Глава 9

Главный врач психоневрологического диспансера Александр Иванович Тургенев принял звонок. Выслушав Александра Сергеевича, довольно улыбнулся. Один из признаков успешного лечения и выздоровления больного — это его доверие к врачу. Договорились о встрече.

— Мне часто кажется, что всё это Лукоморье я вижу в предсмертном бреду, — на приеме мрачно пожаловался Пушкин психиатру, — мне страшно за Наташу, за детей.

Александр Иванович, разглядывал прилично одетого, аккуратно постриженного, отлично выбритого, посвежевшего и немного пополневшего поэта. А хорошо тебя Наташка выхолила, подумал Тургенев.

— Вы только Наталье Николаевне, не говорите, что она бред, — серьезно посоветовал Тургенев, — тогда возврат в реальность будет для вас крайне болезненным.

— Вы утверждаете, что вам страшно за будущее Наталье Николаевны и ваших детей, там, откуда вы попали к нам раненым? — спросил Тургенев, встал и предложил:

— Пойдемте Александр Сергеевич, я вам покажу, что такое настоящий страх и ужас безнадежности.

Они шли по дому скорби, но внешне ничего скорбного и ужасного тут не было, электрический свет был мягким рассеивающим, стены хорошо покрашены и красиво разрисованы полевыми цветочками, ламинат был новым приятного солнечного цвета. Всё было чистым и аккуратным. По коридору не суетясь ходили медицинские работника и небуйные тихие больные в казенных пижамах или своих спортивных костюмах. Зашли в палату,

— Добрый вечер, Александр, — вежливо поздоровался врач с больным,

— Добрый, — спокойно ответил сидевший на койке больной в казенной пижаме. Никаких внешних признаков безумия, он не проявлял и тут же с достоинством попросил:

— Александр Иванович, распорядитесь о смене диеты, мне это вареное и пареное, без соли и сахара, уже поперек горла стоит,

— У вас обострение гастрита, — строго ответил врач, — минимум месяц диета, а там посмотрим, что анализы покажут,

— Вот оно какое, это бессмертие, — рассмеялся больной, — в одной жизни ты Сын Бога и Владыка ойкумены, а потом выклянчиваешь у лекаря кусок жареного мяса,

— По мнению части историков, — серьезно сказал Тургенев, — именно невоздержанность в еде и злоупотребление алкоголем свели вас в могилу,

— Что за вздор, — вскрикнул больной, — меня просто отравили! А этих историков как Каллисфена [103] надо заковать в цепи и уморить, чтобы всякую чушь не писали.

Больной пристально посмотрел на Пушкина, властно обращаясь к Тургеневу потребовал:

— Представите мне вашего спутника,

— Это поэт и историк Пушкин Александр Сергеевич, — церемонно сказал Тургенев и обращаясь к Пушкину представил больного:

— А это Александр Македонский,

— Очень приятно, — смущенно пробормотал Пушкин,

— А вот мне нет, — скандально ухмыльнулся Македонский, — поэт-это Гомер, все остальные ничтожества лижущие руки царям, а историков в цепи и на диету, только вареное и пареное в минимальных количествах, но каждые два часа.

Услышав «ничтожество» Пушкин вскипел и хотел дать резкую отповедь Александру Македонскому, но Тургенев его опередил:

— У нас в Лукоморье Пушкина ценят выше Гомера, — строго сказал он и врачебным тоном безжалостно добавил:

— Я смотрю у вас рецидив? Смирительная рубашка и нейролептики, вот что заставит вас уважать и любить нашего Пушкина,

— Такой любви и таких почитателей мне не надо, — отверг этот план, успокоившийся поэт, — ну нравиться Македонскому Гомер и ради Бога,

— Жаль, что вас, Александр Иванович, со мной тогда в Вавилоне[104] не было, — задавив царственное раздражение грустно сказал Македонский, — мне противоядие и промывание желудка, потом диету, а заговорщикам смирительную рубашку и нейролептики. Вся история бы по-другому пошла, а так …

Македонский безнадежно махнул рукой:

— Все пошло по-вашему по-лукоморски через анус,

Взглянул на Пушкина, примирительным тоном, спросил:

— Вами с Боги уже говорили?

Пушкин отрицательно покачал головой.

— Ну тогда Я, — встав с кровати торжественно возвестил Александр Македонский, — Сын Бога, говорю с тобой, Человек и приношу Свои, извинения,

— Расскажите Александру как историку, что Вас больше всего волнует в вашей прошлой жизни, той истории о которой до сих пор спорят специалисты, — попросил Тургенев, Александра Македонского.

Македонский остановившемся взглядом уставился в стену. Он видел, как убивают его отца, как он ведет в бой фалангу, как по его приказу уничтожают людей, как жрецы Египта проводят торжественную жуткую церемонию признания его Сыном Бога, как на крови блистательных побед он подтвердил, что Сын Бога и Владыка Ойкумены. Как сжигал города. Как распинали тех, кто защищал свои дома. Как продавал в рабство женщин и детей. Как убивал своих друзей. Как шел, но так и не дошел до края ойкумены. И как умирал …

— Всё зря, всё зря, — скорбно и тихо сказал он, — Я был соучастником убийства отца[105], он хотел меня изгнать, а родня его новой жены собиралась меня убить, а я хотел жить и править. По моему приказу лишили жизни и искалечили сотни тысяч людей, а я ликовал это были мои победы. Я убивал своих друзей, они хотели оставаться друзьями и соратниками, а мне были нужны только покорные моей царской воле подданные. А потом уже мертвым, когда меня отравили, я видел, как мои ближайшие сподвижники рвут на куски, всё что я завоевал. Я видел как убивали мою жену и сына. Я видел, как убивали мою мать. Всё видел и не мог защитить их. Я видел, как мое тело таскали по гробницам, ему долго не находилось места, последнего единственного места, где я мог обрести покой. Ты думаешь кто это? — неожиданно обратился Македонский к Пушкину, показывая рукой на врача.

— Александр Иванович, — пораженно пробормотал Пушкин, — наш врач,

Македонский захохотал в его глазах горел огонь. Но не огонь безумия, а огонь восторга и неукротимой воли.

На его громкий выкрик и смех в комнату зашли встревоженные санитары, Тургенев остановил их движением руки, а Македонский возвысил голос, обращаясь к Пушкину:

— Это Повелитель Царства Мертвых, — выкрикнул он и в пояс поклонился Тургеневу, теперь он обращался к врачу:

— Благодарю тебя Повелитель! — восторженно сказал он, — Ты дал мне увидеть смерть предателей: диадохи и эпигоны все погибли и сгинули в небытии. Всё их проклятое семя исчезло. Я видел, как корчится от яда последняя из Птоломеев, Клеопатра. А теперь отпусти меня, я устал, я одинок, мне страшно, я каждую ночь вижу как умирают мои родные, эта пытка нескончаема. Ради всех Богов отпусти меня, дай мне покоя.

И Александр Македонский заплакал.

В палату зашла Госпожа Смерть, она была скромно одета в чистую аккуратную медицинскую униформу медсестры, лицо скрыто медицинской маской. Тургенев посмотрел на нее. Госпожа Смерть отрицательно покачала головой.

— Александр, — обратился Тургенев к больному, но вздрогнул Пушкин,

— Вам пора принять лекарство, — предложил врач.

— Значит не отпускаешь? — устало спросил Александр Македонский, сел на кровать и протянул медсестре руку.

Госпожа Смерть, с подноса взяла шприц, через иглу ввела в вену покорному больному лекарство. У того сразу расслабились мышцы лица.

— Отпускать или нет, это не мне решать, — решительно сказал врач, — а суду на основании заключения врачебной экспертизы,

— Ну хоть диету то мне поменяйте, — снова попросил Македонский совершенно здоровым голосом.

— Решение будет принято на основании ваших анализов, — отрезал врач,

— Вот видишь тезка, — сонным голосом сказал Македонский глядя на Пушкина, — вот такой он Аид, а по-вашему Ад,

И неожиданно высоким голосом закричал с открытыми совершенно безумными глазами:

— Меня убивайте, не трогайте маму, оставьте живым сына, не убивайте жену. Не надо…

Посетители вышли в коридор. У Пушкина дергалось лицо и дрожали руки, Владыка Царства Мертвых был спокоен.

— Через пять минут лекарство подействует, и он заснет, — успокоил Пушкина врач.

— А потом? — тихо спросил Пушкин,

— Потом диетический завтрак, прогулка, лечебные процедуры, новый приступ и укол. И так пока Госпожа Смерть не даст ему покоя, увы, но отсюда он не выйдет. Он совершил убийство, экспертиза признала его невменяемым, суд определил его к нам,

— Я хочу домой, — нервно оглядываясь сказал Пушкин,

— Еще одна встреча, — мягко улыбнулся врач, — Вам это будет особенно интересно,

— А Госпожа Смерть, — посмотрел Пушкин на медицинскую сестру, которая стояла рядом, — она за мной?

— А вы тоже ее видите? — удивился Владыка Царства Мертвых и с новым интересом посмотрел на Пушкина:

— Любопытно, весьма любопытно, — отметил он, а потом успокаивающим тоном сказал:

— Не беспокойтесь, сегодня Она не за вами. Госпожа пришла освобождать тех, кто это заслужил,

— Смерть-это свобода? — с сарказмом спросил Пушкин,

— Для многих тут, единственно возможная, — усмехнулся врач и открыл ключом дверь следующей палаты.

Мужчина чуть за сорок, симпатичный, не высокий, плотного телосложения, одетый в не новый, но чистый спортивный костюм и стоявший у окна встретил их жалобой:

— Я Мишке кричу: не убивайте воренка, проклятье на весь род падет, не слышит сопляк, — грустно сказал он,

— Может вороненка, — поправил мужчину Пушкин,

— Я полагал господин Пушкин, что вы лучше знаете историю, — огорченно заметил мужчина, — воренок-это сын Марии Мнишек. Трехлетнего ребенка по решению боярской думы утверждённого царем, удавил палач, Миша мог невинное дитя спасти, но не стал, уж больно он напуган смутой был.

— Мы знакомы? — чуть удивился Пушкин,

— Лично нет, только по портретам, вы жили в царствие моего прадеда Николая Первого, — улыбнулся мужчина, вежливо представился:

— До отречения Милостью Божьей Самодержец Всероссийский Император Николай Второй, а с февраля семнадцатого года просто Николай Александрович Романов,

— Я последний Император из династии Романовых, — сухо сказал он удивленному Пушкину, — проклятье за убитого ребенка и пророчества старцев сбылись, мы Романовы как династия сгинули.

Николай Александрович, шагнул к Пушкину, они были почти одного роста и бывшему Императору было удобно смотреть в глаза поэту, Пушкин хотел и не мог отвести взгляд.

— Всё вышло по-вашему не так-ли, господин Пророк, — с болезненной судорогой сказал Николай Александрович и с чувством процитировал:

Самовластительный Злодей!

Тебя, твой трон я ненавижу,

Твою погибель, смерть детей,

С жестокой радостию вижу.

Пушкин с содроганием вспомнил встречу с другим Императором Николаем, тот также цитировал его оду «Вольность», но повесив одних декабристов, загнав на каторгу других, запугав все общество, опираясь на сплотившееся вокруг него, не желающее терять свои привилегии и крепостных, дворянство, был уверен, что пророчества не сбудутся. Сбылись. Было жутко. Пушкин искренне с сожалением сказал последнему Императору из династии Романовых:

— Смерти детей я никогда не желал, простите Ваше Величество, что так вышло,

— Ваша вина тут не велика, — простил его Николай Александрович и тут же доверительно прошептал:

— Вина на мне, это я не предотвратил убийства 9 января 1905 года. Мужчины, женщины, дети, мои верноподданные, они шли с пением церковных псалмов, с моими портретами, они всего лишь хотели, чтобы Я, их Царь Заступник, их выслушал, но встретил их не Я, а гвардия, и не словами увещевания, а огнем и свинцом. Вот смотри,

Николай Александрович рукой показал в окно и прошептал:

— Видишь? Они лежат мертвые,

Пушкин посмотрел в окно, там был пустой занесенный снегом парк, каркало сидевшее на деревьях воронье, а Николай Александрович всё говорил:

— Смотри, теперь они встали и подошли к окну, они ждут Моего милостивого слова,

Николай смотрел в окно и по его лицу текли слезы, Пушкин посмотрел на врача, Повелитель Царства Мертвых был бесстрастен, а Госпожа Смерть молчала.

— Люди! — закричал Самодержец Всероссийский Император Николай Второй и упал на колени, — Простите меня!

— Ваше Величество, — поспешно поднял Пушкин, Императора, — Они ушли,

— Они вернутся, — устало сказал Николай Александрович и сел на застеленную кровать, мрачно договорил, — когда убивали меня, жену и наших детей, я видел как они хватали убийц за руки, хотели остановить их, но те в своей ненависти были сильнее.

— Каждый день я вижу: как умоляю палачей убить меня, но пощадить жену и детей, — вскочил с кровати и закричал Николай, — Но они стреляют. Я чувствовал, как мои родные страдают, как им больно и страшно, потом Госпожа Смерть забрала их. А я был еще жив, потом Юровский[106] добил меня, очнулся я здесь.

— Господин Пушкин, — официальным тоном обратился к Александру Сергеевичу, Повелитель Царства Мертвых, — сообщите Николаю Александровичу, что его жены и детей в аду не было и нет. Они в Царствии Небесном. А проклятье Романовых смыто невинной кровью мучеников.

Пушкин сказал, Романов перекрестился. Искательно посмотрел на Пушкина, попросил:

— Александр Сергеевич, — вежливо обратился он к поэту, — Я вижу у вас доверительные отношения с Повелителем Царства Мертвых и Госпожой Смерть,

Пушкин неопределенно пожал плечами.

— Составьте мне протекцию, — мягко и смущенно улыбнулся Император, — раз проклятие снято, то пусть Госпожа Смерть освободит меня,

— Э… — растерялся поэт и посмотрел на Госпожу Смерть, та отрицательно покачала головой, а за Пушкина ответил Повелитель Царства Мертвых:

— Николай Александрович, — официальным тоном, заявил он, — Вы неразрывно связаны узами истории с еще одним человеком, он и немертвый, и не живой. Когда его тело предадут земле, свободу получите и Вы. Имя этого человека Вы знаете, это он отдал приказ об убийстве вас и вашей семьи. А сейчас прошу принять лекарство.

Больной лег на кровать и покорно оголил ягодицы. Госпожа Смерть поставила внутримышечный укол.

Обход был окончен. Они вернулись в кабинет главного врача психоневрологического диспансера. За окнами стемнело, хоть уже и март, но мело мокрым снегом, в больнице Наталья Николаевна проводила экстренную операцию, а здесь в Царстве Мертвых Александр Иванович сам заварил чай на травах. Запах весны и лета, запах распаренных степных луговых и лесных трав плыл по помещению.

— Не думал, что ад выглядит именно так, — отпивая глоток чая грустно сказал Пушкин, — когда я тут лежал все было не так страшно,

— Вы были в другом круге[107], - ответил врач, — или если оставить Данте в покое, то в другом отделении. И попробуйте меда, мне его дочь Макиавелли[108] с алтайской пасеки присылает, ужасно боится, что я выпишу ее отца. Он преподавал политологию у нас в университете, прямо на семинаре искусал нерадивого студента, и вот он у нас, а прекрасная трехкомнатная квартира в историческом центре города у дочери.

— И долго он будет у вас в аду, Повелитель? — почтительно поинтересовался Пушкин, стараясь не смотреть в сторону Госпожи Смерть, которая слушала их разговор, стоя у окна и печально глядя на мартовскую вьюгу.

— Оставьте этот тон Александр Сергеевич, — поморщившись попросил Повелитель Царства Мертвых, — Вам он совершенно не к лицу, Вы практически здоровы и для Вас я просто добрый знакомый Тургенев Александр Иванович,

Добрый знакомый Александр Иванович Тургенев видел, как ледяным февралем вез гроб с телом Пушкина, как при мерцающем свете костров чуть оттаивает кладбищенская земля и как матерятся усталые мужики с трудом роющие могилу в промёрзшей земле. Тургенев внутренне поморщился, отгоняя эти жуткие воспоминания.

— Так вот Вы здоровы, а из этого, как вы изволили выразится ада, Вас вывела Наталья Николаевна,

— Мне иногда кажется, что Наташа не верит, что я тот самый Пушкин, от этого она бывает раздражена и придирчива, — поделился поэт,

— Поменьше эгоизма, дорогой, — посоветовал врач, — мир не вертится исключительно вокруг вашей особы. Наталья Николаевна устает на работе, ей приходится считаться с вами и вашей адаптацией к этому времени, хлопотать по дому, не удивительно, что ее нервы не всегда выдерживают, будьте снисходительны и терпеливы,

— Забавно, — откушал ложечку ароматного меда Пушкин и запил его душистым чаем, — почти тоже самое мне в девятнадцатом веке говорила замечательная женщина тетя Наташи, госпожа Загряжская[109],

— Всё это чудесно, — сказал Повелитель Царства Мертвых, — но вернемся к вашей проблеме, если вы будете изводить себя, то с нервным приступом вернетесь ко мне. Я вам показал, что бывает в этом случае. Александр и Николай не смогли справиться с собой, и вот они, как сами полагают в аду своих ужасов,

— Они что настоящие? — испуганно воскликнул Пушкин,

— У нас это просто больные, а в Вселенной своего бреда они безусловно реальны, — кивнул Владыка Царства Мертвых, — также, как и вы в своей Вселенной тот самый Александр Сергеевич Пушкин, поэт Божьей Милостью.

Тургенев сделал глоток чаю, смакуя скушал чайную ложечку алтайского меда, продолжил проводить терапию:

— Что до ваших опасений в ненормальности, то поверьте психиатру, абсолютно нормальных людей в медицинском понимании этого слова вообще нет, общие рамки нормальности определяются социальным развитием общества. То, что было нормально в девятнадцатом веке, ненормально сейчас и наоборот. А все творцы, а поэты и писатели, в числе прочих, это творцы, еще более ненормальны чем менее одаренные люди. И чем сильнее данный свыше талант, тем более ненормален человек. Это не хорошо и не плохо. Это часть одаренного человека, ему надо это принять, а его близким это понять.

— Иногда я слышу, как плачет и зовет меня моя дочь Маша, — признался и задрожал Пушкин, — я вижу ее, но не маленькой девочкой, которой я так любил читать сказки и чьи поцелуи были для меня, роднее и слаще чем объятия всех любовниц, я вижу ее больной, беспомощной, одинокой старушкой, умирающей от голода в маленькой неубранной комнатке. Вижу ее страдания и не ничем могу помочь,

— Я помогу ей Саша, — от окна ласково и тихо сказала Госпожа Смерть, — в свой срок вы встретитесь, обещаю.

Пушкин посмотрел на Госпожу Смерть, она не сменила униформу медсестры и в ее руках не было шприца.

— Благодарю, — прошептал, Пушкин,

— Но у меня есть условие, — непреклонным тоном сказала Госпожа Смерть, властно продолжила:

— Своей дочери Марии Александровне вы напишите новую сказку, она ее так ждет, форма, содержание и название на Ваше усмотрение. Можете назвать ее романом, суть от этого не измениться,

— Обещаю, — вскочил со стула Пушкин, — как отсюда выйду, так и …

— Не торопитесь, — прервала его Госпожа Смерть, — время еще есть.

Успокоила его она поэта.

Подошла, положила ладони ему на лицо, от них шёл холод, но не холод могилы, а холод льда, который кладут на лоб больному с высокой температурой. Пушкин почувствовал как ушли напряжение и страх.

— До свидания Александр Сергеевич, — сделав шаг назад, церемонно сказал Госпожа Смерть, — моя сестра Госпожа Жизнь, просила Вам передать: Берегите Наташу!

— Поздравляю, — улыбаясь сказал Повелитель Царства Мертвых, — теперь вам, встреча со мной как со специалистом не грозит, а как с человеком, то буду рад прочитать ваш новый роман. Я и сам ваш коллега писатель, не Чехов конечно, но зато тоже врач.

— А вы человек? — быстро и неожиданно спросил Пушкин,

— Разумеется, — рассмеялся Повелитель Царства Мертвых, — это такая терапия, ваше нервное состояние я лечил встречным стрессом, как говориться клин клином,

Тургенев опять вспомнил как умер от потери крови, после аварии. Госпожа Смерть перевела его за грань, а там … потом его вернула из Царства Мертвых Госпожа Жизнь, ей отдал свою кровь и часть своей жизни человек Владимир Иванович Даль и у Госпожи Жизнь достало сил его спасти. Но Александр Иванович никогда не забывал, кем он был за гранью. Как врач психиатр он понимал физиологическую природу навязчивой идеи, а как Повелитель Царства Мертвых на земле в этой реальности, он … но лучше об этом не знать и не думать, а то есть риск попасть к нему в диспансер.

— А Госпожа Смерть? — продолжил расспросы Пушкин,

— Это медицинская сестра в нашем учреждении, — усмехнулся Тургенев, — смена у нее закончилась, сейчас она переоденется и поедет на свидание к своему возлюбленному,

— Как его зовут? — быстро спросил Пушкин,

— Не Дельвиг, — так же быстро ответил врач и добавил, — Дельвиг[110] уже умер, а этого вы не знаете,

— А медсестру вашу как зовут, — настаивал Пушкин,

— Что за допрос? — рассердился врач, — я кажется не ваш пациент и отчитываться перед вами не обязан,

— Мне кажется вы лукавите, — нахмурился Пушкин.

Тургенев рассмеялся, встал, вышел из-за стола, Пушкин тоже встал.

— Ну хорошо, — глядя собеседнику прямо в глаза и фиксируя все его реакции, по-доброму улыбнулся врач психиатр, — я Повелитель Царства Мертвых, медсестра- это Госпожа Смерть, мы все в Лукоморье и являемся порождением вашего бреда, что это для вас меняет?

— Да ничего, — прислушавшись к своим ощущениям, с легким удивлением отметил Пушкин,

— Вот и отлично, спокойно живите с этим дальше, — обрадовался Повелитель Царства Мертвых, — я был бы рад и далее с вами беседовать, но у меня вечерняя планерка, ночью у больных обостряются болезни, и мне надо отдать необходимые распоряжения персоналу. Всего доброго!

— Еще одна просьба, — стоя перед врачом смущенно сказал Пушкин, — разрешите мне увидеться с Александром Первым Благословенным. Я принес ему небольшой презент, вот он, — Пушкин достал из внутреннего кармана пиджака большую плитку шоколада изготовленного из натуральных компонентов, — я помню, что Александр Павлович очень любил шоколад,

— Это благодарность, за то он вас подкармливал? — засмеялся врач и серьезно сказал:

— Увы, но сейчас я не могу позволить вам встретиться. У Федора Кузьмича обострение, он пребывает в неустанных молитвах и любое беспокойство губительно скажется на его здоровье. Но ваш подарок я ему после кризиса передам, ему это будет приятно.

Тургенев взял плитку у Пушкина положил ее на свой стол.

— И что надежды покинуть этот ад у него нет? — нервно поинтересовался Пушкин,

— Его тут никто не держит, — спокойно ответил Повелитель Царства Мертвых, — он сам не хочет уходить пока не отмолит свой грех,

— А что за грех?

— Да уж не ваша прогулка на юг за казенный счет с выплатой жалованья, — желчно ответил Повелитель Царства Мертвых и попросил:

— Со мной Александр Сергеевич лукавить не надо, я знаю, что вы записывали рассказы участников заговора против Павла Первого, потом после известия о разгроме восстания декабристов эти записи, как и остальной архив с компрометирующими вас бумагами вы спрятали, а всем дали понять, что их сожгли. Что до Федора Кузьмича, то он отсюда уйдет, только тогда, когда сам себя простит, а пока этого не случилось. А знаете кто молится за него и по сию пору?

— Кто?

— Женщина которой он пренебрегал, которой изменял с многочисленными любовницами, которая всегда поддерживала его во время испытаний, которой он поломал жизнь, его жена Елизавета Алексеевна[111] и более никто. А этого недостаточно, чтобы ему помочь.

— Я помолюсь, — тихо пообещал Александр Сергеевич Пушкин,

Повелитель Царства Мертвых промолчал. Пушкин пошел на выход из кабинета, он уже взялся за ручку двери, как его остановил ледяной голос Повелителя Царства Мертвых:

— Александр Сергеевич, — насмешливым тоном сказал он, — моя племянница которую вы консультировали, благодарит вас за совет и просит передать, что тест на беременность дал положительный результат,

— Это не я, — растерялся Пушкин,

— Конечно не вы, — захохотал Повелитель Царства Мертвых и резко оборвав смех, зловеще пояснил, — это тот бандит, с которым она познакомилась в кафе, при встрече с вами. Я бы его уничтожил, испепелил, затем терзал бы тут в аду, но мои руки связаны родственной кровью, она выходит за него замуж. И это ваше тлетворное влияние, это вы отвлекли ее от диссертации, лишили девственности ее разум и подтолкнули в пучину семейной жизни, не даром вас Наталья Ивановна так не любила.

Загрузка...