Ловушка для Беллами

1

Беллами проспал до двенадцати часов. Проснувшись, он подошел к окну и некоторое время наблюдал за жизнью полуденной Халфмун-стрит. День был пасмурный и унылый. Солнце скрывали тучи. Стоя у окна, Беллами размышлял о Фенелле и Харкоте. Его особенно интересовало состояние дел у Фенеллы, однако, он был вынужден ждать ее звонка.

Вдруг ему показалось, что он и раньше видел Фенеллу. Это было смутное, неопределенное воспоминание, и оно каким-то образом было связано с клубом Мотта. Может быть, она была одной из тех дам, услугами которых пользовался Мотт, чтобы завлекать-в свой клуб игроков и расширять клиентуру. Но, если это так, то она, по всей вероятности, сообщит Мотту о событиях вчерашнего дня, связанных с Беллами и Марчем.

— Ну что ж… Предположим, что она поступит именно так…

Беллами усмехнулся.

Он позвонил, распорядился относительно чая и отправился в ванную.

Когда, побрившись и приняв душ, он вышел оттуда, поднос с чаем уже ждал его на столе. На подносе лежали также три письма, пришедшие с утренней почтой. Одно из них было от Уэнинга.

Беллами сел на кровать и вскрыл конверт из манильской бумаги. В него было вложено несколько сложенных листков.

Беллами развернул первый из них. Это был список сотрудников отдела «Си», свидетельствующий, что Филип не терял зря времени. В списке были приведены фамилии и адреса работников отдела, а также краткие сведения об их финансовом и семейном положении, привычках и пристрастиях, родственниках и любовницах — при наличии таковых, разумеется. Над этим документом явно поработал спецотдел Ярда.

Беллами просмотрел список, затем порвал его, а клочки бумаги швырнул в корзинку для мусора. После этого он развернул второй лист. Это было личное письмо Уэнинга. Беллами снова сел на кровать и приступил к чтению.

Беллами поразмышлял над письмом Уэнинга, перечитал его еще раз, а затем сжег в камине. По-видимому, он пребывал в весьма хорошем настроении, во всяком случае, одеваясь, он напевал «Веселый май», изрядно фальшивя. Когда он завязывал галстук, зазвонил телефон. Когда он поднял трубку, в ней зазвучал бодрый голос Фенеллы.

— Алло! Это вы, Ники? Как вы себя чувствуете? Отлично? Увы, о себе я этого сказать не могу. Я чувствую себя ужасно. Вы представить себе не можете, что за безумное утро я провела с нашим Харкотом. А сейчас я чувствую, что разваливаюсь на части и нуждаюсь в поддержке.

— Неужели? — Беллами хохотнул. — Однако, по вашему голосу этого не скажешь: вы звучите, как единое целое. Ну а теперь о деле. Есть что-нибудь интересное?

— Ну… и да, и нет, — ответила Фенелла. — Вы думаете, мы сразу поехали к Харкоту? Ничего подобного! Он очнулся и потребовал, чтобы таксист отвез нас в «Монастырь». И знаете, кого мы там встретили? Милочку Айрис Берингтон. Последовала небольшая сцена… но ничего особенного, раненых и убитых не было. Потом мы отправились к Марчу, но в его квартире ничего не удалось обнаружить.

— Вы хорошо искали? — Она засмеялась.

— Ники, я там все перевернула вверх дном… Разве что обои со стен не содрала.

— Ясно, — сказал Беллами. — А как там старина Харкот? Где он сейчас, и где находитесь вы?

— Харкот у себя дома. Он впал в спячку. Картинка, что надо… Вы когда-нибудь видели крокодила в обмороке? Только еще храпит, да так, что его, наверное, слышно в Перу. А я звоню вам из автомата напротив, из того, что в табачной лавке. Я успела съездить домой, переоделась… Кстати, шеф, должна вам сообщить, что за вами вечернее платье. То, в котором вы видели меня вчера, приказало долго жить… Нет, это не Харкот. Платье вышло из строя, когда Айрис запустила в Харкота кружкой с темным пивом.

Беллами не мог не расхохотаться.

— Ну, я понемногу начинаю представлять, что за вечер у вас был! Послушайте, Фенелла, вы сможете встретиться со мной через полчаса в баре отеля «Карлтон»? Как вы полагаете, можно рассчитывать на то, что Харкот не проснется в течение часа?

— Несомненно, — ответила она. — По его виду вполне можно ожидать, что он проспит до Рождества. Вы удовлетворены?

— Вполне! Следовательно, вы успеете пообедать со мной, пробежаться на обратном пути по магазинам и купить себе новое платье. А потом вы заступите на пост возле нашего затонувшего корабля. Вам предстоит пробыть с Харкотом до вечера, пока он мне не понадобится. До встречи, Фенелла.

Он опустил трубку на рычаг, закончил туалет, спустился вниз и сказал портье, что он будет в «Карлтоне» на случай, если ему кто-нибудь позвонит.

Беллами разделывался со вторым мартини, когда в бар впорхнула Фенелла. Она переоделась, и теперь на ней был темно-серый костюм, а на голове — шляпка из бархата, наверняка сшитая на заказ в тон костюму. Свежая, привлекательная, она выглядела именно так, как должна выглядеть дама, привыкшая обедать в «Карлтоне». Отыскав взглядом Беллами, она послала ему ослепительную улыбку. «Кто она? — вдруг подумал Беллами. Каково ее прошлое?» Скорее всего в нем не было ничего необычного: старая история, снова и снова повторяющаяся на земле со времен Адама и Евы.

Она с удовольствием выпила двойной сухой мартини, а затем, эффектно закинув ногу за ногу, откинулась на спинку кресла и сказала:

— Ники, я терпеть не могу мешать дело с едой. Вы тоже? Так может, сперва покончим с делом, а потом примемся за ленч?

Он улыбнулся и заказал еще два коктейля.

— Ну что ж. Я слушаю вас, Фенелла.

— Когда мы с вами расстались, Харкот был в полной отключке. Но потом, либо свежий воздух, либо тряска на этих неосвещенных улицах вывели его из комы. Словом, когда мы подъехали к дому, в котором он живет, мой подопечный вдруг наотрез отказался идти домой. Ему, видите ли, захотелось выпить. По правде говоря, я не возражала. Я понимала, что чем сильнее он надерется, тем меньше с ним будет хлопот. Конечно, я не девочка и могу постоять за себя, если подвыпивший джентльмен станет излишне настойчив, но Харкот… Я далеко не была уверена, что справлюсь с ним, если он воспылает страстью…

— О, вполне согласен с вами. Харкот, обуреваемый страстью… Жутко представить. Пожалуй, это нечто вроде расшалившегося бегемота.

— Прямо в точку! — подтвердила Фенелла. — Ну, а мне как-то не доводилось встречаться с расшалившимся бегемотом. Пока не доводилось.

— Рад за вас. Но продолжайте, Фенелла.

— Так вот, Харкот заявил, что домой он не пойдет, а мы поедем в «Монастырь», — продолжила Фенелла свой рассказ. — Как джентльмен, он спросил, нет ли у меня возражений, но я ответила, что мне без разницы где и что пить, если от меня там не потребуют, чтобы я исполнила танец с веером. Словом, мы поехали. По пути в «Монастырь» Харкот впал в меланхолию. Всю дорогу он жаловался на жизнь, да так, что я раз или два едва не пустила слезу. Он снова и снова повторял, что судьба к нему несправедлива, его никто не понимает, жена его не переносит, женщины его обманывают, он проиграл все деньги, влип ни за что в грязную историю. Обобщая сказанное, он заявил, что практически все неприятности, которые могут постичь человека, его уже постигли, а потому смерть явилась бы для него счастливым избавлением.

— Да, монолог в стиле Харкота, — покачал головой Беллами. — И что же в это время делали вы?

— Я выступала в роли утешительницы. Я была очень мила с ним, по-женски сочувствовала ему и утешала, утешала, утешала его. Говорила, что в мире все преходяще, а тьма сгущается перед рассветом…

— Это вы здорово придумали, Фенелла! Чертовски остроумно! Надеюсь, вы не забыли информировать его, что пока человек жив, он должен надеяться?

— Кажется, да, — Фенелла рассмеялась. — Я выложила ему все пословицы и афоризмы, которые запомнила с детства. И это пошло ему на пользу. Я даже не ожидала такого успеха. Харкот вдруг развеселился, ожил и, этакий озорник, попытался в несколько эксцентричной и излишне интимной манере отблагодарить свою утешительницу. К счастью, мы в это время подъехали к «Монастырю». Он свалился с сиденья, а я открыла дверцу. Словом, я отделалась подпорченной прической и порванным чулком — эти шелковые чулки очень легко рвутся…

Беллами понимающе кивнул. Фенелла допила мартини и закурила предложенную ей Беллами сигарету.

— Мы вошли, — продолжала она, — и какое-то время все было о'кей. Харкот вел себя очень мило. Правда, было бы лучше, если бы он не танцевал. Вам не доводилось видеть танцующего Харкота? Как женщина скажу вам, что танцевать с ним — это как бороться с белым медведем… Однако, это пустяки. А по большому счету все было в порядке, пока черт не принес туда Айрис Берингтон с каким-то молодым человеком. Харкоту это пришлось не по вкусу. Он начал прохаживаться в адрес Айрис. Сначала он говорил тихо, но по мере того, как он прикладывался к своему пойлу, а он высосал два полных стакана виски, голос его креп.

Беллами сочувственно покачал головой.

— В конце концов, молодой человек, пришедший с Айрис, поднялся, подошел к нашему столику и очень корректно сделал Харкоту замечание. Как и следовало ожидать, это произвело обратное действие. Харкот пришел в неистовство и во всеуслышание заявил, что он не говорил и не имел намерения сказать что-либо дурное про Айрис. Конечно, она грязная тварь, способная стянуть золотой зуб изо рта собственной спящей матери, а в пятнадцать лет заняла первое место на конкурсе похитительниц младенцев, но в остальном она — очаровательная женщина… для тех, кому такие дамы по вкусу.

Фенелла ноготком мизинца изящно стряхнула пепел с сигареты.

— Должна признать, его страстный монолог произвел впечатление. Молодой человек был здорово обескуражен. Видимо Айрис представлялась ему особой совсем иного рода — эта дамочка умеет пускать пыль в глаза. Думаю, что он охотно набил бы Харкоту физиономию — кто из нас любит, когда разрушают его иллюзии, — но он был в форме летчика Королевских ВВС и явно не хотел попасть в какую-либо историю. Это был очень симпатичный мальчик. Видимо, Айрис обвела его вокруг пальца, сочинив какую-нибудь душещипательную историю о себе, а этот простодушный паренек поверил ей.

— Вполне возможно, — улыбнулся Беллами. — Парни из Королевских военно-воздушных сил обладают моментальной реакцией, но это в воздухе… Там они действуют очень эффект но… Но Айрис… Это нечто совсем иное.

— О, да! — подхватила Фенелла. — Можете мне не рассказывать! Будь я летчиком, я предпочла бы иметь дело с дюжиной «мессершмиттов», чем с Айрис, когда она заведется… Ну, после того, как Харкот все это выложил, я постаралась взглядом дать этому парню понять, что Харкот пьян и что связываться с ним не стоит. Он понял меня, но не удержался и посоветовал Харкоту сидеть тихо и не высовываться. Харкот немедленно ответил, что он никогда не высовывается, а что касается «сидеть тихо», то ему ничего другого и не остается, после того как Айрис выдоила его до последнего пенни. Не ограничившись этим, он добавил, что если бы он служил в ВВС и познакомился с такой дамой, как Айрис, то он помчался бы не в бар, а к своему самолету, чтобы улететь за тридевять земель. Потом ему в голову пришла еще одна любопытная мысль, и он доверительно сообщил молодому человеку, что если бы он состоял в правительственной комиссии по экономике, то обязательно забросил бы Айрис в Германию: он, Харкот, готов поставить последнюю пуговицу против каминного слоника, что через пару недель экономика Германии лопнула бы, а все немцы ходили бы с вывернутыми карманами.

— Кто бы мог подумать, что Харкот способен быть столь красноречивым? — изумился Беллами.

— И тут, — продолжила Фенелла, — на сцене появилась Айрис. Видимо, ей надоело ждать своего кавалера, или она усомнилась в исходе сражения и решила взять вожжи в свои руки. Словом, она возникла возле нашего столика. Очень сердитая. Лихо обложила Харкота, но это ее, видимо, не удовлетворило, и она запустила в него кружкой с пивом. А вы знаете, как женщины бросают разные предметы: целилась она в него, но бо́льшая часть пива вылилась на мое платье. Не скажу, чтобы я безумно огорчилась: это платье мне уже надоело, и я не сомневалась, что вы купите мне другое.

— Приятно, когда о тебе хорошо думают… Но, что было дальше?

— Ну… после того, как в дело пошла кружка, все почувствовали себя несколько неловко. Я решила, что теперь самое время уговорить Харкота поехать домой. Он и Айрис молча сверлили друг друга испепеляющими взглядами. Наконец Айрис сказала ему, чтобы он не смел больше приставать к ней, или он об этом пожалеет. Харкота эти слова привели в неистовство, и он заявил, что она не только сука, но еще и стукачка самого низкого пошиба. И что ей придется ответить за клевету, если она не заткнется со своими лживыми домыслами относительно того, что он делал вечером в понедельник. Она поинтересовалась, откуда у него такие сведения, а он ответил ей, что ему это сказал Беллами. На Айрис это произвело впечатление, и она заорала, что советует ему поменьше верить тому, что говорит Беллами, тем более, что сам Беллами в ближайшем будущем окажется за решеткой. Харкот заявил, что в гробу видел ее советы и что он способен сам о себе позаботиться, на что Айрис с удовольствием возразила, что это он только так думает, а на самом деле он — законченный идиот, так что ему лучше поостеречься Беллами, потому что это очень опасный тип.

— О Боже! — воскликнул Беллами. — Неужели вы тоже так думаете?

— Я надеюсь, что это не так! — заявила Фенелла. — Беллами за тюремной решеткой — какая романтичная картина! Как вы думаете, мне позволили бы навещать вас и кормить булочками?

Оба рассмеялись.

— Не пора ли приступить к ленчу? — напомнил Беллами. Они прошли в зал ресторана, выбрали столик, и Беллами сделал заказ. Когда официант удалился, Фенелла сказала:

— Ники, я уже говорила, что все это не мое дело, и готова повторить эти слова. Я совсем не любопытна, но хотелось бы знать, что здесь происходит, только для того, чтобы не получить от жизни еще одну оплеуху. Оплеух в моей жизни вполне хватает, и лишние мне ни к чему.

— Моя дорогая, коль речь зашла об оплеухах, то, верьте моему слову, вам лучше ничего не знать. Тем более, что ваша миссия подходит к концу.

Она очаровательно надула губки и сказала немного обиженно:

— Вот как? Очень жаль, я только начала входить во вкус.

— Увы, все хорошее рано или поздно кончается, — сентенциозно заметил Беллами. — Плохое, между прочим, тоже. Значит, так. Мы сейчас перекусим, а потом я попрошу вас вернуться к Харкоту… Кстати, как вы думаете попасть в его квартиру? Если Харкот спит, его не разбудишь без артиллерии.

— Нет проблем, Ники. Прежде чем уйти, я сняла ключ с его брелока. Всегда следует думать о мелочах, а я — человек предусмотрительный.

— Великолепно, — кивнул Беллами. — Итак, вы вернетесь к Харкоту и пробудете с ним до вечера. Наверное, он предложит вам где-нибудь поужинать с ним, когда проснется. Ваша задача — доставить его к девяти часам в «Малайский клуб». Я приеду туда чуть позже, и вы сдадите его мне, так сказать, из рук в руки. Заметано?

Она кивнула.

— Я так и сделаю. Харкот — забавный парень, но я не думаю, что смогла бы выдержать его долго. Особенно в закрытом помещении. Я привезу его в «Малайский клуб» к девяти.

Она помолчала немного, а потом спросила:

— А мы… мы еще встретимся когда-нибудь? Я не имею в виду «Малайский клуб»…

Беллами улыбнулся ей и покачал головой.

— Скорее всего, нет, — ответил он. — Кстати, для вас только лучше, если нам больше не суждено встретиться, определенно лучше. Айрис Берингтон была права в одном: я действительно очень опасный человек.

Она кивнула в знак согласия.

— Я это знаю. Но я… я всегда имела слабость к опасным мужчинам, хотя из-за этого у меня не раз бывали неприятности. Конечно, стричь какого-нибудь Харкота, который ни в чем опасном не может быть замешан, куда спокойнее, но… — Она не закончила фразу.

Когда ленч подходил к концу, Беллами попросил официанта принести букет фиалок. Заплатив по счету, он обернул стебельки цветов четырьмя пятифунтовыми купюрами и преподнес букет Фенелле.

— На новое платье, — пояснил он.

В этот момент подошедший посыльный сообщил, что мистера Беллами просят к телефону. Фенелла встала.

— Ну что ж, Ники, тогда прощайте. Будет лучше, если мы попрощаемся по-настоящему сейчас, хотя мы и увидимся еще сегодня вечером. Благодарю за фиалки и за двадцать фунтов тоже. Я куплю себе потрясающее платье и, надевая его, всякий раз буду вспоминать вас.

— Хочу надеяться, что вы будете делать это часто, дорогая Фенелла, — сказал он с улыбкой.

— А теперь идите к телефону, в такси я сяду сама, — сказала Фенелла. — Ну, а если будет еще какая-нибудь работенка: отравить там кого-нибудь или похитить — звоните.

— Непременно.

Он смотрел ей вслед, пока она продвигалась к выходу из зала, а потом закурил и направился к телефону.

— Мистер Беллами? — прозвучал в трубке голос портье, которому он оставил свои координаты. — Только что звонила мисс Кэрол Иверард. Она просила передать вам, что миссис Марч приглашает вас к себе в четыре часа на чай.

2

Когда Беллами вошел, сидевшая, поджав под себя ноги, на диване Ванесса разливала чай. Хотя она выглядела несколько усталой и озабоченной, Беллами не мог не залюбоваться ее красотой. Она была одета по-домашнему: длинный халат цвета пармских фиалок, сандалии того же цвета, очень тонкие бежевые чулки из шелка. Ее шею и запястье украшали ожерелье и браслет из венецианского стекла.

Напротив нее, по другую сторону камина, расположилась Кэрол в строгом черном костюме и гольфе с черно-белым узором. На ее голове была шляпка из леопардового меха, надетая чуть набекрень; шубка из такого же меха была небрежно брошена на спинку стула.

Ванесса, оторвавшись от своего занятия, улыбнулась Беллами и сказала:

— Вы пришли вовремя, Ники. Вот ваш чай, или вы предпочтете виски с содовой, мой дорогой подозреваемый? Впрочем, вы можете не отвечать: я и так знаю, что вы скажете.

— А вот и нет, — возразил Беллами. — Перед вами сидит совершенно другой человек, который в четыре часа пьет только чай. Как тебе такая перемена, Кэрол?

— Такая перемена мне очень по душе, Ники, — ответила девушка. — Мы сейчас очень переживаем и за тебя, и за Филипа… за всех, для кого было ударом то, что произошло.

— Бедняжка Фредди! То, что случилось с ней, настолько ужасно, что мы до сих пор не в состоянии поверить, что это правда. Меня преследует ощущение, что вот сейчас зазвонит телефон и Фредди попросит меня заглянуть к ней поболтать…

— То же самое я могу сказать о себе, — добавила Ванесса своим мягким, нежным голосом. — Ведь это действительно ужасно, не так ли? Возможно, когда-нибудь это чувство пройдет, но сейчас… Это ужасно! Я не могу думать о ней. Боже, какой шок я испытала, когда, купив газету, увидела на первой странице это…

Кэрол встала.

— Мне пора, — сказала она. — Масса дел, а вам я не так уж и нужна. Думаю, вы отлично обойдетесь без меня.

Беллами, помогая ей надеть шубку, заметил как бы мимоходом:

— Готов держать пари, что у тебя свидание с Фредди.

— Как ты догадался? — Кэрол изобразила удивление. — Да, ты не ошибся. Теперь мы много времени проводим вместе. Кстати… я думаю, Ники, тебе следует знать, что мы помолвлены.

Действительно, на ее безымянном пальце было новое обручальное кольцо. Беллами взглянул на него и поморщился.

— Да будет кара достойна преступления… Так что сыпь мне соль на раны, Кэрол, я это заслужил. Оказаться в положении Ли Хуан Чина!..

— А это кто еще такой? — полюбопытствовала натягивающая перчатки Кэрол.

Беллами принял чашку чая из рук Ванессы.

— Ли Хуан Чин? Это из китайской мифологии. Был такой парень, которого угораздило влюбиться в дочь одного из местных богов. И он надоедал ей своими восхвалениями, пока в один прекрасный день она не покинула свой пьедестал, чтобы сказать Ли Хуан Чину, что он ей нравится и что она, махнув рукой на свое божественное происхождение, готова стать его женой. Такой оборот событий был для молодого человека совершенно неожиданным.

Он и подумать не смел, что дочь бога вздумает снизойти до него. Словом, радость и волнение настолько обуяли его, что он решил выпить по этому поводу и в тот же вечер до обалдения наглотался местного самогона — эта штука называется саке, если не ошибаюсь, — а потом не просыхал с полгода…

— А как поступила божественного происхождения невеста? — с улыбкой спросила Кэрол.

— О, она ужасно разгневалась и поспешила выйти замуж за другого, более достойного китайца.

— И тогда Ли Хуан Чин понял, какую глупость он сотворил, и начал драть на себе волосы… или что там еще делают китайцы в таких случаях?

— Отнюдь! Хотя девушка и была дочерью бога, из нее получилась никудышная, сварливая жена. Так что наш Ли Хуан Чин, возвращаясь домой с дружеской попойки, часто останавливался у ее дома, чтобы, прикрыв лицо рукавом, послушать, как она пилит своего несчастного мужа. А потом он, удовлетворенно улыбаясь, возвращался домой и там зажигал на алтаре пару лишних курительных палочек, дабы возблагодарить богов за то, что они избавили его от участи, которая хуже смерти.

Ванесса не удержалась от смеха; однако Кэрол к ней не присоединилась.

— Вам давно нужно было понять, Кэрол, что Ники неисправим, — сказала Ванесса. — И у него в запасе множество неожиданнейших аргументов, которыми он умеет пользоваться.

— Неисправим? — переспросил Беллами. — Но разве Кэрол пыталась исправить меня? Никогда! Она просто променяла меня на достойнейшего Ферди Мотта. Но такого ли уж достойнейшего? Разве он умеет так же хорошо целоваться, как я, а Кэрол?

— Хватит, Ники, — строгим голосом ответила Кэрол. — Вот это уже не имеет к тебе никакого отношения. Поцелуй — сугубо личное дело, мое и Ферди… — Девушка не выдержала и рассмеялась. — Ну, привет вам! — И она вышла.

— Вот это девушка! — Беллами вздохнул. — Надо же быть таким идиотом, как я!

Ванесса передернула плечами.

— Что посеял, то и пожал, Ники. Однако, честно говоря, я не думаю, что из всех ваших проблем эта — самая главная.

Беллами посерьезнел.

— Да, это так. Кэрол показала вам письмо, которое я ей написал?

Ванесса, наливавшая себе чай, кивнула.

— Вы попали в очень серьезную передрягу, Ники. Вы согласны со мной?

— Конечно. Сложилась гнуснейшая ситуация. Я размышлял над этим, прикидывал в уме и так и сяк, пока у меня в голове мысли не начали путаться. Будь я проклят, Ванесса, если знаю, как мне себя вести.

Ванесса, внимательно смотревшая на него, поставила чашку на столик, стоявший рядом с диваном, и, откинувшись на спинку, заложила руки за голову. И снова Беллами подумал о том, сколь совершенна ее красота.

— Ну что ж, Ники, как мне представляется, у вас не так уж много вариантов. Единственное, что вы можете сделать и сделаете, если у вас сохранилась хотя бы капля здравого смысла, это пойти в Скотланд-Ярд к инспектору, расследующему это дело, и рассказать ему всю правду. Если вы это сделаете, вы спасены, если нет — рискуете навсегда остаться под подозрением.

Он заколебался.

— Вообще-то вы правы… но как же быть с Харкотом? Если я все расскажу полиция наверняка арестует его. Он и часа не проведет на свобода… Вот, взгляните…

Он сунул руку в наружный карман пиджака и вытащил оттуда конверт, а из конверта — окурок той сигареты, которой угостил его в клубе Мотта Харкот.

— На окурке сохранилось название. Вот здесь, — показал он, — написано: «Марокко». Из всех моих знакомых сигареты этой марки курит только Харкот Этот окурок, еще дымящийся, я обнаружил в пепельнице возле кровати, на которой лежало тело несчастной Фредди. — Беллами лгал, не краснея и не запинаясь, демонстрируя и мастерство, и опыт. — Так что Харкот был там. Я готов поклясться чем угодно, что он был в квартире, когда я зашел туда. Услышав, что я открываю дверь, он спрятался, а когда я вошел в спальню, воспользовался случаем и смылся.

Ванесса поднесла к губам чашку с чаем.

— Да, в этом весь Харкот. Смываться он умеет. Из разных мест, от разных обязательств… Он занимался этим большую часть своей жизни.

— Вы его не любите, Ванесса? — тихо спросил Беллами. Она улыбнулась, но это была жестокая улыбка.

— Я его ненавижу. Он мне отвратителен.

Ванесса открыла стоящую на столе сигаретницу и взяла сигарету. Беллами поднес ей зажигалку. Глядя на нее сверху вниз, он еще раз оценил прелесть ее бездонных карих глаз.

— Мои слова могут шокировать вас, Ники, — продолжала она, — но никто не знает Харкота так, как знаю его я. Ведь мы женаты уже семь лет… Случилось же такое… Так вот, за эти годы я ни разу не видела, чтобы он поступил порядочно или совершил какой-нибудь бескорыстный поступок. У меня были кое-какие средства, когда я выходила за него, но он промотал, пустил по ветру почти все, и если бы я не оградила от его посягательств остатки, я была бы сейчас нищей! Только законченная дура могла выйти за него замуж! И такой дурой оказалась я, — с горечью заключила она. Беллами вздохнул.

— Я понимаю вас. Харкота действительно не назовешь украшением человеческого рода. Впрочем… имею ли я право судить его? Я, который не так уж далеко от него ушел…

На губах Ванессы появилась мягкая улыбка.

— Нет, Ники, — решительно возразила она. — Вас нельзя сравнивать. Вы совершенно разные люди. У вас, Ники, есть недостатки, но это недостатки, а не прегрешения. Да, вы пьете куда больше, чем следует. Вы привыкли уступать своим желаниям. Вы не отличаетесь прилежанием. Но при всем при этом вы — славный парень, Ники. Вы добры, вы бескорыстны, это скажет любая знающая вас женщина. Разве вы способны присосаться к кому-нибудь, как паразит, и тянуть из него соки? А Харкот… — Ее лицо исказила гримаса. — Харкот без колебаний украдет последний медяк у слепого нищего.

Она умолкла. Беллами вынул портсигар и закурил. Спустя некоторое время, он спросил:

— Я хотел бы задать вам один не очень-то приятный вопрос, Ванесса. Вы уж постарайтесь не рассердиться на меня. Харкот и Фредди… Как вы думаете, между ними что-нибудь было?

Ванесса сильно затянулась сигаретой и выпустила дым через ноздри.

— Вас интересует, был ли у Харкота роман с Фредди?

— Да, — подтвердил Беллами, — и еще раз простите за не скромный вопрос.

— Я вам отвечу. Разумеется, был. Я узнала об этом давно. И отвечу на вопрос, который вы сейчас готовите. Вы хотите спросить, что могло быть общего между сдержанной, замкнутой, респектабельной Фредди и таким подонком, как мой муж. Ну что ж, скажу.

Беллами молча продолжал курить.

— Несколько месяцев назад я решила, что пора покончить с этим безобразием. Мне вовсе не доставляло удовольствие делить Харкота с дешевыми шлюхами, которых он менял одну за другой, тратя на них, кстати сказать, мои деньги. И я предложила ему убираться ко всем чертям. Короче говоря, выгнала его. И он убрался, даже без особых возражений. Но, конечно же, не для того, чтобы начать новую жизнь, постараться стать порядочным человеком. Я не говорила друзьям о том, что порвала с мужем. Ведь в таком деле никто не может ни подсказать, ни посоветовать. И вот тут-то он вцепился во Фредди — вцепился, как бульдог, мертвой хваткой. В это время Филип всецело отдавал себя работе, так что Фредди, привыкшая жить в мире семьи, не могла не почувствовать себя покинутой. На этом и сыграл Харкот. Он часто бывал у нее: заходил на чай, на коктейль, рассказывал о своей не сложившейся семейной жизни, старался разжалобить ее, пробудить в ней сочувствие. Ведь он хоть и негодяй, но вовсе не безмозглый. И, видимо, он сумел чем-то тронуть Фредерику… Словом, она ответила на его домогания. Это не догадка и не предположения, я это знаю точно, потому что хотела узнать и предприняла кое-какие шаги к выяснению. Не подумайте, что я ревную, Ники! Это было обычное любопытство.

— Вот уж никогда не подумал бы, что Фредерика… И вы считаете, что он брал у Фредди деньги? Но ведь это…

Ванесса засмеялась.

— Дорогой Ники, разве можно быть таким наивным? Харкот способен на все. Он охотно вытряс бы монеты из церковной кружки, если бы был уверен, что его никто не увидит. Ясное дело, он брал деньги у Фредди. А иначе, на какие средства он бы жил?

Беллами швырнул в камин окурок и тут же закурил следующую сигарету.

— Но ведь это ужасно, Ванесса!.. А мы… Мы же считаемся чуть ли ни друзьями, Харкот, Мотт и я, с тех пор как начали вместе работать в отделе «Си» у Филипа. Ну, мы, конечно, догадывались, что у вас с Харкотом не все ладно, однако я никогда не подумал бы, что дело дошло до такого… — Он помолчал немного, колеблясь, а потом выпалил, — Ванесса… вы считаете, что это он… Харкот… убил Фредди? Мне кажется… что вы так считаете!

Ванесса легким движением спустила ноги на пол. У нее были великолепные, стройные ноги.

— Ники, — сказал она, — я вас не узнаю! Неужели вы в этом сомневаетесь? Ведь это совершенно очевидно. Ясно, как Божий день. — Она бросила недокуренную сигарету в пепельницу, стоявшую на столе. — Давайте вместе продумаем ситуацию. Итак, Харкот каким-то образом добился того, что Фредди стала его любовницей. Не мне вам говорить, какой замечательной женщиной была Фредди — вы сами это знаете. Она любила мужа, и Филип так обожал ее. И все же она почему-то — причину знала лишь она сама — пожалела Харкота, уступила ему, даже стала содержать его. Казалось, чего бы ему желать! Но нет, наш Харкот не таков! Ему мало, что такая женщина, как Фредди, стала его любовницей и дойной коровой. Ему были нужны еще другие женщины. Он связался с Айрис Берингтон, этой грязной тварью. Этот негодяй оплачивал ее благосклонность деньгами Фредди. Вспомните прием у Кэрол: у него хватило наглости притащить туда эту шлюху! Могу сказать вам, что именно из-за этого Фредди не пришла на прием к Кэрол — она знала, что там будет Берингтон, и сказалась больной. Так-то, Ники! В тот вечер, когда Харкот явился к Фредди, она сказала ему, что у нее нет денег, на это он заявил, что поедет на прием с Айрис Берингтон… и действительно привез к Кэрол эту хищницу… Он плюнул всем нам в лицо! Но и ему этот вечер не доставил радости. Денег у него не было, Берингтон сразу прямо заявила, что без денег он ей не нужен. Тут он совсем свихнулся: отправился к Фредди — пьяный, разъяренный, ненавидящий… И убил ее. Разве можно усомниться в этом? — Беллами медленно кивнул.

— Вы убедили меня, Ванесса, Конечно же, вы правы. Правы со всей очевидностью. Мне немного неловко за это письмо. Дружба, порядочность — к Харкоту это неприменимо. Теперь я понимаю, что мои сомнения были попросту неуместными. Убийство есть убийство, с этим ничего не поделаешь.

— Что вы собираетесь предпринять, Ники?

— То, что должен был сделать вчера. Завтра поеду в Скотланд-Ярд и все выложу Мейнелу. В конце концов, должен же я подумать и о себе!

— Все правильно, — одобрила его решение Ванесса. — Именно так вы должны поступить. Если у Харкота есть алиби, пусть он сам расскажет о нем тому инспектору. И потом… Я не утверждаю, что это было умышленное убийство, что он планировал убить Фредди. Однако хотел ли он этого или нет, но он убил и должен за это ответить. И вообще пусть заботится о себе сам! Почему вы должны взваливать заботу о нем на свои плечи?

— Не знаю, — ответил Беллами. — Наверное, потому, что в Харкоте есть нечто, вызывающее жалость.

— Вот! Вы попали в самую точку! — угрюмо кивнула Ванесса. — Жалость, проклятая жалость! Он умеет вызвать жалость. И я вышла за него замуж, потому что пожалела его. На ту же приманку он, наверное, подловил и Фредди: она жалела его и потому давала ему деньги… А вот он никого не жалел. Жалость не удержала его от убийства Фредди. А вы теперь собираетесь пожалеть человека, который это сделал: он, видите ли, вызывает жалость! Ох уж эти сердобольные люди! Проклятая жалость! Она приносит столько горя!

Беллами встал и успокаивающе улыбнулся ей.

— Ну что ж, Ванесса, вы доказали, что вы настоящий друг. Спасибо за чай.

Ванесса тоже встала.

— Вам не следует мучить себя, Ники. Отправляйтесь в Ярд, расскажите им всю правду. Боюсь, что если вы воздержитесь от этого, у многих появятся основания жалеть вас.

Неожиданно она взяла в руки его голову и поцеловала Беллами в губы.

— Мне давно хотелось это сделать, — прошептала она. — Потому что вы — настоящий мужчина, а то, что вам вменяют в вину — это просто маска. В моем представлении вы идеал, Ники. А теперь идите, мне нужно привести себя в порядок.

— Слушаю и повинуюсь, шеф.

В дверях он остановился и обернулся.

— Знаете, что я вам скажу, Ванесса? Харкот — законченный идиот! Потому что только идиот мог променять такую женщину, как вы, на эту самую Берингтон!

Выйдя из дома, он улыбнулся — широко и удовлетворенно.

В пять часов Беллами поднялся по знакомой лестнице в «Малайский клуб». В зале было пусто. Блондинка за стойкой адресовала ему ослепительную улыбку.

— Вы один, мистер Беллами? А как поживает миссис Рок? — не без ехидства осведомилась она.

— Мне двойное виски с содовой, Бланди. А почему ты о ней спрашиваешь?

— Но вы же вчера были с ней, и я за вами наблюдала. А когда Ланселот начал вас доставать, я была уверена, что вы запросто его уделаете. Она это тоже знала. И по ее глазам было видно, что она ничего не имеет против того, чтобы из Ланселота выколотили пыль. Он ей не нравился, это сразу было видно.

— Если он ей не нравится, то зачем же она с ним таскалась? Ведь ее никто, не заставлял.

Блондинка за стойкой вяло усмехнулась.

— Как сказать, мистер Беллами. Миссис Рок работает на мистера Мотта, владельца ночного клуба. И миссис Берингтон тоже. Они приводят туда своих кавалеров, а Мотт выплачивает им комиссионные.

— Даже так?

Беллами допил виски и прошел в конец зала к телефонной кабине. Набрав номер отдела «Си», он попросил пригласить к телефону мистера Уэнинга.

Через минуту в трубке звучал голос шефа отдела «Си».

— Уэнинг слушает.

— Филип, это я. Благодарю за письмо и информацию об известных вам лицах. Я не буду ничего говорить по поводу утраты, которая вас постигла, вы и так знаете, как я вам сочувствую. Единственное, что можно вам сейчас пожелать, это работать, работать и работать так, чтобы больше ни о чем не думать.

— Благодарю, Ники.

— Мне хотелось бы кое-что сообщить вам, Филип, относительно вашей проблемы. Есть кое-какие соображения. Мне нужно повидаться с вами. Вы сможете сегодня вечером встретиться со мной?

— В баре «Беркли» в семь. Это вам подойдет?

— Вполне, — ответил Беллами. — Филип, вы получили удар, который нокаутировал бы любого. Так вот, вы смогли бы выдержать еще один удар? У вас хватит на это сил?

— Можете не беспокоиться, — мрачно ответил Уэнинг. — Вряд ли что-нибудь может быть хуже того, что случилось. Я справлюсь.

— Ладно, — сказал Беллами. — Увидимся в семь.

Он повесил трубку и вернулся к стойке, чтобы заказать очередную порцию виски с содовой.