Льды и люди

В ПОКИНУТОМ ФОРТЕ ТЕПЛИЦ-БАЕ

И снова из глубины моря Виктории выросли накрытые льдами мрачные базальтовые берега. Это была та же Земля Рудольфа. На этот раз „Седов“ пробирался в зажатую скалами бухту Теплиц-Бай.

Теплиц-Бай, как и Кап-Бророк видели борьбу людей с айсбергами. В солнечные дни одной весны из Теплиц-Бая уходили на скованное льдами море Виктории запряженные собаками нарты. Рядом с ними шли люди, одетые в полярные меховые костюмы. Это итальянец капитан Каньи шел к полюсу.

И скалы Теплиц-Бая видели его возвращение, когда с обмороженным распухшим лицом Каньи, прикладывая руку к шапке из волчьего меха, устало говорил одному из радостно встречавших его мужчин:

— Герцог Абруццкий, счастлив вам сообщить: санная партия прошла по льдам до 86 градусов северной широты. Нансен был в четырехстах восемнадцати километрах от северного полюса. Итальянцы — в трехстах восьмидесяти трех.

Бухта Теплиц-Бай видела и жестокие победы айсбергов.

На этом самом берегу герцог Абруццкий спрашивал Каньи:

— Капитан Каньи, а где лейтенант Кверини, Олльер и Стоккен?

— Как, герцог, их еще нет? Они ушли на остров от нас еще двадцатого марта.

— Капитан Каньи, сегодня двадцать восьмое апреля; а лейтенанта со спутниками в Теплиц-Бае нет.

И снова во льды потянулись цепью собачьи нарты. Но с ними обратно в бухту пришло столько же людей, сколько и уходило.

Олльер, Кверини, Стоккен… Они погибли в полярных льдах.

За рекорд Каньи они заплатили ценой своей жизни.

Олльер, Кверини, Стоккен…

Возможно, что еще сейчас их застывшие, как камень, тела вместе с трупами собак лежат на вечных льдах у полюса.

Каменный обелиск на Кап-Флоре хранит их имена для будущих победителей айсбергов.

Пока же побеждают айсберги.

„Стелла Поляре“, на которой герцог Абруццкий прибыл на архипелаг, как и „Седов“, начала свой полярный путь из Архангельска.

Тридцать один год назад, 12 июля 1899 года „Полярная Звезда“ вышла из Северной Двины в Белое море. Льды в Баренцовом море были слабые, и „Стелла Поляре“ поплыла в Британский пролив. Льды, скопившиеся в начале Британского пролива, не дали ей проникнуть через него в море Виктории.

Тогда „Стелла Поляре“ пошла на запад, пытаясь пройти в море Виктории вдоль берегов Земли Александры через Кембриджский пролив. Но и он был закупорен льдами. „Полярная Звезда“ вернулась опять в Британский пролив. С большим трудом, подвергаясь опасности быть раздавленной наступающими в тумане льдами, „Стелла Поляре“ достигла моря Виктории. Тут ею был установлен рекорд, побитый только через тридцать лет советским ледоколом „Седовым“.

Произошло это совершенно случайно.

В северной части Британского пролива „Стелла Поляре“ попала в густой туман. Но пролив был свободен от льда, и „Стелла Поляре“ продолжала плыть на север. Она держала курс на остров Рудольфа. Три дня не спадал туман, и три дня капитан „Стелла Поляре“ не мог определиться.

Утром девятого августа немного прояснило, и, определившись, капитан установил, что судно находится на 82°4′ северной широты. Остров Рудольфа был давно пройден. Его берега чуть заметно темнели в море на юго-востоке.

Дойдя до кромки льдов, „Полярная Звезда“ повернула к острову. Нигде больше в море Виктории суши не было замечено. Земель короля Оскара и Петермана, нанесенных Пайером на карту, обнаружено не было. Пайер ошибся. Отсутствие Земель Петермана и короля Оскара разбило первоначальные планы герцога Абруццкого. Именно с этих земель думал он итти на собаках к полюсу. Теперь путь к полюсу удлинялся почти на сотню миль.

Бухта Теплиц-Бай, когда в нее пришла „Стелла Поляре“, была уже забита льдом. Матросам пришлось вырубать гавань во льду.

До наступления полярной темноты герцог Абруццкий объехал на собаках кругом острова Рудольфа, тщательно обследовав неизвестные северные берега его.

В Теплиц-Бае его ждала тяжелая новость. В ледяную гавань с моря Виктории зашли льды и со страшной силой давили на „Полярную Звезду“. На другой день после его приезда „Полярная Звезда“ затрещала под новым напором льдов. Вздрогнув, она упала на бок. День и всю следующую ночь итальянцы без отдыха выбрасывали на лед из трюмов все, что было можно. К следующему утру судно совсем легло на бок и стало наполняться водой.

С ужасом смотрели итальянцы на гибель корабля. Впереди предстояла зимовка, а может быть и несколько на берегу оледенелого острова. А жилищами были брезентовые палатки, обложенные сверху снегом и глыбами льда.

Не легко досталось Каньи право сказать такую фразу. Он вышел в путь, как только начало выходить весной солнце. Первый привал для Каньи и его спутников едва не был и последним. Среди ночи Каньи вскочил, разбуженный сильным треском: вокруг трещал и гнулся лед.

— Кверини! Кавалли! — позвал Каньи спавших с ним в палатке. — Вставайте! Ломается лед.

Свирепствовавший снаружи ураган рвал палатку. Лед гнулся под палаткой, как туго натянутый брезент. Выли, почувствовав опасность, ездовые собаки.

При свете фонарей, в сплошной тьме итальянцы пошли по гнущемуся льду. Когда кончилась ночь, итальянцы не узнали вчерашнего ландшафта. Вместо отполированного, как паркет, ледяного поля везде виднелись трещины, громоздились друг на друга льдины…

Наступили сильные морозы. Нарты стали хрупкими, как стекло, и часто ломались. Вытащенные из рукавиц на мгновенье руки белели. От ударов молотка при поправке нарт дерево разлеталось на куски.

Ночи в брезентовых палатках на льдах были кошмарны. От нестерпимой стужи распухали лица. Через несколько дней у всех итальянцев были обморожены лица и руки. Днем, когда было солнце, термометр показывал 30—33 градуса ниже нуля. Но, едва закатывалось солнце, — и ртуть падала до 50 градусов.

Оранжевое, встававшее в туманных изморозях солнце подгоняло. Весна. Нужно было спешить: иначе пропадал год. Не успевали итальянцы съедать сваренную в котелках пищу, как она замерзала. С каждым днем все чаще попадались трещины и валы из нагроможденных друг на друга торосов. Люди помогали обессилевшим собакам перетаскивать через них нарты.

…Двадцать третьего марта ушла в Теплиц-Бай первая вспомогательная группа: лейтенант Кверини, Стоккен и Олльер.

Тридцать первого марта к острову Рудольфа ушла вторая партия. К полюсу теперь шла одна партия из самых здоровых, сильных, во главе с Каньи. Солнце все больше и больше стояло над льдами. Но ночью термометр упрямо показывал:

— Сорок пять градусов ниже нуля.

— Сорок шесть…

— Сорок восемь…

Пятого апреля сильная пурга занесла палатку, собак и нарты. Ночью пурга продолжалась. Дула она и весь следующий день. Двое суток после нее откапывались итальянцы.

Дальше путь был еще труднее. Потревоженные солнцем льды ломались. Зачастую около самых нарт расходились трещины. Однажды лед треснул под нартами, втянув нарты и собак.

Итальянцы вытащили собак из трещины и пошли дальше.

Полюс! Полюс! Северный полюс! Они шли к нему.

Полдень седьмого апреля. Вычислив местонахождение лагеря, Каньи сказал товарищам:

— Мы за восемьдесят четвертым градусом северной широты. Как?

— Идем к полюсу!

Семнадцатого апреля Каньи спрашивал:

— Сегодня переходим 85 параллель. Как?

— Северный полюс! — был ответ.

Двадцать пятого апреля вычисление дало 85°40′.

Каньи задает вопрос:

— Весна. Льды ломаются. Море Виктории может вскрыться. Ваше слово?

Ему ответили:

— Полюс!

Далее путь преградила широкая полынья, уходившая и обе стороны до горизонта. Сев на большой торос, Каньи принялся за вычисления.

— Мы достигли 86°34′ северной широты. Никто из людей не был так близок к северному полюсу, как мы.

Восторженным криком встретили итальянцы сообщение Каньи. Наиболее пылкие настаивали:

— Идем дальше к полюсу!

— Нет, — обратно к земле Рудольфа. До нее пятьсот километров. Мы погибнем голодной смертью или у полюса, или в полыньях моря Виктории. Мы идем обратно в Теплиц-Бай.

Подойдя к своей нарте, Каньи вынул шелковый итальянский флаг и водрузил его в груду запушенных снегом торосов.

Эпилог экспедиции „Стелла Поляре“ таков: зимовка итальянцев в Теплиц-Бае в брезентовых палатках прошла благополучно. Частые метели намели сверху палаток огромные сугробы снега, превратив их в эскимосские снежные хижины. Внутри палаток поэтому стояла сносная температура. Весной после возвращения Каньи итальянцы спустили лежавшую на боку „Стелла Поляре“ в проделанную под ней прорубь. Приведя обледеневший корабль в годный для плавания вид, итальянцы принялись прорубать во льду канал из бухты в открытое море. Канал прорубали топорами, кирками, рвали динамитом. Итальянцы опасались, чтобы лед в бухте не простоял неподвижно до новой зимы. Канал прорубали почти все лето. Только 11 августа сильный ветер взломал перемычку, отделявшую канал от моря Виктории.

Через день „Стелла Поляре“ вышла из Теплиц-Бая в море Виктории.

Помимо установленного Каньи рекорда, экспедиция герцога Абруццкого дала и чисто научные результаты. Экскурсии, произведенные герцогом Абруццким и учеными, пока Каньи ходил по полюсу, значительно обогатили представление о природе севера архипелага. В результате экспедиции было окончательно опровергнуто упорно существовавшее со времен Пайера и Вейпрехта мнение, что суша простирается далеко на север от острова Рудольфа. Рейс „Стелла Поляре“ в море Виктории доказал, что никаких земель там нет. Не видел никакой земли и Каньи.

…На вытаявшем буром куске земли на берегу бухты Теплиц-Бая стояли развалины дома и досчатый скелет брезентового пакгауза. Ветер трепал обрывки оставшегося у досок истлевшего брезента. От лежавших у пакгауза шлюпок остались одни, похожие на ребра моржей, обломки. Под кормой одной шлюпки валялся собачий череп. Около разбитого боченка в снегу белел спинной костяк пони. Следы смерти опять встретили нас. Снежный сугроб, в котором лежал костяк, широким краем подходил к окну дома.

Взобравшись по сугробу, прыгаю с подоконника выломанного окна внутрь зимовья.

Тление коснулось и его.

Маленькая комната до половины заполнена грязным льдом. Лед не таял уже четверть века. Сквозь дыру от обвалившегося куска крыши в комнату нанесло сначала снега. Слежавшись, он превратился в зачаточный ледник. Язычок ледника захватил уже половину коридора.

Открываю первую попавшуюся дверь. Перешагнув порог, остолбеневаю, как увидевший „Фоку“ Альбанов.

Я нахожусь в уютной, со вкусом обставленной комнате. По стенам ее развешаны гравюры. Около окна висят большие стенные часы, морские карты, термометр. На небольшом письменном столе расставлены разные безделушки. Над столом — полка с книгами в кожаных переплетах.

Первое впечатление — эта комната обитаема. Мелькнула мысль: не живет ли здесь какой-нибудь полярный Робинзон? Но, внимательно приглядевшись, можно было заметить следы запустения. Зелень плесени склеила листы книг. Пожелтели фотографии. Поблекли краски гравюр. Задрались края заплесневевших обоев. Около стоящей на столе лампы лежит коробка спичек.

Четверть столетия в эту комнату не заходили люди. Только несколько лет назад, пролетая над островом Рудольфа на дирижабле, Нобиле сбросил в честь боровшихся в Теплиц-Бае с полюсом итальянцев национальный флаг Италии.

В окрестностях форта бродили в разных направлениях ученые и матросы. Они увлеклись исследованием следов кипевшей некогда в Теплиц-Бае жизни. Следов было много. В разных местах бухты валялись разнообразные предметы. Около дома лежало несколько сот банок американских консервов. Около шлюпок стоял сломанный аппарат для добывания кислорода. В остатках брезентового склада беспорядочно валялись пачки теплого белья. На пригорке лежали тюки с шелковыми оболочками маленьких аэростатов. Друг на друга были взвалены ящики с динамитом.

Пачки теплого белья и шелковых сорочек рассыпались от одного прикосновения. Около собачьей упряжи по-соседски лежали ручные чемоданчики, полные крахмальных воротничков.

Один из матросов находит на берегу полуистлевший вымпел погибшей шхуны „Америка“.

А на одной из шелковых, лучше других сохранившихся сорочек было клеймо, удивлявшее Альбанова на Кап-Флоре:

Первая неудача с экспедицией Болдуина не обескуражила Циглера. Летом 1903 года „Америка“ опять появляется на архипелаге. Вся команда на ней и ученые на этот раз уже исключительно американцы. Экспедицией командовал Фиала, помощник Болдуина, в первую экспедицию бывший экспедиционным фотографом. Но и вторая экспедиция не оправдала надежд. Фиала, до этого служивший кавалеристом, оказался неважным полярным исследователем. Достигнув в конце августа 1903 года острова Рудольфа, Фиала останавливается на зимовку в Теплиц-Бае. Сильным напором льдов осенью „Америка“ была исковеркана. Перебравшись на берег бухты, американцы построили дом. В этом доме мы и были. Комната с остановившимися часами принадлежала Фиала.

В январе 1904 года разразился с неимоверной силой снежный ураган. „Америку“ сорвало с якорей и унесло в бушующую тьму. Больше ее американцы не видели. Пережив в Теплиц-Бае полярную темноту, Фиала вместе со спутниками отправились на пони и собаках к Кап-Флоре. На Кап-Флоре им пришлось остановиться на вторую зимовку. Ни одному судну не удалось в то лето достичь архипелага. Только в следующем году экспедиция Фиала отплыла в Америку на искавшем их судне „Терра Нова“.

Вот причина находки Альбановым и Кондратом на Кап-Флоре в домах Эльмвуда всевозможных вещей с клеймом „Циглер“. Вот как туда попал обрывок английской юмористической рукописной газеты. Вот кто был Циглер, следы экспедиции которого мы встречали еще в развалинах зимовий на острове Альджере. Кавалеристам не суждено открывать северный полюс. Даже если в экспедициях участвуют пони. Золото всех миллионеров не может заменить одной непреклонной воли Нансена. Не спасли рекордсменские экспедиции Циглера и бочки с вином, заготовленные для распития на северном полюсе. Бочки с клеймом „Северный полюс“ сгнили в болотце на Кап-Флоре.

На северном полюсе пить из них вино Болдуину и Фиала не пришлось.