Матвей Александрович был не в настроении.
Это стало заметно сразу же – как только он грохнул дверью, вместо того, чтобы плавно прикрыть ее за собой, да еще и галантно пропустить вперед каких-нибудь студенток, краснеющих и смущенно хихикающих.
Я невольно сжалась в своем кресле на втором ряду. Неужели до сих пор злится за те испорченные штаны? Вроде ж неделя прошла. Да и отомстить успел…
Эх, все же надо было все же занять место подальше… У Насти вон получилось – вышла через пару секунд после меня, сразу же свернула наверх и сидит себе спокойненько на предпоследнем ряду аудитории. Типа, я не я, и корова не моя.
Быстрыми шагами взойдя на трибуну, Матвей Александрович поздоровался с тремя профессорами Утрехтского Университета – коротким «хеллоу» и кивком головы.
Я нахмурилась. Где голливудская улыбка в тридцать два зуба? Где обязательная легкая беседа «о погоде»? Где, в конце концов, комплименты единственной присутствующей среди партнеров даме – похожей на селедку, затянутой в черный костюм архитекторше?
Ничего этого и близко не было. Бросив перед собой папку с материалами выступления, декан просто встал за кафедру. Я еще больше напряглась – видела со своего места, как неосторожным движением он чуть было не перевернул стакан с кофе и нашей фирменной пикантной добавкой.
– Добрый день, – скользнув по аудитории взглядом, он все же позволил своим губам растянуться в улыбке – далеко не такой лучезарной, как обычно… но все же.
В аудитории заметно расслабились – оказывается не меня одну насторожил его странно-неприветливый «выход к народу». Небось уже затряслись у всех поджилки в ожидании какой-нибудь подляны, навроде окончательного запрета на телефоны в аудиториях – нас ведь с начала года пугают…
– Что ж… – он поднял мешающий ему стакан и так, держа его в руке, раскрыл папку. – Церемонию вручения нашего маленького Оскара можно считать открытым. Как вам всем известно, еще летом я провел организационную работу по налаживанию связей на факультете архитектуры и дизайна Университета Утрехт и сбору средств на предоставление стипендий нашим студентам…
И он ударился в пространный рассказ о том, как долго и сложно он добивался того, что с таким упоением у нас с Настей неделю назад безжалостно отнял. Как обхаживал профессоров, нуждающихся в ассистентах, как связывался с известными фирмами, заинтересованными в бесплатных стажерах-проектировщиках…
Но я уже не слушала. Затаив дыхание, я полностью сфокусировалась на стакане – на этом красно-коричневом цилиндрике со снежинками по всему картонному полю – провожая взглядом каждый миллиметр его порхания вокруг внушительной фигуры Матвея Александровича.
Как завороженная, следила за приближением этих снежинок к красивым, чуть изогнутым губам декана… и удалением от них, когда он вдруг решал, что важнее произнести то, что хотел сказать, чем глотнуть горячего кофе.
Вперед… и назад… Вверх… и вниз, мать его!
– Все проекты были одинаково интересны нам, но увы, не все заинтересовали наших партнеров. Разумеется, пришлось выбирать самых лучших, просеивать, прореживать… – краем уха слышала я.
Стакан снова оказался на столе, и я замерла, ожидая, что больше его не поднимут. Однако декан всего лишь отставил его на мгновение – перевернуть страницу.
И наконец… о, да, детка! Свершилось! Он пригубил! Совсем чуть-чуть, а у меня уже сердце зашлось от волнения. Как отреагирует? Поймет, что что-то не так, или…
Чуть приподняв бровь, Матвей Александрович отнял стакан ото рта. Прокатил во рту языком, будто пытался распробовать непривычный вкус… Нахмурился, и на мгновение я была уверена, что решит больше не пить, подумав, что по доброте душевной, секретарша намешала больше, чем надо, сахару…
Но тут кто-то отвлек его вопросом и, отвечая, он явно забыл про странный привкус в его кофе.
И опять началось – он водит стаканом в воздухе, будто указкой, а я не отвожу взгляда от этих долбанных снежинок, с колотящимся сердцем ожидая следующего глотка, который может оказаться роковым.
Вверх-вниз… к губам и от них…
С удивлением, граничащим с шоком, я вдруг поняла, что сама начинаю возбуждаться от этого процесса!
Поерзала, отпрянув в кресле и качая в неверии головой. Вероятно, жар, медленно скручивающийся у меня в бедрах, был из той же серии, что и возбуждение от опасности – адреналин, или что там, в действии…
В любом случае, бояться публичного возбуждения мне нечего. В отличие от кое-кого с лошадиной долей афродизиака в стакане и в довольно тесных брюках.
Телефон в заднем кармане моих джинсов вдруг настойчиво завибрировал, сотрясая все нужные и ненужные места и заставляя закусить губу, чтобы не застонать. Вцепившись обеими руками в подлокотник, я тихо ругалась себе под нос – кто бы это ни был, черт бы его подрал!
Вытащить мобильник нельзя – заметят. Остановить, не вытащив, тоже нельзя. Так и вибрировал, пока перед глазами все плыть не начало, а ноги сами по себе не сжались, будто судорогой сведенные.
Наконец, вибрация в моей пятой точке прекратилась, и я выдохнула.
И тут же, будто из огня да в полымя, попала в новую напасть – не прекращая своей вступительной речи, с высоты кафедры на меня пристально взирал Матвей Александрович.
Хотя нет. Скоро стало понятно, что слово «смотрел» тут не особо подходит.
Нет, декан на меня не смотрел. Он меня этим своим взглядом… жрал. Ну, или как принято говорить в литературе – «поедал». Хотя «жрал» тут подошло бы гораздо больше.
Глаза под тяжелыми веками помутнели, зрачки из темно-серых стали почти черными, расширенными. Скулы покраснели и будто бы заострились – видно было, что напряжена каждая мышца, каждая черточка его лица… Ноздри раздуваются, а подбородок сжат так, что слова он уже не говорил, а цедил, с трудом выдавливая из себя.
Господи, неужели реакция настолько быстрая и мощная?! И почему я? Как он вообще отыскал меня в этом переполненном зале?
Моему телу было плевать на такие детали. Мгновенно откликнувшись, тело решило, что такой декан ему больше не противен. Кровь вскипела и ударила в уши, понеслась с утроенной скоростью по венам, будто мы с Донским этот афродизиак на брудершафт пили… Стало жарко и душно, словно мы были в бане, а не в аудитории.
И от этого стало еще жарче – от мгновенно возникшей перед глазами картинки, где я и возбужденный декан моемся в бане.
Ну, как моемся?..
Слегка задыхаясь и облизывая совершенно сухие губы, я сжала в пальцах зачем-то вытащенный из сумки карандаш, почти ломая его…
Хрясь!
Довольно громкий треск привел нас обоих в чувство. Декан передернулся, мотнул головой – будто хотел выкинуть из нее все, что там застряло. Я же шумно и прерывисто выдохнула, чувствуя, как одинокая капелька пота стекает у меня вдоль позвоночника.
Что, к чертям собачьим, это было?!
Чтобы хоть как-то отвлечься и уже наплевав на то, что меня могут увидеть, я вытащила дрожащей рукой из кармана телефон. Уставилась в экран мутным взглядом, поморгала и только спустя пару секунд поняла, что звонила мне Настя.
Что за спешка? Я обернулась, пытаясь найти ее в полутьме аудитории, краем уха слыша, как Матвей Александрович уже объявляет победителей – слегка охрипшим, запинающимся голосом… И нашла. Подняв свой телефон, Настя что-то показывала мне на нем, тыкая в экран пальцем.
Я недоуменно подняла брови. С трудом сообразила, что она хочет, чтобы я посмотрела на свой мобильник.
Посмотрела. Ага, сообщение-картинка – от нее. Что же она такое прислала мне, интересно?
Еще раз как следует проморгавшись – глаза почему-то слезились – присмотрелась, закрывая экран ладонью, чтоб не так был заметен светлый экран – нажала, увеличивая картинку.
Во весь экран возникла только что сделанная, скособоченная фотография инструкций на этикетке с той самой бутылочки, из который мы сегодня попотчевали нашего декана.
Сощурившись, прочитала чрезвычайно мелкий шрифт, который мы, конечно же, не удосужились прочитать.
«Ни в коем случае не употреблять с кофе и алкоголем!»
Твою ж мать! Я в ужасе подняла голову.
«Надо остановить его!» – бесшумно появилось сообщение от Насти.
Тут же ответила.
«Поздно! Он уже выпил!»
«Он отпил всего пару глотков! Надо остановить его, пока всё не дохлебал!»
Так вот почему оно так быстро и мощно сработало!
«А что случится, если не успеем?»
«Почитай дальше!»
Я убрала телефон и снова вперила глаза в экран, вчитываясь в крохотные буквы.
«В случае несоблюдения мер безопасности, возможны побочные эффекты, такие как учащенное сердцебиение, головокружение, нарушение ориентировки в пространстве, а также перевозбуждение, граничащее с помутнением рассудка.»
О боже, боже, боже…
«Бля!» – накатала короткое сообщение.
«Вот именно! Что мы наделали, Лер?! Он же пьет его с кофе!»
«Это ппц. Может пожарную сирену задействовать?»
«Не знаю! Это была твоя идея! Еще и полбанки туда бухнула!»
«Насть…»
Перестав печатать, я подняла глаза и, шумно сглотнув слюну, наблюдала, как слегка улыбнувшись поднявшимся на сцену победителям, Матвей Александрович открыл пластиковую крышечку, отложил ее в сторону… и тремя большими глотками допил все оставшееся в стакане кофе.