Лунное молоко

Глава 12

Признание Марфы произвело странное впечатление — Юлька будто совсем не расстроилась, устало махнула рукой и побрела к дому.

Забыли и забыли. Она больше не верила в возможное своё исцеление, хотелось просто спрятаться, забиться куда-нибудь в щель, закуклиться и ни о чём не думать.

Монаху удалось сохранить «нейтральное лицо», не показать, насколько потрясла его собственная оплошность.

Один лишь бобровой продолжил излучать жизнерадостность, сетуя лишь на то, что гости отказались от баньки.

В доме всё выглядело иначе, чем прежде — Юлька даже запнулась на порожке, настолько поразило её это преображение. Обжитая светлая комната казалась уютной и симпатичной, легкие занавесочки на окнах, стол, стулья, широкая лавка с накинутым поверху клетчатым пледом смотрелись стильно и были совсем как новые. Печь сияла побелкой, в плетёной корзине громоздились полешки, и пахло так остро и пряно, что разом захотелось есть.

— Мы ошиблись домом, — пробормотала Юлька и покачнулась.

— Вот ещё, вот ещё, всем бы так ошибаться! — обиженно засопев, бобровой подтолкнул её вперёд. — Садися сразу к столу, мясо уже в самой поспелости. Все туда проходитя, небось оголодали неемши.

— Пойдём, Юль? — Марфа обняла сестру и виновато шмыгнула носом. — Очень есть хочется. А тебе?

— Не знаю… — Юлька позволила подвести себя к столу. — Наверное, нужно поесть.

На лавке лежало начатое вязание, Юлька уже видела похожее, но не могла вспомнить — где. Зато Марфа узнала его сразу и охнула:

— Это же той вороны из сквера! Что перенесла меня сюда!

Она потянулась потрогать полотно, но бобровой остановил.

— Нельзя без спросу! Ну как перекинеть тебя куда? Ищи-свищи потом, где ты, ломай башку!

— Точно! — Юлька слегка оживилась. — Это той бабушки из парка! Неужели, она тоже здесь?

— Здеся, здеся. Анчуткам вкусностей понесла. Если б не они, долго бы нам ещё ждать.

Монах с интересом вслушивался в разговор, он уже понял, что все перемены — к лучшему. Но вопросы задавать не спешил, решил всё узнать у хозяина.

И ключник не заставил себя ждать — появился ровно в тот момент, когда бобровой водрузил на стол противень с дымящимся мясом. Кто-то невидимый выставил тут же баночки с кислым вареньем и непонятной приправой из трав, и большую бутыль с тёмнеющим содержимым.

— Все в сборе? Тогда начинаем, — высокий, прямой, с красиво зачёсанными волосами, ключник совсем не походил на себя прежнего. Он материализовался словно из воздуха, улыбающийся и оживлённый.

Юлька так засмотрелась на него, что забыла про еду.

— Удивительны тебе мои перемены? — ключник перехватил Юлькин взгляд и ухмыльнулся в усы. — Считай, мы на равных, я ведь тоже дивлюсь, не думал даже, что ты такая красавица.

— Я? — опешила Юлька. — Как вы можете! Это… жестоко!

— Да не смущайся так, сама взгляни, — ключник поманил бобрового. — Дай девушке зеркало. А то ведь не верит.

Небольшое, в искусной кованой раме, зеркало выглядело очень старым. Амальгама местами растрескалась, в стекле медузами застыли тусклые пятна.

— Не хочу, не буду! — Юлька прикрылась рукой, но бобровой не отстал — добился того, чтобы она посмотрела.

Поначалу в стекле висела муть, а потом в середине что-то забрезжило, и постепенно, делаясь ярче и чётче, проступило Юлькино лицо. Она ясно видела теперь каждую чёрточку, каждую свою родинку и морщинку! Щёки немного опали, но так было даже интереснее.

Юлька смотрела на себя и не слышала, как захлопал в ладоши Монах, как слабо вскрикнула Марфа при виде обновлённой сестры.

— Отличная работа! — Монах привстал и поклонился. — То, что говорят про вас — правда!

— Это не я. — ключник прихватил шмат мяса и обмакнул его в соус. — Это она сама. Точнее — они. Сёстры. Вы ешьте, холодное будет невкусным. Ешьте и отдыхайте, после поговорим.

Бобровой разлили всем из бутыли пахнущую смородиной наливку.

— Давайте за порядок! Чтобы всё всегда находилось там, где должно! — ключник помахал собравшимся стаканом и глотнул тягучую смесь. — До чего хороша! Юстрица расстаралась. Тут смородина и стебли малины. Мой собственный рецепт.

Он был явно в ударе, часто шутил и смеялся. Остальные торопливо ели, с нетерпением ожидая объяснений.

Поглядывая на растерянную и сияющую от счастья Юльку, Марфа вдруг опять разозлилась. Беспричинная обида и зависть волной окатили её, захотелось немедленно сделать что-то плохое, чтобы стереть улыбку с Юлькиного лица.

— Не думай даже! — ключник смотрел куда-то Марфе за плечо. — Ты хорошо поработал, теперь не лезь к ней, больше не заводи.

В ответ на это Марфа схватила баночку с соусом и с силой метнула ту в ключника, а после испугано сжалась, не понимая, как могла так поступить.

— Втемную его! — скомандовал ключник. — Да, да. Посидишь, подумаешь. Сам виноват, дружок.

Лёгкий ветерок пронёсся над столом и вылетел в распахнувшуюся дверь, чуть не сбив вошедшую с улицы старуху.

— Опять наказали? — вздохнула юстрица. — Что за непоседливый черток!

— Сам виноват. Пусть теперь отвечает. — ключник внимательно взглянул на притихшую Марфу. — Отпустило тебя? Больше не хочется враждовать?

— Отпустило, — шепнула подавленная Марфа. — Кто это был?

— Да чертишка один, на подхвате. — ключник поморщился. — Справился с работёнкой и возомнил из себя невесть кого. А гордыня — чувство опасное.

— Мы лунное молоко не принесли. — призналась Марфа. — Вы Юле помогли, а нам нечем отплатить.

— Да шут с ним, с энтим молоком, — шлёпнул хвостом бобровой. — Вся кладовка под завязку забита. А окончится — так еще наберём, анчутки живо слетають.

— Но… вы же сами говорили… — Юлька непонимающе уставилась на колдуна. — И Инга, и Ирина Санна…

— Вот пусть и ищуть, противнючие. Ягиху разделили не зря. Слишком опасной стала, выступала противу хозяина. — бобровой подлил всем наливки. — От разделенной меньше проблем — пущай меж собой хоть перегрызуться, все три.

— А Инга? Ингу жалко! — Монах вспомнил, как двоедушница упоминала последний шанс.

— Та тоже редкая стервь! — отмахнулся бобровой. — Задумала хозяина оплестить, вот и поплатилася.

— Настырная баба! Или ты до сих пор не понял? — ключник подмигнул Монаху.

— Да понял. Но, жалко девушку… — промямлил тот, и чтобы перевести разговор, поинтересовался с обезоруживающей улыбкой. — Нас-то зачем за лунным молоком погнали? Для чего держали интригу?

— Тебя, положим, никто не гнал, сам в это дело ввязался. А девочкам пришлось пройти испытание и вернуть Лесу, то, что когда-то отняли.

— Мы ничего не отнимали! — поспешила оправдаться Марфа.

— Не вы лично, кто-то в вашем роду…

— У нас не было никаких Ульян! — Юлька повернулась к сестре. — Верно, Марфуш?

— Ну… да… — та нерешительно кивнула. — По маминой линии точно не было, а по отцовской мы не знаем. Она вдруг разом покраснела, да так сильно, что почти слилась с волосами. — Я маску дома нашла, Юль. Среди старых вещей. Мама сказала — от прабабы. Но не уточнила — какой…

— Ох, Марфа! — Юлька притянула сестру к себе и чуть покачала, и после объяснила собравшимся. — Мы только одну сторону знали, по маминой линии. А по отцу — никого. Они рано развелись.

— Что теперь об этом говорить, — Монах повернулся к ключнику. — Вы про лес сказали. А маску Верховный забрал. Почему так?

— Забрал? — прищурился колдун. — Он не мог её забрать, только принять обратно. Женщина из вашего рода отняла — женщина из вашего рода вернула.

— Но зачем было устраивать этот квест? Сказали бы прямо…

— Нельзя. Они должны были сами принять решение, захотеть вернуть маску.

— И вы подослали…

— Чертка. Иначе не получалось. Рассказать им про кару я не мог. А время поджимало. Без маски Верховный начал слабеть, а с ним хирел и Лес, пришли в упадок мои дела и возможности. Ты же видела, каким был дом, — ключник посмотрел на Юльку, и та кивнула, подтверждая, что всё сейчас изменилось.

— А баба Катя?.. — начала Марфа, но юстрица перебила.

— Сестрица моя, подготовила тебя, многое объяснила.

— Так она тоже непростая?

— Тоже, тоже, — старушонка встряхнула начатое вязанье и ловко застучала спицами, порождая новые ряды на полотне.

— Но неужели нельзя было… — опять заговорил Монах, и в это время в дверь застучали.

— Открывай! Хватит прятаться! Выходи на разговор. — голоса звучали приглушённо, но Юлька сразу узнала басок Ирины Санны и хриплые взвизги её сестриц.

— Не откроешь — возьмём измором! — это уже прокричала Инга. — Девки у тебя. И этот тоже. Они принесли лунное молоко. Мы требуем дележа!

— Вот и пожаловали нежданные, — ключник протопал к печи, голыми руками вытащил раскалённые угли, пересчитал, бормоча под нос. — По одному — на каждую. Припечатаю и замкну, чтобы больше сюда не совались.

— Нельзя, хозяин! — всполошился бобровой. — Ягиха и тогда не отступится, навьей приходить станеть.

— А мы её тогда колом! Башку отрубим и сожжем. — скривился ключник, перебрасывая угольки с ладони на ладонь. — Она у меня поперёк горла торчит! Вышло всё терпение.

— Не надо так! — попросила побледневшая Юлька. — Это жестоко!

— Или ты их — или они тебя. Ягиха человечиной никогда не брезговала. Это сейчас она силу подрастеряла, а до растроения никого не жалела.

— Меня в подпол отправила! — пожаловалась Марфа. — И Мишу, да Миш? Чего ты молчишь?

— Хвалиться нечем, потому и молчу. Но Юлю поддержу — не надо так с бабками.

В дверь долбанули по новой, Инга закричала что-то про птиц, Пална с Незабудкой от нее не отстали — посылали в адрес ключника бессвязные проклятия.

— Открывай, — приказал ключник бобровому. — Как войдут — метну в них угли и покончим с этим. Надоели!

Торопясь выполнить хозяйский приказ, бобровой проковылял к дверям и едва успел отшатнуться, когда в дом вихрем влетели Ягиха и Инга. Инга по-прежнему оставалась грузной неряшливой птицей, изменилась и Ягиха — не прятала больше настоящее своё обличье, предстала перед собравшимися во всей ужасной «красе» — сморщенная в гармошку, в бородавках и родинках, с торчащим из-под верхней губы звериным клыком. На плечах с двух сторон примостились головами-колобками две её отделённые ипостаси, на бывшей Палне шевелились тонкими отростками змеи, на той, что называлась раньше Незабудкой, торчали из-под платка чьи-то обглоданные косточки.

Они не успели сказать ни слова, как ключник швырнул в каждую горящим угольком. Ударившись о лоб, угольки растворились, оставив вместо себя багровые метки-тавро. Это остановило незваных гостий, полностью лишив возможности передвигаться. Замерев, они посылали ключнику полные ненависти взгляды, но сделать ничего не могли.

— Нашла! Она нашла молоко! — залопотали головы Ягихи. — Вишь, справный какой сидить! Остановил нас, окаяшка! Вернул, вернул силушку, небось еще приумножил!

— И эта излечилась! — Инга послала Юльке кривую улыбку. — Получила желанное — так поделись! Не боись, Монах мне не нужен, получу своё и уйду!

Юлька ничего не ответила — при виде настолько изменившихся женщин у неё спазмом свело горло. Ещё недавно она и сама была в похожей ситуации, и теперь невольно пожалела их.

— Марфунь, малышка, отсыпь мадаме на везенье! Мы с тобой неплохо поладили, ты славная девчонка.

— Поровну поделить надо! — прошипела та, что была Незабудкой.

— Нам бы хоть по горсточке получить. — снова заканючила Инга. — Слышишь, Марфунь, совсем по чуть-чуть!

— Да у меня нет ничего, — Марфа не скрывала потрясения от вида старых знакомиц. — Мы не нашли… точнее нашли — и забыли в пещерах…

— Так мы и поверили! Тебе что, жалко? Много не просим, только, чтобы покрыть нужду.

— Марфа не врёт, — Монах старался смотреть только на Ягиху. — Мы действительно собрали лунное молоко и в суматохе оставили внизу. Его там полно. Это обычная плесень.

— Ври да не завирайся! — оборвала его Ягиха. — Не стоило тебя в подпол… нужно было сразу — в печку!

— А я говорила! А я хотела! — бывшая Пална зашипела на ухо главной.

— И я хотела! И я! — поддержала её Незабудка. — Сами сбегнуть они не могли. Как вернёмся — Ерошку допросим.

— Распотрошим! В супу сварим предателя! Без его помощи точно не обошлося!

— Наслушались? Налюбовались? Могу продолжать? — ключник начал медленно потирать ладони, и пленницы разом лишились голосов, и следом рухнули на колени. Их начало гнуть и корёжить, деревянный обрубок Ягихиной ноги отстукивал по полу неистовую дробь. Вывалив красный язык, Инга скребла когтями по дереву, пытаясь подползти к дверям.

— Что вы делаете? — Юлька не смогла выдержать жуткой картины. — Зачем мучаете их?!

— Печать замыкаю, чтобы навсегда…

— Перестаньте! Прошу вас! — Марфа повисла у ключника на руке, прервав ритуал. — Отпустите их, они вам ничего не смогут сделать!

— Пожалели Ягиху? — изумился ключник. — Она вас точно не пожалеет! Попадёте к ней — изжарит и съест!

— Не попадём. Мы теперь научены! — Юлька тоже подошла к колдуну, встала рядом с сестрой. — Вы же такой… всемогущий! Пожалейте тех, кто слабее!

— Без… молока… не уйдём!.. — прохрипела с пола Ягиха.

— Не уйдём! — поддержала её Инга-двоедушница. — А не дашь — так добивай!

— Мы будем хорошими! Чем хошь поклянёмся! — прохрипели на два голоса головы Палны и Незабудки.

— Я голосую за «отпустить», — Монах поддержал сестёр в их просьбе. Он прекрасно понимал, что подобные сущности никогда не переменятся, но отчего-то тоже жалел их.

— Молоко… дайте… — снова простонала Инга.

— Да дайте вы им этого молока! — не выдержала Марфа. — Если его у вас много — почему не поделитесь? Боитесь?

— Ты что, ты что! — замахал из угла лапами бобровой. — Хозяин ничего и никого не боится! Как можно даже подумать о таком!

— От меня они ничего не получат! — ключник досадливо сплюнул и прищёлкнул пальцами. — Так и быть, отпущу. Но если замечу рядом… докончу начатое! Все меня поняли?

— Поняли. Поняли, — залопотали головы старух.

— Куда уж понятнее… — Ягиха со стоном поднялась с пола. — Вставай, сорока. Мы проиграли.

— Ни за что! — Инга распласталась перед дверью. — Топчите меня, пинайте. Терзайте. Без молока мне жизни не будет. Мадама всё сказала! Точка!

— Юль, попроси его! — затянула Марфа плаксиво. — Молока же немного нужно! Пусть даст! Ну жалко же их!

— Не дам! — нахмурился ключник. — Повторять больше не стану! Я вас как гостей принял, от сердца поблагодарил — пора вам теперь и честь знать! Отправляйтесь до дому!

— Но… — только и успела сказать Марфа, как он подул ей в лицо, и всё вокруг закружилось…

Они снова оказались в лесу — точнее на опушке, перед выстроившимися в ряд лопухами. Чуть впереди у старенькой машины курил и посматривал в их сторону лохматый мужичонка — доброхожий. Он помахал рукой и сделал приглашающий жест:

— Полезайте. Домчу вас до автобуса.

— Спасибо. Я на машине… — пробормотал Монах, потирая разболевшийся шрам.

— На твоей машине отсюда не выедешь. Да и дома она уже, на стоянке. — доброхожий подошёл к ним поближе. — На вот. От хозяина. — он протянул Монаху забытый в пещере мешочек. — Передать велел. Сказал — тебе пригодится.

— Лунное молоко! — взвизгнула Марфа восторженно. — А где второй мешочек? Мне ключник ничего не велел передать?

— Рано тебе, — ухмыльнулся доброхожий. — Умишко не дорос до таких вещей.

— Много вы понимаете! — возмутилась Марфа. — Не дал и не надо, Миша с нами поделится! Правда же, Миш?

Она с улыбкой подбежала к Монаху, но тот быстро спрятал мешочек за спину.

— Прости, Луна. У меня на него другие планы.

— Как это другие? Что за кидалово! — закричала Марфа. — Юль, скажи ему! Мы эту дрянь вместе собирали!

Юлька отмахнулась от сестры, ей совсем не хотелось пререкаться с Монахом, тем более что-то просить у него. Вспыхнувший вначале интерес незаметно угас, пережитые потрясения и ровное, а точнее, равнодушное отношение к ней Монаха, охладили Юльку. И теперь она мечтала лишь об одном — как можно быстрее оказаться дома.

— Не ори, Луна. У меня дело. — Монах подошёл поближе к лопухам и посвистел, явно кого-то вызывая. — Выходите. Я знаю, что вы здесь.

— Знаеть он. Самый умный, что ли? — между шуршащих стеблей полезла Ягиха. — Чего орешь? Или в гости захотелося? — головы у неё на плечах мигнули и уставились на Монаха в ожидании.

— Поделиться с вами хочу, вот этим, — Монах выразительно покачал перед ними мешочком.

— Чтой-то там?

— А вы догадайтесь! — Монах подковырнул липковатый кусочек и велел Юльке подставить ладонь. Ранка, что она расковыряла для ключникового клубка до сих пор не прошла, и он осторожно размазал лунное молоко по подпухшему месту. В ту же минуту кожа побледнела и выровнялась, от пореза не осталось и следа.

— Оно! И вправду оно! Давай же! Скорее! — Ягиха едва не выхватила у Монаха мешочек.

— Да подождите вы! У меня пара условий!

— Каких таких условий? — залопотали головы Палны и Незабудки. — А ну, отдавай молоко! Хватай его, Иринка! И девок хватай!

— Советую вам послушать парня, — доброхожий выступил у Монах из-за спины. — А то ведь хозяин может передумать.

— И энтот тута! Прихвостень ключников! — фыркнула одна из голов. — Как клоп на лысине торчить!

— Говори, чего хошь? — потребовала от Монаха вторая.

— Обмен. И честную делёжку.

— Какой такой обмен? — прищурилась недобро Ягиха.

— Я вам лунное молоко — вы мне Ерошку.

— Корноухого захотел? На кой он тебе?

— Будет сказки рассказывать, — усмехнулся Монах. — Что скажете?

— А по рукам! — Ягиха потянулась к Монаху, но тот быстро отступил, а вместо него руку ведьме поджал доброхожий.

— Смышлён, стервец. Ну да ладно! — бабка свистнула протяжно, и встрёпанный чёрный кот камнем сверзился откуда-то с неба. Зацепившись Монаху за куртку, угнездился на его плече и тут же принялся умываться.

— Давай, — Ягиха нацелилась на мешочек.

— Второе условие помните?

— Делёжку? Это же с кем?

— С нами! — не сдержалась Марфа. — Нам тоже нужно. Мы вместе его искали…

— С Ингой! — перебил девчонку Монах. — Ей нужно помочь.

— Ишь, какой сладкий. — скривилась Ягиха. — Запал на бабу? Да ту ли выбрал? Сегодня с одним, завтра с другим…

— Её право. Но без дележа не отдам.

— Да нет её здеся. Шорохается где-то в лесу. Ты нам всё отдай, мы поделим.

— Инга! — позвал громко Монах. — Инга! Ты меня слышишь?

Конечно, она не отозвалась, и тогда он вытащил пёрышко…

После того, как поделили лунное молоко, Инга ушла в деревню — ей не терпелось применить к себе его исцеляющую силу.

На прощание она вручила Монаху несколько перьев из хвоста со словами: «Захочешь — позовёшь».

Забрав остатки желанного молока, Ягиха нехотя отправилась к себе в избу, а доброхожий повёз Монаха с компанией прочь от зачарованного места.

Измотанная приключениями Юлька сразу уснула, Ерошка тоже вздремнул, предварительно вылизав Монаху всё лицо.

Насупленная разобиженная Марфа долго молчать не смогла — задала Монаху давно интересующий вопрос:

— Ты почему свой шрам не помазал? На той демонстрации? У Юльки и так всё зажило бы. А твоё украшение — навсегда.

— Он дорог мне как память, — отшутился Монах, и погладил прижавшегося к нему кота по худющему боку.

— У меня ещё вопрос. Можно?

— Ну, давай.

— Почему маска послушалась меня? Почему не Юлю?

— Это надо было у колдуна спросить. Он бы точно ответил.

— Надо было, — вздохнула Марфа. — Кто же спорит.

— Знаешь, я так мыслю… кто первый из вас её нашёл — того маска и послушалась. Ты её вроде как разбудила, поэтому тебе выпало её вернуть. Юстрица тебя за сестрой не просто так отправила. Верно?

— А как же моё рождение? Ну, на границе дня и ночи? — на Марфиной мордашке проступило явное разочарование. — Получается, я самая обычная? Такая, как и все?

— Каждый человек уникален, — не согласился с ней Монах. — И ты не исключение. Думаю, какие-то способности у тебя имеются.

— То, что пограничная ты — обязательно проявится. Уж я-то такое чую. — доброхожий подмигнул Марфе в зеркальце и прибавил скорость.

Немного успокоенная Марфа примолкла, рассматривая проносящиеся за окошком деревья.

Замолчал и Монах. Улыбаясь каким-то своим мыслям, он поглаживал кота и был впервые за долгое время счастлив.