Лояльный мужчина - читать бесплатно онлайн полную версию книги автора Кирилл (ч. 3)

Выпалив все на одном дыхании, он отпустил меня. Я пошатнулась, развернулась, глядя ему в спину, пока он выходил из магазина. У меня снова защипало в носу, но на этот раз я не смогла сдержать слезы, которые потекли из глаз, зрение затуманилось.

— Ты даже и близко не взглянул на «Сприн Делюкс»! — Услышала я, как мистер Пирсон прокричал Митчу в спину, когда дверь за ним закрылась.

Я судорожно втянула воздух. Затем, чтобы скрыть слезы, крикнула в ответ мистеру Пирсону, стараясь не поворачиваться к нему лицом.

— Митч предпочитает свой матрас, который у него есть, мистер Пирсон!

— Срам, да и только, — пробормотал мистер Пирсон, и по моей щеке скатилась слеза.

Именно так и было. Срам.

Я могу сотрудничать с такой Марой

Я въехала в комплекс, слушая «Пинк Мун» Ника Дрейка, первую песню в моем главном онлайн плейлисте, первом, который я создала.

Мне нужно было прийти в себя.

Была суббота, девять сорок пять вечера, я возвращалась с работы домой, в дом, где жил Митч. Я была невероятно вымотана, никогда себя так не чувствовала. И вымотанное состояние только углублялось от одной мысли, что я пересекусь с Митчем и со всем тем, с чем мне придется сталкиваться в ближайшие дни и недели, а я даже не представляла с чем. Просто знала, что это будет нелегко.

В среду, в свой выходной я отвезла детей в школу, потом вернулась домой и вытащила все свои вещи из второй спальни. Для некоторых своих вещей я нашла место у себя в спальне, для других — в гардеробе и в гостиной. Потом парни из доставки установили кровати и два комода, которые я купила у мистера Пирсона, также забрали мой диван, который я продала Джею, одному из доставщиков, с сумасшедшей скидкой. Потом я постирала белье. После отправилась за продуктами.

Хотя дети по возрасту были небольшими, но я обнаружила, что стирать для них мне приходилось много, а также покупать больше продуктов.

Я притащила продукты домой, прибралась, и вдруг обнаружила, что день уже прошел, и я уже опаздывала забрать детей из школы. Я бегом бросилась к своей машине, забрала детей после занятий, и мы поехали в торговый центр, чтобы они смогли выбрать для себя постельное белье на новые кровати. Потом мы пошли в обувной отдел. Теннисные туфли Билли разваливались, а туфли Билле были такими потертыми и старыми, что не подходили к милым нарядам, которые ей купил Митч, каждая девочка знает, что не подходили.

Пока мы покупали обувь для Билле, наткнулись на еще большее количество туфель, которые должны были быть у Билле (это была идея Билли, но должна была признать, что согласилась с ней, потому что туфли были такими восхитительными для маленьких девочек, они точно должны были быть у нее). Затем я решила, что Билли и Билле нужно больше, чем несколько приличных нарядов, им определенно нужны новые пижамы и нижнее белье, поэтому мы пошли покупать эту одежду. А потом я решила перестать тратить деньги, иначе мы будем питаться одним консервированным супом до следующей зарплаты. Итак, мы отправились домой, поужинали. Я застелила их постели и разложила одежду в новые комоды. Затем помогла с домашним заданием, которое, к счастью, учитывая их возраст, было не слишком утомительным. Наконец, они легли спать, а я убралась на кухне после ужина.

Потом я позвонила Линетт, рассказав ей все. Включая Митча. Прежде чем она успела начать читать мне лекцию, убеждая, что я на самом деле не такая, как думаю о себе, я заявила, что устала и хочу спать. Она попрощалась, потому что всегда была милой, а еще и потому, что знала после стольких лет попыток, ее лекция ни к чему не приведет.

В четверг у Латаньи был выходной, и она согласилась присмотреть за детьми вместо меня. Поскольку Латаньи не было в школьном списке, мне пришлось двадцать минут ехать до школы, полчаса до нашего комплекса, передав детей Латаньи, затем полчаса я потратила, чтобы вернуть в магазин мистера Пирсона, получалось, что мой обеденный перерыв затянулся. Мистер Пирсон не сказал ни слова, но я знала, что не смогу опаздывать постоянно, иначе я с детьми не только буду есть консервированный суп. А мы будем питаться из мусорных баков и жить под брезентом.

В пятницу у меня был выходной. Высадив утром детей у школы, я помчалась домой и начала уборку. Служба защиты детей должна была прийти, но пришла позже на час, это было неплохо, потому что я вычистила все, что только можно, у меня теперь была чистота, как в хирургическом отделении больницы, таким образом я хотела доказать Службе защиты детей, что способна их воспитывать. Парень, который появился, бегло осмотрел мою квартиру, по-видимому, для него моя чистота, как в хирургическом отделении, не имела большого значения даже я бы сказала, ничего не значила. Он записал что-то в своем блокноте и сообщил мне, что мой босс, Брэндон, Брент, Латанья, Роберта и детектив Митч Лоусон дали мне потрясающие рекомендации, которых «мы никогда не видели» его слова.

Потом он заявил, что дети будут моими, пока Билл находится в тюрьме, но я должна закончить курсы для приемных родителей, но СЗД будет мне частенько звонить, интересуясь, как у нас дела.

Наконец-то появились хорошие новости.

Потом я отправилась за детьми, и мы обошли с ними детские центры, куда я могла записать детей, чтобы они проводили там время после школы. Им, конечно, понравился более дорогой центр. По крайней мере, Билле. Билли просто согласился с Билле. Я записала их и сообщила администрации свое расписание на следующую неделю — с девяти тридцати до шести тридцати, вторник выходной. Кроме того, у меня был выходным и суббота, но детский центр не заботило, что я работаю в воскресенье, так как детский центр не работал по выходным. Я понятия не имела, куда дену детей в следующее воскресенье.

Притормозив рядом с внедорожником Митча, я добавила выяснить этот вопрос в список, который составляла у себя в голове, на завтра.

Сегодня вечером я хотела выпить бокал вина, зажечь свечи, включить тихо свой онлайн альбом Премьер и расслабиться.

Но после того, как я избавлюсь от Митча, который появился ровно в одиннадцать, как и обещал. Я поговорила с Билли, пытаясь исправить свою ошибку, но получилось как-то все путанно. Тот факт, что он не вышел из своей комнаты поздороваться с Митчем (как выскочила с большим энтузиазмом Билле), доказывал, что я запутала ситуацию еще больше. Отчего и так не совсем радостный Митч, видя меня, стал выглядеть еще более не радостным. К счастью, он хорошо скрывал свою не радостность, приподняв Билли и поцеловав ее в щеку, та захихикала.

Я быстро объяснила ему, чем можно покормить детей на обед и ужин, пожелала ему чувствовать себя как дома, попрощалась с Билли, сказав ему, чтобы он хорошо вел себя с Митчем, потому что Митч хорошо со всеми общается, но по тому каким тяжелым взглядом посмотрел на меня Билли, я поняла, что сказала опять что-то не то. Потом мы обнялись и поцеловались с Билле. Наконец, я попрощалась с Митчем, он кивнул мне подбородком, и я ускакала на работу.

А сейчас я вернулась, поднялась по лестнице, и выполнив эту геркулесовую задачу, решила, что не буду пить вина, не буду зажигать свечи и слушать музыку, а пойду сразу спать.

Я открыла ключом дверь, вошла и увидела Митча, развалившегося на моем диване, наблюдающего за бейсбольным матчем по телевизору.

Боже, как же он хорошо выглядел, развалившемся на моем диване.

Его взгляд остановился на мне, прошелся с головы до ног.

— Господи, ты выглядишь выжатой, — объявил он, но в остальном не пошевелил ни единым мускулом.

Отлично, я выглядела выжатой. Несомненно, привлекательной в таком состоянии.

— Я пришла, — ответила я, вошла и бросила сумку на кофейный столик. — Все было хорошо?

— Билле думает, что я могу достать Луну с неба, мне кажется, она так думает о каждом. А Билли все еще считает меня придурком.

Итак, отбиваем пятьсот. Может быть хуже. Хотя, наверное, не очень весело проводить день с девятилетним ребенком, который считает тебя придурком.

Я сделала еще одну мысленную пометку — поболтать с Билли.

Сжала губы и уставилась на Митча, растянувшегося на моем диване. Поскольку он выглядел таким сексуальным, растянувшись на моем диване, если я долго буду на него пялиться, то сожгу сетчатку глаза, а мне нужны мои сетчатки, поэтому я перевела взгляд на телевизор. Рассеянно наблюдая за происходящим на экране. Но поскольку я была настолько выжата и усталой, я просто бездумно пялилась на экран, даже не осознавая этого. Сколько я так простояла, не могу сказать.

— Сними туфли, Мара, — услышала я приказ Митча и машинально уперлась рукой в спинку кресла, чтобы не упасть. Потом потянула за задник туфли на одной ноге, сбросив ее на пол, затем то же самое проделала с другой.

Прекрасно. Так намного лучше.

До меня снова донесся голос Митча:

— Не возражаешь, если я досмотрю игру?

Я возражала, потому что хотела лечь спать. И мне хотелось, чтобы сексуальный детектив Митч Лоусон поднялся с моего дивана, прежде чем я сделаю что-то, пребывая совершенно выжатой, о чем потом пожалею, например, запрыгну на него. Да, я была измотана, но все же понимала, что никогда не буду до такой степени измотана, чтобы не запрыгнуть на него.

Но поскольку он весь день приглядывал за детьми, и ему скорее всего не хотелось прерываться на игре, чтобы пойти к себе, пройдя мой коридор, потом общий коридор между квартирами, а потом зайти в свою, чтобы продолжить смотреть игру, поэтому я решила, что кто я такая, чтобы ему отказать?

— Будь моим гостем, — пробормотала я, все еще бессмысленно глядя на экран, а затем спросила: — Хочешь пива?

— Ты способна принести мне бутылочку? — спросил он в ответ.

— Ага, — пробормотала я, развернулась и побрела на кухню. Я открыла холодильник и крикнула: — «Бад», «Корс», «Ньюкасл» или «Фэт Тайр»?

— «Корс», — отозвался Митч.

Я решила не пить вино, но выпить пива. Вино требовало штопора и достать стакан. Пиво можно было просто откупорить и посасывать прямо из бутылки. У меня не было сил возиться со штопором и стаканом. И вообще, вино не сочетается с бейсболом. Даже фанаты «Кабс», которые принимали всех подряд, могли все же смотреть свысока на тех, кто пьет вино, наблюдая за игрой в бейсбол.

Я открыла крышки, вернулась в гостиную и подошла к Митчу достаточно близко, чтобы он мог взять у меня бутылку. Он забрал свою бутылку, я подошла к креслу и рухнула в него.

Отхлебнула пива. Длинный глоток. Вкусно.

— Ах, — выдохнула я после того, как проглотила. Подняла ноги и положил их на кофейный столик.

— У тебя болят ноги после целого дня хождения на шпильках? — Спросил Митч, я посмотрела на высокие шпильки, валяющиеся рядом с моим креслом.

Потом посмотрела в телевизор.

— Ага, — ответила я.

Хотя я носила каблуки каждый день в течение многих лет, но ноги все равно болели и уставали.

Я отхлебнула еще пива и стала наблюдать, как «Доджерс» наносит удар.

Смутно почувствовав, как Митч шевельнулся, так же смутно услышала, как он поставил свою бутылку пива на кофейный столик. И тут я уже не смутно ощутила его руки на своих ногах, которые он положил себе на колени, развернув меня в кресле.

Я смотрела теперь на него, он больше не лежит на моем диване. А сидел в самом конце дивана, ближе к моему креслу, мои ноги лежали у него на коленях, а его ноги лежали на кофейном столике.

— Хм, — пробормотала я, когда ко мне вернулась способность говорить. — Что ты делаешь?

Его пальцы впились в мою ступню, я чувствовала на ногах тепло от его рук, потом он стал надавливать и массировать, святое дерьмо... рай.

— Массирую тебе ступни, — запоздало ответил Митч, вытянув перед собой длинные мускулистые ноги, уставившись в телевизор и творя руками настоящее волшебство.

— Э-э... Митч, с моими ногами все хорошо, — заявила я его профилю.

— Им станет еще лучше, когда я закончу, — сказал он, глядя в телевизор.

Он не ошибся.

— Мне кажется… — начала я протестовать, но профиль изменился, превратившись в его красивое лицо, когда он взглянул на меня.

— Помолчи, Мара, расслабься.

— Ладно, — пробормотала я.

Он секунду смотрел на меня, качнув головой, потом снова уставился в телевизор, его руки ни на секунду не прекращали дарить мне блаженство.

Я пила пиво и смотрела бейсбол, пытаясь заставить себя расслабиться. Митч закончил с одной моей ногой и перешел к другой. Я выпила еще пива, смотря бейсбол, но талантливые руки Митча сделали то, что я не могла сделать сама — заставили меня расслабиться.

Я уже зависала, так как пиво сделало свое дело, бутылка валялась на полу возле кресла, я полузакрыла глаза, скорее всего изо рта текли слюни, но руки Митча оставили мою ногу, вернулись к другой, выше, начав массировать мне икру.

— Э-эм... Митч? — Позвала я.

— Успокойся, детка, и расслабься, — мягко произнес он.

— Хорошо, — прошептала я. И я, действительно, расслабилась, потому что он назвал меня «деткой», произнес мягко и его руки так приятно ощущались на ногах. Затем я распласталась в кресле, чтобы мои ноги более свободно лежали на его ногах.

Я уставилась в телевизор, Митч убрал напряжение за день с моих ног, поэтому мы вместе смотрели, как «Доджерс» выигрывают в конце девятого иннинга, два забега подряд.

Непроизвольно голова откинулась на спинку кресла, когда Митч перестал водить руками по моим ногам, он убрал ноги с кофейного столика и осторожно положил мои обратно на кофейный столик. Поднялся во весь рост, я молча наблюдала за ним, вжав голову в спинку кресла, пытаясь не пропустить ни единого движения его великолепного тела. Но Митч почему-то наклонился ко мне, положив с двух сторон руки на подлокотники кресла, в котором я сидела, близко ко мне приблизив свое лицо.

— Мне нравится такая Мара, — тихо заявил он. — Я мог бы сотрудничать с такой Марой.

Я не понимала, о чем он говорит.

— Я всегда такая Мара, — прошептала я, не в силах сказать хоть слово громче не потому, что была вымотана, устала, а теперь расслабилась, скорее всего потому, что мне очень нравилось, когда его лицо находилось так близко от меня. И мне очень нравилось, что он произносил мое имя тихим голосом. Поэтому мне потребовались вся моя сила воли, чтобы не приблизиться к нему на два дюйма и не поцеловать.

— Нет, милая, обычная Мара настолько крепко сидит в своем коконе, что похоже никогда не выйдет из него.

О нет. Только не это.

— Прошу тебя, Митч, я устала. Мы можем опять не начинать эту тему?

— Хорошо, — тут же согласился он без колебаний. — Мы не будет начинать эту тему, но я воспользуюсь тем, что ты выжата, как лимон, и устала, поэтому скажу, если ты позволишь мне войти в свой кокон, я смогу, скорее всего, тебе помочь… а может ты этого не хочешь?

Я ни за что не откроюсь перед ним и позволю ему войти в тот мир, который создала вокруг себя.

— Я свыклась с ним.

— Может ты и свыклась, но он может тебя измотать еще больше.

— Я буду в порядке, уверяю тебя.

Он покачал головой и перестал одной рукой упираться в подлокотник. Он оторвал эту руку от подлокотника, я затаила дыхание, как только он дотронулся до пряди моих волос, которая всегда выбивалась из хвоста на затылке, и заправил мне ее за ухо. Шипение в животе пронзило меня насквозь, он находился так близко ко мне, выглядел так хорошо, его прикосновение было таким нежным, у меня никогда такого не было ощущения.

Никогда, за всю мою жизнь.

И это было прекрасное чувство.

Затем он заговорил, и его пальцы опустились из-за моего уха к моему подбородку.

— Я чувствую, детка, что ты не боец. А выжившая. Нужно быть бойцом, чтобы не рухнуть от всего этого дерьма. — Его рука обхватила мой подбородок, глаза стали блуждать по моему лицу, выражение его лица смягчилось, и Митч прошептал: — Я бы заплатил любые деньги, чтобы узнать, через что ты прошла.

— Это не так уж интересно, — тупо ответила я.

Его глаза мгновенно резанули по моему лицу.

— Думаю, это было что-то.

Вот дерьмо.

Когда дело касается Митча, нужно все время помнить, что он полицейский детектив, и у него имеются способы добывать нужную информацию, поэтому никогда не стоит терять бдительности.

— Всего лишь обычная, повседневная жизнь. Многим пришлось повидать и худшее, чем я, — ответила я ему. Но его глаза не отрывались от моих, а большой палец потирал мою щеку, и это было так чертовски приятно, что я повторила: — Большинство людей.

— Обычные повседневные неприятности не заставляют закрываться в коконе от жизни, как ты.

— Я не закрываюсь от жизни. У меня есть работа. Друзья. Автомобиль…

Рука Митча покинула мое лицо, упершись в подлокотник, но его следующие неожиданные слова заставили меня сосредоточиться и полностью вывели из себя.

— Я тебе нравлюсь, — безапелляционно заявил он.

У меня дыхание замерло.

Я оттолкнула его от себя, прошептав:

— Что?!

— Я тебе нравлюсь, — повторил он.

Я выпрямилась в кресле, так как он не двигался, я не могла от него сбежать, поэтому единственное могла, это тупо приблизить свое лицо к нему.

— Ты мне не нравишься, — солгала я.

— Врешь, — оборвал меня Митч. — Ты влюблена в меня так, что до смерти боишься сделать шаг.

Боже! Я терпеть не могла, когда он читал меня, как открытую книгу.

— Вовсе нет! — Снова солгала я.

Он не обратил на мои слова ни малейшего внимания.

— Такая женщина, как ты, которая выглядит так, как ты, одевается так, как ты, и которая влюблена в меня, не убегает, не отталкивает меня и не врет своим друзьям по поводу меня, если только она боиться сделать шаг ко мне по какой-то неведомой для меня причине.

Ладно, хватит.

— Думаю, тебе пора, — заявила я ему.

Он продолжал полностью игнорировать мои ответы.

— Такая женщина, как ты, если бы у тебя не было что скрывать от меня и до смерти бояться, не стала бы делать мне пиццу. Она поведала бы мне о своей жизни. А также расспросила бы меня о моей жизни. И такая женщина, как ты, не стала бы злиться, как черт, всякий раз, когда я… только делаю шаг, чтобы выяснить что с ней стряслось раньше.

— Ну, конечно, ты разбираешься в женщинах. У тебя было много женщин, целый парад женщин, которые входили и выходили из твоей квартиры, — выпалила я в ответ.

— Значит, ты обратила на них внимание, — ответил он.

— Их было трудно не заметить.

— Нет, Мара, ты внимательно наблюдала за мной.

В этом он не ошибался.

Хорошо, пойдем дальше.

— Я напомню тебе, Митч, что, когда я сделала для тебя пиццу, которую ты так просил, хотя потом заявил, что дело было совсем не в пицце, но постоянно ее вспоминаешь, у тебя была женщина.

— А я напомню тебе, Мара, что обещал прийти через пятнадцать минут, а это значит, что я собирался побыстрее избавиться от той женщины и быть у тебя через пятнадцать минут с тобой, а не с той женщиной.

— Чтобы ты смог съесть мою пиццу! — Рявкнула я.

— Нет, — прорычал он, явно теряя терпение, — чтобы я смог побыть с тобой.

Я сердито смотрела на него. Он продолжил:

— И я был через пятнадцать минут у твоей двери, но тебя не было, а когда ты вернулась, я попытался объясниться, а ты захлопнула дверь у меня перед носом.

— Было уже поздно, — напомнила я ему.

Он снова проигнорировал мой ответ.

— Я понятия не имел, что она заявиться ко мне. Я не ждал ее и не хотел, чтобы она приходила. Я не был счастлив, что она ничего не поняла, потому что мы уже давно закончили наши отношения, она просто не понимала этого. Но я, однозначно, не был счастлив, что она появилась, потому что хотел... быть... с тобой.

— Могу я тебя попросить, поговорить на эту тему тоже в другой раз, а лучше... никогда? — С сарказмом спросила я.

Митч снова проигнорировал мой вопрос.

— Почему тебе так трудно даже подумать о том, что я хочу быть с тобой?

— Митч, пожалуйста, заткнись и уходи. — Рявкнула я.

— Да, хорошо, я заткнусь, когда ответишь мне прямо.

— Я уже все тебе ответила, — солгала я.

— Что за обычную, повседневная жизнь ты пережила? — спросил он.

— Ничего особенного, — тут же опять рявкнула я.

— Если это была вполне обычная жизнь, как у всех, почему ты не расскажешь мне о ней?

— Потому что это не твое дело, может, ты наконец заткнешься и уйдешь?

— Дело совсем не в том, Мара, что это не мое дело, а в чем-то совсем другом.

— Господи! Может, ты просто заткнешься и уйдешь?

— Да, если ты, бл*дь, скажешь мне правду.

— Почему ты так настаиваешь? — Выплюнула я.

— А ты как думаешь?! — выстрелил он в ответ.

— Понятия не имею.

— Может, потому что ты мне нравишься, Мара?

Я откинулась на спинку кресла, ошеломленно глядя на него.

Затем почувствовала, как ставни моей души захлопнулись, совершенно ошеломленные.

— Заткнись

Его глаза изучали мое лицо, затем он поймал мой взгляд и прошептал:

— Господи, ты даже не разрешаешь себе об этом задуматься.

— Заткнись, — прошептала я.

— Что с тобой произошло, Мара? — прошептал он в ответ.

— Заткнись, Митч.

Его рука вернулась к моему подбородку, и он с нежностью тихо спросил:

— Детка, что с тобой случилось?

— Хватит.

Его большой палец снова прошелся по моей щеке, Господи, это было так нежно и так сладко, а затем его пальцы снова погрузились в мои волосы.

— Тебя кто-то обидел? — По-прежнему нежно спросил он.

Господи. Он был таким прекрасным.

— Пожалуйста, заткнись.

— Кто тебя обидел, детка?

— Хватит.

Его пальцы сомкнулись на моем затылке, лицо приблизилось на дюйм к моему, и его глаза, наполненные нежностью и понимание, оказались так близко. Так близко.

— Как они тебя обидели?

Я больше не могла. Больше не могла выносить этой пытки. С ним так близко, не могла, не могла с его глубоким сладким, нежным голосом, когда его рука была у меня на затылке, а его глаза смотрели в мои, будто заглядывали в душу.

Я должна была что-то предпринять, чтобы он прекратил задавать свои вопросы. Мне необходимо было заткнуть ему рот.

Что я и сделала. Я подняла руки, обхватив его голову с обеих сторон и притянула к себе. В последнюю секунду немного склонив голову, я прижалась губами к его губам причем прижалась с силой.

Он тут же схватил меня, притягивая к себе, крепко прижав, приподнявшись, приподняв вместе с собой, когда выпрямился. Я прижималась к нему всем телом, его голова была склоненной, губы раскрылись, я последовала его примеру, и его язык проник внутрь.

Боже.

Я оторвала руки от его головы, чтобы обхватить его за шею. Он был так хорош на вкус, так хорошо ощущался, мне было так хорошо с ним, прошло много времени с тех пор, когда я целовалась в последний раз. Мы с Дестри расстались больше двух лет назад. Я не ходила на свидания, не говоря уже о любовнике, и уж точно у меня все это время не было никаких поцелуев.

А этот поцелуй стал великим поцелуем. Не потому, что Митч был Десяткой и Пятью Десятыми, и не потому что сейчас происходила совершенно невозможная, просто немыслимая вещь — Десять с Половиной целовал Двойку с Пятью Десятыми. Поцелуй был великим потому, что это был просто замечательный и великий поцелуй. Он знал, как целоваться, и мне нравилось.

Наверное, поэтому моя рука обвилась вокруг его шеи и поднялась вверх. Пальцы скользнули ему в волосы, я была права, они были такими мягкими и густыми. Они были такими же прекрасными, как и выглядели.

Я прижалась к нему, чтобы почувствовать еще больше, больше его поцелуя, его рука на моей талии скользнула вниз по бедру, к счастью, он притянул меня к себе. Отчего я издала горловой звук, опустив и сжав его руку, обхватив его другой рукой за спину, где я почувствовала твердые мышцы. От этого ощущения, которое мне очень нравилось, я углубила свой поцелуй. Моя грудь упиралась в его, бедра — в его, мой язык переплетался с его, моя рука прижимала его голову ко мне, и наши головы двигались, меняя положение, вперед, под углом и назад, наши языки танцевали, напиваясь друг другом, тела с силой вжимались друг в друга, а руки заключили друг друга в клетку.

Это был лучший поцелуй в моей жизни, возможно, лучший поцелуй в истории, я не хотела, чтобы он заканчивался.

Но он закончился, хотя наш поцелуй и сотряс полностью мой мир.

Митч оторвался от меня, упершись своим лбом в мой, он зарычал, сжав вокруг меня руки, выбив из меня окончательно воздух:

— Господи Иисусе, бл*дь, детка, ты умеешь целоваться.

Я медленно открыла глаза, видя его так близко перед собой, совершенно не думая, потому что не могла ни о чем думать, даже не пытаясь себя остановить, глупо выпалив, едва переводя дыхание:

— О Боже, это был лучший поцелуй в моей жизни.

Его пальцы тут же напряглись у меня на затылке, отчего он еще больше потряс меня своим ответом:

— Бл*дь, чертовски верно подмечено.

И тут я заметила, что мы оба тяжело дышим, глядя друг на друга. Наши дыхания перемешивалась от наших губ, которые были так близко. Мы смотрели друг другу в глаза, и ни один из нас не отодвинулся ни на йоту, поэтому мы были прижаты друг к другу, заключив друг друга в объятия.

— Да, — прошептал он, его руки сжались сильнее, уголок рта с одной стороны приподнялся, и в глазах появилась теплота. — Я определенно могу сотрудничать с такой Марой.

Я медленно закрыла глаза.

Господи. Что же я наделала?

Я открыла глаза и прошептала:

— Митч…

Прежде чем я успела произнести хоть слово, во входную дверь постучали.

А потом услышала крик своей матери через дверь:

— Марабель Джолин Ганновер! Открывай эту чертовую дверь!

В этот момент все мое тело и лицо застыли от ужаса.

Мама и Луламэй

Я одеревенела в объятиях Митча, почувствовав, как его тело прижалось ко мне, голова дернулась вверх, и все мысли просто вылетели из моей головы, когда я услышала стук в дверь, крик своей матери, крик тети Луламэй, матери Билла.

Тетя Луламэй была еще более сумасшедшей и злой, чем моя мать. Двойные неприятности в одном флаконе.

Я не видела их с тех пор, как ушла из дома. Я не видела их почти тринадцать лет.

Боже! Что они делали у моей двери вечером после десяти? Собственно, зачем они вообще ко мне приехали?

— Открой эту гребанную дверь! — Взвизгнула мама.

— Мать твою, — пробормотал Митч, глядя поверх моего плеча на дверь. Он отпустил меня и двинулся в сторону двери.

Я смогла сосредоточиться, быстро забежала перед ним, схватив его за руку, сильно и отчаянно потянув от двери. Он повернул ко мне голову, посмотрев сверху вниз.

— Не надо, — шепотом взмолилась я, видно, выражение моего лица выразило панику, которую я чувствовала, потому что его пальцы сжались вокруг моих пальцев, и он прищурился.

— Марабель! — Взвизгнула тетя Луламэй. — Мы не уйдем, пока ты не откроешь эту дверь и не отдашь мне моих чертовых внуков.

Услышав ее слова, я тут же отпустила руку Митча, быстро отступив, наткнулась на кофейный столик и остановилась, бросив испуганный взгляд на дверь.

Билл. Билл позвонил им. Чертовый, гребанный Билл!

— Открой дверь! — Закричала мама, но внезапно Митч оказался передо мной.

— Быстро говори, — прошептал он.

— Это моя мать и мать Билла. Тетя Луламэй.

— Что все так плохо? — спросил он.

Я молча кивнула.

— Ужасно.

— Мне показалось, ты говорила, что являешься для племянников единственным в этом городе родственником, — заметил Митч.

— Они не местные. Они живут в Айове. Я не видела их с тех пор, как уехала. Прошло уже тринадцать лет.

Его глаза вспыхнули.

— Этот засранец позвонил им, — пробормотал он.

Я снова кивнула.

— Марабель! — Взвизгнула мама.

— Послушайте, потише или я вызову полицию. — Услышала я голос Дерека за своей дверью.

— Да пошел ты на х*й! — выстрелила в ответ Луламэй.

— Ты уехала от них довольно далеко, — заметил Митч, и я перевела взгляд с его плеча на него, его глаза заглядывали глубоко в мои.

— Дома было не очень хорошо, — прошептала я, у Митча отвисла челюсть.

Снова раздался стук в дверь, потом тетя Луламэй заорала:

— Вытащи свою жирную задницу из кровати и открой эту *банную дверь!

— Перестаньте орать! — Крикнул Дерек.

— А племянники? — Поинтересовался Митч.

Я отрицательно покачала головой.

— Билл также, как и я, ненавидит их. И его дети никогда не видели ни одну из них.

— Марабель! — Взвизгнула моя мать.

— Не попадайся на глаза, — приказал Митч, и я моргнула, глядя на него.

— Что?

— Отлично, я звоню в полицию, — заявил Дерек за дверью.

— Флаг тебе в руку! Надеюсь, это как раз и поможет. Ты живешь рядом с чертовой похитительницей детей! — завизжала тетя Луламэй.

— Мара, сию минуту, — резко произнес мне Митч, — спрячься.

— А я не…

Он молниеносно обхватил своей рукой меня за щеку.

— Сию минуту, детка.

Я молча кивнула. Затем побежала в конец коридора к двери теперь уже детскую комнату. Прижалась спиной к стене, молясь, чтобы дети не проснулись и не услышали крика за дверью.

Хотя понимала, что это глупо, но мне было наплевать. У меня имелись определенные причины, из-за которых я сбежала из Айовы, а теперь обе эти причины стояли у моей двери. Митч был большим парнем, а также был копом. Мне не хотелось, чтобы он столкнулся с тем, с чем предстояло ему столкнуться, но в этот момент абсолютной паники со своей стороны, я подумала, что так будет даже лучше для него столкнуться с бардаком за входной дверью, нежели мне. Он мог разрулить всю эту ситуацию. Я не могла, поскольку это были мои родственники. И родственная кровь жила во мне более или менее, и я не хотела, чтобы эта часть, совершенно неправильная часть меня, вдруг в данный момент воспряла к жизни.

Поэтому я издалека, из коридора, наблюдала, как Митч открыл входную дверь ровно настолько, чтобы протиснуться в дверной проход, но не слишком широко, чтобы мои ближайшие родственники меня не увидели.

Я услышала голос своей матери:

— Ну, наконе… кто ты, бл*дь, такой?

— Я детектив Митч Лоусон, — ответил Митч.

— Луламэй, заткнись. Мне казалось, что здесь живет Мара, — произнесла моя мать.

— Мара, действительно, живет здесь, — заявил Митч, а затем столь же неосмотрительно продолжил лгать. — Мы встречаемся.

— Мара встречается с полицейским?! — Спросила мама таким голосом, в котором слышался шок, недоверие и отвращение, как будто он заявил, что я встречаюсь с серийным убийцей.

— Да, именно так, и она сказала, что вы давно уже отдалились друг от друга, стали чужими, так что может вам лучше уйти, — пояснил Митч.

— Отдалились! Правильно. Это хорошо. Чертовски смешно. Марабель Джолин «Мое дерьмо не воняет» Ганновер отдалилась от своей матери. Я готова хохотать до упаду, — заявила мама.

Почему ей было смешно, я не могла вникнуть, так как мы очень сильно отдалились. В моем понятие, если ты не виделась и не общалась с человеком больше десяти лет, для меня мы становились чужими. Хотя, конечно, моя мать, скорее всего, даже не знала, что означает это слово.

— Как я уже сказал, вам лучше уйти, — повторил Митч.

— Ты отдашь мне моих внуков, и я уйду, — вступила в разговор тетя Луламэй.

Это было в ее стиле. В этом и крылась причина, по которой они здесь оказались. Именно этого я и боялась. Черт побери!

— Мара временно опекает ваших внуков, боюсь, я не смогу вам их передать, — ответил Митч.

— Временное опекунство, это полное дерьмо. Они должны быть со своей бабушкой, а не с какой-то наглой сукой. Ты должен нас впустить и позволить нам забрать внуков, — ответила тетя Луламэй.

— Я советую вам не вторгаться силой в квартиру, иначе мне придется вызвать полицейский патруль, — предупредил Митч, переходя на полицейский тон, и я поняла, что они в данный момент пытаются прорваться внутрь.

О, черт.

— Ты не можешь лишить меня моих внуков! — взвизгнула тетя Луламэй.

— Я довольно хорошо знаю ваших внуков, мэм, они ни одного раза не упоминали о вас, —ответил Митч спокойным тоном, а затем продолжил откровенно лгать. — А также их учителя и директор школы тоже не упоминал о вас. — Потом он перешел к правде. — Я имею в виду записи взрослых, которые записаны в школе, в случае экстренного контакта — Мара. Билл Уинчелл в настоящее время находится в заключении. Ему не предложили заплатить залог, потому что подозревают, что он сбежит. Он не имеет средств оплатить адвокатов, а имеющиеся против него доказательства весьма существенны. Как бы то ни было, он не в состоянии вырастить своих детей, и имеются доказательства, подтверждающие это, которые тоже весьма существенны. Временная опека Мары, скорее всего со временем станет полной опекой, вы должны это учесть. Я предлагаю вам, если вы хотите повидаться со своими внуками, позвонить как-нибудь Маре и договориться о встрече, на которой вы вежливо расскажете ей о своих желаниях, а она уже тогда решит, когда и как вы будете видеться со своими внуками. В данный момент, если вы хотите увидеть своих внуков, а не устраивать тут сцен у двери Мары, и чтобы я не удерживал вас от того, что вы хотите выломать ее дверь, я предлагаю вам успокоиться, отправить к своей машине, покинуть это помещение и позвонить Маре, обговорив время для встречи.

— Ну, офицер, учитывая, что я не поняла и половины твоей идиотской речи, ты можешь пойти на х*й, и сам покинуть помещение, а я все же повидаюсь со своими внуками, — выпалила тетя Луламэй, и я закрыла глаза.

— Почему копы разговаривают на совершенно непонятном языке? — Спросила моя мать тетю Луламэй.

— А я почем знаю! — ответила тетя Луламэй.

Господи. Это напоминало, как Идиотка мымра и ее Страхолюдина Компаньонка решили установить свои правила в Денвере.

— Диспетчерская? — Произнес Митч, и мои глаза метнулись к нему, он держал телефон у уха, говоря: — Да, это детектив Лоусон. Мне нужен патруль в «Эвергрин». Блок С. Верхний этаж. Здесь кое-какой беспорядок.

— Ты вызвал полицию! — завизжала тетя Луламэй.

— Святое дерьмо! — Закричала мама. — Мы хотели только и всего повидать своих внуков! Неужели это так сложно сделать?

— Да? Спасибо. Увидимся, — произнес Митч, закрыв телефон, заявил: — Еще раз крикнете, постучите в дверь, разбудите детей или соседей Мары, я надену на вас наручники, сам вытащу вас на улицу и творчески подойду к вопросу, как с вами поступить. И я выберу статью, которая не просто нарушает покой граждан. Не испытывайте мое терпение, я не шучу, говорю очень серьезно.

В ответ наступила тишина, я заподозрила, что это было потому, что Митч выглядел достаточно серьезно с тем, что говорил, а говорил он очень серьезно. Мама и тетя Луламэй не обладали большим умом, но они также прекрасно знали тюремные камеры, и судя по тому сколько раз они туда попадали, тюремные камеры им никогда не нравились.

Митч сказал:

— Думаю, мы закончили. — Опять тишина, а потом я услышала еще одну ложь. — Дамы. — И он закрыл перед их носом дверь.

Затем я услышала приглушенный голос тети Луламэй:

— Вы вот так взяли и закрыли дверь перед моим носом?!

— Свинья!

Это сказала моя мать.

Я же смотрела на Митча, который шел ко мне. Снаружи воцарилась тишина, я повернулась к двери в детскую комнату и осторожно приоткрыла ее, заглядывая внутрь.

Билле спала, наполовину накрытая одеялом, крепко сжав в руке розового плюшевого мишку, которого ей купил Митч, не слыша ничего. Билли лежал на боку, свернувшись в клубок, засунув руки под подушку. Оба спали.

Спасибо тебе, Господи.

Я сделала шаг назад, осторожно прикрыв дверь, и повернулась к Митчу.

— Все хорошо? — прошептал он, и я кивнула.

Потом я быстро прошла по коридору к входной двери и заглянула в глазок. Но за дверью никого не было, поэтому я приложила ухо к двери, но также ничего не услышала.

Затем подошла к стене рядом с дверью и стукнулась головой о стену. Я стояла и стучала головой о стену, пока Митч не оказался рядом.

Он ухватил меня за плечо, пробормотав:

— Милая, — оттаскивая от стены.

Я перевела на него взгляд.

— Теперь тебе все понятно, насчет меня, — заявила я.

Он сжал губы, выглядя при этом удивленным, прекрасно при этом понимая, что я имела в виду. Я прищурилась, глядя на его губы, а затем перевела взгляд на его глаза.

— Может ты хочешь снова поговорить, что в реальном мире не существует другого вида людей? — Спросила я.

— Мара, — прошептал он.

— Ты все еще хочешь позвонить своей маме? — Спросила я. — Ты готов ее представить моей матери?! Сравнив?!

Он воспользовался рукой, чтобы повернуть мое тело к нему лицом, как только он достаточно близко придвинул меня к себе, его руки сомкнулись вокруг меня.

— Ага, — ответил он. — Мы можем это обсудить, потому что ты все же не права. Но я предпочел бы воспользоваться этой возможностью, заявив, что ты ошибаешься в том, что сможешь справиться со всем в одиночку. Теперь я точно знаю, что прав в своих выводах, более прав, чем раньше, хотя мне тогда и казалось, что ты ошибаешься, — заявил Митч. И его руки, успокаивая задвигались вверх-вниз по спине, несмотря на то, что я была эмоционально взвинчена, мне оставалось только признать, что я стала чувствовать от движения его рук по своей спине действительно хорошо.

— Я абсолютно права. Ты живешь в совершенно другой Лиге, нежели я, — заявила я.

— Дорогая, — пробормотал он, и его губы дернулись, мне показалось, что он готов был рассмеяться, хотя смешного в этом я ничего не видела.

— Твоя мама, наверное, носит двойки — типа юбка и кофта и что-то другое, — заявила ему я.

— Я даже не понимаю, о чем ты, — в ответ заявил Митч.

— Твоя мама носит красивый сочетающийся верх и низ или же блузки с кардиганом, — пояснила я.

— И? — Спросил Митч, что окончательно доказывало мою правоту насчет твин-сетов его матери.

— Скорее всего она добавляет к своему комплекту платки, — добавила я для большей убедительности.

— И что? — Повторил Митч.

Да, его мать точно носила платки.

— Уверена, что твоя мать выбирает очень красивые платки, которые идеально подходят к ее аксессуарам.

— Мара, — громко воскликнул он, отчего я пришла к выводу, что он готов рассмеяться.

— А моя мать предпочитает носить более глубокое декольте.

Вот и все. Весь смех улетучился из его глаз, он нахмурился. Это был сильный удар с моей стороны, означавший, что он лицом к лицу столкнулся с уродством за моей дверью, которое запомнит надолго, если не на всегда, лучше бы он, конечно, не видел всей этой сцены у моей двери, но… он был свидетелем, и теперь она засядет у него в голове навечно.

— Ей нравится выставлять свою грудь, — пробормотала я ему в плечо, испытывая смущение от того, что моя мать, а также тете Луламэй тоже нравилось выставлять свою грудь на всеобщее обозрение.

— Мара, — прошептал Митч, и я посмотрела ему в глаза.

— Несмотря на все наши попытки, у нас ничего не получится, — прошептала я, и его руки замерли, перестав успокаивающе поглаживать мне спину, одна рука обхватила талию, другая скользнула вверх по моей шеи, зарывшись в волосы.

— Заткнись, а, — прошептал он в ответ.

— Ты из другой Лиги, — снова поделилась я своими наблюдениями, он наклонил голову. — Верхней Лиге, а я — нижней. Эти две Лиги никогда не пересекаются.

Произнесла я последнюю фразу ему в губы, которые дотронулись до моих.

— Заткнись, — повторил он, прижимаясь губами к моим губам.

— Митч…

— Ладно, детка, я сам заткну тебе рот.

И он сделал это, наклонив голову, захватив мои губы открытым ртом, повторив представление, отчего съезжала крыша, раскачивая мой мир, своим лучшим поцелуем в истории всех времен.

Я с силой прижалась, прижимая его к себе, когда его губы отпустили мои, перебирая его волосы. У него были действительно офигительно красивые волосы.

— У тебя такие великолепные волосы, — выдохнула я ему в рот.

Митч улыбнулся мне в ответ.

Потом он поцеловал меня снова, и это было настолько фантастически, и когда его губы оторвались от моих, я даже не могла удержать свою голову прямо. Пришлось прижаться лбом к его плечу, пытаясь нормализовать дыхание.

— Черт побери, ты умеешь целоваться, — прошептал он мне на ухо.

Он ошибался, потому что он целовался лучше, как и делал все остальное. Я же была всего лишь заядлым его поклонником.

И совершенно этот благоприятный поворот событий не способствовал моему душевному спокойствию. То, что Митч целовался лучше всех в истории человечества, вдобавок ко всем другим его невероятным вещам, которые Митч делал и имел, и то, что он был моим соседом, утверждая, что хотел быть со мной, не давало спокойствия мыслям.

— Что ты все еще здесь делаешь?

Митч повернулся в пол оборота, я тоже посмотрела в ту сторону, мы оба увидели Билли в пижаме в дверном проеме своей комнаты. Он выглядел сонным и слегка возбужденным.

Отлично. Билли, который пять минут назад напоминал спящего опоссума, буквально поймал Митча за руку.

Я вырвалась из объятий Митча и подошла к своему племяннику, говоря:

— Билли….

Он перевел сердитый взгляд с Митча на меня, спросив:

— И кто так орал?

Я присела перед ним на корточки.

— Мы поговорим об этом утром, — тихо произнесла я. — Сделай мне одолжение, возвращайся в постель.

— Почему он все еще находится здесь? — Спросил Билли, проигнорировав мою просьбу и кивнув головой в сторону Митча.

— Он…

Билли перебил меня:

— Он крутился рядом с тобой, потом ушел, а потом снова крутится вокруг тебя, обнимая. А завтра он опять уйдет?

— Завтра он проведет с тобой целый день, дорогой, ты же знаешь.

— А как насчет после завтра? — Спросил Билли.

— Я…

Билли поднял глаза на Митча и сообщил ему:

— Мы прекрасно обойдемся и без тебя. Я сам могу присматривать за Билле, когда тетя Мара будет на работе. Дома так и было.

Я обхватила его за подбородок, чтобы взглянуть ему в глаза.

— Хорошо, парень, — тихо ответила я. — Во-первых, ты не можешь находиться один с Билле. Ты умный парень и хорошо заботишься о сестре, но твой отец оставлял тебя одного с ней, а так нельзя. — Билли рассерженно взглянул на меня, я опустила руку от его подбородка и продолжила: — Во-вторых, я уже дважды говорила тебе, что Митч — крутой парень, он коп и помогает нам, и это так. Ты не должен злиться на людей, которые нам помогают. — Я придвинулась ближе и голос стал мягче. — А за дверью пару минут назад появилась моя мать и твоя бабушка. — Взгляд Билли стал напряженным, как только он услышал эту новость, а я продолжила. — Мы поговорим об этом позже, но я с твоим отцом не очень была близка с твоей бабушкой и своей матерью, и теперь, когда они появились перед моей дверью по какой-то только им ведомой причине, я должна была принять решение, как поступить. Но мне нужно время, чтобы принять решение, когда я не буду такой вымотанной после работы, а также не будет почти одиннадцать вечера. Мне повезло, что Митч оказался рядом и позаботился об этой ситуации, и я благодарна ему за это.

Я чувствовала взгляд Митча на своей спине, а взгляд Билли — на своем лице.

— Я слышал, как она кричала, что хочет забрать своих внуков, — произнес мне Билли.

— Да, — подтвердила я.

— Она заберет нас у тебя?

— Нет, — твердо заявила я.

— Но попытается? — спросил он.

— Возможно, — честно ответила я.

Его взгляд скользнул к Митчу, потом снова ко мне.

— Он поможет тебе не отдавать нас ей?

— Как я уже сказала, парень, именно этим и занимается Митч. Все дело в том, что он полицейский. И он помогает людям, — напомнила я ему.

Билли снова перевел взгляд на Митча.

— Ты опять уйдешь? — потребовал он ответа.

Черт. Черт побери, святое дерьмо, вот черт.

Я повернулась и посмотрела на Митча.

— Я и не уходил, приятель, — ответил Митч. — Я по-прежнему живу напротив по коридору.

— Ты ушел, — упрекнул его Билли, но он ошибался. Это я прогнала Митча. И Билли глубоко это переживал.

Черт! Черт побери, вот черт, черт!

— Ну хорошо, тогда не уйду. Я больше никуда не уйду, — заявил Митч.

Черт! Господи, вот черт, черт побери!

Я сердито посмотрела на Митча, потому что он дал обещания, которое я не могла сдержать.

— Ты нравишься Билле, — произнес Билли Митчу.

— Она мне тоже нравится, — ответил Митч.

Билли пару минут внимательно изучал выражение лица Митча, а Митч просто стоял и смотрел на него.

И тут Билли принял решение.

— Я пойду спать, тетя Мара.

Ну и слава Богу. Я понимала, что это всего лишь отсрочка, но в этот момент мне просто необходима была передышка.

Я повернулась к нему.

— Хорошо, парень. Спокойной ночи.

Билли посмотрел на Митча.

— Ты придешь завтра?

— Ага, приду, — подтвердил Митч.

Билли кивнул, посмотрел на меня, потом повернулся и зашел в свою комнату.

Я сидела на корточках, пока за ним не закрылась дверь, потом вскочила, подошла к Митчу, взяла его за руку и потащила к входной двери. Я открыла входную дверь, вытащив его в коридор, чтобы сказать то, что собиралась ему сказать, чтобы не слышал Билли, но Митч решил воспользоваться положением. Он закрыл дверь, подтолкнув меня к ней спиной, прижав своим телом.

Его руки обхватили меня за бедра, скользнув по спине, он заявил:

— Не начинай, милая.

— Я не могу поверить, что ты только что пообещал ему, — тихо прошипела я, сжав его плечи, отчего его лицо оказалось близко к моему, я видела перед собой только его глаза, поэтому перестала сжимать его плечи.

— Если ты хоть на чертовую секунду думаешь, что можешь так целоваться со мной. А потом Близнецы Одни Неприятности оказываются у твоей двери. Потом появляется Билли и высказывает мне свое недовольство в лицо. А ты, повторяю, вот так целуешься со мной. А затем вытаскиваешь меня в коридор, чтобы высказать, что я не прав, милая, тебе следует проверить свою голову.

— Это не тебе решать, — прошептала я.

— О да. Я облажался неделю назад, разозлившись, ушел. Я не собираюсь совершать одну и ту же ошибку дважды. Ты тонешь, Мара, а я не собираюсь, находясь по соседству, просто за этим наблюдать. Не тогда, когда ты идешь ко дну, и я готов потерять свой шанс узнать, что еще ты можешь делать своим ртом, и я имею в виду, не извергая извращенное, гребанное дерьмо.

— Митч! — Огрызнулась я, говоря уже громче, и его рука приподняла меня за подбородок.

— Детка, — тихо произнес он. — Помолчи секунду, выдохни и вспомни, что ты почувствовала, когда Близнецы Одни Неприятности стали кричать у твоей двери. А потом подумай о Билли. Потом вспомни наш поцелуй. И когда ты все это вспомнишь, ты сейчас собираешься заявить мне, что я тебе не нужен, хочешь, чтобы ушел, пытаясь убедишь меня в этом. Ты это серьезно думаешь, что я завтра буду сидеть с детьми, а потом вот так просто уйду?!

— Я хочу, чтобы ты ушел, — немедленно заявила я.

Он усмехнулся и прошептал:

— Мара, милая, ты даже сейчас забыла, как дышать.

Я посмотрела на него снизу вверх. Потом вздохнула. И поняла, что Близнецы Одни Неприятности появятся еще раз, они не закончили со мной. Билл тогда угрожал мне, и он осуществил свою угрозу. Несмотря на то, что ненавидел их также сильно, как и я, он все равно позвонил им, понимая, что они смогут меня достать. И это похоже было только начало, самое худшее было еще впереди.

Потом я вспомнила о прошлой неделе и о том, что я не знала какого рода помощь со своей стороны предлагает мне Митч, но была бы такой же глупой, как моя мать, если бы не приняла его помощь, потому что, видит Бог, я нуждалась в ней. Более того, племянникам нравился Митч, и у Билли хотя бы мимолетно, но все же появился достойный мужчина перед глазами, которого я собиралась прогнать. И я не могла так поступить с Билли снова. Тогда я так поступила, потому что была (и Митч оказался, как всегда, прав) чертовски напугана своими чувствами к Митчу, но сейчас я была не одна и мне следовало думать о детях, поэтому нужно было правильно поступить хотя бы ради них.

Я решила не думать о нашем поцелуе. Я никогда больше не буду с ним целоваться, этого больше никогда не повторится.

Я сосредоточила свой взгляд на Митче.

— Я хочу пойти спать.

— Мара…

— Но, — прервала я его, — мы поговорим завтра о твоей помощи, как ты готов нам помочь.

— Это значит, что я тебе необходим, так?

— Это значит, что ты нравишься детям, что ты нужен Билли, и если готов помочь, я готова воспользоваться этим.

Его ухмылка стала шире.

— Ты хочешь сказать, что нуждаешься во мне и ты со мной.

— Неважно, — пробормотала я. — Теперь я могу пойти спать?

— Да, милая, — согласился он, не разжимая своих рук.

Я подождала, когда он выпустит меня из своих объятий.

— Ты отпустишь меня? — Поинтересовалась я, потому что он не убирал рук.

— Да, после того, как ты поцелуешь меня на ночь, — ответил Митч.

— Нет. Больше никаких поцелуев. Об этом мы тоже поговорим завтра.

— Держу пари, что поцелуй будет потрясающим, — пробормотал он, все еще чертовски ухмыляясь!

— Алло? Земля вызывает детектива Митча Лоусона? — окликнула я его. — Ты отпустишь меня?

Его глаза потемнели. Мне нравилось наблюдать, как его глаза становятся темными, так сильно нравилось, что я потеряла фокус, и поскольку смотрела только в его глаза, упустила его губы, приблизившиеся к моим. В последнюю минуту я успела отстраниться, ударившись головой о дверь, и его губы мимолетно коснулись моих.

Он не отодвинул свои губы от моих, пробормотав:

— Спокойной ночи, Мара.

— Спокойной ночи, Митч, — пробормотала я в ответ, дыхание участилось, а сердце забилось быстрее.

Он улыбался, прижавшись своими губами к моим.

Потом выпустил меня из своих объятий.

Границы

Я услышала отдаленные голоса — бормотание глубокого, красивого мужского голоса, негромко мальчишеский и точно совсем негромкий девчачий, и бормотание телевизора.

Я открыла глаза, посмотрела на будильник, было уже почти девять утра.

Я моргнула.

Святое дерьмо! Что произошло с моим будильником?

Я откинула одеяло, встала с кровати, подбежала к двери ванной, схватила халат, натянула его поверх короткой ночной рубашки и бросилась к закрытой двери своей спальни. Затем я рванула обратно в ванную, схватила заколку для хвоста из красивой, розовой стеклянной чаши на полке над унитазом, в который находилась вся моя коллекция, всех цветов заколок для хвоста известные человечеству. Затем я выскочила из спальни, по дороге собирая волосы и завязывая их в хвост.

Я вошла в гостиную-кухню-столовую и увидела на половину пустую коробку с пончиками на кофейном столике, пустые стаканы из-под молока, стоящие не на подставках, и мультики, крутящиеся по телевизору. Билли развалился в моем кресле, а Билле развалилась в основном на Митче, который распластался на моем диване.

Взгляды всех обратились на меня.

— Тетя Мара! Митч сводил нас в ресторан и купил пончиков! — Закричала Билле, при этом не двинулась с места, растянувшись на Митче.

Я поняла, что он купил пончики, потому что увидела коробку, а также потому, что ее рот был весь в сладкой шоколадной глазури.

— Я вижу, детка, — сказала я, переведя взгляд на Митча, включив лазерный луч на своей сетчатке глаза, нацеленный на Митча, который не должен был развалиться на моем диване и есть пончики с детьми до девяти часов утра. Вообще-то он не должен был появиться в моем доме до одиннадцати. К сожалению, лазерный луч моей сетчатки глаза не сработал, и Митч не сгорел, даже не получил ожога.

— Он разрешил нам выбрать, — сообщил Билли, и я посмотрела на него, его новая футболка была усыпана сахарной пудрой.

— Вы сказали Митчу «спасибо»? — Спросила я.

Билле резко повернула голову к Митчу, подняла руку и хлопнула его по груди, закричав:

— Спасибо, Митч!

— Да, спасибо, Митч, — послушно отозвался Билли.

Я стояла, как истукан, не зная, что мне делать, и из всех вариантов, которые я перебирала в уме, решила, что приоритетом были испачканные шоколадной глазурью губы Билле. Поэтому я пошла на кухню, схватила бумажное полотенце, намочила и подошла к Билли с Митчем, развалившемся на моем диване. Я присела на корточки, взяла ее за подбородок и стала вытирать ей губы.

— Ты вся в глазури, милая, — пробормотала я, вытирая ей лицо.

— Я знаю, — заявила она мне, изогнув губы в кривой улыбке, пока я их вытирала. — Я потом хотела вытереть.

Я закончила стирать глазурь, встретившись с ней глазами.

— Сколько пончиков ты съела?

— Газиллион! — крикнула она.

— Понятно, — пробормотала я. — Сколько пончиков ты съела на самом деле?

Она подняла вверх руку, я отпустила ее подбородок, Билле подняла три пальца.

Видите? Дети готовы были съесть гораздо больше, чем должны. Как такой маленький желудок Билле мог вместить три пончика, оставалось для меня загадкой.

Ее кривая улыбка все еще была на месте. Я ответила ей такой же, снова взяла ее за подбородок, наклонилась, притянув ее голову к себе, и поцеловала в лоб. Потом отпустила.

— Ты можешь мне сделать также? — Рядом со мной загрохотал глубокий голос Митча, и я перевела на него взгляд.

— У тебя нет глазури на губах, — сообщила я ему, его глаза улыбаясь смотрели на меня, и я ощутила его улыбку всем телом, решив, что мне следует от него сбежать.

Но мне не дали, как только я выпрямилась в полный рост, его теплая, сильная рука ту же обхватила меня сзади колена.

Я остановилась, глубоко вздохнув, посмотрев на него сверху вниз.

— Ты хорошо спала? — спросил он.

— Да, хорошо. Я сплю на «Сприн Делюкс», — ответила я, чувствуя, как его пальцы обжигают мне кожу.

Его улыбка стала шире, и раздалось шипение внизу моего живота.

Потом я решила спросить:

— Тебя впустили дети?

— Нет. Нашел твой запасной ключ и взял.

Я несколько раз щелкнула переключателям лазерного луча на сетчатке глаза, надеясь, что он включится. Но бесполезно.

Потом совершенно несчастным голосом спросила:

— Ты взял мой запасной ключ?!

— Ты же сама сказала, чтобы я чувствовала себя как дома.

Я стиснула зубы, заявив:

— Я не совсем это имела в виду.

Митч ничего не ответил, Билле, которая во время нашего разговора крутила головой то ко мне, то к нему, теперь выжидательно смотрела на меня.

Тут я кое-что вспомнила, поэтому спросила:

— А ты случайно не знаешь, почему у меня не зазвонил будильник?

— Возможно потому, что я его выключил, — ответил он.

И я напряглась всем телом от его слов. Пристально пялясь на него, пытаясь понять свои чувства от того, что он пришел ко мне домой, затем зашел ко мне в спальню, пока я спала, чтобы выключить будильник. Потом я попыталась решить, как к этому отношусь, что он собрал детей и пошел с ними за пончиками. Потом я попыталась решить, как отношусь к тому, что он болтается с детьми у меня в квартире, пока я спала.

Он выдержал мой взгляд, пока я пыталась решить. И мое решение мне не очень понравилось.

— Может, нам стоит поболтать в коридоре, — предложила я, и Митч расхохотался. По какой-то причине Билле сделала то же самое. Я выдернула ногу из его руки и отошла подальше. — Серьезно, Митч, нам нужно поговорить, — настаивая, произнесла я.

Митч все еще широко улыбался, заявив:

— Рад с тобой поболтать, дорогая, но мы не будем болтать в коридоре за дверью.

— Отлично, — отрезала я, развернувшись и прошагав в свою спальню.

Моя спальня была не лучшим вариантом, но она была единственным вариантом. Детская была их комнатой, я хотела, чтобы они поняли, что это только их комната. Ванная комната в коридоре была слишком маленькой. Поэтому спальня стала единственной, где можно было поговорить с глазу на глаз.

Когда я бросила бумажное полотенце в мусорное ведро в ванной, Митч находился уже в спальне, когда я туда вышла. Я скрестила руки на груди, выставив вперед ногу, пытаясь сосредоточиться и не постукивать ногой, потому что если буду сосредоточена на своей постукивающей ноге, то не смогу перейти к акту возмездия.

Митч закрыл за собой дверь, прислонившись к ней спиной, скрестив руки на груди, заинтересованно оглядывая меня с головы до ног.

— Миленькая ночнушка, — пробормотал он, я опустила глаза, тут же запахнув полы халата на своей маленькой, кремовой, эластичной ночнушки с крошечными розовыми цветочками.

Я туго завязала пояс халата, сделав мысленную пометку, никогда больше не выбегать к нему в халате, под которым была всего лишь ночнушка, прежде, чем не упакую себя в одежду из семи слоев. Затем снова скрестила руки на груди и посмотрела на Митча.

Открыла рот, чтобы начать. Потом закрыла. Потом снова открыла рот. Потом закрыла.

А потом все же произнесла:

— Даже не знаю, с чего начать.

— Как насчет того, чтобы подойти ко мне и поцеловать, сказав тем самым доброе утро? — Предположил Митч.

Я ощутила, как мои глаза прищурились.

Затем объявила:

— Я знаю, с чего начать.

Его губы дрогнули, прежде чем он предложил:

— Валяй.

— Во-первых, в доме Мары Ганновер все пользуются подставками под стаканы и чашки, — заявила я.

У Митча опять дернулись уголки губ.

— Засчитано.

— Во-вторых, — продолжала я, — здесь соблюдаются границы.

— Границы?! — Переспросил Митч.

— Да, границы, — ответила я, кивнув. — Например, мы пришли сюда потому, что комната Билли и Билле — их комната, и я хочу, чтобы они чувствовали, что это только их комната.

— Согласен, — согласился Митч.

— Также, как, — я махнула рукой по своей спальне, — это мое личное пространство, и когда я здесь сплю одна, никому не позволено входить ко мне и, скажем, выключать мой будильник.

— Никому, скажем, а мне, позволено входить сюда, когда ты не спишь? Скажем, когда ты проснулась в этой милой ночной рубашке, скинешь халат, чтобы лично продемонстрировать мне исключительные качества кровати «Сприн Делюкс»?

— Я не шучу, Митч, — заявила я, наклонившись к нему на дюйм вперед.

— Я тоже, Мара, — ответил Митч.

Я втянула носом воздух и выпрямилась.

Ладно, я пропущу его замечание мимо ушей.

— В-третьих... — начала я.

— Давай вернемся во-вторых, — прервал он меня, отталкиваясь от двери и направляясь ко мне. — Я хочу более четко понимать границы в этой спальне.

Я начала пятиться.

— Митч…

— Это я к тому, когда дело касается только тебя, в моей спальне не существует никаких границ.

Я ударилась икрами о кровать, Митч продолжал приближаться, поэтому я выставила вперед руку, чтобы его остановить, пробормотав:

— Ум…

— Просто чтобы ты знала, — повторил Митч, его грудь уперлась в мою руку, сдвинув ее, остановившись там, где он и хотел — в моем пространстве, — нахожусь ли я в своей постели, сплю или нет, ты можешь чувствовать себя в моей спальне совершенно свободно, скажем, когда хочешь заползти в нее со мной и сделать все, что тебе захочется.

Боже.

Я понимала, что не должна поддаваться его словам, а твердо стоять на своем.

— Э-э... — пробормотала я, как только грудь Митча прижалась к моей руке, а его взгляд переместился на мою кровать, затем скользнул назад на меня, обхватив меня за талию.

О Боже!

— Выглядит очень уютно, детка, — прошептал он.

— Хм…

— Хотя, такую вещь лучше всего испробовать, прежде чем покупать. Ты поможешь мне с этим?

Мне потребовались все усилия воли, чтобы взять себя в руки.

— Ты подкатываешь ко мне, когда двое детей сидят в соседней комнате? — Спросила я.

— Билле съела три пончика, а Билли — четыре. Примерно через пять минут от такого количества сладкого они впадут в пончиковую кому. Думаю, у нас есть час.

— Митч, серьезно, нам нужно поговорить о важных вещах.

— Согласен. Установление границ между твоей и моей кроватью очень важные вещи.

Я наклонилась к нему на дюйм и прошипела:

— Митч!

Его глаза стали нежными.

— Обещаю, в следующий раз, когда ты будешь спать, я не буду выключать твой будильник.

— Прекрасно, мы можем продолжить?

Он не обратил внимания на мои слова.

— Но это единственное, на что я соглашусь.

Тьфу!

Я наклонилась еще на дюйм и рявкнула:

— Мы можем... продолжить?

Его рука скользнула с моей талии на спину, замерев между лопаток, он усмехнулся, другой рукой по-прежнему удерживая за талию, улыбаясь заявив:

— Можем.

Я положила обе руки ему на грудь.

— Я бы предпочла продолжить наш разговор, когда ты не будешь меня обнимать.

Его рука на моей талии напряглась, а между моими лопатками подтолкнула, и я прижалась к нему всем телом.

Он приблизил лицо и тихо сказал:

— Думаю, это ответ на твою просьбу. А теперь продолжим?

Я посмотрела ему в глаза. Потом вздохнула, решив побыстрее покончить с этим разговором, чтобы успеть выпить кофе, подготовиться к работе и убраться к чертовой матери из своей квартиры и от Митча.

— Мне не нравится, что у тебя имеются ключи от моей квартиры, и ты решил, что можешь приходить, забирать детей без моего ведома.

Но он вдруг поинтересовался:

— Как ты себя чувствуешь?

Я дернула головой, воскликнув:

— Что?!

— Как ты себя чувствуешь? — повторил он.

— Прекрасно.

— Ты сказала, что хорошо спала.

— Да, хорошо.

— Чувствуешь себя отдохнувшей?

Шипение пронеслось у меня в животе, когда поняла, куда он клонит. Он выключил будильник и забрал детей, чтобы дать мне возможность выспаться.

Ой.

— Митч, — прошептала я.

— Я пришел, милая, когда они уже проснулись. Я велел им тихо одеться, выключил твой будильник, вывел их, но оставил записку. Нас не было пятнадцать минут, не больше. У тебя была тяжелая неделя, сумасшедшая ночь, тебе необходимо было выспаться.

— Это твоя помощь мне? — Тихо спросила я.

— Ага, — так же тихо ответил он.

Это было очень мило с его стороны. Хотя немного бесцеремонно и вне границ дозволенного, но приятно.

Черт побери.

— Нам нужно договориться, как ты сможешь помогать, — сказала я ему.

— Ты записала их в детский центр после школы?

— Да.

— Тогда я могу отвозить их в школу, потому что это ближе подходит к моему расписанию на работе, чем к твоему. Я смогу забирать их и отвозить в детский центр после школы, да, это я тоже могу. Если я буду заканчивать раньше тебя, то заберу их, они будут болтаться со мной, пока ты не вернешься домой. Ты работаешь по выходным, и если я смогу присматривать за ними, то буду. Если не сможешь ты и я сидеть с ними, то за ними присмотрит моя ма или моя сестра Пенни. Вот как я собираюсь помогать тебе.

Я уставилась на него. Но это не помогло. Он собирался взвалить на себя самое сложное.

— Это очень много, — указала я на очевидные вещи.

— Для меня это не большая проблема.

— У тебя есть работа и своя личная жизнь, — напомнила я ему.

— Я могу это делать, — заявил он мне.

Я отрицательно покачала головой.

— Меня это не устраивает.

— Мара, милая, я говорю тебе, что для меня это не такая уж большая проблема.

— Но это не так. Ты меня почти не знаешь. Ты их почти не знаешь! — Мне было не только неудобно перед ним от его предложения, но и оно меня страшило.

— Я собираюсь узнать тебя получше, то же самое касается и детей.

Я наклонила голову набок.

— А что будет, когда ты узнаешь меня получше и больше не захочешь знаться со мной? Что тогда будет с ними?

Он запрокинул голову и уставился в потолок, затем пробормотал:

— Господи, только не снова об этом!

Я легонько толкнула его в грудь и рявкнула:

— Митч! — его глаза снова перешли на меня. — Я серьезно.

— Серьезно?! — спросил он. — Я не могу предсказывать будущее. Но единственное, что я знаю точно, что в данный момент хочу узнать тебя по лучше и собираюсь именно это сделать. Я также знаю, что этим двум детям пришлось нелегко в жизни, и им нужно усвоить урок, что есть и хорошие люди в этом мире, которым не насрать, как их отцу, бл*дь, на них. Мы оба взрослые люди. Мы оба порядочные люди. И эти двое детей, что бы ни случилось между нами, не должны будут чувствовать, что мир окружающих их, одно сплошное дерьмо.

— Я не…

— Мара, — его руки сжались вокруг меня, — детка, ты должна жить здесь и сейчас, а не в своем вымышленном мире, контролируемый твоими страхами. Ты не можешь жить все время боясь, что может случиться через пять месяцев. У тебя будут проблемы, с которыми тебе придется сталкивать сейчас. Ты должна научиться разбираться с ними. У тебя двое детей на руках, которые рассчитывают на тебя, их жизнь не будет идеальной каждый день, даже несмотря на то, что ты взвешиваешь каждое свое решение и действуешь с такой осторожностью. Эти варианты теперь уже тебе не подходят. Тебе придется жить изо дня в день и принимать решения на лету. И я хочу сказать тебе, что буду рядом, чтобы помочь тебе с этим. Ты нуждаешься в помощи, и они тоже нуждаются в помощи. Ты правда собираешься мне отказать?

Я сжала губы, думая, как меня раздражало то, что он был полностью прав.

Но этого я ему не сказала. Вместо этого я решила сменить тему разговора.

— Есть кое-что еще, о чем мы должны поговорить.

Он секунду смотрел на меня, потом качнул головой, вздохнув.

— Ага, о Близнецах Одни Неприятности.

— На самом деле, нет, — ответила я. — Я имела в виду.. э-э... то, что произошло вчера поздно вечером между нами.

Он улыбнулся и снова покачал головой.

— Господи, ты даже не способна произнести это вслух.

Я прищурилась, а затем сообщила:

— Нет нужды произносить это вслух, чтобы сообщить тебе, что такого больше не повторится.

Он слегка дернул головой назад, уставившись на меня. Потом расхохотался.

— Митч! — Рявкнула я, хлопнув его по груди рукой.

Все еще смеясь, он заметил:

— Черт побери, это смешно.

— Я вовсе не шутила, — возразила я.

— Ты хочешь сказать, что после трех лучших поцелуев, которые у тебя были в жизни, ты никогда больше не поцелуешь меня?

— Именно об этом я и говорю.

— Ты стоишь в своей спальне, зажатая в моих объятиях, в своей милой ночной рубашке и халате, и заявляешь мне, что никогда больше не собираешься со мной целоваться.

— Да! — Выплюнула я.

— Ты совсем спятила.

— Вовсе нет! — Мой голос звучал громче.

— Хорошо, милая, это прозвучало мило.

— Я не спятила!

Внезапно я увидела перед собой его лицо, и выражение его лица было серьезным, как сердечный приступ.

— Такое повториться снова, Мара, — пообещал он мне. — Я поцелую тебя, а ты меня. Я собираюсь проделывать с тобой и другое также, как и ты будешь проделывать со мной разные другие вещи. Ни за что, даже в аду, ты не сможешь, поцеловав мужчину так, как ты целовала меня вчера, не захотеть выяснить, куда тебя может привести отношения с этим мужчиной.

— Митч…

— Ты можешь сколько угодно уговаривать себя, что этого больше не случится, но я говорю тебе, детка, что будет все совсем по-другому.

— Мне кажется...

— Эта тема закрыта, — объявил он. — Теперь мы поговорим о Близнецах Одни Неприятности.

— Нам нужно вернуться к...

Он пристально посмотрел на меня. Я замолчала, не в состоянии снова произнести «целовались», он это заметил:

— Господи, ты действительно не можешь сказать этого слова.

Вот дерьмо! Я не могла!

— Не столь важно, — пробормотала я.

Его руки сжали меня.

— Да, ты определенно милая.

Я сердито посмотрела на него.

— Знаешь, что, детектив Митч Лоусон, большинство нормальных, здравомыслящих мужчин бежали бы от женщины за мили, у которой внезапно появилось двое детей на руках, чьих отца преследовала бы русская мафия, плюс появившиеся у ее двери поздно вечером родственники — Близнецы Одни Неприятности, от женщины, которую ты считаешь не в себе, бестолковой, с головой, засунутой в задницу.

— Именно так, но к счастью для тебя, я предполагаю, что все это мило.

— Близнецы Одни Неприятности, мои родственники совсем не милые! — Я сказала чистую божью правду.

— Ага, твоя мать и тетя совсем не милые. Ты стала биться головой о стену, когда они ушли, и стала говорить, что моя мать носит шарфы, это было не только мило, это было просто, мать твою, восхитительно.

— Точно, ты явно с приветом, — заявила я.

Митч только улыбнулся мне.

Ладно, пойдем дальше!

— Хорошо, — произнесла я, а затем предупредила: — Они точно вернуться.

— Ага, я тоже так думаю.

— Я не хочу, чтобы их видели дети.

— Да, это я тоже понял.

— Значит, нам нужен план, — заявила я ему.

— У тебя есть идеи?

И я спросила:

— Насколько считаются убийства вне закона?

Он снова расхохотался. К счастью, на этот раз я шутила на самом деле. Черный юмор.

Когда он перестал смеяться, его руки снова сжались на мне, он ответил:

— Может придумаем что-то другое? Например, я скажу Брэю, Бренту, Латании и Дереку, при первом же появлении Близнецов Одни Неприятности позвонить мне. Мы с детьми сегодня нашли кое-какое занятие в другом месте. А поскольку Близнецы Одни Неприятности понятия не имеют, что я живу напротив тебя, мы с детьми можем торчать у меня в квартире, и ты будешь приходить ко мне, чтобы забрать их, когда вечером вернешься домой. И, если они опять заявятся к тебе поздно ночью, я могу не услышать их из своей квартиры, ты позвонить мне, и я вмешаюсь.

— Если они начнут кричать, как в тот раз, дети все равно услышат.

— Да, но сегодня я поговорю с Билли, введу его в курс дела и вызову полицию, которая придет за ними, если они поднимут шум. С Билле мы решим по ходу.

Этот план имел свои достоинства.

— Дети ложатся спать до того, как я возвращаюсь домой. Я не вернусь к девяти тридцати, а завтра приду к шести тридцати.

— Они могут взять пижамы и переночевать у меня. Я отнесу их к тебе, когда ты вернешься домой.

Это был не лучший вариант, но это был единственный вариант, который у меня был, поэтому я кивнула, сказав:

— Хорошо.

— Сегодня я позвоню Бобу Пирсону и введу его в курс дела, — заявил Митч, и мои брови сошлись на переносице.

— По поводу чего? — Спросила я.

— По поводу Близнецов Одни Неприятности, — ответил Митч.

Вот дерьмо. Я даже не подумала об этом.

Мой кузен Билл знал, где я работаю. Сама мысль, что моя мать и тетя Луламэй могут заявиться ко мне на работу, и что они могут там устроить, заставила меня закрыть глаза.

Я прижала голову к рукам, которые упирались в грудь Митча.

Митч поднял руку и начал массировать мне шею, бормоча:

— Вижу, ты об этом не подумала.

— Билл знает, где я работаю.

— Дааа, уж.

— Он сообщит им, если уже не сказал.

— Точно.

— Черт, — прошептала я.

Мне все-таки нужно было тогда поговорить с Биллом. И нужно его заставить каким-то образом отозвать Близнецов Одни Неприятности. Мне нужно это сделать, потому что я не могла справиться со своей матерью и тетей Луламэй, но еще и потому, что мне нужна была эта работа. Кроме того, мне нравились мои соседи, и я хотела бы, чтобы они по-прежнему относились ко мне хорошо также, как и я к ним.

— Мара, милая, посмотри на меня, — позвал Митч.

Я втянула воздух и запрокинула голову, чтобы посмотреть в глаза Митча.

— Твой босс очень высокого мнения о тебе. Он спокойно отнесется к ним и защитит тебя, если что, — произнес Митч.

— Он тоже ошибается, думая, что я из его Лиги, а эти двое докажут ему, что это не так, — поделилась я, Митч покачал головой.

— Держу пари, ты думаешь, что многие люди заблуждаются на твой счет.

Он был прав, поэтому я промолчала.

Митч продолжил:

— Но, возможно, ошибаются как раз не они.

О нет. Мы не будем начинать это сначала, я уже не раз это проходила с другими.

— Мне нужно выпить кофе, — объявила я.

Митч внимательно смотрел на меня. Затем один уголок его губ приподнялся в усмешке, он пробормотал:

— Точно.

Но он не двинулся с места, его рука все еще продолжала растирать мне шею.

Поэтому я подсказала:

— Кофе... сейчас же.

И другая сторона его уголка губ присоединилась к первой, глаза потеплели, он улыбнулся.

Шипение прокатилось по моему животу, я прикусила губу и уставилась на него.

— Можно мне поцеловать тебя перед кофе? — спросил он.

— Нет, — ответила я.

— После кофе? — спросил он.

— Нет, — ответила я.

— Перед тем, как ты уйдешь на работу?

— Нет.

— Когда ты вернешься домой?

Я надавила ладонями ему на грудь и рявкнула:

— Нет.

— Хорошо, — неожиданно согласился он, и я подпрыгнула на месте.

— Тогда отпусти меня. Мне нужно выпить кофе и проверить, как там дети.

— Нет.

Я наклонила голову набок.

— Прости?

— Нет.

— Митч, отпусти меня.

— Нет.

— Митч!

Внезапно его рука перестала растирать мне шею, переместившись вверх, прижавшись к затылку. Он отклонил мою голову, и его рот оказался на моем.

Святое дерьмо!

Я безрезультатно пыталась оттолкнуть его руками в грудь, но он удерживал меня своей рукой на спине, прижимая к себе. Я почувствовала, как его язык коснулся моих губ, мне нравилось, я сделала усилие, чтобы еще раз оттолкнуть его, но мои губы сами собой открылись, и его язык мгновенно скользнул внутрь. Мои пальцы так же сами собой мгновенно вцепились в его рубашку, а движение его языка было таким приятным у меня во рту.

Он целовал меня и делал это вдумчиво. А позволяла ему себя целовать, и не только позволяла, но с энтузиазмом участвовала в этом процессе.

Когда он наконец поднял голову, я ошеломленно встретилась с его возбужденным взглядом, его руки судорожно сжались вокруг меня, и он прошептал:

— Я же говорил тебе, что ты поцелуешь меня.

Боже, как я ненавидела, так ненавидела, когда он был прав.

Именно так все и будет

Я измученная поднималась по лестнице на свой этаж, пережив эмоциональный стресс, потому что сегодня в «Матрасах и кроватях Пирсона» был сумасшедший дом. Плохая новость заключалась в том, что даже выспавшись я снова чувствовала себя измотанной. Хорошей новостью было то, что я продала целую кучу кроватей и матрасов, включая два размера кинг-сайз «Сприн Делюкс», что означало, что Билли, Билле и я не будем в ближайшее время питаться только консервированным супом, отчего я была счастлива даже несмотря на свою усталость.

Я добралась до своего этажа и направилась прямиком к двери Митча, подняла руку, готовая постучать, но дверь распахнулась прежде, чем мои пальцы коснулись двери. Я вздрогнула от неожиданности, увидев Митча, стоящего в дверном проеме, затем он подался вперед, крепко схватив меня за руку, втянув в свою квартиру.

Затем закрыл дверь и повернулся ко мне.

Странное поведение, но я не обратила на его странное поведение особого внимания, так как была занята тем, что с любопытством осматривала обстановку его квартиры. То, что находилось за его дверью давно меня интересовало (очень интересовало) в течение очень долгого времени, и как только мои глаза остановились на его гостиной, я обнаружила, что реальность его обстановки ввергла меня в шок.

У него была просто фантастическая мебель, подобранная с фантастическим вкусом. Я работала в мебельном магазине до того, как перешла к Пирсону, и с первого взгляда оценила, что его мебель была хорошей. То есть, по-настоящему хорошей. Огромный шоколадно-коричневого цвета секционный диван, который был одновременно удобным и сделанным с умом. Гигантская квадратная оттоманка находилась перед секционным диваном. Темная деревянная стенка, весившая должно быть тонну, выполненная рукой мастера. Телевизор с плоским экраном, куча компакт-дисков, DVD-дисков и книг.

Вау. Митч всегда очень хорошо одевался и менял внедорожники с тех пор, как переехал в наш дом, но мне казалось, что копы всегда неплохо зарабатывали. Его квартира говорила мне, что он зарабатывал намного лучше, чем просто хорошо.

— Милая, — позвал он, и я оторвала взгляд от его потрясающей гостиной, сосредоточившись на нем.

Затем затаила дыхание от его выражения лица.

Что-то было не так. Я это чувствовала, не ошибаясь.

— Билли и Билле? — Прошептала я.

— С ними все хорошо, — прошептал Митч, и я заметила, что его рука все еще крепко сжимает мою.

Ой-ой.

— Что случилось? — Спросила я, все еще шепотом.

Его рука притянула меня ближе к себе, другая обвилась вокруг моей шеи.

— Мы с детьми после ланча пошли пройтись по Вашингтон-парку. Дерек и Латанья весь день провели в гостях у ее сестры. Брэй работал. Брент был на тренировке в клубе.

Я уставилась на него, недоумевая, зачем он мне все это рассказывает.

— И что? — Подсказала я, когда он замолчал.

Митч некоторое время молчал, продолжая пристально всматриваться мне в лицо. Потом закрыл глаза и пробормотал:

— Черт, я не знаю, как тебе об этом сообщить.

Он напугал меня своими словами, у меня двоюродный брат, на котором стояла «черная метка», находился сейчас в тюрьме, моя мать и тетя Луламэй находились сейчас в городе, поэтому я приблизилась и положила руку ему на грудь.

— Просто скажи, — тихо попросила я.

Он открыл глаза, и его рука на моей шее сжалась.

— Когда все ушли, здесь кое-кто появился. Они вломились в твою квартиру и разгромили ее… сильно.

О. Боже. Мой!

— Нет, — прошептала я.

— Боюсь, что так, детка, — прошептал он в ответ.

Я не знала, что мне делать. Мне даже думать об этом не хотелось. Мама и тетя Луламэй были ненормальными, злыми и тупыми. Они имели определенные навыки во многих областях, но их навыки, как правило, проявлялись вербально. Это же было совершенно другого уровня — безумие, подлость и тупость совершенно нового уровня.

Я опустила руки, Митч обнял меня за талию и позвал:

— Мара, милая, вернись ко мне.

Я сфокусировалась на нем.

— Насколько все плохо?

— Плохо.

— Насколько?

— Черт, Мара, — пробормотал он, и моя рука заскользила вверх по его груди, обвившись вокруг шеи.

— Насколько все плохо, Митч?

Его глаза смотрели мне прямо в душу.

— По шкале от одного до десяти? — Я кивнула. — Пятнадцать.

Я больше не могла смотреть на него, моя голова упала ему на грудь, он притянул меня ближе, обхватив обеими руками.

Я глубоко вдохнула и попыталась переварить то, что услышала. Я не смогла переварить, поэтому спросила:

— А дети видели?

— Когда мы вернулись, я заметил, что твоя дверь была приоткрыта. Я привел детей к себе, а сам пошел туда. Затем я вызвал полицию. Они не видели твоей квартиры, но знают, что что-то случилось. Даже Билле начеку.

Я кивнула, уткнувшись лбом ему в грудь. По крайней мере, это было хорошо. Вроде бы.

— Ты с детьми останешься у меня сегодня на ночь, — сообщил он мне.

Я снова кивнула.

— Ты должна сказать, что тебе нужно, милая, чтобы я смог туда сходить и забрать вещи.

Услышав его слова, я подняла голову.

— Я сама за ними схожу.

— Может лучше тебе стоит пойти туда как-нибудь в другой раз. Когда у тебя следующий выходной?

— Во вторник.

— Тогда мы сходим к тебе завтра вечером.

Я уставилась на него с мрачной уверенностью, что «пятнадцать» — это очень плохо, если он не хочет, чтобы я зашла в свою разгромленную квартиру.

Я прикрыла глаза.

— Милая, скажи мне, что тебе нужно из вещей, — настаивал Митч, и я открыла глаза.

— Мне нужно сходить к себе.

— Думаю, что сейчас не самое подходящее время.

— Митч, мне нужно туда сходить. Я не смогу заснуть, гадая, что там. Мне нужно все увидеть своими глазами.

— Уже поздно, завтра увидишь.

— Митч, — я наклонилась и привстала на цыпочки, — пожалуйста, мне необходимо.

Он снова внимательно посмотрел на меня. Затем пробормотал:

— Черт побери, ладно. Подожди, я попрошу Брэндона или Брента побыть с детьми, если они вдруг проснутся.

Я кивнула, и он опустил одну свою руку, вытащив телефон из заднего кармана джинсов.

Пока он это делал, я спросила:

— А где сейчас дети?

Он нажал несколько кнопок и ответил:

— Билле спит в моей второй спальне на кровати, Билли спит там же на надувном матрасе, который мне дал Дерек и Латанья.

Я прикусила губу, когда он поднес телефон к уху и сказал:

— Это Митч. Да, привет. Ты можешь подойти ко мне на несколько минут, пока я отведу Мару в ее квартиру, чтобы забрать кое-какое барахло? — Он помолчал, потом сказал: — Спасибо, старик. — Потом он захлопнул телефон и сунул его в задний карман, прежде чем снова обнял меня.

— Это новый уровень, — заявила я ему, когда он обнял меня.

— Что? — спросил он.

— Вандализма, — объяснила я. — Это новый уровень Близнецов Одни Неприятности. Они глупые, сумасшедшие и злые, но это... — я замолчала и перевела взгляд на его плечо.

Тут до меня дошло, что я пялюсь в его плечо, а Митч молчит, поэтому я снова посмотрела ему в глаза, он задумчиво смотрел на меня.

— Что? — Спросила я.

— Ничего, — ответил он, и в дверь постучали.

Митч убрал руки, но тут же взял за руку и повел к двери. Он открыл ее, там стоял Брэндон, выглядевший обеспокоенным и в то же время, поглядывающий на нас с интересом. Митч отодвинул нас в сторону и Брэндон вошел.

Брэндон был высоким, светловолосым, стройным и худощавым, и если бы он не был геем, я бы влюбилась в него по уши. Поскольку он был потрясающим парнем, к счастью, он был геем, поэтому он мог запросто быть моим другом.

— Привет, милая, как ты? — спросил он, я склонила голову набок и почувствовала, как дрожат мои губы. — Черт, — пробормотал Брэндон, оторвав меня от Митча и крепко обняв. Я крепко обняла его в ответ. — Все будет хорошо, — прошептал он мне на ухо.

— Да, — ответила я, но даже сама себе не поверила.

— Теперь мы будем все время начеку. С тобой и детьми все будет в порядке, — заверил меня Брэй.

Он был высоким, стройным и худощавым. Брент был немного ниже, массивнее и мускулистее. Дерек был крепким и сильным мужчиной. Митч вообще состоял из твердых, каменных мускулов. Но никто из этих мужчин не был мастером ниндзя.

Но у Митча было оружие, а также опыт работы в полиции, и он мог воспользоваться своим оружием. И я была совершенно уверена, если Близнецы Одни Неприятности снова придут, он скорее их покалечит, чем убьет в ярости. Я ненавидела их всей душой, и у меня была на то причина, теперь появилась еще одна, но я не желала им смерти. Я была бы счастлива, если их покалечат. Я сосредоточилась на этой мысли, отчего почувствовала себя немного лучше.

— Спасибо, — прошептала я Брэю и почувствовала теплую руку Митча на пояснице.

— Давай покончим с этим, детка, — мягко заявил Митч.

Я отстранилась от Брэндона, улыбнувшись в ответ на его улыбку. Моя улыбка была более неуверенной, чем его. Затем повернулась к Митчу и кивнула.

— Мы ненадолго, — бросил Митч Брэндону, открывая входную дверь.

— Сколько вам потребуется, Митч, я никуда не тороплюсь, — ответил Брэндон.

Митч кивнул ему, взял меня за руку и вывел в коридор. На моей двери висела желтая полицейская лента, которую я не заметила первоначально, потому что даже не успела. И эта лента делала все произошедшее более реальным, я внезапно остановилась на полпути коридора. Как только я остановилась, Митч тут же приблизился к моему лицу.

— Давай придем сюда завтра, — сказал он.

Я запрокинула голову, посмотрела на двойной с выступом потолок коридора, втянула воздух. Потом перевела взгляд на него.

— Со мной все хорошо.

Его рука напряглась в моей, и он пробормотал:

— Выжившая.

И повел меня дальше, отпустил мою руку, достал из кармана несколько ключей и использовал их на новом замке на моей двери, потому что дверная ручка и дверь вокруг нее были выломаны.

О боже.

Он толкнул дверь, взял за руку, направляя меня вперед, отпустил мою руку, положив на спину, заставив пригнуться под перекрещивающейся лентой. Мы вошли, и он включил верхний свет.

И когда мои глаза привыкли к свету, я увидела всю картину, мой мозг перестал функционировать. Мой диван и кресло были изрезаны, повсюду валялись внутренности обивки. Я увидела перекошенный на бок телевизор, разбитый вдребезги. По комнате валялись части моей стереосистемы. Компакт-диски, DVD-диски, книги, сброшенные с полок, валялись повсюду, ящики были сломаны, диски разбиты, книги порваны. Я увидела, все мои кухонные шкафы были открыты, сломаны дверцы, некоторые из них валялись в конце барной стойки. Разбитая посуда. Даже продукты валялись на полу.

Святое дерьмо.

Я прошла по коридору и направилась в ванную комнату, включила свет. У меня почти ничего не было в ванной комнате, но то немного, что было, было разбросано и разлито повсюду.

Я прошла в свою спальню и включила свет. Мой «Сприн Делюкс» тоже был изрезан. Полностью выпотрошен. Мои малиновые простыни и покрывало с вышитыми малиновыми цветами с нежными травянисто-зелеными стеблями и листьями были разорваны, перья из одеяла и подушек валялись по комнате. Моя одежда была вывалена, ящики комода были разбросаны по всей комнате, их содержимое перемешалось с перьями и изорванными простынями.

Я прошла в свою ванную, чтобы увидеть туже картину. Коробки с тампонами опустели, тампоны были разбросаны по всей раковине и полу. Рулоны туалетной бумаги были развернуты. Бутылки и гели для ванны открыты, их содержимым были облиты тампоны и туалетная бумага, а также полотенца и простыни, которые валялись здесь же на полу. Аптечка была разграблена. Даже мои капсулы с ибупрофеном были выпотрошены.

— Мара, милая, просто возьми то, что тебе нужно, и... — услышала я голос Митча совсем близко, но все же двинулась вперед, вышла из комнаты и направилась по коридору, где включила свет в детской.

То же самое было и здесь. Их новые кровати были выпотрошены. Постельное белье изрезано и разорвано в клочья. Их новая и старая одежда были разбросаны по всей комнате.

Я что-то увидела и подошла к этому, поднимая остатки нового, крошечного, розового пушистого плюшевого мишки Билле, которого ей купил Митч. Ей так нравилась эта игрушка. Это была самая красивая игрушка из всех, что у нее была. Она спала с ним каждую ночь с тех пор, как он ей ее купил. Каждую ночь. Она ни разу не выпускала его, даже когда спала постоянно ворочаясь.

Она всегда прижимала его к себе.

Зачем моей матери и Луламэй это делать? Зачем?

По мере того, как я осматривала комнаты, туман в голове рассеивался, и сокрушительная тяжесть того, что я увидела, обрушилась в полную силу.

Теперь мне придется покупать все новое и детям тоже.

Всё.

Я автоматически согнулась, присаживаясь на корточки, прижавшись задницей к щиколоткам, а колени к груди. Я обхватила руками затылок и уткнулась лицом в колени, чувствуя, как мягкий мех изуродованного плюшевого мишки Билле касается моей щеки.

— Бл*дь, — услышала я бормотание Митча.

Я рыдала, уткнувшись лицом в колени, забыв обо всем, кроме ненависти и уродства, в которые превратилась моя квартира. Все это было настолько отвратительно в моем доме, в котором я жила, в доме, который я так старательно обустраивала, в доме, который я так отчаянно хотела дать Билли и Билле. И как всегда, я знала, что так и будет, знала, потому что это было у меня в крови, что все хорошее, что было вокруг обязательно рушалось, все разрушилось, все, ради чего я столько работала.

Господи, какой же огромной идиоткой я была, думая, что когда-нибудь смогу сбежать от этого уродства. Когда-нибудь.

Я почувствовала, как Митч подхватил меня в объятия. Я обвила его за шею, прижавшись лицом к его горлу, тихо всхлипывая, пока он нес меня через мою квартиру. Я смутно услышала, как оторвалась полицейская лента от дверного проема, мы оказались в коридоре. Потом оказались в квартире Митча.

— О черт, — услышала я шепот Брэя. — Похоже, все прошло не слишком хорошо.

Я не поднимала головы, Митч не останавливался, пока отдавал приказы:

— Сходи за Латанией, — говорил Митч Брэю. — Маре понадобятся обычные вещи. Скажи ей, что она должна осторожно взять только то, чем будет пользоваться Мара, до другого не дотрагиваться. Ни к чему не дотрагиваться. Ты можешь сделать это для Мары?

— Однозначно, — ответил Брэндон.

Потом Митч как-то странно зашевелился, и я смутно поняла, что он уже не стоит, а сидит. Я сидела у него на коленях, а он крепко обнимал меня. Я зарылась поглубже в него, еще крепче сжав руку у него на шеи, прижимаясь лицом.

Одна из его рук начала поглаживать мне спину. Я почувствовала, как он наклонил голову и прижался губами к моему уху.

— Все хорошо, детка, все будет хорошо, — прошептал он.

— Я... я столько работала, — пробормотала я в ответ.

— Знаю, — мягко ответил Митч.

— Я... я так много работала, чтобы быть э... э... всем, чем они не были... чтобы иметь ум... приличные вещи, — заикаясь бормотала я. — Во... во... почему они так меня ненавидят? Что я им сделала, кроме как ро... ро... дилась?

Митч ничего не ответил, продолжая склоняться ко мне, я чувствовала, как его щека прижимается к моим волосам, а теплая и успокаивающая рука двигается по спине. Через некоторое время до меня дошло, что это было приятно, и когда это до меня дошло, мои слезы стали утихать.

Митч услышал это и повторил:

— Все будет хорошо, Мара.

Я кивнула ему в шею, не веря ни единому его слову.

— У тебя есть страховка? — осторожно спросил он.

Я моргнула, глядя в шею. Потом оторвала от него свое заплаканное лицо, он поднял голову, встретившись со мной взглядом.

— Что ты… имеешь…?

— Ты застраховала свою квартиру, детка?

О Боже мой! Я именно застраховала! Я, однозначно, застраховала! У меня была максимальная страховка! Страховой агент был в экстазе, когда я поставила свою подпись в договоре. Он сказал, что никто не выбирал такой огромный пакет. Он даже посоветовал, хотя это шло против его правил, не брать страховку «на все случаи жизни». Но мне было наплевать. Мой жизненный опыт говорил обратное, если что-то плохое могло случиться, то это обязательно должно было произойти, и я всегда помнила об этом черном дне, желая быть полностью защищенной.

И вот этот день настал.

Облегчение охватило меня с такой силой, что я отстранилась от Митча, но только для того, чтобы сделать то же самое, что и прошлой ночью. Я ухватила его красивую голову руками по обе стороны и притянула к себе, наклонилась и быстро поцеловала его в губы.

Затем я дернулась назад и вскинула обе руки вверх, широко улыбаясь, громко сказала:

— У меня максимальная страховка! — Я опустила руки, обвила руками его за шею и наклонилась, чтобы приложиться лбом к его лбу, крепко зажмурившись, выдохнула: — Слава Богу. А я и забыла. Слава Богу. — Я открыла глаза и посмотрела ему в глаза. — Я защищена. Мы защищены. Слава Богу!

Я внимательно наблюдала, как его бездонные темно-карие глаза улыбаются. Затем я услышала, как его привлекательный глубокий голос прогрохотал:

— Это хорошо, дорогая.

Потом я поймала себя на мысли, что нахожусь на коленях у детектива Митча Лоусона, обвивая его за шею, и не только поцеловала его (снова), но и прижимаюсь лбом к его лбу.

Я решила отстраниться назад и через секунду обнаружила себя лежащей на спине на кровати, кровати Митча, а торс Митча прижимал меня к ней.

О боже!

— Митч, — выдохнула я, глядя на него широко раскрытыми глазами.

— Ты катаешься на крутых американских горках сейчас со своим адреналином, милая, я понимаю, это отстой, и мне очень жаль. Но я видел, как шок надвигался на тебя, ты уже почти закрылась от меня, и я говорю тебе, что не позволю тебе этого вновь сделать. Не после, что ты только что увидела в своей квартире, и не после того, как ты так реагировала, и особенно не после того, как ты, наконец, выползла из своего кокона и открылась. В течение десяти минут я держал настоящую Мару в своих объятиях, ее свет сиял вокруг меня без фильтра. Мне это понравилось, и я не собираюсь делать вид, что не заметил его, так что не думай, бл*дь, что ты сможешь опять спрятаться в свой кокон.

Мое сердце забилось в два раза быстрее, и я прошептала:

— Митч, я не могу…

— Можешь, я знаю, что ты можешь, потому что ты только что это сделала, — он оборвал меня, поднял руку и провел большим пальцем по моей влажной щеке от слез. — Я не хочу пугать тебя больше, чем ты напугана, но начну с того, что скажу: чтобы ни случилось, я в этом деле надолго, ради тебя, ради твоих племянников, я обещаю тебе это, милая. Но думаю, что это были не Близнецы Одни Неприятности, которые совершили такое с твоей квартирой.

Я ахнула от этой новости, а он продолжил:

— Кто-то что-то искал, Мара, что-то очень сильно хотели найти. Это не акт вандализма, а скорее отчаяние.

И вот тогда мое сердце перестало ускоренно биться, потому что оно замерло.

Наконец я выдавила из себя:

— Что?

Митч не стал повторять. Вместо этого он заявил:

— Похоже, мне придется как следует покопать под твоего кузена Билла.

О нет. Вот черт! О нет!

— Это... — я сглотнула, — русская мафия?

Он отрицательно покачал головой.

— Русская мафия никогда не впадает в отчаяние. Я не знаю, кто это был, не знаю, что это было, но я собираюсь это выяснить.

О боже! И то, как он это сказал, заставило меня поверить, что он, действительно, собирался выяснить и не остановится ни перед чем, чтобы это выяснить.

— Митч…

Он продолжил говорить:

— И пока я буду это выяснять, Мара, я буду вас оберегать. Я позабочусь о безопасности детей, и у тебя нет выбора, дорогая, потому что будет все именно так.

О боже! То, как он это сказал, заставило меня поверить, что именно так все и будет.

— Я думаю… — начала я.

— Не думай. Это не обсуждается. Все. Мара, я же говорил тебе, что будет именно так, я имею в виду, что так оно и будет.

Он уставился на меня сверху вниз. Я уставилась на него. Затем сильно зажмурилась и тут же перед глазами встала моя разрушенная квартира, поэтому я тут же открыла глаза.

Затем тихо спросила:

— Ты думаешь, что нам, гм... что-то угрожает?

— Мне насрать, кто что думает. Главное, что с тобой все будет хорошо, — пообещал он.

Я уставилась на него. Он уставился на меня сверху вниз.

Затем я приняла решение, потому что оно касалось не только меня, чтобы защититься от странных сил, которые не могла контролировать. Сил, которые такое провернули с моим домом, что означало, что с этой силой нужно было считаться, они могли бы проделать и худшие вещи с Билли, Билле или со мной. И я не собиралась выстраивать стены от детектива Митча Лоусона, чтобы сохранить свое сердце, потому что безопасность Билле и Билли была выше моей собственной.

Поэтому, прежде чем я успела струсить, прошептала:

— Хорошо.

Митч уставился на меня. Затем его глаза стали блуждать по моему лицу, а большой палец еще раз прошелся по моей щеке.

И его глаза смотрели на меня с той теплотой и нежностью, отчего шипение пронеслось по животу, и он прошептал в ответ:

— Вот и хорошо.

Страшно

Я открыла глаза и уставилась в темноту, не понимая где нахожусь.

И тут вспомнила.

Вспомнила Латанию и Брэндона, а также Брента и Дерека, которые принесли мою одежду, косметику и туалетные принадлежности, стараясь сделать для меня все, что было в их силах. К этому времени Митч уже благоразумно начал поить меня вином. Латанья, Дерек и Брент обняли и тоже выпили по бокалу, чтобы быть уверенными, что у меня не будет нервного срыва. Потом Митч уговорил меня лечь спать, одновременно твердым голосом заявив, что я буду спать в его постели, а он — на диване. Сама мысль о его постели приводила меня в ужас, хотя я старалась не показывать вида, слабо споря с ним.

Мои доводы были настолько слабыми после того, как увидела во что, превратилась моя квартира, кроме того, после рыданий в его руках, что согласилась временно переехать к мужчине, в которого была тайно влюблена, в то же время, пытаясь, убрать его из своей жизни, а еще я выпила два бокала вина. Я была не в состоянии делать ничего, кроме как вытянуться в постели. Но спорить с Митчем, как я уже доказала, я могла даже в изнеможении. Да, я редко выигрывала спор с Митчем, так какой смысл еще больше измываться над собой, идя до конца?

Не говоря уже о том, что Латанья и Дерек, Брэй и Брент с нескрываемым восхищением наблюдали за мной и Митчем, пока мы играли в свои игры споря. Это, конечно, пугало меня еще больше.

Так что я сдалась и пошла в его ванную, сделала все необходимые приготовления перед сном — очистила лицо, почистила зуба, умылась, а затем отправилась в спальню Митча, сделала успокаивающий вдох и забралась в его огромную, очень прохладную кровать.

Спальня Митча была очень похожа на его гостиную, но после внимательного изучения остальной части его квартиры, где были шикарные высокие барные стулья вокруг барной стойки и абсолютно великолепный, совершенно уникальный обеденный стол из дерева и стали. Мебель в его спальне была сделана из такого темного дерева, что казалась почти черной; она была красивой, массивной и потрясающей. У него было высокое бюро и темно-синее клубное кресло с оттоманкой перед ним, торшер и стол сбоку, в углу спальни, которая звала вас свернуться калачиком, расслабились на долгие часы и почитать.

Его кровать была лучшей частью комнаты. Его кровать была с открытой, с круглой формы изножьем и высоким, округлой формы изголовьем, застелена простынями винного цвета, пухлым одеялом в полоску, в виде гриба с широкими линиями цвета вина, полуночно-синими, лесными зелеными, черными и тепло-коричневыми.

Вся кровать была потрясающей (хотя, он действительно нуждался в «Сприн Делюкс», но его матрасы были не хуже, но не «Сприн Делюкс»). На самом деле, вся квартира была потрясающей.

Если бы я не знала Митча, то подумала бы, что он, во-первых, был продажным полицейским, а во-вторых, геем.

Но не думаю, что геи так способны целоваться с женщинами, и даже представить себе не могла, что Митч клюнул бы брать взятки.

И пока посреди ночи я лежала в его постели, то напряглась, потому что почувствовала что-то было не так

Я тихо присела на кровати и прислушалась. А потом моя спина стала твердой, как только открылась дверь в спальню Митча.

Вот дерьмо!

— Мара? — Это был Митч.

Я пошевелилась, подталкивая под себя одеяло, и повернулась к тумбочке у кровати. Включила свет, Митч стоял в дверях, Билле прижималась к его груди, ее маленькие ручки крепко обнимали его за шею, а маленькие ножки крепко обхватывали его за талию, и она дрожала всем телом.

Я перевела взгляд на Митча.

— Что? Она заболела?

В комнату вошел Митч.

— Нет. Ей страшно, — ответил он, подошел к кровати и сел на край, устраивая Билле на коленях, но я с беспокойством заметила, что она не собиралась отпускать его, не разрывая рук от шеи Митча, она успокоилась только тогда, когда он оставил ее руки в покое. Затем его взгляд поймал мой.

— Не чуть-чуть, Мара. А очень сильно страшно, — тихо сказал он.

Ему не нужно было мне это сообщать. Я видела и меня состояние Билле пугало.

— Детка, — прошептала я Билле, ползя к ним по кровати. Как только я приблизилась, то села рядом с Митчем и Билле, поглаживая ее по спине. Я наклонила к ней голову. — Что случилось, милая?

— Мне стлашно, — прошептала она, не выговаривая «р» также, когда была маленькой, то не выговаривала эту букву, но недавно стала говорить.

— Чего ты боишься, милая? — Тихо спросил Митч.

Билли не ответила, она просто еще сильнее ухватилась за него, и я заметила, как его руки тоже сильнее сжали ее.

— Билле, дорогая, я, твоя тетя Мара здесь, мы здесь. Ты в безопасности. Чего же ты боишься? — Прошептал Митч.

— Злой человек придет за папой, придет за Билли, придет за мной, — ответила Билле дрожащим голосом.

Я откинула голову назад и посмотрела на Митча, но увидела, что он смотрит на меня.

— Какой злой человек, Билле? — Спросила я свою кузину, не сводя глаз с Митча.

— Злой человек, который охотится за папочкой, — ответила она тихим и все еще дрожащим голосом.

Вот черт.

Я одними губами произнесла: «Русская мафия?» Митчу, он покачал головой, но не отрицательно, а как бы говоря: «Не знаю».

Митч подтянул ее повыше, и ее руки напряглись вокруг его шеи. Я прикусила губу, она была так напугана, я видела это своими глазами.

— Ни один злой человек не придет за тобой и Билли. Здесь ты в безопасности, Билле. Мы с твоей тетей Марой присмотрим за тобой. Да?

— А почему мы не у тети Мары дома? — спросила она, и я снова посмотрела на нее.

— Потому что тебе выпала возможность поспать у меня, — почти солгал Митч.

— Не потому, что там злой человек? — спросила она.

— Там нет никакого злого человека, Билле, — прошептал Митч. — Ты, твой брат и тетя просто поживете у меня какое-то время.

— Но я оставила там своего плюшевого мишку. Я не могу спать без плюшевого мишки, — заявила она.

— Завтра мы заберем твоего плюшевого мишку. Он будет ждать тебя здесь, когда ты вернешься из школы, — заверил ее Митч, я понадеялась, что в «Таргете» полно розовых плюшевых мишек.

— Хорошо, — прошептала она и придвинулась ближе к нему.

Митч прижал ее к себе, и я некоторое время гладила ее по спине. Когда она, казалось, начала расслабляться, я нежно спросила:

— Хорошо, детка, давай вернемся в постель, и я с тобой посижу, пока ты не заснешь.

— А можно мне поспать здесь, с тобой и Митчем? — Спросила Билле тихим, жалобным голосом.

Со мной и Митчем?

Я снова посмотрела на него, но он наклонился к Билле, говоря:

— Может ты поспишь здесь со своей тетей? — спросил он, что вызвало мгновенный ответ Билле, ее руки напряглись, спина выгнулась, прижавшись к нему всем телом, она повышенным голосом произнесла:

— Ты больше!

— Милая, — пробормотал Митч.

— Я хочу спать здесь, с тобой и тетей Марой! — заплакала она, уткнувшись ему в грудь.

— Билле, детка, ты здесь в безопасности со своей тетей, а я сейчас выйду… — начал Митч успокаивающим тоном, но Билле ничего не сказала.

— Ты больше! Злой человек испугается тебя!

Вот дерьмо. И что я с этим должна делать? Она не могла спать с Митчем, и я не могла спать с Митчем.

Митч поднял голову и посмотрел на меня.

Я придвинулась поближе к Билле.

— Ладно, милая, послушай. Ты можешь остаться здесь со мной, а Митч будет за стенкой в гостиной…

Внезапно, она дернулась.

Схватила меня за волосы, сильно дернув, мне стало больно, ее лицо покраснело и покрылось пятнами, когда она плача закричала:

— Злой мужчина придет за мной! За мной и Билли! Злому человеку будет стлашно! Ему будет ужасно стлашно! Он испугается Митча!

О, Господи.

И видя ужас на ее лице, я мгновенно сдалась.

— Хорошо, детка, хорошо, мы все будем спать здесь. Никто никуда не уйдет. Мы все останемся здесь.

Она пристально посмотрела на меня, а потом, казалось, успокоилась, потому что ее рука выпустила мои волосы, голова упала на плечо Митча, рука вяло скользнула вниз по его боку.

— Спасибо, — пробормотала она.

Я подняла руку, чтобы взять ее за лицо, она с облегчением закрыла глаза. Я перевела взгляд на Митча, не зная, что сказать или сделать. Не зная, смогу ли заснуть рядом с Митчем, но была совершенно уверена, что не смогу. Но я точно знала, что поведение Билле напугало меня до чертиков.

— Ты не возражаешь? — Прошептала я Митчу, он просто пялился на меня.

Через некоторое время ответил «нет».

— Спасибо. — Я все еще говорила шепотом.

Митч встал с кровати, и я откинула одеяло. Он положил Билле посередине, перекатился с другого бока рядом, потом потянулся, чтобы выключить прикроватный свет. Поскольку было темно, я слышала, как они устраиваются поудобнее, протянула руку, чтобы подбодрить Билле, которая уткнулась в Митча, обхватив его руками. Какое-то время я гладила ей спину, потом услышала, как она расслабилась и дыхание Билле стало более размеренным, отстранилась, перевернулась на спину и уставилась в темный потолок.

Именно тогда прошептала:

— Митч, ты не спишь?

— Угу, — ответил Митч.

— Прости меня за это.

Повисло молчание.

— Правда, гм... извини, — тихо произнесла я.

— Не беспокойся об этом.

— Она была так чертовски напугана, я... не знала, что делать.

— Мара, не беспокойся об этом, — повторил он.

— Прости, — тихо сказала я ему. — Ты такой милый и...

Я почувствовала, как кровать прогнулась, тень Митча нависла над спящей Билле, пальцы Митча оказались на моем лице, большой палец на губах.

— Есть вещи похуже, чем спать в одной постели с тобой и перепуганной до полусмерти шестилетней девочкой. Как я уже сказал, дорогая, не беспокойся об этом, а?

— Хорошо, — прошептала я, прижавшись губами к его большому пальцу.

— Давай спать.

— Ладно.

Его большой палец коснулся моих губ, а затем его тень исчезла, он снова лег. Билле зашевелилась, прижимаясь к нему, все еще тяжело дыша, я понадеялась, что она не проснется.

Я лежала в темноте и смотрела в потолок.

Некоторое время так и лежала.

Затем позвала:

— Митч?

Он глухо и сонно ответил мне.

— Ууу…

— Извини, ты не спишь?

— Не совсем.

Я прикусила губу.

— Что ты хочешь? — спросил он.

— Хм…

— Мара, дорогая, нам обоим завтра рано вставать на работу…

Я прервала его шепотом:

— Она была чертовски напугана.

— Ага.

— Ужасно напугана, — продолжала я.

— Ага.

— Что ты...

— Мы поговорим об этом завтра.

Я снова прикусила губу, потом ответила:

— Хорошо.

— Давай спать, милая. Сейчас все хорошо. Это все, о чем ты должна думать.

— Ладно.

— Спокойной ночи, детка.

— Спокойной ночи, Митч.

* * *

Митч

Мара заерзала на кровати, прижимаясь к Билле и одновременно прижимаясь к Митчу. Он проснулся, почувствовав, как она прижимается к нему.

Он лежал на спине, и красивая девочка и красивая женщина прижимались к его боку, обе их руки лежали у него на животе, голова Билле была у ребер, а голова Мары лежала у него на плече.

Уже не в первый раз он заметил, что волосы Мары пахнут чертовски невероятно.

Он уставился в темный потолок, думая о Маре и ее теле.

Затем усмехнулся, глядя в темный потолок.

Потом он подумал о длинных стройных голых ногах Мары, которые летом он часто видел в шортах. Он также неоднократно видел ее в бикини, когда был у бара в клубе или, когда шел в спортзал, или выходил из него, а она отдыхала у бассейна. И он видел их накануне утром, когда она была в коротком халате и той милой ночнушке. Ночнушке, которая была надета на нее сейчас. Ночнушка, которая показывала множество действительно оху*нно замечательных ее мест и открывала большую часть ее столь же оху*нно замечательных ног, которые были такими длинными, будто продолжались вечно.

Приближалось лето.

Его ухмылка превратилась в улыбку.

А потом он заснул.

Я буду помягче

Как только мои глаза медленно открылись, я почувствовала огромное смущение.

Перед моими глазами была чрезвычайно привлекательная, нет, преступно привлекательная гладкая кожа, четко очерченная, мускулистая грудь, а также макушка Билле, прижимающаяся к скульптурно выступающим ребрам. Моя рука лежала под рукой Билле на плоском вылепленном животе Митча.

Я моргнула, но грудь не исчезла, Билли тоже не шевелилась, и наши руки все еще лежали на плоском вылепленном животе.

Я моргнула медленнее, все было тоже, как и тогда, когда открыла глаза.

Я осторожно отодвинула голову назад и увидела знакомое, напряженное горло, потом знакомую, волевую, квадратную, заросшую темной щетиной челюсть, а потом уставилась на профиль детектива Митча Лоусона — Десять Целых и Пять Десятых. Ему на лоб упали пряди волос, его глаза были закрыты, густые длинные ресницы отбрасывали тени на скулы, и он выглядел таким невыносимо сексуальным. Таким очень сексуальным. Он был неизмеримо сексуальным.

Он казался таким красивым, что у меня перехватило дыхание.

Я так волновалась за Билле прошлой ночью, так переживала из-за всего, что даже не заметила, что он был голый по пояс. Кроме того, я не позволяла себе даже задумывать об этом, оказавшись в его постели с ним и с его обнаженной грудью.

Мне это нравилось. Все в нем.

О боже!

Я бросила взгляд на будильник, обычно я уже как десять минут должна была встать, чтобы привести себя в порядок, потом начать приводить детей в порядок. Мне не нужно было сегодня отвозить их в школу, этим обещал заняться Митч. Тем не менее, пора было начать готовиться к предстоящему дню, несмотря на то, что Митч вызвался отвезти их в школу, но кто-то должен был разбудить их, отправить в душ, проследить, как они оделись, собрать их рюкзаки с учебниками для школы (где бы они ни были) и накормить.

И этим кем-то была я.

Я осторожно подняла голову с плеча Митча, наклонившись к нему. Убрав назад темные волосы Билле с лица, подавшись к ней, чтобы поцеловать ее в висок. Моя бедная девочка так испугалась прошлой ночью, реально ужасно испугалась.

Это был еще один пункт утренней повестки дня. Найти какой-нибудь способ, который не напугал бы детей до чертиков, и поговорить с Билли и Билле о том, что она имела в виду вчера, говоря «злой человек».

— Дорогая, — громко послышался голос Митча.

Я повернула голову к нему, увидев его сексуально-сонное лицо, глаза, смотревшие на меня с нежностью, пряди волос на лбу и что-то произошло со мной, чего не случалось с тех пор, как мне было четыре года, когда я узнала о мире, в котором жила, и который был тем местом в Лиге, откуда я никогда не смогу выбраться.

Я перенеслась в мир фантазий.

— Привет, — прошептала я.

Он поднял руку и обхватил меня за щеку, шаря глазами по моему лицу.

Затем ответил:

— Привет.

— Ты хорошо спал? — Тихо спросила я.

— Ага, — также тихо ответил Митч.

— Хорошо, — прошептала я. — Мне нужно собрать детей в школу. Как нам это сделать, не нарушив твой утренний распорядок?

— Не беспокойся обо мне. Я помогу тебе.

Чёрт побери. Он был таким милым парнем.

— Ладно, — тихо произнесла я.

Его глаза опустились на мои губы, которые тут же стали горячими, грудь тоже стала горячей, а он мягко приказал:

— Иди сюда.

И я пошла, не думая, просто двигаясь к нему, его рука соскользнула с моей щеки в волосы. Как только я приблизилась, его глаза снова стали блуждать по моему лицу, по всему телу, остановившись на плечах и шее.

— Никогда не видел тебя с распущенными волосами, — пробормотал он, перебирая мои волосы пальцами. — Они гораздо мягче, чем я представлял.

Он представлял, какие у меня мягкие волосы?

Его рука обхватила меня за затылок, а глаза встретились с моими.

— И я представлял, что они будут такими красивыми и чертовски мягкими.

— Митч, — прошептала я и замолчала.

Его пальцы надавили на затылок, притягивая меня к нему, и его губы встретились с моими губами.

Господи. Мне нравился этот фантастический мир. Он был чертовски великолепным.

Билли протиснулась между нами, Митч убрал руку из моих волос. Я повернулась, посмотрела вниз, она задрала голову и ее сонные глаза маленькой девочки смотрели точно на нас.

— Митч теперь твой бойфренд, тетя Мара? — спросила она.

Услышав ее вопрос, я кубарем выкатилась из своего воображаемого мира.

Вот дерьмо!

И начала отстраняться от Митча, но он тут же обхватил меня за спину, его рука переместилась выше по моей спине к лопаткам, надавив и прижав меня к нему, так что у меня не было другого выбора, кроме как замереть в такой позе.

— Гм… — пробормотала я.

Вот дерьмо!

Я решила сменить тему и с нежностью спросила:

— Ты хорошо спала, милая?

— Скучала по своему медвежонку, — ответила Билле.

Лично я считала, что детектив Митч Лоусон намного превосходит крошечного розового плюшевого мишку, но мне было не шесть лет.

— Мы найдем его, — пообещала я.

Митч зашевелился, подхватив Билле под мышку, приподняв ее к себе на грудь так, чтобы она оказалась к нему нос к носу, кстати, и ко мне.

Он обнял ее за спину, спросив:

— Ты ешь овсянку, красавица?

Билле поморщилась, ответив:

— Пончики.

Я внимательно наблюдала, как Митч ухмыльнулся ей в лицо, чем вызвал шипение у меня в животе. И это шипение было гораздо серьезнее, потому что я лежала рядом с ним в постели, прижимаясь к нему (и к Билле) в то же время наблюдая, как он был таким милым с моей кузиной.