«Я давно на своём месте»


Юрий КОБРИН

ПАМЯТНИК *

Скалозубый, нагловзорый

Пушкин - в роли Командора?

М. Цветаева

Я вернулся из ссылки в город,

из Маркучай, где три меня,

из тех дней, где глумливым хором

вас гнобила, за всё виня,

власть невеликодушной черни.

Не один раз пустел пьедестал[?]

Вам – мой автопортрет вечерний,

хохоча, его начеркал!

Мздовоздатель, в ночи спесивой

неконфетный, дуэльно-злой,

нагловзорый и некрасивый

перед выстрелом – я такой!

Что же ржёт, словно мерин сивый,

Дурачок с проливной слюной?

И, когда вы едите картофель, –

нищих хлеб в юдоли земной, –

поглядите на прадеда профиль:

он сажал клубни чёрной рукой!

То, что грезилось пьедесталом,

на который взойдёт народ,

присностыдной памятью стало,

вырисовываясь в эшафот.

Скалозубый, победновзорый,

несть в языце лести моём,

я прощаю, скрытых позором,

русской рифмы резким крестом.

05.05.2011

________________________

*В 1992 г. бюст А.С. Пушкина под горой Гедиминаса был демонтирован и ночью вывезен в предместье Маркучай. 5 мая 2011 г. созданный по моему проекту первый в мире памятник Ганнибалу и Пушкину после пятилетних запретов был открыт у стен Пятницкой церкви, где крестили арапа Петра I. В усадьбе-музее теперь три бюста поэта. Ганнибал известен и тем, что именно он "насаждал" картофель в Северо-Западном крае. (Прим. автора.)

НА СОБСТВЕННОЙ ШКУРЕ

Дом на Ужуписе* номер шестнадцать,

дом восемнадцатый – через забор.

Общее детство, и, если признаться,

детские шрамы саднят до сих пор.

С лестницы скатимся; в польском Замуре**

кислый крыжовник нам скулы сведёт,

и обожжёт горло первый окурок,

если «нельзя», делай наоборот!

Ты – на воротах, мяч латан, заигран.

«Щёчкой» в него нападающий бьёт.

Выскочил Хомичем*** Игорь Сапрыгин,

рухнул на мяч, как Матросов на дзот.

Выйдешь во дворик, услышишь, увидишь –

турман, курлыча, над крышей плывёт…

Мальчик еврейский лопочет на идиш,

через полвека он в Хайфе умрёт.

Послевоенное детство… Целебен

У Трёхкрестовки сиреневый куст.

Русское детство, литовское небо,

невыносимо сиренева грусть.

Кто под окном надрывается: – Юрий,

выйди скорей, на реке – ледоход!

Кто из нас умный, а кто из нас дурень?..

Время крутое берёт в оборот:

не изменяя детской натуре,

каждый своею дорогой идёт.

Всё испытали на собственной шкуре,

если «нельзя», делай наоборот!

______________

*Район в Вильнюсе.

**За Стеной (польск.).

***Легендарный вратарь конца 40–50-х годов прошлого века.

ТЕРПЕНИЕ

Всю страсть спрессовали в словесный заряд,

такое в беспамятстве вместе творили,

что каждый другого убить был бы рад

за то, о чём через секунду б забыли.

В духовной тщете – мы часть голытьбы –

рвались, чтоб испить из иного колодца,

губами прильнуть к измененью судьбы,

с которой, известно, напрасно бороться.

Всё мнилось, наладятся наши дела:

не золото нас защитит, а полуда

от окиси жизни, что ржой зацвела,

покуда в друзья набивался Иуда…

Защитнее олово то серебра,

скромна из советского быта посуда,

мы честно желали друг другу добра,

как дети в сочельник, в надежде на чудо.

Терпенью учусь у травы и вола,

на сердце не копится злая остуда,

не зря же до срока сирень расцвела,

и голубь взлетел неизвестно откуда.

НА СВОЁМ МЕСТЕ

Слыть поэтом третьего ряда

в постсоветское время лестно…

Снадобье отличу от яда

и тщеславия тлен – от чести.

Мне в поэзии места не надо,

не автобус она, где тесно.

Пропускаю вперёд всех, кто сзади,

я давно на своём месте.

Загрузка...