Литературная Газета, 6607 (№ 29/2017)

С медным привкусом солнца

С медным привкусом солнцаВыпуск 8

Спецпроекты ЛГ / Литературный резерв / Лицей

Теги: Алина Павлова , премия , "Лицей" , поэзия

Алина Павлова

«ЛГ»-ДОСЬЕ

Родилась в 1982 г. в Санкт-Петербурге. Окончила филологический факультет педагогического университета имени Герцена. Преподаёт английский и немецкий языки, работает переводчиком. Стихи сочиняет с пяти лет. Ещё в детстве Алина пришла в литературный клуб «Дерзание», среди выпускников которого Александр Городницкий, Лев Лурье, Виктор Топоров, Игорь Масленников. Сегодня у Алины Павловой есть несколько поэтических сборников, существующих пока лишь в рукописном варианте. Финалист премии «Лицей»–2017.

Слонце

Слон пьёт только чистую воду.

Ни чистой, ни мутной. Томится

Взращённый в мозаике мамонт.

Мозаика, муза, музЫка.

Я тоже умею разбиться,

Я тоже умею собраться,

Я тоже умею застыть.

Слон ищет протяжного ветра,

И Нила волос бирюзовых,

Причёсанных ржавым закатом.

Он хочет проплыть в колыбели

До самых младенческих складок,

Предвестников первой улыбки,

Он хочет доплыть до рассвета,

Где предки слонов распевали,

Где предки китов танцевали,

Где предки бамбука росли.

В троллейбусе номер тринадцать,

На старом сиденье, пропахшем

Кондуктором, молью и пылью,

Дождём, отсыревшим, как творог,

Газетой, травой, гуталином,

Компостерские привиденья

Снуют и грустят, и витают,

Не в силах заблудшие души

Вернуть на привычный маршрут.

В троллейбусе номер тринадцать

Слона, выдавая за зайца,

Тайком провозя в рюкзаке,

Мы все путешествуем к Нилу,

К Нулю, к невозможному кругу,

К исходному устью отсчёта,

К незримому обручу солнца.

В парк следует этот троллейбус

И не закругляет кольцо.

Идя по следам белой ночи,

Я вижу в беспамятстве бреда,

Как щупальцем детским алоэ

Тянулось потрогать восход.

Повесть временных лет

Искоростень сожжён, и отпущен голубь.

Воздух молчит по-древесному, по-древлянски.

Голый и гордый в кружеве дыма город.

Ольга читает на память стихиры Пасхи.

Время тем временем вышло и не вернулось.

Время распялось на первом же перекрёстке.

Под перекрёстным огнём двадцати столетий

Время распалось на солнце, траву и ветер.

Время служить заутреню на погосте,

В поле, где плотью лет обрастают кости.

Время сидит на кургане лицом к рассвету,

Ест вчерашнее солнце, пьёт свежий ветер.

* * *

Течёт по жилам дождь. Я голубых кровей,

Хоть смешана навек с солёным и зелёным.

Плащей – дождевиков и дождевых червей

Хрустальный унисон под равнодушным клёном.

Так просто стать дождём, когда тебе пять лет,

И фары кораблей тьму обнажат печально,

И каждому листу ты вырезал скелет,

И первый стих суров, как ветер предначальный.

И акварельный взгляд, и подо льдом трава

Мне указуют путь: направо, снова прямо,

Под деревом, где ночь пульсирует едва,

Стеклянный шар зарыт, как голова Адама.

Exegi monumentum

Возможно, однажды я пылью музейною стану.

И также возможно, что стану я уличной пылью.

И будут вдыхать меня ноздри,

топтать беспрестанно

Копыта коней и ботинки с носами тупыми.

И стану я прахом.

А может быть – светом небрежным,

Вечерний собор осеняющим. Хлопьями снега

С балконов лепных. Ветром набережным и прибрежным.

Уж Волхов устал от Невы, ему снится Онега.

В зелёные косы медуза Горгона вплетает

Зелёное солнце мостов и немножко печали,

Немножко меня. И в гранитную почву врастает

Мой голос, мой образ, уже возрожденья не чая.

* * *

Здесь вода так привычна, как терпкий шансон армянина

И горячих сосисок надменный и царственный вкус,

И запястья моста обвивает прозрачная тина,

И топорщат морские коты свой заржавленный ус.

И зелёные люди выводят котов на прогулку:

Ну не все же им чистить ключи у Святого Петра.

В подворотнях по-прежнему смрадно, на улицах гулко,

Но вода вместо лиц отражает одни номера.

А по городу бродит вода,

как верблюд по пустыне, –

Светофорные солнца желтеют сквозь яблоки глаз –

Заползает в тетради, линует, линяет и стынет,

Синим светом – зелёных людей, изумруд и топаз.

Синий свет, синий слог, мы расплавлены буквами в сыре,

В наших жилах тревожно и мутно танцует Нева,

Проплывая по трубам в седой петроградской квартире,

С медным привкусом солнца, рождая из пены слова.

Как поймать лето

Так только ветер помнит.

Так только рыба спит.

Так поют в катакомбах.

Так целуют гранит.

Так утекают реки

Вспять по сухой листве.

Так предаются руки

Арфе и тетиве.

В зыбком дворе вечернем

Кружево вьют стрижи.

Мама, я на качели,

Лето посторожи!

Лето ловите, звери,

Спрячьте его в сачок.

Птица в скважину двери

Свой распахнёт зрачок.

Август ждёт на аллее.

С ним его девять пчёл.

Видишь? Правей. Теплее.

Холодно. Горячо.

В пределах сумерек

У города нет больше лика. Остался лишь облик:

Убогая церковь под вечною стражей двух облак,

Безносой слепой Магдалины

на южном фронтоне

И вывески пыльной. И всё это в розовом тоне.

Лик города вымер и выцвел.

Остался лишь сумрак,

Небрежный, всего только штрих, словно детский рисунок,

Ещё не познавший пропорции и перспективы.

Прохожие статуи ночью безмерно учтивы.

Душа от касанья их взоров лишается пятен.

Мой маленький путь стал отныне мне горько понятен.

Так прям мой исход, непреложно ведущий сквозь арки

К моим фонарям, что, как в детстве, возвышенно ярки.

У города нет больше лика. Хранят его облик

Лишь память моя да беспечное воинство облак.

* * *

Города геометрия

Выверенно проста:

В ней о любви, о смерти ли –

С титульного листа.

Пеплом ты будь иль мусором –

В урне найдёшь покой.

С малым и старым юсами

Ляжешь одной строкой.

Тень ты теперь иль памятник,

Спину ровно держи –

Рядом с тобою Аничков

Конь без седла бежит.

Жаждешь, томишься, голоден,

Умер или устал –

В медленный уксус города

Ты обмакни уста.

Гербарий

Лепестков только семь,

А желаний по-прежнему восемь.

Мне бы только забыть насовсем,

Как рождается осень.

Просыпается осень,

Из летнего сна вытекая.

Травы молятся оземь,

Не плача и не отпуская.

Просыпается осень в рукав.

По дырявым карманам

Телеграммы бросает рука

Старшим братьям и мамам.

Только ты собираешь

Беспечный кленовый гербарий

И в янтарь облекаешь

Цукаты заснеженных арий.

В январе, в янтаре

Убаюкана бабочка-время,

В золотой кожуре,

Молодея и зрея со всеми.

Только ты сочиняешь впервые

Сонату Клементи,

Забывая тотчас,

Чтобы он ничего не заметил.

Как я фотографировала лужу

Кануть. Камень. Камея.

Крыши и каблуки.

Кажется, я умею.

Не отвести руки,

Не отуманить взгляда:

Кажется, я могу!

Капельку Петрограда,

Крапинку Ленинграда,

В сумерках, на бегу:

Дайте выплеснуть руки

Из рукавов зимы,

Предновогодней муки

И предпасхальной тьмы.

Запечатлеть, впечатать

Рваных луж акварель.

Съёжившись, без перчаток,

Молча уйти в апрель.