Лодыгин

Послесловие к переизданию

Со дня выхода этой книги прошло шесть лет. Редакция и автор не теряли надежды получить отклики от людей, близко знавших Александра Николаевича. Обращались к соотечественникам за рубежом через газету «Голос Родины». С 1988 года Советский фонд культуры вступил в переписку с Русским архивом Колумбийского университета в Нью-Йорке, предлагая за валюту выкупить хотя бы копии материалов и чертежей Лодыгина, сданные туда Ф. Фаустом. Но вот поступила уже верстка книги, а Русский архив Колумбийского университета материалы так и не выслал…

К счастью, откликнулся известный американский историк техники профессор Альберт Парри, выходец из России, и прислал подготовленный им для XIII Международного конгресса историков науки доклад «Легендарный Лодыгин».

Оказалось, А. Парри знавал Маргариту Александровну Лодыгину и ее мужа Фредерика Фауста. Она рассказывала А. Парри о знакомстве отца с писателями-народниками, о совместной встрече нового, 1909 года с семьей П. Засодимского, описанной Алмой Францевной в питтсбургской газете «Диспатч» («Депеша»), о встрече отца с Иваном Сергеевичем Тургеневым. В один из приездов автора «Отцов и детей» Глеб Успенский собрал у себя молодежь из среды созидательного народничества и представил их Тургеневу: вот, мол, какие «дети» вырастают нынче. Лодыгин рассказывал о жизни Кавказской колонии-коммуны, о борьбе колонистов за выживание в тех тогда диких, пустынных местах, но долго жаловаться и скорбеть жизнелюб Лодыгин не умел и вскоре превратил свой рассказ в забавное представление.

О, как зажегся Иван Сергеевич идеей написать о новых «сыновьях»! Но смертельная болезнь не дала воплотиться замыслу.

Маргарита Александровна знала много и других семейных преданий. И о том, что отец был знаком с Гарибальди в год пребывания во Франции в 1870 году и что верная жена неистового республиканца, Анита, стала образцом, который он искал в женщине и нашел в лице Алмы Шмидт. И о том, как после выставки в Вене, где лампы Лодыгина были признаны лучшими среди выпускаемых в мире, Александр Николаевич на радостях отправил в Петербург правительству телеграмму, предлагая устроить банкет для устроителей выставки. Александр III, извещенный о телеграмме, дал согласие и отпустил средства. И вот в одном из венских ресторанов собираются именитые гости: ученые, дипломаты, изобретатели, предприниматели, а от австрийского правительства — наследник кронпринц Рудольф с супругой Стефанией. И вдруг при входе в залу длинный шлейф платья Стефании запутался в дверях. Возникло замешательство. Лодыгин нашелся первым — подскочил к кронпринцессе, галантно поклонился и кинулся распутывать пушистый шлейф, в чем ему бросился помогать американский военный атташе. Доброжелательные улыбки присутствующих скрасили дело, а Лодыгин, как теперь понимаем, получил тогда орден Станислава III степени не только за успехи в соревновании электроламп мира, но и «за дипломатию», и это, кстати, оговаривалось в наградном листе.

И все-таки, как мы знаем, вскоре он покинул Россию. Почему? Этого не рассказывала Маргарита Александровна, и у нас по-прежнему нет твердых доказательств, что спешный отъезд был связан с арестами Кривенко, Оленина и других друзей Лодыгина, преданных провокатором Дегаевым, якобы воссоздавшим «Народную волю».

В то же время Маргарита Александровна сообщила А. Парри, что сестра ее названа была Верой в честь Веры Фигнер и что Лодыгин знавал эту вошедшую в историю народоволку и встречался с ней после ее двадцатилетнего заключения в Шлиссельбургской крепости, знакомил с ней дочек.

Среди бумаг Лодыгина А. Парри обнаружил номера газеты «Новое время» за 1912 год со статьей известного журналиста тех лет М. Меньшикова. Называлась она «Гений без характера». До конца дней хранил Александр Николаевич эту жестокую оценку себе: «Сколько богатства в этой душе, сколько блистательной мечты и как мало способности осуществлять даже скромные свои намерения…»

Да, не родился Александр Николаевич для предпринимательства. Для другого родился — для полета мечты и фантазии. И сколько таковых было в России! «…Нездешние люди, странные и несчастные, одержимые духами, которые иногда им нашептывали… мысли гениальные, бросающие ослепительные потоки света». Так характеризовал изобретателей Меньшиков.

Не в ответ ли на эти безжалостные слова пишет Лодыгин статью (найдена в черновиках, видимо, не печаталась), в которой размышляет об изобретателе как типе человека и его роли в обществе?

«Инженер-экспериментатор — это разведчик по призванию, и как разведчик в диких зарослях, так и инженер-экспериментатор неуклонно продвигается дальше и глубже в неведомые чащи, а вслед за ним идут пионеры-переселенцы?.. Он трудится в необследованных краях науки, еще не освоенных промышленностью. Но как только академическая наука, а также промышленность и торговля крепко захватывают его открытия, — его работа закончена и в этих краях ему больше делать нечего!»

Не может и не должен изобретатель быть промышленником-бизнесменом, качающим барыши! Вот в чем уверен Лодыгин! И далее: «Инженер-исследователь может одновременно быть способным профессором или даже деловым человеком и управляющим, но это уже музыка из другой оперы и не имеет никакого отношения к его исследовательским талантам».

Таков ответ Лодыгина на укор Меньшикова в недостатке «способности осуществлять свои намерения» у Лодыгина — «гения без характера».

И в конце записок — торжествующий вывод: «Чтобы быть изобретателем, нужно обладать шестым чувством, которого нет у большинства людей!»

У Лодыгина оно было. И все, что нашептало оно ему, он отдавал людям. Не вина его, а беда, как и многих других бескорыстных гениев-изобретателей, что общество слишком медленно созревает до понимания их особой роли в развитии человечества и до благодарности им при жизни.