухе, мерцали словно крошечные огненные звезды. Те немногие из них, что прошли сквозь огромное зеркало, и оказались на половине комнаты Темного Короля, мгновенно гасли, будто там было недостаточно кислорода, чтобы подпитывать пламя. Или мрак был слишком плотным и не пропускал свет.

Обнаженная возлюбленная короля возлежала на белоснежных мехах горностая, устилавших пол перед белым камином.

В тени, по ту сторону спальни, тьма двигалась. Это король наблюдал за своей возлюбленной сквозь Зеркало. Я чувствовала его там: огромный, древний, сексуальный. Зная, что он наблюдает за ней, она томно потянулась, провела руками по своему телу вверх к волосам и выгнула спину.

Мне казалось, что эта веревочка в итоге приведет к конкубине, но меня по-прежнему куда-то тянуло.

Невидимая нить протянулась через огромное черное Зеркало, разделявшее спальню пополам.

Я хотела пройти сквозь него и слиться воедино с этой непостижимой древностью.

Я никогда бы не захотела подойти даже на шаг ближе к тем теням.

Неужели сам король призывал меня? Или же одна из его ипостасей стояла сейчас позади меня? Я должна узнать. Я назвала Иерихона трусом, но и меня с легкостью можно было обвинить в том же.

Мне нужно… — взывал голос.

Я понимала о чем он. Хотела того же. Секса. Ответов. Мечтала покончить со страхами во что бы то ни стало.

Но говорила не женщина, лежащая на мехах.

Голос исходил из черной половины спальни, представлявшей из себя одну сплошную постель — королю нужна была большая кровать. Не было сил сопротивляться приказу. Я проскользну сквозь Зеркало, и Бэрронс уложит меня на постель Темного Короля, и накроет своим телом со всей страстью и тьмой. И мы узнаем, кто мы. Все будет хорошо. Наконец-то все станет ясно.

Я пристально смотрела в зеркало, которое, как известно, убивало любого, кроме короля и его возлюбленной. Вдруг я снова почувствовала себя пятилетней девочкой. Подробности из моего сна о Холодном месте обрушились на меня, и стало ясно, что большую их часть я по-прежнему не помнила.

Сначала я неизменно должна была пересечь эту комнату: наполовину белую, наполовину черную, наполовину теплую, наполовину холодную. Но, до безумия напуганная тем, что следовало дальше, я всегда забывала начало сна. Он начинался здесь.

И мне всегда было неимоверно сложно заставить себя пройти сквозь огромное черное Зеркало, потому что ничего я не хотела так сильно, как остаться на теплой белой половине этой комнаты навсегда. Забыться в бесконечных повторах событий, что когда-то происходили здесь, но теперь были утрачены для меня. Их уже не вернуть. А эта скорбь… О, Боже, я никогда не знала настоящей скорби! Она скиталась по этим черным залам, ставшими извечным пристанищем для призраков двух влюбленных глупцов, что не смогли насладиться временем, отведенным им. Воспоминания преследовали эти коридоры, а я преследовала их как неприкаянная.

И все же, разве иллюзия не лучше, чем ничего?

Я могла бы остаться здесь и так и не признаться себе, что моя жизнь пуста. Все мое существование сводилось ко всяким пустым глупостям: мечтам, соблазнению, блеску.

Ложь. Всё ложь.

Но здесь я могу забыть.

Пойдем НЕМЕДЛЕННО.

— Мак, — Иерихон встряхнул меня, — посмотри на меня.

Я видела его будто в отдалении, сквозь сверкающие алмазы и призраки прошлого. А позади него, в Зеркале, я видела чудовищные черные очертания Темного Короля, словно Иерихон был лишь тенью, что король отбрасывал по эту сторону Зеркала, на белой половине спальни. Интересно, тень конкубины тоже была иной по ту сторону Зеркала? Становилась ли она похожей на него, когда была на его половине комнаты? Такой же огромной и многомерной, чтобы составить пару королю, чем бы он ни был? И чем была она — там, в блаженной, уютной, сокровенной тьме? Чем была я?

— Мак, сосредоточься на мне! Смотри на меня, говори со мной!

Но я не могла смотреть на него. Не могла сосредоточиться. Что бы там ни было по ту сторону Зеркала — оно звало меня всю жизнь.

Я знала, что Зеркало не убьет меня. Знала без тени сомнения.

— Прости. Я должна идти.

Он стиснул мои плечи, пытаясь развернуть меня.

— Оставь это, Мак. Забудь об этом. Некоторые вещи лучше не знать. Разве твоя жизнь не полна и без этого?

Я рассмеялась. Человек, который настаивал, чтобы я всегда видела вещи такими, какие они есть, теперь убеждал меня закрыть глаза? Женщина позади него, лежащая на мехах, тоже смеялась. Она откинула голову назад, вздернув подбородок, словно ее целовал невидимый любовник.

Он должен быть королем. Я скользнула ладонью по его руке, переплетая свои пальцы с его.

— Идем со мной, — сказала я и бросилась к Зеркалу.