Лука и огонь жизни

Глава 3 Левый берег реки Времени

По мнению Луки, река Силсила красотой не отличалась. Может, где-нибудь среди гор, в верховьях, она и неслась бурным, сверкающим, прозрачным потоком, но здесь, на прибрежной равнине, превратилась в тучную и ленивую грязнулю. Меж извилистых берегов покачивалась глинистого цвета жижа, местами разнообразия ради покрытая болотно-зелеными пятнами, а поверх всего ее там и сям украшали красноватые нефтяные разводы, среди которых печально уплывали в море трупы бродячих коров. Кроме того, река была еще и опасной, потому что то и дело меняла скорость течения: могла стремительной волной подхватить и утащить за собой лодку, а могла и занести в болотистый омут, закрутить в мелком водовороте, из которого часами не выбраться, сколько ни зови на помощь, хоть надорвись. Встречались на ней предательские песчаные отмели, способные надолго захватить лодку в плен, и подводные скалы, на которые время от времени натыкались пароходы, паромы и баржи и тонули. Были там и глубокие места, во тьме которых, как подозревал Лука, таились какие-нибудь противные, скользкие и нечистые существа. И, уж конечно, ни в одном месте этой грязной реки нельзя было ловить хоть сколько-нибудь съедобную рыбу. Стоило тебе ненароком угодить в воды Силсилы, как ты отправлялся в больницу, где тебе промывали кишки и желудок, а заодно ставили уколы от столбняка.

Единственное достоинство реки заключалось в том, что за тысячи лет она намыла вдоль берегов высокие отвалы, называемые Дамбами и скрывавшие ее из виду. Требовалось взобраться на вершину песчаной насыпи, чтобы лицезреть внизу змееподобного водяного монстра, источающего омерзительный запах. Благодаря Дамбам река не затопляла берегов даже в сезон дождей, когда воды в ней угрожающе прибывало. Это избавляло город от кошмарного затопления буро-красно-зеленой жижей, в которой водились склизкие безымянные твари и плавали дохлые коровы.

При всем том Силсила, протекавшая через город, была трудягой: по ней из сельской местности доставляли к морю зерно, хлопок, древесину и горючее. Баржи, на которых перевозились грузы, составляли длинные связки лихтеров, печально известные своим гнусным нравом. У них были омерзительно громкие голоса, и они расталкивали всех на своем пути. Рашид Халифа говорил, что Дух Реки проклял их, сделав такими же мерзкими и опасными, как сама река. Жители Кахани старались по возможности обходить реку стороной, но теперь Лука стоял прямо возле левой, точнее, южной Дамбы, недоумевая, как мог здесь очутиться, не сделав и шага. Пес Медведь и медведь Пес топтались рядом и выглядели столь же озадаченными. Разумеется, тут же оказался Никтопапа, со своей непостижимой улыбкой, вроде бы и такой же, как у Рашида Халифы, но в то же время совсем другой.

— Что мы здесь делаем? — напустился на него Лука.

— Ваше желание для меня закон, — изрек Никтопапа, прикладывая скрещенные руки к груди и кланяясь. — Ты сказал: «Пошли!», и мы пошли. Сезам!

— Можно подумать, он какой-нибудь джинн из волшебной лампы, — гаркнул медведь Пес Гаруновым голосом. — Можно подумать, мы не знаем, что настоящая Волшебная Лампа принадлежит принцу Аладдину и принцессе Бадр аль-Будур и уж точно находится не здесь.

— Гм, — задумался рассудительный пес Медведь, — сколько желаний он может исполнить? Каждый из нас может что-нибудь пожелать?

— Никакой он не джинн, — фыркнул медведь Пес. — Лампу никто ведь не тер.

Лука все еще недоумевал.

— Зачем нас вообще принесло на эту реку Вонючку? — допытывался он. — Ну впадает она в море, только, по правде сказать, пользы нам от нее никакой. Не было бы толку, даже не воняй она так. А она воняет.

— Ты в этом уверен? — спросил Никтопапа. — Почему бы тебе не подняться на Дамбу и не оглядеться?

Лука полез наверх. За ним, пыхтя, карабкались Пес с Медведем, а наверху их уже поджидал непонятно как оказавшийся там Никтопапа, свежий и невозмутимый. Впрочем, Луку не слишком заинтересовало, как Никтопапа взобрался на Дамбу, потому что глазам его открылась картина неведомого мира. На месте вонючей Силсилы текла совершенно другая река.

Эта другая река сверкала в серебристых лучах солнца, как новенькая монета, как тысяча обращенных к небу зеркал, как новая надежда. Вглядываясь в сверкающую реку, Лука увидел, как тысячи тысяч водных струй то сливаются вместе, то переплетаются, то отделяются друг от друга, образуя все новые и новые тысячи тысяч серебристых лент, и вдруг понял, что видит. Это были те самые волшебные воды, которые восемнадцать лет назад узрел его брат Гарун в Океане Текучих Историй. Они впадали в Поток Слов, стремившийся из Моря Историй в Озеро Мудрости. Это была — и ничем иным быть не могла — сама Река Времени, как называл ее Рашид Халифа. Перед глазами Луки протекала история всего и всех на свете, преобразованная в сверкающие, сливавшиеся, многоцветные потоки рассказов. Надо же было ему оступиться на шаг вправо, чтобы попасть в иной Мир, где вместо речки Вонючки текла эта изумительная река!

Он посмотрел в ту сторону, куда стремился поток, но горизонт оказался окутан туманом и скрыт от любопытных глаз. Я не могу видеть будущего, и это правильно, подумал Лука и повернулся в противоположную сторону. Здесь до какого-то предела видимость была отчетливой, насколько хватало его зрения, но дальше и там сгущался туман. И он понял, что там скрывается его забытое прошлое и прошлое мира, о котором он мало что знал. Прямо перед ним протекало настоящее, яркое, увлекательное, и, засмотревшись на него, он не сразу заметил старого Духа Реки. Не замечал, пока этот бородатый старик, державший в руках Терминатор, гигантских размеров оружие, точь-в-точь как в научно-фантастических рассказах, не оказался перед ним и не выстрелил прямо в Луку.

БА-БАХ!!!

Любопытно, подумал Лука, распадаясь на миллион сверкающих осколков, что я все еще способен думать. Ему бы и в голову не пришло, что можно думать, когда тебя только что разнесли на мелкие частицы выстрелом из гигантского научно-фантастического бластера. И вот этот миллион осколков каким-то образом собрался в кучку, рядом с которой причитали пес Медведь и медведь Пес. Потом все блестящие частицы начали соединяться с хлюпающим звуком, И ХЛОП! — он уже снова цел и невредим, стоит на вершине Дамбы рядом с Никтопапой, которого все происходящее явно развлекает, а Духа Реки и след простыл.

— К счастью, — задумчиво произнес Никтопапа, — я был так любезен, что снабдил тебя несколькими жизнями, прежде чем отправить в путешествие. Тебе стоило бы собрать еще, про запас, пока он не вернулся, а также подумать, как с ним быть. Он старик вздорный, но и к нему можно найти подход. Ну, да ты знаешь, о чем речь.

Лука, к своему удивлению, сообразил, что действительно знает. Он огляделся. Медведь Пес и пес Медведь уже принялись за дело. Пес Медведь усердно копался в земле и, конечно, нарыл множество мелких хрустящих косточек ценой в одну жизнь, которые мог проглатывать по три за раз, и косточек покрупнее, которые быстро не схрумкаешь, — эти приходилось с усилием вытаскивать из земли, но и цена их была выше: от десяти до ста жизней за штуку. Между тем медведь Пес тоже не терял времени даром. Он прошелся между деревьев, выискивая пчелиные гнезда ценой не менее ста жизней за каждое, а по дороге ловя на лету и поглощая золотистых пчелок стоимостью в одну жизнь. Жизнь была повсюду и во всем, воплощенная в камне, овощах, кустарнике, насекомых, цветках, даже брошенных конфетах и бутылках газировки; она могла заключаться в кролике, порскнувшем перед тобой, или перышке, которое легкий ветерок подхватил и понес прямо перед твоим носом. Жизнь была разменной монетой в этом мире, найти и подобрать ее не составляло труда, так что утрата одной-двух жизней не причиняла беспокойства: их вокруг сколько угодно.

Лука занялся охотой, используя свои любимые приемчики. Можно было не без пользы пинать пни или ворошить кусты. Или подпрыгнуть и, приземлившись на обе ноги, стряхнуть немало жизней с веток деревьев, даже добиться, чтобы они обрушивались с неба дождем. Наилучшей добычей Луке показались странные, округлые, похожие на кегли существа, лениво скакавшие вокруг Тропы — обсаженной деревьями живописной прогулочной дорожки, тянувшейся вдоль гребня Дамбы. Эти создания не падали от пинка, но качались из стороны в сторону, хихикая и взвизгивая от удовольствия, и кричали, словно в экстазе: «Еще! Еще!», а жизни, которые искал Лука, так и выскакивали из них, мерцающие, словно светлячки. (Когда запас светлячков-жизней у Кеглей иссякал, они печально говорили: «Больше нет, больше нет», опускали головки и стыдливо прыгали в кусты.)

Падая на Дамбу, обнаруженные Лукой жизни принимали форму маленьких золотых колесиков и тут же катились прочь, так что Лука гонялся за ними, стараясь не свалиться с Дамбы в Реку Времени. Он собирал жизни целыми пригоршнями и запихивал в карманы, где они с легким звоном испарялись, перетекая в него. Вот тогда он и обнаружил, что у него изменилось зрение. В верхнем левом углу поля зрения теперь помещался трехсимвольный счетчик. Он не исчезал, куда бы Лука ни смотрел и как бы сильно ни тер глаза. Число на счетчике все увеличивалось по мере того, как он проглатывал или поглощал собранные жизни; при этом счетчик издавал характерное жужжание. Лука даже не удивился вновь обретенному свойству. Ему предстояло постоянно вести счет жизням: если их запас иссякнет, игра, считай, окончена, а вместе с ней, возможно, — и та, другая, настоящая жизнь, которая нужна ему, чтобы вернуться в мир, где, погруженный в сон, лежит его настоящий отец, которому так нужна помощь сына.

Он собрал уже триста пятнадцать жизней (Лука сообразил, что может набрать не более девятисот девяноста девяти, раз уж счетчик в левом верхнем углу его личного монитора трехсимвольный), так вот, когда он собрал их, на Тропе снова появился Дух Реки с Терминатором в руках. Лука в панике оглянулся, ища хоть какого-нибудь убежища и пытаясь припомнить отцовские рассказы о Духе Реки, который, оказывается, вовсе не был плодом фантазии Рашида Халифы, если только не появился в Волшебном Мире, потому что его придумал Рашид. Лука вспомнил, как отец рассказывал ему: «Старый Дух Реки носит бороду, длинную, как сама река. Он стоит на Тропе на вершине Дамбы с оружием в руках. Отвратительный старик, по правде сказать».

И вот теперь этот самый отвратительный старик с седой бородищей длиной в целую реку выбирается на берег с громадным бластером в руках, карабкается на Дамбу и выходит на Тропу. Лука изо всех сил старался припомнить, что еще говорил Шах Балабол о злобном речном демоне. Вроде бы Духу надо задавать вопросы. Нет, не вопросы, а загадки! Рашид и сам любил загадки, изводил ими Луку день за днем, ночь за ночью, год за годом, покуда тот не наловчился сам забрасывать его загадками. По вечерам, бывало, Рашид усаживался в свое любимое мягкое кресло, а Лука забирался к нему на колени, хотя Сорайя ворчала, что кресло старое и в один прекрасный день не выдержит двойной нагрузки. Лука не обращал внимания на ее воркотню, потому что сидеть так было очень уютно, а кресло вовсе и не сломалось, и вот теперь игра в загадки очень даже пригодилась.

Да, конечно! Дух Реки обожает загадки. Именно это рассказывал о нем Рашид. Старик просто повернут на загадках, как картежник на игре, а пропойца на пьянке. На этом пристрастии его и можно поймать. Одно плохо: чтобы загадать загадку, нужно приблизиться к нему, а он стоит со своим Терминатором и только ждет подходящего случая, чтобы выстрелить.

Лука заметался из стороны в сторону, но Дух Реки устремился прямо к нему, хотя пес Медведь и медведь Пес старались отвлечь внимание на себя. Увы, БА-БАХ! БА-БАХ! — и они разлетелись на части. Теперь требовалось некоторое время, чтобы тела их снова сгруппировались. В следующий миг был взорван Лука, который снова прошел весь путь от тысяч сверкающих осколков, сначала разлетевшихся во все стороны, а затем притянутых друг к другу с негромким хлюпаньем, до целого, прошел, радуясь мысли, что потерять жизнь совсем не значит умереть. Опять пришлось собирать жизни про запас, но Лука приметил место, где Дух Реки выходил из воды, прежде чем выбраться на Тропу, и, приберегши примерно шестьсот жизней, расположился там и стал ждать.

Не успел Дух Реки высунуть голову из воды, как Лука закричал что есть мочи: «Загадай мне загадку! Загадай загадку!» Из опыта общения с Рашидом он усвоил, что такова освященная временем формула вызова загадочника на битву. Дух Реки остановился как вкопанный и злорадно ухмыльнулся.

— Кто это вызывает меня на поединок? — с хихиканьем прокаркал он. — Кто осмеливается бросить вызов великому Ретцельмейстеру, ле Руа де Эниму, Пахелян-падишаху, Повелителю Загадок? Да знаешь ли ты, чем рискуешь? Понимаешь ли, что на кону? Ставки высоки — выше быть не может! Взгляни на себя. Кто ты такой? Всего лишь мальчишка. Я даже не уверен, хочу ли вообще с тобой состязаться. Да чего там! Я и вправду не хочу. Ты этого не стоишь. Ну ладно, раз уж ты так настаиваешь… Только помни, малыш: проиграв, ты профукаешь все свои жизни! Понял? Все твои жизни перейдут ко мне. Окончательное и полное Уничтожение. Здесь, в самом начале, ты встретишь свой конец.

Лука благоразумно оставил при себе свои мысли. А подумал он вот что: ты сам не ведаешь, что творишь, мерзкий старикашка! Начать с того, что мой отец, Король Загадок, обучил меня всему, что знал сам. Неведомо тебе и то, что наши сражения продолжались изо дня в день и длились месяцы и годы, а потому я приобрел неиссякаемый запас головоломок. И, наконец, тебе не понять, что мир, в котором я сейчас нахожусь, Мир Волшебства, не просто какой-нибудь там старый Волшебный Мир — это создание моего отца. И поскольку это его Волшебный Мир, а не чей-то там еще, я знаю о нем такое, что тебе даже и не снилось, знаю даже все о тебе самом, о противный Дух.

Вслух же он произнес:

— Если ты проиграешь, Дух Реки, то должен будешь уничтожить самого себя, и не временно, а раз и навсегда.

Дух Реки чуть не лопнул от смеха! Он так хохотал, что влага хлынула у него не только из глаз, но даже из носа. Он держался за бока и подпрыгивал, а его длинная борода щелкала в воздухе, словно кнут.

— Хорошо! — выговорил он наконец, задыхаясь. — Если я проиграю… Чушь собачья! Ну ладно, начали.

Но Лука был не из тех, кого легко провести. Все загадочники — обманщики, как ему было известно. Уговор непременно надо скрепить до начала состязания, а то потом они вечно норовят как-нибудь вывернуться.

— Если ты проиграешь, то исполнишь то, что я сказал, — настаивал он.

Дух Реки капризно надулся.

— Ладно, ладно, — поморщился он. — Если я проиграю, то самоуничтожусь. Автотерминируюсь. Буду разрушен самим собой. Хи-хи-хи. Самовзорвусь.

— Без возможности восстановления, — твердо сказал Лука. — Раз и навсегда.

Дух Реки перестал смеяться и покраснел от злости.

— Прекрасно! — рявкнул он. — Договорились. Полное Уничтожение, если я проиграю. Одним словом, Полничтожение! Но вскоре тебе придется усвоить, мальчишка, что не мне предстоит потерять все свои жизни.

Пес с Медведем совсем извелись от беспокойства, но вот Лука и Дух Реки принялись описывать круги, уставившись друг на друга. Первым заговорил старый Дух, решительно и напористо, сквозь зубы, словно уже готовился пожрать все жизни Луки:

— Что дерево окружает, но в него не проникает?

— Кора, — не задумываясь ответил Лука и тут же выпалил свою загадку: — Стоит на одной ноге, а сердце у нее в голове.

— Капуста, — выкрикнул Дух Реки. — Что остается у тебя, когда ты даешь это другому?

— Честное слово. У меня есть маленький дом, и я живу в нем. Он без окон, без дверей, и чтобы выйти наружу, надо разбить стену.

— Яйцо. Что такое семь я?

— Семья. Что существует миллионы лет, но никогда не бывает старше одного месяца?

— Луна. Если не знаешь, что это такое, это нечто, но если знаешь — это ничто.

— Ну, это легко, — сказал Лука, едва переводя дух. — Загадка.

Они кружили все быстрее и быстрее и все чаще выстреливали друг в друга загадками. Лука знал, что это только разминка. Скоро пойдут загадки про числа, потом загадки про истории. Все самое трудное еще только впереди. Он не был уверен, что выдержит такой темп, поэтому требовалось навязать Духу Реки свою скорость. Пришло время разыграть джокера.

Он перестал делать круги и сурово нахмурился.

— Что, — спросил он, — ходит утром на четырех ногах, днем на двух и вечером на трех?

Дух Реки тоже притормозил, впервые у него появилась неуверенность в голосе и дрожь в коленках.

— Ты что, шутишь? — растерялся он. — Это же самая известная загадка на свете.

— Ну да, — согласился Лука, — но ты теряешь время. Отвечай!

— На четырех ногах, на двух ногах, на трех ногах, — бормотал Дух Реки. — Но это все знают. Ха-ха! Это же первая загадка в Книге.

(«Неподалеку от Фив обосновалось чудовище женского рода, известное как Сфинкс, — рассказывал когда-то Луке Рашид Халифа. — Все проходящие мимо путники должны были отгадывать его загадки. Всех, кому это не удавалось, оно убивало. Однажды некий герой дал правильный ответ». «И что тогда сделал Сфинкс?» — спросил Лука. «Покончил с собой», — ответил Рашид. «А каков правильный ответ на загадку Сфинкса?» — поинтересовался Лука. И Рашид Халифа признал, что, сколько ни принимался за эту древнюю историю, каждый раз забывал отгадку. «Так что это чудовище, Сфинкс, наверняка сожрало бы меня», — лукаво заключил он.)

— Ну, отвечай! — потребовал Лука. — Твое время истекло.

Дух Реки в панике посмотрел по сторонам.

— Все равно я тебя могу уничтожить, — заявил он.

Лука покачал головой:

— А вот и не можешь! Во всяком случае, сейчас. Да и вообще не можешь. — Он не сдержал довольной улыбки. — Мой отец так и не вспомнил отгадку. А этот Волшебный Мир создан им. Так же как и ты, Отгадчик. Ты не можешь знать того, чего не знает он. И теперь тебя ожидает судьба Сфинкса.

— Конец, — тихо промолвил Дух Реки. — Да. Это справедливо. — И он без лишних слов и проволочек, недрогнувшей рукой направил на себя Терминатор, раскрутил диск на максимум и выстрелил.

— Правильный ответ — «человек», — пояснил Лука пустому пространству, в котором истаивали мелкие блестящие осколки Духа Реки. — Он ползает на четвереньках в младенчестве, ходит на двух ногах в зрелом возрасте и пользуется палкой в старости. Вот и вся отгадка: человек. Ее все знают.

Едва Привратник исчез, как Ворота раскрылись сами собой. В конце Дамбы появился арочный проход, увитый цветущей бугенвиллеей, а за ним Лука увидел изящные ступени, ведущие к берегу реки. На левой стороне арки виднелась золоченая кнопка звонка.

— На твоем месте я бы нажал ее, — предложил Никтопапа.

— Зачем? — спросил Лука. — Разве это не то же самое, что звонить и напрашиваться в гости?

Никтопапа покачал головой.

— Нет, не то же самое, — терпеливо объяснил он. — Просто в следующий раз, когда ты снова потеряешь жизнь, тебе уже не придется возвращаться сюда и мериться силами с Духом Реки. Он ведь может и не попасться еще раз так глупо на твою мелкую хитрость.

Чувствуя себя едва ли не болваном, Лука нажал на кнопку. Тут же послышалась приятная музыка, цветы на арке стали крупнее и ярче, а в поле зрения, теперь уже в правом верхнем углу, появился еще один счетчик, на сей раз односимвольный; на нем светилась цифра «один». Интересно, подумал Лука, сколько уровней нам придется преодолеть, но не решился задать вопрос после оплошности с кнопкой.

Никтопапа повел его, Пса и Медведя вниз по Дамбе на левый берег Реки Времени. Толстопопики так и шмыгали вокруг, подскакивая к путешественникам и надеясь на хороший пинок. «Ой! Ай!» — взвизгивали они в приятном предвкушении, но на них никто не обращал внимания. Пес с Медведем, все еще взволнованные и слегка напуганные, перебивая друг друга, живо обсуждали подробности схватки с Духом Реки; вопросы и восклицания так и сыпались, Лука не успевал на них отвечать. К тому же он страшно устал.

— Мне нужно сесть, — сказал он, и у него подкосились ноги.

Он плюхнулся прямо в прибрежную пыль, и она завертелась вокруг него крошечным золотистым облаком, быстро превратившимся в странное создание, похожее на язычок пламени с крылышками.

— Когда мне дают пищу, я живу, — бодро заявило существо. — Когда мне дают воду, я умираю.

Отгадать было проще простого.

— Огонь, — спокойно сказал Лука, а Огнежук страшно забеспокоился.

— Не произноси этого слова! — зажужжал он. — Стоит тебе повысить голос, и тут же обязательно прибежит кто-нибудь с пожарным шлангом. Да и вообще, тут и без того слишком много воды. Пожалуй, пора мне убираться отсюда.

— Подожди секундочку. — Лука заволновался, несмотря на крайнюю усталость. — Может, я именно тебя и ищу. Ты так красиво светишься, — добавил он, считая, что капля лести никому не повредит. — А вдруг ты… А что, если… Уж не являешься ли ты… частичкой Огня Жизни?

— Не говори об этом, — запоздало вмешался Никтопапа.

— Что ты знаешь про Огонь Жизни? — неприязненно спросил Огнежук. Затем он обратил свой гнев на Никтопапу: — А вам, сэр, насколько мне известно, следует находиться совсем в другом месте и заниматься совсем другим делом.

— Видишь ли, — объяснил Никтопапа Луке, — у Огненных Жуков, скажем так, довольно пылкий нрав. Однако они приносят пользу, пусть и скромную, повсюду распространяя тепло.

При этих словах Огнежук так и вспыхнул.

— Знаете, что меня раздражает? — с негодованием заявил он. — Никто не любит огонь. О да, все говорят, что огонь хорош, когда он на своем месте. Он так уютно горит в камине, но за ним нужен глаз да глаз, и ни в коем случае нельзя оставлять его без присмотра. Все признают, что огонь приносит пользу, но стоит пожару уничтожить пару-тройку лесов или случиться извержению вулкана, как все тут же обрушиваются на огонь. Другое дело — вода! Ха! Воду только хвалят. Наводнения, дожди, протечки труб — ничто не влияет на отношение к воде. Вода — всеобщая любимица. А уж когда ее называют Источником Жизни — тьфу! — это меня просто убивает. — Огненный Жук на мгновение рассыпался в маленькое облачко сердито жужжащих искр и снова превратился в жука. — Тоже мне, Источник Жизни, — прожужжал он. — Подумать только! Жизнь — это вам не капля. Жизнь — это искра. Думаете, из чего состоит солнце? Из дождевых капель? Ничего подобного. Жизнь, юноша, отнюдь не в сырости. Жизнь обжигает.

— Нам пора идти, — прервал его Никтопапа, увлекая Луку, Пса и Медведя вдоль берега. — Прощай, светлый дух, — сказал он Огнежуку.

— Не спешите, уважаемые, — вновь вспыхнул ярким пламенем Огнежук. — Я чувствую, как под внешним покровом что-то тлеет. Кое-кто, а именно вот этот молодой человек, — тут он указал сверкающей лапкой на Луку, — упомянул о некоем Огне, который вроде бы должен для всех оставаться Тайной. А кое-кто другой, то есть я, хотел бы знать, откуда первый вообще знает об этом и что намерен делать дальше.

Никтопапа встал между Лукой и Огнежуком.

— Ну ладно, хватит, ты, огненное ничтожество! — строго сказал он. — Прочь отсюда! Шипи, пока шипится!

Он снял панаму и помахал ею на раскаленное насекомое. От такого оскорбления Огнежук еще сильнее заполыхал.

— Со мной шутки плохи! — закричал он. — Вы что, не поняли, что играете с огнем?

Он снова рассыпался в сверкающее облачко, слегка опалив брови Луке, и исчез.

— Да уж, положение мы себе не облегчили, — вздохнул Никтопапа. — Не хватало еще, чтобы этот проклятый Жук поднял пожарную тревогу.

— Плохи наши дела.

Лука выглядел таким удрученным, что Никтопапа обнял его за плечи.

— Одно хорошо: Огнежуки долго не живут, — утешил он мальчика. — Горят они ярко, но и сгорают быстро. И вообще, их носит ветер. То туда, то сюда — вот и вся их жизнь. Ни цели, ни постоянства. Значит, маловероятно, что он доберется до места и сумеет предупредить. — Никтопапа умолк.

— Кого предупредить? — допытывался Лука.

— Соответствующие силы, — ответил Никтопапа. — Огнедышащих чудовищ, маньяков-поджигателей, которые поджидают нас в верховьях Реки. Тех, кого так просто не минуешь, того и гляди пропадешь.

— О! — с горечью воскликнул Лука. — Только и всего? А мне казалось, вы говорили о серьезных препятствиях.

Река Времени, текшая неспешно и плавно, когда Лука впервые увидел ее, внезапно засуетилась и забеспокоилась. На поверхность то и дело всплывали странные твари — странные, но знакомые Луке по рассказам отца. Это были длинные, жирные и белесые, слепые Черви, способные, по словам Никтопапы, прогрызать дыры в самой ткани Времени, подныривая под поверхность Настоящего и объявляясь в немыслимой дали Прошлого или Грядущего, в тех окутанных туманом зонах, что были недоступны взгляду Луки. А еще Сквернорыбы, кормившиеся соками жизни заболевших людей.

Вдоль берега бежал белый кролик в жилете и при часах, на которые он то и дело озабоченно поглядывал. То тут, то там на обоих берегах Реки появлялась и исчезала синяя телефонная будка для прямой связи с британской полицией, откуда то и дело выходил озадаченный человек с отверткой в руке. Сквозь дыру в небосводе спасалась бегством шайка гоблинов самого бандитского вида.

— Путешественники во времени, — с легким отвращением пояснил Никтопапа. — В наше время они расплодились повсюду.

Посреди Реки, к вящему негодованию пассажиров, бестолково болтались причудливые транспортные средства. Одни снабжены были перепончатыми, как у летучих мышей, крыльями, но летать явно не могли. Другие заключали в себе гигантские металлические конструкции, похожие на механизм старинных швейцарских часов.

— Построить машину времени не так легко, как кажется, — пояснил Никтопапа. — Чаще всего бесстрашные, но неудачливые исследователи просто застревают во Времени. А сложная взаимосвязь Времени и Пространства приводит к тому, что, вознамерившись перенестись в другое Время, они на самом деле совершают прыжок в Пространстве и попадают в то же самое Время, но в другое место. — Тут он заговорил совсем уж неодобрительным тоном: — И место это может оказаться для них неподходящим. Вот, например, — он указал на спортивную машину марки «Делореан», с сиплым ревом вылетевшую неизвестно откуда, — полоумный американский профессор, который, по-видимому, все никак не может выбраться из своего Времени. А вот целая банда роботов-убийц, заброшенных к нам из Будущего с заданием изменить Прошлое. А вон там, под баньяном, — он пальцем указал направление, — спит некий Хэнк Морган из Хартфорда, штат Коннектикут, когда-то случайно заброшенный в Прошлое ко двору короля Артура и болтавшийся там, пока волшебник Мерлин не усыпил его на тысячу триста лет. Он должен был проснуться в своем Времени, но надо знать этого лежебоку! Храпит себе и не ведает, что давно проспал свою щель во Времени. Трудно представить, как он теперь доберется до дому.

Лука заметил, что Никтопапа стал еще менее прозрачен, а речь его все больше и больше напоминала разглагольствования Рашида Халифы, всегда готового плести небылицы.

— «Время похоже на вечный поток, — запел обновленный Никтопапа вполголоса, — уносящий своих сыновей…»[1]

Вот оно! Вот что услышал Лука. Словно мало было того, что пришелец из потустороннего мира все более явно обретал черты любимого отца, в то время как Рашид Халифа, беспробудно спящий в собственном доме, эти черты терял. И что еще ужаснее, по мере превращения Никтопапы в Рашида Лука, совсем сбитый с толку, потихоньку привязывался к нему, проникался неким подобием любви. А теперь вдобавок ко всему немыслимое существо в папиной панаме и красной рубахе вдруг запело — немелодично, совсем как Рашид, прочно державший второе место в мире по фальшивому пению, уступая только принцессе Пустомеле из страны Болтовнии. Да еще такую песню выбрал!

— «Они уплывают, как сон, как мечта…»

— Мы теряем время попусту, — сердито прервал Лука Никтопапу. — Вместо того чтобы петь этот дурацкий гимн, почему бы нам не направиться прямо в Туман Прошлого и не отыскать то, что нам нужно: Начало Времен, Озеро Мудрости, Гору Знания и…

— Ш-ш-ш, — хором сказали Пес с Медведем. — Только не называй этого вслух.

Лука густо покраснел, сообразив, что едва не проговорился.

— Ну, вы знаете, что я имею в виду, — закончил он уже не таким начальственным тоном.

— Пи, — задумчиво произнес Никтопапа. — Почему бы нам не воспользоваться, например, вон той невероятно мощной, способной передвигаться и по воде, и по земле, подобно танку, а возможно, даже снабженной реактивным двигателем, восьмиколесной плоскодонной амфибией, что стоит на якоре у мола?

— Еще минуту назад ее там не было, — заметил медведь Пес.

— Не знаю, как это он исхитрился, — проворчал пес Медведь, — но на вид эта штука так себе.

Лука решил не тратить времени на препирательства с друзьями и направился прямиком к гигантскому транспортному средству, на корме которого жирным шрифтом было выведено название «Арго». Никтопапа становится все зримее, пока настоящий отец постепенно угасает, и надо торопиться. Голова Луки была полна вопросов, оставшихся без ответа, и вопросов весьма сложных — вроде природы Времени. Если оно — пребывающий в вечном движении поток (вот же она, Река Времени!), значит, Прошлое никуда не девается и Будущее уже существует? Правда, видеть их он не может, поскольку и былое, и грядущее окутывают туманы (а может, тучи, или дым, или мгла), но они наверняка тут, иначе как может существовать Река? С другой стороны, если Время течет подобно реке, то Прошлое должно уже уплыть прочь. Тогда как же он сможет пробраться туда и найти Огонь Жизни на Горе Знания, что высится над Озером Мудрости, освещенным Первой Зарей? Если Прошлое уплыло, что тогда находится у истоков Реки? Если Будущее уже существует, то, может, бесполезно все, что он, Лука, пытается сделать, потому что как бы он ни старался, судьба Рашида Халифы, возможно, уже предрешена. А вдруг Будущее можно частично изменить, например какими-то действиями? Изменят ли эти его действия течение Реки? Что случится с Потоками Историй, составляющими Реку? Станут ли они иными историями? Где истина — в том ли, что люди творят историю, а Река Времени в Волшебном Мире отображает их деяния, или же в том, что историю творит Река, а люди, принадлежащие Реальному Миру, всего лишь пешки в этой вечной игре? Который из Миров более реален? Кто отвечает за все? Да, и еще один вопрос, может самый насущный: как ему справиться с «Арго»? Он всего лишь двенадцатилетний мальчик, машину никогда не водил и у штурвала моторки не стоял. От Пса с Медведем толку и того меньше, а Никтопапа растянулся на палубе, прикрыл лицо панамой и смежил веки.

Ладно, решил Лука, чего тут трудного? Он внимательно осмотрел приборы на капитанском мостике. Вот этот тумблер, похоже, выпускает колеса, когда нужно ехать по земле, и поднимает, когда амфибия спускается на воду. Вот эта зеленая кнопка наверняка запускает двигатель, а красная, рядом с ней, — останавливает. Вот этот рычаг, видимо, нужно легонько толкнуть вперед, чтобы двинуться в нужном направлении, и подать еще дальше вперед, чтобы увеличить скорость. Штурвал, ясное дело, для рулевого управления, а все остальные приборы, скорей всего, можно вообще не трогать.

— Держитесь, ребята, — объявил он. — Поехали!

Все произошло так быстро, что Лука не успел ничего сообразить. Мгновение спустя реактивная амфибия рванула вперед, в два скачка оказалась посредине Реки, и вокруг нее закрутился водоворот, утягивая судно на глубину. Лука успел подумать, что его сожрет Сквернорыба или какое другое водное чудовище, и тут же потерял сознание, а секунду спустя очнулся на прежнем месте, у небольшого мола, и обнаружил, что карабкается на «Арго», соображая, что же трудного в управлении этой посудиной. О случившейся незадаче напоминал только левый счетчик, зафиксировавший потерю одной жизни: на нем светилось число «девятьсот девяносто восемь». Никтопапа, как и прежде, дремал на палубе «Арго», и Лука обратился к нему:

— Не поможете ли мне?

Но Никтопапа даже не пошевелился, и Лука понял, что все придется делать самому. Наверное, приборы, к которым он так пренебрежительно отнесся, все-таки зачем-то нужны. Со второй попытки он сумел спустить «Арго» на воду, не перевернув, но не успели они отплыть, как вокруг них снова закрутился водоворот и завертел судно.

— В чем дело? — завопил Лука, а Никтопапа, приподняв панаму, ответил:

— Должно быть, это Круговертки.

Что еще за Круговертки? «Арго» вращался все быстрее и быстрее, воронка уже почти засосала его. Никтопапа сел.

— Пи-м, — протянул он. — Разумеется. Круговертки тут как тут. — Он наклонился к воде, сложил ладони рупором и прокричал: — Нельсон! Дуэйн! Фишер! Хватит резвиться! Займитесь кем-нибудь другим!

Но «Арго» уже затянуло под воду, снова произошел отскок во Времени, и они опять оказались у мола, а счетчик показывал число «девятьсот девяносто семь».

— Рыбки, — кратко пояснил Никтопапа. — Круговертки. Мелкие, юркие негодницы. Их любимое развлечение — устраивать водовороты.

— Как с ними справиться? — растерялся Лука.

— А ты подумай, как людям удается попадать назад в Прошлое, — подсказал Никтопапа.

— По-моему, для этого надо вспомнить его? — предположил Лука. — То есть не забывать.

— Неплохо, — одобрил Никтопапа. — А кто никогда ничего не забывает?

— Слоны, — ответил Лука и тут же увидел пару нелепых существ с утиным телом и огромной слоновьей головой, резвившихся в воде неподалеку от причала. — Ну да, — что-то припоминая, сказал он, — это же Волшебный Мир, и здесь водятся Слоноптицы.

— Отлично, — откликнулся Никтопапа. — Слоноптицы пьют воду из Реки Времени, поэтому Память у них длиннее, чем у кого бы то ни было. Если тебе надо плыть вверх по Реке, Память необходима как топливо. Поступательное движение для этого не годится.

— И они смогут доставить нас к Огню Жизни? — оживился Лука.

— Нет, — остудил его восторг Никтопапа. — На одной Памяти далеко не уедешь. Она позволит тебе достичь определенной точки, но не более того. Правда, долгая Память позволяет проделать долгий путь.

Трудновато будет, понял Лука, ехать верхом на Слоноптицах, как когда-то Гарун путешествовал на огромном, телепатически-механическом удоде. Начать с того, что Медведь с Псом не поместятся на таком транспортном средстве.

— Прошу прощения, уважаемые Слоноптицы, — обратился к ним Лука, — не будете ли вы так любезны оказать нам помощь?

— Прекрасные манеры, — оценила более крупная из двух Слоноптиц. — Это всегда приятно. — Голос у нее был низкий, вальяжный, какой, по мнению Луки, мог принадлежать Слоноселезню.

— Видите ли, летать мы не умеем, — пояснила спутница Слоноселезня с явно дамской интонацией. — Даже не просите. У нас слишком тяжелые головы.

— Должно быть, оттого, что вы так много помните, — ввернул Лука.

Слоноутица, стушевавшись, почистила перышки кончиком хобота.

— Да он и польстить умеет, — кокетливо изрекла она. — Просто маленький обаяшка.

— Мы могли бы тянуть вас вверх по течению на буксире, — предложил Слоноселезень. — Не удивляйтесь, — вставила Слоноутица. — Мы не отстаем от Времени. Стараемся идти в ногу.

— Там, куда вы направляетесь, никто не думает о Настоящем, — сообщил Слоноселезень. — Их интересует только Вечность. Может быть, это вас приятно удивит.

— Позвольте мне добавить, — продолжала Слоноутица, — что вам понадобится вся помощь, на которую вы только можете рассчитывать.

Вскоре Слоноптицы, пристегнутые к «Арго», плавно повели судно вверх по течению.

— Почему не появляется никаких круговоротов? — подивился Лука.

— Ах это? — отозвался Слоноселезень. — Никто из Круговерток не осмеливается шутить с нами. Это все равно что нарушать естественный порядок вещей. Существует, знаете ли, естественный порядок вещей.

Его спутница хихикнула.

— Он имеет в виду, — пояснила она Луке, — что мы употребляем Круговерток на завтрак.

— А также на обед и ужин, — присовокупил Слоноселезень. — Так что они держатся от нас подальше. Нуте-с, так куда мы направляемся? Нет-нет, не напоминайте мне! О, я уже вспомнил.