Глава 37

Выходя из душа, я поймала свое отражение в зеркале.

За все время, что я провела в Дублине, со всеми ужасами, которые я встречала, я никогда не видела такого выражения своего лица.

Я выгляжу потерянной. Я ощущаю себя потерянной. Потеря — это все, что у меня в глазах.

Я приехала сюда отомстить. Положив руки по обе стороны раковины, близко наклонившись к зеркалу, я изучала себя.

Кто здесь, за моим лицом? Король, который не задумывается дважды об убийстве четырнадцатилетней девочки, которую я люблю. Любила. Ненавижу сейчас. Она привела мою сестру на аллею, отдала ее монстрам, котороые убили ее.

Я не могу даже думать о подобных вещах, почему? Это, кажется, не вопрос. Она сделала это. Res ipsa loquitur, как сказал бы папа, факты говорят сами за себя.

У меня нет сил высушить волосы или наложить макияж. Я одеваюсь и медленно спускаюсь вниз, где падаю на диванчик в задней части комнаты, в свинцовом небе грохочет гром. День от дождя такой хмурый, что полдень выглядит как сумерки. Сверкает молния.

Я так много потеряла. И так мало получила.

Я относила Дэни к колонке доходов.

Знание того, кто убил Алину, только возродило боль от ее смерти. Для меня все это стало слишком визуальным. Я говорила себе, что она умерла мгновенно и все, что с ней было сделано, произошло после того, как ее не стало. Теперь я знала больше. Пока они медленно ее опустошали, она лежала и царапала на тротуаре для меня подсказку. Я сидела, мучая себя мыслями о её пытках, как будто это могло чем-то помочь.

Оставшейся торт насмехался надо мной на кофейном столике. Неоткрытые подарки лежали неподалеку. Я пекла торт для убийцы моей сестры. Я упаковывала подарки. Я красила ей ногти. Я сидела и смотрела с ней фильмы. Каким монстром была я? Как я могла быть такой слепой? Были ли какие-нибудь подсказки, которые я не замечала? Могла ли она где-то подскользнуться? То, что она знала об Алине, должно было выдать ее, а я не обратила на это внимание?

Я опустила голову на руки и сжала, потирая виски, теребя волосы.

Страницы из дневника!

— У нее дневник Алины, — скептически произнесла я. Появляющиеся одно время страницы дневника, не имели для меня никакого смысла. Они на самом деле мне ни на что не указывали, и появлялись в самое неожиданное время. Вероятно в те дни, когда Дэни приносила мне почту, все одной кипой. В плотном дорогом конверте, который могла использовать только корпорация Ровены.

Но почему она отдавала мне именно эти записи? Они были только лишь о том…

— Насколько Алина любила меня. — Слезы жгли мои глаза.

Над дверью зазвенел колокольчик.

Я выпрямилась и стала ждать. Кто мог придти сюда в середине дня?

Мои мышцы напряглись и внутренности сжались в предчувствии. Я расслабленно откинулась на диван. Я реагировала так только на одного мужчину. Иерихон Бэрронс.

Я растворилась в горе и в ярости, и ненавидела жизнь. А еще я хотела подняться, медлено раздется и заняться с ним сексом, прямо здесь на полу книжного магазина. Это, что смысл моего существования? Я не отличаюсь умом, если думаю только об этом. Или наоборот, я становлюсь сама собой, потому что хочу трахаться с Иерихоном Бэрронсом.

— Немного грязно за магазином на аллее, мисс Лейн, — его голос оплывал вокруг книжных шкафов, опережая его появление.

Не так грязно, как мне бы хотелось. Я пожалела, что эти Невидимые сволочи не живы прямо сейчас, чтобы убивать их снова и снова. Как же я буду делать то, что должна делать.

Может быть, я смогла бы просто отвести ее на аллею, к этим монтрам и обречь ее на смерть. Поймать ее трудно, но мое темное, гладкое озеро было активно, нашептывало, предлагая мне любую помощь, и я знала, что у меня более чем достаточно сил, чтобы поймать подростка и сделать все, что я хотела. Было во мне что-то очень холодное. Всегда было. Теперь я хотела это приветствовать. Пусть это охладит мою кровь и заморозит все эмоции, пока во мне ничего не останеться, что было прежде, потому что во мне уже ничего не осталось.

— Дождь смоет.

— Мне не нравиться беспорядок в…

— Иерихон, — в этом слове была просьба, горечь и молитва.

Он сразу прекратил говорить, появился рядом с последним шкафом и посмотрел на меня: — Ты можешь говорить это в такой интонации в любое время, Мак. Особено если ты нагая и на тебе сверху.

Я чувствовала его булуждающий по мне взгляд, пытающийся понять.

Я не понимала себя. Слова не пробирали меня сейчас. Сарказм бы погубил меня. Горечь сменилась болью, потому что я знала, он сам понимал боль. Молитву в своем голосе я не могла обьяснить. Словно он был священным для меня. Я посмотрела на него снизу вверх. Он был с моей предполагаемой матерью той ночью, когда она покинула аббатство, той ночью, когда убежала Книга, и никогда не говорил мне этого. Как я могла бы уважать его. У меня не было сил противостоять ему. Знание того, что Дэни убила Алину, заставило меня чувствовать себя как сдутый шарик.

— Почему Вы сидите в темноте? — спросил он, наконец.

— Я знаю, кто убил Алину.

— Ах… — одним этим словом, он смог выразить все, что многие люди не могут выразить и целым предложением, — Без тени сомнения?

— Как черное и белое.

Он ждал. Он не спрашивал. И вдруг я поняла, что и не будет. Это было частью того, кем он являлся. Бэрронс действительно чувствовал, а когда чувствовал наиболее сильно, он говорил мало, задавал наименьшее количество вопросов. Даже отсюда я чувствовала напряжение в его теле, он ждал, когда я расскажу ему больше. Если я этого не сделаю, он будет продолжать ходить по магазину и исчезнет так же молча, как появился в поле зрения.

Но если я скажу? Что если я попрошу его заняться со мной любовью? Не жестко оттрахать меня, а именно заняться любовью.

— Это Дэни.

Он ничего не говорил так долго, что я начала думать, что он не слышал меня. Затем он издал долгий, усталый вздох. — Мак, мне жаль.

Я посмотрела на него. — Что мне делать? — Я ужаснулась, услышав свой надтрестнутый голос.

— Ты еще ничего не сделала?

Я покачала головой.

— Что ты хочешь сделать?

Я горько усмехнулась и была близка к рыданиям. — Притвориться, что я никогда не знала и двигаться дальше, как будто этого не было.

— Тогда это ты и должна сделать.

Я подняла голову и посмотрела на него в неверии.

— Что? Бэрронс, великая рука отмщения, говорит мне простить и забыть? Ты никогда не прощаешь. Ты никогда не уходишь от борьбы.

— Мне нравиться бороться. Тебе тоже иногда. Но не в этот раз.

— Не то чтобы я… Я имею в виду… это… Боже, это так сложно!

— Такова жизнь. Неидеальна. Королевский облом. Что ты чувствуешь к ней?

— Я…, — чувствовала себя предателем, отвечая ему.

— Позволь, я перефразирую это: Что ты чувствовала к ней до того, как узнала, что она убила Алину?

— Любила ее, — прошептала я.

— А ты думаешь, любовь так просто проходит? Перестает существовать, когда становится слишком больно или неудобно, так будто ее никогда не чувствовала?

Я посмотрела на него. Что Иерихон Бэрронс знает о любви?

— Если бы только так было. Если бы можно было ее отключить. Но это не кран. Любовь это кровавая река с пятиуровневыми порогами. И только природная катастрофа или плотина имеют шансы ее остановить, и тогда обычно удается отвлечся. Обе эти меры — крайние и изменяют местность так сильно, что ты в итоге удивляешься, почему это тебя беспокоило. Не остается ориентиров, чтобы оценить свою позицию, когда это сделано. Единственный способ выжить — разработать новые пути на своей карте жизни. Ты любила ее вчера, ты любишь ее сегодня. Но она сделала что-то, что опустошает тебя. Ты будешь любить ее завтра.

— Она убила мою сестру!

— От злости? Вражды? Из жестокости? Или жадности до власти?

— Откуда я знаю?

— Ты любишь ее, — сказал он грубо, — Это значит, ты знаешь ее. Когда ты любишь кого-то, ты видишь его насквозь. Используй своё сердце. Что за человек Дэни?

Иерихон Бэрронс говорил мне использовать свое сердце? Жизнь становится какой-то странной?

— Подумай, может быть кто-то сказал ей это сделать?

— Ей это лучше знать!

— Люди, в раннем возрасте, имеют склонность быть детьми.

— Ты что ищешь оправдания для нее? — выпалила я.

— Это не оправдания. Я просто указываю на те причины, на которые ты хочешь, чтобы я указал. Как Дэни относилась к тебе с того дня, как вы познакомились?

Это больно было даже говорить:

— Она смотрела как на старшую сестру.

— Она была лояльна к тебе? Вставала на твою сторону против других?

Я кивнула. Даже когда она думала, что я связалась с Дэрроком, она осталась на моей стороне. Следовала в ад за мной.

— Она должно быть знала что ты — сестра Алины.

— Да.

— Приходя к тебе, она должно быть чувствовала себя как перед расстрелом, каждый раз.

Я говорила ей, что мы были как сестры. И сестры, говорила я ей, прощают друг другу все. Я поймала ее взгляд в зеркале, после того как сказала это, когда она не замечала, что я смотрю. Выражение ее лица было мрачным, и теперь я понимаю, почему. Потому что она думала, да, правильно. Мак убьет меня, если она когда нибудь узнает это. И все-таки она по-пержнему приходила. Когда я думала об этом, меня поразило, что она не поймала и не убила этих Невидимых, чтобы стереть их с лица земли, как обличающие ее улики.

Он молчал долго, потом произнес:

— На самом деле она убила Алину? Своими руками? Оружием?

— Почему ты спрашиваешь?

— Все имеет меру.

— Думаешь, какие-то способы убийства лучше?

— Я знаю это.

— Смерть есть смерть!

— Согласен. Но убийство убийству рознь.

— Я думаю, она отвела ее куда-то, и знала, что там ее убьют.

— А теперь ты говоришь так, будто не уверена, что она убила ее.

Я рассказала ему, что случилось прошлой ночью, что сказали Невидимые, как выглядело тело Алины, как исчезла Дэни.

Он молча кивнул, когда я закончила.

— Так что же мне делать?

— Ты спрашиваешь у меня совета?

Я отвертелась саркастическим комментарием: — Только не выноси мне мозг, о’кей? У меня была ночка не из легких.

— Не собирался. — Он сел на корточки напротив меня и посмотрел в мои глаза. — То, что произошло с тобой, хуже чем все остальное, что случалось. Хуже чем быть превращенной в При-йя.

Я пожала плечами.

— У меня был секс без остановок, без вины, без стыда. Ты шутишь? По сравнению с остальной моей жизнью, это было удовольствием.

Он ничего не говорил долгое время. Потом:

— Но у тебя что-то нет желания повторить это при полном контроле над собой.

— Это было… — я искала слова, чтобы обьяснить.

Он был неподвижен, ждал.

— Как Хеллоуин. Когда люди взбунтовались. Они грабят. Совершают безумные поступки.

— Ты говорила, При-йя это провал в памяти.

Я кивнула.

— Так что же мне делать?

— Ты тянешь свое гребаное… — он оскалился, тихо зарычал и отвернулся. Когда он посмотрел снова, его лицо было прохладной маской учтивости. — Ты выбираешь, с чем ты можешь жить. И то, без чего не можешь жить. Это все.

— Это означает, смогу ли я жить, убив ее? Могу ли я остаться собой, если я не убью ее?

— Я имею в виду, сможешь ли ты жить без нее. Ты убьешь ее, ты отберешь ее жизнь навсегда. Дэни никогда не будет снова. В четырнадцать, ей придет конец. У нее был шанс, она облажалась, она пропала. Ты готова быть ее судьей, присяжным и палачем?

Я сглотнула и опустила голову, прикрываясь волосами так, если бы я могла скрыться позади них и не должна была выходить.

— Ты сказал, что я потеряю себя.

— Я думаю, что ты прекрасно со всем справишься. Вы все разложишь по своим местам. Я знаю, как ты обычно действуешь. Я видел, как ты убиваешь. Я думаю, О’Баннион и его люди были самым тяжелым испытанием для тебя, потому что они были первыми, но после этого ты относилась к этому с холодной расчетливостью. Но это будет убийство по выбору. Умышленное. Оно заставит тебя дышать по-другому. Чтобы плавать в этом море, тебе нужно отрастить жабры.

— Я не понимаю, о чем ты. Ты говоришь мне убить ее?

— Некоторые действия меняют тебя в лучшую сторону. Некоторые в худшую. Будь уверена, какое из них ты выбирешь до того, как что-нибудь сделаешь. Смерть, для Дэни, безвозвратна.

— Ты бы убил ее?

Я могла сказать, что ему не понравился вопрос, но не знаю почему.

После напряженного молчания, он ответил: — Если это то, что ты хочешь — да, я убил бы ее для тебя.

— Это не то, что я… нет, я не прошу, чтобы ты убил ее для меня. Я спрашивала, что бы ты сделал, если был бы на моем месте.

— То, что ты пытаешься примерить ко мне вне моего понимания. Это было слишком давно.

— Ты даже не собираешься говорить, что бы ты сделал, да? — Я хотела, чтобы он сказал, но не хотела быть ответственной за это. Мне хотелось кого-то обвинить, если мне не понравиться, как все обернется.

— Не собираюсь, я слишком тебя уважаю.

Я чуть не рухнула с дивана. Я пригладила волосы и посмотрела на него, но он уже не сидел передо мной на корточках, он встал и отошел.

— Но у нас ведь откровеный разговор?

— Ты просто спрашиваешь у меня совета и слушаешь с открытым сердцем? Если так, то да, я назвал бы это откровенным разговором. Я вижу, что ты не можешь принять этого, в общем все, что я получаю от тебя это отстраненость и враждебность…

— О! Все что я всегда получаю от тебя это враждебность и…

— И в этом мы едины. Она щетинится и моя шерсть на загривке дыбом. Черт возьми, я чувствую, как клыки пробиваются. Послушайте, что я скажу, мисс Лейн, — он сказал мягко, — если вы когда-нибудь захотите поговорить со мной, перестаньте задавать множество вопросов. Вы хотите трахаться со мной, каждый раз, когда смотрите на меня, не заглядывая внутрь. Зайдите и посмотрите, что вы найдете. Возможно, вам понравиться это.

Он повернулся и пошел к выходу в задней части магазина.

— Подожди! Я все еще не знаю, что мне делать с Дэни.

— Тогда вот вам ответ. — Он остановился у двери и оглянулся на меня. — Как долго вы будете лукавить?

— Кто сейчас использует такие слова?

Он прислонился к двери, скрестив руки на груди, — Я не буду ждать слишком долго. Это ваш последний шанс со мной.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь.

Что он несет? Бэрронс покинет меня? Меня? Он никогда не покидал меня. Он был тем, кто всегда будет сохранять мне жизнь. И всегда желать меня. Я стала рассчитывать на это, как рассчитываю на воздух и еду.

— Во время сильного стреса, люди делают то, что они хотели бы делать всегда, но сдерживаются, боясь последствий. Волнуясь, что другие подумают о них. Боясь, что они увидят в себе. Или просто не желают порицания общества, и этот страх управляет ими. Вам не безразлично, что другие люди думают. Но никто не собирается наказывать вас. И возникает вопрос: Почему вы боитесь меня? Что вы вбили себе в голову?

Я смотрела на него.

— Я хочу женщину, которой я думаю Вы стали. Но чем дольше вы лукавите, тем больше я думаю, что совершаю ошибку. Я увидел в вас то, чего на самом деле нет.

Я сжала руки в кулаки и опустила их протестуя, Он заставил меня чувствовать себя такой противоречивой. Я хотела кричать, Ты не ошибся. Я такая! Я хотела вырезать свои потери, пока дьявол не завладел большей частью моей души.

— В том подвале, наши отношения были чистыми. Именно так я живу. Было время, и я думала, что ты живешь также.

Я сказала то, что хотела. Я это сделала.

— Некоторые вещи свещенны. Но пока вы не начнете действовать, это не так, и вы можете их потерять.

Дверь тихо качнулась и закрылась.

Загрузка...