Литературная Газета, 6608 (№ 30–31/2017)

Крымские зарисовки

Крымские зарисовкиВыпуск 12 (21)

Спецпроекты ЛГ / Муза Тавриды

Теги: Екатерина Сницарь , поэзия

Екатерина Сницарь

Екатерина Сницарь (Пинаева) – поэт, член Союза писателей России. Автор нескольких поэтических книг. Стихи публиковались в журналах «Молодая гвардия», «Брега Тавриды», «Алые паруса», а также в коллективных сборниках, республиканских и городских газетах. Родилась в г. Мичуринске Тамбовской области в 1949 году. Окончила Харьковский государственный институт культуры. Живёт в Керчи, работает в Центральной городской библиотеке им. В. Белинского.

Керчь

Я в городе живу, где вечен

язык морей, ветров и трав,

где слушает с усмешкой речи

гора, от времени устав.

Где в клочья рвёт скалистый берег

волны белёсый окоём,

и чаек серебрятся перья,

и воздух тайной напоён.

Где мне фанатик-археолог,

аскет, романтик, посулит

цепочку зыбкую улик,

кто жил здесь и когда был молод.

И чьи глаза с туманной фрески

излили женскую печаль,

и профиль чей, скупой и резкий,

на камне, как веков печать.

Ветеранам

Идёте немного устало,

равняя под музыку строй.

Глаза вам слезами застлало,

а память – на передовой.

Нам даже во сне невозможно

увидеть – счастливые мы –

всё то, от чего так тревожно

пришедшим когда-то с войны.

Мы вами гордимся по праву.

Живёт на земле средь живых

седая окопная правда

далёких дорог фронтовых.

И не настроенье парада

сегодня мне в сердце влилось,

а просто я рада, я рада,

что рядом мне жить довелось!

На горе Митридат

Всё та ж гора, всё то же солнце

и неизменен человек.

Вот эта дверь, пролом, оконце –

какой я в них увижу век,

где травы шелестели сухо

и сплетни царского двора,

и напряжённо зноем слухов

внизу дышала агора?

Под грузом горбились галеры,

в дальний отправляясь путь.

Носились над водой химеры,

привычно закрывая суть

того, что так старо на свете

и неизбежно должно быть –

желать, спешить и цель наметить,

под патиной веков застыть

Летняя зарисовка

Как весь базар охвачен до тоски

июльскою жарою и дремотой,

как неуютно щиплет за виски

жужжание осиного полёта.

И зря хозяин, раздражённый, злой,

заботится о целостности груза –

их рыжий рой изогнутой стрелой

вонзился в мякоть спелого арбуза.

Но что возьмёшь с них – не понять нельзя –

ведь их ругать, что ветер, солнце, птицу.

И, сузивши неласково глаза,

он без толку ругает продавщицу,

чтоб не спала и чтоб меня звала,

заманивая сладкими речами,

и чтоб текли, текли её слова

ко мне в корзину вместе с овощами.

Чтобы струился жёлтый абрикос,

чтоб падали, зардевшись, помидоры.

Но я боюсь, боюсь я этих ос –

и ухожу, оставив им раздоры.

Источник

Здесь чуткие ветви просеют

текущие сонно года.

Здесь дикие яблоки зреют,

здесь дикая льётся вода.

Журчит… Иль о чём-то бормочет

и сочные травы поит.

И чист безымянный источник,

и, может быть, тайну хранит.

Ладони под струи подставить,

обжечься искристым глотком.

И что-то такое оставить,

чтоб снова вернуться потом…

Акварель

Нынче небо не обжито –

ни крыла, ни птичьей трели.

Серебром дождя расшитый,

вид осенней акварели

влился в окна вместе с влагой,

строгим шармом увяданья.

Приютился под корягой

пёс, промокшее созданье.

В сонных лужах зажелтели

лодочки из пёстрых листьев.

Вон ещё с ветвей слетели

разрисованные кистью

октября. Размокло утро,

Юз-оба льнёт к горизонту.

Что ж, взгляну на это мудро

и возьму в дорогу зонтик.