Лухари

19. Как увидеть небо в алмазах

– Ты ей веришь?

Мир, так искусно сотканный Марком изо лжи, вмиг разрушился для нее.

– У меня нет никаких оснований не доверять ей. Она обещала прислать старые судебные документы, как только доедет до дома. – Каролина была спокойна, лишь уголки ее рта опустились.

– Ты его любишь? – Таш понимающе погладила ее по руке.

– Люблю? – усмехнулась Каролина. – По-моему, мы оставили это понятие глубоко в девятнадцатом веке. – Хью преподал мне отличный урок, после которого, боюсь, любить я смогу лишь себя. – Она ласково взглянула на Таш: – Ну и тебя. – Она чмокнула ее в щеку. – Пока не говори никому, хорошо?

– Хорошо, только ты тоже никому не говори, что Бен только что хотел меня поцеловать, – ее щеки залились розовым румянцем.

На этот раз лицо Каролины отразило всю гамму ее эмоций, глаза заискрились азартом.

–

Ты сумасшедшая! И что теперь?

–

Ничего. Я не позволила ему этого сделать…

Погода оказалась не по сезону теплой, и завтрак накрыли на террасе.

– Какой вчера был волшебный вечер, – мечтательно проговорила Таш. В глазах Филиппа на секунду сверкнула ярость, но, взяв себя в руки, он добавил:

– Удивительно, как все это время Катя умудрялась скрывать свой талант, – он сделал небольшой глоток кофе, – надо бы попросить ее помочь нам с Новым годом. – Улыбаясь, он обвел взглядом всех сидящих с ним за столом: – Вы все, естественно, приглашены. Комнат хватит на всех!

Таш смутилась. Приглашение в Гштад прозвучало как само собой разумеющееся, хотя она слышала об этом впервые.

– А я думала поехать в Африку на сафари, – попыталась было она возразить.

– Дорогая, – он нежно поцеловал ее в лоб, – на сафари мы можем поехать и в декабре, а Новый год давайте встретим вместе.

Его слова звучали вполне разумно.

– Отличная идея! Да и у Каролины теперь там свой дом.

Таш взглянула на Марка. Он протирал очки тряпочкой. И как это она раньше не замечала фальши в его елейном голосе? Утром леди Янг прислала Каролине сканы документов. Он действительно пытался засадить Хью за решетку. Уж от кого от кого, а от такого скромняги-ботаника она не ожидала подвоха. Пока Марк принимал душ, Каролина распорядилась, чтобы все ее вещи забрали из его пентхауса и переслали в Лондон. Как только все будет сделано, она сообщит ему о разрыве.

В отличие от большинства присутствующих почитателей кофе, Ник начал утро с бокала белого вина.

– Мы присоединяемся! Я закажу самолет! Только теперь придется выбирать, у кого остановиться. – Он сделал глоток и, покручивая бокал за ножку, констатировал: – Не самый плохой выбор!

*****

Ноябрьские деньки пролетели незаметно. Платформа МДЛ набирала обороты, и офиса в Ковент–Гарден, несмотря на то, что они расширились всего полгода назад, уже не хватало, да и каждый гвоздик там напоминал Таш о Лулу. Ее новая ассистентка, Давина, только что выпустившаяся из «Империал Колледж» и с юношеским рвением подходящая к каждому поручению, подыскала им отличный офис в Шордидже. Так что теперь Таш проводила дни на хипповом Востоке, а в консервативный Вест-Энд возвращалась лишь поздними вечерами. После приема маркиза Монтагю Филипп стал с ней как-то необычайно ласков. Забрасывал ее подарками, устраивал ужины-сюрпризы и потакал любой ее прихоти.

С приходом декабря жизнь закрутилась в предрождественской суете. Таш не успевала распечатывать приглашения на вечеринки, но теперь ей порой было не с кем пойти. Филипп был в бесконечных разъездах. Анна целыми днями хлопотала с Элизабет, которая с каждым днем все больше походила на Ника, а к вечеру у нее не оставалось сил на светские рауты. Та самая Анна, которая всего год назад не могла пропустить ни одной недели высокой моды! Катя, наконец, перебралась в поместье Мотнагю и под бдительным руководством маркиза постигала азы разведения лошадей и охоты. Деревенская жизнь, при упоминании которой она вечно морщила нос, всецело захватила ее. Она оказалась прекрасной хозяйкой, и маркиз с гордостью представлял красавицу-невестку соседям. После разрыва с Марком Каролина не стала возвращаться в Нью-Йорк, а поехала обживать их старое шале в Гштад и пригласила леди Янг составить ей компанию. Ведь у бедной старушки на этом свете не осталось ни души.

Звонок Виолетт застал Таш в «Харродсе». Не один час она потратила на поиски рождественских подарков.

– Дорогая, я в городе и хотела бы увидеть тебя. Ты могла бы подъехать через час в «Джордж»?

Таш рассматривала постер Дэвида Хокни, когда порыв декабрьского ветра, ворвавшийся в ресторан из распахнутой Виолетт двери, обдал ее зимним холодом.

– Милочка, я очень рада тебя видеть, – Виолетт села напротив.

После обмена формальностями этикета она перешла к цели визита.

– Наташа, – Таш непроизвольно съежилась под ее пристальным взглядом, так прозвучало ее вступление, – ты ведь понимаешь, я уже не молода, и мне пора задуматься о наследниках. – Ее сухая рука, покрытая коричневыми пятнами, легла Таш на запястье. – На днях я встречалась с адвокатом, чтобы обсудить свои финансовые дела. – Виолетт говорила вкрадчивым голосом. – Я надеюсь, вы с Филиппом очень скоро поженитесь, и у вас родится ребенок. – Она не отрывала взгляда от лица Таш. – Филиппу ничего не принадлежит, поэтому при замужестве тебе рассчитывать не на что. Но я хочу, чтобы мать моего внука ни в чем не знала нужды. Ты же – бизнесвумен, и я хочу сделать тебе коммерческое предложение. Мой сын тебя любит, и я уверена, ты будешь ему прекрасной женой, и у вас родятся красивые и здоровые дети. Я решила, – Виолетт выдержала паузу, – что за рождение моего первого внука ты получишь миллион фунтов, и каждый последующий здоровый ребенок принесет тебе дополнительный миллион.

Виолетт отпустила ее запястье и вернулась к закуске. Ее ждал копченый лосось.

– Тебе не надо отвечать, документы составлены! – Она одарила поощрительной улыбкой будущую мать своих внуков. – Все, что остается тебе предпринять, чтобы сделка вступила в силу, это родить здорового ребенка.

Слушая речь Виолетт, Таш прятала взгляд в салате. Ровные, словно отштампованные под копирку, головки цветной капусты, как младенческие затылки, выглядывали из-под тертого пармезана. Композицию венчал чуть поджаренный тертый миндаль. Шеф потрудился на славу, уложив соцветия в ровный круг. И лишь одно выбивалось из общей массы, нарушая изъяном формы творение, – вероятно, в спешке шеф нечетко прицелился и хватанул ножом лишнего.

– А если ребенок не будет здоров? – отчего-то спросила Таш, не отрывая взгляд от тарелки.

Виолетт молчала. Таш повторила:

– А если он не будет здоров? – голос ее отчего-то стал хриплым.

Ее глаза сверкнули, как молнии, и на мгновение Виолетт почудилось, что сейчас она вцепится в нее когтями.

– Если он не будет здоров, денег не будет. – Виолетт спокойно жевала лосося. – Слабые порождают слабых. Им нельзя размножаться. Лучшее, что мы можем для них сделать, это дать им умереть.

*****

– Конечно, рожай ребенка, что за сомнения, – убеждал ее звонкий голос Кати по телефону, – он же твой жених, и ты его любишь. Разве не так?

– Катя, ты не понимаешь! Они хотят купить меня как копировальную машину!

Ветер свистел у нее в ушах, сдувая все на пути. Они не ошиблись с прогнозом. Вот он, обещанный ураган. Она сильнее укуталась в пальто и свернула с Южной Одли-стрит в сторону парка.

– Купить за миллион ребенка, учитывая, что его отец – это твой муж! – Катя искренне не понимала возмущения Таш. – Ты рожаешь ребенка, и за все твои страдания и старания тебе переводят энную сумму денег. Что в том плохого?

– Она начала с того, что это коммерческое предложение. И родить я должна здорового ребенка. Они считают, что все в мире покупается и продается. Знаешь, что он мне однажды сказал? – Она пыталась дословно припомнить слова, сказанные Филиппом: – Что в мире должны остаться только здоровые и сильные люди для создания генетически идеального поколения и производства продукта, а все остальные – это мусор.

– И что? – Катя никак не могла взять в толк, что именно так возмущает Таш. – Ты все слишком глубоко анализируешь, кто что сказал, кто что подумал. Относись ко всему проще. Дают тебе миллион – бери. А по поводу здорового ребеночка, – Катя трогательно смягчила свое следующее высказывание, – я тоже хочу здорового и сильного ребенка, и, если я узнаю, что с моим ребенком что-то не то, сделаю аборт. Мы с Чарльзом это недавно обсуждали. Сейчас рождается много детей, у которых раньше не было и шанса на рождение. ЭКО, сохранение и все такое. Все эти дети с дефектами, которые не должны были…

Таш не дала ей закончить.

– Как ты можешь такое говорить?! – Ее трясло. – Они все имеют право на жизнь!

– Но это противоестественно! Это не естественный отбор. Смотри, что сейчас твориться в Китае! Этот вирус… Природе надо очищаться…

Таш повесила трубку. Как она могла такое сказать?

*****

Ледяной порывистый ветер раскачивал флаги на Парк-Лейн и срывал шапки с прохожих. Ей во что бы то ни стало, надо было отвлечься. «Эксмур-стрит, пожалуйста», – сказала она водителю. Через пятнадцать минут такси притормозило возле серого кирпичного дома. Она поднялась в палату, чтобы проведать маленькую Кристину, но ее место на койке уже занимала толстая черная женщина в зеленом платке на голове. Таш вышла в коридор. Она хорошо помнила этот коридор. Навстречу шли несовершенные и нездоровые люди, «люди с дефектами», как только что назвала их Катя, доживающие свои последние дни. Худощавый старик в полосатом халате подмигнул ей, и она улыбнулась ему в ответ. Наконец она дошла до комнаты, куда в прошлый раз так спешил Бен.

– Добрый день, – обратилась она к плотному мужчине, который тогда оборвал их поцелуй. – Кажется, вас зовут Алистер? Я Таш, подруга Бена Спенсера и Лурдес. Я хотела бы сделать пожертвование.

– Да, я вас помню. Присаживайтесь, пожалуйста, – он указал ей на стул напротив. – Заполните, пожалуйста, эти формы. Вы можете это сделать дома, чтобы не тратить время, и подъехать к нам завтра.

Домой она шла пешком. В голове вдруг наступила предельная ясность. Она должна задать ему всего один вопрос!

Увидев хозяйку, Бенни завилял ей хвостом. Затаившись, он выжидал, пока она снимет обувь, и как только она встала, бросился облизывать ее шею. Таш почесала Бенни за ухом. Вот она – безусловная любовь. И ему не важно, молода она, здорова, красива ли…

Филипп оторвал голову от компьютера:

– Как прошел ланч с мамой?

– Нормально.

– Где была потом? – Он встал, чтобы ее поцеловать. – Мама сказала, что вы расстались пару часов назад, – ласково произнес он.

– Филипп, – она подошла к нему вплотную, – твоя мама сегодня предложила мне деньги за рождение ребенка.

Он, молча, ждал продолжения.

– После обеда я заехала в хоспис, где умерла Лулу.

Он понимающе кивнул.

– Филипп, я хочу сделать пожертвование. – Она взяла сумку и достала из нее бумаги, – большое пожертвование. Понимаешь, для меня это важно. Я хочу, чтобы ты тоже пожертвовал деньги для этого хосписа. Я тебе оставлю бумаги, ты их заполни сам, сколько считаешь нужным. – Она встала. – Ник заказал самолет на завтра на одиннадцать утра, и нам еще надо собраться перед отъездом. Я хочу встать пораньше и успеть заскочить в хоспис, чтобы деньги успели прийти к Рождеству.

Она поставила будильник на семь. Утром выглянула в окно. Хмурые декабрьские облака висели низко над городом. Приняв душ, она спустилась вниз. Бенни, положив морду на вытянутые передние лапы, полудремал на кухне в ожидании прогулки и завтрака. Увидев ее, он подскочил приласкаться. Она чмокнула его в нос:

– Бенни, подожди.

И взяла со стола бумаги. Бумаги были заполнены аккуратным, почти каллиграфическим почерком. В графе имя было вписано – Филипп Эдуардо Рибейро Гонсалез Джуниор, в графе сумма значилась тысяча фунтов. Ком подкатил к ее горлу. Они готовы дать за одного здорового ребенка миллион, а на миллион больных выдавливают из себя тысячу?! Таш заполнила недостающие графы, выпила чаю, вывела на прогулку Бенни и понеслась в хоспис. Алистер ждал ее в кабинете.

– Вот, все заполнено, проверьте, – она протянула ему бумаги.

– Да, кажется, все в порядке, – подтвердил Алистер, изучив документ. – Спасибо вам за вашу необыкновенную щедрость, мисс Романов, и. – он еще раз взглянул в бумаги, – мистеру Рибейро Гонсалезу тоже.

Она сидела на кровати и уже несколько минут смотрела в какую-то бледно-серую точку на стенке.

– Дорогая, ты все собрала? – Филипп показался в дверном проеме со стопкой шерстяных свитеров.

Она медленно повернула голову:

– Филипп, я никуда не еду.

Он, было, остановился, но, рассмеявшись, продолжил сборы.

– Хватит шутить, давай собирайся быстрее.

Он сложил свитеры в чемодан и протянул руку взять часы с тумбочки, но взглядом наткнулся на что-то розовое… розовое сердечко. Кольцо. Он взял его и медленно покрутил между пальцами.

– Я не понимаю… – Филипп опустился на кровать.

– Филипп, прости меня, но мы с тобой из разных миров, – ее голос был тих, но тверд. – Мы не сможем прожить вместе и года. Это иллюзия…

– Не говори так, – перебил он ее. – Я люблю тебя.

– Нет, Филипп. Любишь ты только себя. А меня не хочешь терять, как маленький мальчик не хочет терять игрушку, которой он не наигрался…

– Это неправда!

– Мы с тобой живем, как чужие, и даже секс у нас… какой-то унылый!

– Причем тут секс! Брак не про секс и не про любовь! – завелся он. – Мы с тобой – идеальная пара. Молодые, красивые и успешные, и у нас родятся здоровые дети! С мамиными связями я сделаю блестящую политическую карьеру. Может быть, стану и президентом. Неужели ты не хочешь быть первой леди? Вместе мы достигнем небывалых высот! Такая суперпара, вызывающая зависть окружающих. Разве не блестящая перспектива?

– Филипп, – она рассмеялась, – да ты сам понимаешь, что только что подтвердил мои слова? В том-то и дело, что я не хочу быть частью никакой совершенной пары! Я не хочу быть самкой-производительницей. Я хочу любви со всеми ее несовершенствами! Я хочу помогать несовершенным людям и давать им надежду! Это делает меня сильнее! А ты ничего не понял.

– Скажи, это все из-за него? Из-за Бена?

– Причем тут Бен?

– Я видел, как вы целовались у маркиза Монтагю.

Таш тяжело сглотнула.

– Ты уходишь к нему?

– Нет, Филипп. Это вовсе не из-за Бена.

Она хотела обнять его за голову, но он увернулся. Через секунду он стоял на ногах, грубо бросив ее на кровать. Одной рукой он держал ее холку, а другой стаскивал с нее джинсы. Чертовы джинсы не поддавались, и он изо всей силы дернул их вниз. Она застонала от боли.

– Лежи, сука, не дергайся! – он справился с джинсами и расстегивал ширинку на своих штанах. – Дай мне насладиться тобой в последний раз.

Она не чувствовала ничего, кроме монотонных толчков, сопровождаемых громкими ругательствами:

– Дура, она и есть дура, надо же быть такой дурой, отказаться от миллиона. Беги к своему вшивому Бену, пусть он тебя трахает в нищете, и плодите нищих ублюдков… – Он сжал ей шею. – А пока давай сделаем одного мне. Красивого и здорового. – Частота толчков увеличивалась, и затем она услышала сдавленный хрип. – Получай, сука, получай. – Она почувствовала, как толчки понемногу стихли, но он все еще не выпускал ее из-под себя.

– По правде говоря, ты мне даже не нравишься. – Он, наконец, поднялся. – Помнишь, ты застала меня в ванной? Да я дрочил на парней, а с тобой это так, для видимости… Не видать мне политической карьеры с моими пристрастиями. Вот мама и решила, что ты нам подходишь. Девушка из народа, иммигрантка. Образцовая семья. А Бен… Да он тобой попользуется и выкинет. И вернется к своей Фло. Зачем ему бесприданница… А теперь проваливай! – Он стоял с расстегнутой ширинкой посередине спальни. – И забери с собой свою псину! Две дворняжки беспородные!

Ни проронив, ни слова, Таш поднялась с кровати, натянула джинсы и молча вышла из комнаты. Бенни ждал ее возле двери.

– Бенни, пошли гулять!

Она спускалась по лестнице, и Бенни неуклюже скользил перед ней. «А ведь ковер на ступеньки так и не постелили!» – отчего-то подумалось ей.

Бенни возбужденно вилял хвостом в предвкушении долгой прогулки. Закутавшись в первое попавшееся пальто, она схватила сумку и захлопнула за собой дверь. Промозглый декабрьский дождь барабанил по тротуару. Они брели по безлюдным серым улицам в сторону парка. Бенни чинно шел рядом, будто поняв, что сейчас не самое подходящее время для игр. Голые деревья кренились под натиском ветра. Таш подняла голову. Серые облака заволокли небо. Ей страшно захотелось допрыгнуть туда, за облака. Она легла на лавочку, и Бенни устроился рядом. Она обняла его, чтобы согреться, поцеловав его рыжую морду. И, правда, две дворняжки в мире Лухари. Таш улыбнулась.

«Но в одном, Филипп, ты все же не прав. Мы справимся! И наша сила не в том, чтобы избавляться от слабых, сила в том, чтобы слабым помогать! Человечество развивалось тысячелетиями не для того, чтобы жить по звериным законам».

Таш расстегнула кошелек и достала оттуда свернутый коричневый конверт, который не решалась распечатать со смерти Лулу.

Моя дорогая мисс Романов, я знаю, что письмо звучит немного мелодраматично, но в последние дни я много думала о нашем недавнем разговоре.

Я не буду тратить чернила на наставления по агентству. Я уверена, что с этим ты справишься куда лучше меня. Но хотела поделиться с тобой одним наблюдением, которое я осознала лишь за последние пару недель. За всю жизнь я столько боялась, стеснялась, не решалась и малодушничала, что теперь, находясь в шаге от смерти, я осознала, какой же я была дурой! Ведь главное в жизни – счастье! Идти туда, куда хочешь, бороться за то, за что хочешь, и быть с тем, с кем хочешь. Это твоя жизнь, и живешь ты один только раз (поверь мне, я это знаю, как никто другой). Перед лицом смерти ты не помнишь, как тебе отказали, как тебя не выбрали или как тебя предали. Ты вспоминаешь, как ты любила, как ты наслаждалась и как ты сияла от счастья. Ты меня спросила, какой путь выбрать… Так вот, мой ответ: выбирай тот путь, который сделает тебя счастливой! Тех людей, которые сделают тебя счастливой! То занятие, которое сделает тебя счастливой! Когда ты, просыпаясь каждое утро, будешь себе отвечать, что если бы сегодня был последний день твоей жизни, ты хотела бы его прожить именно так. А все остальное в жизни – пустяки!

Твоя Лулу

Они лежали вдвоем посреди парка. Редкий прохожий удивленно косился на них, удивляясь, что они делают на лавочке в такой ненастный день. Ветер бойко подгонял ленивые облака, и они нехотя уплывали на восток. Одна туча ненадолго задержалась над парком, а потом, двинувшись, приоткрыла тоненькую полоску неба. И через мгновение мощный солнечный луч пронзил ярким светом этот крохотный островок. Таш смотрела вверх. Она знала, что там, над хмурыми облаками, сияет безграничная голубизна, светит солнце и правит большая вселенская любовь.

Она вспомнила то утро на кухне и папины слова:

– Ты должна быть честной! Такой, как была твоя мать! А самое главное, будь честна с самой собой! Пообещай мне!

Таш достала из сумки телефон и написала: «Папочка, я исполнила свое обещание!»

В оформлении обложки использована авторская иллюстрация, права на использование которой полностью принадлежат автору.