Думать надо было быстро.
Точнее, даже не думать, а действовать.
Сама не знаю, к какой я мести стремилась, когда подливала афродизиак декану в кофе, но явно не ожидала, что он будет до такой степени невменяем.
А, еще честнее, я до жути испугалась расплаты за содеянное, о которой почему-то совершенно не думала, когда устраивала все это хулиганство.
Быть может, если я сейчас посодействую и спасу Донского от его грандиозного позора, он меня простит. Если вообще узнает, конечно, что я натворила.
Со страху икнув, я громко позвала.
– Матвей Александрович!
Он дернул головой, уставился на меня помутневшим, расплывающимся взором… который очень быстро сфокусировался и будто бы замкнулся на мне.
Сощурив глаза, декан отпустил талию мадам Вандербекк.
– Что хотела, Максимова? – он был явно перевозбужден – голос хриплый и рваный, будто от перекура. Слава богу, рубашка все еще наружу – можно себе представить, какой там «кол» стоит.
– Я бы хотела… уточнить пару моментов в моем синопсисе. Вы же сами сказали – проект можно переподать… Там буквально пару моментов уточнить. Если вам не трудно.
И многозначительно повела глазами, указывая на дверь.
Мгновенно оставив свой новый объект увлечения, Матвей Александрович пошел ко мне.
Нет, даже не ко мне. На меня – с таким видом, что не оставалось никаких сомнений – если он меня поймает, то завалит сразу же – и неважно на людях, или все же успею заманить его в кабинет.
Ловко извернувшись, я выскользнула из приемной и быстрым шагом пошла в сторону деканата. Уверена, что в этот момент мы с ним напоминали какого-нибудь пещерного человека, несущегося за пещерной же дамой на фоне наскальных надписей.
Нет, трахаться я с Донским не собиралась, хоть девственность еще со второго курса осталась для меня приятным воспоминанием. Хотя, скорее неприятным, учитывая то, с какой неуклюжестью меня ее лишили.
Я собиралась заманить его в кабинет и закрыть в каком-нибудь внутреннем помещении – помнила после одного единственного посещения, что там имеются какие-то внутренние помещения с дверями. И очень надеялась, что в этих дверях обнаружится наружный замок. Потому что если его нет, придется придвигать к двери какой-нибудь столик или тумбу.
Если они там есть.
Если успею.
Все это прокрутилось в моей голове секунды за три, пока мы с Матвеем Александровичем очень быстро продвигались в сторону его кабинета в деканате.
– Я занят, никого не впускать! – рявкнул он подпрыгнувшей от неожиданности секретарше, по привычке останавливаясь перед дверью и пропуская меня вперед – все же налет цивилизации так просто не сотрешь в порошок.
– Мы обсуждаем важный проект… – добавила я в бессильной попытке хоть как-то улучшить впечатление от нашей спешки и не заработать славу декановой соски.
Проскользнула в кабинет и тут же, не останавливаясь поспешила дальше – к столу у окна…
Точнее, хотела поспешить.
Потому что мне не дали.
Схватив за руку, декан дернул меня на себя и тут же, в развороте, впечатал в стену, зажав обе руки сверху, над моей головой.
– С ума меня решила свести, Максимова? – прорычал, сжирая меня совершенно безумным взглядом. – Думаешь так просто сойдет тебе с рук?
Дыхание вырывалось из его рта короткими, рваными выдохами, грудь ходила ходуном под расстегнутым пиджаком, а жар от тела исходил такой, что я даже забеспокоилась – а не поднялась ли у него температура?
Хотя, беспокоиться было о чем, кроме как о его самочувствии – к примеру, о его колене, которое в этот самый момент раздвигало мне ноги, а раздвинув, сильно и высоко толкнулось вверх – в самое чувствительно место, чуть не подняв меня над полом.
Ахнув, я дернулась, пытаясь освободиться, но лишь насела на его колено плотнее.
– Что… что вы делаете… отпустите!
– Нет! – коротко ответил Матвей Александрович.
А потом нырнул головой и впился в мой рот – резким, обжигающим, грубым поцелуем.
На следующие пару минут меня унесло. Не целовалась я уже где-то примерно полгода – не говоря уже обо всем остальном – а ТАК не целовалась, наверное, никогда. Просто голова пошла кругом от этой неожиданной атаки…
Да, он был груб, и совершенно не считался ни с моими желаниями, ни с нежностью моих губ, на которых, без сомнения останутся следы, ни необходимостью просто дышать…
И тем ни менее, это было прекрасно. Жарко, сладко, страшно… Немного больно. И абсолютно крышесносно.
Пытаясь хоть как-то реагировать, хоть как-то попадать в его темп, я хватала его губами в ответ, но он не позволял – властно и по-хозяйски терзая меня так, как ему хотелось, проникая в мой рот языком и не пуская к себе… Ясно давая понять, что в постели он стопроцентный, неоспоримый тиран.
И, черт возьми, мне даже это нравилось! Сквозь пульс в ушах и шорох одежды, будто в отдалении, я слышала стоны – далеко не сразу сообразив, что все они – мои собственные…
– Что ты сделала со мной, Максимова?.. – рыкнул он, встряхивая меня коленом и наклоняясь еще ниже, набрасываясь на мою шею.
Уже полностью разомлев и подставляя все свои самые чувствительные места, я вдруг замерла от его вопроса.
Действительно, что я делаю?!
И что потом? Если я позволю ему все, что он захочет, что будет потом? Когда он придет в себя и увидит, что переспал со студенткой! Мало того, поймет, что сделал это в совершенно неадекватном состоянии? У него ведь и девушка есть…
А вдруг он подумает, что я его специально какой-то наркотой опоила, чтобы соблазнить?!
Декан тем временем не терял ни секунды. Дернув свободной рукой за край джемпера, он потянул его вверх и в одно мгновение поднял на мои прижатые к стене руки, тем самым фактически меня связав…
Я забарахталась, задергала руками, окончательно решив в пользу «освободиться», а не «расслабиться и получить удовольствие».
Но решить было легче, чем сделать.
Как освободиться – когда, как бабочку к картонке пришпилили к стене?
И коленом ведь по яйцам не дашь – ноги в стороны разведены. Одна надежда на то, что смогу увернуться, пока с меня будут джинсы стаскивать…
А потом – что? Что?!
И тут, мои расслабленные и ошеломленные мозги на удивление подсобрались.
Раз силой не получается… попробую-ка я хитростью. А уж потом решу, что мне со всем этим делать.
Дав понять, что я все же решила расслабиться и получить удовольствие, я перестала дрыгаться и позволила разгоряченному декану пару секунд абсолютной свободы.
Чем он и воспользовался, окончательно стянув мой джемпер и, продолжая держать обе мои руки своей одной, атаковал лифчик. И, быстро справившись с застежкой, с торжествующим ревом рванул скрывающие мою грудь чашки кверху, закидывая весь лифчик мне за голову.
Я осталась полностью обнажена от пояса и вверх – под его темным, жадным и почти невыносимо обжигающим взглядом, от которого мурашки рассыпались и соски становились острыми и твердыми, как две маленькие вишневые косточки.
Боже, как он хочет…
Не успела додумать, потому что в следующую же секунду он сделал именно, то, что хочет, и мысли мои окончательно расплылись, превратившись в вязкий, мыльный кисель.
Поддав коленом мне под зад, поднял еще выше – так, чтобы моя грудь оказалась почти на уровне его рта…
– Розовые, блять… – процедил сквозь зубы. – Розовые… как я и думал…
И, дернув головой еще ниже, с гортанным, мучительным стоном втянул мой левый сосок себе в рот – так сильно и глубоко, будто хотел всю меня через него вытянуть.
Откинув голову на стену, я зашипела, каждое касание его языка ощущая как маленький разряд тока по нервам – оголенным и собранным в одну точку у меня на груди. Стреляющим прямо вниз, между бедер – туда, где все уже пылало, горячее и такое мокрое, что хоть выжимай.
Будто почувствовав это, мужчина оторвался от моего соска, оставляя его мокрым и беззащитным, опустил меня на пол и рванул свободной рукой пуговицу на моих джинсах.
И резко, одним движением, погрузил в мои трусики ладонь – не всю, конечно, пальца три. Все, что смогло протиснуться под тугую ткань.
– Твою ж мать, мокрая! – восхитился он липкой влагой, выдающей меня с головой. И пихнул руку еще ниже, раздвигая в стороны складочки средним пальцем.
– Не надо… – всхлипнула я, понимая, что сейчас просто кончу ему на руку.
Но, вероятно, мое «не надо» прозвучало как «не надо» из уст актрисы порнографического фильма – чувственное и растянутое с одной лишь целью – еще больше возбудить партнера и зрителей.
Во всяком случае, всерьез его не восприняли.
Разминая и теребя нежную плоть, средний палец декана в два счета добрался до клитора и рвался еще дальше – в самое лоно. В самое горящее и ноющее пекло.
– Трахну тебя как последнюю шлюху… – бормотал Матвей Александрович, явно плохо понимая, что говорит. – Отымею во все твои дырочки… и в рот, и сзади… пока пощады не попросишь, буду трахать… а потом отымею еще раз восемь… Сучка моя… будешь знать, как жопой на лекциях крутить…
Мои закатившиеся в ожидании блаженства зрачки вернулись на место.
Эй-эй! Не надо меня «во все дырочки»! Я не хочу во все дырочки! Я и в одну-то не прям согласна, но еще пару движений этого замечательного, чуть шероховатого пальца, и подумала бы…
А уж в качестве «его сучки» быть оттраханной сегодня я и вовсе не хочу. Если я и есть чья-то сучка, то своя собственная. В крайнем случае, своего будущего мужа. Но уж никак не отбитого на всю голову, совершенно чужого мне мужика, хлебнувшего возбудителя.
Да, мое самаритянство явно собиралось закончиться плохо. И мой отставленный было план вернулся в действие.
– О да! – по-шлюшески извиваясь, простонала я. – Трахните меня, мой профессор… Я так хочу почувствовать вас внутри…
Декан чуть не взвыл от возбуждения. Трахнул бы меня через джинсы, если бы это было возможным…
И – о счастье! – отпустил мои руки. Которыми я тут же и воспользовалась – скользнув одной из них вниз, легко сжала натягивающую его брюки эрекцию.
– Расстегни… – проревел он, не сводя с меня совершенно безумного взгляда.
Не моргая глядя на него в ответ, подняла руку чуть выше и расстегнула верхнюю пуговицу на его брюках. Расстегнула вторую, и медленно потащила замочек молнии вниз.
– Отсосешь мне сначала… – приговаривал он, толкаясь мне в руку и шипя от каждого прикосновения. – Потом проглотишь до последней капли, станешь раком вон там, на ковре, оттопырив попку… раздвинешь все сама руками, чтобы я ничего не делал… только вошел…
Вот честное слово, чуть не врезала ему коленом – прямо под рвущийся из-под тонкой ткани боксеров внушительный член. Удержалась – мой план заключался в другом.
– Можно? – промурлыкала, вытягивая из пазух его ремень. Глазами уже нашла батарею и принялась медленно соблазнительно тянуть декана за галстук – в сторону окна, где как раз и лежал ковер, на котором он хотел видеть меня с оттопыренной попкой.
Позволив мне снять с себя ремень (который я тут же предусмотрительно бросила в сторону батареи), он пошел за мной, как теленок на веревке. Дышал только тяжело, согревая меня сзади, как огромный, огнедышащий вулкан.
Плотно закрыв на окне шторы, я обернулась чтобы продолжить по плану… но он тут же сгреб меня в охапку, и план чуть не накрылся медным тазом. Еле высвободившись и уворачиваясь от настойчивых поцелуев, я чувствовала, что мое тело снова заводится, отвечая на его грубые ласки.
И пролепетала, приступая к последней стадии плана.
– Хочу… хочу вас раздеть…
– Дерзай… – разрешил он почти нормальным голосом – даже ухмыльнулся.
Стараясь не краснеть под его взглядом, я быстро расстегнула его рубашку и широким движением откинула ее на плечи, закусив губу от красоты его тела – от хорошо прокачанной мускулатутры груди, от твердого пресса… Спустила взгляд ниже… и чуть не застонала при виде этой умопомрачительной полоски курчавых волос внизу живота и извилистой венки, по которой так и хотелось пройтись языком…
Ох… Молчали бы вы, господин декан, цены б вам не было…
Медленно, касаясь его губами, чтобы окончательно убить бдительность, обошла мужчину по кругу…
Продолжая стягивать рубашку на руки, заранее проверила, застегнуты ли манжеты, и опустилась позади него на корточки, поднимая с ковра ремень…
Поднялась, целуя его спину и водя языком вдоль позвоночника.
Спустив рубашку до запястий, медленно и незаметно закрутила ее несколько раз вокруг себя и перекинула ремень через перекрученную ткань рубашки, натянутую между рук декана.
Другой же конец ремня так же медленно, свободной рукой, пропустила через ячейки батареи… и крепко стянула все это, закрепив на прочную, металлическую пряжку.