В одуванчиках, диадемою обрамляющих бледный лоб,
Убаюканный, зацелованный предрассветною тишиной,
Созерцаю пятнисто-облачный бледно-синий небесный стяг,
К предрешенности отрешенности сделав самый последний шаг.
А текущая тихо-медленно, как расплавленное серебро,
Из тумана неуловимого, заволокшего сонный мир,
Белопенная, звонкоструйная, одурманенная река
Напевает мне что-то ласково и уносит за облака.