Ложное божество 2

Глава 1

Зигфрида сильно мутило и тошнило, голова шла кругом, тело не слушалось, во рту пересохло, уши заложило, а перед глазами была пелена. Состояние было до безобразия отвратительным и самое главное сознание никак не хотело приходить в норму, оно то затухало, то вновь прояснялось. Но даже в моменты просветления, все кружилось и вертелось, сконцентрироваться было невозможно.

Спустя какое-то время все более-менее нормализовалось, и Зигфрид наконец смог разглядеть окружающую действительность. И она была какой-то странной.

Для начала было понятно, что сейчас ночь, а он находится в комнате пять на пять метров. Слева была дверь, а справа окно, с одного боку стоял стул, с другого небольшой столик. Казалось, ничего необычного, вот только необычным было абсолютно все.

Дверь была причудливого дизайна, окно закрывалось странными реечками из металла, скрепленными ниточкой, и весящими вдоль окна друг за дружкой, столик являлся работой потрясающего стекольщика, а стул был сложной формы, и почему-то стоял на колесиках.

Дальше больше, на указательном пальце Зигфрид обнаружил какую-то прищепку, за его спиной постоянно пищал и рисовал треугольники странный прибор, вся его грудная клетка была в липучках и отходящих от них проводах, из носа выходили тоненькие трубочки, и о ужас выходили они не только из носа!

«Да что здесь твориться! — заволновался он, попытавшись встать, но тело было словно мешок с песком, — это место мне не нравится, мне нужно бежать! — сжал волю в кулак юноша и решил попробовать применить магию, — А! Чего это⁈ Я совсем не чувствую маны! Нет, стоп, я даже тело маны внутри себя не чувствую, как такое возможно⁈ А что насчет души? — закрыв глаза, Зигфрид начал ощупывать ядро своего естества, — моя душа, она непросто есть, она какая-то другая, она больше не состоит из волокон, это цельная субстанция. И теперь из нее не исходит тело маны, соответственно и самой мане взяться неоткуда. Что все это значит?»

Множество мыслей роилось в голове нашего героя, но найти ответ с ходу у него никак не получалось, а потому он решил отложить все это ненадолго, на то время, когда окажется в безопасности.

«Пусть у меня нет маны и обычное плетение недоступно, но что насчет „Песни Жизни“, если попробовать применить ее здесь и сейчас на моей нынешней душе? Только начать не с первого этапа, а сразу с шестого, представить, что данная цельная духовная субстанция — это сформированный созревающий плод жизни, описанный мастером Го как шестой акт. Нужно сосредоточиться, я еще помню все рекомендации, записанные учителем в том самом свитке, они дадут мне основу, а дальше пойду интуитивно».

С неодолимым рвением к победе бросился Зигфрид к покорению новых высот, у него было крайне мало времени, дабы успеть, если это возможно, прийти в себя и сбежать.

Разумеется было множество рисков, вот так с наскоку штурмовать шестой акт, особенно учитывая все переменные, в виде изменения структуры души, непонятного выживания после битвы с демоном, и этого сумасшедшего места, где к стульям прикручивают колесики, а трубки вставляют куда ни попадя.

К удивлению самого Зигфрида, шестой акт «Песни Жизни» пошел как по маслу, все было в разы легче, чем когда-либо. Создавалось впечатление, что с него недавно сняли якорь, с которым он прожил всю жизнь.

Обрадовавшись такому успеху, юноша начал еще усерднее идти к своей цели.

Сама суть шестого акта по факту состояла в том, чтобы заставить недавно появившийся плод души, расти, а для сего, нужно было сосредоточиться на его середине, и попытаться влить туда самого себя, тем самым как бы расширяя плод своим сознанием.

Сделать это естественно было очень трудно, если не сказать больше, вот только все познается в сравнении, и Зигфрид, который ощущал себя сейчас как рыба, наконец-то обратно брошенная в воду, не мог адекватно воспринимать сложность проделываемых им манипуляций.

Парню казалось это сравнительно легким, и очень интересным, он настолько углубился в процесс, что просто потерял связь с реальностью.

Сложно сказать сколько времени юноша мог провести в таком состоянии, если бы в один прекрасный момент, его душа не отреагировала на «Песню Жизни» уж очень странно. В какой-то миг, после очередной стимуляции роста, она неожиданно взорвалась ярчайшим светом, охватившим все тело Зигфрида, и заставившим его на секунду взмыть в воздух и зависнуть в нескольких сантиметрах над кроватью.

После чего свет исчез так же резко, как и появился, а парень рухнул обратно на мягкий матрас.

«Что это было⁈ — ошарашено подумал он, и сразу же почувствовал изменения в своем теле, — я могу двигаться, — с радостью в сердце отметил юноша, и приподнялся над кроватью, — тело больше не залито свинцом, а ноги не ватные, прекрасно, пора бежать».

Быстро освободившись от всех липучек, проводов и трубок, а также заметив легкий дымок из аппарата недавно рисовавшего бугорки, Зигфрид подошел к окну и, отодвинув причудливые железные реечки, взглянул на улицу.

— Что это за… — попятился он назад и спиной уперся в свою кровать, — бред, да где я нахожусь, — не мог он никак переварить увиденного, — это, это вообще мой мир? — впал в ступор Зигфрид, но тут же взял себя в руки, услышав быстрые шаги в коридоре за дверью.

«Враги идут, нужно бежать! — нахмурился он, и сконцентрировался на своей душе, которая не подведя хозяина вновь взорвалась светом, и сила наполнила его тело, — была не была, — отбросив страх подумал Зигфрид, и немного присев, рванул к окну… точнее хотел рвануть, но получилось так, что прыгнув, он просто выбил головой окно и улетел в ночную даль, попутно наслаждаясь звездным небом и свежим воздухом».

Где-то на полпути из заточения к свободе, перелетая забор и осветительные столбы, Зигфрид понял, что одет он очень странно, особенно в нижней своей половине.

' А ведь можно было одеяло прихватить, — грустно вздохнул юноша, чья сила угасла, а траектория падения вела на ствол дерева, — ну хоть не елка'.

Грохот!

«Как же больно, да чего я не сдохну то никак, а?».

Довольно быстро оправившись от падения, и кое-как отчистив себя от листвы и грязи, Зигфрид, поблагодарив высшие силы за то, что сейчас не зима, хотел было двинуться в путь, но застыл на месте поняв одну очень важную вещь.

«А чего у меня такое тело-то маленькое? Это ведь непросто дистрофия, оно реально меньше прежнего, что за… — пытаясь себя осмотреть как можно лучше, парень с удивлением обнаружил, что судя по всему ему сейчас лет двенадцать, плюс минус год, и более того, он не переместился в другое тело, это его собственный организм, — моя память не может меня подвести, это точно мое тело, все приметы совпадают. Костяной бугорок на затылке есть, немного скошенные в сторону пальцы на левой руке присутствуют, родинки одна к одной, да что здесь творится? Можно было предположить путешествие во времени, вот только эти стоэтажные здания на горизонте и гигантская металлическая птица в небе, говорит обратное. Ничего не понимаю. Ладно, сначала нужно раздобыть одежду, а там посмотрим, — кивнул Зигфрид сам себе, в то время как позади него что-то вспыхнуло, и мягкая ладонь легла на его плечо».

— Попался, — нежно шепнули ему на ухо.

Резко обернувшись и приготовившись принять удар, юноша все же был захвачен врасплох, ибо чего-чего, а такого он не ожидал.

— Ты мой маленький иди к маме, — крепко обняла его очаровательная женщина в светлом вечернем платье, — и зачем ты сбежал из палаты? Знаешь, как мама волновалась? — все крепче сдавливала в своих объятьях сына, молодая мать, чью красоту не могла скрыть даже ночь.

Акцент женщины был незнаком Зигфриду, но он все же понимал ее речь, но вот сам рта открывать не спешил, незнакомка перед ним была непомерна сильна, да еще и возможно владела телепортацией, злить ее было непозволительной роскошью.

«Она архимаг? Или кто-то в этом роде? Хотя если это не мой мир, она может быть кем угодно».

— Так, ну хватит этих обнимашек, нам пора обратно в больницу, — с улыбкой, по-прежнему не отпуская сына из объятий, произнесла она, — готов?

«К чему?»

В следующий миг ответ на этот незаданный вопрос был получен, ночной горизонт улицы расплылся в ярком золотом свете, и в то же мгновение, очертание больничной палаты с разбитым окном, предстало перед Зигфридом, коего по-прежнему крепко прижимали к чувственной женской груди.

— Вот мы и вернулись, с тобой все хорошо? Нигде не болит? — наклонилась к мальчику девушка, с заботой в глазах и добротой в голосе, вопрошающая о его самочувствии.

Зигфрид помотал головой, не зная как на все это реагировать.

— Я так рада, — из глаз беловолосой красавицы потекли слезы, — я так рада, что ты очнулся, я ждала, я верила, я никогда, никогда не сомневалась, что это произойдет. В моем сердце не было сомнений, мама всегда верила в тебя Зигфрид. Больше я тебя никогда не оставлю, а всех тех мерзавцев я казнила самолично.

— Госпожа, — обратился к женщине доктор, — юный господин, скорее всего, вас не понимает, он провел в «духовной» коме десять лет, его психологический возраст всего год, полагаю, его ведут лишь инстинкты.

— Мой сын все понимает, — нахмуривалась женщина, — я это знаю, а вы лучше займитесь своими делами, ясно?

— Как прикажете госпожа, мне сообщить господину о…

— Нет.

— Как скажете.

После этого до самого утра, Зигфрида подвергали всевозможным странным процедурам, суть которых зачастую ускользала от него, он лишь понимал, что ему не хотят навредить, а все эти странные приборы созданы для медицинского обследования.

Женщина же по имени Амелия, назвавшаяся его матерью, не отходила ни на шаг, и постоянно тискала Зигфрида при каждом удобном случае.

К обеду исследования были проанализированы, а врачебный совет был готов вынести свой вердикт.

— Мальчик полностью здоров, его телесное и духовное состояние в норме, более того, некоторые из моих коллег полагают, что ваш сын госпожа, прошел через этап пробуждения сразу после выхода из комы. Другие же считают, что сам выход из комы это следствие духовного пробуждения, но и те и другие уверены, юный господин каким-то образом смог самостоятельно пробудить свою душу, из-за чего тело оздоровилось и он приобрел силы сбежать из своей палаты. Сам же побег мы считаем следствием проявления инстинктов воителя атакующего типа и…

— Хватит, — сидя напротив доктора в его кабинете, и удерживая на своих коленях Зигфрида, произнесла девушка, — мне неинтересны ваши оправдания по поводу его побега, потому сосредоточьтесь исключительно на врачебной составляющей, а не рассуждайте о воителях, хорошо?

— Госпожа Амелия, прошу, мы правда следили за вашим сыном и…

— Я не буду вас наказывать, успокойтесь.

— Спасибо, большое спасибо, я очень это ценю! — встал со стула зав. отделением, но увидев раздражение на лице собеседницы, тут же сел обратно и продолжил доклад, — как я сказал ранее, никаких последствий комы не зафиксировано, мальчик полностью здоров, хотя мы до сих пор не понимаем, как он смог духовно пробудиться, находясь десять лет в коме и почему он так хорошо воспринимает окружающую действительность. Его психологический возраст явно гораздо выше предполагаемого в теории и мы не можем этого объяснить, возможно, все дело в хитросплетениях духовных сил, но для их объяснения нужны специалисты из других областей и уж точно не нашего уровня.

— Ясно, благодарю, пойдем Зигфрид, — встав со стула и взяв мальчика за руку, Амелия пошла к выходу.

— Госпожа вы не оставите юного мастера на дополнительные обследования? — удивился врач.

— А смысл? Вы десять лет корпели над его телом и ничего не смогли, а когда он сам пришел в себя, вы снова оказались бесполезными и даже сейчас вы толком ничего не понимаете. Не вижу смысла оставаться здесь хотя бы на секунду дольше. До свиданья, — с этими словами девушка открыла дверь и ушла, оставив бледного как мел мужчину одного в своем кабинете.

Выйдя из больницы, довольная и счастливая мама, а также ее постоянно озирающийся по сторонам сын, сели в припаркованное рядом такси, и всего через полчаса были у порога небольшого, но очень уютно оформленного загородного дома, расположенного рядом живописным парком.

Войдя и разувшись, женщина моментально стала раздевать Зигфрида, освобождая его от недавно купленной одежды.

— Сейчас ты с мамой пойдешь купаться, — на полном серьезе заявила она, — у нас есть чудная ванна.

— Я не пойду, — стараясь подражать акценту девушки, изрек Зигфрид, который чувствуя неправильность дальнейшего своего молчания, решил более не хранить безмолвие.

— Так ты все-таки можешь говорить, — прекратив раздевать мальчика, улыбнулась она, — и ты до сих пор ни разу не назвал меня мамой? За это полагается порка, но на первый раз я тебя прощу.

— Я возможно не ваш сын, вы ведь это уже поняли? — честно сказал все что думает он.

— Ты мой сын я в этом уверена, — вновь начала его обнимать красавица, явно получающая от этого удовольствие.

— Если так, то вам не кажется странным, все происходящее? — уже смирился с вечным тисканьем Зигфрид, прекрасно понимающий ту пропасть силы, что была между ним и его новой матерью.

— Кажется, и что с того? — опять начала его раздевать и говорить что-то о мыле, она.

— Как что с того, ведь…

— Тихо! — уперла свой указательный палец в губы Зигфрида, Амелия, — я на сто процентов уверена, что ты мой сын. Я истинно пробужденная, я могу различить своего отпрыска, даже если его душу переместят в другое тело, и я говорю, ты тот, кого я родила чуть меньше двенадцати лет назад, ты тот, кто был в моем животике девять месяцев, это неоспоримый факт. Все остальное несущественно, и да я иногда чувствовала твое волнение и боль, когда ты был в коме. Тогда я страшно переживала и спросила об этом моего учителя, и он сказал: твой сын набирается опыта в мирах недоступных для нас, молись о нем Всевышнему и все будет хорошо. Поэтому я была морально готова к кое-каким странностям, когда ты проснешься, ясно?

— Ну, в общих чертах, но далеко не все, — не мог сразу переварить полученную информацию, Зигфрид.

— Тогда пошли в ванную!

— Я уже не маленький, я не пойду туда с ва… — парень осекся на полуслове, взгляд Амелии буквально пригвоздил его и прошил насквозь, — мама можно я сам помоюсь?

— Сам? — вернулась мягкая улыбка на лицо женщины, — можно конечно, но я хочу быть ближе к своему сыну, я ждала этого десять лет.

— Я сделаю тебе массаж.

— Мало.

— И буду делать комплименты, — начал торговаться Зигфрид коего потянули в ванную.

— Мало.

— Буду обнимать и целовать в щеку каждое утро!

— Хмм, и вечер.

— Хорошо, — закивал головой юноша.

— Договорились.

— Знаешь мама…

— Что дорогой?

— Ты странная.

— А ты весь в меня, — улыбнулась она, снова притянув его к себе.

«А ведь я правда ощущаю с ней родство, странное чувство, — не мог разобраться сам в себе Зигфрид, — мне даже врать ей омерзительно, а когда говорю правду на душе так хорошо. Куда же я все-таки попал, и почему мне кажется, что меня одного волнуют все эти странности».

Пока двое обнимались, из-под одежды Амелии заиграла музыка, мелодия была очень красивой и ненавязчивой.

— Ну, кто это еще? — достала девушка из своей легкой курточки прямоугольный объект, на экране которого высвечивалась надпись: Арина Стронг, — слушаю. Нет, я не приду, я занята. Это секрет, да даже от тебя. Хорошо, пока, до встречи. Ну и интуиция у нее, — покачала головой Амелия, — а ведь долго тебя прятать не удастся, не стирать ведь с лица земли больницу.

— О чем ты мама?

— Ни о чем забудь, пойдем я научу тебя пользоваться ванными принадлежностями.

— А зачем для этого раздеваться?

— Так мы ведь должны попрактиковаться.