Ловушка для декана

Глава 4

Остановилась я уже на улице. Отдышалась, усевшись на первую попавшуюся скамейку, каждую секунду ожидая, что за мной выбежит наш взбесившийся, возбужденный до «помутнения рассудка» декан.

Однако, минуты шли, а он все не выбегал.

Да и как бы он узнал, куда я слиняла от него?

Чувствуя себя слегка изнасилованной, я закрыла глаза и попыталась силой воли стереть память о его руке на моей голой заднице. Не получалось – мягкое место горело так, будто его отстегали, а не помяли.

– Боже, что я натворила… – простонала, закрывая лицо руками.

А если бы это не я была, а кто-то другой – кто-то, кто не в курсе, что Донской не вполне в здравом рассудке?

И в ужасе подняла голову!

А если он делает это с кем-то прямо сейчас?! Вызвал кого-нибудь на сцену и тискает.

Или вообще затащил в подсобку и дерет там, перекинув через полку с моющими средствами?

О господи! Подорвавшись, я вскочила и побежала обратно, не вполне понимая, что собираюсь делать. Ложиться под него, как овца на заклании – только бы других не трогал? Заманить куда-нибудь и… что?!

– Не хочу я с ним спать… – бормотала по дороге, наперекор своим мыслям ускоряя шаг.

Однако, когда вернулась, оказалось, что декан уже ушел – очень быстро и в совершенно, как мне сообщили, разнузданном и непристойном виде.

Ругнувшись, я оглядела аудиторию, все еще заполненную студентами. Комиссии тоже не было – а жаль, потому что по их лицам можно было бы понять яснее, насколько разнузданным ушел Матвей Александрович, и надо ли нам опасаться каких-нибудь преступлений.

Быстро, на телефоне погуглила УК РФ – какая там статья за насильственное опаивание мужчины возбудителем? – и единственное, что нашла хотя бы близко имеющее отношение к делу – двести тридцатая за распространение наркотических веществ. Почитала про причитающееся мне (теоретически) наказание и слегка пошевелила волосами.

До пяти лет лишения свободы! ПЯТИ, мать его!

«Что делаем?» – пришло короткое сообщение, пока все вокруг вставали, обсуждая победителей конкурса.

«Идем за ним, следим и, чуть что, вызываем скорую или охрану», – ответила сразу же, снова выходя из аудитории.

Больше сообщений не было, вместо этого меня нагнала сама Настя, неся мою сумку.

– Ты сдурела, что ли? – зашипела она. – А если он окочурится или изнасилует кого-нибудь? Вон как тебя лапал при всем честном народе! До сих пор поверить не могу, что никто ничего не заподозрил…

Я слегка нахмурилась, не совсем понимая ее.

– Ну так, потому и следим, чтоб не окочурился и не изнасиловал. Идем за ним к его кабинету… – и я потянула ее по ступенькам к выходу.

Настя упрямо остановилась, вырывая руку из моей.

– Я ничего не делала и никуда не пойду! Сама за ним следи.

И тут до меня дошло! Она боится! Боится ответственности и умывает руки!

Говоря простым языком, Настенька меня кидает.

Тысяча слов в миг закрутились на языке, одно острее и больнее другого – и как я помогала ей на первом курсе, когда она не справлялась с математикой, и как утешала, когда ее бросил, только переспав с ней, ее первый парень. А уж как врала ее родителям, когда Настенька хотела пойти в клуб, а они не пускали! Насочиняла, что растянула лодыжку и она ночует у меня в общаге, а то я бедная, ходить не могу. До сих пор кошки на сердце скребутся за такое лютое вранье.

Но вместо всего этого я пожала плечами и спокойно ответила.

– Хорошо, Насть.

И ушла, понимая, что только что лишилась своей лучшей подруги.

Хотя, с другой стороны – утешала саму себя – ее ведь тоже можно понять. Это ведь действительно я налила декану столько афродизиака, что можно слона возбудить. Мне и отвечать.

Не говоря уже о том, что каким-то образом стала объектом его вожделений.

Почему он вообще обратил на меня свое внимание?!

Если исключить мистику, то получается, он хотел меня давно, а афродизиак только заставил его раскрепоститься, сбросить оковы цивилизации и накинуться на меня так, как если бы мы с ним были дикими зверями?

В голове возникла картинка моего недавнего конфуза с подносом на той вечеринке – точнее уже после подноса, вытирающей его брюки…

Черт, неужели Донской не только разозлился на меня тогда?

«Слуш, сотри нашу переписку, плиииз…» – перебивая мои размышления, брякнуло новое сообщение. С виновато разводящим руками имоджиком.

Я даже не ответила и не обернулась. Это ж надо какая предательница! Только за свою задницу и трясется.

А вот не сотру! Пусть боится.

Вслед за толпой однокурсников я вышла и тут же принялась крутить головой, пытаясь найти нашего «разнузданного» декана.

Вообще, если его торкнуло от пары глотков, должны уже раздаваться крики – «помогите, Матвею Александровичу плохо!» Ну, или в крайнем случае – «помогите, насилуют!»

Однако все было чинно-мирно.

Студенты постепенно расходились, проигравшие конкурсанты вздыхали, подбадривая друг друга и завистливо поглядывая на победительницу и ее напарника – хмурого, явно влюбленного в нее, Борю Молчанова. Я успела полюбоваться на их совместный проект – куда проще нашего с Настей, а скорее всего, если брать в расчет их отношения, полностью выполненного Борей.

И на мгновение, я вдруг так разозлилась, что чуть не плюнула и не пошла следом за Настей.

Вот ведь козел этот Матвей Александрович! Как можно даже сравнивать то, что сделали мы, с этой претенциозной херней из говна и палок. Экодом, понимаешь! Четыре стены, три комнаты, солнечная батарея и канализация на задний двор.

Самого бы его в этот экодом поселить в наказание! Напоить афродизиаком и не разрешить дрочить…

Стоп!

Я остановилась под собственный мысленный приказ.

Если у мужчины упрямая, неопадаемая эрекция, и он хоть немного соображает, куда он, скорее всего, пойдет?

Ну, конечно! Зачем ему на людей кидаться? Будь он хоть трижды профессор, первое, что ему придет в голову – это убрать проблему собственными руками, и как можно быстрее!

То есть, либо в собственный кабинет он пойдет, либо в ближайший мужской туалет.

С пару секунд я соображала, что мне делать. С одной стороны, меньше всего мне хотелось бы наткнуться в каком-нибудь закутке на отчаянно мастурбирующего декана. Если он меня возненавидел после того, как я его «Маргаритой» залила, можно себе представить, что он со мной сделает, если я застану его за рукоблудием.

С другой стороны… что, если он сейчас не мастурбирует, а наоборот – загибается у себя в кабинете за закрытой дверью, хрипя и исходя пеной у рта? И, единственная, кто знает, что с ним происходит – это я?

От картины бьющегося в конвульсиях Матвея Александровича мне самой чуть плохо не стало. Подстегнутая тревогой, я чуть не побежала в сторону перехода в главный административный корпус, где располагались главные офисы всех факультетов и кафедр. Если он вообще успеет до туда дойти.

По дороге решила, что спрошу в приемной, пришел ли он, и если пришел, напрошусь по срочному делу. Декан слывет отзывчивым – должны хотя бы по телекому его вызвать. А если не будет отвечать, тогда уже забью тревогу…

Наплевав на приличия, заглянула, пока шла, в парочку мужских туалетов, распугивая народ и убеждаясь, что никто там не лежит на полу в кабинке, потеряв сознание.

Миновала приемную кафедры, где для голландцев и финалистов конкурса уже стоял готовым стол-фуршет с какими-то чипсами и бутылками с колой, и уже готова была нестись дальше – в деканат, в самое логово Матвея Александровича…

Как вдруг затормозила, по инерции пробежав еще пару шагов и размахивая руками, чтоб вернуться.

Вернулась.

Заглянула в широко раскрытые двери приемной.

Да так и осталась стоять с низко отвисшей челюстью, впитывая в себя самую маловероятную из всех картин, которые только могла себе представить, пока бежала сюда.

Похожий на молодого Синатру и такой же вальяжно-самоуверенный, господин декан обнимал одной рукой совершенно оцепеневшую архитекторшу из Голландии, второй же держал наполовину заполненный (или уже опустошенный им) стакан с виски.

– Вам кто-нибудь говорил, какая вы изумительная красавица, мадам Вандербекк? – по-русски спрашивал у селедкообразной дамы тягучим и сладким, как мед, «постельным» голосом.

Мадам Вандербекк ожидаемо не отвечала и только и делала, что поправляла его руку, все время норовившую спуститься ей на задницу. А вокруг хихикали, шушукались и тихонько доставали из сумок телефоны, явно намереваясь превратить декана в очередную «Любу-звезду-ютьюба».