Литературная Газета 6329 ( № 25 2011)

Проза Ямала

Многоязыкая лира России

Проза Ямала

Фуфаечка

Вадим ГРИЦЕНКО

Было это в тот год, когда Валерка Окотэтто вернулся из армии, а по оле­неводческим бригадам начали выдавать cнегоходы.

Расставался молодой парень с гостившим в Яр-Сале родным дядькой, который в обеденное время отбывал на просчёт оленей в Порцы-Яху. А это же – важнейшее мероприятие. Имеется в виду, разумеется, просчёт оленей. Потому немного на дорожку выпили. Тем более что путь не совсем близкий, шестьдесят с лишним километров.

И говорит Валерка дядьке:

– Давай провожу тебя немного, а между делом и новый «Буран» обкатаю.

– Поехали!

Валерка тогдашней осенью носил коротенькую фуфаечку без воротника. Сейчас таких фуфаечек уже нет, а тогда ему выдали, как и всем остальным грузчикам на убойно-холодильном комплексе. Там такая кацавейка была в самый раз, потому что до двух десятков машин в день олениной грузить приходилось – не потей, только поворачивайся. При среднем весе туши в тридцать кило умудрялись грузчики на одни весы сложить больше тонны. Профи!

Короче говоря, в рабочей фуфаечке и обуви на микропорке поехал Валерка снегоходом дядьку провожать. На дворе – конец октября. Погода солнечная. Не холодно. Так что решил с собой Валерка сани не брать и даже капот «бурановский» дома оставил. Чтобы двигатель не перегрелся.

Через пять вёрст остановились на том месте, где все ярсалинцы любят тормозиться и меж собой место это так и называют – «остановочный пункт». Выпили. В душе и природе было тепло и хорошо. А коли так, то зачем домой торопиться?

Решились ещё на десяток километров. Дядька на своём снегоходе впереди. Проехали. Стали. Отметили мелочь – потерян валеркин шарф. Хрен с ним! Опять выпили.

– Давай до самой фактории провожу тебя, чего уж там?

– Давай!

Между тем любящих родственников развезло. И, как всегда, не вовремя.

Во-первых, начиналась метель. Во-вторых, уже темнело, а вместе с капотом дома осталась и фара. При этом задний фонарь дядькиного «Бурана» увидеть было невозможно, потому что и не было его, разбит. Вместо него имелся кусок белого целлофана, который в метель и трезвым не разглядишь. В какой-то момент он и растаял незаметно в серой мгле вместе с расслабившимся и беспечно давившим на газ дядькой.

В общем, очнулся Валерка в неизвестной ему долине речки, среди жидкого, убогого, забитого вечной мерзлотой и арктическими ветрами редколесья, которое и редколесьем-то не назовёшь – полторы палки. До ломоты окоченела оголившаяся под коротенькой фуфаечкой поясница. Это было в-третьих.

Где находится дорога – Валерка уже не догадывался. Окутывала мгла. С трудом работающим мозгом он понимал одно важное: если потерялся – не дёргайся. Если хочешь, чтоб тебя нашли, пережди на месте. К тому же убийственно хотелось спать. Потому ярсалинец положил «Буран» на бок, снял сиденье и примостился на нём с заветренной стороны. Как собака.

Но спать было невозможно, холодно. Десять минут дрёмы менялись двадцатью минутами топтанья и попыток согреться. Между тем одёжка, главным элементом которой была грузчицкая фуфаечка, промокла и остыла. Мокрый снег валил, не переставая, уже несколько часов. Потом задуло с другой стороны, и под утро температура упала до нормального мороза. По закону природы сырая одежда заледенела и превратилась в панцирь.

Спать Валерка не мог, потому что коченел. Снег налетал вместе с порывистым ветром, и от этого бича Севера защищена была только голова, на которой сидела ушанка из песца. Всё остальное нещадно мёрзло. Сопротивляясь стуже, организм дрожал в таком напряжении, что заболел брюшной пресс. Давным-давно заледенели ноги в микропорке и под тонкими носочками. Много раз за ночь Валерка отходил от снегохода, пытаясь всё же найти дорогу. Но скоро возвращался, боясь в темноте потерять «Буран» и с ним последнюю надежду, а равно – свою жизнь.

Среди всяких других неприятностей Валерке в голову лезла мысль, что, наверное, никто до сих пор толком не описал, что такое замерзать.

Светало. Светало так медленно, что временами парень сомневался в этом процессе. Но всё-таки светало. В очередной раз взгромоздившись на снегоход, Валерка, как ему показалось, увидел на горизонте чум. Или что-то похожее на чум. Какое-то пятнышко. Да, ему показалось, что там было какое-то пятнышко!

«Если это пятно окажется деревом, я его выкорчую», – со злой иронией подумал заблудившийся, хотя чувствовал, что энергии не остаётся ни на что.

Завести «Буран» Валерка не смог. И тогда плохо гнущимися, немыми ногами он пошёл.

Через километр пути встретилась глубокая ложбинка речушки, где снега, несмотря на самое начало зимы, уже намело по пояс. Её форсирование отняло почти все силы. Выбравшись из ложбинки наверх, Валерка увидел потерянную вчера дорогу. А впереди действительно темнел чум. Но до него оставалось ещё версты две. Мела ровная, ленивая, равнодушная метель, не спеша выдувая и вылизывая из деревенеющего путника последние силы. Валеркины мысли шевелились также плохо, как и ноги.

Вот чум уже почти рядом. Видны две нарты и почти полностью занесённая снегом кучка дров. Собак нет. Наверняка они там за толстыми, тёплыми нюками1 греются, глядя на очаг, или дремлют, не обращая внимания на возню хозяйки и редкое хныканье ребёнка в люльке. Ветер снаружи и потрескивание печи делают Валеркино движение для оленегонных лаек неслышным.

За сотню шагов до чума ноги вдруг отказали, и Валерка упал, как подкошенный. Ощущение было абсолютно новым. Поскольку до жилища было уже рукой подать, и страх замёрзнуть исчез, Валерке стало даже любопытно: что за ерунда?!

Он встал, но снова упал, не сумев сделать даже шага. «Что ж, – вяло подумалось, – поползу, как тот лётчик из школьной хрестоматии». Догрёб до входа. На мертвецки побелевших запястьях снег уже не таял. Поднял голову. Из трубы над чумом струился дымок. Заползать было стыдно. Поэтому, опираясь на спасительную меховую стену, неимоверными усилиями встал. Откинул оледеневший нюк и, не удержавшись, рухнул внутрь.

Вскочили и заголосили лежавшие у входа собаки. Ошарашенные хозяева застыли с блюдцами утреннего чая. Внезапное Валеркино появление-падение из пурги, да ещё в таком виде, в коротенькой фуфаечке, стало шоком.

Стыдно было Валерке за свою беспомощность, но даже «здрасьте» не мог он вымолвить. Вместо этого из глотки доносилось что-то слабо шипящее. Как он ни старался.

* * *

То был чум Няданы Худи. Семья сидела в оцепенении, пока сам хозяин не опомнился и не мотнул головой. Женщины бросились к Валерке, пытаясь расстегнуть фуфаечку, но это было невозможно. Тогда пуговицы отлетели под лезвием ножа, и одёжка, сдвинутая с плеч, упала, глухо стукнув о доски. Рукавицы, когда-то сшитые из тонкого байкового одеяла, а теперь превращённые в два куска льда, были положены к самой печи и затрещали под напором её жара. Кое-как снятые джинсы поставили у входа.

Хозяйство Худи в тот день не должно было находиться на этом месте, просто Нядана, закончив просчёт своих оленей в Порцы-Яхе, решил начать перекочёвку в сторону Яр-Сале для забойки на двое суток раньше запланированного. Это и спасло Валерке жизнь.

После горячего чая и мяса путник откинулся на подушки, затянулся сигаретой и отключился. Хозяин, послюнив палец, притушил огонёк. Так, через несколько часов, в этой же позе Валерка и проснулся с цигаркой в зубах. Горела керосиновая лампа. У чума стояли запряжённые нарты.

Заново попив чая, поехали искать «Буран» и нашли быстро. Пока думали, что делать дальше, послышался шум мотора, и из вечереющей мути появился на снегоходе Валеркин дядька. С восклицаниями «Живой! Живой! Живой!» он кинулся к племяннику, а племянник с хрипом и шипением: «Сволочь! Ты меня бросил!» – схватился за хорей2. Конечно, Валерка шутил.

Оказывается, дядька всю ночь, не сомкнув глаз, проколесил в поисках, и ещё на тот момент в Порцы-Яхе уже стояло наготове несколько упряжек в помощь.

Валерка заново обрёл голос только через пару месяцев, когда наконец-то выбрал время сломавшийся свой «Буран» притащить в посёлок. Мужики тогда шутили: «Ты нашёл голос там, где потерял». «Хорошо, что потерял только его», – думает с тех пор Валерка, вспоминает свою пижонскую фуфаечку и без малицы в тундру больше не суётся.

1 нюк – покрытие чума, зимой – из оленьих шкур.

2 хорей – шест для управления оленями.

Прокомментировать>>>

Общая оценка: Оценить: 0,0 Проголосовало: 0 чел. 12345

Комментарии: