Листья коки

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ Глава двадцать седьмая ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀РАССВЕТ позолотил и окрасил розовым небо, а далекие горы на его фоне стали фиолетовыми. В тени улиц еще чувствовалась ночная прохлада.

Атауальпа стоял на краю террасы над самой рекой. Налево на стене в предрассветной мгле виден был испанский часовой, медленно переходивший с места на место. Другой стоял поодаль, на башне. Двое — перед единственным входом в резиденцию короля-пленника. За рекой, об этом Атауальпа хорошо знал, постоянно патрулируют всадники с собаками. Пробраться к нему могут лишь те, кому позволят испанцы.

Атауальпа потер рукой лоб. Хотя с того момента, как пленник принял продиктованные условия и покорился, ему по приказу Писарро возвратили повязку и даже найденные на площади и отмытые от крови перья коренкенке, сын Солнца больше не надевал этих отличий. На голове у него была лишь обычная коричневая повязка из шерсти гуанако.

Он глядел вдаль на равнины за рекой, хотя знал, что ничего отрадного там не увидит. Испанцы изгнали или взяли в плен, якобы за неповиновение, жителей окрестных селений, перекрыли все дороги, отрезав заключенного властелина от его народа. Если за рекой кто-либо и покажется, так только белый на своем огромном и страшном звере, с собаками, специально приученными охотиться на людей. Собак привезла новая партия белых, прибывшая недавно.

Их все больше, и они становятся все могущественнее и наглее. Они совершенно ослеплены жаждой золота. Вождь белых поклялся, что, когда индейцы соберут столько золота, сколько он приказал, пленника отпустят. Его, Атауальпу, вместе с двором. С теми, кто уцелел после страшной бойни или добровольно пришел разделить с властелином его судьбу. А золота надо было собрать столько, сколько уместится в большой комнате крепости. Надо было наполнить ее целиком, до черты, проведенной поднятой вверх рукой. Золото! Инка презрительно усмехнулся. Отлично, они получат золото. Но как они собираются его вывезти отсюда? Как думают спастись сами? Ведь когда, он, Атауальпа, снова окажется на свободе…

Чьи-то руки показались на карнизе балюстрады, какой-то человек бесшумно подтянулся, перескочил через ограду и упал перед властителем на колени. На пришельце был серый плащ воина, на голове шерстяной шлем без всяких украшений.

Атауальпа отпрянул назад. По этикету ему запрещалось самому разговаривать с простым воином, при этом обязан был присутствовать жрец. Однако теперь, под властью белых, не время было принимать во внимание подобные условности. Человек этот прибыл тайно, неожиданно, вероятно, с какими-то известиями.

— Ты кто? — спросил он пришельца тихо и спокойно.

— Твой слуга, сын Солнца. Звать меня Синчи, и со времени большой охоты под Уануко я, господин, был твоим часки-камайоком.

— Помню тебя. Ты спас мне жизнь на охоте. Говори, откуда прибыл и с какими вестями?

— Я прибыл из Кахатамбо, из уну Юнии, сын Солнца.

— Говори.

Синчи остался коленопреклоненным. Он не осмеливался поднять взгляд от каменного пола. Говорил быстро, приглушенным голосом, взволнованно.

О том, как пошел в качестве проводника с камайоками, которые собирали золото, согласно кипу, разосланным по приказу сына Солнца. Он хотел забрать из Кахатамбо девушку… Однако не нашел ее, как вообще не нашел никого в этой деревне. Туда приходили войска, оставшиеся верными Уаскару. Что произошло с людьми — не известно. Поэтому он, Синчи, отваживается просить самого сына Солнца о каком-то распоряжении, о каком-то знаке, чтобы ему отдали Иллью, где бы она ни оказалась. Ее хотел забрать новый властитель уну Юнии. Возможно, он успел взять ее к себе еще до прибытия войска Уаскара…

— Куда направлялось это войско? — прервал его Атауальпа.

— На Силустани, сын Солнца.

— Им известно, что Уаскар там?

— Об этом знают все, сын Солнца.

— Что еще? Рассказывай обо всем, что знаешь!

— Но я больше ничего не знаю, сын Солнца. Иллья как раз исчезла и…

— Расскажи о том войске.

— О войске Уаскара? Оно не пошло через горы, а отступило долиной Уальяго. Предводительствовал им Кахид, главный ловчий.

Атауальпа нетерпеливым жестом прервал бегуна и с минуту молчал, прикидывал что-то, задумавшись. Вдруг он спросил:

— Где мясо, добыча последней охоты?

— Как велит закон, оно высушено и находится на складах, сын Солнца, — с удивлением ответил Синчи.

— Время сбора кукурузы уже прошло. Ее собрали?

— Всюду, сын Солнца.

— Как, без моего приказа?

— Был отдан приказ, сын Солнца.

— Кто осмелился отдать такой приказ?

— Белый вождь от твоего имени, сын Солнца. Часки разнесли его…

— Значит, часки бегают по-прежнему?

Синчи, повинуясь приказу властелина, рассказывал ему то, что знал. Увы, был момент, когда казалось, что жизнь замерла. Это случилось тогда, когда сына Солнца захватили в плен, а две тысячи его советников, вождей и придворных пали под ударами испанских мечей. Никто не знал, что предпринять. Однако вождь белых проявил мудрость. Он понял, что не получит золота, если в государстве не будет восстановлен порядок. Поэтому он вынудил камайоков и жрецов и дальше выполнять свои обязанности. Теперь он отдает им приказы от имени сына Солнца. Приказывает собирать золото, драгоценности, продовольствие. Но прежде всего, конечно, золото. Его свозят со всей страны. Многое белым подсказывает переводчик Фелипилльо. Он советует, например, кого на какую должность назначить. Он требует, чтобы с ним тоже расплачивались золотом, драгоценностями, женщинами… Он рассказал белому вождю и об Уаскаре, указал, где тот находится.

— Откуда он узнал об этом?

— Я сказал, сын Солнца, когда меня схватили. Они приказали говорить, и я рассказывал.

— Глупец! — шепнул Атауальпа, однако тотчас сдержался. — Что сказал белый вождь, услышав об Уаскаре?

— Я знаю лишь то, что мне передал Фелипилльо. Но я ничего не понял. Белый смеялся и говорил, что великого инку Уаскара он тоже должен заполучить в свои руки. Он говорил: посмотрим, кто из них даст больше золота за свою свободу и власть.

Атауальпа минуту размышлял, нахмурив брови. Внезапно он снял с пальца один из перстней и протянул его Синчи.

— Ты сумеешь выскользнуть из города?

— Ночью… да, сын Солнца.

— Отправляйся этой же ночью. Беги в Силустани и отдай перстень коменданту крепости.

— Я отдам его коменданту крепости, сын Солнца.

— Скажешь только — Уаскар. Больше ничего. Уаскар!

— А если он спросит, что это значит?

— Не твое дело! Помни, что воины Уаскара обидели твою девушку. Помни об этом. Беги же быстрей. Ты должен дойти. Захвати с собой запас листьев коки и мчись.

— Хорошо, сын Солнца. Но я прошу дать мне какой-нибудь знак, чтобы я потом мог найти и освободить Иллью…

— Глупец! Ведь ее похитили люди Уаскара.

— Я не понимаю, сын Солнца. Я простой человек. Я ищу справедливости, а где же еще я ее найду, как не у тебя, великий господин?

— Ну, хорошо. Уильяк-уму даст тебе такой знак. Однако ты начнешь искать ее позже. Теперь ты должен бежать и тотчас же вернуться с вестями.

— Я так и сделаю, сын Солнца.

— Иди с оружием. Если кто-либо попытается тебя задержать, убей его.

— Я сделаю так, как ты приказываешь, сын Солнца.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

В этот же день сеньор Родриго Моралес де Пеньяс-и-Сотело, один из самых юных сподвижников Писарро, первый раз играл в кости. Он принадлежал к той малочисленной группе конкистадоров, которых привела на землю Нового Света лишь жажда приключений и новых впечатлений, стремление к рыцарским подвигам. Он происходил из рода, в котором уже несколько поколений никто из мужчин не умирал в постели, из рода истинных воинов, смелых до безрассудства, слепо, до самозабвения преданных королю и церкви, рыцарей, воспетых в балладах, известных — но всегда и постоянно бедных. Ко двору они не стремились, не умели обращать свое мужество в деньги, жертвовали всем, ничего не требуя взамен.

Теперь, когда от мавров очистили уже весь испанский полуостров, когда никакой серьезной войны в ближайшее время не предвиделось, дон Родриго отправился в Новый Свет.

Ему надоело нищенское существование в обветшалом родовом замке, он тосковал, он маялся… А кроме того… донья Инес, дочь богатого соседа, так хороша и достойна обожания, но столь недоступна для бедного дворянина.

Дон Родриго тешил себя мечтами о славных подвигах. Стоит ему возвратиться завоевателем и победителем — и перед ним распахнутся все двери. Напрасно он отгонял от себя эти мысли, неизгладимы были впечатления от бесед с молодцами, побывавшими в Новом Свете. Какие там сокровища, сколько там золота! А эта страна, там, на юге, она, наверное, еще богаче Мексики. Если бы вместе со славой удалось добыть еще и золота… Его разочаровали бедные прибрежные селения. Где здесь найти противников, достойных высокородного испанского рыцаря, борьба с которыми покроет его славой! Когда пришлось продираться сквозь сырые, душные приморские заросли, дон Родриго уже и не помышлял о славе и трофеях. Разве таков путь, ведущий к великим рыцарским подвигам? Его дед совсем по-иному описывал знаменитые военные походы.

Но уже первые схватки с регулярными войсками индейцев вернули ему утраченную надежду. Это был достойный противник. Хоть они и язычники, хоть и раскрашивают перед битвой свое тело разноцветными узорами, но сражаются они, как пристало рыцарям. В битвах с такими врагами можно прославиться.

План захвата Атауальпы и уничтожения его двора не был известен дону Родриго до самой последней минуты. Писарро умышленно отправил в дозор его и еще нескольких честных рыцарей на то время, пока совещались. Поэтому на рассвете кровавого дня дон Родриго истово молился, убежденный, что приближается час великой битвы, а когда Писарро закричал: «Святотатство!» — и бросил конницу в атаку, дон Родриго ринулся вперед с величайшим энтузиазмом.

Звуки выстрелов заглушали крики индейцев, и испанцу казалось, что он слышит в них угрозу и торжество, а не ужас; сквозь щель своего забрала он видел лишь мечущуюся толпу, но не разглядел, что это была толпа безоружных людей.

Он тоже рубил, топтал, как другие, а потом принял свою часть добычи с чувством удовлетворения.

И только сегодня… Из разговоров товарищей, которые после победы коротали время в пьяных оргиях с невольницами, из болтовни, поначалу не совсем для него ясной, дон Родриго вскоре понял все.

Так было решено заранее. Индейцы прибыли как гости по приглашению, безоружные. Он оказался палачом, а не воином. Золото, которое он получил, не честно добытые воинские трофеи, а плата за убийство и доля в награбленном.

С отчаяния он напился, с отчаяния впервые принялся играть в кости, играл как безумец и проиграл не только всю свою добычу, но еще и должен был отправиться в ночной дозор за сеньора Оргоньеса, которому слишком уж подозрительно везло.

— Дозор, сеньор, вещь такая же скучная, как и ласки старой бабы. Но все же вам придется проверить, как несут службу те, кто находится за рекой и стоят на посту с собаками.

— Вы не встретите там ни дракона, ни даже пантеры. Ха-ха-ха!

— Последнего кота поймали вчера собаки сеньора Вальдивиа.

— А последнюю девку — ты! Ха-ха-ха!

— Не последнюю, не последнюю. Надеюсь, еще выпадет случай немного погрешить. Ведь надо же и падре Вальверде доставить удовольствие, хотя бы на исповеди.

— Ты, Алонсо, пощади девичью скромность дона Родриго.

— Ха-ха-ха! Девичью скромность!

Родриго Моралес не находил, однако, что эта служба так уж скучна. Правда, он только раз проехал по дороге, где были дозоры, а потом выехал на равнину, тянувшуюся к склонам гор, пустил коня медленной рысью и наслаждался прелестью лунной ночи.

Было холодно, поэтому он плотно завернулся в плащ, сдвинув шляпу на затылок, и время от времени поглядывал на луну.

Здесь она, пожалуй, еще красивее и ярче, чем в Испании. А донья Инес говорила когда-то, что серенада, сложенная в честь любимой и пропетая в лунную ночь, — это поступок, достойный настоящего рыцаря.

Ну, положим, даже самая благородная и красивая девушка ничего не понимает в рыцарских делах. Однако серенады не унижают достоинства идальго.

Размечтавшись, он вздохнул, перевел коня на тихий, плавный шаг и, не сводя глаз с луны, принялся с трудом слагать стихи:

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

— Нет, плохо!

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

— Плохо! Черт подери, не так-то это просто. Попробуем еще раз:

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Он дважды повторил: «Инес, Инес», — и окончательно ушел в мечты. Он совершил путешествие на другой конец света, в страну язычников и драконов, а до его возлюбленной еще так чертовски далеко, столько трудностей и опасностей ожидает его в пути… Однако в конце концов его ждет слава. Богатство и слава. А это значит — Инес.

В эту минуту, может быть, и она глядит на луну… Она не раз так трогательно говорила о мечтах, которые облагораживают человеческую душу, возвышают ее…

Однако если Инес поет серенады сеньор Кристобаль де Перейра?.. Он что-то зачастил в замок ее отца. И достаточно богат, чтобы не думать о славе.

— Горе тебе, коварный соблазнитель! — закричал дон Родриго, ибо перед его мысленным взором предстал торжествующе улыбающийся соперник рядом с доньей Инес. Он рванул меч из ножен и в гневе взметнул его, словно угрожая самому месяцу в небе.

Но Синчи был уверен, что этот белый заметил его и устремился за ним, и, вспомнив приказ Атауальпы, не задумываясь метнул копье.

Дон Родриго захрипел, пораженный прямо в горло, покачнулся в седле и повалился набок, гремя доспехами.

Конь, который до этой минуты, словно в полусне, едва передвигал ногами, захрапел и рванулся вперед, волоча тело своего господина, которое зацепилось за стремя. Скоро, однако, он остановился, начал озираться, нюхать воздух и тихо, тревожно ржать.

Синчи укрылся среди кустов и каменных глыб и только спустя несколько минут отважился выглянуть из своего убежища. Он трясся от страха, словно совершил величайшее святотатство. Странный голос большой ламы белых людей чуть не лишил его последнего мужества. Он хотел убежать как можно дальше от этого места, не медля ни минуты, но воспоминание о словах сына Солнца удержало его: «Отправляйся с оружием. Если кто-то попытается тебя задержать — убивай!»

Он уже убил, убил одного из белых, которым сам сын Солнца передает кипу и золотые бляхи, облекающие их всей полнотой власти. Но при этом Синчи утратил свое единственное оружие — копье. Как же он теперь доберется до Силустани? Через горы и пустынные плоскогорья. Ему может повстречаться ягуар или медведь или же воины Уаскара…

А как поступить, если встретится какой-нибудь важный сановник, инка, с золотыми серьгами и красной вышивкой на белой одежде? Вдруг тот окажется сторонником Уаскара и отдаст Синчи иной приказ? А что будет, если он тогда покажет перстень сапа-инки, который обязывает всех и всюду повиноваться ему?

Он испуганно вздрогнул. Нет, уж лучше встретиться в горах с голодным ягуаром. Однако подобная встреча без оружия — верная гибель. Пожалуй, надо вернуться…

Синчи снова прислушался. Конь перестал ржать, но время от времени вздрагивал, позвякивал сбруей, перебирал копытами, стуча подковами по камням.

Видимо, что-то тревожило его. И он почему-то не уходит, стоит на одном и том же месте. Может быть, здесь есть какое-то волшебство, может, большая лама белых людей охраняет убитого хозяина?

Против чар Синчи бессилен. Чтобы освободиться от них, он должен, наверное, вернуться в город и пасть ниц перед белыми жрецами. Но тогда он потеряет целый день, а сын Солнца приказал: «Отправляйся немедленно!»

Сын Солнца может разгневаться, и исчезнет последняя надежда на спасение Илльи.

Луна уже спустилась к самым вершинам гор, и Синчи понял, что должен наконец решиться. Потом, когда станет темно, он не отважится приблизиться к страшному животному. Кто знает, какое обличье обретает оно в кромешной тьме? А если дождаться утра, появятся белые, схватят его, Синчи, убийцу, и повесят.

Каждый нерв в нем напрягся, ему так хотелось убежать, но он превозмог себя и пошел. Конь, учуяв чужого, снова заволновался, металлические подковы лязгнули о камни, а потом раздалось беспокойное ржание. Но в этом голосе не было угрозы. Так и лама жалуется, когда у нее нет воды или когда она испугается ягуара.

Он подошел. При свете луны можно было издали все рассмотреть. Конь остался самим собой, не превратился ни в какое страшное чудовище, стоял, низко опустив голову. Синчи сразу же понял, что случилось. Нога дона Родриго едва держалась в стремени, однако левой рукой он все еще продолжал сжимать спутанные поводья, и тяжесть его тела пригибала конскую морду к земле.

Синчи старался не глядеть на убитого. Белые — это волшебники, наверное, их боги не любят, когда смотрят на мертвых. У них, должно быть, много могущественных богов.

А может, этот воин был среди тех, кто посмел поднять руку на самого сына Солнца? Ведь один из них — Синчи даже боялся подумать о подобном святотатстве — сорвал с чела властителя повязку с перьями птицы коренкенке. А другие осмелились толкнуть сына Солнца.

Такие страшные вещи не могут не навлечь ильяпы — ударов священного грома, посылаемого богами. Да, ильяпа разразилась, но только по приказу белых, и поражала она индейцев.

Ильяпа… Это слово напомнило ему Иллью. Да, ради нее он должен преданно служить Атауальпе. Тогда есть надежда на спасение Илльи.

Он не спеша подошел к убитому, вырвал свое копье из шеи испанца, поднял его меч из толедской стали. Но не зная, что делать с этим оружием, отбросил его. Копье осталось цело, оно еще послужит ему в пути.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀