- Э-э! Куда?
- Дела…
- Элька, не будь свиньей! Мы и не посидели нормально!
- Посидим! Посидим обязательно! – Электра приложила руки к сердцу. – Вы ведь здесь собираетесь офис снимать, а я тут работаю с завтрашнего дня. Вот и встретимся.
- Номер! Какой номер комнаты? Где тебя искать? – крикнул Киря вслед.
- Не номер, просто третий этаж! – помахала Эля на прощанье и, наконец, оказалась на улице.
Помятая, с сумбуром в голове, с сомнениями на счет слишком любвеобильного начальства в лице Эдуарда и назойливого Кири, но, все же счастливая. У нее есть работа, есть свой дом, и, возможно, вскоре будет и своя личная жизнь.
*****
Универсам возле дома был закрыт. По техническим причинам. Но внутри, за стеклянными витринами суетились люди. Эля подошла поближе.
Лохматый индивидуум устанавливал софит, у кассы размахивал руками усатый дядька в кепке, девица в микро-мини-юбке уткнулась в пухлую папку и временами пыталась заинтересовать ей усатого.
- Кино снимают, - сказали сзади завистливо.
«Кино – это хорошо, но где же купить свининки?» - огорчилась Васина, уже предвкушавшая «свинину по-гречески» с апельсинами и тмином.
В остановке от универсама был еще небольшой самостийный рыночек. Эля вздохнула и пошла туда.
Рыночек был безлюден. Джигиты кучковались у остановки троллейбуса, их жены и боевые подруги паслись у перевернутых ящиков и коробок, охраняя товар. Посреди пустынных рядов стояли три личности, от которых за милю несло штрафами, санкциями, налоговым кодексом и проверкой паспортного режима. У входа пристроился уазик, возле которого покуривали крепкие ребята в камуфляже, с перекинутыми через плечи автоматами.
Свинина по-гречески явно накрывалась медным тазиком. До следующей ближайшей торговой точки далековато, а Эле ужасно хотелось домой.
«Птица счастья завтрашнего дня, прилетела крыльями звеня. Выбери меня, выбери меня, птица счастья…. накорми меня…» - пропела про себя Эля.
- Твою мать! – ту же ругнулись за плечом.
Электра вздрогнула и поспешно отодвинулась. Ругался молодой парень в грязно-синем комбинезоне.
- Скотство! – парень полез за телефоном. – Але! Дима? Дима, тут проверка какая-то, рынок закрыт…Да куды я разгружусь?…Скоко ждать? Да…Да…Твою мать! Да что за дела?
Парень пошел к своему пикапчику и с мрачным видом уселся на подножку. С бока фургона на прохожих скалилась неестественно счастливая курица, страдающая излишним весом и базедовой болезнью.
- Ну вот! Пожалуйста вам!! Ну еще не хватало! – рядом нарисовалась худенькая востроносая женщина. – В чем дело?! – накинулась она почему-то на тихо стоящую Элю.
- Я не знаю. Я сама только подошла…
- Безобразие! Я – больная женщина! Мне нужны свежие овощи! И что?
- Что? – невольно подставилась та, по сути своей не умеющая противостоять подобному напору.
- Вот что! Рынок закрыт! Я – больная женщина! Я не могу разъезжать по городу в поисках необходимых мне витаминов! Молодой человек! – женщина повернулась к мрачному водителю куриного фургона. – Молодой человек, почему вы творите безобразие?
- Я? – не поверил ушам водитель. – Я творю? Ты, тетка, офонарела?
- Хам! – ответила женщина, но на всякий случай отошла на пару шагов.
Парень вернулся на подножку, похлопал себя по карманам и вытащил пустую сигаретную пачку.
- И это еще! – протянул он огорченно. – Девушка!
Эля ткнула пальцем себе в грудь. Парень закивал.
- Вам курица не нужна? Свежая? – громко зашипел он, косясь на грозную троицу посреди рынка.
- Курица?
- Ну да! У меня сигареты кончились, а денег нету. Давайте я Вам любую за сотенную отдам, а? Себе в убыток, между прочим.
Парень поспешно, боясь что Эля передумает, рванул дверцу фургона. Девушка глянула внутрь. Рефрижератор был забит коробками, с которых нагло лыбилась все та же жирная курица. Парень скинул с ближайшей коробки крышку. Птички лежали ровными рядами, блестя пупырчатой беловато-розовой кожей.
- А она свежая? – зачем-то поинтересовалась Эля, хотя сразу было понятно, что курица свежая.
- Утром бегала, - заверил ее парень все тем же шпионским шепотом. – Берете? Смотрите какая! – он вытащил одну птичку за лапу и повертел перед Элей.
- У вас там что?!
Эля и парень шарахнулись друг от друга, словно преступники застигнутые за кражей королевских бриллиантов. Парень спрятал вытащенную курицу за спину.
- Что там у вас, я спрашиваю?
Востроносая «больная» женщина с завидной силой дергала на себя приоткрытую дверь фургона, пытаясь за нее заглянуть.
- Чего лезете? – к парню вернулось мрачное расположение духа.
- Вы молодой человек мне не хамите! Торгуете курицей, так и торгуйте! А хамить права не имеете!
- Ни чем я не торгую…
- Девушка, вы уже выбрали? Не копайтесь, другим тоже надо! – не слушала его женщина, пихая Электру плечом. – Мне, молодой человек, помясистей, покрупней! И без жира! Жир отдерите, я его покупать не буду! Слышите? И не обвешивайте! Где у Вас весы? Они электронные?
Ее пронзительный дискант разносился по округе. Троица проверяющих медленно, но неотвратимо начала поворачиваться в их сторону. Водитель фургона скользнул к кабине, с намерением смыться. Эля дернулась следом – пролетела со свининой, а теперь и курица ускользает. Она торопливо выдрала из кошелька сто рублей и тыкала парню в руку.
- Эй! Молодой человек! Вы куда?! – завопила востроносая женщина так, будто уже расплатилась, а продавец пытается удрать вместе с товаром.
Водитель запрыгнул на водительское место, швырнул курицей в Элину сторону и газанул от греха подальше. Влажная птица отрекошетила от Электры, ударилась о физиономию своей нарисованной товарки и приземлилась прямо под колеса удирающего фургона.
*****
- Баб Нюр, Вы курицу любите? – девушка задумчиво рассматривала куриную тушку, распластанную у нее на столе.
Не смотря на перенесенное ДТП, птичка выглядела вполне съедобно, хоть и кособоко.
- Давай договоримся, Эля, - баба Нюра присела рядом. – Ты меня не кормишь и на меня не готовишь. Ем я в основном каши, да овощи тушеные. Мяса, колбасы организм не хочет и не просит. Рыбу очень уважаю. Беру понемногу, но хорошую, благородных пород, благо могу себе позволить роскошь. Курицу отварную я изредка ем. Покупаю на рынке грудку, и на неделю мне ее хватает.
- Ну вот, - протянула Эля.
- Не расстраивайся. Эту, данную курицу мы съедим совместными усилиями. С тебя курица, с меня гарнир. Но потом ведем раздельное хозяйство. Хорошо, деточка?
- Тогда я ее потушу, - сказала Электра и вдруг добавила. - Вы, баб Нюр не переживайте, люди умирают, конечно, но память о них остается…
- Ты это к чему? – озадачилась старушка. – Обо мне что ли?
- Нет, конечно! Ой, сама не знаю к чему сказала, вырвалось… Чушь говорю какую-то в последнее время, только себя и людей пугаю…
Раздался телефонный звонок. Баба Нюра сняла трубку, некоторое время слушала молча, потом тихонько охнула и присела на пуфик у телефона.
- Баб Нюр! – подлетела к ней Эля. – «Валокордину» накапать, «Валидолу»? Что случилось? Скорую?
«Латспелл! Да что ж со мной неладное?! Хоть рот не открывай! А мысли куда спрятать?»
Баба Нюра придержала ее локтем, поблагодарила невидимого собеседника и положила трубку.
- Люсечка умерла, - сказала она, помолчав.
- Подруга Ваша?
- Подруга, - согласилась старая женщина. – Лет пятьдесят дружили, в войну познакомились… Люсечка совсем малолеткой была. Мать у нее погибла, отец на фронте, вот и прибилась к госпиталю, где я работала. Мы ее подкармливали. Потом отец ее вернулся, без ноги, но кто тогда по подобным пустякам огорчался? Живой ведь вернулся, и то счастье! Люсечка меня не забывала, писала, звонила. На свадьбе у нее была, детей крестила… Вот так, Эличка! Дочка ее позвонила, сообщила. «Легла, мол, мама, после обеда отдохнуть, да и не проснулась.» Легкая смерть… А ты, детка, как почувствовала? Ты же про это сейчас мне сказала? Не переживайте, мол, баба Нюра…
- Не знаю я. У меня в последнее время постоянно такие штуки! Только что-нибудь подумаю или скажу, сразу и сбывается!
- Расскажи-ка мне подробней, какие штуки?
- Подумала я, что один парень, на курорте, может попасть в неприятности. Хлоп, его на следующий день обвиняют в убийстве! Слава Богу, разобрались и выпустили его потом… Подумала, что тетя с которой мы домой вместе летели, может на своих каблуках споткнуться…Раз, и она спотыкается! Другому парню, который домой меня подвозил с аэропорта, про машину про его сказала, что угнать могут… выходим проверить, смотрим – угоняют уже! Ужас!
- Интересно…
- Да уж, интересно! Кошмар! В психиатрическую клинику лечь что ли, провериться?
- Клиника от нас не уйдет. Я, пожалуй, позвоню для начала одной моей знакомой, - баба Нюра взяла с полки записную книжку и пролистала засаленные странички. – Завтра позвоню, с утра. Вечером к ней не пробиться, телефон занят намертво.
- А чем она занимается? Частный психиатр?
- Завтра и расскажу. Иди, курица тебя заждалась. Специи в буфете, справа, кастрюли, латки, сковороды, снизу, возле духовки. Фольга, если нужна, в нижнем ящике, под столовыми приборами.
*****
Утром грустный, разочаровавшийся в жизни завхоз выдал Эле тележку, схожую с теми, что катают по гостиничным коридорам горничные в западных фильмах про красивую жизнь. На ней расположился полный ассортимент отдела бытовой химии, тряпки, щетки и портативный навороченный пылесос. На гладком боку тележки краской была выведена цифра три.
Электра переоделась в спецформу и поехала на лифте на свой этаж. Девушке повезло - на дворе стояло лето, а не слякотная осень или весна. Так что мраморная лестница была чиста и даже блестела, ковровые дорожки не затоптаны. Перво-наперво Васина занялась туалетом. Часа через два она выползла в коридор и отдышалась. Работка не сахар, что и говорить. Стоила ли игра в самостоятельность свеч? Но Эля мужественно отогнала пораженческие мысли и потащилась с ведром на лестницу. Затем последовала полировка кожаных дверей, с попутным изучением табличек, привинченных рядом с косяком каждой из них.
Комнаты триста два, триста три, триста девять и триста пятнадцать пустовали. В триста шестнадцатой и триста семнадцатой размешались туалеты – мужской и женский. Комнаты с триста десятой по триста тринадцатой занимало «Юридическое бюро «Компас» - отдел недвижимости, уголовное право, гражданское право, коммерческое право, а в триста четырнадцатой с ними соседствовал «Нотариус Ворсов П.П.». Правда листок линованной бумаги, прикрепленной к двери нотариуса Ворсова П.П., корявым подчерком двоечника сообщал, что хозяин находится в отпуске.
Триста первую комнату занимало ООО «Ваши друзья», без расшифровки деятельности. Триста четвертую комнату арендовало ООО «WEB-Mouse@», интернет-провайдер. Далее шел «Салон черной и белой магии «Хрустальный шар», за ним офис «Магистра черной и белой магии Хрусталикова М.М.» (Электра невольно улыбнулась). Турфирма «Синяя птица» снимала триста седьмой офис, представительство неведомой фирмы «Мерссо инк.» - триста восьмой.
Где-то в час дня девушка задумалась о хлебе насущном. Разрекламированную Эдуардом Евгеньевичем французскую кофейню, Эля отвергла из-за вероятной дороговизны. До дома слегка далековато, да и если пообедать куриным рагу, что останется на ужин? Следовало бы расспросить аборигенов, но за все три часа Элиных трудов мимо нее не прошел ни один человек, даже в туалеты, а рваться в двери с дурацкими вопросами было неудобно.
«Осталось-то – пропылесосить и все! Закончу и пойду на разведку. В конце концов домой зайду» - решила она и включила пылесос.
В этот момент лифт подал мелодичный сигнал и выпустил из своих зеркальных недр высокого худого человека в темном. Слово «магистр» буквально реяло над его пышной гривой спутанных волос. Он и в самом деле открыл офис триста шесть и, не одарив Элю и взглядом, заперся изнутри. Молодая женщина пожала плечами и вернулась к пылесосу.
«Некоторые такие самоуверенные и спесивые, что наживают массу неприятностей на свою голову. А потом не могут из них выпутаться. И поделом!» - подумала Эля и в ужасе закрыла рот ладонью, хотя в слух она ничего и не говорила. – «Опять! Латспелл!»
Она почти не удивилась дальнейшему. Не прошло и пяти минут, как магистр Хрусталиков М.М. вылетел из комнаты, словно за ним гналась армия духов черной и белой магии с самыми нехорошими намерениями. Конечно, под ноги он не глядел, и конечно, зацепившись за шнур пылесоса, пропахал носом пол коридора.
- Осторожно! – Эля бросилась его поднимать.
- Черт! Черт!
Похоже, озабоченный собственными проблемами Хрусталиков совсем не обратил внимание на падение.
- Спасибо, спасибо, не беспокойтесь, - автоматически поблагодарил он, вставая.
- Смотрите под ноги! – голосом потомственной уборщицы в четвертом поколении сказала Электра.
Хрусталиков остановил на ней блуждающий взгляд и замер с открытым ртом. Его черные, изумительной красоты глаза раскрылись на небывалую ширину, а зрачки превратились в еле видимые точки. Хрусталиков вдруг попятился и быстрой ланью сбежал вниз по лестнице.
- Дурдом на колесах! – прокомментировала его поведение девушка, снова включая пылесос. – И почему им не требовалась уборщица на какой-нибудь другой этаж? Может, там странностей поменьше?
- Элька!!! Какого х… ты тут колбасишься? – раздалось сзади, и от неожиданности Васина подскочила на метр к потолку.
«Только не это! Боже, пожалуйста!». Элины надежды не сбылись и, повернувшись, она лицезрела Кирю-гоблина во всем его очаровании.
- Ты что, поломойкой тута? С ума двинулась, Элька?!
- Работы разные важны, работы всякие нужны, - наставительно ответила она, выключая аппарат.
- Папик из дома тебя выгнал? Иди ко мне. Места до фига!
- Э-э… Спасибо за приглашение, но жилье у меня имеется…
- Тебе может маней подкинуть? Ты говори, не стесняйся!
- Киря, - Электра постаралась придать голосу максимальную прочувствованность и благодарность. - Если мне понадобятся деньги, первый к кому я обращусь, будешь ты!
- Так в чем дело?! Не понял! Элька?
- Киря, у меня временные жизненные трудности…
- Я и говорю – давай бабла подкину!
- У меня жизненные трудности, а не материальные…
- А разница?
Пока Эля обдумывала как по доходчивей объяснить разницу между этими двумя понятиями, (что особенно трудно, если сама ее не понимаешь, а лишь улавливаешь смутную ее тень), Киря бочком придвинулся к комнате триста шесть и потянул на себя ручку. Дверь открылась.
- Ну привет! Этого мне только не хватало! Он забыл закрыть дверь! – Эля в возмущении топнула ногой.
- Пошли, позырим? – предложил Киря каким-то странным, напряженным голосом.
- Еще чего! Закрой немедленно дверь и покарауль снаружи, а я за охраной схожу.
- Ладно, - быстро согласился Киря.
Электре такая покладистость не понравилась, но охрану следовало немедленно поставить в известность, и она побежала на первый этаж. И, естественно, по «закону бутерброда», наткнулась на Эдуарда Евгеньевича.
- Эличка, деточка, как первый рабочий день? Все собирался к Вам заглянуть, и все дела, дела, - зажурчал кадровик-администратор медоточиво.
- Эдуард Евгеньевич, у меня проблема, - отмела напрочь всю его фривольность девушка. - Что делают в случае, если арендатор вышел и забыл закрыть за собой дверь?
- Какой арендатор? Стоит ли беспокоиться, Эля?
- Стоит! – девушка железной рукой отодвинула его в сторону и прошла к стойке охраны. – У вас ключи запасные есть от офисов? – обратилась она к охранникам. – Один арендатор выбежал в расстроенных чувствах и забыл закрыть дверь комнаты.
- Хрусталиков, - утвердительно сказал один из охранников. – Он мимо промчался как ошпаренный, а я еще подумал…
- Да, Хрусталиков, - прервала его воспоминания Эля. – Я убиралась, он меня видел, и не дай Бог, у него чего пропадет, он скажет на меня. Или кто-нибудь из вас пойдет со мной и закроет комнату до возвращения Хрусталикова, или я туда ни ногой. Уйду сейчас домой и привет!
- Элечка, по-моему Вы сгущаете краски, - Эдуард Евгеньевич пошевелил усами. – Ни кто на Вас не подумает… Глупости какие!
- Интересно почему он выбежал как ошпаренный через пять минут после того, как вошел? Может, обнаружил труп? – выдвинула Васина последний аргумент.
- Труп?! Что за фантазии? – Эдуард Евгеньевич поморгал ресницами.
- Вы часто видели людей, находящих трупы, что бы об этом судить? – проворчал охранник постарше.
- Часто! – запальчиво ответила Эля. – В кино про Джесику Флетчер. Там люди регулярно находят трупы и убегают сломя голову! И визжат…
- Хрусталиков визжал? – не поверил кадровик.
- Не визжал, - с неохотой призналась Эля. – Но все равно! Короче, - она заговорила тоном, не допускающим возражений, так как разговаривала с не в меру обнаглевшими братьями. – Короче, или кто-то немедленно идет со мной, или я вызываю милицию и продолжаю беседу уже с ней.
- Полицию, - уточнил молодой охранник авторитетно.
- Один хрен.
Запасной ключ сразу же был снят с доски. Молодой охранник возглавил процессию, а Эля и Эдуард Евгеньевич прикрывали тыл. В коридоре Киря не обнаружился. У девушки засосало под ложечкой. Неужели безмозглый идиот шарится по офису Хрусталикова?
- Запрем так или проверим помещение на наличие трупа? – хихикнул охранник, но сник под перекрестными суровыми взорами Электры и Эдуарда Евгеньевича.
- Осмотрим помещение, - распорядился администратор-кадровик.
Они вошли в полутемную прихожую. Вдоль стен стояли высокие стулья, на журнальном столике лежало несколько номеров журнала «Оракул», стены украшали рамочки с дипломами, вероятно полученными Хрусталиковым М.М. за особые успехи на ниве черной и белой магии. Судя по количеству дипломов, успехи были не слабые. Тупичок прихожей заканчивался скромненькой дверцей с писающим мальчиком.
Эдуард Евгеньевич отвел в сторону тяжелую занавесь, и они попали в приемную магистра. Окон в приемной не наблюдалось, а на потолке и на стенах не наблюдалось осветительных приборов. По четырем углам комнаты высились семисвечники, широкий стол был накрыт бархатным полотном. С одной стороны стола стояло мягкое глубокое кресло, с другой – массивный стул с фигурной спинкой. Эля сразу же заинтересовалась стеклянными горками. В одной находилась коллекция минералов и полудрагоценных камней, в другой – фигурки нэцке, старославянские обереги, тотемы индейцев, африканские маски. Охранник добросовестно осмотрел приемную магистра, заглянув за кресло и стол, но трупа не нашел.
В последнем помещении – личном кабинете Хрусталикова – окно занимало всю заднюю стену, открывая вид на городскую магистраль и высотки на заднем плане. Здесь также не было ни трупа, ни Кири-гоблина. На притиснутом в угол столе мерцал жидкокристаллический монитор с открытым почтовым ящиком.
- Почту он смотрел, - мотнул подбородком в сторону компьютера охранник. – Получил неприятное письмишко и взвился. А вы труп, труп! Детективов смотрите поменьше!
Электра придвинулась поближе, щелкнула мышкой.
- Э-э-э! Вы чего там трогаете! – проявил бдительность охранник, но молодая женщина уже увидела, что хотела.
Единственное, пришедшее за день письмо, Хрусталиков не только прочитал, но и сбросил в корзину. Когда он успел? Человек, имеющий столь взвинченный вид, какой имел Хрусталиков, не озабачивается удалением писем в корзины.
Эля поприсутствовала при торжественном ритуале запирания триста шестой комнаты и, демонстративно включив пылесос, продолжила уборку. Эдуард Евгеньевич с охранником потоптались у нее за спиной, обменялись красноречивыми взглядами и скрылись из виду, а из туалета показался Киря.
- Ты где был? – накинулась на него Электра.
- Тут…рядом, - Киря потупился.
- Да ну тебя! Тебе велено было стоять и охранять, а ты ушел! Я думала ты внутрь поперся!
- Я что, дурак? – возмущенно вопросил парень, и Эля по глазам поняла, что внутрь он заходил. – Отошел на секунду, другую. По надобности! – продолжил Киря. – Это естественные потребности, с любым приключается…
- Иди, Киря, не мешай трудиться! – вздохнула Васина.
- Элька, бросай ты это грязное дело! Ты хорошенькая девчонка…
- Ага! Можешь другим местом зарабатывать? – продолжила за него Электра зло. – Нет, спасибо!
- Почему сразу «другим местом»? – смешался молодой человек. – Я не то имел ввиду… Слушай, чего мы тута топчемся? Пошли, посидим в приличном месте, со свечами, поговорим.
- Со свечами, Киря, в другой раз. Не обижайся.
- Да ладно, я тебе не нравлюсь, ты так и скажи! Подумаешь… Насильно мил не будешь. Но я тебе должен, за тачку. Бабками ты же не возьмешь?
- За что? Ой, от твоих глупостей уши уже болят! – Эля усилием воли скомпоновала на лице нежно-молящее выражение. - Кирочка, у меня первый рабочий день, я подустала и настроение для свечей не соответствующее. Перенесем свечи и благодарственные речи на завтра, ладно?
- Заметано! – оживился Киря. – А я тебе не подойду, у меня кореша крутые есть! Есть неженатики, если, которые разведенные, но ты…того… я не хуже их, учти! – осчастливил он ее на прощанье.
- Я поняла, иди, Киря, до завтра.
*****
Во дворе Марк деловито кружил вокруг заболевшего «Опеля». Инструменты для реабилитации четырехколесного друга Марк согласно своей привычке разбросал вокруг в радиусе трех метров, и последние минут пятнадцать безуспешно искал разводной ключ.
- Мерзкий, мерзкий кусок железа! – ругался он в пол голоса.
Усиливал его раздражение мобильный перезвон, раздающийся из всех карманов с периодичностью и настойчивостью, достойной лучшего применения.
- Привет труженицам швабры и тряпки, - мрачно приветствовал он сестру. – Я тебе работу нашел… Что б тебя!
- Марик, как не стыдно на родную кровиночку ругаться? Ну не напрягался бы, если не охота…
- Я не тебе, а гадскому ключику номер шестнадцать! Куда провалился?
- Гадский ключик номер шестнадцать притаился за твоим правым передним колесом.
- Наконец-то! – Марк вытащил ключ из-за колеса и осиял его голливудской улыбкой. – Мой маленький друг! …А откуда ты узнала, что это именно тот ключ, а? – посмотрел Марк на Элю с подозрением.
- Насколько я понимаю, это мне вместо спасибо…
- Вместо спасибо тебе Элька приличная работа! Менеджером в курьерскую компанию «Грейт-Пост». Зарплата – тридцать пять тысяч чистоганом, перспективы роста и прочие булки-рогалики! С девяти до пяти сидишь в офисе, при костюмчике и маникюре и принимаешь заказы.
- Здорово! Удачно, что Эдуард Евгеньевич меня не стал оформлять пока и форму мне не сшили. А договоренность у тебя точная или так фифти-фифти?
- Фифти-фифти, но послезавтра мы с тобой идем на смотрины к ихнему начальнику, - Марк добавил в голос подхалимажа. - Оденешь джинсовый сарафанчик, и он у твоих стройных ног.
- Льстец, - жеманно поджала губки Эля. – Бессовестный льстец!
Звякнул мобильник. Марк вытащил трубку.
- Да… Простите?… Нет, я такого не знаю. Вы ведь звонили уже!… Послушайте вы наверно ошиблись… Я не совсем понял…Бред! – Марк отключился и сердито посмотрел на мобильник.
- Задолжал даме алименты? – спросила Эля, скорей из вежливости, поскольку все ее мысли занимала перспектива лишиться общества приставучего кота-Эдуарда и упертого Кири со товарищи.
- Не понимаю! В третий раз за последний месяц звонит какой-то контуженый и требует связать его с Валюшиным! Убей меня Бог, не знаю я кто такой Валюшин! Я даже старую записную книжку пролистал, ну нету такого!
- Господи, пошли товарища к черту, да и все!
- Ты послушала бы как он разговаривает, мурашки по всему телу разбегаются. Сказал сейчас, что если Валюшин не свяжется с ним в течение трех дней, у меня случиться жизненная неприятность… И ему вериться, Элька… Ты не знаешь ни каких Валюшиных?
- Натрави на него соответствующие органы! По номеру телефона вычислить владельца, в наше время торжества презренного металла, проще пареной репы.
- Где я тебе найду номер его телефона? – трагически вопросил Марк.
- Погоди… По какому же номеру искомый Валюшин должен связаться с нашим типом?
- Он не уточнил. Просто говорит – пусть свяжется с секретариатом то ли Ильхамова, то ли Ильжанова…
- И на дисплее номер не высвечивается?
- «Номер не определен».
- Марик! – все ловеласы мигом улетучились у Электры из головы, а вместо них кто-то сунул в нее красную сигнальную лампочку тревоги. - У тебя месяц по телу бегают мурашки, тебе угрожают жизненными неприятностями, а ты ни чего не предпринимаешь?
- Что конкретно ты предлагаешь?
- Юлик и Тоша в курсе?
- Зачем?
- Затем! Затем, что мы твои самые близкие люди, затем, что у нас в окружении могут найтись друзья, знакомые, друзья знакомых и знакомые друзей, способных помочь, посоветовать!
- Не ори…
- Ай! – Эля стукнула кулачком по дверце «Опеля», на гравиевую дорожку посыпалась краска.
- Не порть мне маленькую!
- По твоей маленькой года два уже свалка рыдает в захлеб! Дно проржавело, свечи каждый месяц меняешь, – отрезала безжалостная сестра. – Заканчивай быстро и поднимайся домой!
- Эльк, послезавтра родители прилетают, - крикнул ей в спину Марк.
- Пять минут тебе на сборы и пулей домой! – ответила та, не оборачиваясь.
Глава 5.
Подъезд дома восемнадцать по Большой Ордынке ощетинился домофоном. Буров набрал номер квартиры Дробышева Никиты Романовича, но ему не открыли. Темно синего «Вольво» со стикером в виде пятна краски, Алексей во дворе тоже не увидел.
Он дождался когда из подъезда выйдет жилец и прошмыгнул внутрь. Дверь с табличкой пятьдесят восемь была обтянута зеленоватой кожей с оптическим глазком. Буров на всякий случай позвонил, подождал, а потом осмотрел замок – «Керберос» - и, повозившись с ним минут пять, вошел в квартиру.
Про такие говорят «богато»: много белых ковров, кожи, позолоченных безделушек. В квартире царил феерический бардак, причем, как сразу же определил Алексей, бардак поддерживался самими хозяевами, а не был привнесен некими чужими личностями. После обыска квартиры – будь-то незаконный обыск воров-домушников или санкционированный прокуратурой - имеют несколько иной вид. Буров прошелся по всем трем комнатам, небрежно вороша вещи. Вещи были в основном дамские, и похоже принадлежали разным женщинам. Странно, что они лежали вперемешку. Обычно одна дамочка не терпит признаков присутствия другой.
Полочка в ванной ломилась от косметических средств, в стиральной машине томилось не вынутое белье. На найденных в шкафу фотографиях в разнообразных позах и видах были запечатлены представительницы прекрасного пола в обнимку с Николаем Дробышевым и неким молодым человеком смазливой наружности. Никита Дробышев на брата похож не был и кого-то Алексею напоминал.
- Публичный дом, - Буров поморщился и отбросил в сторону особо откровенный снимок.
Документы в квартире отсутствовали. Ни паспортов, ни договоров, ни квитанций об оплате или дипломов об окончании учебных учреждений. Лишь в мусорном ведре, заляпанный кетчупом и горчицей отыскался клочок бумаги с номером мобильного телефона. Алексей взял радиотелефон с подоконника и набрал номер.
- Да-а, - с растяжкой ответили ему. – Господин Ва-алюшин, я надеюсь?
- Его помощник, - ответил Алексей, стараясь выровнять дыхание. – У Вас вопросы к господину Валюшину?
- Вопросы? – хмыкнул голос, и у Алексея по спине пробежал холодок. – Вопросов много, будут ли отве-еты?
- Приложу все силы.
- Вы получили де-еньги…
- Нет, - с излишней горячностью возразил Буров. - Человека, который должен был их доставить, убили. Денег при нем не нашли.
- Да-а? – протянул голос. – А у меня другая информация… В любом случае, мы не можем отвечать за че-естность ваших людей, согласитесь?
- Он не был нашим человеком. Он был чужаком, привлеченным отцом мальчика! – возразил Алексей.
- Отку-уда Вы знаете?
Алексей понял, что допустил промах. Необходимо было исправлять положение, но ничего путного в голову не приходило. Повисла томительная пауза.
- Будьте лю-юбезны, передайте господину Ва-алюшину, - нарушил молчание собеседник Бурова. - Что мы начинаем самостоятельное рассле-едование. И если в его процессе мы докажем причастность ко всей этой исто-ории Вашего хозяина, то в правоохранительные органы обращаться не станем. Всего до-оброго!
- До свидания, - попрощался Алексей, хотя трубка уже коротко гудела. – Черт! – выругал он себя за потерю контакта с человеком Имжанова.
То, что с ним говорил человек Имжанова Алексей не сомневался, утверждение, что некто, за кого человек Имжанова сейчас его – Бурова - принял, получил выкуп говорило об этом прямо. Итак, Имжанов начинает собственное расследование. Такой расклад логичен. Что скажет Иченко? Похвалит или выругает за самовольство? Алексей отыскал кусочек целлофана, завернул бумажку с телефоном, сделал дополнительный круг по квартире и удалился, заперев входную дверь.
*****
В домоуправлении скучала женщина неопределенных лет и еще более неопределенной внешности. Она бросила на Бурова тусклый взгляд и отвернулась.
- Извините, - обратился к ней Алексей.
- Перерасчет с двух, - не оборачиваясь сказала женщина.
- Спасибо, но мне не нужен перерасчет…
- Сантехники на вызовах, придут к трем.
- Сантехник мне тоже не нужен…
- Светлана Сергеевна в главке…
- Мне не нужна Светлана Сергеевна.
- Товарищ Петренко в отпуске…
Алексей вытащил удостоверение и, потянувшись через голову женщины, открыл его у нее перед глазами. С минуту женщина вчитывалась в текст, а потом круто развернулась к Бурову.
- Да, молодой человек? Слушаю вас…Алексей…э-э…Михайлович.
- Дом восемнадцать по Большой Ордынке, квартира пятьдесят восемь, - отчеканил Алексей, грозно сдвинув брови. – Что можете сказать?
- Дом восемнадцать, квартира пятьдесят восемь. Дом восемнадцать, квартира пятьдесят восемь. Дом восемнадцать, квартира пятьдесят восемь, - женщина резво подхватилась и принялась копаться в архивном ящике. – Прошу…
Алексей принял от нее картонную папку и присел за ближайший стол. Копия договора купли-продажи между агентством недвижимости «Надежда» и Дробышевым Никитой Романовичем зарегистрирована в ПИБе около двух лет назад. В лицевом счете значится только один квартиросъемщик, сам Никита Романович.
- Вы лично этого Дробышева видели? Как он Вам? – Алексей оторвался от бумаг.
- А кто у нас там? – женщина подошла, отогнула уголок папки с наклейкой. – Пятьдесят восьмая? Никита Романович? Не помню что-то… Жалоб нету? Посмотрите карточку…
Алексей вытащил картонку. На ней было помечено, что квартплата перечисляется регулярно, особых отметок нет.
- Жалоб нет, - поджала губы женщина, будто отсутствие жалоб на жильца Дробышева задевало ее самолюбие. – Нет, не помню я его, - развела она руками. – Светлану Сергеевну подождите, она управдом, она больше знает о жильцах, а я на пол ставки здесь. По домам не хожу, жильцов вижу редко, только если с жалобами приходят, а Светланы Сергеевны нету.
Бурову повезло – Светлана Сергеевна вернулась из главка буквально через пол часа. Глядя на нее Буров посочувствовал и жильцам и сантехникам – росту в управдоме было метра два, а весу – килограммов сто двадцать.
- Вот тут к Вам, Светлана Сергеевна, - залебезила женщина, в компании которой Буров коротал часы ожидания.
- Что у Вас? Вода? Газ?
Буров достал удостоверение. Светлана Сергеевна прочла и кивнула на стул.
- Да?
- Вы Дробышева знаете? Из пятьдесят восьмой?
- Ну! – Светлана Сергеевна сделалась еще грозней, что в принципе не возможно.
- Знаете?
- Знаю! Кобель и хам!
«Ого!» - подумал Буров. – «Неужели у Никиты Романовича хватило смелости приставать к такой даме?»
- Из чего следует такой вывод? – все-таки спросил он.
- Из поведения его б…кого! Дурит девкам головы, козел!
- Каким-то конкретным девкам?
- А вы не смотрите! – обвинительно закончила Светлана Сергеевна, игнорируя последний вопрос Алексея.
- Куда? – опешил Буров.
- За кобелями такими не смотрите!
- Э-э… Мы – не полиция нравов, - посмел он внести ясность.
- Вот именно! Не полиция! А они пользуются! Хвост распустят и ходят павлинами!
Алексей понял, что разговор пошел по кругу. Прервать ругательный панегирик Никите Дробышеву шансов мало. Светлана Сергеевна вошла в раж, сравнявшись цветом с перезревшим томатом. Разбираться как и чем Никита Дробышев умудрился ей насолить Алексею пока не требовалось. Информации минимум, но, как говориться, чем богаты,… тем и спасибо. Молодой человек откланялся и направился в местное отделение правопорядка.
*****
Участкового на месте не оказалось, как и остальных сотрудников на этаже. Алексей методично обошел коридор и подергался в каждую встреченную им дверь. Заперты были все, даже туалет. Алексей спустился в дежурку и предъявил дежурному удостоверение. Тот приподнялся и лениво козырнул.
- Сержант, кто у вас пасет Большую Ордынку?
- Дом какой? – дежурный склонился над оргстеклом, который придавливал план района.
- Восемнадцать.
- Восемнадцать – это Парамонов.
- Парамонов…
- Лейтенант Парамонов Сергей Яковлевич. В данный момент на вызове. Квартиру грабанули на Пятницкой… Скоро придет, - успокоил он Алексея. - У него стрелка в час на базе.
На «стрелку» Парамонов опоздал на полтора часа. Угнетенный чем-то господин, пришедший во время, протер дыру на стуле, на котором сидел ожидая лейтенанта. Алексею пришлось дожидаться, когда этот господин, угнетенный еще сильней, чем до прихода, покинет кабинет лейтенанта Парамонова.
- Привет, - Алексей предъявил Парамонову удостоверение и развалился напротив в ободранном кресле. - Восемнадцатый дом по Ордынке под тобой?
- Подо мной, - не стал упираться, похожий на рыжего бойкого воробья, Парамонов. – И что с ним? По наркоманам инфа или по бомжам? Вроде, не припомню.
- Фамилия Дробышев тебе ни чего не говорит? Дробышев Никита Романович? Или Дробышев Николай Романович?
- Б…кая квартирка, - покивал головой летенант. – Бабуся у них в соседях попалась вреднющая, жаловаться ходила каж-ж-жную неделю, как на работу. Утомила совсем!
- Шумели?
- Ни-ни! Тихие люди! Девок водили толпами, это да! А так – тишь, гладь и благодать! Я бабусе говорю: ну какие у Вас претензии к данным гражданам? Ругаются? Нет! Мусорят? Нет! Топят кого-нибудь? Пожары разводят? Нет! А она, - Парамонов сделал паузу, глядя на Алексея из-под ресниц.
- А она? – изобразил интерес Буров.
- Разврат, говорит, чинят! Заповеди Божьи нарушают!
- Круто! – посочувствовал Алексей. – Может права бабка? Может, устроили там подпольный публичный дом у родной милиции под носом?
- Ай, я тебя умоляю! – Парамонов сделал губки бантиком. – Николай – человек женатый, брательник его – холостяк. Ну, колбасились они с девками, ну и что? Все по доброй воле и взаимному согласию! Ни секс-рабынь, ни наркотиков.
- Карточку на Никиту дай мне.
- Посиди, слетаю в паспортный…
Карточка на Дробышева выглядела подлинной, ни помарок, ни подчисток. Сзади был приклеен толстый белый конверт. Алексей заглянул в него и увидел паспорт старого образца. Он еще раз взглянул на карточку, новый паспорт получен Дробышевым в октябре 2001 года.
- Паспорта разве не возвращают после обмена? – спросил Буров.
- Это сейчас! А раньше не возвращали, но и уничтожать нельзя было. Вот и храним.
Алексей открыл паспорт и почувствовал легкое волнение. Первая страничка, где писались фамилия с именем и отчеством выглядела будто ее сначала намочили, а потом разгладили утюгом. Чернила расплылись, бумага скукожилась. Алексей взглянул на фотографию – Никита Романович собственной персоной - но печать вроде бы смещена, а вместо подписи чернильная клякса.
- Ты ни чего не видишь? – Буров потряс паспортом в воздухе.
- А чего видеть?
- Паспорт не заряженный?
- Да ну! Он его в воду уронил просто! Он когда его менять пришел, его даже к начальству таскали! – слишком уж нарочито беззаботным тоном сказал Парамонов.
- Я его заберу, - решил Алексей.
- С чего еще? – мгновенно встрепенулся лейтенант.
- Возьму на экспертизу…
- Говорят Вам, Дробышев его в воду уронил! В озеро, летом, когда купаться ездил! И начальник наш на него запрос посылал…
- Хорошая память у тебя, - со значением сказал Буров. – Времени прилично утекло, а рапортуешь четко: озеро-лето… А что запрос? Все в порядке?
- В полном! Любите вы излишнюю подозрительность разводить, - Парамонов потянулся, что бы забрать у Бурова паспорт.
- Стоп, Сергей Яковлевич, не так быстро! Паспорт я все-таки заберу. Расписку Вам написать или начальству?
- Слушай, мужик, чего ты в самом деле? – Парамонов задергался лицом. – Проблемы какие с Дробышевым?
- Паспорт у него липовый, - утвердительно сказал Алексей. – До истории с озером он сам догадался или с твоей подачи? К чему такие подробности? Озеро, купаться поехал, уронил… Колись давай, Сергей Яковлевич, а я тебя послушаю и может быть к начальству и не пойду.
- Ну, липовый. Человеку прописаться надо было, а паспорт украли.
- А что восстановить нельзя что ли? Люди, когда паспорта теряют, их потом восстанавливают, а не подделывают… за взятку…
- За взятку, - досадливо поморщился Парамонов. – С Белоруссии Дробышев приехал, паспорт у него белорусский украли. Набегаешься до смерти тут восстанавливая, да и еще и прописку он хотел московскую.
- Как же ты ему помог?
- А брат его поспособствовал. Я у него заявление принял о пропаже его паспорта. У брата. Он же Николай, а все остальные данные те же, что и у Никиты. Паспорт Николая замочили в тазике, до полного размокания чернил, а я свел Никиту к начальству и поручился, что знаю гражданина исключительно с положительной стороны и ходатайствую о выдаче ему нового паспорта. Никита заплатил штраф и олрайт!
Буров открыл страничку «Семейное положение» и «Дети». Парамонов не врал, хоть чернила постарались смыть, но следы остались. Дробышев Николай имел и жену и детей, Дробышев Никита, по словам ушлого коростылюбивого лейтенанта, холостякствовал.
- Каким макаром вы Николая уговорили, хотелось бы знать? Он то зачем на риск пошел? Два Дробышевых с одинаковыми паспортными данными!
- Ни чего не с одинаковыми! Они сразу же получили паспорта нового образца, а там данные разные…
- А страничка девятнадцать, со штампом о предыдущем паспорте?
- А страничку девятнадцать в 2001 году не заполняли!
*****
К начальству лейтенанта Парамонова Алексей Буров не пошел. С ближайшего таксофона он позвонил в отдел.
- Иван Васильевич, не помните Дробышев - белорус? – спросил Алексей, когда его соединили с Иченко.
- Не-е-ет, - протянул Иченко. – Нет, Леша. Дробышев родился и вырос на Урале, в Миассе по-моему.
- У меня выходит, что Никита ему все-таки брат, если не родной, то точно сводный. Но Никита – белорус или по каким-то причинам получил белорусское гражданство. В анкете Дробышев брата не указал. Почему?
- Ты меня спрашиваешь? – хмыкнул Иченко. – Приезжай, доложи и подумаем.
*****
Подумать удалось лишь часов в одиннадцать вечера. Дежурный офицер прямо из бюро пропусков завернул Бурова в кабинет Рупина. Саид Шамбаров – секретарь Рупина – ободряюще улыбнулся Бурову и подмигнул.
- Ну? Что скажете? – поприветствовал Алексея Рупин.
- Ничего определенного. Дробышев Никита Романович приехал в Москву из Белоруссии в августе-октябре 2001 года. Купил здесь квартиру и прописался в ней. Они с братом вели довольно свободный образ жизни…
- Ты, что мать твою, предполагаешь, мы не следим за нравственностью работников?
- Я не ставлю под сомнение, - сдерживая возмущение, начал Алексей.
- Твою такую растакую…! Под сомнение он не ставит! Ты говори по существу, а не виляй!
- Есть фотографии, есть показания соседки и участкового…
- Парамонов! П…к, мать его! – тихо ругнулся Рупин, но Буров услышал и с трудом удержал бесстрастное выражение лица.
Тем для обсуждения с Иченко прибавлялось. Откуда бы генералу Рупину знать фамилию простого участкового?
- Разрешите продолжать? – нарушил Алексей паузу.
- Продолжай.
- Не совсем ясно, почему Дробышев не указал брата в анкете при поступлении на работу. В связи с этим не будет ли от Вас указания проработать белорусский след?
Рупин колебался, это было видно. Он прошелся вдоль окон, выглянув по очереди из каждого, поправил занавеску, вернулся за стол и сел, теребя верхнюю пуговицу. На пульте замигал огонек селекторной связи.
- Чего? – рявкнул Рупин, включив тумблер.
- Срочная бумага, товарищ генерал, - ответил чуть искаженный голос Шамбарова.
- Неси…
Шамбаров – худенький и хрупкий, как мальчик - проскользнул мимо Бурова с коричневой папкой на перевес. Преувеличенно любезно он склонился над столом Рупина. Тот пробежал глазами листок, лежащий в папке, и поднял на секретаря глаза. Шамбаров прогнулся еще ниже и поиграл бровями.
- Иди, - велел Рупин.
- Вы забыли подписать, товарищ генерал, - шелковым голосом напомнил Шамбаров, но сквозь шелк ясно проступала сталь.
Рупин схватил ручку, не глядя подмахнул листок и захлопнул папку. Шамбаров растворился в воздухе.
- За то, что Дробышев не указал в анкете брата с Николая теперь не спросишь. Тема закрыта. Спасибо за службу. Вы свободны.
Рупин демонстративно уткнулся в документы на столе, Буров козырнул и вышел.
- Алексей Михайлович, - остановил его Шамбаров. – Отчетик напишите пожалуйста. Хотите я Вам место уступлю свое? Мне сейчас компьютер не нужен, а у Вас в отделе всегда на него очередь.
Шамбаров говорил правду. Из-за перепада напряжения месяц назад в их отделе сгорело сразу шесть компьютеров. И они до сих пор тосковали в углу: ни как не могли выделить деньги ни на ремонт, ни на покупку новых.
Отчет Алексей закончил к десяти, практически дословно пересказав все разговоры и с дамой из ЖЭКа и с участковым Парамоновым. У Шамбарова было тихо, сам он подолгу сидел у начальника в кабинете, призрачной тенью иногда материализуясь в приемной и каждый раз заставляя Бурова вздрагивать. Пока Алексей не распечатал отчет ни он, ни Рупин не ушли.
*****
- Тебя Рупин пытал что ли? А ты столько времени упирался и ни словечка ему не говорил? – встретил Алексея Иченко.
- Я отчет печатал…
- Ай, ай! А не пойти ли тебе, мил дружок, на курсы машинописи? «Золотой дятел» называются. Ладно, - смилостивился Иченко. – Мне экземпляр догадался принести или Шамбаров велел бумагу экономить?
- Догадался. Вот, - Алексей протянул Иченко четыре листа текста.
- А скажи мне, милый ребенок, - Иченко отложил отчет и прищурился на Алексея.
- В каком ухе у Вас жужжит?
- У меня жужжит в обоих ухах, и уже давно! – ответил Иченко. – Скажи мне, милый ребенок, ты Рупину точь в точь такой же отчет отдал?
- Точь в точь такой.
- Ты у нас такой дурак по субботам или как? – стукнул ладонью по столу Иченко. – Тебя Шамбаров пас?
- Нет, - Алексея бросило в жар, в глазах закружились мушки, во рту пересохло.
Как и в детстве паника, охватившая его, внешне ни как не проявилась. Перед Иченко сидел спокойный, уверенный в себе человек. Иченко пожевал губами, поворошил листки отчета и начал раскачиваться на стуле. Он всегда раскачивался на стуле, когда думал, и сократил срок службы не малому количеству стульев за свою жизнь.
- Рупин знает фамилию участкового, который в свою очередь помогал Дробышеву получить фальшивый паспорт. Это раз, - Иченко загнул палец. – Рупин запретил тебе копать белорусское прошлое Никиты. Это два, - Иченко загнул второй палец. – Почему? Потому что он знает, что ни чего хорошего ты там не раскопаешь…Зачем же Рупин вообще напряг тебя на поиск этого Никиты? Поручил бы своим орлам…Это три.
- Значит он думал, что я ничего не раскопаю…
- Бред несешь. Думай, мил дружок! Как минимум, ты можешь вызвать Никиту нашего разлюбезного и вывернуть его на изнанку, хотя бы по поводу паспорта его подделанного.
- Или не могу…
- Или не можешь, - Иченко перестал мучить казенную мебель. – А не можешь ты его вызвать в двух случаях – если Никита Дробышев мертв, или он и Николай одно и то же лицо, то есть опять же мертв.
- Нет, на фотографиях мужчин двое…
- Похожи?
- А? – молодой человек запнулся. – Татьяну! Он напоминал мне Татьяну!
- Неожиданный поворот событий, - стул вновь подвергся безжалостной эксплуатации. - Пусть даже Никита брат Татьяны, а не Николая. К чему это скрывать? Так. Дробышев поступает на работу в 1989 году. При поступлении заполняет анкету, где наличие брата скрывает. В 2000 году из Белоруссии…верней, предположительно из Белоруссии… приезжает Никита, который скорей всего и не Никита. Без паспорта, без прописки, но с деньгами. Покупает квартиру, делает паспорт и прописывается в Москве. Твои мысли?
- Уголовник?
- Похоже. Но где и как искать концы? Ни имени, ни фамилии Никиты мы не знаем и спросить не у кого. К Рупину же не идти?
- Вы думаете он в курсе?
- Леша, Леша. Я за долгую службу и не такое повидал… Как это не грустно, но Рупина с Шамбаровым сбрасывать со счетов не годиться. Тебе, кстати не показалось, что это Шамбаров посоветовал засомневавшемуся Рупину отстранить тебя от дальнейших действий?
- Сейчас, Иван Васильевич, когда Вы сказали, я подумал, что Шамбаров подсунул Рупину записку, а не какое-то срочное письмо… Да, очень возможно…
- Саид Шамбаров… Са-Ша… А?
- Иван Васильевич, неужели?
- Пока это только предположение, причем сильно притянутое за уши, но оно имеет право на рассмотрение. Жаль Рупин не Валентин…
- Что делать будем?
- Перво-наперво поедешь к Парамонову и выжмешь из него информацию по Дробышевым до капли. Пусть напряжется и припомнит – откуда приехал Дробышев? Почему Парамонов уверен, что из Белоруссии, а не из Украины, например? Не видел ли Парамонов у Никиты наколок – уголовных, со смыслом или простых, для красоты? Не запомнил каких либо подробностей разговоров братьев? Любые мелочи… А сейчас баю-бай, усни дружок! Марш спать. И мне вы спаться бы не мешало.
*****
Алексей Буров стоял во дворе дома восемнадцать по Большой Ордынке и наблюдал как пожарные сматывают рукава брансбойтов. Две большие красные машины перегородили почти весь двор, по пути зацепив пару-тройку припаркованых автомобилей. И теперь хозяева этих автомобилей, сбежавшихся на призывы автосирен, довольно громко выражали свое недовольство.
Окна квартиры Дробышева зияли черными выгоревшими глазницами. Рядом плакала женщина из нижней квартиры, которую основательно залили при тушении пожара.
- Ой, мамочки! Только ремонт сделали! Только ремонт! Все же…все же залило!!! Пропало все! Вещи же, документы! Ой, мамочки!
- С кого? С кого спрашивать? – шептались во дворе. – Сам-то хозяин, говорят, сгорел…
«Самого» уже вынесли в пластиковом мешке и увезли. Но народ не расходился. Стоял группками и поглядывал вверх. По нынешним временам потеря квартиры сравнивалась с потерей близких и родных. Страховались редко и неохотно, не веря в страховые возмещения, а государство, отгородившись от погорельцев приватизацией, лишь сочувствовало, но на помощь не приходило. Рынок, сами должны понимать. Закон джунглей: выживает сильнейший.
Алексей высмотрел в толпе жильцов шустренькую, чистенькую, сухопарую старушку, резво перемещающуюся от одной группки к другой и вмешивающуюся во все разговоры. На лице у нее была написана истинная незамутненная радость от происходящего. Именно такие бабуси ценятся в процессе розыскных мероприятий на вес золота. И все-то они знают, и все-то они слышали, и все-то они видели, а если не слышали, не видели и не знают, то догадываются и имеют версии.
После удачно и ловко проведенного тактического маневра, Бурову удалось отсечь бабусю и загнать в угол. Едва он открыл перед ней удостоверение, старушка буквально пала в его объятия, преданно заглядывая в глаза. Взор ее сиял таким жадным огнем, что Алексей почти пожалел об успехе операции по ее отлову.
- Ко мне идемте, ко мне, - жарко шептала бабушка с придыханием, словно тащила в будуар на интимное свидание. – Видели, что твориться? А он мне: Вы, Роза Самуиловна, занимаетесь дрязгами и сплетнями… Вот тебе и дрязги и сплетни! Что он теперь скажет?
Алексей понял, что «он» – это участковый Парамонов. Бабушка Роза Самуиловна привела Бурова в идеальной чистоты квартирку и усадила, к его радости, не в будуар, а на кухню за стол. Из буфета она достала изящные полупрозрачные чашки, быстро намолола кофе и закинула его в кофеварку. При этом она трещала не переставая. Алексей отказался от попыток вставить в ее монолог хотя бы реплику и обратился в слух.
- Папенька мой был видный партийный деятель. Бывал в Кремле, Сталина видел, Молотова, Орджоникидзе. В доме его знали, раскланивались. Уважаемый человек! Никогда дрязгами и склоками не занимался, и деток не обучал. (Против подобной идеализации партийного функционера Алексей Буров готов был спорить до хрипоты, но только не с Розой Самуиловной). А сейчас? Нравы свободные, поведение бесстыдное! Если человек водит к себе женщин, я так и сигнализирую – водит к себе женщин. В не мерянных количествах, между прочим! В один день – брюнетка, в другой – блондинка, в третий – сразу двое! И сил у ирода хватало! Тьфу! Срамота! Или таблетки принимал, есть говорят такие, специальные, для «этого дела», - она брезгливо поморщилась. - А девки-то, девки! Раскрашены, намазаны! Ах, Алексей Михайлович, Вы не представляете, кого сейчас берут в правозащитные органы! Бездельников, взяточников и вредителей! В мои годы с таким сбродом поступали по иному, - Роза Самуиловна прикрыла глаза и мечтательно улыбнулась, словно была кошкой и только что придавила особо крупную мышь. – Если у человека нет моральных принципов, то у него отсутствует честь, совесть, патриотизм, наконец. А если человек беспринципен, он готов за копейку, за медяк продать Родину, предать интересы страны! Вы согласны?
Алексей кивнул, но Роза Самуиловна без передышки неслась дальше по волнам. К слову сказать кофе она сварила отменный, Бурову не удавалось отведать такой и в дорогих кофейнях.
- Мой папенька не оправдывал себя, между прочим, демагогическими отговорками о полигамности мужчин! Он оставался верен маме до конца дней своих… Вот, что я называю мужским началом, а не тот разврат, которому предается большинство. А Вы видели какой у него царит беспорядок? Ах, да. Вы же у него не бывали… Там можно было спрятать мешки с гексогеном. Мешки! Если эксперты обнаружат в квартире следы наркотических веществ или оружие, лично я не удивлюсь! И что? Милиция им заинтересовалась? Нет! По телевизору каждый день взрывы, шахиды! Почему? Потому что милиция попустительствует! Закрывает глаза… Вы не знали его братца? Та еще личность! Женат, двое детей! Стыдно! И не тешьте себя надеждой, что кому-нибудь, кроме меня до этого безобразия имелось дело! Он мне: Вы, Роза Самуиловна, разводите дрязги и сплетни! Фи! …Еще кофе?
От крепкого кофе и от спертого воздуха, слоями стоящего в кухне, у молодого человека кружилась голова, но он героически кивнул. Ритуал с превращением зерен в божественный напиток повторился.
- Никита, несомненно слыл красавчиком! Глупые гусыни, навроде Любки, западают на такие, с позволения сказать, смазливые мордашки…
- А Любка это?…
- Любка – это соседка со второго этажа. Фифа, фу ты, ну ты! Идет, головы не повернет. Поздороваться или здоровьем поинтересоваться – Боже упаси! Ниже ее королевского достоинства! Как же, Светкина дочура! (Буров вспомнил монументальную Светлану Сергеевну с перекошенным от ярости и праведного гнева лицом. Вот оно как!) Светка тоже шалава, особенно по молодости была, пока не разъелась, но дочура ей фору даст! А уж за Киткой бегала, как кошка мартовская! Смотреть противно было… Женщина обязана блюсти честь! – старушка со значением поглядела на Бурова и тот всем лицом выразил согласие. Причем сразу со всем выше сказанным – от шалавы Любки до соблюдения чести всеми женщинами, какие есть на свете.
- Маменька моя покойная глаза не осмеливалась поднимать на посторонних то мужчин, - ударилась в сентиментальность Роза Самуиловна, даже край кружевного платочка к уголку глаза поднесла. - В гости если приходили, то улыбнется и сидит весь вечер возле мужа, как положено. Ни каких танцулек с посторонними, ни каких авансов! И я, до свадьбы даже за руку не позволяла себя брать! Мужу непорочная досталась, - голос ее изменился, потеплел, исчезли склочные нотки. - Это сейчас не ценится, а раньше и замуж бы не взяли… порченую-то, застыдили, во дворе пальцами показывали, а в приличный дом не пригласили…Погиб муж мой рано, и не пожили толком. Даже деток не успели завести, - и она смахнула платочком искреннюю, горькую набежавшую слезку с морщинистой щеки.
- Роза Самуиловна, откуда Вы знаете о том, что брат Никиты женат и что у него дети? – воспользовался Алексей образовавшейся в монологе паузой.
- Слышала, – не смущаясь ответила Роза Самуиловна, возвращаясь в привычный образ вездесущей соседки-правдоискательницы. – У меня как-то давно, по весне, розетка выпала, аккурат в той стене, что между нашими квартирами. Между прочим…Между прочим ведь чуть меня не спалил! Вот как строили в довоенное время, на страх, на совесть! А жили бы в коробках этих новостроенных – все соседи бы пострадали! Да, о чем я? – она потеребила серебряную ложечку на фарфоровом блюдечке. - О розетке… Я позвонила в жилконтору… Я старая, наивная женщина, во мне живет надежда, что каждый должен добросовестно выполнять ту работу, за которую он получает зарплату. В общем, мастера мне не прислали до сих пор. Так вот, молодой человек, у нас чтят героев труда и старых людей, так вот! Ну, как-то сижу я вечером, читаю, вдруг разговор… Прямо рядом! Я испугалась – думала воры залезли. Теперь же такое запросто, посмотрите в телевизоре! Подумаешь хозяева дома, по голове им, что б не мешались и все дела. Страшное время, страшное… Вы вот Сталина ругаете. Злодей он, шизофреник, садист… А при нем подобного даже представить нельзя было. Даже представить! Хозяин он был, настоящий хозяин. Строг, конечно, а как иначе? Вот, вот вам иначе! Демократия, гласность, получите, распишитесь… Да, о чем я? А… голоса я услышала… Прислушалась, а это Китка с братом отношения выясняют. Кричат, бранятся! Ни какого воспитания…
- О чем кричали не помните?
- Почему не помню? – сходство Розы Самуиловны с довольной кошкой усилилось на порядок, в глазах мелькнуло торжество. – Кофе хотите?
Обижать Розу Самуиловну не годилось, но Алексей испугался, что после третьей чашки его увезут в кардиологическое отделение ближайшей больницы. Оставалось белой завистью завидовать самой Розе Самуиловне, поглощающей крепчайший напиток без видимого ущерба для пожилого организма. Крепкий соленый огурчик не смотрелся бы лучше, чем она.
- Спасибо, Роза Самуиловна! – с предельной сердечностью сказал Алексей, призвав всю имеющуюся в наличии благовоспитанность.– Но давайте закончим разговор о Вашем соседе…
- Тогда прошу в комнату…
В комнате Роза Самуиловна усадила Бурова в велюровое кресло и открыла секретер. В темной полированной глубине лежала высокая стопка тетрадей и пухлых блокнотов. Роза Самуиловна вытащила из пачки один из них и подала молодому человеку.
*****
«10 мая 2002.
- Хватит того, что вы меня втравили в свою аферу!
- Заткнись! Деньги получать - ты мастер, а делать что-нибудь? Деньги тебе за что платили? За красивые глаза?
(неразборчиво)
- Ты во всем виноват! Ты и Танька твоя! Тварь!
- Да, мы – твари, а ты – белый и пушистый! Уймись, не ори! Сядь…
- Господи, Господи! Во что я вляпался!
- Коля, пойми, крупные дела требуют крупных нервных затрат. Но и дивиденды выше…
(неразборчиво, видимо отошел в другой конец комнаты)
- И сроки! Не могу я, которую ночь не сплю.
- Коленька, ты возьми отпуск, а? Когда сделаем дело, сразу и возьми. Отдохни, съезди на курорт. Таньку здесь оставь, а сам с какой-нибудь кошечкой, а? Я тебе сейчас фотки покажу, выберешь девочку.
- Какую девочку? Я на жену смотреть не могу!
- И правильно! И правильно, чего на нее смотреть? На Таньку-то? Ни рожи, ни кожи, да и стара уже…А кошечки есть! М-м! Обалдеть! Ублажат на совесть.
- Устал я…Не могу я…
- Коленька, без тебя нам нельзя. Без тебя нам не справиться…»
«12 сентября 2002.
- Коля, Коля, что не пошло так? Где тебя носило?
- …мать твою! Я по-твоему гулял? В ресторане сидел? Я …мать твою думал – край пришел! Застрял на мертво, ни пройти, ни объехать!
- Коленька, зайка, у тебя труба на шее для красоты болтается? Позвонить нельзя было?
- Батарейки сели…
- Ты когда на стрелку едешь, ты заранее посмотреть не можешь? За пару соток у любого водилы трубу нельзя одолжить?
- Прости, Тима, не подумал…
- Никита, Никита! За столько лет пора и не путать!»
«19 ноября 2002.
- Кретин! Я из-за тебя головой рискую! Если меня возьмут, ты двух моих пацанов и Таньку кормить собираешься?
- Что я сделал?
- Что? Какого … ты высунулся? Клиент тебя чуть не засек, урод!
- Не засек же! Не гони волну! Рискуем мы одинаково…
- Последствия разные у нас! Ты – в тюрягу, я – в могилу! Валюшин ни меня не пожалеет, ни Таньку с детьми!
- А мне почему такое снисхождение? Меня почему он пожалеть должен?
- Ты дурочку то не строй! Будто не знаю я ваших дел?
- Каких дел?!
- В Гродно… Думаешь не знаю?
(неразборчиво, понизили голос)
- Коля, братик разлюбезный, забудь все о чем сейчас трепался раз и навсегда! Забудь и не вспоминай никогда! Не то твои кошмары могут воплотиться в жизнь…
- Ищь, испугал! Попугай себя в зеркале, урод!
- Я не пугаю, Боже сохрани. Я предупреждаю, любя… Ты же мне не чужой…»
«25 марта 2003.
- Дело стоящее, Колян! Супер! Приподнимемся и свалим в голубые дали!
- Или опустимся в глубокую ямку…
- Брось, прорвемся! Ты подумай: море, солнце! Карибы, Канары!
- Или Северное кладбище…
- Брось!
- Нет, Тима, не пойдет. Информации мало, риск огромный. Засыплемся – хоронить нечего будет…Имжанов – парень крутой, я про него слышал краем уха.
- Информации мало, согласен. Но это пока! Пока мало. А мы подсоберем! Я по своим каналам, ты – по своим…»
«24 июля 2003.
- Саша держит руку на пульсе! Все идет отлично!
- Не каркай!
- Деньги! Деньги! Прикинь какие деньжищи нам светят! Ух!
- Что за манера делить шкуру не убитого медведя?
- Колька, ты безнадежный пессимист!
- Лучше побыть пессимистом, чем трупом… Валюшина не боишься?
- Где он нас найдет? Как он узнает?
- Он все узнаёт. Откуда и как не известно, но узнаёт…
- Ай, не наводи тоску! Плеснуть тебе водярки?
- Не нравится мне, боюсь я…»
*****
В блокноте были и другие записи, но внимания стоили только эти. Алексей в избытке чувств приложился к ручке Розы Самуиловны, забрал блокнот и отправился к лейтенанту Парамонову. На скамье напротив окна дежурного сидела заплаканная женщина, а рядом, присев на корточки, маялся дежурный со стаканом воды в руке.
- Парамонов здесь? – поинтересовался Буров.
Дежурный поднял голову, а женщина всхлипнула и начала растирать по лицу набежавшие слезы. Дверь отделения открылась и вошли четверо мужчин начальственного вида.
- Товарищ майор, тут Парамоновым интересуются, - окликнул одного из них дежурный.
- Ищем, - неохотно притормозил майор и положил женщине руку на плечо. – Делаем все возможное, поверьте. Пожалуйста, Раиса Сергеевна, идите домой…
- Да, нет. Товарищ вот спрашивает, - дежурный кивнул на Бурова.
- Парамонов назначил Вам? Обратитесь в четвертый кабинет, к Рыбкину…
Алексей уже понял, что Парамонов исчез, но все же достал и предъявил удостоверение. Брови майора прыгнули вверх, он переглянулся с дежурным, пожал плечами и сделал пригласительный жест.
- Может, поговорим в моем кабинете?
Глава 6.
- Твориться черт знает что! Марку угрожают, а он ведет себя хуже страуса! - Электра волевым решением собрала братьев на кухне и устроила митинг.
- С чего это хуже страуса? – расстроился Марк.
- Страус хотя бы голову в песок прячет, а ты ее подставляешь!
- Эля, я взрослый человек, я могу разобраться…
- Взрослый человек, в отличие от тебя, отдает себе отчет, что не реагировать на телефонные угрозы глупо и небезопасно! – девушка была по настоящему взволнована, а все из-за противного сигнала опасности, гудящего внутри. Латспелл, так Латспелл, надо же из вновь открывшихся способностей и пользу извлекать.
- Слушай, Элька права. Узнать твой адрес ничего не стоит, и чем бы ни был раздосадован господин инкогнито, а ну как он придет высказать свои претензии лично? – сказал Тоша.
- Фр-р! – фыркнул Марк. – Пусть является, поговорим!
- У Марика помутнение мозгов! – всплеснула руками Эля, и тут же с криком взвилась под потолок.
От ее эмоциональных маханий, кастрюля с обедом спланировала с плиты на середину кухни. Братья, проявляя чудеса грации, увертывались от рассыпавшихся веером пельменей и кипящего бульона.
- Включи воду! – закричала Электра, прыгая ошпаренной кошкой среди погибшего обеда.
Юлик, стоявший от мойки ближе других открыл кран, и девушка, подвывая от боли, засунула обожженную руку под холодную воду.
В этот момент в квартиру позвонили. Тоша прогалопировал по коридору, распахнул дверь, не глянув в глазок, и немедленно пожалел об этом. На пороге стояло, как со страху померещилось Тоше, человек десять лиц южной национальности.
Правда, когда они, отодвинув его, прошли в квартиру, их оказалось всего пятеро, причем парочка из них обладала вполне славянской внешностью. Тошу нежно подхватили под локотки и внесли на кухню, где можно было полюбоваться немой сценой в исполнении семьи Васиных.
Пельмени живописно разлетелись по всей площади кухни, Юлик собравшийся их смести в ведро, застыл - держа на весу словно скипетр и державу - метелку и совок. Марк решив не дать пропасть продукту, похватал пельмени со стола, сунул три из них в рот, но не проглотил и теперь выглядел как хомяк в период сбора запасов на зиму. Эля, вытащив из аптечки мазь от ожогов, воспользоваться ей не успела. Белая колбаска крема из тюбика, печально всхлипнув, кляксой упала на пол.
- До-обрый день, - поприветствовал их незваный гость, многообещающе улыбнувшись.
Васины перекинулись всполошенными взглядами, но не ответили, так как день, а верней вечер, по общему мнению намечался совсем не добрый.
- Ку-ушаете? – в растяжку произнес гость. – Не помеша-али?
Марк спал с лица, узнав голос. Тот, кто так настойчиво добивался у Марка общения с Валюшиным, был худ, не высок ростом, но производил впечатление человека физически подготовленного к неожиданностям жизни. Тонкие губы изгибались в усмешке, но холодный блеск глаз мог заткнуть любого шутника.
Выждав некоторое время и поняв, что поддерживать светские беседы никто из хозяев не намерен, гость вздохнул и огляделся в поисках посадочного места. Но из-за обилия пельменей и бульона кухня показалась ему не подходящим плацдармом для предстоящих выяснений.
- У вас найде-ется помещение почище? – сделал он последнюю попытку завязать разговор, но ответа опять не получил.
Тогда он махнул сопровождающим его лицам и отправился на поиски самостоятельно, в конечном итоге остановившись на гостиной - она же комната родителей.
Братьев и сестру рядком рассадили на диванчике, по бокам почетным караулом пристроились двое мрачных громил. Еще один встал в дверях комнаты, четвертый – у окна, а главный присел на ручку кресла напротив. Помолчали.
От сочувственного взгляда главного хотелось спрятаться под диваном. Тошу мелко потряхивало. Юлик, набычившись и сложив руки на груди, прикидывал скольких он успеет положить, если внезапно кинется в драку. Получалось что ни скольких, вероятней всего его остановят еще в прыжке. Марк собирался с духом, готовясь пасть на колени и молить отпустить хотя бы сестру. Электра казалась равнодушней всех, потому что перестала ориентироваться во времени и пространстве еще при появлении нежданной пятерки на кухне. Она тупо пялилась на паркетные доски, размышляя не пора ли пригласить циклевщика.
- Господа! – пощелкал главный пальцами перед лицами сидящих, привлекая внимание. – Госпо-ода, один вопрос: кому принадлежит но-омер 990-90-90?
- Мне, - признался Марк, проталкивая жесткий ком, стоящий в горле.
- Давно он у Вас?
- Давно… Года два…или три… Я не помню сейчас. Хотите я договор подниму? Я за него заплатил, он удобный для запоминания.
- Сейчас не надо, может по-озже… Многие знают Ваш номер?
- Пол города! Я менеджер по продажам, у меня в месяц пачка визиток уходит, - Марк поспешно потянулся к внутреннему карману, но был грубо остановлен конвоиром.
Главный поморщился и сделал движение подбородком. Конвоир отпустил молодого человека, и тот вытащил пластиковую визитницу, опорожненную примерно на треть. Главный принял визитку, вчитался и приподнял удивленно брови.
- Три мобильных номера? Вы успева-аете по ним отвечать или включаете по графику?
- Они редко звонят одновременно…
- Данное обстоятельство осложняет дело.
- Понимаете, Вам наверно дали неправильный номер! – решился наконец Марк. – Никакого Валюшина я не знаю. Я перебрал кучу знакомых и друзей, но с такой фамилией ни кого не вспомнил. Если только я ходил с каким-нибудь Валюшиным в детский садик…
- Нет, нет, Ваши детские воспоминания тут не при че-ем… - главный отвернулся к окну за которым еще сияло солнце и беззаботно щебетали пташки, не ведающие людских печалей и огорчений, и продолжил говорить, но явно сам себе. - Неправильный номер… Ваш номер так легко придумать, он ведь простой… А я лоханулся, не проверил сразу же…Досадно и глупо! - он развернулся обратно. – Простите за беспокойство. Я не могу ра-аскрыть вам причины нашего посещения, но заверяю в их серьезности и необходимости. Всего на-аилучшего…
Гость полушутливо поклонился и вышел, уводя сопровождающих лиц. Дверь квартиры деликатно прикрылась, а Васины продолжали сидеть.
- Мамочка, - прохрипел Тоша, спустя минуту выйдя из ступора. – Надо срочно выпить…
- Да, выпить и чего покрепче! – поддержал его Марк. – Пронесло!
- Что б тебя одного так пронесло! – вскипел Юлик. – Кретин!
- Ты слышал? Ему дали неправильный номер! Я тут не при чем!
- Очень даже причем! Видел как у него пиджак оттопыривался с одной стороны? Зуб даю – пушкой. Открыл бы тут стендовую стрельбу по живым мишеням!
- В чем? В чем ты меня обвиняешь? – заорал Марк. – В том, что какой-то урод случайно продиктовал мой номер?
- В том, что ты безответственный идиот! В том, что ты…
- Тихо! – вклинилась в скандал Электра, ее внутренний сигнал опасности не пропал, но притих. – Замолчите… Все выяснилось и слава создателю. Марка доставать перестанут, мы заснем спокойно.
- Мы чуть не уснули из-за него навеки!
- Я тут не при чем!
- А кто при чем?! Ты же пожелал, чтобы он явился? – не сдавался Юлик.
- Я не желал…
- Желал! Только что! Элька, скажи! «Пусть явится!»
- Хватит! Заткнитесь оба!
Тоша сунул каждому по хрустальному стакану и отмерил на палец коньяка. Все выплеснули в себя алкоголь. Девушка, не переносившая коньяк, скатилась на пол и зашлась в кашле. Тоша кинулся в кухню за водой, поскользнулся на неубранном пельмене и въехал лбом в плиту. На негодующий Тошин вопль сбежались все, даже отплевывающаяся коньяком Эля.
- Еще одна таби! – сказала она, разглядывая немедленно вспухшую шишку на лбу брата.
- Таби?
- Ай! – отмахнулась Электра досадливо. – Я пошла. Подальше от вашего сумасшедшего дома!
- Стой! Завтра в салон красоты не забудь сходить, - спохватился Марк.
- За каким бесом?
- Начальника «Грейт-Поста» ты в таком виде собираешься охмурять?
- В каком таком? – подбоченилась Эля. – Ах, ты сводница старая!
- Я старше тебя всего на год!
- Значит против сводницы возражений нет? – процедила девушка. – Подавись своим «Грейт-Постом»! Работай у них сам и с их начальником спи сам! А я полы помою в бизнес-центре!
- Эля! Эля! – Марк прыгнул вперед и поймал сестру за локти. – Ты не правильно поняла! Я не то имел в виду! Забудь про салон красоты. От тебя и так глаз не оторвать, правда!
- Может, поедим? – робко предложил Тоша.
- Чего? – спросили остальные Васины.
Тоша горестно вздохнул и обвел печальным взором кухню, живописно украшенную присохшими пельмешками и лужицами остывшего бульона с островками жира.
- Давайте в ресторан сходим… Как на западе, в кино…
- Мы итак уже в кино! В гангстерском! С горой трупов и морем крови…
- Трупов не было!
- Еще не вечер!
- Да что ты меня достаешь!!! – озверевший в конец Марик примерился «приласкать» брата ковшиком из-под пельменей.
- Прекратите!
- Ты ему скажи!
Электра махнула рукой и отправилась в свою квартиру.
*****
- Полина Петровна хотела бы с тобой повидаться, деточка, - встретила девушку в дверях баба Нюра.
- Полина Петровна это кто? Психиатр?
- Полина Петровна – потомственная колдунья. Я ей насчет тебя позвонила и она нас ждет завтра с утра, пораньше. После десяти к ней народ потянется, поговорить не дадут.
Эля привалилась к стене. После бурно проведенного трудового дня, после поисков трупа в офисе Хрусталикова, после посещения человека с ледяным взглядом убийцы, для полного счастья ей не хватало только задушевных бесед с потомственными колдуньями, что б они сгорели. Обижать бабу Нюру было не удобно, и молодая женщина состроила любезную гримасу.
- Устала? – спросила баба Нюра участливо. – Пойду, подогрею тебе…
«Хоть ужин есть!» – порадовалась про себя Эля.
*****
- К Полине Петровне со всего города люди едут, - говорила баба Нюра по дороге к дому потомственной колдуньи. – Она и от пьянства заговаривает, и от наркоты. Судьбу корректирует, мужей возвращает…
- «Все на свете было написано одной рукой» - процитировала Эля Пауло Коэльо, которого очень уважала. – Как можно скорректировать то, что уже написано?
- Раз написано, значит можно прочитать и подправить, - нашлась баба Нюра, которая в свою очередь с большим пиететом относилась к Полине Петровне.
- Человеку, жившему в пустыне предсказали, что он утонет в тридцать восемь лет. В этот год он отменил поездку к морю, остался дома, - начала Электра таинственным голосом.
- И? – заинтересовалась баба Нюра.
- И утонул в ванне. Поскользнулся, ударился головой, потерял сознание и захлебнулся.
- Сейчас придумала?
Девушка прыснула озорно, старая женщина только покачала головой. Они подошли к пятиэтажной хрущевке. На скамье и на газоне у дверей подъезда сидел разночинный народ. Несколько молодых женщин с усталыми лицами, две семейные пары, три девчонки-школьницы, грызущие семечки из общего кулька, напудренная и напомаженная дама, толстяк с портфелем… Лица у всех напряженные, не улыбчивые. Друг на друга никто не смотрел, все больше себе под ноги, но бабу Нюру с Элей в арьергарде заметили и проводили хмурыми взглядами.
- Ждут, - шепнула баба Нюра. – Прием с десяти, а они к восьми приходят.
- Нас-то пустят?
- Пустят. Нас сама Полина Петровна пригласила. Лично!
Их пустили. Полина Петровна – высокая, седая женщина с осанкой балерины – посмотрела на Электру отнюдь не дружелюбно, и как бы нехотя пропустила их обоих с бабой Нюрой в гостиную.
Гостиная напомнила Эле офис мага Хрусталикова. Тот же бархат, скрывающий стол, то же тяжелое барочное кресло «а ля стулья из дворца», у стены горка с похожими амулетами и оберегами, книжный шкаф забит эзотерической литературой, то же обилие свечей. Воздух в комнате стоял тяжелый, сладковато дурманящий.
- Садитесь, - Полина Петровна указала тощим пальцем на банкетку. – Так Вы утверждаете, что приобщились к дару ясновидения?
В тоне у колдуньи звенели обвиняющие нотки. Так герцогиня могла бы говорить со служанкой, нарушившей придворный этикет.
- Ничего я не утверждаю, - сердито ответила ей Электра, перейдя в оборону от столь «любезного» приема.
- Полиночка, ты не поняла, - чуть заискивающе сказала баба Нюра. – Эля просто в последнее время предугадывает события до того как они случаются.
- Что же случиться сейчас? – мерзким, ядовитым голосом поинтересовалась Полина Петровна.
- Сейчас? Сейчас я встану и уйду.
- Ой! К чему такие нервы? – колдунья накрыла Элину ладонь своей.
- Если у Вас поясница болит, нечего отыгрываться на посторонних, - Васина резко выдернула ладонь и встала.
Баба Нюра дернула ее за край юбки. Полина Петровна тоже поднялась, мимолетно поморщившись от мгновенной боли.
- Поясница у меня действительно болит, - голос колдуньи потеплел. – Эля, давай-ка забудем не совсем удачное начало нашего знакомства. Анна Анатольевна, Вам кофе? Чай?
- А Пепси нету или Колы? – спросила баба Нюра.
- Анна Анатольевна, у меня в доме подобных бесовских напитков не бывает, - сдвинула выщипанные в нитку брови Полина Петровна.
- Тогда чаю, - покорилась баба Нюра.
- Эля, тебе?
- Чай, - за хамский тон Электра «потомственную колдунью» не простила и дулась.
Чай подали в гостиную. В три керамические бурые кружки были опущены чайные пакетики и залиты кипятком. Пряников-печеньев не предлагалось. Впечатление от колдуньи Полины Петровны у Эли испортилось окончательно – пакетики она считала чайным мусором, сама в рот не брала и братьев отучила. К тому же угощать гостей голым чаем? Лучше бы совсем не предлагала.
- Эля, расскажи как ты поняла про мою поясницу? Опиши мне какие ощущения возникли у тебя при этом? – царственно повелела Полина Петровна.
- Никакие, - буркнула девушка, заставляя себя глотать чай. – У Вас спина была слишком прямая, даже для балетной. Будто Вы боялись ее потревожить лишним движением. А кончики пальцев у Вас подрагивали. От боли и напряжения…
- Очень хорошо, - похвалила колдунья, как учительница хвалит примерную ученицу. – Анна Анатольевна, оставьте мне девочку. Пусть посидит, посмотрит, как я веду прием.
- Я не могу! – вмешалась Электра. – У меня работа!
- Если ты разовьешь дар, тебе ниспосланный, то сможешь помогать страждущим и на кусок хлеба заработаешь, - повернулась к ней Полина Петровна.
- Нет у меня времени и денег дар развивать. Мне работать надо, на курсы ходить.
- Ты, Элюня, говорила же, что убираться можно в любое время, хоть и ночью, - напомнила баба Нюра.
- Ой, я еще ночью пойду убираться! Сказали тоже!
- Не надо ночью, - отрезала Полина Петровна. – Ты посидишь часик, я приму одного пациента, и пойдешь.
Старушка посмотрела на Элю просяще, и девушка кивнула. Баба Нюра шустренько подхватилась и унеслась, а Эля пересела в угол комнаты со скучающим видом. Полина Петровна прошествовала к двери и впустила первого «пациента».
Первой оказалась женщина в застиранном платье-халате, с замкнутым лицом и припухшими глазами. Она вошла шаркающей походкой столетней старухи и упала на стул.
- Дочь? Сын? – спросила Полина Петровна.
- Сын, - прошелестела женщина и сморщилась в беззвучном плаче.
- Пьет? Колется?
- Лучше б пил…
- Ясно. Героин?
- Да не знаю я… Фотография вот, - она порылась в затрепанной сумочке и вытащила карточку.
Колдунья мельком взглянула и передала Электре. С фотографии смотрел загорелый веснушчатый парень лет восемнадцати. Милое лицо, открытая улыбка, забавный чубчик надо лбом.
- С армии началось, с Чечни проклятой! Господи, за что?! - женщина боролась со слезами из последних сил. – Я так счастлива была… Живой вернулся, не пораненный, не инвалид, как другие. Думала – заживем!
- К врачам обращались?
«Интересно, она специально разговаривает, словно гестаповка на допросе русского подпольщика?» - Эле мать наркомана было жалко.
- Куда только не обращалась! К наркологам водила, в больницу устраивала, - клиентка все ниже склоняла голову к коленям, словно ее горе сидело у нее на спине и давило. - Не помогло! Из дома вынес и золото, и технику… У нас и было того золота - моих два колечка и сережки, на свадьбу даренные… Все вынес, продал… Я плакала, умоляла, просила… А он! Измучилась, извелась! Врачи обещали, что поможет лекарство какое-то. Сколько денег я за него отдала, занимать пришлось… Не помогло! Ни чего не помогает! Соседка подсказала к Вам пойти…
- Сын знает, что к колдунье пошли?
- Нет, нет. Он не пустил бы. Он и к врачам не хотел, и в больницу… И лекарство то - дорогое - я тайком подсовывала… Помогите! Помогите, пожалуйста! Век Бога молить буду за Вас! Помогите! – слезы все-таки полились по щекам.
Полина Петровна держалась отстранено, холодно и даже надменно, и была Эле противна в желании казаться этакой последней инстанцией, надеждой и защитой отчаявшихся. Эля не верила, что колдунья способна излечить паренька-наркомана.
- Значит так, - четко выговаривая каждое слово начала колдунья. – Слушаться меня. Что говорю, все делать. Добавляйте сыну в питье, в чай, в суп, капельки, - она достала с полки пузырек. – Через месяц приведете ко мне, поработаю с ним лично.
- Не пойдет он…
- Пойдет. Капелек попьет и пойдет, это я гарантирую. Три капли три раза в день. Мессу отслужу, свечи поставлю. Как зовут мальчика?
- Борисом.
- Ага, - Полина Петровна чиркнула имя на огрызке бумажки. – Через месяц приходи. С сыном приходи.
Женщина снова полезла в сумочку и достала кошелек. Кошелек был под стать сумочке – потертый и худой. Женщина вытащила купюру в тысячу рублей и положила на стол. Полина Петровна небрежно смахнула ее вниз, в ящик.
- У нее это наверно последние деньги! Как можно было их брать? – возмутилась Эля, едва Полина Петровна проводила женщину и вернулась в комнату.
- Я деньги не вымогаю, - оторопела колдунья. – Каждый определяет сумму сам. Сколько может, столько дает. Кстати, не так уж много...
- Что за капли Вы ей подсунули? «Плацебо»?
- Еще не хватало! Я – не шарлатанка, - Полина Петровна вздернула острый подбородок. - Это изобретение моей подруги – фармацевта. Уж не знаю какие ингредиенты она смешивает, но эффект налицо. Самые буйные, строптивые и несдержанные через месяцок становятся смирней овечек, и тогда я работаю с ними непосредственно… Ставлю код на неприятие зелья. Результат в девяноста процентах случаев, между прочим.
- Иными словами Вы с начала пичкаете их психотропными препаратами, а потом зомбируете?
- Они и так зомбированы своей зависимостью от водки или наркоты! Я всего лишь перепрограммирую их! Возвращаю в семьи покой… Что тебя не устраивает?
- Ничего меня не устраивает! Я, наверно, ни чего не понимаю в колдовском бизнесе…
- Искусстве!
- Бизнесе! – топнула Электра ногой. - Но Вы взяли ее гробовые деньги! – выпалила девушка и поперхнулась, испуганно глядя на колдунью.
- Что? – одними губами спросила Полина Петровна. – Повтори… Что ты сказала?
Эля отчаянно замотала головой, надеясь, что не сказанное не воплотиться. Действительно, когда женщина вытащила купюру, эквивалентную двум, а то и трем дозам, Электра подумала как способен разозлиться ее сын-наркоман, узнав куда мама потратила столь необходимые ему деньги.
Она по стеночке выбралась в коридор и покинула квартиру колдуньи.
- Полина Петровна принимать то будет? – обратилась к ней девчонка с кульком семечек.
- Будет, будет… - Эля даже головы в ее сторону не повернула.
«Шарлатанка она… Самая что ни на есть шарлатанка! Мессу она отслужит. Разве мессы служат в таких случаях? «Капельки» какие-то людям продает, неизвестного состава… А люди идут к ней, как к последней надежде, как к спасению. Деньги отдают, плачут, умоляют, верят ей. Не хочу так, не могу, не буду так!» - мысли путались, кулаки сжимались, девушка бежала не разбирая дороги.
*****
И тут увидела Хрусталикова. Магистр черной и белой магии сидел на открытой веранде кафе, а перед ним тосковала чашечка кофе. Хрусталиков полоскал в ней кофейную ложечку, постукивая ей о край чашки, словно проверяя качество фаянса. Выглядел маг сокрушительно – ореол загадочности и легкой грусти не оставил равнодушной даже длинноногую официантку, фланирующую неподалеку от его столика. Электра тоже невольно притормозила и залюбовалась изяществом и грацией движений и позы дипломированного колдуна, похожего на большого томного хищника семейства кошачьих.
Тем временем у кафе притормозила роскошная лаковая иномарка. Из нее выпорхнула миниатюрная брюнетка в шикарном брючном костюме, буквально вопившем о своей баснословной стоимости. Она шустренько вбежала по ступенькам и приблизилась к столику, занимаемому магом.
Хрусталиков вежливо приподнялся ей на встречу. Брюнетка небрежно кивнула, села, лихо закинув ногу на ногу, и закурила.
- Кофе! – бросила она в пространство.
- Кофе, пожалуйста, - подозвал Хрусталиков официантку, явно получившую душевную травму при появлении брюнетки.
Эля, подталкиваемая обычно не свойственным ей любопытством, прокралась на веранду у парочки за спиной и села за ближайший к ним столик.
- Слушаю Вас, - отвлек ее официант, раскидывая перед ней меню в малиновом кожаном переплете. – У нас богатый выбор блюд и напитков. На любой вкус и кошелек. Очень выгодны бизнес-ланчи…
- Мороженое, - перебила Васина, лишь бы от него избавиться.
- Какое? – не отставал настырный работник общепита.
- Любое. Хорошее.
- У нас все мороженое высшего качества, - ни с того ни с сего надулся официант.
- На Ваш вкус, - прошипела девушка, изнывая от желания подслушать разговор мага и дамочки. – Любое на Ваш вкус!
- Хорошо, - официант сглотнул обиду за родное заведение и отплыл от столика.
- Мой муж вне себя! – говорила за Элиной спиной брюнетка. – Я тоже вне себя! Мы все вне себя, уважаемый Михал Михалыч.
- Я сделал все возможное. Я уже Вам говорил, - взмолился Хрусталиков.
- Мало! Не достаточно! Результата нет, а Вы говорите все возможное!
- Я же вернул все деньги!
- Деньги! – презрительно выплюнула брюнетка. – Что нам деньги? Да мы готовы увеличить сумму вдвое, если на то пошло! Вдвое!
- Я не возьмусь, - ложка у Хрусталикова звякнула особенно жалостливо.
- Михал Михалыч, разве подобное поведение разумно? – в тоне женщины проступила легкая угроза.
- Я сделал что мог. Я клянусь!
- Подумайте!
- А тут и думать нечего.
В поле Элиного зрения вдруг вплыло сооружение башенного типа, увенчанное вишенкой с фривольно оттопыренной ножкой. Молодая женщина всмотрелась в это нечто и с ужасом поняла, что перед ней ее заказ. Вниз по стенам башни сбегали водопады шоколада, острыми шипами торчали вафли, а внизу кипели волны взбитых сливок вперемежку с кокосовой крошкой.
- «Вершина страсти», - объявил гордо официант. – Наше фирменное мороженое.
Эля ткнула в стену башни ложкой. «Вершина страсти» состояла из трех слоев – сливочного, ванильного и ромового, а в серединке у него проходил стержень из вишневого джема. Причем ромовая пропитка абсолютно не сочеталась с вишней, а ваниль диссонировала со сливками и кокосом. В целом из «Вершины страсти» вышло бы три вкусных порций мороженных, если бы их подали отдельно друг от друга.
Вредный официант встал у барной стойки и ревниво следил за процессом поглощения Элей «шедевра кулинарной мысли». Электра под его взглядом почувствовала себя очень несчастной, но давясь впихивала в себя мороженое.
- Напрягитесь! Попоститесь, помолитесь, или что Вы там делаете? – уговаривала тем временем брюнетка неуступчивого магистра. - Попросите совета у коллег… В первый раз почти получилось! Неудача слегка выбила Вас из колеи. Не страшно! Это ничего, это со всеми случается! Подумайте о ребенке, в конце концов! О бедном напуганном мальчике, которого держат неизвестно где, кормят неизвестно чем… В Вас не говорит совесть?
- Какая совесть?! Я его не крал, я его не держу в подполе, - Хрусталиков со звоном уронил ложечку.
- В подполе? – вскрикнула брюнетка потрясенно. – В подполе? У Вас было видение? Его держат в подполе? Он жив? Говорите же, мать вашу!
- Я не знаю! – сорвался на тонкий визг Хрусталиков. – Я ни чего не вижу! Я ни чем не могу помочь! Мне жаль мальчика, но для розыска существуют другие инстанции!
- Это полиция что ли?
- Милиция, полиция, ФСБ, детективные агентства…
- Да, да! Собес еще! Вы же знаете возможности мужа? Все привлечены!
- Вот и отлично…
- Нет, не отлично! – ожесточенно отрезала брюнетка. – Не отлично! Мальчика до сих пор не нашли!
- Что я – против ФСБ?
- Вам помогают высшие силы! Господи, да почему я Вам это говорю? Это же Ваши собственные слова!
- Я от них отрекаюсь! Я – шарлатан! Я – обманщик и мошенник!
Против подобного заявление брюнетке возразить было нечего, и она замолчала судорожно глотая кофе. Вдруг затренькал мобильный. Дамочка поднесла трубку к уху и с минуту молча слушала, потом поднялась.
- Наш разговор не окончен…
- Окончен!
- Нет, не окончен! – с нажимом сказала брюнетка. – Я заеду к Вам в офис на той неделе… Нет! На этой неделе, и попробуйте только увильнуть от встречи! Я найду на Вас управу!
Она выдохнула дым ему в лицо и спустилась к машине. Хрусталиков остался за столиком в полной прострации.
Эля гипнотизировала остатки мороженого, в тщетной надежде, что те устыдятся и испаряться без следа. Но мороженое, хоть и подтаивало, но позиций не сдавало. Девушка решила подозвать официанта, расплатиться и удрать, бросив «Вершины страсти» на столике. Она повернулась, разыскивая его глазами, и нос в нос уперлась в обалделую физиономию Хрусталикова.
- Вы? – проклокатало где-то у магистра внутри. – Вы за мной…Вы за мной следите? Вас послали? Кто? Отвечайте сейчас же!
Проще всего было бы удариться в бегство, но честную Элину натуру сдерживал неоплаченный счет.
- Никто меня не посылал, - как можно убедительней сказала Электра. – Вы ошиблись.
Она попыталась непринужденно и снисходительно улыбнуться, но вместо этого лишь жалко перекосилась лицом.
- Ошибся? – Хрусталиков элегантно, но молниеносно переместился за ее столик, отрезав путь к отступлению. – Вы следите за мной! Я Вас запомнил! Вы следили за мной, переодевшись уборщицей…там, в бизнес-центре…
- Товарищ, товарищ, спокойней! – Васина постаралась максимально отодвинуться от разгневанного Хрусталикова и уперлась в перила, ограждающие открытую веранду от улицы.
- Почему Вы за мной следите? – напирал магистр ч/б магии.
- Да не слежу я! Я работаю в вашем бизнес-центре! Работаю, понятно Вам?
- Раньше я Вас не видел…
- А я вчера устроилась в него, у меня был первый день! Спросите у Эдуарда Евгеньевича!
- Вот! Сами сознались! Специально устроились на работу, что б следить! – восторжествовал Хрусталиков. – Здесь тоже случайно оказались?
- Случайно! – не сдавала позиций Электра. - Шла на работу и захотела мороженое. Что, нельзя?
- Врете!
- Ваше самомнение превышает разумные границы! – разозлилась молодая женщина. - За каким чертом Вы мне сдались? Выпустите меня, мне на работу пора.
- Щас! – глаза Хрусталикова сверкнули праведным гневом. - Сначала расскажешь на кого ты работаешь!
- Я начну кричать! Уже начинаю! – предупредила Эля и открыла рот пошире, чтобы мужчина не засомневался в серьезности ее намерений.
- Тихо! – Хрусталиков поднес к ее лицу ладонь, и Электра с испугу цапнула магистра за палец.
- Зараза! – высказался Хрусталиков от души, рассматривая пострадавшую конечность.
- Сам виноват! – окрысилась Эля.
- Я?!
- Пугаешь беззащитную девушку! Мерзкий гад! – девушка схватила окончательно раскисшую «Вершину страсти» и выплеснула ее в лицо колдуну манохромных магий.
- Ах ты! – взвился мужчина, хватая Элю за запястья.
Но до драки дело не дошло. К ним с разных сторон подскочили Элин официант и официантка Хрусталикова и растащили буйных клиентов по разным углам.
- Что ж Вы творите, девушка? – причитала официантка, обтирая Хрусталикова салфеткой.
- Он на меня напал, - вырывалась от официанта Электра.
- Кто?
- Он!
- Не выдумывайте! Мы стояли здесь и видели!
- Дома надо ссориться, а не в общественных местах! – поддержал сослуживицу официант, хмуро озирая поле битвы. – Напачкали, нахулиганили, а кто убирать будет? И за мороженое у Вас не заплачено кстати!
- Я заплачу! Вы мне не даете достать кошелек! – захныкала Васина жалобно, но сочувствия не дождалась.
Она расплатилась и ретировалась, спиной чувствуя прожигающие ее взгляды работников кафе. Хрусталиков попытался последовать за ней, но официантка не пожелала так легко расстаться с добычей.
- Куда же Вы пойдете в таком виде? – вскричала она, намертво вцепляясь магистру магии в рубашку, и утащила в служебное помещение.
*****
«Хорошо хоть пол не заставили мыть» - подумала Эля, поспешно семеня к бизнес-центру. «Работу придется менять. А то Хрусталиков меня доконает своими обвинениями! Ну и плевать! Каждая неудача – это ступенька к успеху! Некоторые ступеньки покруче, некоторые пониже. В конце концов, уборщицей возьмут всюду, это же не ядерные физики».
*****
Унылый завхоз сидел в своем кабинете, чертил что-то на обрывке бумажки и на Элино появление ни как не отреагировал.
- Возьмите, пожалуйста, - нарушила его уединение Электра и извлекла из сумки служебную форму.
- Стирайте сами, - насупился завхоз. – Прачечная во время испытательного срока – за свой счет.
- Я ее постирала.
- Тогда зачем принесли? Порвали? Ремонт во время испытательного срока тоже за свой счет, девушка.
- Нет. Я ее сдаю. Я нашла другую работу и сдаю форму. И ключ вот заберите.
- А-а, - завхоз нехотя оторвался от стула, подошел к доске и стер с нее Элино имя. – Расчет получите в бухгалтерии, - одолжил он информацией.
- А меня не оформляли.
- Надо же, - вяло удивился завхоз. – На дурочку вроде совсем не похожи. Нелегалка что ли? Без документов и разрешения на работу?
- Слушайте, может Вам пересилить себя и первому позвонить, а? – не сдержалась Электра. - Женщины тоже бывают очень гордыми, не меньше вашего брата – мужчин. Переживают, плачут в подушку, а на людях не признаются, что страдают. Наоборот, хорохорятся, делают лицо. А сами от телефона не отходят вечерами. И Ваша тоже ждет каждый день, а Вы не звоните… как дурак, - добавила она совсем тихо.
- Кто Вам сказал? – завхоз круто развернулся от доски на стене, заторможенность и вялость слетела с него как пушинка под порывом ветра. – Кто наболтал?
- Никто. У Вас фотография на столе, и Вы постоянно смотрите то на нее, то на телефон.
- Чушь! Подумаешь, смотрю на телефон… Вы от нее?
В голосе завхоза слышалась мольба, и Электра не стала пускаться в объяснения про «таби» и «латспелла».
- Она меня не посылала, я пришла от себя, - соврала Эля наудачу, надеясь, что завхоз не будет вдаваться в детали их «знакомства» с женщиной на фотографии. - И хочу сказать, что больше видеть не могу, как она плачет! Ведь сознайтесь…не ей, не мне, а себе сознайтесь: Вы виноваты! Виноваты же?
- Виноват, - прошептал завхоз.
- Так позвоните, извинитесь! Она же ждет! Себя мучаете, хоть ее пожалейте!
Завхоз схватился за телефонную трубку как утопающий за соломинку.
- Тамара? Тамарочка… - залепетал он, и Васина поспешила выскользнуть прочь.
*****
- Эля, ты это куда?
Электра мысленно пожелала кадровику-администратору провалиться, но обернувшись убедилась, что желание ее, к сожалению, не исполнилось.
- Ой, Эдуард Евгеньевич, а я хотела как раз к Вам зайти, - умильно улыбнулась девушка. – А Вас не было в кабинете.
- Дела, Эля, дела. Я здесь не последний человек, как ты понимаешь. Все вопросы – ко мне, все проблемы – на мне, - растаял Эдуард Евгеньевич. – Ты по служебному вопросу хотела зайти или… по личному?
- По служебному, - огорчила его девушка. – Я увольняюсь.
- Погоди, погоди. Увольняешься?
- Увольняюсь. Нашла другую работу, как Вы и советовали – секретарем.
- А как же курсы? – любвиобильный дядечка все пытался вникнуть: шутит она или нет. - Ты говорила же, что сначала тебе нужно курсы закончить.
- Это я так думала, - Эля добавила наивной восторженности во взор и тон, даже губки бантиком сложила. – А господин генеральный директор посмотрел и сказал, что я и в процессе работы всему научусь. Даже еще и быстрее!
Электра явственно услышала как администратор-кадровик скрипнул зубами от досады. Чтобы окончательно его добить она глубоко вздохнула, высоко вздымая грудь, обтянутую только легким топиком. Эдуард Евгеньевич непроизвольно сделал несколько шажков в ее направлении, но на пол пути затормозил, и поглядел словно кот у которого из-под носа убирают тарелку сметаны. Эля почувствовала себя отомщенной за его недавние приставания.
- Ладно, счастливо тебе на новом месте с новым начальником, - кисло пробормотал Эдуард Евгеньевич.
- И Вам счастливо.
- Ты форму сдала?
- Сдала. И форму, и ключи. Завхозу. Можете проверить, - Электра откровенно издевалась, стреляя в поверженного ловеласа глазками.
- А деньги? За вчерашний день, - окрыленный внезапно возникшей в голове идеей Эдуард Евгеньевич воспрянул духом.
- Да ну-у-у-у, чего я там могла заработать, - промямлила Эля, ругая себя за то, что решила поглумиться над мужчиной напоследок.
- Нет, нет! Еще не хватало! Я своих работников не обманываю! Пойдем-ка, посчитаем сколько ты наработала.
Железной хваткой он ухватил едва не ускользнувшую от него добычу и поволок к себе в логово.
- Каждый труд должен оплачиваться! – говорил он по дороге голосом, звеневшим от скрытого торжества. – Ты целый день отработала, значит имеешь право на оплату!
- Да черт с ним! Плевать! – трепыхалась в его руках жертва собственного коварства.
Дверь со зловещим скрипом закрылась за ними. Эдуард Евгеньевич бросил Элю в кресло и встал между ней и дверью.
- Так, двадцать восемь тысяч делим на тридцать дней. Получаем девятьсот тридцать три рубля и тридцать три и три и три…копейки…не очень ровное число, да? Округлим до девятисот тридцати четырех рублей, хорошо?
- Я Вас умоляю! – всплеснула руками Электра, которая рада была бы еще и приплатить, только бы вырваться. – Девятьсот тридцать четыре рубля не столь существенны в мировом масштабе, к тому же за первый день. За мной ведь и не проверяли работу. А вдруг я схалтурила где?
- Эличка, во-первых, дело принципа! Заработанные деньги – это святое. Сколько бы не было: десятка или тысяча. И бросаться ими не след. Во-вторых, я уверен, что убирали Вы идеально, у меня на людей «глаз-алмаз».
- Ладно, уговорили! Давайте! – девушка растопырила ладошки.
Эдуард Евгеньевич мигом пристроился на подлокотнике ее широкого кресла и вынул бумажник.
- Пятьсот…сто…сто…еще две сотни…десять, десять, десять…и четыре, – отсчитал он купюры и мелочь.
- Спа-си-бо, - Эля сделала попытку подняться, но кадровик-администратор придержал ее.
- Эличка, мы с тобой так и не поговорили по душам, не посидели за кофейком. Может, сходим, выпьем по чашечке за нашу короткую, но яркую встречу?
- Мне домой надо, - девушка еще раз попыталась если не приподняться из кресла, то хоть отодвинуться от мужчины.
- Милая, сейчас одиннадцать утра. Ну что у тебя за срочность дома? Дети по лавкам?
- Братья у меня по лавкам, - под нос себе проворчала Васина.
- Жалко, Эличка, жалко, что ты уходишь, - продолжал Эдуард Евгеньевич, касаясь ее плеча. – Я уже тебе место другое присмотрел у нас. Более денежное, более достойное твоей красоты.
- Не судьба, - Электра с трудом уклонилась от его прикосновения.
- Ах, если бы ты знала как тяжело жить одному, без родной души, - не в тему сказал вдруг Эдуард Евгеньевич.
Сзади приоткрылась дверь, но ни Эля, пытавшаяся понять смысл последней фразы администратора, ни Эдуард Евгеньевич, возобновивший попытки сократить до минимума расстояние между ним и девушкой, не обратили на это ни какого внимания. Тем временем кто-то вошел в кабинет и встал у них за спинами.
- Ну хватит, - Электра потеряла остатки терпения и разозлилась. – Мне идти пора, и кофе я не хочу!
- Деточка, неужели тебе меня не жалко? - Эдуард Евгеньевич почти навалился на нее, обхватив за плечи.
- Пустите!
Котообразный ловелас Эдуард немедленно исполнил ее просьбу, но не по своей воле. С ужасом Эля наблюдала за тем, как недавний их гость – тот самый, славянской наружности – за ухо, как нашкодившего мальчишку, вытаскивает повизгивающего Эдуарда Евгеньевича из кресла, куда администратор все-таки не без труда ввернулся, и ведет к стулу у стены.
- Герман Владимирович! Ой-ой! Больно! – чуть не плакал Эдуард Евгеньевич от унижения.
- Девушка же сказала тебе, козе-ел старый, что не жела-ает кофе, - в голосе Германа Владимировича звучала укоризна.
В этот раз Электра в ступор не вошла и имела возможность рассмотреть Германа Владимировича повнимательней. Длинные до плеч черные волосы прихвачены резинкой в хвостик, узкое породистое лицо, высокие скулы, острый нос и подбородок, хищный изгиб тонких бледных губ, глаза будто подведены черной подводкой. Видный парень, но ощутимо опасный. Можно любоваться пантерой в клетке, но кому в здравом уме придет в голову лезть к ней обниматься?
Герман Владимирович в свою очередь внимательно рассматривал съежившуюся в кресле Элю.
- Мы с Вами где-то встреча-ались, - улыбнулся он, прищурившись, словно в оптический прицел. – И не так давно…
Та не ответила, мурашки по ее телу кинулись врассыпную. Герман Владимирович скосился на застывшего администратора, что-то прикинул, кивнул сам себе и снова растянул губы в улыбке.
- Мо-ожет отпустим девушку? – предложил он.
- Конечно, - просипел Эдуард Евгеньевич, пряча от Эли глаза.
Васину из кабинета как ветром сдуло, она даже попрощаться забыла.
*****
Хрусталикова Эля увидела в последний момент. Просто темный силуэт мелькнул среди ярко-зеленой листвы, и магистр вырос у нее на пути. Электра попятилась, едва не шлепнувшись пятой точкой на асфальт.
«Живу полной жизнью! – подумалось ей. – Сидела бы дома, идиотка! Варила бы борщи, жарила котлетки! Вот, истина же: бойтесь своих желаний, они имеют тенденцию сбываться. В моем случае сработало на все сто».
- Мы не договорили, - ласково сказал ей Хрусталиков.
Он успел переодеть и рубашку и брюки, но выглядел так будто один выжил в техногенной катастрофе. Лицо скошено в сторону, плечи то ссутуливаются, то распрямляются, пальцы скрючены. Сграбастав молодую женщину в охапку, Хрусталиков затащил ее в ближайшие кусты, густо окаймляющие бизнес-центр. У, не пришедшей в себя после предыдущего стресса Эли, не осталось сил сопротивляться и кричать. Она покорилась судьбе. Но рвать в клочья нежное тело или надругиваться над девичьей честью Хрусталиков не стал. Кустами он пробрался до параллельной проспекту улицы и открыл переднюю дверцу «Ленд Крузера», стоящего в тени жасмина. Утрамбовав Электру и пристегнув ее для надежности ремнем безопасности, он оббежал машину, сел на водительское сиденье и рванул «Ленд Крузер» с места. Эля выпала из окружающей действительности в темноту обморока.
*****
В комнате горел ночник – пухлая цветная гусеница под зонтиком. Свет ночника выхватывал из темноты кусок прикроватной тумбочки и часть кровати под пушистым пледом. По верх пледа раскинулась Эля. В легкой юбочке, в топике и прозрачной тунике поверх, и даже в босоножках.
Она заквохтала, словно курица, пережившая налет на родной курятник стаи голодных хорьков, и села дико озираясь. Рядом дышали, но кто или что - Электре разглядеть не удавалось.
- Хрусталиков? – позвала она.
- Вы зачем в обморок упали? – спросил Хрусталиков из темноты.
Он сильно испугался за нее, и теперь когда она благополучно очнулась, корил себя за чувствительность.
- Что бы Вас позлить! – в ответ рявкнула Эля. – Вы совсем сбрендили? Хватаете, тащите в кусты… Любой в обморок грохнется! А уж тем более невинная девица.
- Вы сами виноваты, невинная девица! Следите за мной, а у меня нервы.
- Нервы?! – Васина взвилась на кровати, запутавшись в пледе. – Это у Вас нервы, а у меня – стальная проволока, да?
- У Вас профессиональный риск.
- Вы – полный кретин! Вам еще ни кто не говорил, что Вы – законченный клинический идиотус кретиниус?! С чего…ну с чего Вы взяли, что я за Вами слежу, а? У Вас мания преследования? Сейчас такое успешно лечат.
- Прошу Вас, пожалуйста! – перешел к мирным переговорам магистр черно-белой магии. – Скажите мне, умоляю… Я клянусь, что ни кто ни чего не узнает! Я спать не могу, я есть не могу…Кто Вас нанял? Кто?
- Я работаю уборщицей в бизнес-центре, я уже говорила. Я Вас не преследую.
- Как же! – Хрусталиков с размаху шлепнулся рядом с Элей на кровать, заставив ее отступить к краю ложа. – Я собственными ушами слышал о чем договаривался ваш Эдуард Евгеньевич с помощником Имжанова! С этим Германом!
«То ли Ильхамова, то ли Ильжанова…» - вспомнила Электра слова брата.
- А Вы случайно не Валюшин? – спросила она.
- Причем тут Валюшин? – не понял Хрусталиков.
- Проехали. Я подумала, вдруг, Вы «в миру» – Валюшин? Ну, по паспорту вряд ли Вы и на самом деле Хрусталиков…
- «В миру» я – Хрустов…
Глава 7.
К Мирону Михайловичу Хрустову ехали со всей Тверской губернии. Он лечил от язв, от катара, чистил гнойные нарывы, вправлял вывихи и выскочившие позвонки, ломал и складывал не правильно сросшиеся кости, заговаривал от пьянства и морока. С утра до вечера во дворе Хрустовых толпился народ. Елизавета Федоровна – жена Мирона Михайловича – трижды в день разносила по двору плошки с жидким постным супом или тюрей.
- Святая женщина, - говорили о ней и кланялись в пояс при встрече.
Елизавета Федоровна, отданная замуж по сговору родни за нелюбимого, не роптала и не жаловалась, исправно ведя хозяйство: убирая, готовя, ведя огород и ухаживая за скотиной. Денег за лечение Мирон Михайлович не брал, довольствовался добровольными подношениями, и Елизавете Федоровне приходилось с рассвета до захода солнца юлой вертеться в дому и во дворе, не имея возможности нанять помощницу или работника.
Воды у нее отошли во время окучивания картофельного поля. Роды Мирон Михайлович принимал сам. Новорожденные близнецы были настолько слабенькими, что отказывались брать грудь, а только тоненько мяукали беззубыми ротиками. Елизавета Федоровна забросила домашние хлопоты и занималась исключительно сыновьями, но не смотря на все ее усилия, через неделю, один из мальчиков скончался.
Только тогда жене на помощь пришел сам Мирон Михайлович. Мальчика, по его указаниям, обертывали растертыми листьями лопуха и подорожника, купали в настоях трав, окуривали дымом коры дуба и пихты, над ним шептались молитвы, за его здоровье ставились свечи.
Мальчик, крещенный Мишей, выжил. Он часто болел, легко простужался, задыхался при малейшем физическом усилии, но жил. С детства Миша полюбил сидеть в уголке залы, где отец принимал людей. Он впитывал в себя советы деревенского целителя по тем или иным хворям, следил за его движениями, когда тот вправлял на место суставы.
- В отца пошел, Мишута, - умилялась Елизавета Федоровна. – Смена тебе, Мирон, растет.
- Ни позвонки поставить, ни жилы вытягивать силенок у него нет, - вздыхал в ответ Мирон Михайлович.
- Силенок нет, память зато, дай Бог каждому! – возражала Елизавета Федоровна. – Травки, да заговоры получше тебя помнит! Костоправом ему не быть, а травником – непременно…
- Ну да, ну да.
К восемнадцати годам Миша вытянулся, возмужал, но в армию его не взяли по медицинским показателям. Родители только радовались – дома под присмотром сынок, а кому в чужой стороне за ним приглядывать?
*****
В то лето рядом с их деревней разбил лагерь отряд поисковиков-комсомольцев. Шумные ребята и девушки целыми днями копались в лесу, исследуя старые окопы и блиндажи партизан, оставшиеся с войны, а по вечерам устраивали дискотеки, будоража сонную деревню громкими ритмами западных песен. Елизавета Федоровна крестилась и звала их антихристами, Мирон Михайлович качал головой. Вроде и благородное дело люди делают – имя мертвым возвращают и хоронят потом по-людски, в отдельных могилах - а ведут себя словно черти. Ругаются, ходят почти голышом, что девки, что парни, курят, пляшут как бесноватые.
Мише родители строго наказали к пришлым не ходить, песен их не слушать, сигаретами и другим зельем не угощаться.
Но пришлые сами наведались к Мирону Михайловичу. Одна из студенток поранилась, рука загноилась и вспухла, поднялась температура. Руководитель группы привел девушку к целителю на двор, посадил на лавочку, занял ей очередь за каким-то старичком и ушел. Девчонка просидев пол дня совсем заплохела и сползла по лавочке на землю. Елизавета Федоровна как раз вышла с супом, старичок позвал ее и вдвоем они внесли девушку в дом.
- Трупняк ее ест, - вынес вердикт Мирон Михайлович после осмотра. – Яд с мертвого в руку попал, заражение пошло. Может и не выжить.
Миша с болью в сердце смотрел на мечущуюся в лихорадке девушку. Она не отличалась не красотой, не изяществом форм, но была в ней особенная трогательность. В пухленьких щечках с ямочками, в льняных локонах, в веснушках, полных ножках и в курносом носике-пуговке.
- И ты, батюшка, не сделаешь ни чего? – спросил Миша срывающимся голосом.
- Господь с тобой! – посмотрел на сына Мирон Михайлович. – Разве ж годиться болящего бросать без помощи? Рану почистим, а яд травами выгоним… с Божьей помощью.
Миша с особым старанием бросился помогать отцу. Заваривал травы, промывал рану, шептал наговоры, молился, сидя у лежанки девушки. И на десятый день девушка открыла глаза.
- А тебя Миша зовут, - выговорила она сухими губами. – Ты колдуна сын…
*****
В августе отряд поисковиков засобирался обратно в лоно цивилизации, уезжала и выздоровевшая Галя. Миша не находил себе места. Галя звала его с собой, в Москву, говорила, что жилье у нее есть: комната в коммунальной квартире. Но бросить родителей, бросить родную деревню, ради неизвестного, но пугающего города, где дома в десять этажей, где никто никого не знает и никто ни с кем не здоровается при встрече? Здесь он нужней, здесь он будет лечить людей, спасать страждущих, а в городе? С семью классами деревенской школы? Мести улицы?
Миша остался. Потянулись дни, хоть и заполненные заботами, но тусклые, бесцветные. Галя писала ему каждую неделю. Миша хранил письма в жестяной коробке из-под табака и перечитывал чуть не ежедневно.
- Мается парень, - переживала Елизавета Федоровна. – Уговорит его девчонка, оставит нас сыночка, уедет к ней.
- Женить пора! – решил Мирон Михайлович.
- На ком, отец? Кто у нас тут есть из молодух? Фимка-косоглазка, да Катька-неумывка?
- Матрена есть.
- Брошенка? С двумя дитями? Мишеньке ярмо такое на шею?
- Ирка ещё, с Сосновки.
- Ирка – перестарок! Мишеньку лет на шесть старше!
- Подумаешь, на шесть лет. Зачем ему соплячка? А Ирка девка с головой, хозяйственная, основательная… Дом у нее свой, коровы, козы.
- И задница с таз!
- Слышь, мать, хошь не хошь, а мужику баба нужна. На то и Божий закон писан, и природный. А что задница с таз, так ребятишек рожать сподручней будет!
*****
- Не хочу, не пойду! – заартачился Миша, едва Елизавета Федоровна заговорила о сватовстве.
- Хорошая девка, сына! Рослая, сильная. Любить тебя будет, детей тебе родит.
- Не хочу, мама! Она мне не нравиться совсем! Как я с ней? – тут Миша поперхнулся, представив первую брачную ночь с немилой, грузной, рыхлой, как квашня, Иркой.
- Сейчас не нравиться, а останетесь одни в спальне, так и понравиться.
- Нет, ни за что!
- Погоди, в субботу съездим. Посидим, поговорим, хозяйство посмотрим, - приторно ворковала мать. - Мишенька, ну не кобенься, сына!
В субботу Хрустовы всем семейством поехали в соседнюю Сосновку. Ирина суетилась, не зная где лучше усадить гостей, чем повкуснее накормить. Миша видел как одобрительно кивает отец, прохаживаясь по двору и заглядывая в курятник и хлев, с каким довольным видом мать гладит башню из вышитых подушек на кровати в спальне. Ирина норовила задеть Мишу то бедром, то грудью. Смеялась даже когда он не шутил, строила глазки и томно вздыхала, оправляя глубокое декольте. Этим же вечером, оставив в своей комнате записку, Миша Хрустов вылез через окно родимого дома и пошел сквозь ночь к станции.
*****
Москва оказалась не такой уж и страшной. Галины соседи по коммунальной квартире приняли Мишу доброжелательно. Семен Львович – сосед справа – порекомендовал Мишу санитаром в больницу им. Пирогова, он сам работал там рентгенологом. Пусть и с трудом, но Мише удалось поступить в Медицинский институт на заочное отделение.
Присмотревшись к пациентам своей больницы, Миша решился посоветовать одному солидному дяде, страдающему от песка в почках, некий сбор, Мишей собственно и составленный. У дяди как раз активно этот самый песок выходил, и от сильных болей тот потерял сон. Попив с неделю Мишины травы, мужчина возродился к жизни, не позабыв отблагодарить санитара и посоветовать его другому пациенту. Тот лечился от застоя желчи в желчном пузыре. Мишина слава целителя-травника росла со скоростью лесного пожара. И если по началу больше рубля в карман санитара не совали, то через пол года Миша начинал морщиться, при виде купюры достоинством ниже пятерки.
Они с Галей разгородили фанерными щитами их двадцати пяти метровую комнату, выделив крошечную прихожую, спальню и гостиную, и полегоньку, по вещичке, обставляли ее. Одно огорчало молодого человека – родители не отвечали ни на одно из его писем. Только когда Галя родила первенца, и они отослали в деревню фотокарточку внука, от Мирона Михайловича пришла весточка.
Миша Хрустов – названный в честь отца - покорил сердца деда с бабкой в пять секунд. В год и три месяца Миша-маленький активно пытался совершать пешие прогулки, самостоятельно есть и одеваться. Глядя серьезными большими с поволокой глазами он, казалось, понимал любые разговоры взрослых и иногда вставлял собственные замечания. А очаровательная улыбка в один зуб, чернявая масть, длинные густые ресницы топили сердца деда с бабкой как огонь топит воск.
В первый же день воссоединения семьи, Елизавета Федоровна заметила, что у невестки животик выпирает несколько неестественно.
- Галочка, ты ждешь опять? – спросила она, пытаясь отобрать у сидевшего у нее на коленях Миши-маленького моток ниток.
- Жду, - созналась зардевшаяся Галя.
- Отец, слышишь? – окликнула Елизавета Федоровна мужа.
- Слышу, - отозвался Мирон Михайлович, пряча довольную улыбку.
- А кого ждешь?
- Разве узнаешь, пока не родиться? – вздохнула Галя.
- Де, - вмешался маленький Миша. – Де…де…
- Отдай, ну отдай же, - уговаривала его Елизавета Федоровна.
- Де…де, - настаивал мальчик, хлопнув ладошкой маму по животу.
- Он говорит, что будет девочка, - перевел Миша-старший, переглянувшись с Мироном Михайловичем.
ТЕЛЕГРАМКанал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками
Книжный Вестник
Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)
Поиск книг
Свежие любовные романы в удобных форматах
Любовные романы
О психологии, саморазвитии и личностном росте
Саморазвитие
Детективы и триллеры, все новинки
Детективы
Фантастика и фэнтези, все новинки
Фантастика
Отборные классические книги
Классика
ВКОНТАКТЕБиблиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории
Любовные романы
Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров
Фантастика
Самые популярные книги в формате фб2
Топ фб2
книги