История болезни, или Дневник здоровья


История болезни, или Дневник здоровьяГлава III

Литература / Однажды с Алисой Даншох / Библиосфера

Даншох Алиса

Кадр из фильма Федерико Феллини «Интервью», 1987

Теги: Алиса Даншох , проза


Глава III

Трудно держать язык за зубами, особенно когда их нет

Дважды в советские времена мне доставались приглашения на закрытие Московского кинофестиваля. Для нас, простых москвичей, американский «Оскар», каннская «Пальмовая ветвь» и венецианские «Львы», все вместе взятые, меркли перед столичным синебиеннале. Меркли хотя бы потому, что весь киношный престиж существовал где-то там, далеко за железным занавесом, и дела нам до них никакого не было. Однако если кто-то из наших там, у них, получал по заслугам, то мы немедленно и надолго начинали изо всех сил гордиться нашими засланными к капиталистам творческими казачками. Мы самодовольно ухмылялись и снисходительно роняли на страницы газет и журналов:

– Ну, наконец-то остальной загнивающий мир понял, что не только «в области балета мы впереди планеты всей». До них дошло, что мы истинные гуманисты и даже иногда новаторы, как, например, не очень понятный Тарковский.

Сознание, что мы лучшие из лучших, не мешало нашему желанию на других посмотреть. Так как видеоэра в наших краях ещё не наступила, то продвинутая московская публика раз в два года сначала маялась по очередям за абонементами на праздник важнейшего для советских людей вида искусства, а потом рьяно смотрела все фильмы подряд, запасаясь впечатлениями и разговорами на последующие семьсот тридцать дней.

И вот однажды я оказалась в центре околофестивальных событий, погрузившись на три недели в работу информационной службы кинофорума со штаб-квартирой в ныне не существующей гостинице «Россия». Нас, студентов Иняза им. Мориса Тореза, привлекли в большом количестве на это международное мероприятие в качестве переводчиков для зарубежных гостей. Все мы придерживались правильной идеологической ориентации, были морально устойчивы и скромны в быту, а главное – владели разнообразными иностранными языками. Я несла службу на стратегически важном объекте в холле гостиницы, справа от входной двери. Над нашим оборонительным сооружением красовалась вывеска «Information», и мы тщательно скрывали от любопытствующих элементов места расположения заезжих кинозвёзд.

В тот год спокойного брежневского застоя на московском кинематографическом небосклоне сияли достойные звёзды скромной величины: Джина Лоллобриджида, Марина Влади, Тосиро Мифунэ, Беата Тышкевич, Даниэль Ольбрыхский и многие другие. Приглашённого и приехавшего сиятельного американца Ричарда Бартона так никто и не увидел. Его вынули из самолёта в Шереметьеве, загрузили в пентхаус гостиницы «Россия», откуда он так и не смог выйти в течение двух суток, после чего отбыл на родину. Если одного из многочисленных мужей Лизы Тейлор мне лицезреть не посчастливилось, то остальные знаменитости частенько мелькали в гостиничном холле. Наибольшее впечатление на меня произвела молоденькая жена возрастного и суперизвестного Тосиро Мифунэ. Она была чудо как хороша – прямо-таки ожившая статуэтка дорогого японского фарфора, грациозная и изящная. О кривизне её ножек, свойственной её расе, судить не берусь: они предусмотрительно прятались под элегантным кимоно.

В тот год я первый раз в жизни одномоментно увидела столько красивых женщин. Случилось это на банкете в Георгиевском зале Кремля по случаю закрытия нашего важного международного и культурного мероприятия. В те времена Министерство кинематографии ради престижа не скупилось на денежки. Столы ломились от яств, алкоголь лился рекой. Подозреваю, что далеко не все любили Советский Союз, но русское застолье с чёрной икрой, водкой и шампанским нравилось всем. После краткого прощального приветствия главной культурной дамы Страны Советов Екатерины Фурцевой банкет стал набирать обороты. Гул голосов нарастал, количество и градусы потребляемых напитков всё чаще провоцировали взрывы смеха, языковые барьеры рушились на глазах, а взаимопонимание росло. Весёлые, беззаботные улыбки красили женщин пуще искусного макияжа, блестящих драгоценностей и вечерних туалетов, от разнообразия которых захлёбывался мой неискушённый дух. Я глаз не могла отвести от высокомерной польской красавицы Беаты Тышкевич и от утончённой отечественной Анастасии Вертинской. Я и сегодня мысленно вижу пышущих соблазном актрис из Ливана, тогда ещё не тронутого войной. Вижу кинодив, сошедших с персидских средневековых миниатюр, – их прислал иранский шах, пока ещё не свергнутый исламистами. Не могу забыть обвешанных драгкаменьями индусок, завёрнутых в метры яркого разноцветного шёлка.

Тогда мне и в голову не могло прийти, что в мировом кинематографе грядёт смена актёрского имиджа. Супер­элегантная киноодежда пятидесятых и шестидесятых вместе с прекрасными Авами Гарднер, плотскими красивыми Лизами Тейлор, изысканными принцессами Одри Хепбёрн уходят навсегда. Им на смену торопятся повседневные «такие, как все», à la продавщица или маникюрша. Не будет больше красавцев, как Боб Тейлор, Грегори Пек или Жан Маре. Кончено! Баста! Придут малофактурные, более или менее накачанные, в лучшем случае смазливые мальчики. Прошу понять меня правильно: я имею в виду только внешность. А талант, к счастью, пока ещё не отменён. Его, как говорится, не пропьёшь, или уж очень сильно надо постараться. В общем, хорошее кино всегда было, есть и будет, несмотря на полную «засериальность» нашей жизни.

Прошли годы... Моё кратковременное знакомство с околофестивальной жизнью превратилось в симпатичное воспоминание, зато вырос список увиденных и оценённых киношедевров. А главное – я твёрдо усвоила, что, как в педагогике, где нет плохих учеников, а есть плохие учителя, так и в кино: нет плохих актёров, есть плохие режиссёры. А вывод из сего мудрого утверждения один: время надо тратить на звёздных фильммейкеров, таких как Феллини, Висконти, Бергман, Бунюэль, Трюффо, Тарковский, Иоселиани, Уайлдер, Шлёндорф, Менцель, Вайда…

В СССР началась перестройка, и в мире проснулся задремавший было интерес к нашей стране. Оживился и несколько застоявшийся в соцреализме Московский кинофестиваль. Через 25 лет после победы фильма «8 ½», по поводу которого шутили, что если «Семнадцать мгновений весны» разделить пополам, то всё равно шедевра Феллини не получится, в 1987 году итальянский маэстро привёз в столицу новую работу «Интервью». После «Амаркорда» Федерико в моём списке top ten (десять лучших) занимал верхнюю строку, и, конечно, мне ужасно хотелось посмотреть историю про студию «Чиничита». Узнав о моём желании, мой муж, подрабатывавший волшебником, немедленно достал пригласительный билет на два лица на церемонию закрытия фестиваля в концертном зале гостиницы «Россия» (бульдозерные амбиции столичного градоначальника тогда ещё не проснулись).

На дворе стоял месяц июль, и дачный сезон выгнал народ из Москвы. Наше семейство радовалось лету в посёлке Кратово. Всемирный потоп никогда бы не случился, если бы хляби небесные разверзлись в этом месте Казанской железной дороги. Какой бы силы и как бы долго ни шёл дождь, через четверть часа здесь не оставалось и намёка на природное водоизвержение. Вода уходила в песок, а многочисленные кратовские сосны ещё интенсивней начинали озонировать подмосковный воздух. В этих благоприятных условиях здоровый образ жизни распространялся как самый мощный вирус. Он отравлял сознание и заставлял делать невероятные вещи. Например, мы с моей питерской подругой Люсей, которая разделяла со мной не только жизненные невзгоды, но и некоторые скромные радости отпускного бытия, начинали по утрам бегать вокруг кратовского озера, после чего с повизгиванием окунались в его же мутноватые от илистого дна воды. Мы ловили ультрафиолет, загорая в огороде среди плохо взошедших на грядках овощей, и качали мускулы верхней части туловища, добывая из колодца воду для питья, мытья и полива. Мы охотились в местном продмаге за едой и катались без устали на велосипедах по окрестностям, навещая знакомых. Мы читали в тени зреющей антоновки «Детей Арбата» и слушали передачи Сергея Довлатова по более не заглушаемому «Голосу Америки». В непогоду мы отчаивались с вареньем на деревянной веранде, а по воскресеньям наводили в старом корыте угли для с трудом жующегося после термообработки шашлыка. И, безусловно, мы горячо и самозабвенно обсуждали судьбы Родины, не забывая про соблазнительные культурно-художественные сплетни «кто с кем» и «чем дело кончилось».

Получив заветный билетик на киношный праздник, мы с Люсей планировали покинуть дачный рай в воскресный полдень, до начала массового выходного исхода. Спокойно передвигаясь по безлюдной Москве, мы заедем переодеться и намарафетиться, после чего направим стопы на главное летнее столичное мероприятие. В предвкушении завтрашнего вечера мы наслаждались сегодняшним, попивая после позднего обеда ароматный чай с лейблом «Три слона» и радуясь покупке свежайших конфеток, завёрнутых в фантики с изображением счастливой и улыбающейся Бурёнки. Местный кратовский продмаг баловал дачников: постояв в очереди, они всегда могли купить чего-нибудь малополезного к чаю. «Воронежские» пряники, ванильные сухари, сушки с маком и тянущиеся «Коровки» почти всегда отличались свежестью: залёживаться на полках летом они не успевали.

В тот тёплый субботний вечер, надкусив третью сливочную помадку, я ощутила во рту вместо блаженства некоторый дискомфорт – мне чего-то не хватало. Оказалось – передних зубов, застрявших в кондитерском изделии фабрики города Раменское. Осознав случившееся, я впала в панику, переходящую в истерику. Как такое могло случиться?! Всего три недели назад врач-дантист Татьяна Петровна, рекомендованная Светланой Юрьевной Зай­цевой, наградила меня прекрасным протезом, который позволял демонстрировать окружающим импортную пластмассовую улыбку. Уж как я радовалась!.. Не могу сказать, что, заменив слегка искривлённые от природы зубы на ровные, я сразу скинула несколько лет. Это было бы преувеличением, потому что была я и так ещё очень молода. Но похорошеть похорошела, ибо прибавилось уверенности за счёт неотразимости улыбающегося жемчуга искусственных зубов.

Тоскливо рассматривая освобождённый из сладкого плена фасадный мост, я громко причитала:

– Ну, почему сегодня? Почему в субботу вечером, когда всё закрыто, когда никого не найти, когда все врачи, как и я, на даче? Никто, никто не может мне помочь!

От утешений и сочувствия окружающих становилось ещё хуже. Немереная жалость к себе накатывала, как волна на берег, доходила до глаз, и слёзы самовольно текли по лицу. Наконец, свекровь высказала разумную мысль: надо ехать в Москву и искать дежурного дантиста. Я решила воспользоваться советом, уложила зубки в спичечный коробок, и мы с Люсей помчались на станцию ловить ближайшую электричку.

Горестно глядя в усталое от долгого использования окно вагона, я прекрасно понимала, что до понедельника устранить последствия катастрофы мне не удастся. Однако сидеть на месте и мучиться от безвыходности ситуации казалось ещё хуже. Я говорила себе: «Конечно, обидно не попасть туда, куда очень хотелось пойти, особенно когда и возможность была. С другой стороны, если я завтра не увижу очередной шедевр Феллини, может, потом, когда-нибудь, ещё представится случай…» И вдруг перед глазами мелькнула странная картинка. Я уже не сижу под раскидистым кратовским деревом за чашкой чая с «Коровками», а нахожусь совсем в другом месте. И это даже не совсем я, а кто-то на меня похожий, в нарядном платье и лаковых лодочках на высоком каблуке, о которых я давно мечтала. Рядом с этим кем-то возникает высокая мужская фигура с лицом Грегори Пека и обнимает моего двойника. Между ними случается страстный поцелуй, во время которого зубы партнёрши покидают шаткий насест и оказываются в ротовой полости американской кинозвезды. А если суперстар их случайно проглотит и подавится? То-то веселье и забава! Столь радостная перспектива с неожиданным финалом любовного свидания заставила меня сначала улыбнуться, а потом и засмеяться. Подруга Люся облегчённо вздохнула и с интересом выслушала возможный вариант развития событий, о котором я на всякий случай умолчала в беседе с мужем. Он настаивал на моём воскресном выходе в свет, уверяя, что иногда можно и помолчать, особенно во время просмотра фильма. Я обещала подумать, решив, что утро вечера мудренее. Так и случилось.

На московском семейном совете за завтраком постановили международное мероприятие посетить. Без слов и широких улыбок надо скромно занять указанные в билете места, расслабиться и получить удовольствие от происходящего. Перед выходом из дома я провела некоторое время у зеркала, изображая чревовещательницу и произнося слова, не разжимая губ. Получилось невнятное мычание, смысл которого был понятен только мне.

Согласно разработанному плану мы с Люсей прибыли в «Россию» заранее. Без всякой очереди воспользовались туалетной комнатой, нарядно отразились в зеркалах и, как только открылись двери, первыми вошли в киноконцертный зал. Заняв положенные нам в партере места, мы стали ждать. Постепенно зал заполнялся нарядной публикой. Рядом со мной расположился молодой человек за тридцать, в котором безошибочно угадывался иностранец. Прошло минут пятнадцать, народу становилось всё больше. Вновь прибывшие, вместо того чтобы сесть, начинали переговариваться на повышенных тонах. Ещё через четверть часа со всех сторон слышались громкие возмущённые возгласы. В «России» царила неразбериха, казалось, ещё чуть-чуть, и культурное мероприятие перерастёт в массовое безобразие с применением грубой физической силы.

Только когда прямо перед нами разыгрался соблазнительный скандал, мы поняли, почему начало торжеств задерживалось уже на полчаса. Корпулентная, почти молодая дама в парадных одеждах, по-летнему не скрывающих некоторые части тела, тыкала билетами в лицо симпатичного иностранного гостя, требуя освободить незаконно оккупированное им кресло. В ответ интурист предъявил даме удостоверение со всесильным словом «Press», которое закрепляло за ним право во время фестиваля размещаться в партерном пространстве. Игнорируя призывы быть мужчиной и джентльменом, он наотрез отказался подчиниться московской любительнице кино. Если вы подумали, что дама признала своё поражение, то вы ошиблись. Она испустила боевой клич: «Ах, так? Ну, держись!» И уселась на колени к несговорчивому иностранцу. Нет таких крепостей, которые не взяла бы русская женщина!

От увиденного у моего соседа непроизвольно отвисла челюсть, выпучились глаза, и он потрясённо выдохнул: «Oh my God!» Я тоже было открыла рот, но, вовремя спохватившись, прикрыла его. Всё же я имела неосторожность взглянуть на впечатлительного молодого человека, что позволило ему заговорить со мной по-английски:

– What is going оn? (Что происходит?)

Не ответить я не могла, ибо, во-первых, считала себя воспитанным человеком, а во-вторых, хотелось подправить пошатнувшийся имидж московского гостеприимства. Натянув губу на металлические штырьки, торчащие из верхней десны, отчего нижняя челюсть отъехала назад, я, пришепётывая и причмокивая, внесла некоторую ясность в партерные события. Мол, администрация кинотеатра продала билеты москвичам на церемонию закрытия, не поставив в известность фестивальные службы, которые, в свою очередь, не предупредили тех, кто по аккредитации имел право находиться в партере. И вот теперь ни о чём таком не подозревающие люди оказались соперниками и пытаются отстоять свои права. В то же время работники культурного объекта и организаторы культурного мероприятия пытаются ликвидировать последствия чьих-то неразумных действий. Как ни странно, сосед меня понял и развеселился. Представившись корреспондентом какого-то ирландского издания, он заметил, что происходящее могло бы стать началом комедийного фильма, а дама, усевшаяся на незнакомые колени, его героиней. С моей точки зрения, владелец колен больше подходил на главную роль. Он мог бы поведать мировому сообществу о грядущей эре социализма с человеческим лицом. Эх, тогда и представить было невозможно, что эта эра, не успев начаться, тут же и закончится.

Пока усмирялись бушующие зрительские страсти, я упражнялась в развитии навыков разговорной речи с носителем английского языка. Оказалось, что мы оба были почитателями таланта Федерико Феллини и с нетерпением ждали встречи с его новым фильмом. Обсуждая влияние великого итальянца на кинематограф в целом, я время от времени подносила левую руку ко рту, чтобы скрыть невольную улыбку и приглушить неожиданный смешок.

Наконец началось то, ради чего мы, собственно говоря, и пришли. На сцену выходили ударники мирового кинопроцесса, получали награды, говорили вежливые благодарственные словеса о том, как они взволнованы и как они счастливы. В какой-то момент на сцене появилась Анастасия Кински в чёрных лаковых лодочках на высоком каблуке. Именно о таких я давно мечтала, они мне даже однажды приснились. Я поняла, что страстные желания могут материализоваться, но не всегда так, как тебе хотелось бы. Да, это были те самые туфли, но почему они перепутали хозяйские ноги?.. Обувное недоразумение меня несколько расстроило, однако «Интервью» не подвело, ожиданий не обмануло. Мы обменялись с ирландским журналистом свеженькими впечатлениями. Конечно, это не «8 с половиной» и не «Амаркорд», но какое мастерство! Как он умеет плести кинокружево из воспоминаний, реальности и вымысла! А как хороши актёры!.. И т.д. В общем, мы спели оду на два голоса: «Славься, славься, Федерико Феллини!» После чего я получила неожиданное приглашение посетить ночной бар для прессы, где можно продолжить обмен мнениями, разбавив концентрацию умных мыслей алкогольными напитками. Эх, если бы не зубы, возможно, и не пришлось бы вежливо отказываться от глотка фестивальной «dolce vita».

Сославшись на поздний ужин с друзьями, мы с Люсей стали прощаться. Журналист грустно вздохнул, остановив взгляд на роскошном бюсте моей подруги. Его можно было понять: одно дело – только что увиденная экранная грудь раздобревшей Аниты Экберг из «Сладкой жизни», и совсем другое, когда рядом с тобой, на расстоянии вытянутой руки находится будоражащее чудо природы из Петербурга. Я готова была оставить Люсю на пороге Приключения, но возникло препятствие посерьёзней, чем отсутствие зубов, – тотальное забвение английского языка. А ведь он осваивался моей подругой и в школе, и на театроведческом факультете и сдавался кандидатским минимумом. Однако за невостребованностью он ушёл. Как уходит вода в песок...

Неиспользованный шанс провести вечер в другой реальности послужил поводом для моего назидательного монолога во время возвращения домой. Под прикрытием вечерних сумерек, шепелявя и брызгая слюной, я самодовольно поучала свою лучшую подругу:

– Вот, видишь, даже зубная авария не смогла помешать установлению контакта с представителем зарубежной интеллигенции. Я подготовила для тебя почву, бросила в неё семена, и ужо пошли всходы. Тебе оставалось прополоть, полить и урожай собрать. Как ты могла всё забыть?! Ты же полжизни учила английский!

В этом месте приверженность к справедливости пересилила и прервала моё выступление, напомнив, что и сама я не идеальна, потому как мой собственный английский далёк от совершенства. Я изменила риторику и продолжила:

– Ты должна что-нибудь помнить, тебе легко будет восстановить забытое. Я тебе помогу, поделюсь своей собственной методой. Главное – нáчать, как говорит наш новый кормчий Горбачёв.

Не знаю, что больше подействовало на подругу – эпизод ли в концертном зале, моя ли пламенная речь или горбачёвское «нáчать», – но, вернувшись в Питер, она поступила на вечерние курсы при Университете Герцена и через три года получила диплом об их окончании.

– А теперь практика, практика и только практика, – продолжала я разглагольствовать.

К чтению романов Агаты Кристи в оригинале и просмотру недублированных фильмов производства США – Англия Люся добавила интенсивную переписку с носителем языка. Обмен посланиями сначала перерос в телефонные разговоры, а потом и в личные контакты на подвластной королеве Елиза­вете II территории.

Носитель языка оказался крутым байкером. Он жил в небольшом аккуратном городке, служил инженером на фабрике, имел ипотечную жилплощадь и любимого железного коня. Моя подруга окунулась в неведомую ей доселе жизнь. Она познакомилась с ближайшими друзьями и родственниками байкера, а также с ближайшими супермаркетом и пабом, где по пятницам всё население микрорайона после окончания трудовой недели наслаждалось крафтовым пивом. На какое-то время бурная петербургская жизнь поблекла перед уравновешенным провинциальным существованием английской глубинки. Прильнув к кожаной спине друга-байкера, подруга рассекала ухоженные островные пространства, любуясь прелестными пейзажами и живописными деревушками. В какой-то момент не шибко крутые холмы Британии почти укатали нашу российскую Сивку-Бурку, и Люся стала подумывать о смене места жительства...

Затаив дыхание, я наблюдала за развитием лингвистического эксперимента, спровоцированного потерей зубов. Дело дошло до того, что к диплому об окончании курсов английского языка моя петербурженка добавила права на вождение транспортных средств, будь то легковой автомобиль или мотоцикл. Однако новая история «Как стать английской байкершей» не стала бестселлером, и проект «Дом-2 в Туманном Альбионе» решили закрыть. Тем не менее Люсины лингвистические приключения превратились в весёлые страноведческие воспоминания. В настоящее время моя подруга с удовольствием разъезжает по всей Европе, вовсю пользуясь международным языком общения. Что касается меня, то за прошедшие годы я уже трижды меняла зубы и собираюсь сделать это в четвёртый раз.

Загрузка...