Лондон в огне

Глава двадцать девятая Или эпилог, где пытливый читатель осознает, что все не выстрелившие ружья передаются в оружейную комнату на долговременное хранение

Старикан и козы с глубоким неодобрением оглядели Катрин и двинулись дальше к плешивому Высокому Выгону. Вообще утренняя улочка была пуста, что и к лучшему: котелок и полупальто Катрин несла под мышкой, но и без этого вид был странновато-бомжеватый. В смысле, неглорский.

Вот и ворота родной приморской виллы. Через каменный забор свешиваются ветви слив, кругом благолепная тишина и солнце. Словно вчера отсюда и ушли. Нет, вон у угла кладку глиной подмазали, а сливы уже приличной величины. Идет жизнь. Теперь бы еще ноготь не обломать — у старика Гака имеется привычка регулярно «улучшать» секретную щеколду. В прошлый раз…

Калитка открылась сама собой, когда блудной шпионке оставалось сделать с десяток шагов. И стояла на пороге лучшая половина, вся такая домашняя, милая и обольстительная. Улыбалась.

— Ух ты! — сказала шпионка.

— Верила, что сегодня, — ответила Фло.

Улица оставалась пустынной и двум приятным женщинам средних лет ничто не мешало обняться. И поцеловаться.

— Входи во двор, — подруга снимать руки с плеч путешественницы не спешила. — Как вообще?

— Все целы. Немножко побиты: у Мина рука. Оно еще слегка сопливое. Зато с прибылью. Имеем дивного крыса, тяготеющего к перемене мест жительства, и девицу дарковской крови и редкой твердолобости, — взята под опеку артиллеристом, видимо, пожизненно. Ну, еще, естественно, щенка трофейного притащили, — рассказывала Катрин, входя во двор.

— Того, мордатенького? — улыбнулась Фло.

— Какого же еще? Белого цуцика мы, обливаясь слезами, пожертвовали некому обаятельному молодому человеку. Чтоб не очень скучал и гулял почаще. Тебе, кстати, привет. Лоуд с ним пересеклась перед отбытием.

— Спасибо, — сказала Фло с очень странным выражением.

— Ой! Мы розовеем щеками⁈ — поразилась путешественница. — Да я вообще такого не припомню.

— Тебе нужно кое-что знать, — крайне сумрачно сообщила подруга.

— Может, я уже догадываюсь?

— Вряд ли. В любом случае сначала нужно позавтракать, а потом обсуждать проблемы, — взяла себя в руки Фло…

Катрин сбросила отвратительные британские тряпки, по быстренькому искупалась, поговорила с радостными Гаками о саде и ценах на черепицу, и плюхнулась за стол. Отличнейшая яичница, нормальный хлеб, идеальная сметана. Солнце греет, а кожа аж звенит после чистой соленой воды. Что в этом мире может быть плохого?

— Ну и? — Катрин плеснула себе в кружку еще взвара. — Давай, никто не слышит. Что-то меня волнует твое сдержанное смятение. Ты же говоришь, в «Лапах» все нормально?

— Блоод позавчера наведывалась. Теоретически нам грозит неурожай огурцов и падение цен на линию мужской парфюмерии, но это мы еще посмотрим. От близнецов письма приходят строго по графику, Гр-Гр мужественно ждет нас, углубляется в географию, а чистописание углубляется в него. Говорит: сказали ждать — буду ждать, не маленький. Но можно бы мамам и побыстрее вернуться.

— Слава богам, хоть на кого-то можно положиться, — разулыбалась Катрин. — Истинный боец растет. Ну и что тогда случилось?

— Тогда — я, — призналась Флоранс. — Видимо, на меня можно очень ограниченно полагаться. Все из-за спонтанности и импульсивности… В тот вечер я…

…Осознав, Катрин подскочила и обняла подругу вместе со стулом:

— Вау! Вот это да! Ну, ты даешь!

— Именно, — жалобно подтвердила Фло.

— Блин, ну не зря же мы ходили!

— Да ты спятила! Нужно побыстрее поправить ситуацию, это вполне возможно…

— Еще чего!

— Понимаешь, я совсем-совсем не ждала от себя такого. Какой-то идиотский импульс. Сладострастный. Легкомысленный. Глупо же…

— Изумительный экспромт, — заверила Катрин. — Я о чем-то таком и думала. Нет, великолепный сюрприз. Вот же сукин сын!

— Да он вообще не виноват!

— Я в хорошем смысле, — главная шпионка глупо и широко улыбалась. — Я нас поздравляю! Лондон практически реабилитирован в моих глазах.

— О боги, но у меня же внуки старше… Стыдно и нелепо, — застонала Фло.

— Угу, еще скажи, что ты подобного не желала и не перенесешь, что опозорена до конца жизни и намерена уйти в жрицы-отшельницы, отринув дела мирские.

— Нет, в отшельницы это уж чересчур, но…

— Откуда «но»? Ты, собственно, на какую мою реакцию рассчитывала?

— На эту, — шепотом призналась любимая Половина. — Но я мнительная. И возраст…

— Нахер это ненужное слово! — Катрин осторожно поцеловала подругу в щеку.

— Легко говорить. Я, собственно, и сама еще не верю. Срок ничтожный, но ведь появилось это чувство. Дай, думаю, зайду к Несс, у нее та маг-специалистка отличная, развею глупые мыслишки. Ага…

— Замечательно! Даже не знаю что сказать. Как ты себя чувствуешь?

— Отлично я себя чувствую. Этакой счастливой дурищей. А если не знаешь что сказать, можешь поцеловать. И не обязательно так уж осторожно…

Они целовались в тени увитого плющом навеса, а потом Фло прошептала:

— Мы ведь их всех прокормим, правда?

— Ну, многие из наследников уже и сами находят чем пообедать. Да в любом случае прокормим. «Они и жрут-то мало», как любит говорить Оно…

…Сидят бездельники. Лоуд с обрыва видела покачивающуюся барку и двоих дармоедов, сидящих на носу с короткими удилищами. Как известно, ловить черноперку у берега, все равно что на пустом рынке кошельки резать.

Спускаясь к берегу, Лоуд прошла мимо хижины: на кольях висели вязанки сушеной черноперки, накрытый крышкой котелок стоял рядом с очагом, пах обещанием истинной сытности. Вот она — жизнь!

Обернулись, глядели с интересом.

— Не клюет? — поинтересовалась оборотень. — А что банк? Не сбежал?

Гру щурился и ухмылялся. Грузчик по порядку ответил:

— С утра недурно брала. Банк на месте, проверяли.

Мужчины смотрели на Блэкха, настороженно повисшего под мышкой у хозяйки. Боред ткнул пальцем в сторону щенка:

— Это чего?

— Охрана. Толковая. Хочу, наконец, спать спокойно, — объяснила Лоуд. — На вас разве понадеешься? Но надо подкормить зверька, малый еще.

— Рыбу-то жрет? — с сомнением уточнил Укс.

— Он речной. Освоится.

— Понятно, — партнер посмотрел на мешки у ног оборотня. — Что-то ты налегке.

— Чего утруждаться? Так себе городок, толком и взять нечего. И шумно там, просто шмондец какой-то. Едва ноги унесла.

— Да я уж мальчишке рассказывал, — согласился Укс. — Завтракать будешь или сыта?

— Ющевый вопрос, — усмехнулась Лоуд. — Конечно, буду. Но сначала искупнуться нужно…

Плавала Лоуд долго: спине сразу полегчало, зуд на сгибах рук и ног сгинул, словно и не было его. А уж нос как прочистился! Ну, не счастье ли⁈

Мужчины уже повесили второй котелок с чаем и разглядывали английское пальто.

— Тяжеловатое, но теплое, — пояснила Лоуд.

— Ты б оделась, и вчеловечилась, — посоветовал боред. — Пастухи к нам заглядывают, сыр и молоко носят. Ошалеют с тебя.

— А где мои штаны? Потеряли? — обеспокоилась Лоуд.

Штаны и рубаха нашлись, и надеть их было еще одним удовольствием. Сидели у костра, неспешно кушали. Мужчины разглядывали подарки: Укс пытался прочесть, что вышито на подкладке лондонского котелка, Гру щелкал складным ножом.

— «Маваха» называется, — пояснила Лоуд. — В запасе такой ножичек не помешает.

— Ну, — согласился восхищенный мальчишка.

Оборотень покопалась в мешке, выудила связку браслетов:

— А это сам знаешь кого осчастливить.

Гру заалел ушами, а путешественница извлекла на солнечный свет памятку покрупнее: солнечные лучи засверкали в алмазах, переломились в голубой розе сапфира святого Эдуарда.

— Тамошняя королевская коронка, — пояснила Лоуд щурящимся мужчинам. — Имперская!

— Замысловато и некую эстетику имеет, — признал Укс. — А кто там теперь вместо королевы?

— Пока ту оставили. Они к ней привычные, да и королевка не такая уж отвратная, если при личном знакомстве рассудить. Пусть еще посидит, — изложила оборотень политическую ситуацию в не особо здесь нужной-интересной империи.

Пришлось нацепить увесистую штуковину и изобразить персону. Лоуд прошлась вокруг очага, приподнимая юбки. Мужчины признали, что такую средненько-мелковатую королеву свергать или резать не особо и интересно.

— Но было и любопытное. Порасскажу без спешки, — заверила оборотень.

— Это уж как водится, — кивнул боред.

— Вот, кстати, сарказма там полным-полно, — сообщила Лоуд. — Его даже в дерьмо подмешивают, чтоб по трубам легче текло.

— Понабралась умностей, — проворчал дарк.

— Город дрянной, но людишки встречаются неглупые. Взять ту же Светлоледю. Было интересно, — задумчиво молвила оборотень, заваливаясь на пальто. — Кстати, у меня теперь титульное звание — Оно. Попрошу не забывать! Что, пирожные больше никто не будет?

Гру протестующее сказал «ну!» и лимонное лакомство закончилось.

— И чего теперь? — поинтересовался обожравшийся боред.

— Как «чего»? Заканчиваем дела и надобно слетать на Лагуну. Корону оставить, иные памятки, дирижопель показать… — начала перечислять Лоуд.

— «Фьекол», — поправил Укс. — У корабля тоже есть свое титульное звание.

— Кто б возражал, — Лоуд налила в миску остывшего чая для Блекха. — Летим?

— Хозяин сначала в Хиссис хотел заглянуть, — осторожно вставил Гру.

— Проведать славное пепелище и одну гладкозадую особу? — догадалась оборотень. — Завернем, мне развеяться нужно. Этот Лондон черттовски утомительный город, прям самой не верится, до чего закудхал. Но сначала с делами разберемся…

Во двор Лоуд решила не заходить. Из вежливости. Встретились на берегу моря: Светлоледя заявилась, понятно, с Половиной.

— Не помешаю? — осведомилась тактичная Флоранс.

— Чего уж, свои мы шпионы, ты все равно все знаешь, — великодушно махнула рукой оборотень. — Я, собственно, мелкие делишки порешать. Мне, вроде бы, отпуск положен?

— Несомненно, — заверила главная шпионка. — Кстати, и нам от тебя отпуск тоже не помешает.

— Грубая вы, леди, — вздохнула Лоуд. — В Новом Восточном, небось, иначе провозглашали.

— Не дави на жалость, — улыбнулась Светлоледя. — Не последний раз видимся, верно? А пока мы отбываем. Прямо сегодня вечером.

— Мы тоже в Глоре не задержимся, — обнадежила оборотень. — Вот по поводу спора кое-кем проигранного…

— Угу. Только ты уж в рамках разумного приговаривай, — помрачнела проигравшая. — Голой бегать по городу я определенно не стану.

— Да ладно, тебе ж только в удовольствие. Такого требовать не буду, поскольку вообще не интересно. Вот о детях хотела спросить.

Ишь, как напряглись…

— Нам очень жаль, Лоуд, — призналась Флоранс. — Если бы тогда можно было обойтись без крови… Но Катрин ничего не знала и…

— Касан должен был знать. Видел с кем связывается, — мрачно молвила коки-тэно. — Мне жаль мальчика, совсем молодой был. Но жизнь, она такая. Ошибок не прощает. Мог бы и похуже кончить. В общем, речь не о нем.

— А о ком речь? — сухо уточнила Светлоледя.

— О других детях. Не о ваших. О наших.

— Об истинной Лагуне-прародительнице не забыто. Можешь не сомневаться, как только что-то похожее нащупается, вас известят, — заверила Катрин, сдержав облегченный вздох.

— То само собой, я со своей стороны от договора не отказываюсь, — пробормотала коки-тэно. — Желанье у меня помельче и строго к вам двоим.

— Ну, не тяни, — с некоторой опаской ободрила главная шпионка.

— Возьмите парочку наших мелких. Я требовать не буду, хотя «американка» моя честно выигранная, но настоятельно прошу. Вопрос тонкий, тут по согласию надобно, — объяснила Лоуд.

— Куда их взять? — в некотором ошеломлении уточнила Фло.

— К себе. В рабы, в прислуги, в эти, как их… в грумы. На воспитание. Можно построже, чуток палкой или напинать, им только на пользу. Они крепенькие.

— Ага, но пинать, видимо, не обязательно, — отметила, начавшая понимать суть Светлоледя. — Для обмена опытом и всякого такого, так?

— Точно. Хочу уточнить — для взаимовыгодного обмена. Я кого попало не пришлю, подберу мальков посообразительнее. Понятно, дело это нескорое и сложное. Но они вам будут полезны. В здешних краях пооботрутся, потом, глядишь, Андрюха их к делу приставит. Откроются интересные перспективы.

— Это уж точно, — признала Катрин. — Тут такие перспективы, что…

Лоуд многозначительно подняла указательный палец, украшенный элегантным кольцом:

— А я не тороплю. Вы подумайте, с Андрюхой и Манькой обсудите, а те пусть у своих умников спросят. Дело серьезное, не ближних года-двух, но ведь и мы не гремлины, умеем шире на будущее глянуть. Не срастется с этаким делом, побегаешь по Глору голышом. Маршрут я продумаю, будем с тобою в расчете.

— Принято, — сказала Катрин, пожимая оборотничью руку. — Вечно ты меня опозорить норовишь. Но идея крутая, тут мы согласны. Я тебе книжку про иезуитов при случае передам или лично вручу. Кстати, если планшет от дрона найдется, так его могут на нормальный девайс поменять. В том, пропавшем, программное обеспечение, не особо нужное обычным пользователям.

— Ишь ты, потерялся? — удивилась Лоуд. — Это Енот профукал — у него от любви и контузии сейчас ум за разум заходит. Если найдется штуковина, так сразу принесем. Раз вознаграждение намечается. А эти-то, контуженные, как? Живы?

— Вон, трудятся, — Катрин кивнула на ограду сада, откуда доносилось «вжик-вжик» ручной пилы. — Тяжко-раненая присматривается к столярному труду. Мастерскую оккупировали, там и живут, говорят, так привычнее.

— Крепкая девица, — одобрительно кивнула Лоуд. — Через пару лет на побережье некуда будет деться от мелких гремлин-енотов с молотками и пилками в зубах.

— До этого еще далеко, — заверила Фло. — Мин у нас дарк ответственный, неспешный, глубоко порядочный…

Поговорили о юридической стороне закрытия контракта. Лоуд сказала что боред — существо гордое и бестолковое, потому от своего гонорара за невыполненную работу отказывается. Главная шпионка возразила в том смысле, что от ранений и болезней на такой работе никто не застрахован, а казна Глорского союза не обеднеет.

— Не, он не возьмет, — сказала Лоуд. — А чтоб казне не возвращать, лучше на приданое ребенку дадим. Все ж младенец, считай, сиротой родится.

Светлоледи и Фло уставились отчего-то жуть как ошеломленно.

— В каком смысле «сиротой»? — с несчастным видом спросила шпионская Половина.

— Так отца прихлопнули, маманька от кашля того и гляди загнется. Нет, я каркать не хочу, но хиловата наша Тиффани, что тут спорить. Взбодрится в здешней благодати или нет, за то и Логос со святым Бонифацием пока не поручатся.

У Флоранс вскинулись брови, а Светлоледя так заржала, что над забором появилась башка встревоженного артиллериста.

— Не, у меня от моря тоже некоторое опьянение, натерпелись мы в Лондоне, но ты уж и вообще… — намекнула Лоуд, с некоторой опаской наблюдая за непомерно веселящейся главной шпионкой.

Фло обхватила подругу за шею и попыталась отрезвляюще встряхнуть.

— Виновата, — Катрин утерла мордос и вновь хрюкнула: — Жуть какая! Нет, а Тиф точно в тяжести? Она ничего такого даже не намекала.

— Да она, может, еще и не знает. Вы ж, люди, пока еще разберетесь, — пожала плечами Лоуд.

— Так, а откуда ты тогда знаешь? — не поверила Фло.

— У дарков нос есть. Настоящий, а не просто для неземной человечьей красоты, — объяснила Лоуд. — Если рядом долго сидишь, так отчего же не понять очевидное?

— Что вот просто так и тестируете? — вновь расхрюкалась Светлоледя. — Мин, иди-ка сюда на мгновение.

С забора спрыгнул полукровка с лапой на перевязи, чинно поздоровался, спросил о Блэкхе и иных новостях, но тут главная шпионка вновь пристала насчет обоняния и прочих мелочностей.

— Вот странные вы вопросы задаете, — удивился Енот. — Нос у меня, естественно, имеется, и отключить его не в моих силах. Что касается человечьих состояний, то к какой стати о них сплетничать и вообще распространяться? Это неприлично и неэтично, в конце концов. О чем тут говорить? Слушай, Кэт, мы купим нормальный коловорот или так и будем пользоваться невесть чем? Мы с этим древним хламом и тремя лапами не можем управиться…

Воспитанный полукровка отправился покупать жизненно необходимый инструмент, а остальные разошлись по своим, менее ответственным делам. Вечером за хозяйками «Двух лап» явилась Блоод, а через день, ранним утречком «Фьекол» взял курс на юго-восток. На месте остался дремотный и мирный город Глор и гремлин-еноты, задержавшиеся «для акклиматизации, излечения и неспешности».

Дел у всех «шпионов-в-запасе» было полным-полно, мрачный и дымный Лондон потихоньку отдалялся, но забыть о себе не позволял. Политические и иные обязательства — жутко прилипчивы…

…Шампанское было ледяным, губы горячими. Когда сил грешить уже не осталось, переговоры пришлось завершать.

— Пойду, — Катрин накинула на голое тело белоснежную сорочку и принялась натягивать щегольские брюки со шнуровкой на бедрах. — Ой, шатает! Это была безумная ночь.

— Только половина ночи, — прошептала распухшими губами Александра Каролина Фредерика Шарлотта Луиза Юлия, которой никуда не нужно было идти. — Думаю, я буду часто вспоминать эти безумные часы.

— Вспоминай, — главная шпионка склонилась над постелью. — Но вспоминай без грусти. Ты изумительная женщина и занята ужасно важными государственными делами. Я бы никогда не смогла взвалить на себя подобный океан обязанностей. Можно, я еще разок тебя поцелую…

…— Это было печальное прикосновение, — прошептала принцесса. — Ты вернешься в свою страну и скажешь «Я заключила мир. И это было недурно».

— Дома я скажу «Мы заключили мир. И это было изумительно», — поправила Катрин, затягивая на узкой талии ремень с оружием. — Меня поймут.

— Вы свободные, — вздохнула Аликс. — Признаться, я страшно завидую.

— Ну, мы не королевы и никогда ими не станем. Судьба. Но на что нам с тобой жаловаться⁈ — главная шпионка широко раскинула руки — на запястьях звякнуло грубоватое серебро тяжелых браслетов. — У нас есть такие уютные спальни, есть семьи и миры, которые мы обожаем. Мы счастливые!

— Наверное, — принцесса улыбнулась. — Жалеть не о чем, ведь так?

— Именно. Жаль, что я не могу передать привет твоему мужу, уж очень глупая у нас вышла тогда встреча. Но он мне понравился. Удачи вам! Пусть простуд бережется, особенно бронхиальных, да и с курением поосторожнее…

— Поосторожнее! — пыхтела Лоуд, подталкивая лодку.

Навалились сообща, мальчишки с бортов, Укс с Гру с кормы — перегруженный ялик наконец-то сошел с прибрежной отмели и закачался на пахучей речной воде. В этот ночной час туман на Темзе был особенно густ и непроницаем.

— Благодарю за службу! — оборотень передала главарю малолетней шайки кошелек со второй частью уговоренной оплаты. — Как будем с оказией в вашем чудном городке, так сразу найду.

— Всегда готовы помочь, сэр! — ответил почтительный Хэм.

Боред, с отвращение отряхивая сапоги, уже забирался в ялик, Лоуд ухватилась за корму и Гру помог хозяйке взобраться.

— Чего сидим? Поплыли, поплыли, — оборотень на четвереньках перебралась через груду мешков, ящиков и сундучков, переполнявших суденышко.

— Запросто утопнем, — предупредил Укс. — Ты, Пустоголовая, превзошла себя. Какого демона нам понадобилась такая груда добра?

— Ну не выбрасывать же? — возмутилась Лоуд. — Я тут по всему городу прятала, старалась, а теперь взять и забыть? Да и глупо гонять лодку полупустой.

— Ну. Совсем полупустой, — заметил Гру, пытаясь усесться за весло.

— Распихай коробки с чаем пошире, там полно места, — посоветовала оборотень. — И не уподобляйтесь Светлоледе — чуть что, сразу брюзжать принимаетесь. Лодка-то хорошая?

— Неплохая, — согласился Укс. — Но потонем, чтоб мне пополам разорваться.

Лодку Лоуд выбирала тщательно: полированный планширь, доски аж лоснятся, уключины с узорчиком. Едва угнали, пришлось двум сторожам по башке дать, а с замком только ушлые гремлины и справились. Но ничего, главное, сделали.

— Как идет! — восхитилась оборотень. — Ни звука, ни всплеска. Умеют шмондюки строить.

Мужчины невнятно промычали: оба были в респираторах и натянутых поверх них масках-чулках — сей жутковатый вид внушил неимоверное уважение малолетним головорезам, помогавшим в сборе и отправке груза, но мешал грести.

Ялик выгреб уже к середине реки, Лоуд огляделась — вдалеке маячил смутный сигнальный фонарь уходящего катера. Этот не помешает.

— Если при Прыжке качнет, определенно черпанем, — предостерег Укс.

— Каким-то ты трусливым стал, — удивилась Лоуд, перебираясь на нос. — Если черпанем, так и что? Не сахарные. Да и с какой стати нам черпать? Всё, отсчитываю. Три… два…

…Ничуть не качнуло, и никакого треска не случилось, но тонуть начали мгновенно. До берега оставалось несколько шагов, мокрые гребцы с проклятиями выбрались на камни. Кормы у шлюпки не имелось: в Прыжке как ножом срезало. Качались коробки, подпрыгивали на волне бутылки «Швепса», коричневым ковром расплывались кофейные зерна…

— Не вместились мы в окно. Немного не так нужно было, — заметила оборотень, стряхивая с себя отяжелевшее пальто.

— Не так⁈ — взъярился Грузчик. — Ты, Оно, вообще сдурело! Кто клялся «я знаю как! я знаю как!». Да у меня нога, считай, точно там и стояла!

— Ну! — подтвердил Гру.

— Может, из-за ваших ног все и вышло? — выдвинула Лоуд вполне вероятную версию причины крушения. — Чего вы орете? Спасать нужно, пока вообще всё не утопло. А лодку потом другую возьмем. Там рядом стояла, темненькая такая…

Партнеры полезли спасать имущество, добытое честным и непосильным шпионским трудом. Укс рычал, ругался, но удивительные вещи действительно было жаль упускать…

…Мин рычал, Зу подвывала — они выздоровели. Ну, может, не на голову, но в остальном уж точно. Песок оставался теплым даже ночью, по берегу от города до Бухты Змеиных Родников имелась уйма гротов, склонов и карнизов с ровными камнями. А, и с неровными, тоже. И в мастерской было недурно, но если нельзя выть, так уже немного не тот восторг случается. Старый Гак уже выходил ночью с арбалетом, утверждал, что в саду какие-то мелкие йиены завелись. Ну почему же мелкие? Немного обидно.

Зу стала выше ростом, стройной и красивой. Если вглядеться. Короткая стрижка гремлинше очень шла, татуировки на шее и щеке скрыли шрамы и выглядела Зу круто. Со шрамами на голове и лбу нужно было что-то элегантное придумать, хотя боевые отметины считаются недостатком внешности лишь у тыловых глупцов. Но подкормить ветераншу еще очень и очень требовалось…

Летняя ночь создана для прогулок и глупо этим не пользоваться. Тем более, лето уже шло к концу. Мин твердо решил отправляться на север с предпоследним караваном. Как раз «Новая собака» пойдет, большая часть моряков там знакома, поспокойнее путешествовать будет. Чернонос тоже считал, что засиделись — Глор он уже знал получше своего хвоста, успел подраться с собаками в Цитадели и вообще мучился вольными анархическими настроениями. И Зу, и крысу, будет полезно взглянуть на море с борта драккара, оценить истинную величину мира.

Днем выздоравливающие энергично ремонтировали чулан и разговаривали о севере. Зу расспрашивала о мастерских. Долине и ее обитателях, хотя и так почти всё уже знала. Ну, о мастерских, понятно, можно говорить вечно.

…— Все же не знаю. Я больше разрушать умею, а тут наоборот. И металла у вас мало. Будут ко мне ваши переростки придираться.

— Ты, главное, к ним сама не придирайся. Сработаетесь. А разрушать нам будет что. Война, она сама нас найдет, а диверсанты всегда нужны…

Но пока стоял мир и тянулось славное приморское лето, можно было завалиться на кучу стружек и взвыть тихим воем. Подождет война…

К войне готовились все. В Глоре проводились неспешные, но крайне хитроумные мероприятия на случай внезапной мобилизации. Мина частенько вызывали на консультации, сидели то в Гильдии, то в «Компании Нельсона», решали заковыристые технические вопросы. И в Новом Конгере шевелились на этот счет, и в Краснохолмье, и даже в крошечных Ливнях строили новый военный маяк. В иных мирах тоже напряженно работали: заглядывал Андрей, рассказывал о тревожной обстановке в сопредельностях. О возможной войне помнили на севере и на юге, и на Старой Земле, и в Лондоне, и даже в деревушке Туллох-Овкка, что в горной Шотландии. Питие виски здесь с некоторых пор не поощрялось, килты не особо носили, зато боевой хайхланд[57] танцевали с таким задором, что и описать невозможно. Народ здесь подобрался работящий, свиноводство процветало, девицы из соседних кланов замуж за деревенских шли с превеликой охотой. Смущал, правда, соседей, обычай еженедельного «майдануса», но Мак-Бул объяснял, что ритуал старинный, символический и худого в нем нет. И правда, ничего в Туллох-Овкке плохого не случалось — всё осталось в чопорной Англии, а то и дальше. Вспоминая Лондон и жахлывый «Нью-Крейн», плевали горцы-свиноводы в ту поганую сторону, а в какую еще непременно плюнуть надлежало, то из памяти поизгладилось.

Лондон порой вспоминали и в Медвежьей Долине, но без особых плевков. Летом с оказией попала в «Две лапы» симпатичная диадемка с бриллиантиками. В записке было сказано, «вот за подкладку завалилось, делимся для памятности». Милая вещица, пусть и полной бесполезности. Решено было, что сувенир на свадьбах долинные невесты будут надевать. На осень в деревнях свадеб порядком намечалось, а пока невесты в каминный зал заглядывали, на «принцесский венец» смотрели и от восторга ахали. Осень ожидалась урожайной, щедрой и праздничной. Да и какая мирная осень не праздничная?

Вот в самом Лондоне личный состав Второго Боевого Крыла Чистой Ночи твердо помнил, что война никуда не делась, строил запасной укрепрайон под парком Сент-Джеймс и напряженно трудился над формированием новых подразделений. Процесс шел отнюдь не безнадежно…

И только один персонаж этой бесконечной шпионско-политической эпопеи о Лондоне не вспоминал.

Тиф жила в хижине недалеко от дозорной башни, что стоит на Всхолмской дороге. С пологого склона виднелось море, до того огромное, что и поверить в него трудно. Днем можно было спуститься вдоль ручья в бухточку и осторожно окунуться на мелководье. Сияли ослепительные летние дни. Вдали по дороге двигались повозки, иногда скакали спешащие гонцы — Тиф смотрела на них со склона, щурилась на жаркое, как небывалая газовая горелка, солнце. День тянулся длинный и спокойный, приходил вечер, Тиффани засыпала, и спала, не видя снов, рассветные лучи вползали под крышу, и наступало утро… Отшельница выходила к ручью за водой, издалека приветствовала стражника на башне — тот отвечал привычным взмахом копья. Стражники никогда не подходили к хижине — было указано им на этот счет весьма строго. Да и не каждый герой рискнет напрашиваться в гости к молчаливой девице, что в одиночестве живет у заброшенного кладбища.

Это называлось «карантин», хотя кто в огромном городе Глоре знал то хитрое слово? А слово было хорошим, снизошло оно полным спокойствием на душу мисс Тиффани Лидл, согрело тело. Одинокой Тиф себя не чувствовала. По утрам она старательно прибирала между вольно разбросанных могил, методично срубала высокие колючки, расчищая заросшие тропки, днем варила обед и проверяла расчетные книги, что привозила молодая строгая женщина с чудным именем Син. Имелся у этой глорской деловой дамы немалый торговый бизнес, а умелых счетоводов на местных складах катастрофически недоставало. Платили за проверки не то чтобы особо щедро, но и не мало — в самый раз. Привозил на ослике продукты улыбчивый старик, рассказывал о городских новостях. Ну и иные гости бывали, как на подбор спокойные, рассудительные, не особо засиживающиеся. Тиф знала, что за ней присматривают, ждут не станет ли худо, не начнет ли кровью плевать. Боятся здесь заразы чахотки, что очень верно и правильно. Да и самой Тиф спокойнее — если помрешь, так и закопают, пусть с осторожностью, зато тщательно и надежно. А на таком кладбище и лежать приятно: смотри себе на море и дорогу, да наслаждайся…

Впрочем, умирать Тиффани Лидл не собиралась. Скорее, наоборот. С трепетом прислушивалась к происходящему внутри, высчитывала, когда… Да и иные мысли появлялись. Газеты в Глоре печатались смешные и тоненькие, но понять, как торговля идет и где заработать получится, вполне возможно. На первых порах малые вложения требуются, Син намекала, что поможет…

Но это потом, когда вторая жизнь появится и если кашля не будет… Кашля пока не было. Но Тиф знала, что загадывать не станет.

О Лондоне не вспоминалось. Вообще. Выжжено, выскоблено, огромной могильной плитой накрыто. Только один человек оттуда в памяти остался. Лохматый, грубый и нежный. Иногда Тиф казалось, что он вовсе и не из Лондона был родом. Никогда его не спрашивала, может, и к лучшему. Вдруг, он из Балаклавы был корнями? Почему-то казалось, что тот неведомый город очень похож на Глор. Может, потому, что все хорошие города чем-то схожи?

Города не бывают плохими. Они бывают вражескими. Но это проходит. Шпионы и дипломаты не дремлют, за войной непременно наступает мир. Главное в этом деле — хвосты вовремя отцепить. Вообще-то, мир хорошая вещь: всегда можно «Швепс» и лимонные пирожные на сушеную черноперку и свежие персики выменять. Эх, к чему нам те войны, шмондец их заешь?