2

Катрин вовсе не хотела эксплуатировать готовность Луизы работать на нее. Однако, по-прежнему страдая из-за неверности Марселя, она бездумно наслаждалась вновь появившимся досугом. Ей больше не приходилось ходить на рынок, таскать воду, мыть пол и варить овощи; ее одежда была выстирана, выглажена и аккуратно сложена; обувь всегда сияла, а постель была заправлена. Кроме того, у них с Луизой появились лишние деньги. Девочка изрядно напрактиковалась в очень быстром шитье, когда еще вместе с матерью чинила белье, поэтому выручка за скудно оплачиваемую подработку возросла значительно больше, чем рассчитывала Катрин.

Луиза жила в ее доме уже два месяца. Однажды ночью Катрин проснулась и увидела, что из-под двери виднеется полоска света. Решив, что Луиза уснула, она поднялась, чтобы затушить свечу. Представшее ей зрелище удивило ее. Луиза сидела за столом и спала, склонившись над своим шитьем. Катрин с ужасом поняла, какой ценой выполняется весь этот объем работы, несмотря на все умение Луизы. Последние глупые сожаления о потерянной любви наконец-то оставили Катрин, и она вновь стала самой собой. Осторожно потрясла Луизу за плечо.

— Просыпайся, — мягко сказала она и с улыбкой кивнула, глянув в открывшиеся глаза девочки, одурманенные сном. — Не сидеть же всю ночь здесь на стуле. На полу, наверное, тоже не очень удобно. Завтра присмотрю тебе на рынке раскладушку.

И Луиза поняла, что теперь ей больше нечего опасаться. Катрин никогда ее не прогонит. Лишь одно облачко омрачало ее горизонт. Во время их бесед о жизни швей она узнала, что за обучение в мастерских у портных, какой бы статус они ни имели, взимается плата. Катрин никогда бы не прошла практику, не будь ее мать в то время еще жива и на заполучи для нее место, которое оплачивалось значительно ниже стандартной цены за обучение. Мадам Аллар ухватилась за возможность отдать свою юную дочь на обучение квалифицированной портнихе из провинции, которая решила открыть свою скромную мастерскую в Париже. Луиза надеялась, что судьба и к ней окажется столь же благосклонной, и старалась не обращать внимания на упоминания о всевозможных препятствиях, которые обрушиваются на голову не прошедшей обучение швеи. Катрин оказалась терпеливой и внимательной учительницей, которая с каждым новым успехом все более жаждала передать девочке свои знания.

Медленно, но верно их взаимоотношения достигали той стадии, когда пропасть, существующая между старшей и младшей сестрой, сужается и между ними образуется прочная связь. Словоохотливая и общительная Катрин любила хорошую компанию, поэтому была довольна своей новой подругой, и Луиза, со своим умением приспосабливаться к любым обстоятельствам, свойственным умным детям, прочно обосновалась в ее жизни.

Прошло немногим больше года. За это время Луиза узнала, как легко и неразумно Катрин влюбляется в мужчин. Луиза начала понимать, что все неприятности Катрин возникают из-за ее неумения правильно оценивать характер мужчины, потому что любовь ослепляла ее настолько, что она в упор не замечала его недостатки.

Луиза взрослела, Катрин стала поговаривать о том, чтобы переделать ей под спальню узкое пространство под крышей, но даже на это требовалось денег больше, чем они могли бы себе позволить. Вместо этого Катрин отделила ее раскладушку заплатанной и полинялой занавеской, Луиза была довольна.

Если не считать сезонных спадов и подъемов в торговле, грозящих Катрин увольнением ввиду отсутствия заказов или, напротив, доводивших ее до переутомления чрезмерным их обилием, ничто, кроме появлявшихся в ее жизни мужчин, не нарушало жизни в мансарде. Она и Луиза неплохо жили на свои небольшие доходы. Они редко позволяли себе лакомства, но Катрин, как ребенок, любила развлечения и иногда устраивала небольшой праздник, украшая квартиру бумажными цветами, которые хранила в коробке, и, поставив на стол бутылку дешевого вина, основательно разбавляла водой стакан Луизы. У Катрин был материнский инстинкт, она могла бы прекрасно заботиться о большой семье.

Каждое воскресенье они вместе ходили в церковь. Катрин была благочестивой прихожанкой, от природы набожной, что кому-то могло бы показаться несовместимым с ее не слишком нравственной жизнью, но Луиза так не считала. Она понимала, что Катрин совершенно теряла голову от любви и, любя, отдавалась целиком и без остатка. Разве она сама не выиграла благодаря исключительной доброте Катрин? Если Луизе и было на что жаловаться, так только на то, что Катрин стремилась обращаться с ней так, как, по ее мнению, обращалась со своей дочерью Анн-Мадлен Вернье. Луиза получила не один строгий выговор за проявление невоспитанности и не одну увесистую затрещину за то, что опоздала, бегая по какому-нибудь поручению, чем вызывала повод для тревоги. Луизе часто казалось, что даже в монастыре ее не охраняли и не содержали бы в большей строгости.

После церкви в любую погоду они отправлялись на прогулку, мешаясь с толпой. Иногда на улицах преобладало ощущение подлинного карнавала, а гуляющие всегда получали должное, ведь город принадлежал им, и никогда не отказывались, если стоявший у ворот дворца Тюильри караул предлагал им пройти в королевские сады, если только, конечно, кто-то не имел глупость надеть рабочую одежду, или представители обоих полов не затевали пьяный скандал. Катрин всегда оживлялась во время таких воскресных прогулок, без устали болтала с Луизой. Они часто встречали подруг и товарок Катрин, с которыми смеялись, обменивались шутками и сплетнями. Когда все рассаживались на траве в садах Люксембургского дворца или прогуливались группами вдоль Сены, мужчины говорили в основном о политике, которую обычно не принято было обсуждать с женщинами, но Катрин всегда имела собственное мнение и не боялась его высказывать, что приводило к оживленным спорам. Поэтому Луиза с юных лет была в курсе политических событий и тщательно взвешивала все, что ей доводилось услышать. Иногда, когда ее посылали за чем-нибудь, она даже останавливалась послушать уличных ораторов, неизменно призывавших к общественным реформам. Ей нередко казалось, что она и сама смогла бы лучше ориентироваться в политике, если бы регулярно посещала школу, но ее образование ограничилось всего шестнадцатью неделями учебы. Когда Катрин завела себе нового любовника, который давал ей деньги, она смогла отказаться от надомной работы, а девочка пошла в благотворительную школу, надев чистый передник, поношенные, но еще хорошие башмаки и платье, перешитое из старого платья Катрин. Жадная до книг и знаний, Луиза не пропускала ни одного занятия, но неожиданно учеба оборвалась. Любовнику Катрин, обходительному учтивому мужчине, присудили длительный тюремный срок за растрату.

Если во время своих воскресных прогулок им не удавалось присоединиться к остальным, то все равно было на что посмотреть и чем заняться, особенно в хорошую погоду. Булонский лес представлял собой роскошную густолиственную оправу для всадников на породистых лошадях, а по модным бульварам плыл бесконечный поток элегантных экипажей, пестрящих зонтиками и высокими шелковыми шляпками. Под окаймляющими улицы деревьями развлекали публику шарлатаны, жонглеры, уличные певцы, предсказатели, силачи, разрывающие цепи, циркачи, показывающие танцующих медведей, обезьян и дрессированных собачек. Луизе больше всего нравились трагические актеры, ее приводили в настоящий восторг короткие и чрезвычайно хорошо поставленные пьески. Катрин, любившая во всем порядок, всегда старалась отложить несколько су на воскресные выходы, чтобы бросить вознаграждение хотя бы в одну из протянутых шляп.

Иногда им доводилось видеть короля Луи Филиппа, когда мимо них с грохотом пролетал королевский экипаж.

Катрин считала воскресные выходы бессмысленными, если она не рассматривала витрины магазинов. Больше всего ей нравилось ходить на улицу Ришелье, где располагались самые известные из них. Катрин с Луизой стояли бок о бок и через стекло разглядывали наряды и мишуру, на которую гризетка не смогла бы заработать за всю свою жизнь.

В первое воскресенье апреля, на которое пришелся двенадцатый день рождения Луизы, они с Катрин планировали прогуляться до улицы Ришелье, но сильный ливень вынудил их укрыться в Лувре. Катрин, которая всегда переполнялась восторгом при виде многочисленных мраморных статуй и темных полотен, стряхнула с шали капли дождя и отступила на шаг назад, чтобы полюбоваться большим надгробным изображением, не заметив стоявшего позади нее мужчину. Она и не натолкнулась бы на него, отступи он немного в сторону, но он разглядывал ее из-под полей своей шляпы сразу же, как только она вошла, поэтому ухватился за возможность познакомиться с ней.

— Ба! Прошу прощения, — воскликнула Катрин, и тут чья-то твердая рука удержала ее за локоть. Обернувшись, она увидела коренастого мужчину с квадратным лицом и расплывшимся в улыбке лукавым ртом, который, вне всякого сомнения, решил за ней приударить. И в ответ на это безошибочное приглашение к флирту в ней пробудилась кокетка.

— Ну, и кто здесь все место занял? — игриво и с вызовом спросила она его. — Вы или я?

— Разумеется, не вы, мадемуазель. Это была целиком и полностью моя вина. Я должен был видеть, как вас очаровал этот шедевр. У вас, несомненно, прекрасный вкус во всех этих вещах. — И он обвел широким жестом окружавшие его сокровища. — Буду чрезвычайно признателен, если вы разъясните мне достоинства этого куска мрамора. — Он перевел дыхание. — Еще раз простите. Я же не представился. Меня зовут Анри Берришон, и я совсем недавно приехал в Париж. Точнее, три месяца назад. А вы, мадемуазель?

Они познакомились. Луиза была готова к тому, что на нее не будут обращать ни малейшего внимания, потому что те мужчины, которых Катрин благосклонно одаривала своей улыбкой, не замечали больше никого вокруг, но этот наклонился к ней, поинтересовался ее здоровьем и вообще оказался довольно приятным человеком. В последовавшей за этим беседе ни он, ни Катрин ни словом не обмолвились ни о надгробии, ни о каких-либо других достопримечательностях Лувра, занятые исключительно друг другом. Воспользовавшись откровенным предлогом познакомиться, они тут же про него забыли.

Скоро они все втроем пили шоколад — невероятная роскошь для Луизы — в кафе на Итальянском бульваре. Небо снова прояснилось, и над городом повисла радуга. Так вот что значит быть богатым, думала Луиза, глотая божественный нектар горячего напитка. Когда она разбогатеет и будет одеваться не хуже, чем королева Франции, она станет пить шоколад три — нет, четыре! — раза вдень. М-м-м.

Когда они вышли из кафе, Анри Берришон, узнав, что сегодня день рождения Луизы, купил ей у уличного лоточника кулек карамелек, потом букетик фиалок у цветочницы для Катрин, сказав, что они подходят к ее глазам. К концу этого воскресенья Катрин уже снова была влюблена.

Он торговал лошадьми и, как многие, к кому деньги быстро приходили и от кого быстро уходили, был добродушен и щедр; ему доставляло удовольствие баловать Катрин маленькими подарками. Про Луизу он тоже никогда не забывал — то ленту ей принесет, то обшитый кружевом носовой платок, а иногда даже покупал ей на рынке книгу в кожаном переплете, зная от Катрин, что Луиза очень любит читать. Он обладал здоровым чувством юмора. Достаточно быстро Луиза убедилась, что Анри полностью разделяет чувства Катрин. Он смотрел на Катрин с нежностью и заботой, чего Луиза никогда не замечала во взгляде других мужчин, которые клялись ей в любви. Слишком часто у тех мужчин был какой-то горящий и даже пугающий взгляд, в нем читался потаенный голод, но со временем этот взгляд тускнел и не выражал уже более ничего, кроме ледяной скуки, возвещавшей конец романа. Но в случае с Анри Луиза была уверена, что все пойдет по-другому.

Он всегда брал ее на их с Катрин воскресные прогулки, и целое лето они устраивали пикники и совершали увеселительные поездки в фургончиках и лодках по Сене. Они часто обедали в пригородных кабачках, где было жарко и душно от жарящегося мяса, а оркестр из трех человек безостановочно наигрывал мелодии песен и танцев, в которых все принимали живое участие. Иногда, когда после таких прогулок они возвращались домой, Анри бросался в лавку, торговавшую жареным мясом, и Катрин с Луизой видели через забрызганную жиром витрину, как он выбирал цыпленка с золотистой корочкой — самого лучшего из жарящихся на вертелах над огнем. Потом они бежали домой, чтобы поскорее насладиться вкусным ужином. Но самой лучшей радостью было для Луизы видеть, как счастливы они с Катрин вместе. Ей казалось, она не видела ничего более трогательного, чем то, с каким блаженством они держатся за руки, с какой любовью обнимают друг друга, как неизменно сияет при этом лицо Катрин. Но это сияние было светом свечи по сравнению с тем светом, каким оно засияло после того, как Анри сделал ей предложение и она пообещала стать его женой. Не в силах сдержаться, Катрин обняла Луизу и зарыдала от счастья.

Когда прошли последние осенние лошадиные торги, знаменующие собой грядущий зимний застой в делах Анри, они сочли разумным пока и дальше пожить на чердаке. Анри там заново все выбелил, купил досок и штукатурку и соорудил комнату под стропилами, о которой они так давно мечтали. Она получилась гораздо больше, чем рассчитывала Катрин, кроме того, он сделал там просторную кровать, после чего она решила, что это будет их комната, а Луиза переберется в комнату поменьше. Хоть они с Анри уже давно стали любовниками, Катрин, будучи в душе романтиком и не без парадоксальной пуританской черточки, сказала, что они переберутся с ним на новую квартиру лишь после того, как он наденет ей на руку кольцо. «Я хочу быть как настоящая невеста», — застенчиво сказала она ему. И он нежно поцеловал ее.

Свадебное платье было сшито из простого шелка, который он купил ей, и висело, переливаясь складками, на стуле рядом с самым красивым чепчиком, какой у Катрин когда-либо был.

Однажды вечером в дверь на чердаке громко постучались. Катрин, снова закрутив в локон выбившуюся прядь, отворила дверь. На пороге стояла женщина с суровым лицом.

— Что вам угодно? — спросила Катрин, подумав, что никогда еще не видела лица более угрюмого.

Женщина задумчиво смерила ее взглядом и только потом ответила:

— Значит, на этот раз вы, — язвительно произнесла она с руанским акцентом. — Где мой муж? Я — мадам Анри Берришон.

Тут-то все и прояснилось. Катрин рухнула на стул и сидела на нем как пригвожденная. В течение последних шести лет Анри Берришон менял жен, и его супруга разыскивала его, пока не оказалась на пороге комнаты Катрин. Жена дожидалась Анри до полуночи, пришла и на следующее утро, но Анри так и не появился. Больше Катрин с Луизой его не видели.

Зима оказалась настолько же мрачной и горестной, насколько беззаботным и веселым было лето. Луиза была по-прежнему убеждена, что Анри по-настоящему любил Катрин, что он действительно нашел женщину, с которой хотел бы прожить до конца своих дней, но Катрин, страдающая от унижения и разочарования, лишь затыкала уши и не желала слышать утешительных слов. Платье из простого шелка и чепчик были спрятаны и так никогда и не надеты, а Катрин, утратив интерес к жизни, закрыла на ключ новую комнату и все, что в ней находилось.

Загрузка...