Лики зла

Глава 26

Через неделю после этих событий Натан отправился с визитом в местный приют для душевнобольных. Оказалось, что Ларк успела рассказать Тренту о том, что отцом нерожденного ребенка Нэнси был Жиллет.

Многие годы назад Натан сам делал попытку убедить людей в этом, причем попробовал начать со своих собственных родителей, но и они слабо верили ему — настолько убедительно было поведение Нэнси. К тому же Натан был подавлен совершенной ею попыткой самоубийства. Он решил больше “не рыпаться”. “Чем меньше будет шума вокруг этого, — рассудил он, — тем лучше”.

В приюте сиделка сказала ему, что Нэнси Трент сейчас в музыкальной комнате. Пока он шел по коридору, он услышал, как кто-то “играл” на пианино, с интервалом в несколько секунд ударяя по одной и той же клавише. Когда-то Нэнси Трент была очень одаренной в смысле способностей к музыке, но это было уже очень давно, и с тех пор многое переменилось.

Не вынимая рук из карманов, Натан остановился в дверях и стал смотреть. Нэнси сидела у окна с витражом, и на фоне яркого света он не очень отчетливо видел ее черты.

Почувствовав его присутствие, она обернулась. На ее лице совсем не было выражения удивления — только покорность. Она выглядела одновременно молодой и старой, а вернее, была похожа на состарившегося младенца. Ее лицо сохранило младенческую округлость, как это бывает с теми, кто не живет активной и полнокровной жизнью, но ее глаза были окружены морщинами. Ее волосы, некогда отливавшие угольной чернотой, теперь были пронизаны седыми нитями.

Глядя на нее, Натан почувствовал глубокую печаль, настоящую скорбь.

— Хай, Нэнси, — сказал он, подходя ближе, чтобы лучше видеть ее.

— Адам сказал мне, что ты придешь.

Он действительно накануне говорил с Трентом о том, что хотел бы навестить ее. Трент сказал, что и Нэнси хотела бы его видеть, чтобы извиниться перед ним и тем самым снять тяжесть со своей души.

— Я хочу, чтобы ты знала, я никогда не испытывал к тебе ненависти, — тихо сказал Натан.

Она икнула и покосилась на клавиши пианино.

— Все так странно получилось, — сказала она. — Со временем я сама начала верить в свою ложь. Чем больше людей узнавало мою историю и чем больше говорили о ней, тем больше они мне верили.

— Я всегда к тебе хорошо относился.

— Я слышала про Мэри-Джейн. Я сочувствую тебе.

— В этом нет твоей вины, — сказал он, вспомнив, что на днях пришел к выводу, что вины Мэри-Джейн в происшедшем тоже не было.

Он не любил ее и женился на ней только потому, что считал ее достаточно сильным человеком, который не будет страдать в его обществе.

— Если бы не я, ничего этого бы не случилось, — сказала Нэнси.

— Это было много лет назад, тогда мы оба были еще детьми. А дети часто валяют дурака, впрочем, как и взрослые. Человеку вообще свойственно ошибаться. Не думай об этом.

Но, видимо, ей было необходимо еще поговорить.

— Я хотела заставить тебя полюбить меня. Разве это не глупость? Нельзя никому понравиться насильно.

— Ты мне нравишься. Нет, правда, ты мне нравишься. Хотя и не так, как ты это себе представляешь.

Она робко улыбнулась ему.

— Адам сказал, что скоро ты вернешься домой, — сказал он.

Она вздохнула и внутренне просияла.

— Я могу уйти отсюда прямо сейчас, просто я еще не готова. Я уже так давно здесь. Я привыкла. Мне дают лекарство, которое мне помогает. Мне правда становится лучше. Адам говорит, что я могу переехать к нему в любое время.

— Это было бы прекрасно, не только для тебя, но и для него тоже.

Когда он уходил, она снова вернулась к своей “игре”, от монотонных размеренных звуков которой душу Натана захлестнула безысходная скорбь.

Первые две ночи родители Ларк провели в больнице в креслах комнаты ожидания, после чего больничная администрация распорядилась, пока их дочь будет здесь лечиться, выделить им для проживания свободную двухместную палату. К счастью, провинциальный госпиталь не был переполнен пациентами. Мистер Леопольд, однако, очень быстро сошелся с пациентами и персоналом больницы, которых постоянно развлекал нескончаемыми рассказами про птиц. Когда пришло время расставания, все сказали, что будут скучать по нему.

— Как хорошо, что мы скоро окажемся дома все вместе! — сказала ее мама. — Когда мы вернемся к прежней жизни, ты скоро забудешь про весь этот кошмар.

Но ответ Ларк очень озадачил их. Она заявила, что перед тем, как окончательно покинуть эти места, ей необходимо кое-куда съездить, чтобы внести последнюю запись в журнал наблюдений.

— Ты сама поведешь машину? — ужаснулись родители.

Дело в том, что несколько дней тому назад Натан заехал в больницу и оставил ключи от ее машины в регистратуре, но сам к ней почему-то не зашел. Узнав об этом, она поняла, что он вообще не придет, и перестала его ждать.

— Да, я поведу сама, — твердо ответила Ларк.

— Лучше мы отвезем тебя.

— Нет, я поеду одна.

— Ну хорошо, как знаешь.

“Такой ответ дался им непросто”, — поняла она.

— Не волнуйтесь за меня.

— Мы не будем.

“Они будут волноваться, — подумала она, — пока я не вернусь. Только тогда они сочтут, что я в полной безопасности”.

Натан перевернулся в постели. Часы показывали 9. 00. Проклятье, он снова проспал.

Последнее время он чувствовал себя странно: всю ночь ерзал без сна, потел и вертелся, а при первых лучах утренней зари его одолевал беспокойный сон. И каждое утро он просыпался слишком поздно.

Стараясь не обращать внимания на головную боль, он вышел наружу. Времени на завтрак уже не было, потому что поливку овощей надо было закончить до того, как поднимающееся солнце нагонит жары.

У обочины грунтовой дороги неподалеку от его усадьбы стоял маленький белый автомобиль, и его сердце радостно встрепенулось. А он-то уже думал, что Ларк уехала вместе с родителями домой в Калифорнию! Забыв про дела, Натан бегом поднялся на вершину близлежащего холма и сразу же увидел ее — все в той же цветастой кисейной юбке, в которой она была в день их первой встречи, но вместо свитера на этот раз на ней была белая майка. Кроме того, в ушах у нее были сверкающие сережки, а на голове — низко надвинутая широкополая шляпа кремового цвета.

Сбежав с холма, Натан осторожно пошел по направлению к ней, но шелест травы выдал его приближение.

— Привет, Натан, — сказала она, оторвавшись от своих записей.

Сказала так, словно ничего не произошло, словно они расстались только вчера.

Он заметил, что она сильно исхудала и что вокруг ее глаз темные круги. Ее вид вызывал у него тревогу.

— Что это ты здесь делаешь? — спросил он с деланным нахальством. Это у него всегда хорошо выходило. — Ты же всегда все бросала и никогда ничего не доводила до ума.

— Точно, — ответила она и весело рассмеялась. — А теперь я бросила все бросать и не доводить до ума.

— Продолжаешь свое исследование? — уважительно осведомился он, чувствуя себя как под током высокого напряжения.

— Да, — ответила она, — но сегодня последний день. Сегодня вечером мы с папой и мамой улетаем в Калифорнию.

— Понятно, — кивнул он с серьезным видом, но его сердце заметалось в панике.

— Почему же ты не зашел навестить меня? — спросила она.

“Я очень хотел, — подумал он, — но я так напугал твоих родителей”.

— Просто я решил, что будет лучше, если я буду держаться в стороне, — сказал он вслух.

— А я ждала тебя.

— Извини.

— Я хотела поговорить с тобой о том, что с нами произошло.

— А я думал, что ты хочешь забыть об этом как можно скорее.

— Нет, вовсе нет.

“Я же все время только об этом и думаю”, — сказала она про себя.

— Во-первых, я должна поблагодарить тебя за то, что ты спас мне жизнь, — произнесла она вслух совсем не то, что хотела.

В ответ он только досадливо махнул рукой. Если бы не он, то ее жизни вообще бы не могла угрожать опасность.

— И я очень сожалею, что тебе для этого пришлось убить человека. Адам сказал, что ты ненавидишь оружие.

“Ах ты, — подумал он, — уже Адам, а не офицер Трент!”

Заметив слезы в ее глазах, он присел с ней рядом и потянулся к ее шляпе.

— Не надо, — сказала она, слегка отстраняясь и пытаясь отвести его руку.

— Дай мне посмотреть, — ответил он. Она покорно опустила руки.

Он медленно приподнял ее шляпу и не смог сдержать вздоха сожаления — вместо ее некогда великолепных волос там был короткий золотистый ежик.

— Твои волосы, — прошептал он, не отрывая от нее глаз.

— Я думала, ты знаешь и из-за этого не приходишь ко мне.

На ее затылке под пухом коротких золотистых волос просматривался не вполне еще затянувшийся красный рубец.

“Как ужасно, — подумал он, — она действительно была на волосок от гибели!”

— Мой папа говорит, что я стала похожа на птенца, — смущенно произнесла она.

— А знаешь, — сказал он, приглядываясь. — В нужном ракурсе, если смотреть против солнечного света, кажется, что вокруг твоей головы нимб! Точно — вокруг твоей головы нимб!

— Спасибо, — сказала она.

Он осторожно провел ладонью по ежику волос на ее затылке.

— Щекотно, — сказал он. — Можешь попробовать сама.

— Я верю, — ответила Ларк. Внезапно она расплакалась.

Обняв ее за плечи, Натан заглянул ей в глаза.

— Почему ты ничего не сказал мне про свои растения? — спросила она, всхлипывая.

— Какие растения?

— Ну, те, что ты выращивал у себя наверху. Я увидела плакат против марихуаны — и решила, что это конопля.

— Этот плакат остался там от последнего арендатора — я уже перестал обращать на него внимание. Да ладно, все ерунда.

Он пожал плечами.

— Не ерунда, — сказала она. — Я погубила годы твоей работы, а ты мне даже ничего не сказал.

— Не надо так расстраиваться, — ответил он. — Тебе это сейчас вредно. Кроме того, у меня остались семена, и мне в любом случае не придется начинать с нуля.

Она снова всхлипнула и покачала головой. Он будет ужасно скучать по ней, понял Натан, он уже начинал чувствовать в себе боль и пустоту! Если бы она осталась с ним, то для него это бы означало, что его жизнь станет другой, что он сам станет другим — станет лучше.

— Калифорния, — мечтательно произнес он, глядя в небо, — землетрясения, лесные пожары, смог.

— И еще океан, — ответила она, — огромные пляжи и прекрасная погода круглый год.

— Да уж, в наших местах погода не сахар: зимой слишком холодно, летом слишком жарко. Нам отсюда кажется, что там, в Калифорнии, погода словно в оранжерее, не в обиду будь сказано.

— Я никогда не видела снега, — сказала она тихо.

Он удивленно посмотрел на нее.

— Однажды мы ездили в штат Индиана навестить родственников на Рождество. Я надеялась увидеть снег, но его не было.

— Прямо не верится! А у нас зимой так холодно, что люди занимаются подледной рыбалкой. Это делается так — бурят во льду лунку, спускают в нее леску с крючком, садятся рядом на перевернутое ведро и ждут, — для наглядности он сопроводил свое объяснение жестами. — Правда, можно замерзнуть с непривычки. Зато ночами зимой так темно, что на небе видно каждую звезду.

— Каждую звезду! — ахнула она. Он кивнул.

Некоторое время оба сидели молча, погрузившись в свои мысли.

— Я сама не знаю, зачем я сюда приехала, — тихо сказала она. — Ты был прав, я ничего не понимаю ни в животных, ни в скотоводстве, ни в земледелии и ничего не знаю про Средний Запад. Но что-то подсказало мне, что я должна приехать. Я приехала, а потом, несмотря на то что обстоятельства все время выталкивали меня отсюда, я осталась. Потому что причина этого — ты. Ради тебя я сюда приехала и из-за тебя осталась.

Она нежно положила ладонь на его руку.

— Я все эти годы искала тебя, хотя сама этого не понимала.

Он склонился и поцеловал ее пальцы.

— Я прохожу по баллам? — спросил он, указывая на ее записи.

— О да! — воскликнула она.

— И коровы мои всем довольны?

— И это тоже. Но все, Натан Сенатра, мне пора.

Он надел ей на голову шляпу. Ларк поднялась и пошла прочь. Он смотрел ей вслед, не в силах вымолвить ни слова. Ему почему-то вспомнилось, что некоторые коллекционеры бабочек выращивают наиболее редких и красивых насекомых в полной темноте для того, чтобы насекомое меньше двигалось и тем самым феерическая красота их крыльев сохранилась неповрежденной. Вот и Ларк словно бабочка редкой красоты, выращенная в неволе.

— Эй, подожди! — крикнул он, поднимаясь на ноги и взмахнув рукой.

Она обернулась и остановилась в ожидании.

— Не уходи, останься, — попросил он.

Она бегом бросилась к нему и приникла к его груди.

Когда Ларк и Натан провожали ее родителей в аэропорту “Ле-Муан”, миссис Леопольд то и дело косилась на него, стараясь вспомнить, где она его видела.

— Звони нам, когда понадобится, — сказал на прощание ее папа, — днем или ночью.

— Не утомляйся и не забывай принимать витамины, — сказала мама.

— Не забуду, — ответила Ларк.

Пожилые супруги быстро поднялись по трапу и скрылись в салоне.

Ларк и Натан подождали, пока самолет взлетит, и сразу после этого вернулись на ферму.

В этот вечер, несмотря на то, что Натан был особенно нежен и предупредителен с ней, Ларк была печальна.

— Ты просто устала, — сказал он, — и тебе надо поспать.

— Никак не пойму, почему мне так грустно, — сказала она, прижимаясь к его широкой груди.

— Потому, что любовь и печаль часто бывают неразрывно переплетены, — ответил он.

“Как это верно! — подумала она. — И за это я люблю его еще больше”.

— Вставай, соня, — сказал Натан, толкая ее в бок. — Пойдем, мне надо кое-что тебе показать.

Чуть приоткрыв глаза, Ларк поняла, что еще даже не рассвело.

— А нельзя подождать до утра? — спросила она.

— Нет, нельзя, — строго ответил он.

Не проснувшись до конца, она натянула шорты и майку на голое тело и покорно последовала за ним в его грузовичок. Он быстро вырулил со двора и через несколько минут остановился на вершине одного из холмов. Они вышли из машины.

Небо на востоке начинало светлеть.

— Что я должна увидеть? — спросила она.

— Смотри на поле, — ответил он.

Звезды одна за другой гасли, свет все шире разливался по небу, и по зеленому полю одна за другой побежали волны — словно сказочный великан зашевелился на своем ложе после сна. Завороженная необычным зрелищем, Ларк не могла оторвать глаз от поля, убегающего за горизонт.

Это были подсолнухи — его подсолнухи.

И когда краешек солнечного диска показался над землей и первый его луч, словно острое лезвие, рассек небо пополам, все цветы одновременно подняли свои головки ему навстречу.

Ларк восхищенно обернулась к Натану, который молча стоял у нее за спиной. Он взял ее за руку.

— Они приветствуют солнце, — сказал Натан. — А вечером они будут смотреть уже в нашу сторону.

— Как это прекрасно! — воскликнула она.

— Мне нравится приходить сюда время от времени, — сказал он. — Знаешь, это как подтверждение того, что имеет смысл жить.

“Если человек, несмотря ни на что, способен чувствовать природу так, как ее чувствует он, — подумала Ларк, — то он все преодолеет, и все у него будет хорошо”.

— Э-э-э, — сказал он, — что за дела? Да ты плачешь!

— Нет, вовсе нет, — сказала она и потерла пальцами глаза.

Поднимающееся солнце своими теплыми лучами благословило их брак быть долгим и счастливым.