Литературная Газета 6446 ( № 3 2014)

Торговцы подержанными идеями

Скоро человечество сможет отметить юбилей - 100 лет женского равноправия. Некоторое неудобство состоит в том, что точной даты нет. Женщины начали работать вне дома после Первой мировой войны. И работают почти 100 лет. Большой срок. Массовый эксперимент. Пора подвести итоги.

Чего женщины достигли в профессиональной сфере? Ответ: да ничего особенного. На первый взгляд кажется странным и возмутительным: столько вокруг докторов наук, не говоря о кандидатах, начальниц департаментов, одних федеральных министров вон несколько голов. И это, по-вашему, ничего особенного?

Да, это и есть ничего особенного.

Ни одна женщина не стала выдающимся – без натяжки – учёным. Не женщиной-учёным, а великим учёным, и притом женского пола. Улавливаете разницу? Нет таких. Может быть, великим философом? Писателем? Художником? Ну, таким, чтоб номер один? Нет таких. Может, политиком кто-то стал? И этого нет.

Максимум максиморум женщина становится НЕ ХУЖЕ мужчины. Пришёл бы самый обычный более-менее рядовой мужичонка на это место и сделал бы то же самое. А носятся с этой якобы великой дамой не потому, что она сделала что-то особенное, а просто потому, что – надо же! – она женщина. Вот, пожалуйста, женщина-математик Софья Ковалевская. Титул, кстати, смешной, нелепый и даже обидный. Не математик, а именно "женщина-математик".

Женщины – неплохие преподавательницы, журналистки. Преподавателей и журналистов Хайек очень правильно называл «торговцами подержанными идеями». Вся женская продукция – вторична и подражательна. Впрочем, не только идеями торгуют женщины вполне успешно – они вообще хорошие торговцы. Они инстинктивно владеют искусством обольщения, а продажа – это всегда акт обольщения.

А заплачено за эти – скромные! – достижения ни много ни мало – ВЫМИРАНИЕМ БЕЛОГО ЧЕЛОВЕЧЕСТВА.

Преувеличение? Да какое уж тут преувеличение, когда налицо, скорее, преуменьшение. Во ВСЕХ развитых странах с преобладанием белого населения наблюдается депопуляция. А если взять не всё население, включающее в себя гастарбайтеров и их потомков, а только исконное белое, то картина получится и вовсе пугающая.

Важнейшим и нагляднейшим демографическим параметром является очень простая и легко понятная цифра – количество детей, рождённых одной среднестатистической женщиной за всю её женскую жизнь. Так вот и у русских, и у немцев, и у французов эта цифра недотягивает до двух. У американцев чуть больше двух, но, уверена, если посмотреть показатели не в целом, а по WASP, то выйдет гораздо меньше. Чтобы всего лишь заместить родителей, надо твёрдо родить парочку, ну и поработать за тех, кто не родил вообще или ребёнок погиб, и т.п.

Наличие детей и их количество – это часть обобщённого представления о желанном и престижном образе жизни современной женщины и вообще современного человека.

В моём поколении, в 70–80-е годы, иметь детей числом больше двух считалось НЕПРИЛИЧНО. Продвинутые, те, кто сейчас именуется «креативным классом», имели мало детей. Это был своего рода социальный стандарт, показатель продвинутости, причастности к высшим ценностям. Мол-де, я не хавронья, не крольчиха какая-нибудь, у меня развитые культурные интересы.

Именно таким простым способом объясняется то, что многим кажется какой-то таинственной загадкой: разрухи, войны, голод-холод – а бабы рожают. Стало гораздо сытнее и теплее – бабы рожать перестали. А рожать они перестали потому, что их интересы сместились на другое поле. И то, что происходит дома, стало казаться скучным, плоским, банальным и недостойным того, чтобы на это тратить силы.

Не этим самоутверждается современная женщина.

Это ведь стратегически важно: чем человек самоутверждается. Если ЭТО престижно, вынести трудности – легко. Мало того, если ЭТО престижно – трудности легки и сладки. А вот если это не престижно, то даже умеренные затруднения кажутся невыносимой докукой.

В «Анне Карениной» есть эпизод: Долли с детьми (их, кажется, шесть) возвращается из церкви. Они все наряжены, она ими гордится и рада, что подъехавший Левин «видит её во всей её славе» – так сказано в тексте. То есть много детей – это предмет гордости, это её самоутверждение. Достижение. Других достижений тогда у неё быть не могло.

Ну и конечно, сидеть за компьютером – менее ответственно и энергозатратно, чем воспитывать нескольких детей.

А поскольку люди обычно выбирают то, что более престижно и одновременно что менее энергозатратно, совершенно понятно, что женщины выбирают карьеру, а не семью. Придумать и объяснить, почему так – очень просто. Зачем же я училась? Ведь у меня такая ценная профессия. Как мы проживём на одну зарплату? Я тоже хочу усовершенствоваться и расти, а не сидеть в четырёх стенах. И все эти объяснения не лишены разумности. Вполне резонные объяснения.

Но народ при этом вымирает.

Только вот не надо вилять – что-де можно совместить одно с другим, зачем противопоставлять, можно всё успеть и суметь[?] Нельзя! Одного-двух детишек ещё как-то можно воспитать между делом, а трёх и больше – не выйдет. Да и НЕ БУДЕТ она, работающая и делающая карьеру, рожать троих.

Вот такая цена была заплачена белым человечеством за эмансипацию, равноправие, женское образование, сознательное материнство и прочие замечательные вещи. Как невиннейшая засвеченная фотопластиночка привела человечество впоследствии к атомной бомбе, точно так и хорошие, правильные и вполне невинные идеи Клары Цеткин и Розы Люксембург привели к бомбе другого рода, которая к тому же уничтожает людей без лишнего грохота и радиационного загрязнения местности – так, знаете, деликатно и незаметно.

Тут, как мне кажется, многие не понимают одной фундаментальной вещи. Демократическая риторика приучила людей воображать, будто благо народа – это сумма благ отдельных людей. То есть если Ивану, Петру, Марье, Анне – хорошо и удобно, то автоматически (средневековый схоласт сказал бы ipso facto) это составляет благо народа. На самом деле это вовсе не так, хотя хотелось бы, чтобы было так, и всякие там кандидаты в депутаты врут, что так оно и есть. А оно – не так.

Отдельный человек живёт свою маленькую, короткую по историческим меркам жизнь и, конечно, хочет прожить её полегче и поприятнее. Но для того, чтобы сохранилось и расширилось общее – народ, – приходится жертвовать приятностями отдельных людей ради общего. Народ – это не только ныне живущие люди, это некое, как говорили в XIX веке, «историческое тело», это некая коллективная личность, чей век не 70 лет, а тысяча и больше. Эта личность имеет свои – исторические – задачи, амбиции, она мечтает о расширении своего присутствия и влияния в мире. Она, как и отдельный человек, мечтает о силе, славе, влиянии. Или не мечтает. Но так или иначе у народов есть некие исторические призвания, роли, как отдельный человек может быть призван к роли художника или учёного.

Я не склонна обсуждать сейчас мировую роль России, но совершенно очевидно: какова бы она ни была – для её осуществления нужны русские люди. Если русские люди заместятся другими людьми – это будет другая история, другой народ и всё другое. Вот этому историческому образованию – народу в истории – и подчинены жизни отдельных людей. Возвращаясь к «женскому вопросу», можно сказать: для каждой тётеньки быть эмансипэ удобно и приятно, а для народа – убийственно.

Кто-то может сказать: а мне наплевать на народ, историю и всё прочее, я хочу реализовать свою неповторимую личность. Ну что ж, это тоже позиция. Хорошо об этом сказал «человек из подполья» Достоевского: мир пропадёт или мне сегодня чаю не пить? Пускай лучше мир пропадёт, заключает герой. Таков его выбор. Собственно, по факту такую позицию занимают большинство жителей продвинутых и прогрессивных стран. Французы, англичане постепенно и незаметно сдали свои страны и культуры пришлым народам. В качестве анестезии перед смертью им предложили учение о толерантности, мультикультурности и политкорректности.

Что я предлагаю? Бабья дорога – от печки до порога? Ну это как понимать… А мужик-то крестьянин, что – в Нью-Йорк летал, пока его половина топталась от печки до порога? Эта поговорка всего-навсего говорит, что главное дело женщины – дома . Её дело – дети . Надо пропагандировать роль матери. Показывать, как это интересно, какая это творческая работа – воспитывать детей. Сегодня воспитывать детей не умеет практически никто. Прежде всего по той простой причине, что детей очень мало. В окружающей среде практически нет ОПЫТНЫХ родителей. Один-два – не количество. Вообразите прораба, который построил один дом. Или журналиста, написавшего одну статью. Того и другого мы по справедливости назовём начинающим, стажёром, но уж никак не знатоком и умельцем. А ведь это тоже технология – воспитание.

Посмотрите, как грубо, скучливо говорят с детьми молодые мамашки на улицах и в супермаркетах. Буквально «стой тут» и «заткнись». Дети им докучны, они мешают, без них было бы лучше. Нет, они так не думают, в таких вот словах, но факты свидетельствуют именно об этом. Почти никто не умеет общаться с детьми, рассказывать им что-то. ЖИТЬ с детьми не умеют . Нахождение с детьми – это ощущается как время, вычеркнутое из жизни, некая антижизнь. Надо отбыть нумер – ну она и отбывает. А вообще-то хорошо бы его куда-нибудь сдать – в лагерь, что ли, какой-нибудь… Если есть средства послать в заграничный лагерь – это снимает все вопросы и, главное, излечивает от ноющего чувства вины: что-то я не так делаю. От детей откупаются, вернее, не от детей, а от своего подсознательного чувства вины. Отсюда большие траты на них, бесконечные поездки, то-сё.

Научиться молодой матери не у кого. Её мать была такой же. Учить чему-то детей? Да я что – каторжная? Вот заплатить за суперпрестижную школу или учителю – это можно, если деньги есть. Я лично учила обоих детей иностранным языкам сама. И довольно успешно. Так вот в своём окружении я больше таких примеров не знаю. Есть даже теория, что именно учить ребёнка мать не должна, это не её роль. Хотя Ушинский писал свою азбуку в расчёте на то, что учить по ней будет именно мать, дома. И во многих семьях к гимназии готовили дома матери. То есть начальную школу проходили дома.

Многие считают, что материнский труд должен оплачиваться. Я не знаю, есть ли на это средства, если есть – можно было бы что-то подкинуть. Но просто деньгами дела не решишь. Всё равно работать вне дома будет проще и наваристее. Кстати, об оплате. Когда-то мужчине платили зарплату больше, чем женщине, за равный труд. Потом феминистки добились: за равный труд – равную зарплату. И никто не вспоминает: а почему раньше-то мужику платили больше? Ну, принято считать, потому что не было прогресса и прав личности. А на самом деле предполагалось, что мужик содержит семью. В его получке была доля жены и детей. А женщина, считалось, раз работает – значит, одиночка, ей содержать никого не надо.

И – главное – пропагандировать, пропагандировать материнскую роль. Сделать её престижной. Ох, непросто… Но можно. Надо показать, как она замечательно интересна, эта роль. Какое это увлекательное занятие. Неинтересное сегодня можно превратить в интересное завтра.

Интересность – вообще понятие историческое и социальное, а не чисто психологическое. В моей молодости работа в банке считалась верхом убогости и занудства. Потом всё дивным образом переменилось и вдруг стало необычайно интересно, увлекательно, амбициозно, современно. Главное – престижно.

Конечно, взрослых тёток ты не «перекуёшь», но если взяться за школьниц-младшеклассниц – вполне даже возможно.

Нормальная, среднестатистическая девчонка должна готовиться к роли мамы. Исключения всегда будут, но это уж какие-то особо талантливые, которые пойдут по профессиональной стезе. Кстати, помогать им не нужно, даже полезно слегка мешать. Если чего-то ст[?]ит – пробьётся. Единицы погоды не сделают. Остальные готовятся к роли жены и мамы.

Вот, собственно, что надо сделать, если хотим сохраниться. Ну а нет – на нет и суда нет.

Татьяна ВЛАДИМИРОВА

Теги: женщина , материнство , феминизм