Литературная Газета, 6633 (№ 09/2018)

Белая кость РККФ

Белая кость РККФ

Политика / Настоящее прошлое / Истфакт

Июль 1916 г. На палубе посыльного судна «Кречет» элита Балтийского флота: первый слева во втором ряду – капитан 1 ранга Василий Альтфатер, третий слева – командующий флотом вице-адмирал Василий Канин; третий справа во втором ряду – контр-адмирал Александр

Теги: Россия , история , патриотизм

От Императорского к Рабоче-Крестьянскому Красному флоту

За последние десятилетия у нас вышло немало книг, публикаций в СМИ, где утверждается, будто российское морское офицерство массово участвовало в Белом движении. В общественном сознании укореняется миф о военной касте, враждебной советскому строю. Так ли это на самом деле?

Аполитичное сословие

Для начала следует отметить, что российское морское офицерство в подавляющем большинстве было глубоко аполитично. Цепь трагических событий – Февральская революция, падение монархии, свёртывание боевой деятельности, развал флота и Октябрьская революция – оказались совершенно неожиданной для большинства из них.

Весьма точно охарактеризовал настроения офицерского корпуса участник Белого движения капитан 2 ранга Г.К. Граф в книге «На «Новике»: «Офицеры явились только статистами в этой величайшей трагедии, разыгранной либеральными кругами русского общества при благосклонном содействии союзников».

Вскоре всем им пришлось делать нелёгкий выбор: на какой стороне баррикад братоубийственной войны продолжать службу Родине. И вопреки разнообразным байкам о растерзанных матроснёй офицерах большая часть владельцев позолоченных кортиков не последовала за А.В. Колчаком, а массово перешла на сторону советской власти. Если в Красную армию влилось 43% царских армейских офицеров, то в Красном флоте число офицеров Императорского флота составляло 82,2%.

В революцию Императорский флот вступил, имея по штату 8060 офицеров. Из них 6559 поступили на службу в Красный флот. А где же оказались остальные? И сколько участвовало в Белом движении?

В некоторых постсоветских исследованиях фигурируют данные: от 2500 до 5000. Попробуем проверить их достоверность.

На стадии формирования Белого движения ещё исправно работали канцелярии. Так вот, в «Ледяном походе» А.И. Деникина представителей флота (из 3963 участников) всего шестнадцать – 12 офицеров, 2 гардемарина и 2 матроса. Морские силы белых на Балтике с громким названием «Флот Северо-Западного направления» имели в составе только один корабль – посыльное судно «Китобой» (бывшее рыболовное из Норвегии) и над ним целый штаб. Белая флотилия Колчака имела в составе 25 офицеров, из которых лишь 18 морских, остальные – гражданские лица и армейские офицеры.

Всего под знамёнами Колчака в Сибири и на Дальнем Востоке насчитывалось не более 420 морских офицеров. Причём бывший командующий Сибирской флотилией контр-адмирал П.В. Римский-Корсаков сумел пробраться через всю страну в Петербург и поступить на службу в РККФ.

Самое большое формирование белых находилось на Чёрном, Азовском и Каспийском морях, где служили приблизительно 500 морских офицеров вместе с гардемаринами. Пришлось пойти на сотрудничество с врагом России по Первой мировой (с моральной точки зрения весьма сомнительное решение) – немцы передали белым часть кораблей Черноморского флота, которые ещё не были ими угнаны. При этом гетманская Украина получила кораблей больше. Ещё несколько единиц флота передала Антанта, но это были крохи с барского стола – белых обеспечивали по «остаточному принципу». При этом даже имеющиеся корабли стояли в основном на причале – желающих служить у белых катастрофически не хватало.

Можно утверждать, что число офицеров Императорского флота в Белом движении не превышало тысячи. Ещё 415 сами перешли под знамёна Советов или оказались в плену у красных. Пленные не были расстреляны «кровавыми большевиками», более того, с окончанием Гражданской войны на флот вернулись многие из тех, кто сражался «по другую сторону баррикад», но не счёл возможным покинуть Россию. Вот только один из примеров: капитан 2 ранга Н.Н. Зубов командовал батальоном у Колчака, попал в плен и продолжил службу в советском флоте, стал контр-адмиралом, а позже директором Океанографического института. Его именем названы залив в Антарктиде и два научно-исследовательских судна.

Трудный выбор

Была ещё одна группа офицеров, которые сразу после революции отбыли в эмиграцию, начав жизнь с чистого листа. Командующего Балтийским флотом контр-адмирала Д.Н. Вердеревского, пока он был ещё в России, одолевали предложениями о службе и от белых, и от красных. Боясь ошибиться, он эмигрировал во Францию. Туда же уехали бывший морской министр вице-адмирал С.А. Воеводский, контр-адмирал князь В.В. Трубецкой и ещё многие офицеры.

А кто-то не принял советскую власть, не желая при этом покидать Россию. Поэтому писались рапорты об увольнении по болезни или под каким-то другим предлогом. С флота уходили, что не мешало потом работать в советских учреждениях. Так, бывший морской министр адмирал И.К. Григорович до окончания Гражданской войны писал картины для витрин питерских магазинов, контр-адмирал П.Н. Лесков до поступления в РККФ работал электромонтёром. Группа офицеров создала «Тралартель» и занималась разминированием на коммерческой основе. Был даже создан профсоюз бывших морских офицеров.

Отдельные представители не титульных наций разбежались по национальным квартирам – в Латвию, Эстонию, Польшу, Финляндию, самостийную Украину. Были офицеры, которые просто дезертировали, порой даже прихватив на дорогу корабельную кассу.

Бесспорно и то, что редкие офицеры были горячими сторонниками коммунистической идеи, хотя и таковые тоже имелись. Политику советской власти приняли вице-адмирал А.С. Максимов, контр-адмиралы С.В. Зарубаев, В.М. Альтфатер, А.В. Немитц, генерал С.О. Барановский, многие офицеры различных званий...

Высококлассные специалисты из военного сословия «белой косточки» присоединялись к большевикам целыми экипажами и штабами. На сторону советской власти в полном составе перешёл Морской генеральный штаб Императорского флота и руководил Красным флотом всю Гражданскую войну. Первым «революционным адмиралом» мог именовать себя капитан 1 ранга Модест Иванов (1875–1942). Этот морской офицер, принимавший участие в обороне Порт-Артура в 1904 году, получивший в 1907 году из рук царя золотую саблю с надписью «За храбрость», возглавил морское ведомство. Звание адмирала ему присвоили большевики 21 ноября 1917 года с формулировкой «за преданность народу и революции». В дальнейшем М.В. Иванов работал в Пограничной охране и торговом флоте. В 1936 году ему было присвоено звание «Герой Труда». Умер бывший капитан 1 ранга в блокадном Ленинграде.

Вице-адмирал Андрей Максимов (1866–1950) был избран матросами командующим Черноморским флотом ещё в начале марта 1917-го. К этому времени новый командующий был известным боевым офицером, имевшим пять орденов с мечами – награды за боевые заслуги. Среди них была весьма почитаемая – орден Святого Владимира 4-й степени.

Потомственный дворянин контр-адмирал Василий Михайлович Альтфатер писал в своём заявлении о приёме в РККА: «Я служил до сих пор только потому, что считал необходимым быть полезным России там, где могу, и так, как могу. Но я не знал и не верил вам. Я и теперь ещё многого не понимаю, но я убедился... что вы любите Россию больше многих из наших. И теперь я пришёл сказать вам, что я ваш».

Также в 1917 году осознанно перешёл на сторону советской власти капитан 1 ранга Евгений Андреевич Беренс, ставший в ноябре того же года начальником Морского генштаба. С 24 апреля 1919 по 5 февраля 1920 года он командовал морскими силами советской республики. На его примере видна справедливость утверждения, что в годы Гражданской войны «брат пошёл на брата». Его родной брат капитан 1 ранга Михаил Андреевич Беренс в 1921 году стал последним командующим белым флотом и увёл его остатки в африканскую Бизерту. Аналогичная история произошла и с детьми адмирала Пышнова, сыновья которого, капитаны 1 ранга Борис и Евгений, оказались по разные стороны линии фронта.

Командующий Черноморским флотом потомственный дворянин контр-адмирал Императорского флота Александр Васильевич Немитц после революции стал частным лицом и уехал в родовое бессарабское поместье, где, отказываясь от предложений белых, просидел до 1919 года. Потом добровольно поступил на службу в РККА, где был начальником штаба Южной группы войск 12-й армии под командованием И.Э. Якира, участвовал в сухопутных боях и даже получил орден Красного Знамени.

Ещё одним ярким примером служения большевистской России является назначение комиссаром в Главный морской штаб утончённой красавицы Ларисы Рейснер, профессорской дочери из старого прибалтийского рода баронов Рейснеров. Некоторые документы она даже подписывала с приставкой «фон».

Без погон и кортика

Поставьте себя на место «его превосходительства», перешедшего на сторону советской власти – звания и привилегии офицерам отменены, нет погон и именного оружия. В офицерских собраниях отдыхают «господа-товарищи» – матросы. Офицеров привлекают к черновым работам и матросским вахтам. Не стало фамильной собственности и родовых акций в процветающих предприятиях. Со стороны «товарищей» – недоверие, рядом всё время – бдительное око комиссара. Так что ни о каком «шкурном интересе» говорить не приходится. Эти люди руководствовались честью дворянина и русского офицера. Такой была нравственная позиция лучшей части русской аристократии, оставшейся со своим народом.

После Гражданской войны началось массовое сокращение армии и флота. В РККФ к этому моменту было около 10 000 лиц начальственного состава. Из них уволили около 4000. Главным мотивом оставить на службе были прежде всего профессиональные качества, а не преданность делу партии и политическая лояльность. В итоге уволили красных командиров из унтер-офицеров, старшин и матросов, а царские офицеры и дворяне остались. Вплоть до 1927 года они составляли 87% флотских командиров, а в штабах и того более.

К началу 40-х гг. обозначилось слияние старых специалистов и новых (подготовленных из рабочих и крестьян). В 1938 году наркомом ВМФ СССР стал адмирал Н.Г. Кузнецов, выходец из народа. Бывшие царские офицеры занимают командные должности: заместитель наркома – И.С. Исаков, начальник Главного штаба – адмирал Л.М. Галлер. Перед войной бывшие царские офицеры продолжали службу в основном в штабах, управлениях и военно-морских учебных заведениях и только отдельные офицеры такие, как капитан 1 ранга князь Н.И. Мещерский, в качестве командира корабля.

К сожалению, на советском флоте вплоть до середины 30-х годов так и не был преодолён барьер подозрительности и недоверия к военным специалистам со стороны работников политических и карательных органов. Из этих офицеров многие пережили процессы чисток и фильтрации, отдельные были репрессированы. Сегодня нередко можно услышать, как советскую власть обвиняют, что она поубивала всех оставшихся в России царских офицеров и бывших дворян. Однако факты говорят о другом: большинство красных флотских дворян репрессиям не подверглось и все, пережившие Гражданскую, а многие и Великую Отечественную, умерли своей смертью в славе и почёте. Только адмиралов в советском Военно-морском флоте из бывших царских лейтенантов, мичманов и гардемаринов было около тридцати. Сегодня о них вспоминают редко. Белым адмиралам и офицерам ставят памятники и открывают мемориальные доски, создают фильмы, далёкие от исторической правды. Однако история давно всё расставила по своим местам. Факт остаётся фактом – боевую мощь РККФ создавали вместе с советским народом бывшие офицеры Императорского флота России.

Владимир Просянников, кандидат исторических наук, капитан 1 ранга в отставке

Любопытно

Флотские командиры, конечно, не бедствовали. В начале 1918 года средняя зарплата рабочего составляла 350 рублей, чиновника 300–500 рублей, самая высокая оплата – пост председателя Совнаркома, занимаемый В.И. Лениным, – составляла 807 рублей в месяц. В то же время для высших чинов РККФ денежное содержание составляло 955–1117 рублей. К середине года их оклады выросли до 1500 рублей, а к концу года «красные благородия» получали более 2000 рублей. К 1920 году для командного состава возродили многие привилегии Императорского флота: они были освобождены от физического труда, восстанавливались кают-компании, вводились вестовые для обслуживания, появились знаки различия, разрешалось ношение огнестрельного и холодного оружия, причём наградные сабли и кортики могли носить только бывшие офицеры.