Лука и огонь жизни

Глава 4 Хам-султанша из Выдрии

Туманы Времени подступили ближе, когда «Арго» проплывал мимо незнакомой унылой местности на правом берегу. Она была отгорожена от Реки высоким забором из колючей проволоки. А когда Лука заметил жуткого вида пограничный пост с прожекторами на высоких столбах и сторожевыми вышками, битком набитыми часовыми в зеркальных солнцезащитных очках, с мощными военно-полевыми биноклями и автоматами наперевес, его больше всего потряс вид огромного щита, возвещавшего: ВЫ НАХОДИТЕСЬ НА ГРАНИЦЕ РЕСПЕКТОКРЫСИИ. ВЕДИТЕ СЕБЯ ПРИЛИЧНО!

— Что это за место? — спросил он Никтопапу. — Выглядит оно отнюдь не волшебным.

Никтопапа со своим обычным насмешливым высокомерием пояснил:

— К сожалению, Волшебный Мир не обладает иммунитетом к всякого рода инвазиям. Вот и этот район недавно подвергся нашествию крыс.

— Крыс? — в ужасе взвизгнул Лука и только теперь осознал, отчего ему показались такими странными все эти наблюдатели и стражники. Так это были не люди, а гигантские грызуны!

Медведь Пес грозно зарычал, а пес Медведь, добрейшей души существо, расстроился.

— Может, нам убраться подальше? — тихо прошептал он, но Лука решительно покачал головой.

— Не знаю, как вы, — сказал он, — а я просто умираю от голода. Крысы там или нет, а нам придется сойти на берег. Надо ведь отыскать хоть какую-нибудь еду. Вам-то, конечно, она без надобности, — добавил он, обращаясь к Никтопапе.

Тот пожал плечами точь-в-точь как Рашид Халифа и улыбнулся привычной Рашидовой улыбкой:

— Хорошо. Надо, значит, надо. Давненько я не проходил сквозь круговое заграждение. — Подметив замешательство на лице Луки, он пояснил: — Это такая ловушка из колючей проволоки. Она окружает Важнокрысию, своего рода визитную карточку здешних мест. Как вы понимаете, теперешние их обитатели весьма резко реагируют на всякое нарушение этики, изложенной на щите.

— Но мы же вовсе не собираемся ничего нарушать, — возразил Лука. — Просто хотим поесть.

И четверо путешественников направились к сторожевому посту, оставив «Арго» на попечение Слоноселезня и Слоноутицы, которые забавы ради ныряли за Круговертками и другой мелкой живностью. В воротах сторожевого поста за барьером позади закрытой металлической решетки стоял громадный серый Крыс в мундире, Крыс-Пограничник.

— Документы! — потребовал он визгливым, самым что ни на есть крысиным голосом.

— Нет у нас документов, — честно признался Лука.

— Черт знает что! — заверещал Страж Границы. — У всех должны быть какие-нибудь документы. А ну-ка выворачивайте карманы!

Лука вывернул карманы и обнаружил там помимо камешков, игральных карт, резинок и мелких монеток три конфеты в фантиках и два тщательно свернутых бумажных самолетика.

— В жизни не встречал такой наглости, — пискнул Крыс-Пограничник. — Сначала он уверяет, что у него нет документов. Потом выясняется, что документы у него есть. Скажите спасибо, что я такой чуткий и отзывчивый. Подавайте мне ваши документы и благодарите судьбу за то, что я в добром расположении духа.

Никтопапа настойчиво подтолкнул локтем Луку, и тот со вздохом расстался с игральными картами, самолетиками и конфетами в оранжевых фантиках.

— Этого достаточно? — спросил он.

— Только благодаря моему великодушию, — заявил Крыс-Пограничник, тщательно рассовывая добычу по карманам. Затем он отомкнул решетку и пропустил путешественников за ограду. — У нас в Респектокрысии чужаки должны соблюдать приличия. Шкурка у нас тонкая. Стоит нас задеть, тут же потечет кровь. А уж мы в ответ заставим вас расплачиваться собственной кровью в двойном размере. Все понятно?

— Понятно, все понятно, — вежливо ответил Лука.

— Понятно — что? — проскрежетал Крыс-Пограничник.

— Абсолютно все ясно, сэр, — вмешался Никтопапа. — Не беспокойтесь, сэр. Мы готовы соблюдать все пункты, сэр, от «а» до «г».

— А как насчет прочих букв алфавита? — спросил Пограничник. — Вы ведь можете натворить много всякого с остальными буквами.

— Мы готовы соблюдать все буквы алфавита, — подтвердил Лука и поспешил добавить: — Сэр.

— Среди вас есть особы женского пола? — внезапно насторожился Крыс. — Вот эта собака, например, не сучка? А косолапая тварь не медведиха… медвединя… медведка?

— Это я-то медвединя? — с грозным видом вопросил медведь Пес. — Ничего себе. Я оскорблен.

— И я тоже, — подхватил пес Медведь. — Хотя в принципе ничего не имею против сук.

— Берегитесь! — взвизгнул Крыс-Пограничник. — Я обижен до глубины души вашими заявлениями, будто вас оскорбили. Знаете ли вы, что, до глубины души обидев одну Крысу, жестоко обижаете всех остальных? А жестоко обидев всех Крыс, вы совершаете тяжкое преступление, наказуемое…

— Сэр, мы приносим свои извинения, — торопливо вставил Никтопапа. — Можно нам пройти?

— Ну ладно, так и быть, — уступил Крыс-Пограничник. — Но впредь ведите себя прилично. Не хотелось бы мне обращаться к Крысам-Респектологам.

Луке это название показалось малоприятным.

Миновав сторожевой пост, путники очутились на серой улице: дома, оконные занавески, одежда Крыс и людей (да-да, там попадались и люди, к великому облегчению Луки) — все сплошь казалось грифельным. Под стать крысиным шкурам посерела белесая кожа людей. Небо затянули асфальтово-серые тучи, сквозь которые пробивался тусклый свет.

— Некоторое время назад, — пояснил Никтопапа, — здесь возник Цветовой Конфликт. Одни Крысы ополчились на желтый цвет, цвет сыра, другие возненавидели красный, напоминающий о крови. Кончилось тем, что неполиткорректные цвета были запрещены специальным постановлением Крыссовета — местного парламента. Кстати, парламент этот никем не избирается. Он вполне успешно выбирает себя сам и послушно исполняет указания Главнокрыса.

— А кто выбирает его? — спросил Лука.

— Разумеется, он сам, кто же еще? — ответил Никтопапа. — По правде сказать, он выбирает себя беспрерывно, занимается этим практически каждый день. Уж очень ему нравится сама процедура. Это называется Перекрысинг.

— Очень точное словечко, — фыркнул медведь Пес, так что на него с подозрением покосились несколько встречных Крыс.

— Ты поосторожнее с выражениями, — предупредил Никтопапа. — Здесь все так и нарываются на скандал.

Тут Лука увидел гигантский плакат, явно изображавший самого господина Главнокрыса. Черно-белый портрет по величине вдвое превышал эту важную персону.

— Вот это да! — воскликнул Лука, и ему пришла в голову странная мысль: если бы Главнокрыс реинкарнировался в человека, то выглядел бы точь-в-точь как один отвратительный двенадцатилетний школьник из города Кахани. Ну просто один к одному… — Ратшит, — прошептал Лука. — Невероятно.

Пес Медведь тоже присмотрелся к портрету на плакате.

— Да, понятно, что тебя так проняло, — сказал он. — Остается надеяться, что в Волшебном Мире он не входит в число твоих врагов.

А вот наконец и место, где можно поесть! Вывеска над дверью гласила: КРЫСТОРАН «У АЛИСЫ». Увы, название соответствовало содержанию. Лука заглянул в окно и увидел, что официантами и поварами тут в основном работают люди, зато большая часть посетителей самые что ни на есть Крысы. Лука озадачился. Как же расплатиться за еду?

— Пусть тебя это не волнует, — успокоил Никтопапа. — В Волшебном Мире деньгами не пользуются.

Лука вздохнул с облегчением:

— Но все-таки здесь же что-то покупают? Как поступать в таких случаях? Все это очень странно.

Никтопапа пожал плечами, в точности как Рашид.

— В таких случаях применяется Р2С2Е, — пояснил он в своем загадочном духе.

— Знаю, знаю, — обрадовался вдруг Лука. — Мне об этом рассказывал брат. С ним тоже такое случалось.

— Processes Too Complicated То Explain, — несколько высокопарно изрек Никтопапа, когда они входили в Крысторан. — Нечто необъяснимое составляет суть Тайны Жизни. Необъяснимые вещи можно встретить повсюду, и в Обыденном Мире, и в Волшебном. Без них никак не обойтись. Успокойтесь, господин ученый. А то у вас такой вид, словно вы только что открыли электричество, а может, Китай или, на худой конец, теорему Пифагора.

— Порой, — Ответил на это Лука, — я точно могу сказать, что вы не мой отец.

Еда оказалась на удивление вкусной, и Лука с Псом и Медведем с аппетитом умяли все, что было подано. Однако они успели заметить, что все Крысы вокруг пристально и с явной враждебностью разглядывают пса Медведя и медведя Пса, отчего те слегка поеживались. За соседними столиками бормотали что-то неразборчивое, как решил Лука — на крысише, крысином наречии. Наконец подозрительного вида косоглазый Крыс в серой кепке встал на задние лапы и подошел к ним. Ему явно доверили допросить с пристрастием непонятных пришельцев.

— Ну чо, чуваки, — начал Следокрыс, не обременяя себя ненужными любезностями, — чо вы ваще мыслите нащет нашей великой Респектокрысии, а?

— Верно, сэр, именно так, сэр! — хором поддержали его все Крысы в Крысторане.

— Мы свою страну любим, — надменно продолжал Следокрыс. — А вы? Вам наша страна нравится?

— Очень приятная страна, — вежливо ответил Лука. — И еда замечательная.

Следокрыс поскреб подбородок.

— Че-то оно меня мало впечатляет, с чего бы это? — проскрипел он, словно разговаривая сам с собой. — Че-то сдается мне, под вашей внешней любезностью кроется какая-то гадость.

— Вообще-то, нам пора идти! — торопливо объявил Лука, поднимаясь из-за стола. — Приятно было познакомиться…

Но Следокрыс протянул когтистую лапу и схватил Луку за плечо.

— А ну-ка, скажи мне, — нахально потребовал он, — согласен ли ты, что дважды два — пять?

Лука заколебался, не зная, как вежливее ответить. И вдруг, к его безмерному удивлению, Следокрыс вскочил прямо на стол и, расшвыривая тарелки и стаканы, затянул громким, шипящим голосом, безбожно фальшивя, странную песню:

При этом все Крысы в Крысторане вскочили на задние лапы, передние прижали к груди и грянули хором:

— Что за чушь! — выпалил Лука, не успев сдержаться.

Крысы замерли в самых причудливых позах, а затем медленно-медленно повернулись к нему, засверкали глазами и обнажили клыки.

Плохо наше дело, подумал Лука, а Пес с Медведем придвинулись к нему, готовые дорого отдать свои жизни. Даже Никтопапа на этот раз выглядел неуверенно. Крысы уставились на Луку и мелкими-мелкими крысиными шажками подобрались к нему поближе, так что совсем его окружили.

— Чуш-ш-шь, говориш-ш-шь, — задумчиво прошипел Следокрыс. — Да ведь это наш-ш национальный гимн. Как думаете, уважаемые с-сограждане, с-соблюдает ли этот юный негодяй приличия? Или, может, он зас-служивает, гм, Черной Метки?

— Конечно! Черной Метки! — пронзительно завизжали все Крысы разом и выпустили свои острые-преострые когти.

И могло статься так, что поход Луки Халифы за Огнем Жизни завершился бы в Крысторане «У Алисы», а Пес с Медведем, хоть и дорого, но отдали бы свои жизни, уничтожив множество Крыс, и Никтопапа без помех вернулся бы в Кахани, чтобы потихоньку вобрать в себя остатки жизни Рашида Халифы… О, как печально могло все закончиться! Но внезапно снаружи послышались крики, и с неба потоками хлынула всякая странная дрянь вроде красной слизи и гигантских яичных желтков, а в довершение всего градом обрушились гнилые овощи. Мгновенно забыв Луку с его дерзким «Чушь!», Крысы ринулись на улицу с воплями «Это Выдра!», «Это снова она!».

Респектокрысия подверглась нападению с воздуха. Во главе своих эскадрилий, совершая сложные маневры и повороты на ковре-самолете Решаме (точнее, зеленом шелковом летательном коврике премудрого царя Соломона), реяла великая и ужасная, легендарная и свирепая Хам-Султанша страны Выдрии, выкрикивая через мощный мегафон боевой клич (или, скорее, речевку), от которого кровь стыла в жилах: «Наплевать нам, наплевать. Крыс не будем уважать!»

— Что тут происходит? — перекрикивая адский шум, спросил Лука у Никтопапы, когда путники все вместе ринулись прочь от Крысторана, не дожидаясь, пока сбежавшие Крысы вернутся и расправятся с ними.

На улице царил полный кавардак. С неба по-прежнему лились потоки красной слизи и вонючего яичного желтка, сыпались гнилые овощи. Наши друзья укрылись под навесом возле кондитерской, в витринах которой были выставлены черствый хлеб и неаппетитного вида булочки, покрытые серой глазурью.

— Вон там, за теми горами, — прокричал Никтопапа, указывая на север, где белели покрытые снежными шапками пики горной гряды, — расположена диковинная страна О-Тю-Тю, окруженная кольцом прозрачных горных рек, обитатели которых, Выдры, ни в чем не знают меры. Они слишком много болтают, слишком много едят, слишком много пьют, слишком долго спят, а также безостановочно плавают, жуют бетель и считаются самыми грубыми созданиями в мире. С детства грубя друг другу, они со временем обзаводятся толстой-претолстой шкурой, и тогда их уже ничем не проймешь. Вообще говоря, страна эта веселая. Там то и дело хохочут, осыпая друг друга самыми грязными ругательствами. А на ковре летит Султанша, Повелительница Выдр, самая красивая из них и самая изобретательная по части ругательств, потому ее почтительно титулуют Хам-Султаншей. Это ей пришла в голову идея начать войну с Респектокрысией. Она ни к кому не питает никакого респекта. Выдрию можно смело назвать Анти-Респектокрысией. Выдры вообще всегда настроены против всех и всего — сплошное анти-всё. Да вы только взгляните на нее! — прервал он свой рассказ, с восхищением глядя на Повелительницу Выдр. — Разве она не прекрасна в своей ярости?

Лука посмотрел вверх сквозь низвергающиеся с небес красную слизь, яичный желток и гнилые овощи. Повелительница Выдр оказалась вовсе не животным, а красивой зеленоглазой девушкой в зеленом с золотом плаще. Ее огненно-рыжие волосы развевались на ветру, и было ей не больше шестнадцати-семнадцати лет.

— Она же еще совсем молоденькая, — удивился Лука.

Никтопапа ухмыльнулся в манере Рашида Халифы.

— Молодежь легка на расправу и действует решительнее стариков, — сказал он. — Хотя вообще-то молодые склонны легко забывать и прощать. Не то что люди моего возраста — у них иногда обиды копятся годами.

Лука нахмурился.

— Вашего возраста? — переспросил он. — Но мне казалось…

Никтопапа заерзал:

— Ну, я имел в виду возраст твоего отца. Конечно же его. Просто оговорился.

Лука порядочно струхнул. Он заметил, что Никтопапа почти утратил свою прозрачность. Времени оставалось все меньше и меньше, равно как и надежды.

«Наплевать, наплевать. Крыс не будем уважать!» — снова проскандировала Хам-Султанша, и желто-красный вонючий дождь сделался еще гуще. Около пятидесяти ковров-самолетов боевым строем с Султаншей в центре проносились над Респектокрысией, слегка покачиваясь на ветру. На каждом стояла во весь рост гладкая, лоснящаяся Выдра, жуя бетель и ловко сплевывая густой красный сок на Респектокрысию, обдавая презрением и ярко-красной жижей серые улицы с их серыми обитателями. Ковровая бомбардировка тухлыми яйцами, коих сбрасывалось несметное количество, наполняла воздух отвратительным душком сероводорода. Это было самое настоящее нашествие. Однако наиболее оскорбительным выглядело пародийное исполнение национального гимна Респектокрысии, многократно усиленного мегафоном. Хам-Султанша выпевала его чистым, звонким сопрано (голос показался Луке знакомым, хотя кому он принадлежит, мальчик в тот момент сообразить не мог):

Плюх! Шмяк! Бамс! Все вокруг покрылось отвратительной грязью. Оплеванные Крысы на улицах подпрыгивали и беспомощно махали когтистыми лапами, не в силах дотянуться до Султанши с ее войском.

— Надо убираться отсюда поскорее! — закричал Лука и кинулся на улицу.

Но пограничный пост, возле которого причалил «Арго», остался достаточно далеко, и не успел Лука пробежать по улице и десяти шагов, как с ног до головы покрылся соком пережеванного бетеля и вонючим яичным желтком, а в довершение всего на макушку ему плюхнулся гнилой помидор. К тому же он заметил, что число на счетчике в левом верхнем углу его поля зрения с каждым нападением с воздуха уменьшалось на единицу. И хотя он все еще порывался бежать, Никтопапа схватил его за шиворот и затащил назад под навес.

— Глупый мальчик, — посетовал он, вроде даже с сочувствием, — храбрый, но глупый. Этот путь не годится. Раз уж ты выбрал не самый удачный маршрут, надо подумать о нашем спасении.

— Ну и где оно, это спасение? — спросил Лука, протирая глаза от бетельной жвачки и пытаясь смахнуть с головы гнилой помидор.

— Вон там, — указал Никтопапа.

Лука проследил за движением его указательного пальца и увидел грозный отряд небывало огромных и свирепых Крыс, вооруженных до зубов и нацеливших свои Крысопульты прямо в небо. Вне всякого сомнения, это были Крысы-Респектологи, наводящие страх на всю Респектокрысию, а позади них, как и подобало настоящему вождю, выступал ведущий их в бой Главнокрыс, который удивительно напоминал… Да ладно, подумал Лука. И что только в голову лезет? Не до него теперь. На некотором расстоянии от крысиного войска находился Крыссовет, увенчанный серым куполом, на верхушке которого отливал золотом, невиданным в этом сером мире, шарик.

— Там? — не поверил Лука. — Да ведь туда не добраться! Близко не подойти.

— Я и не говорил, что это легкий путь, — ответил Никтопапа. — Но у тебя же в запасе девятьсот девяносто девять жизней.

Наверху Выдры ловко уворачивались от снарядов Крыс-Респектологов, то набирая высоту, то снижаясь на своих коврах-самолетах, сворачивая вправо и влево, и при этом издевательски напевали:

— Ладно, хватит с меня, — заявил Лука. — Если нам нужно туда добраться, значит, идем туда немедленно.

И, не дожидаясь ответа, он со всех ног бросился бежать по охваченным битвой улицам.

Пес и Медведь изо всех сил расчищали для него путь, но добраться до цели казалось невозможной задачей. Натиск Выдр достиг апогея, и Лука уже потерял столько жизней, что положение становилось угрожающим. Доставалось ему и от Респектокрыс. Они вряд ли замечали Луку, но их мотоциклы и бронетранспортеры то и дело наезжали на него. Единственным, кто весьма пристально следил за передвижениями Луки, был Главнокрыс, который словно бы преследовал какой-то личный интерес. Стремясь любой ценой остановить Луку, он хладнокровно стрелял в него, когда мальчику изредка удавалось избежать нападения сверху или увернуться от мотоцикла либо бронетранспортера. Всякий раз, как Лука терял очередную жизнь, сбитый тяжелой машиной, окаченный грязью с ковров-самолетов или расстрелянный Главнокрысом (за крысиным обличьем которого ему упорно виделся школьный недруг Ратшит), он возвращался к началу, с головы до ног обляпанный бетелем, яичной тухлятиной и помидорной гнилью. Время все утекало, а он по-прежнему торчал под навесом кондитерской, промокший, провонявший тухлыми яйцами, и, тяжело дыша, жаловался Никтопапе:

— Это какой-то кошмар. И почему эти Выдры такие агрессивные? Жили бы себе тихо-мирно и не трогали соседей.

— Может, они и жили бы тихо-мирно, — объяснил Никтопапа, — если бы Великокрысия не разрасталась так стремительно. Эти жуткие Боевые Крысы распространяются во все стороны, нарушая границы, захватывая территорию и стремясь подчинить всех себе. Если все пойдет таким путем, то вскоре весь Волшебный Мир будет удушен петлей избыточного уважения к порядкам Великокрысии.

— Может, оно и так, — вздохнул Лука, — но, если честно, когда оказываешься под таким натиском, трудно сочувствовать кому-то другому. Посмотрите, как досталось Псу с Медведем. Вряд ли они сочувствуют Выдрам.

— Иногда, — задумчиво, словно разговаривая сам с собой, произнес Никтопапа, — правильное решение заключается в том, чтобы не убегать от проблемы, а стремиться к ней.

— Но я и стремлюсь, — возразил было Лука и тут же замолчал. — Ну, конечно! Я понял, что вы хотите сказать. Дело не в золоченом шарике. Ведь проблема не в нем?

— По крайней мере, не в настоящий момент, — подтвердил Никтопапа.

Лука с подозрением уставился в небо. Там она летала на своем ковре-самолете, унаследованном от царя Соломона, Хам-Султанша, Волшебная Властительница Выдрии, повелительница небесных просторов. Выглядела она лет на шестнадцать-семнадцать, но действительный возраст ее, возможно, исчислялся тысячами лет, ведь именно столько живут все волшебные создания.

— Как ее зовут? — поинтересовался Лука.

Никтопапа просиял, совсем как Рашид Халифа, когда Лука проявлял математические способности.

— Догадался наконец, — сказал он. — Имя волшебного существа дает тебе власть над ним! Знай ты, как ее зовут, назвал бы ее по имени, и ей пришлось бы откликнуться. Увы, имен у нее десятки, если не сотни. И все, должно быть, ненастоящие. Мой тебе совет: сохраняй тайну своего имени. Если оно станет известно Волшебному Миру, кто знает, как им могут воспользоваться?

— А сами-то вы знаете ее имя, — нетерпеливо перебил Лука, — или только болтаете, чтобы скрыть, что оно вам неизвестно?

— Ого, да ты кусаешься! — лениво протянул Никтопапа, обмахиваясь панамой. — Острый на язык, хоть и малыш! Из тебя бы вышла та еще Выдра. На самом деле, — торопливо продолжил он, заметив, что Лука снова раскрывает рот, — я проделал серьезный анализ и сократил число ее возможных имен примерно до шести. Шесть попыток. Я почти уверен, что на одно из них она должна откликнуться.

— «Почти уверен» звучит не слишком убедительно, — подпустил шпильку Лука.

— У меня просто не было случая проверить свои догадки на практике, — с негодованием огрызнулся Никтопапа. — Почему бы тебе не испытать их и так решить все дело?

И вот Лука принялся выкликать имена, которые называл ему Никтопапа, одно за другим:

— Билкис! Македа! Саба! Кандака! Никола!

Девушка на ковре-самолете не откликнулась ни на одно из них. Никтопапа слегка пал духом и назвал еще несколько имен, но уже не так уверенно. Лука выкрикнул и их:

— Меро! Нана! Э-э… Как вы сказали?

— Калкиухтликю, — с сомнением повторил Никтопапа.

— Калки… — начал Лука и споткнулся.

— …ухтликю, — подсказал Никтопапа.

— Калкиухтликю! — выкрикнул Лука.

— Это означает «женщина в зеленой юбке», — гордо пояснил Никтопапа.

— Да мне все равно, что это означает, — возразил Лука. — Она не откликается, а значит, это опять не ее имя.

Лука совершенно пал духом. Никогда ему не выбраться из этого адского места, не добыть Огонь Жизни, чтобы спасти отца. Единственный отец, который у него остался, — это Никтопапа, да и то, скорей всего, ненадолго. Он и отца утратит, и его рокового двойника. Видимо, придется смириться с этой ужасной мыслью. С ним будет одна только мама с ее ангельским голосом…

— Я знаю, как зовут Хам-Султаншу! — выпалил Лука и, выскочив из-под навеса, крикнул звонко: — Сорайя!

Время остановилось. В воздухе замерли гнилые помидоры, бетельная жвачка, тухлые яйца. Крысы застыли, как на фотографиях. Выдры неподвижно стояли на своих боевых коврах-самолетах, а сами ковры повисли в безветренном небе. Даже Пес с Медведем и сам Никтопапа словно превратились в восковые фигуры. Во всем этом Безвременном Пространстве подвижными оставались только две фигуры. Лука смотрел, как к нему стремительно пикирует на Соломоновом ковре-самолете и приземляется прямо перед ним великая и ужасная Хам-Султанша Выдрии. Хотя, надо сказать, Лука не видел в ней ничего ужасного и вовсе ее не боялся. Ведь Волшебный Мир сотворил его отец, а потому, понятное дело, главной женщиной в нем и должна быть эта юная царица, которая носит имя его матери и играет самую важную роль в его и отцовской жизни.

— Ты назвал меня по имени, — сказала она. — Ты его правильно угадал, и от этого остановилось Время, так что вот она я. Что тебе нужно?

В жизни случается порой — не так часто, как хотелось бы, но случается, — что даже совсем юные находят нужные слова в нужный момент; правильное решение, как дар Божий, приходит к тебе именно тогда, когда ты в нем больше всего нуждаешься. Как раз такой момент и случился в жизни Луки. Он вдруг осознал, что, обращаясь к царице Выдрии, произносит те самые, нужные слова:

— По-моему, мы можем помочь друг другу, Хам-Султанша Сорайя. Я срочно нуждаюсь в вашей помощи, а взамен мог бы предложить вам идею, которая позволит выиграть это сражение.

Сорайя наклонилась к нему.

— Начнем с того, чем я могу помочь тебе, — заявила она поистине командирским голосом, отчего всегда довольно болтливый Лука онемел и только указал на золотой шарик над куполом Крыссовета.

— Понятно, — отрывисто сказала Сорайя Выдринская. — А потом, мой юный друг, ты, без сомнения, пожелаешь вернуться к Реке и продолжить свой путь?

Лука молча кивнул, даже не удивившись, что Султанше все известно.

— Пустяковое дело, — заявила она и жестом велела Луке забраться на ковер-самолет, обнаружив сговорчивость, идущую вразрез с ее отрывистой речью.

Мгновение спустя ковер-самолет поднялся в воздух, и Лука, потеряв равновесие, повалился на спину. А еще через мгновение они уже подлетели к золотому шару, и Лука, кое-как поднявшись на ноги, хорошенько пнул его. Послышался сигнал, извещавший, что уровень пройден, и на счетчике в верхнем правом углу поля зрения появилась цифра «два». В следующий миг ковер-самолет опустился на землю рядом с Никтопапой, Псом и Медведем, которые все еще пребывали в застывшем времени.

— Теперь твой черед, — проговорила Сорайя. — Или ты просто цену себе набивал? Мальчишки, они такие, лишь бы языком молоть, а дела не делать.

— Чесоточный порошок, — робко вымолвил Лука, вдруг усомнившись, что идея такая уж ценная.

Однако Хам-Султанша слушала его с полным вниманием, и Лука, смущаясь, рассказал ей о боевых действиях, приведших его отряд к победе над армией Его Императорского Высочества на спортивной площадке возле школы. Сорайя жадно ловила каждое слово и, как только он замолчал, удивленно присвистнула.

— Бомбы, начиненные порошком, который вызывает нестерпимый зуд, — произнесла она задумчиво. — Почему нам не пришло это в голову раньше? Ведь неплохо, а? Крысы не переносят чесотки! Дельная мысль. Вот оно! Бомбы нам помогут!

К изумлению и тайному удовольствию Луки, она свесилась с ковра и расцеловала его в обе щеки.

— Спасибо тебе, — поблагодарила она. — Ты человек слова.

Говорили, что ковер-самолет царя Соломона способен нести сколько угодно народу и пропасть всякого добра, хотя бы и очень тяжелого, что он может приобретать невиданные размеры, раздаваясь до ста километров в ширину и длину. Если припекало солнце, над ним собирались птицы и прикрывали его крыльями, как навесом, а ветер готов был домчать его куда угодно в мгновение ока. Но это все были домыслы, а теперь Лука собственными глазами увидел, как Хам-Султанша Сорайя распростерла руки наподобие крыльев, и тут же поднялся ветер. В считанные секунды она исчезла из виду, а спустя минуту появилась вновь, и теперь ковер-самолет, значительно увеличившийся в размерах, был завален грудами бумажных самолетиков. По-видимому, Повелительница Выдр не теряла времени даром. Не успела она вернуться, как самолетики с флагманского ковра разлетелись на все другие, застывшие во Времени, как и всё, что видел Лука. Во всем обозримом мире по-прежнему двигались только он с Хам-Султаншей да армада бумажных самолетиков. Когда боезапас был распределен между Выдрами, зеленое с золотом летательное средство царя Соломона снова уподобилось обычным, хотя и довольно просторным комнатным коврам.

— Как это вам удалось? — спросил Лука и сразу добавил: — Впрочем, понятно. Р2С2Е, необъяснимо сложные процессы. А бомбы, начиненные порошком, изготовлены с помощью M2C2D, неописуемо сложных механизмов.

— Пари держу, — сказала Хам-Султанша, — ты узнал об этом отнюдь не в школе.

Крысы чешутся по многим причинам, и нет ничего ужаснее для них, чем кожный зуд. Он нападает на серых тварей, когда их кусают разнообразные паразиты: вши, клещи, блохи, которые к тому же откладывают яйца в шерсти, отчего грызуны чешутся еще отчаяннее. Зуд возникает, когда от грязи, в которой живут крысы, воспаляются уколы и порезы. Крысиная шкурка зудит, если покрывается перхотью от сухости. Да и питаются крысы однообразно, пожирая всякую дрянь, которая вызывает аллергию, в результате чего они скребутся как очумелые. Многие из них страдают экземой и стригущим лишаем, заставляющими раздирать в кровь кожу, хотя бы и себе во вред. И все это, заметьте, обычные голохвостые. Что уж говорить о тонкокожих обитателях Великокрысии! Но все их прошлые страдания от чесотки не шли ни в какое сравнение с теми муками, которые причинил им налет царицы Выдрии и ее военно-воздушных сил.

— Прежде чем я приведу всех в движение, спрячьтесь в доме, — велела Хам-Султанша Луке, — и ждите, пока я не скажу, что опасность миновала и можно выходить. — Теперь она разговаривала совсем другим тоном, отметил Лука, не резко и отрывисто, а по-дружески, даже ласково.

Следуя ее совету, Лука затащил своих спутников в кондитерскую, где они спрятались за витриной, а потому мало что видели из того великого разора, который учинила в побежденной стране Хам-Султанша. Повелительница Выдр мановением царственной руки вернула Великокрысию в течение Времени. Воины Хам-Султанши носились на своих коврах над улицами, повсюду пуская юркие бумажные самолетики, проникавшие во все углы и щели и преследовавшие по пятам Крыс, куда бы те ни кинулись, настигавшие их в домах, под одеялами, на крышах. В итоге сражение завершилось полной победой Выдр, а Крысы позорно покинули поле боя. Бетельная жвачка, тухлые яйца и гнилые овощи просто оскорбляли крысиные чувства, а вызывающий зуд порошок донимал их телесно, портил одежду и заставлял вонять все сильнее и сильнее. Лука видел, как самые отвратительные и самовлюбленные грызуны — Важнокрысы — носились кругами и верещали, когда бумажные самолетики догоняли их и высыпали зловредный порошок им на головы, за шиворот и на лапы. Злополучные твари буквально раздирали на себе шкуру острыми когтями, пытаясь избавиться от невыносимого зуда. Крысиный визг и писк становился все громче, и Лука заткнул уши, не в силах больше переносить его.

— Если я правильно понял, — сказал с любопытством Никтопапа, — этот порошок изготовлен из смертельно опасного азиатского растения худжли, смешанного с истолченными семенами невероятного по силе воздействия, хотя и редкого цветка гудгуди из Алифбея… А уж если Хам-Султанша добавила туда болезнетворную шишечку от магического чесоточного боба из Германии, споры дьявольского абраксаса из Египта, качукачу из Перу, колючки рокового африканского пипипи, тогда мы, скорей всего, станем свидетелями конца крысиного вторжения в Волшебный Мир. Любопытно, что состав, который, видимо, использовала Хам-Султанша, людям не причиняет вреда и опасен только для грызунов. Если она и велела нам укрыться, to только чтобы не навредить Псу и Медведю, а также, подозреваю, спасти нас от неистовства гибнущих Крыс.

Поистине эти противные твари лишились разума. Сквозь окно выкрашенной в серый цвет кондитерской Лука видел, как они сходят с ума от невыносимых мук. Тонкокожие властители Великокрысии буквально раздирали себя в клочья, пока от них не оставались лишь обрывки шелудивой шерсти и комки отвратительного серого мяса. Всеобщий крысиный визг достиг апогея и постепенно стих, наступила тишина. Под самый конец Лука увидел, как сам Главнокрыс бежит по улице к Реке Времени, нещадно терзая себя когтями; с отчаянным воплем серый диктатор прыгнул в воду и утонул во Временном Потоке, поскольку единственный во всем Волшебном Мире не умел плавать — был слишком ленив и избалован, чтобы научиться.

И на этом все кончилось.

Остальные обитатели Великокрысии, не принадлежавшие к крысиному племени, потихоньку выбирались из домов, не смея поверить, что их мучениям пришел конец. А когда наконец поверили, то вне себя от счастья ринулись к ограждениям, отделявшим Великокрысию от всего остального Волшебного Мира, срывали и отбрасывали прочь ненавистную колючую проволоку. Если кто из Крыс и пережил Великий Бомбозуд, они, должно быть, уползли и забились в щели где-нибудь на задворках Волшебного Мира, где им было самое место. Больше их никто не видел.

Сорайя, царица Выдрии, на своем зелено-золотом ковре-самолете опустилась на землю возле серой кондитерской, и Лука со своими спутниками вышел ей навстречу.

— Лука Халифа, — провозгласила она (и Лука, что удивительно, даже не спросил, откуда ей известно его имя), — ты оказал Волшебному Миру великую услугу. Проси чего хочешь! Ты угадал мое имя, и уже одно это по сказочным законам дает тебе право на три желания, а ты воспользовался только одним. Но идея с Чесоточным Порошком! Не знаю даже, чем можно отблагодарить за такой подарок. Почему бы тебе не высказать свое самое заветное пожелание? Может, я в силах его исполнить?

Не успел Никтопапа остановить его, как Лука поспешил рассказать этой удивительной девушке, тезке его матери, как и зачем проник в Волшебный Мир, что надеется там обрести. Под конец его краткой речи она широко распахнула глаза и прикрыла рот рукой.

— Боюсь, что в гордыне своей я поторопилась пообещать тебе помощь, — промолвила она с благоговейным страхом. — Похоже, мне не под силу исполнить то, чего ты так страстно желаешь. — Впрочем, она тут же лукаво улыбнулась и хлопнула в ладоши, как ребенок. — Похитить Огонь Жизни! Да ведь такого не случалось за всю историю Волшебного Мира! Это стало бы самым восхитительно дерзким деянием всех времен! Возмутительным и чудесным! Короче, это верх всего, а потому каждая настоящая Выдра просто обязана принять в этом участие. Мои верные воины, королевская гвардия и военно-воздушные силы, должны вернуться в Выдрию. Но я, ее царица, помогу тебе, Лука Халифа, Похититель Огня, совершить это чудовищное и благородное, опасное и притягательное преступление!

— У меня времени в обрез, — храбро сказал Лука, — а твой ковер-самолет мчится быстрее ветра. Не можешь ли ты перенести меня на нем прямо к Огню, минуя все оставшиеся уровни, а потом вернуть к началу странствия?

— Река длинна и коварна, — задумчиво произнесла Хам-Султанша Сорайя. — А тебе еще предстоит пробраться сквозь Туманы Времени, где не видно ни зги. За ними путника ожидает Великий Застой, Река там превращается в непроходимые топи. Потом ты неминуемо попадешь к Водовороту, в котором Время вертится бесконечно. А дальше русло Реки разветвляется на тысяча и одну протоку, образуя настоящий лабиринт. Ты, чего доброго, пропадешь в одном из этих потоков, потому что не сможешь выбрать единственно верный, который и продолжает Тропу Времени. Ладно, — по ее голосу Лука понял, что решение принято. — Я присоединяюсь к вашему рискованному походу. По крайней мере, четыре этапа — или как ты их называешь, уровни? — четыре уровня я помогу тебе перескочить. Ну а дальше придется действовать по обстоятельствам.

— А почему нельзя пролететь по всему пути? — выпалил Лука, крайне разочарованный.

— А потому, мой славный Лука, — ответила Хам-Султанша Выдрии, — что этот шелковый ковер-самолет, подаренный мне в давние-предавние времена самим царем Соломоном, может проделывать удивительные трюки, но даже ему не пролететь сквозь Великие Кольца Огня.