Ловушка для химер

Гл.11

У меня серьёзный разговор Аскольдом и Анатолий Борисовичем. Мы отсутствовали всего-то пару дней, а в городе начались беспорядки. Я понимаю, власть только-только закрепляется, эксцессы должны появляться, но их необходимо в корне пресекать. Первое правило — все должны, заняты, второе — полный отчёт за проделанную работу, третье — неповиновение жёстко пресекается. Как это ни прискорбно, но на данном этапе, установить режим диктатуры. Никакие уговоры, убеждения не подействуют на людей, если они не будут знать о неотвратимости наказания. Дети должны учиться, заниматься спортом, для мальчиков обязательная военная подготовка. Решить систему поощрений и наказаний. Отдельным пунктом, я опять повторяюсь, учёных людей выделить особо и обеспечить всем необходимым, но и конкретные результаты требовать.

Конечно, я допускаю совещательные собрания, где каждый может высказаться, но решающее слово закреплю за собой. Исхожу из того, если идти на поводу у всех — бардак. Если буду неправ я — в любом случае возникнут проблемы, следовательно, мне необходимо прислушиваться к адекватным предложениям. Самодурство не допустимо, это необходимо чётко закрепить в основном законе, не люблю тиранов, а после меня неизвестно кто придёт.

Мы долго разговариваем, Ладушка рядом, не вмешивается. Вероятно, в той жизни, сделала бы пару замечаний, но сейчас — молчалива, в глазах — понимание. Я не перестаю удивляться мудрости жены. Она единственная, где в её секторе, всё на высшем уровне — порядок, дисциплина. Её люди шьют одежду, собирают всё, что пригодно в пищу, готовят, помогают строить жилища — успевают делать даже то, что не входит в их круг обязанностей — её новшество, она заставила Исая обучать стрельбе из лука девочек, а Катерину учить плаванию и нырянию детишек, которых у нас достаточно много.

Лада сидит на покрытом ковриком камне. Рядом струится полупрозрачный дымок от костра. В заходящем солнце волосы сияют как солнечный нимб. В контрасте тёмный профиль лица подсвечен с боков золотым обводом. При повороте лица вспыхивает протуберанцами кожа в районе нежных щёк, пухлых губ, слегка вздёрнутого носика. Почти как у подростка угловатые плечи. Грудь небольшая, острые соски вызывающе торчат из тонкой материи лёгкой блузки, ещё чуть-чуть и с треском прорвут ткань и наружу выскочат две спелые вишни. Талия как у девочки застенчиво переходит в зрелые формы бёдер. Захотелось прямо сейчас уйти от всех, забыть всё и погрузиться в сказочный мир любви.

Жена ловит мой взгляд, губы чуть приоткрываются, из прищуренных глаз оттенённых пушистыми ресницами вырвалось ответное желание — очень мимолётное, но от этого яркое как вспышка ядерной бомбы.

Язык заплетается, мысли путаются, совещание приходится прервать. Помогает мне Яна, она бодро подходит к Аскольду, от меня не укрылся брошенный ею взгляд Ладе полный взаимопонимания: — Муж, с тебя вечернее купание.

— А как же акулы?

— К чёрту акул! Разгоним! — уверенно заявляет она.

Тесть поднимается: — Основные пункты оговорили, на ближайшее время работы с лихвой хватит, пойду, проверю несение службы, — он твёрдой походкой направился не к постов, а в сторону своей жены. Я благодушно хмыкнул, жизнь налаживается!

Только под утро с Ладой спускаюсь на пляж. На песке, рядом с отколовшейся глыбой, нежится в серебряных лучах луны сладкая парочка — Аскольд и Яна. Она пристроилась у него на груди, мурлычет песенку. Он, расслаблено, посыпает на её плоский живот горсточки кварцевого песка. Нас увидели, улыбаются, нехотя отползают друг от друга и составляют нам компанию в утреннем купании. Лезем в бодрящую воду и принимаемся гонять вокруг себя огненные вихри светящегося планктона.

Светает, луна блёкнет, горизонт окрашивается в сиреневые и разовые тона. В море плещется рыба. Совсем близко подплывают дельфины. Яна моментально лезет к ним обниматься. К моему удивлению морские животные принимают её, и не возражают, когда она, повизгивая от восторга, гладит их упругие тела. Дельфины фыркают, выпускают струйки воды, мне кажется, радуются вниманию этой хрупкой женщины. Замирая от страха, и Лада подплывает к ним, животные с благожелательностью принимают и её. Но когда решил подплыть Аскольд, дельфины как по команде уходят в море. Яна чуть не рыдает и бьёт кулачками по каменной груди мужа, тот неумело оправдывался, а я знаю, дельфины почувствовали в нём сильного хищника и уплыли от греха подальше.

Дрожа от холода, выскакиваем на берег, принимаемся растирать друг друга полотенцем. Затем наблюдаем, как в море убегают крабы, что ночью промышляли на песке в поисках съестного. Как по команде, бросаемся ловить, и вскоре набиваем все сумки. А чуть позже к морю спускается Катерина с группой ныряльщиков — у них начинается рабочий день.

Так не хочется нырять в деловую суету, вот бы, целый день, нежиться у моря, забыть обо всём. Может выходной сделать? Я со вздохом отгоняю заманчивую мысль, нас не поймут, гайки закрутили, а сами отдыхают. Нельзя! Нагружаемся крабами, ползём в город.

Практически все спят, утро очень раннее, пол пятого. Недолго думая, ныряю под тент, в надежде забыться с часик, в последнее время у меня хроническое недосыпание.

Будит солнце, безжалостно метнув в глаза молнии лучей. Приоткрываю веки, рядом сладко сопит жена, сонно зевает и трёт глаза Ярик. Мать с тёщей возится у костра, пытаются сообразить завтрак, на земле дымятся сваренные крабы. Тесть, чисто выбритый проводит инструктаж. Игорёк пытается грызть кость, но Светочка вытягивает её изо рта, мальчик не огрызается, покорно принимает из её рук кусок копчёной оленины, вонзает в мякоть зубы, сияет от удовольствия, значит понравилось. Исай, с лучниками, крепит осколки обсидиана на стрелы. Братья Храповы храпят под колючим кустом. Игнат воспитывает хохотушку Надюшу, она, как обычно, забыла постирать рубашку. Стасик и Ирочка приводят себя в порядок, умываются в ледяной воде, попискивают и вскрикивают. Егор идёт с пляжа, за спиной болтается шипастая камбала. Стасик и Ирочка с восторгом кидаются к нему. Егор отдаёт рыбу сыну, чмокает Ирочку в лоб, направляется Геннадию, тот, с рыбаками, заканчивает плести сеть.

Народ практически весь проснулся. Слышится негромкая речь, вспыхивают костры, у коптильни оживление, Катерина с командой подводных охотников приволокли трёх двухметровых белуг и вновь собираются на охоту, а на земле лежат целые горы устриц, в тени сушится морская капуста.

С сожалением просыпаюсь, вытряхиваю в пустоту остатки сна, тяну за руку упирающуюся жену, даю команду Ярику мыться. С заспанной Ладушкой направляюсь к водоёмам — начинается новый день.

У обрыва вижу Семёна в окружении толпящихся детишек. Мой друг корчит страдальческие гримасы. Олеся прижимается к его плечу и так же вторит ему. Не удержался, подхожу с Ладой. Оказывается полоз, не рассчитав сил, напал на жирную мышь, а проглотить не может. Она застряла со стороны хвоста в его пасти и не туда и не сюда. Змей почти весь забрался в нору и только виднеется мордочка ещё живой мыши — глаза чёрные как бусинки, рот будто улыбается. Появляется князь Аскольд с Яной.

— Что у нас тут?

— Видишь мышь? Жалко! — всхлипывает Семён, вытирая пудовыми кулаками слёзы.

— Да, действительно, — бурчит Аскольд и уверенным движением затыкает мышь прямо в глотку змею. — Мог задохнуться, — с состраданием в голосе замечает он.

Ближе к восьми утра народ полностью очнулся от сна, привели себя в порядок. Завтрак. В девять довёл до всех о Великом переселении на новое место. Площадки я не собираюсь бросать, укрепим оградами, поставим охрану, изготовим систему оповещения с новым городом. Если разобраться, это совсем близко, по прямой линии не более часа.

Игнат наотрез отказался переселяться. Он уже поставил фундамент под дом, вокруг него лепит оградку, а во всём ему помогают человек десять мужиков. Мне очень хотелось его сделать управляющим, но, скрепя сердце, назначаю братьев Храповых. О, какой взгляд, полный ненависти получаю от дяди! Но иначе поступить не могу, было бы большой ошибкой оставить его здесь и дать все рычаги власти. Вот не ожидал, что так сложатся с ним взаимоотношения, мать переживает, но она больше меня знает своего брата, поэтому не вмешивается и принимает мою сторону.

За один раз переселиться не сможем, многие успели обрасти хозяйством, изготовили необходимый инвентарь, да и вообще, привыкли к этому жилью, хотя понимают, места мало, людей прибыло много, были даже предложения ограничить приём, но это было бы весьма неосмотрительно, в народе сила.

В лагере, на постоянное жительство, решаю оставить Катерину с Геннадием и часть подводных охотников — коптильня получилась удачно, до десяти тонн загрузка, с перспективой на тридцать. Катя со своей командой за пару дней заполняет её доверху, да ещё баню начали возводить, стройку решил не замораживать, цемент поступает, правда не в промышленных масштабах, но на небольшие строения хватит. Я решил построить санаторий, источники, что здесь журчат, имеют невероятную лечебную силу, подлечиться, отдохнуть — дело необходимое. Как врач, я понимаю — всё будет востребовано в высшей степени, и клумбы разобьём, деревья посадим, Светочка грецких орехов везде натыкала. Я с удовольствием наблюдаю, как она играет с Игорем. Он оказался общительным пареньком, весьма живой, без комплексов, добрый, но если кто задирает, спуску не даёт. Смотрю, вокруг него уже носится малышня, а взрослые ребята наблюдают за ним с опаской, может стычка была, а Игорёша мальчик бесстрашный, определённо, цапнул кого-то.

Забор из брёвен полностью изготовлен, концы заострили и обожгли, подвесили платформы для лучников, и можно немного вздохнуть, теперь не грозит нападение хищников, да и от людей легче отбиться. Пляж, как бы нейтральная территория, днём мы им владеем без всяких ограничений, но по ночам по нему шастают кому не лень. Целая семья была похищена, и я догадываюсь, то люди Вилена Ждановича запасаются рабами. Появляется нестерпимое желание напасть на него и растоптать как змеиное гнездо, пока он не набрал мощь, но я сознательно не тороплюсь, можно и впросак попасть, я не знаю, насколько они сильны. По некоторым сведениям, Вилен Жданович не теряет время зря, поэтому у нас полным ходом идёт обучение военному делу. Уже укомплектовали взвод лучников и копьеметателей, проводим тренировки по рукопашному бою с применением ножей и топоров — наступают серьёзные времена, враг, в лице Вилена Ждановича, засел где-то далеко на склонах и мечтает взять наш лагерь силой. А ещё, появляются одиночные группы, они не подчиняются никому и живут по своим понятиям, для них — что людей Вилена Ждановича ограбить, что наших, а случались и убийства, меня это страшно беспокоит и дал приказ уничтожать их без суда и следствия — в общем, жизнь становится всё интереснее и интереснее.

В условиях строжайшей конспирации, не дай бог об обнаруженном месте узнают наши враги, я веду первую группу к городу Титанов.

Люди потрясены, развалины города богов вызывают небывалые эмоции. Ещё большее впечатление получили, когда приблизились к исполинским воротам, а водопад, в мире пещерных органов, совсем придавил грозной красотой притихших людей.

Далее, подъём по оплывшим ступенькам на плато — огромное пространство, покрытое кристальной водой, словно ослепило людей, они в восторге и испытывают трепет, они словно попали в волшебную страну.

— Озеро Лады, — ненавязчиво произносит князь Аскольд. Моя жена удивлённо приподнимает изящные брови, я застенчиво отвожу взгляд, Лада порывисто прижимается ко мне: — Спасибо, — в смущении произносит она, — но мне так неудобно.

— Красивое название, — Аскольд мягко улыбается, чмокает в щёку Яну и разводит руками: — Он первый нашёл это место, — оправдывается он, уловив в глазах жены претензию. — Зато я нашёл за городом бездонную пропасть.

— И что, — Яна напрягается, — назовёшь её пропастью Яны?

— А чего, хорошее название, — Аскольд охнул, получив в живот чувствительный удар острым локотком.

Потихоньку, люди принялись заселяться в пустующие развалины. Благоразумно назначенный Аскольдом лесник, ведёт мужчин для заготовки брёвен — всюду слышатся возбуждённые голоса, стук топоров, детские восторженные вопли и писк.

Ближе к вечеру князь Аскольд приводит ещё одну группу. Правда не обошлось без эксцессов, в ней присутствует «звезда» московской попсы, Миша Шаляпин, в окружении многочисленной свиты. Впервые, за всё время, проведённое в новом мире, я вижу на лицах всёпоглощающую скуку вперемешку с брезгливостью и страхом. Я давно слышал о нём, радовался, когда он стремительно ворвался на эстраду. Миша весьма одарённый парень, с хорошим образованием, великолепными вокальными данными, пророчили ему быть одним из ведущих оперных певцов, способным собирать полные залы во всех странах мира. Но однажды, на одном эстрадном вечере, исполнил попсовую песенку, украсил её великолепно поставленным голосом и его едва не разорвали на сувениры от восторга — вмиг обрушилась слава, деньги и… зависть.

Он быстро понял, становиться мировой известностью — огромный, титанический труд, а здесь, всё просто, по крайней мере, так казалось. Не напрягаясь, популярную песню, незатейливо облечь в классическую форму исполнения и — визг в зале! Можно на таком уровне исполнять всё, проглатывают и визжат. Он перестал трудиться, слава за него работала, стал капризным и… оглупел. Вначале с ним цацкались, подкидывали песни, но он уже не мог работать в прежнем режиме, безголосая, но трудолюбивая попса, принялась его теснить и… вытеснила в конферансье. Вот он и крутился на эстрадных подмостках, веселил публику пошлыми высказываниями и редко исполнял «протухшие» от времени, бывшие шлягеры. Но его усохшие мозги отказываются принимать реальность, и он, по-прежнему считает себя «звездой».

— Говорят ты за главного, — снисходительно глянул на меня парень, который меня значительно младше, такое чувство, что он считает, сейчас я сорвусь с места и буду с восторгом лобзать его пухлые руки и умолять дать автограф. Я смотрю на молодого парня и мне, его искренне жаль. Очень скоро нежный жирок на щёчках рассосётся, глаза потухнут и, если мозги смогут завестись, после стольких лет застоя, может, чего-то достигнет. Но для этого необходим упорный труд, а главное стать вровень с окружающими людьми.

— Да, Миша, это так. Что хочешь спросить?

— Кто-нибудь может нам объяснить, что происходит, где мы? — он смотрит на меня с высокомерием, но в его глазах я вижу плохо спрятанный страх, граничащий с паникой.

— Что именно? — я оборачиваюсь к Аскольду, за это время все давно поняли куда попали и мне непонятно его недоумение.

Мой друг наклоняется ко мне: — Помнишь берег, где мы встретились с Росомахой? Так вот, каждую ночь там происходит нечто непонятное, некие катаклизмы, всё меняется, перемалывается, искажается, одним словом — хаос. У меня есть ощущение, там место соединения прошлого с будущим. Так вот, Миша с этими козла… в смысле, со своими друзьями, появились здесь сегодня утром… они свеженькие, — Аскольд сам удивлён до невозможности, но старается скрыть свои чувства.

— Значит можно вернуться! — во мне вспыхивает радость и одновременно горечь с печалью, я успел полюбить новый мир, хотя он страшен и непредсказуем.

— Не думаю, мне докладывали, что некоторых счастливцев, кто случайно попал туда ночью, утром находили мёртвыми и сильно изувеченными… нет, тот процесс работает в одну сторону, — без особого сожаления говорит Аскольд.

— Вы о чём? — поднимает ухоженные брови Миша.

— Всё о том, Миша, ты попал, — мягко произносит Аскольд.

— Куда попал? Вы мне угрожаете?! — Миша пытается изобразить гнев, оборачивается к своей свите, но те словно отсутствуют, открыв рты, наблюдают за построением копьеносцев и лучников.

— Я понял, здесь массовка, готовитесь к съёмкам фильма! — радуется он. — Кто режиссер, Говорухин, Бондарчук, или… неужели Михалков?

— Никита Васильевич, — хмыкает Аскольд.

— Не знаю такого, — хмурится Миша.

— Он перед тобой, Великий князь Никита Васильевич, — мой друг едва сдерживается от смеха. Я укоризненно глянул на Аскольда, зачем издеваться над людьми, попавших в непростую ситуацию. Как можно доходчивее пытаюсь донести до них мысль, что на дворе первобытное время.

— Короче, — Миша в великом раздражении достаёт мобильный телефон, тыкает толстым пальчиком в кнопки.

— Мы уже пробовали, — говорит кто-то из его свиты, — какой-то абсурд, ни дозвониться никуда не можем, ни выйти в интернет.

— Что это значит? — Миша смертельно бледнеет, на лице появляется пот.

— Сдаётся мне, то было не лазерное шоу, — мужчина с выпуклым животиком в белой панаме, увешанной массой разнообразных значков, нервно грызёт ногти.

— Ты хочешь сказать, что те огромные слоны живые? — округляет глаза Миша.

— О, вы уже познакомились со степными мамонтами? — с интересом спрашивает Аскольд, в глазах лукавство. — Как первое впечатление?

— Хотели ближе подойти, чтобы рассмотреть лазерную установку, — мужчина в белой панаме переключается на другой ноготь.

— И что дальше?

— Не по себе стало, такая реальная картинка, — откровенно произносит лысый парень с серьгой в ухе. — Потом на вас наткнулись.

— Что ж, вы просто счастливчики, — серьёзно говорю я.

— Да, нет, здесь какой-то обман! — Миша вновь пытается позвонить, затем с растерянностью осматривается: — А это что?

— Развалины древнего города, отреставрируем дома и будем здесь жить, — я с сожалением смотрю на звезду из будущего.

— Допустим, гипотетически, я тоже раньше читал всякую фантастическую дребедень, мы оказались… в ином мире, — Миша демонстративно фыркает, — но в любом случае, нам надо пока где-нибудь перекантоваться. Я бы поселился у того милого озера, я вполне готов принять участие в этом розыгрыше. Ведь так? — с насмешкой смотрит он на меня. — В любом случае, звезда такого уровня как я, должна иметь некоторые привилегии, относительно people. Можно домик построить, не откажусь от фонтанчика, клумбочки всякие — по красочнее, ещё пару построек для прислуги… да, портниха нужна, куртку порвал. И вот ещё, долго задерживаться не собираюсь, у меня гастроли, и прошу снять глушилки с мобильников, — он требовательно глянул на меня.

— Я думал ты умнее, — с грустью говорю я.

Неожиданно женоподобный парень из его свиты завизжал и тыкает тонким пальцем: — Мужчины, что за ужас, какой противный! — он указывает на группу людей, несущих на палках матёрого смилодона, с огромными как сабли клыками. Охотники проходят мимо, почтительно здороваются, с любопытством смотрят на странную для этих мест публику, я их останавливаю: — Удачная охота, но я бы не рекомендовал бы с ними связываться, людей и так мало.

Старший из группы с согласием кивает: — Это не наша заслуга, мы его обнаружили у разлома, надышался ядовитыми газами, был едва живой, копьями добили.

— Тогда конечно, но к разлому близко не подходите, там опасно, — напутствую я охотников.

— Это саблезубый тигр? — Миша покачнулся, едва удержался на ногах.

— Можешь клыки пощупать, — улыбается Аскольд, поглаживая бородку. — А есть ещё и махайроды, те размером с лошадь, смилодоны, по сравнению с ними — котята.

Миша и его свита в диком потрясении, они ещё надеялись, что участвуют в розыгрыше, но теперь всё разбивается в осколки, в их глазах муть и ужас.

— Так, что там по поводу домика? — ухмыляется Аскольд.

Свита «звезды», погрустнела, она привыкла жить за счёт подачек со стола хозяина, что-то происходит не так, толпы поклонников не бросают работу, чтоб в страстном порыве дотронуться до пухлой руки знаменитости, наоборот, кидают не столь лестные взгляды. У людей как обычно, от любви до ненависти — один шаг, а сейчас, нервы у всех напряжены, народ попал в экстремальные условия, лучше не демонстрировать своё мнимое превосходство.

Не знаю почему, но мне жалко парня, его свиту нет, к ней проникся едва скрываемой неприязнью, протокольным тоном произношу: — Развалины, естественно, дам. Топоры сделаете сами, выберете подходящие осколки обсидиана, верёвками тоже обеспечим. Сейчас образовались бригады заготовителей и плотников. Одни валят лес, другие помогают делать дома, так, потихонечку, благоустраиваемся. Есть, кто весь процесс делает сам, от заготовки, до постройки, но, таких мало. Я считаю, вам необходимо пойти в заготовители. Ничего, не боги горшки обжигают. Захочешь, и фонтанчик во дворе будет, — подбадриваю я парня, на лицо которого наползает злая маска.

— Я есть хочу! — неожиданно рявкает он.

— Первый раз покормим бесплатно, — радушно улыбаюсь я, — затем, есть будете в бригадах.

— В каких бригадах! Я народу счастье приношу!

— Ты не гоношись, успокойся и подумай, песни, очень хорошо, кто их не любит. В свободное время, споёте.

— Вы знаете, сколько мои концерты стоят?! Вот так, просто, взять, за бесплатно?

— Почему за бесплатно? Организуйте концерты, оговорите с людьми, что они за это должны вам сделать, может, дом, фонтаны, парусный корабль.

— Это не та публика, — кривится «звезда».

— Нормальные люди. Думаешь, им искусство не нравится? Нравится. Просто сейчас к нему трезво относятся, они тоже искусны в своих делах. Вон, посмотри, как с бревна стружку снимает тот мужчина, и это, каменным топором! Виртуоз! Вот он и будет оценивать твоё творчество со своим, и, если затронешь его душу, поделится излишками труда.

— Какая гадость, плотник будет оценивать высокое искусство!

— Насколько мне известно, помимо плотника, он хороший конструктор, первоклассный инженер. Ты, Мишенька, успокойся, знаю, тебе трудно, встряхни себя, вокруг не звери, помогут, научат. Сейчас все в равных условиях, думаешь, я всю жизнь брёвнами занимался? Я хирург, но сейчас руковожу стройкой. Хотя, если понадобится, буду лечить людей.

Парень скукожился, смысл происходящего начинает доходить до изгаженного социальными паразитами сознания. Окружающая его челядь переминается с ноги на ногу, она понимает, «король» пал, пора его грызть и, стоит дать команду, бросятся как стервятники на падаль. В отличие от него, они, обыкновенные «глисты», живут за счёт хозяина, а если его нет, надо искать другого, но «глистам», я жизни не дам.

Князь Аскольд подходит к нам, обнимает Мишу: — Пойдём, познакомлю с людьми. Будет трудно, не стесняйся, подходи за помощью, спрашивай и послушай мой совет, свою звёздность, засунь глубоко в жо…у, — не слишком интеллигентно произносит он.

— Я вообще, люблю много работать руками, — загорается Мишенька, — вот, только не умею.

— Научишься, было бы желание. А вы, ребята, к леснику идите, брёвна таскать, — оборачивается к подавленной челяди. На их лицах омерзение, скука, страх, глаза бегают, где бы зацепится за что, что бы ничего не делать, но это у них не получится, сейчас главенствует над всеми Высший закон — Закон выживаемости, он всё расставит по местам.

Князь Аскольд ведёт бывшую «звезду» лечить мозги, причём с таким участием, что Мишенька всплакнул, вспомнив родителей, уткнувшись в его жилистое плечо.

— А вы, что стоите? — нахмурился я, глядя на разношёрстную команду бывшего «короля».

— Так мы не нанимались лес таскать, пусть Шаляпин это длает, если другого ничего не умеет, — вякает парень с голубизной во взоре и золотым колечком на губе.

— Что ж, у нас разная работа есть. А чем сами хотели заняться? Выбор есть, — я смотрю в наглые лица, а в душе поднимается острая неприязнь.

— Счастье людям приносить, — хихикнула смазливая девица, вызывающе оголившая выпуклый пупок.

— Разве, что в санаторий вас направить, — якобы задумался я, знаю, братья Храповы, настолько жёсткие администраторы, каждый день плетьми их будет драть, пока мозги не просветлятся… если выживут к сему моменту. К тому же, сейчас они крушат скалу, для постройки главного здания, рабочие руки ой как нужны!

— Санаторий есть! Вот здорово! А, что там будем делать? — едва не захлопала в ладоши девица.

— Счастье людям приносить, — хмыкаю я.

— В любом случае там прикольние, чем в этом муравейнике навоз разгребать, — сплюнул гладковыбритый молодой мужчина, с татуировкой на лысине и увешенный различными цепями. — Так, нам можно идти? — отвешивает он шутовской поклон.

— Не держу, я вообще никого не держу, можете в лес уходить, счастье первобытному зверью приносить.

— Шутка? гыгыкнул толстопузый весельчак в дурацкой белой панаме, сплошь увешенной блестящими значками и медальками.

— О, нет, какие уж там шутки, — говорю я, быстро теряя к ним интерес. Поворачиваюсь, взваливаю на плечо брёвнышко, ухожу — они для меня уже не существуют.

— Дело к вечеру, — догоняет меня Аскольд, — они до санатория не дойдут, их хищники сожрут.

— Будут идти в толпе, может, и не съедят, — отмахиваюсь я.

— А ты становишься жестоким, — Аскольд почему-то смеётся.

— Они этому миру не нужны, — твёрдо говорю я.

Солнце давно зашло, ослепительно яркие звёзды украшают ночь. Я вымотался донельзя, вползаю во двор своего будущего жилья. Меня обнимает Лада, сын возится с костром. Пахнет запечённой рыбой, смолой, листьями, шкурой медведя, сохнувшей на рогатинах, в консервных банках бурлит вода, жена насобирала душистых трав и готовит лечебный чай.

Сажусь на брёвна, ноги и руки дрожат с непривычки, а завтра необходимо отсечь все ветки и сучки, срезать кору, дерево подогнать друг к другу, делать обвязку, крепить стропила для крыши, вздыхаю — начать и кончить, а куда денусь!

Естественно, и Аскольд поможет, Семён, родственники… но сейчас необходимо запастись в больших количествах стройматериалами, а это выматывает, хочется быстро и всё сразу.

Моя мать неожиданно здесь встретила своего давнишнего знакомого, когда-то они любили друг друга, но так сложилась жизнь, вместе небыли. А здесь вспыхнули прежние чувства, и они решили строить общий дом. Жаль, конечно, я хотел бы, чтобы все жили вместе. Хотя, с другой стороны, после всех прошлых квартирных вопросов, что делались искусственно, хочется пожить отдельно. Правда, в нашем случае, это не совсем верно… а, ладно, в итоге жизнь, всё расставит по своим местам.

Тихо разговариваем, едим рыбу, как она уже успела надоесть, мечтаем хотя бы о маленькой корочке хлеба.

— Тук, тук, тук, — слышим звонкий голос Яны, — в гости примете?

Аскольд с женой присаживаются к костру.

— Светочку уложили спать, а сами решили прогуляться, смотрим, вы тоже бодрствуете.

— Не устали за день? — улыбаюсь я.

— Тонизирует, — хрустнул суставами Аскольд. Он, как обычно, свеж и здоров, хотя брёвен перетаскал не меньше моего, невероятной выносливости человек.

— А знаете, что у нас есть? — лукаво прищуривается Яна.

— Неужели хлеб! — восклицает Лада.

— Не хлеб, конечно, — вздыхает Яна, — но посмотрите, сколько лука надёргали!

— Лук? Классно, — восклицает Ярик, — с рыбкой самый смак!

— Где нашли? — я беру охапку остро пахнувших стеблей, вдыхаю аромат.

— Покажем, его там много.

Аскольд одобрительно окидывает взглядом заготовленные мною брёвна: — Когда с крышей помочь?

— Через три дня. А у тебя как дела?

— Нормально. Если дела не отвлекут, через недельку тебя напрягу.

— Как с цементом?

— Немного. Что-то завозились наши химики, такую теорию развели, моментально процесс забуксовал, — князь Аскольд чешет бородёнку.

— Поторопи их. Мы и так их освободили от постройки собственных домов, делаем им в первую очередь, принимай меры.

— Уже принимаю, легонько засуетились. Да, вот ещё, жалобу на меня тебе пишут.

— Рассмотрим, виновных накажем, — усмехаюсь я. — Миша Шаляпин, как?

— Через полчаса сломался. Ушёл к озеру отдыхать, но на ужин первым пришёл.

Вкусно поел?

— Бугор не дал.

— Жестоко. Сейчас, что делает?

— Забился в свои развалины, скулит как дворняга.

— Ты не сильно на него жми, а то сломаем. Завтраком накорми, затем, на усмотрение бригадира.

— Понятное дело.

— А, вообще, шанс у него есть?

— Конечно, у него взгляд злой.

— Мальчики, не обижайте Мишеньку, — встревает в разговор Лада.

— Главное, чтоб он никого не обидел, — стрельнула глазами Яна, — не маленький, боров, какой.

— Не любишь его? А ведь он талант, — Лада вздыхает.

— Был когда-то, а сейчас только выдёргивается, — пренебрежительно кривит губы Яна.

— У него никого нет, я представляю как ему сейчас одиноко. Вы б зашли, проведали, на обратном пути, — моя жена требовательно посмотрела на подругу.

Яна надулась, затем взвесила за и против, нехотя кивнула.

— Рыбу захватите, — грустно говорит Лада.

— Да накормим вашего Шаляпина, — снисходительно улыбается Яна.

— А мне он очень нравится, — пылко говорит Ярик. — Особенно его песня про Катюшу.

— У него и другие есть, — оживляется Лада.

— Он нам ещё споёт, нечто неожиданное, — загадочно говорит Аскольд, подкидывая в костёр сухие ветки. Он смотрит в огонь, взгляд неподвижный, как у кобры — как у мудрой кобры.

Мы ещё долго сидим, говорим больше о будущем, о прошлом вспоминаем, разве, что в душе. Затем Аскольд за руку поднимает, пригревшуюся у огня, Яну, и они уходят домой.

— К Мише Шаляпину зайдите! — вдогонку кричит Лада.

На удивление, мы чувствуем уют среди развалин, которые в будущем превратятся в наш дом. Легли во дворе, у пахнувших смолой, брёвен, прямо на земле расстелили пляжное покрывало, укрылись лёгкими рубашками и сомкнули веки.

Сон вкрадчиво затуманил мозги, скоро ворвётся как стихия и закружит в своих волшебных мирах. Расслабился, становится тепло и хорошо. Всё! Погружаюсь!

— Никита, вставай! — меня грубо вырывают из объятий ласкового сна.

— Что такое! — вскакиваю на ноги и вижу гнусную рожу князя Аскольда.

— Хватит спать, подъём.

— Который сейчас час? — по инерции спрашиваю я, с ненавистью глядя в открытое лицо друга.

— Судя по луне, два ночи, а часы я разбил.

— Случилось чего? — начинаю догадываться я.

— Аскольд, не пугай нас, — бледнеет Лада.

— А вы, мадам, можете спать дальше, Яна дрыхнет и ты спи, ничего страшного, с Никитой прогуляемся до озера и обратно… Миша Шаляпин исчез.