Лоси

ЛОСИ-БЕГЛЕЦЫ

Озеро это находилось на возвышенной пустынной равнине. Обширная поверхность его блестела, как стекло, под лучами заходящего солнца. Видневшийся вдали западный берег был покрыт низкорослыми соснами, верхушки которых резко выделялись на фоне вечернего неба; смутные, туманные очертания низменного берега на востоке не были покрыты никакой растительностью, за исключением того места, где у самого устья реки, впадавшей в озеро, виднелась густая роща ив и тополей.

На зеркальной поверхности озера показалось вдруг черное пятно… Нет, два черных пятна, двигавшихся по направлению от западного берега. Эти черные пятна были не что иное, как головы плывущих лосей — самца и самки, которые быстро прорезали воду, оставляя позади себя переливавший всеми цветами радуги след.

Туловища животных были погружены в воду, и на поверхности виднелись только темные красивые головы их, с вытянутыми вперед мордами, бороздившими воду. Высокие рога самца, массивные и ветвистые, были откинуты на скрытые под водой плечи. Глаза обоих выражали ужас, безумный панический ужас. Странно было видеть лосей в таком угнетенном состоянии и притом в такое время года, когда исполинские самцы жаждут битвы и готовы смело встретиться лицом к лицу со всяким врагом. Укротить их мог только один ужас, внезапно нахлынувший откуда-то…

Ни лось, ни лосиха, не знали, от чего или от кого они убегали. Вот уже несколько дней, как самка чувствовала себя беспокойной, а самец находился в раздраженном настроении. В воздухе чувствовалось приближение непонятной и не осязаемой еще опасности.

Непонятный ужас охватил прежде всего другие, более мелкие виды лесной дичи; от нее каким-то таинственным способом смутное сознание этого ужаса передалось и огромному, неукротимому лосю.

Когда лосиха стояла у окраины озера и крикнула свой призыв самцу, она чувствовала себя угнетенной страхом того, что на зов ее может явиться кто-нибудь другой вместо спутника ее жизни. Но на зов явился лось, внезапно подкравшись к ней без малейшего шума и словно опасаясь, что кто-нибудь поджидает его в засаде, чтобы преградить ему путь. Темная высокая фигура его, словно тень, выросла рядом с нею, как только первые звуки ее призыва нарушили тишину безмолвной пустыни.

И вот, когда они стояли таким образом, прижавшись мордами друг к другу, мимо них промчался краснобурый олень, испуганный и растерянный, что резко противоречило его обычному гордому и уверенному виду.

Не успели еще лоси опомниться от ужаса, охватившего их при виде промчавшегося оленя, как из кустов вынырнула лисица. Увидя лосей, она осторожно приблизилась к берегу и уселась в каких-нибудь двенадцати футах от них. Проницательные глазки ее зорко всматривались в лосей, словно она о чем-то раздумывала и что-то соображала.

Будь это при обыкновенных обстоятельствах, лоси непременно возмутились бы ее появлением и прогнали бы ее прочь, но сегодня они с безмолвным и тревожным вопросом уставились на нее. Выражение глаз смотревших на нее лосей, повидимому, многое сказало лисице, и она поняла, что здесь ей нечего ждать помощи. С тревогой оглянулась она через плечо на темнеющий ряд сосен, откуда только что вышла, затем медленно поднялась на ноги и, окинув взглядом стоявшую на берегу пару, пошла по берегу озера.

Лоси, внимательно следившие за лисой, увидели, как она, поравнявшись с густыми зарослями ивы, вытянулась вдруг во всю длину и понеслась отчаянным галопом.

Внезапное бегство такого умного животного, как лиса, еще больше увеличило волнение лосей. Много видели они лисиц, но никогда не видели, чтобы хоть одна из них вела себя так странно, как, эта. Чего ей нужно было от них? Почему она так робко смотрела на них? Почему так стремительно убежала?

Мурашки забегали у них по телу, и они, прижавшись ближе друг к другу и повернувшись спиной к озеру, стали смотреть в темную чащу, куда оглянулась убежавшая лиса. Там жили они, среди этих темнеющих сосен и елей, там находили себе тихое пристанище и отдых, а теперь смотрели туда с таким недоумением и подозрением.

Зоркие глаза лосей ничего там не увидели. Зато большие чуткие уши их, поднятые вверх, уловили едва слышные звуки, нарушившие вдруг безмолвную тишину вечера. Звуки напоминали топот множества ног. Вслед за этими звуками замелькали там и сям среди чернеющих теней чащи бледно-зеленые огоньки, которые могли быть чьими-нибудь глазами. И наконец дыхание ветерка, хотя настолько мало ощутимое, что даже длинные космы волос под шеей лося ничуть не шевельнулись, принесло чутким ноздрям его вместе с испарениями леса какой-то запах, незнакомый, но явно зловещий. Запах этот грозил им чем-то.

Со страхом и в то же время негодованием медленно попятились лоси в воду, не спуская глаз с чащи леса. Сделав неожиданно быстрый поворот, они бросились в подернутую оранжевым отблеском воду и направились к противоположному берегу, чтобы искать себе там убежища.

Стая состояла из восьми исполинских волков и еще одного, поменьше и постройнее остальных. Восемь волков-гигантов представляли собой такие грозные фигуры, какие никогда еще не появлялись в восточных пустынях Северной Америки и какие встречаются только в дремучих лесах Аляски.

Родина их находилась к югу от реки св. Лаврентия, в небольших и почти неисследованных лесах северного Вермонта, откуда они перекочевывали на северо-восток, отыскивая более обширные и пустынные леса.

Появление их на востоке совершилось следующим образом. Несколько лет тому назад из кочующего зверинца, посетившего одно из селений северного Вермонта, убежал огромный волк. За ним охотились с криком и гиканьем в течение нескольких дней. Но он был умнее. Он до тех пор несся во весь опор, пока между ним и его преследователями не получилось вполне для него безопасное расстояние и пока он не добрался наконец до дремучего леса, в котором мог найти себе убежище. Здесь он охотился очень осторожно, нападая только на косуль, зайцев и другую дичь и остерегаясь приближаться к человеческому жилью. Благодаря такой осмотрительности люди даже и не подозревали о его присутствии.

Прошло несколько времени, и он случайно встретился вблизи одной деревни с длинномордой, похожей на волка, собакой; ему удалось заставить ее бросить своих хозяев: и вернуться к жизни на свободе, к которой она всегда питала непонятное влечение. Собака стала охотиться вместе с ним и скоро принесла ему двух щенят.

Щенята выросли такими же огромными и дикими, как их отец, но далеко не такими умными, как он, хотя были несравненно более злого нрава. Они повиновались своему вожаку, потому что боялись его и чувствовали над собой его превосходство, да к тому же питали значительную долю уважения к злобным и всегда внезапным вспышкам своей матери.

Когда же наступило холодное время и дичь сделалась более редкой, волки не могли устоять против искушения поохотиться по соседству с поселками и привлекли на себя внимание людей. Они стащили несколько отставших от стада телок и изрядное количество овец, за что поселенцы расстреляли нескольких из них. Тогда мудрый вожак строго-настрого приказал собраться всей стае и увел ее на восток.

Путешествие это оказалось очень продолжительным и сопровождалось многими опасностями. Временами волкам попадалась одна только мелкая дичь, и стая сильно голодала. Случалось и так, что им долго не встречались лесистые места, где все-таки было чем поживиться, и нередко голод вынуждал волков нападать на деревенские стада.

В таких случаях поселенцы преследовали их с целой сворой собак, с ружьями и проклятиями. Некоторые из зверей навсегда унесли с собой заряды в теле, что заставило оставшихся в живых убедиться на собственном опыте, насколько необходима в их жизни осторожность и уменье скрыться от человека.

Таким образом, когда волки добрались наконец до пустынного округа сосновых лесов, озер и целого лабиринта ручьев и рек, где границы Мэна соединяются с границами Квебека, они окончательно приучились к дисциплине и осторожности. Трудно себе представить что либо более ужасное, чем нашествие этой стаи на ту область, где жили наши лоси. Все обитатели леса в смятении бежали от хищников.

Однажды, в тот самый вечер, когда лосей охватила смутная тревога, волки, следя за бежавшей лисицей, заметили и этих невиданных ими зверей. С удивлением смотрели они из-за кустов на крупных, высоких животных, черные фигуры которых отчетливо выделялись на фоне воды, и не решались наброситься на этих широкоплечих, длинномордых чудовищ с широкими копытами и грозным видом. Они ждали знака своего осторожного вожака, но тот не спешил, повидимому, дать этот знак. Он не знал, сколько мужества, сколько силы скрывается в этих громадных тушах, так похожих и так непохожих на оленя.

Но как только лоси, охваченные паническим ужасом при виде испуга лисицы, бросились вдруг в воду, он тотчас же вывел заключение, что дичь эта вполне пригодна для охоты.

Выйдя на открытый берег, вожак несколько минут смотрел вслед беглецам, пока не установил, куда они плыли, затем он окинул взором берега озера, словно избирая кратчайший путь. Потом он вернулся обратно в чащу. Не прошло и минуты, как стая неслась уже полным ходом по направлению верхней части озера, которая находилась на расстоянии семи — восьми миль.

Лоси тем временем добрались до противоположного берега и вышли мокрые и черные, в том месте, где рос ивняк. Но они не захотели оставаться там. Они жаждали перемены места, а лось, вздумавший переселиться, идет обыкновенно далеко.

Длинной, неуклюжей рысью, без всякого, повидимому, напряжения и в то же время оставляя позади себя целые мили, неслись они вдоль реки до тех пор, пока покрытая кустарником равнина перешла постепенно в низменное плоскогорье, кое-где поросшее лесом. Лоси преследовали одну только цель — уйти по возможности дальше от мелькавших в чаще зеленых глаз и топота разбойничьих лап.

Они и не подозревали того, что теперь путь их идет как раз навстречу волкам.

Река, протекавшая большое расстояние по низкому плоскогорью, расширялась постепенно, образуя целый ряд широких, с спокойным течением колен, соединения которых давали нечто вроде извилистого лабиринта озер. На берегу одного из более крупных озер росла роща ясеней, тополей и бузины, образуя как бы остров посреди открытого луга. В роще скрывались два охотника. Они пришли сюда с восточного побережья, перешли горы и спустились в эту уединенную долину в надежде поохотиться на лосей.

Они принесли с собой ружья, а у одного из них, человека исполинского роста, и, судя по одежде, проводника, был кроме того небольшой топор и длинный сверток из березовой коры, напоминавший собой трубу.

Охотники постарались устроиться по возможности удобнее для предстоявшего им долгого ожидания и уселись, опираясь спинами о ствол огромного ясеня; здесь они были скрыты от посторонних взоров и могли свободно видеть всякого зверя, вздумавшего направиться в сторону их засады.

Прошло минут десять полной тишины, которая могла довести нервы непривычного человека до высшего напряжения; проводник Адам Мур поднес к губам трубку из березовой коры, и в ту же минуту в роще прозвучал призыв самки лося, резкий, дикий, но невыразимо тоскливый и вполне гармонировавший с окружавшей дикой природой.

— Клянусь честью, Адам, — пробормотал Роусон, — вы попали в самую точку.

После нескольких минут молчания Адам снова повторил тот же призыв, который на этот раз был еще тоскливее. Затем он опустил трубку на колени и приготовился ждать.

В воздухе не слышно было ни малейшего дуновения ветерка. И вдруг где-то поблизости раздался треск ветвей. Треск слышался постепенно все ближе и ближе.

— Я так и думал, Адам, что вы проведете его, — прошептал Роусон тихо, как шелест ветерка среди тополевой листвы. Он приготовил ружье и стал на одно колено.

Не прошло и минуты, как Адам осторожно притронулся рукой к его плечу.

— Не странно ли, — шепнул он, — что их два?

Из-за группы деревьев, росших на лугу, на расстоянии трехсот шагов от рощи, выбежали наши беглецы. Несмотря на расстояние, ясно было видно, что они прибежали сюда издалека и очень устали, особенно самка, которая спотыкалась на каждом шагу. У самца были великолепные рога, но Роусон сразу заметил, что животное находится в полном изнеможении, и невольно опустил ружье.

— Не понимаю, в чем тут дело, — шепнул проводник, осторожно поднимаясь на ноги и держась под прикрытием бузины.

Беглецы шли прямо на людей, рассчитывая найти убежище в ясеневой роще; охваченные ужасом перед неизвестным, которое преследовало их, они не думали, что могут наткнуться здесь на какую-нибудь опасность. На полдороге от рощи лежало бревно, принесенное сюда водой во время последнего разлива реки. Самец перешагнул через него, но самка, ничего от усталости не видевшая перед собой, споткнулась и упала с легким стоном, вытянув вперед морду. Так она и осталась лежать, словно ей было все равно, какая судьба ее ждет.

Не видя подле себя своей подруги, самец остановился, и, подойдя к ней, наклонил голову и осторожно стал ее обнюхивать. Он толкнул ее мордой и даже слегка ударил острыми концами рогов, как бы желая силой заставить ее встать. Увидя наконец, что все старания его напрасны, он остановился подле нее и устремил пристальный взгляд в ту сторону, откуда они пришли.

— Вот так дичь! — прошептал Роусон, глаза которого засверкали от восторга.

Вдруг кусты, росшие далеко на лугу, раздвинулись и пропустили стаю волков, глаза которых горели, отражая свет луны.

— Волки! Лесные волки! — воскликнул Мур с нескрываемым удивлением. Он был родом с запада и хорошо знал тамошних волков. — Восемь штук!

Он бросил на землю березовую трубу и взял ружье.

Доведенные до бешенства продолжительным преследованием волки без малейшего колебания бросились к лосю. Впереди всех несся серый вожак.

Лось продолжал стоять, не отступая ни на один шаг, и смотрел, как они бежали, с оскаленными белыми клыками и сверкающими глазами.

Не успел вожак прыгнуть к нему, чтобы схватить его за горло, как лось поднялся на дыбы и, вытянувшись во весь рост, взмахнул изо всей силы острыми копытами. Неподготовленный к такому способу защиты вожак не успел отскочить в сторону и удар пришелся ему прямо по лбу. С раздробленным черепом волк свалился на землю.

В следующую секунду раздался выстрел ружья Роусона и свалил второго волка. Остальные вцепились тем временем, в шею и бока лося, пытаясь свалить его с ног. Англичанин выстрелил вторично и, не дожидаясь результата, бросился на выручку к лосю, продолжая набегу размахивать ружьем. Мур, не решавшийся стрелять из опасения попасть в Роусона, бросил ружье, и, выхватив из-за пояса топор, большими скачками пустился ему вдогонку.

Роусон ударил стволом ружья ближайшего волка, терзавшего шею лося, и в эту минуту увидел вдруг другого волка, который яростно набросился на него. Инстинктивно кликнул он: «Вон! пошел вон!» и ногой дал ему пинка под самую морду.

Волки, потерявшие своего мудрого вожака, который учил их осторожности, и, взбешенные непрошенным вмешательством в их дело, обратили всю свою злобу на новых противников. Роусон вынужден был защищаться от нападения зверей, бросившихся на него с горящими от злобы глазами; он мог только отгонять их толчками и пинками, так как они не давали ему времени размахнуться для настоящего удара. На выручку к нему подоспел в эту минуту гигант-проводник, топор которого действовал так успешно, что из пришельцев скоро осталось в живых только трое.

Лось-самец, шея и плечи которого были залиты кровью, чувствуя себя освобожденным от нападения, снова пустил в ход передние копыта, что делало его одинаково опасным как для врагов, так и для друзей. К счастью, удар копыт пришелся по бедрам волка — противника Роусона, заставив его с злобным рычанием повернуться задом к последнему. Это дало Роусону возможность размахнуться и тем закончить борьбу.

Из оставшихся двух волков один набросился на Мура, но был встречен ударом топора. Волк, оставшийся в живых, отскочил назад, услыша предсмертный вопль товарища, и пустился бежать с поля битвы. Мур бросил топор ему вдогонку. Брошенный с ловкостью умелого охотника топор мелькнул в воздухе и вонзился в спину беглеца. Проводник спокойно подошел, взял топор и прикончил волка.

Тем временем самка лося, успевшая притти в себя стала подниматься на ноги. Самец заметил это и с грозным видом повернулся к своим спасителям. Роусон во-время успел отскочить в сторону и избежал таким образом опасного удара.

— Наше присутствие нежелательно здесь больше, — сказал он со смехом и направился к роще.